Текст книги "Империя Леванта. Древняя земля тлеющего конфликта между Востоком и Западом"

В Малой Азии, у самых ворот Греции, реакция местного населения началась буквально на следующий день после похорон Селевка I. Север полуострова поделили четыре автономных, более или менее эллинизированных государства: царства Пергамское (283–133), Вифинское (297–74), Понтийское (333 до н. э. – 63 н. э.) и Каппадокийское (257 до н. э. – 17 н. э.). Прямо эллинистическим было лишь одно из этих государств, Пергамское, правившая в котором династия Атталидов не имела иных честолюбивых помыслов, кроме как восстановить при помощи Рима древнее Лидийское царство Мермнадов времен Креза. Внутренние анатолийские царства, напротив, были гораздо менее открыты греческому проникновению, например Понт, который при династии Митридатов служил убежищем для иранских влияний в этой части Востока. Понт, Вифиния и Каппадокия представляли собой «варварскую» реакцию на дела Александра.

Селевкиды, ввязавшиеся в длительную братоубийственную войну против другой македонской династии Леванта – египетских Лагидов, – так никогда и не смогли вернуть под свою власть новые царства Северной Анатолии, созданные местными жителями. Тем более не сумели они ни предотвратить восстание иранского народа парфян к юго-востоку от Каспийского моря, ни помешать провозгласить свою независимость греческим губернаторам Бактрии (ок. 250 до н. э.).

Колониальная Греция: индо-афганский эллинизм

В других своих трудах[19]19
  René Grousset. L’Asie orientale des origines au XV siècle (Histoire Générale Glotz, Presses Universitaires, Moyen Age, t. X).


[Закрыть] я уже рассказывал историю блистательных греко-бактрийских царей. Достаточно напомнить, что это эллинистическое государство на афганской границе, укрепившись под властью двух Диодотов[20]20
  Первые цари Греко-бактрийского царства: Диодот I Сотер и Диодот II. (Примеч. пер.)


[Закрыть] и Эвтидема Магнезийского (ок. 250–189 до н. э.), при Деметрии (ок. 189–166 до н. э.) и Менандре (ок. 166–145 до н. э.) отвоевало у индийцев долину Кабула и Пенджаб. Менандр якобы привел эллинистические армии еще дальше на восток, чем сам Александр, поскольку будто бы спустился по долине Ганга до Паталипутры, современной Патны. Прекрасные греческие монеты, найденные в древних городищах Кабула, Капичи (ныне Баграм, к северу от Кабула), Пушкалавати, Песелаотисе древних географов (современная Чарсадда) и Таксиле, в Пенджабе, показывают нам масштаб распространения эллинизма в этом регионе. Провинции Капичи (район Кабула) и Гандхара (район Пешавара) настолько пропитались эллинизмом, что даже после падения индо-греческих царей (последние из них исчезли между 50 и 30 гг. до н. э.) в этой стране в I в. н. э. возникнет греко-буддистское искусство – посмертное деяние греческого владычества в этих краях.

Итак, индо-греческие цари сохранили далекое эллинистическое владение в Афганистане и Северо-Западной Индии вплоть до рубежа нашей эры. И вновь граница Европы доходила до бассейна Ганга. Но мятеж парфян отрезал эту индо-афганскую Элладу от остального греческого мира. Этот парфянский мятеж, пусть поначалу он был ограничен глухой провинцией (современный Хорасан), тем не менее стал первым проявлением мощной иранской реакции против дела Александра.

Антиох III и селевкидский эллинизм

Таким образом, империя Селевкидов потеряла один за другим север Малой Азии и восток Ирана. Добавим, что в самой Сирии, у ворот столицы, она была парализована присутствием соперников, египетских Лагидов, все еще остававшихся хозяевами Палестины и Финикии.

И тогда на престол Селевка взошел принц, в котором, по выражению Ренана[21]21
  Жозеф Эрнест Ренан (1823–1892) – французский философ, писатель, историк религии, семитолог. (Примеч. пер.)


