Текст книги "Империя Леванта. Древняя земля тлеющего конфликта между Востоком и Западом"

Часть третья. Восточный вопрос в средние века. Франкское решение

Глава 1. Государства крестоносцев в Сирии и Палестине

Истоки идеи крестовых походов

Крестовые походы – каковы бы ни были породившие их юридические и религиозные теории или их непосредственные причины – произошли из оборонительного рефлекса Европы перед азиатской угрозой.

Как же Запад пришел к такому вмешательству в восточный вопрос?

Вооруженные столкновения с мусульманским миром начались задолго до Первого крестового похода. Западу с давних пор приходилось воевать против мусульман, поскольку те атаковали его прямо у него дома. В 711–718 гг. Испания была почти полностью завоевана арабами, и с тех пор Галисия, Астурия и пиренейские долины, избежавшие завоевания, вели тяжелую борьбу, чтобы оттеснить захватчиков. В следующем веке арабская династия из Туниса (Аглабиды) отвоевала у Византии Сицилию (Палермо взят в 830 г., Мессина в 842 г., Сиракузы в 876 г.). Они даже ступили на Апеннинский полуостров, где захватили Бари (848) и Таренто (856). Одна из их банд, высадившись в Остии, продемонстрировала невероятные дерзость и святотатство, разграбив римскую базилику Святого Павла, стоящую вне городских стен (март 816 г.). Правда, доблестный каролингский император Людовик II – малоизвестный выдающийся правитель – отбил у них Бари (871), а византийцы в царствование Василия I Македонянина, со своей стороны, отвоевали Таренто (880). Но на Сицилии арабы задержались надолго. Чтобы изгнать их оттуда, потребовалось прибытие нормандцев. Их предводитель Рожер I, брат знаменитого Робера Гискара, сумел, после упорной борьбы, освободить остров (взятие Мессины – 1077 г., Таормины – 1079 г., Сиракуз – 1085 г., Джирженти – 1086 г. и Ното – 1091 г.). Став графом Сицилийским, Рожер I отвоевал у тех же арабов и остров Мальту (1091–1092).

Итальянские морские торговые республики очень рано оказались вынуждены включиться в эту борьбу из-за угрозы арабских корсаров возле их берегов. Генуя была захвачена врасплох и разграблена ими в 935 г., Пиза в 1001 и 1011 гг. Получив помощь генуэзцев, пизанцы энергично среагировали и в 1016 г. выгнали арабов с Сардинии, на которой те обосновались. В 1034 г. пизанцы, продолжая брать реванш, совершили налет на Алжир, где разграбили Бону. В 1087 г., по инициативе папы Виктора III, пизанские и генуэзские эскадры высадили десант в Тунисе. Была взята тунисская столица Мехдия (август 1087 г.). Прежде чем уплыть домой, победители освободили множество христианских пленников. В следующем веке сицилийские нормандцы выйдут в море и тоже будут преследовать мусульман вплоть до Туниса и Триполитании. Король Рожер II Сицилийский оккупирует Триполи (июль 1146 г.), Мехдию, Суссу и Сфакс (июль – август 1148 г.), все эти города останутся под властью нормандцев около десяти лет (отбиты мусульманами: Сфакс в 1156 г., Триполи в 1158 г., а Мехдия в 1160 г.).

В Испании реконкиста началась уже давно. Это был настоящий крестовый поход до крестовых походов, не просто «домашний крестовый поход», как говорили, а международное христианское предприятие, поскольку принять в нем участие неоднократно приглашали французских баронов. «Первым французским крестовым походом, – как отметил Огюстен Флиш[154]154
  Огюстен Флиш (1884–1951) – французский историк, основное направление научных интересов – история церкви в Средние века. (Примеч. пер.)


[Закрыть], – был тот, что вели в Арагоне в 1063–1065 гг. по призыву папы Александра II шампанец Эбль де Руси и герцог Аквитанский Ги-Годфруа». «Западный мир, по приказу папы, бросается на штурм ислама: идея крестового похода родилась»[155]155
  Fliche. L’Europe occidentale de 888 а 1125.


[Закрыть]. В 1085 г., за десять лет до того, как в Клермон-Ферране прозвучало «Так хочет Бог», христианская реконкиста на этом направлении привела к первому крупному результату: король Кастилии Альфонс VI отвоевал Толедо.

Урбан II и идея крестового похода. Идея крестового похода и факт колонизации

Испанская реконкиста подготовила умы к идее крестового похода. Папа Григорий VII (1073–1085), активно поощрявший экспедиции в Испанию, рассматривал возможность отправки военной помощи Византийской империи, но идея так и повисла в воздухе. Осуществил ее папа Урбан II. Отметим, что Урбан был клюнийским монахом, а клюнийское движение активно действовало в пользу испанской реконкисты. И здесь четко прослеживается еще одна связь между нею и собственно крестовыми походами. С одной стороны, хотя Урбан II до начала крестового похода действительно благосклонно относился к рекрутированию византийским императором Алексеем Комнином франкских наемников (Пьяченцский собор 1–7 марта 1095 г.), ложь, что этот государь обратился к нему с просьбой о проповеди священной войны. Инициатива крестового похода исходила от самого понтифика. Он долго хранил свой проект в секрете и открыл, только все хорошо обдумав, в торжественном выступлении на соборе в Клермон-Ферране 27 ноября 1095 г. В этот день он призвал христианский мир взяться за оружие для освобождения Гроба Господня и восточных христиан, угнетаемых исламом.

Чем же этот призыв отличался от тех, что раньше бросали другие папы или «латинские» государи и князья, планируя подобные военные экспедиции против мусульман на Сицилию, в Испанию или в Африку?

До сих пор походы на мусульман на Сицилию, например, или в порты Северной Африки сохраняли чисто политический характер. Даже в Испании, где реконкиста, как мы убедились, по каким-то чертам представала предшественницей крестового похода, речь все же шла об ограниченной военной операции на полуострове, предпринимаемой к выгоде Кастилии или Арагона. Идея Урбана II, главная идея, центральная идея, которая потрясла мир, отличалась от предшествовавших ей операций своим чисто религиозным характером, изначальным бескорыстием и международным масштабом. К борьбе против ислама папа призвал весь христианский мир. Со времен первых арабских халифов, провозгласивших против христиан джихад, мусульманскую священную войну, христианские государства, несмотря на общность их вероисповедания, подчеркнутую нами, оказывали исламу разрозненное сопротивление. Это были национальные войны, войны отдельных стран