[Закрыть], «кажется, нашлась частичка гения Александра», – Антиох III (223–187 до н. э.).

Задача, поставленная перед собой Антиохом III, была огромна: пресечь в Малой Азии и Иране расколы, угрожающие истощить эллинизм, остановить в тех же странах реакцию местного населения, становящуюся с каждым днем все более грозной, вернуть Селевкидской империи средиземноморские владения, отобрав Финикию и Палестину у Лагидов, и тем самым восстановить связь с источником греческой эмиграции, чтобы постоянно черпать из него поток авантюристов и переселенцев, без которого держава Селевкидов обречена превратиться в чисто азиатскую монархию, где местные элементы в конце концов задавят греческий элемент; для этого следует создать плацдарм в Греции и появиться там в качестве истинного, подлинного македонского василевса.

Эту программу Антиох III полностью осуществил, для чего потребовалось двадцать лет, наполненных почти непрерывными войнами. Он привел к повиновению Малую Азию (213 до н. э.), Армению (212 до н. э.), парфян (211 до н. э.), греческого царя Бактрии (208 до н. э.), урезал территорию Пергама до его столицы (199 до н. э.), отнял у Египта Финикию и Палестину (201–198 до н. э.).

К этому моменту Антиох III восстановил в Азии империю Александра. Если он сохранил в Армении, Парфии и Бактрии вассальных монархов, то следует вспомнить, что Александр действовал так же. Но хватило одной лишь роковой битвы при Магнезии[22]22
  Битва при Магнезии (190 до н. э.) – сражение между армиями Антиоха III и Римской республики, в котором римляне нанесли сокрушительное поражение Антиоху, несмотря на огромное численное превосходство его войска. (Примеч. пер.)


[Закрыть], чтобы вся эта македонская «реконкиста» превратилась в бессмысленную череду походов. Дата, к которой мы подошли, имеет в истории большое значение. Это последний временной рубеж, когда казалось, что македонское решение восточного вопроса еще могло быть успешным. Никогда в дальнейшем эллинизация Востока не будет столь обширной.

Эллинизация в Сирии

Центром эллинизации была Северная Сирия. Роль эту объясняет географическое положение страны. Через порты Финикии и мосты на Евфрате регион Нижнего Оронта был перекрестком, где средиземноморская торговля соединялась с караванами из Ирана. Через киликийские горы и ливанские перевалы через нее осуществлялись связи между Малой Азией и Египтом. При Селевкидах колонисты, привлеченные этими коммерческими выгодами, превратили эту страну в новую Македонию. Достаточно одних названий сирийских городов III в. до н. э., чтобы подтвердить политическую программу династии. Македоняне Антигона и Селевка принесли в эту страну с родины свои самые живые воспоминания, верования, названия. Греческая мифология обрела здесь свою вторую родину, но из всех Бессмертных охотнее других Сирию посещали Аполлон и нимфы: им казалось, что они находятся в Греции. Горный район к северу от устья Оронта напоминал Темпийскую долину. Оронт был вторым Аксиосом. В городке Дафна жила любимая нимфа Аполлона. Игра слов позволила найти на горе Аманос след Ореста. «В бесконечном очаровании природы, – как излишне красиво высказался Ренан, – исчезла македонская грубость». Остроумие Лукиана[23]23
  Лукиан из Самосаты (ок. 120 – после 180 н. э.) – древнегреческий писатель, уроженец Сирии. Творчество Лукиана включает философские диалоги, сатиры, пародии, биографии и романы приключений и путешествий. (Примеч. пер.)


[Закрыть] продемонстрирует, чем греческая мысль обязана сирийской легкости.

И тем не менее не следует заблуждаться. Появление в варварской Азии греческих общин было результатом не спонтанной иммиграции, а методичным и терпеливым плодом селевкидской политики. Посреди враждебного мира Селевкиды насаждали и пестовали хорошо подобранные центры колонизации, группирующиеся вокруг главных городов. Низшие слои населения, сохранявшие арамейскую культуру, оставались вследствие этого вне общественной жизни: греко-македонские горожане, настоящая буржуазия Леванта, образовывали политический и военный класс. Основная масса этих колонистов обосновалась в районе нижнего Оронта, вокруг больших городов: Антиохии, Селевкии, Лаодикеи и Апамеи.

Антигон, в то время когда был владыкой македонской Азии, в 306 г. до н. э. основал на берегах Оронта город Антигонию. Селевк Никатор дал этому городу имя Антиохия и (несколько передвинув его) сделал своей столицей. Выбор Антигона и Селевка отвечал постоянным стратегическим и коммерческим интересам. «Антиохия, – как отмечал Моммзен[24]24
  Теодор Моммзен (1817–1903) – немецкий историк и археолог. (Примеч. пер.)


[Закрыть], – занимала центральное положение в империи, охватывавшей Малую Азию, долину Евфрата, Иран, и не хотела отдаляться от моря». В Антиохии соединялись три основных пути из Внутренней Азии: 1) Царский путь, шедший из Сард в Египет через Иконий, Тарс, Киликийские горы, Тир и Газу; 2) дорога, следовавшая вдоль Евфрата через Фапсак и Вавилон до Персидского залива; наконец, 3) караванный путь, который через Иераполь, Эдессу, Низиб и Эктабаны вел в Бактрию и Центральную Азию.

Антиохия, возникшая по капризу завоевателя, искала себе прошлое. Через дочь Инаха[25]25
  Инах – в древнегреческой мифологии речной бог, сын Океана и Тефии. (Примеч. пер.)


[Закрыть] и Триптолема[26]26
  Триптолем – герой цикла элевсинских и аттических мифов о Деметре; с его именем связано введение в Аттике земледелия и распространение оседлой культуры. Существовало предание о путешествии Триптолема на Восток (в Сирию). Позднее антиохийцы почитали Триптолема как героя. (Примеч. пер.)


[Закрыть] с горы Силпиос она претендовала на родственную связь с Аргосом и Афинами. Эти легенды принесли афинские колонисты, которых Антигон поселил в Антигонии, а Селевк I перевел в новый город. Но большинство поселенцев были родом с Кипра или из Македонии. Афиняне, македоняне и критяне – все они быстро перемешались между собой. Благодаря им Антиохия в III в. до н. э. стала одной из столиц эллинизма. Она разделяла с Александрией и Пергамом честь заменить Афины во главе греческого мира. Как и в Александрии, в ней имелось многочисленное местное население, составлявшее плебс предместий. Это население говорило на арамейском языке, но, поскольку за ним, в отличие от египетского элемента городов дельты Нила, не стояло тысячелетней культуры, оно эллинизировалось намного быстрее. Браки между греками и сирийцами, все более и более частые, способствовали смешению народов.

У Александрии был порт, обширные торговые связи, а с культурной точки зрения – ее музей и библиотека. Антиохия, в некоторых отношениях оделенная беднее, была одним из самых приятных городов Востока. Путешественнику, едва вышедшему из пустыни, она являла между поросших лесами склонов горы Силпиос и Оронтом свои миртовые сады, цветущие кустарники и лавровые деревья, гроты, каскады, площади, храмы, бани и портики, где теснилось пятисоттысячное население разных рас и вер, самое занятое, шумное и мобильное население в Леванте.

В 9 километрах от большого города, среди лавровых и кипарисовых рощ, газонов и фонтанов находился его «фешенебельный» курортный пригород Дафна. Этот городок, в котором стоял храм Аполлона Пифийского, был излюбленным дачным местом богатых сирийцев, «восточным Тибуром»[27]27
  Тибур (ныне Тиволи) – город в 24 км от Рима; в Тибуре имели виллы многие представители римской знати, в том числе сам Октавиан Август. (Примеч. пер.)


[Закрыть], где азиатские пороки – «фанатизм оргий» – дополнялись эллинской фантазией. В зависимости от Антиохии находился также порт Селевкии – Селевкия Пиерия, – контролирующий устье Оронта в Кипрском море. Соединял оба города Оронт, судоходный между Антиохией и морем. Находившийся южнее порт Лаодикеи (Латакии) был расположен менее удачно. Отрезанный от Оронта прибрежной горной грядой, он был ограничен местным сообщением с Египтом.

Эти эллинистические поселения перенесли в арамейскую страну формы организации греческого полиса. Всё это – религия, муниципальные учреждения, памятники, игры и празднества – создавало у обитателей Антиохии или Селевкии иллюзию (по крайней мере поверхностную) того, что они живут в Афинах или Коринфе. Однако окружающая среда оказалась сильнее. Колонисты ни в Антиохии, ни в Селевкии не сумели сохранить свои этнические особенности вопреки воздействию чуждых расы и климата. Эти гибкие греки слишком быстро адаптировались. Уже римляне, воевавшие против Антиоха III, видели в его греческих подданных «сирийцев», мы бы сказали: «левантийцев». Греки из собственно Эллады говорили о греках с Оронта как о креолах, а то и метисах. Доходит до того, что греко-сирийские авторы, как, например, Посидоний Апамейский, описывают нам своих земляков проводящими жизнь купающимися, душащимися благовониями, а когда надо идти на войну, идут на нее, как на маскарад. Возникает ощущение, что читаешь франкских хронистов XIII в., обличающих пуленов[28]28
  См. ниже.


[Закрыть]. Если верить Лукиану, греческий дух был сильно деформирован этой Азией с ее чудовищными божествами и с тяжеловесной чувственностью. Но именно существование самого Лукиана в дикой области Харпут свидетельствует, что, встретившись с Азией, греческая мысль длительное время сохраняла в боевой готовности свое оружие критического восприятия и иронию.

Принимая азиатских богов, греки старались переделать их под свои мерки, очеловечить, но им это не слишком удавалось. Местные Астарты и Ваалы просвечивали из-под греческих одежд. Антиохия приняла Богиню-Мать под именем Артемида Персике. Селевкия Пиерийская почитала конический камень, символ финикийского Ваала – Зевса Громовержца, как его переименовали греки. Немного желания и игры словами (а греки, как известно, использовали ее как инструмент толкования), и вот уже все культы стали идентичными. Селевк Никатор, найдя в Лаодикее статую Астарты, моментально признал в ней афинскую Артемиду Бравронскую. Таков был процесс. Не было бога, не использовавшегося бы им. Царица Стратоника, жена Антиоха I, воздвигла храм Атаргатис Бамбикской[29]29
  Атаргатис – сирийская богиня плодородия и благополучия, почитавшаяся в Бамбике (Эдессе). (Примеч. пер.)


[Закрыть] и ее священным евнухам. Митра, Изида, Серапис, как известно, так успешно обратили в свою веру азиатских и египетских греков, что те едва не повели их на завоевание Рима.

Если Селевкиды, как и Лагиды, грешили против греческого духа, их ошибка восходит к самому Александру. Впрочем, еще бы немного, и эта метода повлекла полную эллинизацию сирийского мира. Не последним мотивом, работавшим на греческую цивилизацию, была мода. Когда подумаешь, что даже среди иудейских первосвященников мания к изысканным манерам превращала Онию (Ониаса) или Иешуа в Менелая или Ясона, то больше не удивляешься тому, как быстро адаптировалась арамейская молодежь. И не следует утверждать, что эта эллинизация, совершенно поверхностная, не принесла греческой цивилизации никакой пользы. В селевкидскую эпоху эти посевы принесли великолепный урожай. Философия стоиков, зародившаяся на Кипре и в Киликии, дала первые уроки в Тарсе, Маллосе, Соли, Тире, Сидоне в правление Антиохов и Птолемеев. Македонские государства Внешней Греции сделали бы для мировой цивилизации достаточно, если бы только дали ей учителей Эпиктета и Марка Аврелия.

Следующим после Сирии регионом, дольше других сохранявшим отпечаток, наложенный Селевкидами, стала Месопотамия. Северо-Западная Месопотамия, которую греки называли Сирией Рек, действительно напоминала Сирию своим арамейским населением. Селевкиды разделили ее на две провинции: Осроену и Мигдонию. Главным городом Осроены (Дияр-Мудара) был современный город Урфа[30]30
  С 1983 г. Шанлыурфа (Турция). (Примеч. пер.)


[Закрыть], по-сирийски Орхай, который македоняне называли Эдессой в память о столице своей родины. Административным центром Мигдонии, названной так в честь района Верхней Македонии, был Нисибин, получивший имя Антиохии Мигдонийской. Расположенный южнее, на Евфрате, Фапсак стал Амфиполисом, а Дура – Эвропосом. Несмотря на эти переименования, несмотря на присутствие в главных городах греческих и македонских колонистов, эллинизация страны осталась поверхностной. Впрочем, Эдесса утвердится в статусе центра сирийской культуры, которая, будучи стеснена в самой Сирии распространением эллинизма, станет более свободно развиваться к востоку от Евфрата.

Эллинизация в Вавилонии и Иране

Проследовав в Вавилонию, путник углублялся дальше в арамейскую страну. Селевк I основал в ней Селевкию-на-Тигре, агломерацию, будто бы насчитывавшую впоследствии до шестисот тысяч душ, куда в 275 г. до н. э. Антиох I переселил остатки населения Вавилона. Это был еще более космополитический город, чем Антиохия, здесь арамейский элемент вдвое превышал элемент греческий. Его туземные толпы, его «македонский» гарнизон, его греческая община, его торговля с Ираном и Персидским заливом – сколько сторон его жизни, по которым нам хотелось бы иметь больше сведений. В управлении этим новым Вавилоном селевкидская политика опиралась на «халдейское» священство. Мы располагаем клинописными надписями, в которых Селевкиды упомянуты с титулатурой древних царей Вавилона, как легитимные наследники всех Хаммурапи и Навуходоносоров. Действительно, примечательно, что селевкидское владычество проявилось здесь возрождением вавилонской литературы. Покровительство Селевкидов позволило «халдейским волхвам», которые все, в большей или меньшей степени, были астрологами, проникнуть в средиземноморский мир, а чуть позднее добраться до Рима.

В Иране деятельность Селевкидов была слишком рано прервана парфянским мятежом. Однако в Мидии и в собственно Персии сохранились некоторые следы их владычества. В Мидии Селевк I эллинизировал Рагу (Рей), который стал Эвропосом, а Антиох I основал Ахаис. В Персии в узком смысле – в области Парс (Фарс) – возвышались Лаодикея, Метона и Антиохия Персидская, Греция в изгнании, затерявшаяся в районе Бушера и известная нам по декрету своей экклесии[31]31
  Экклесия – в древнегреческих городах народное собрание, высший орган государственной власти.


[Закрыть]. В Маргиане Антиох I укрепил город Мерв, который назвал Антиохией.

Греческой расе часто отказывали в какой бы то ни было способности к унитарному империализму. Тем не менее можно предположить, что, столкнувшись с невиданными прежде по размаху проблемами, греческие общины, затерянные среди варварского мира, в конце концов приобрели эту способность. Верность династии Селевкидов, которую подтверждает некоторое количество надписей, видимо, представляет собой проявление этого панэллинизма. В том же, что касается непосредственно Ирана, если селевкидская колонизация не достигла там тех же результатов, что в Сирии, то лишь по недостатку времени. Катастрофическая война Антиоха III против римлян (191–189 до н. э.) остановила развитие его империи и оставила ее беззащитной перед реакцией туземного элемента.

Идеи Антиоха Эпифана

Окончательно побежденный римлянами при Магнезии (190 до н. э.), Антиох III был вынужден подписать Апамейский мирный договор, означавший отступление Селевкидской империи, то есть дела Александра (188 до н. э.). Он потерял, за исключением Киликии, свои владения в Малой Азии, отданные римлянами царю Пергама, и признал выход парфян и греко-бактрийцев из-под его сюзеренитета. В Армении два бывших наместника Антиоха III, Арташес и Зариадр, отделились от антиохийского двора и образовали два независимых царства: первый в Великой Армении, второй – в Малой Армении (Софена и Арзанена), то есть в юго-западных областях страны. Империя Селевкидов, ставшая отныне просто сирийским царством, скатилась в ранг второстепенной державы. Однако через несколько лет сын Антиоха III Антиох IV Эпифан (175–164 до н. э.) попытался возродить величие своего дома.

Когда случайности наследования призвали его на престол[32]32
  Антиох IV был третьим сыном Антиоха III и имел мало шансов занять престол. Но старший из братьев умер еще при жизни отца, а средний, Селевк IV, наследовавший Антиоху III, был убит. Антиох IV занял трон и женился на вдове своего брата. (Примеч. пер.)


[Закрыть], Антиох Эпифан находился в Афинах, где вел жизнь обыкновенного частного лица. Этот потомок царствующей династии, казалось, стал настоящим афинянином: жители города назначили его стратегом[33]33
  Стратег – в древнегреческих городах-государствах главнокомандующий войском, заведовавший в то же время внешними делами государства и отчасти финансами. (Примеч. пер.)


[Закрыть]. Вернувшись в Антиохию, он стал воплощать в жизнь свои идеи.

Оценки Антиоха Эпифана различны. У него были безжалостные противники, продолжавшие даже после его смерти преследовать его память. Но в чем ему нельзя отказать, так это в его филэллинизме. «Он любил Грецию, – говорит Ренан, – и смотрел на себя как на представителя эллинского духа на Востоке. Он был очень умен, щедр, устремлен к высокому и сделал из Антиохии один из самых ярких пунктов эллинизма». При нем, казалось, греческий ренессанс преобразил азиатскую монархию, и именно это шокировало его окружение. Республиканство этого «афинского стратега» скандализировало двор. Его эллинистский энтузиазм казался театральным. Не собирался ли он, проведший молодость в Афинах и Риме[34]34
  В Риме Антиох находился в качестве заложника после заключения его отцом мирного договора с Римской республикой. (Примеч. пер.)


[Закрыть], носить тогу и наделять граждан Антиохии функциями эдилов и трибунов? Вероятно, в манерах Эпифана была некоторая экстравагантность. Но кто скажет, что ее не было у императоров Адриана и Юлиана, двух самых блестящих умов Античности. Дилетант-либерал, эстет, увлеченный греко-римской свободолюбивой риторикой, он также обладал задатками великого монарха. Его политика была не только политикой взбалмошного фантазера, как полагает Полибий[35]35
  Полибий (ок. 200 – ок. 120 до н. э.) – греческий историк, известный своей работой «Истории», охватывавшей период 264–146 гг. до н. э.; из 40 томов до нашего времени сохранились только 5 первых.


[Закрыть], но и политикой последовательно добивающегося своих целей политика, как утверждают авторы священных текстов.

Взглянем на Селевкидское государство, каким его в 188 г. до н. э. оставил Апамейский мир. Территориальное расширение было ему запрещено. Если оно хотело продолжать оставаться великой эллинистической державой, то должно было добиваться успехов не на военной стезе. Римляне не позволяли ему добиться торжества эллинизма силой оружия. Однако греческая экспансия в Азии была смыслом его существования. Так государство Селевкидов оказалось вынуждено предпринять завоевание азиатской души посредством внедрения греческой культуры в самые широкие массы местного населения. Там, где потерпела поражение проводившаяся Антиохом III политика территориального расширения империи, единственно возможным оставалось интеллектуальное проникновение. Система Эпифана, эта программа эллиниста и интеллектуала для афинского воспитания арамеев, была, в общем, адаптацией идеи Александра к условиям римского протектората. Азиатский эллинизм, ограниченный пространственно, намеревался развиваться вглубь.

Эллинизаторскую деятельность Антиоха Эпифана ощутила на себе вся Сирия. Он расширил Антиохию, построив еще один квартал – Эпифанию, куда зазвал афинских иммигрантов, даровав им большие привилегии. Он украсил город памятниками, такими как Булевтерий[36]36
  Булевтерий – в Античности – административное здание; предназначалось для заседаний буле (государственный совет) или объединенного совета святилища. (Примеч. пер.)


[Закрыть] и храм Зевса Олимпийского. Он стремился в первую очередь внедрить культ Зевса Олимпийского, общеэллинского бога. В святилище в Дафне он поместил его большую статую из хризелефантина. В Дафне и Тире устраивались Олимпийские игры. Между прочим, процессия в Дафне подражала кавалькаде на Панафинейских играх. Но он пошел дальше. Воспитанный в Афинах и Риме при республиканской форме правления, Антиох IV демонстративно придавал муниципальным вольностям города Антиохия такое значение, что самолично наделял полномочиями городских чиновников: агоранома и демарка[37]37
  Агораном – рыночный надсмотрщик, должностное лицо с полицейскими функциями; демарк – правительственное лицо, управлявшее всеми делами своего округа (демоса) и председательствовавшее на всех его собраниях. (Примеч. пер.)


[Закрыть]. Наконец, помимо своей столицы, он интересовался другими городами, в частности, расположенной в области Келесирия Хамой, ставшей Эпифанией, в Киликии – Аданой, переименованной в Антиохию Саросскую, в Вавилоне, в районе современной Басры, – Хараксом, ставшим еще одной Антиохией, а в Мидии – Эктабаной (Хамаданом), ставшим второй Эпифанией.

Восток эллинизировался без усилий. В частности, в Финикии Мелькарты становились Гераклами, Ваалы – Зевсами, а Астарты – Афродитами. Антиох Эпифан полагал, что окажет ту же услугу Яхве Иерусалимскому, преобразив его в Зевса Олимпийского. Едва эта идея возникла у него в мозгу, как он привязался к ней со всей страстью. Эллинизация Иудеи была доведена до крайностей. В Иерусалиме построили гимнасий, в него хлынула молодежь. Священники бросали службу у алтаря, чтобы пойти в палестру[38]38
  Палестра – в Древней Греции частная гимнастическая школа, где занимались мальчики с 12 до 16 лет. (Примеч. пер.)


[Закрыть]. Эта была подлинная лихорадка инноваций и трансформаций. Каждый стремился походить на грека. Еврейский первосвященник Иешуа велел называть себя Ясоном, а его преемники Ониас и Иоахим взяли себе имена Менелай и Алким. С 168 г. до н. э. официально прекратилось отправление иудейского культа в Иерусалиме и в Храме, под защитой греческого гарнизона, обосновался Зевс[39]39
  Отметим, что иудейско-греческий синкретизм проявлялся не только в философской сфере. Отсылаю читателя к классической работе Эмиля Брелера «О философских и религиозных идеях Филона Александрийского» – но также, позднее, в области искусства.


[Закрыть].

Сирийские арамеи подчинились этим переменам. Но у евреев очень быстро пробудилось национальное чувство, поддерживаемое их монотеистической религией. Иудейский бунт, начавшийся в 166 г. до н. э., был подавлен только после взятия Иерусалима (163 до н. э.). А в 143–142 гг. до н. э. третий преемник Антиоха Эпифана, Деметрий II вынужден будет признать независимость Иудеи.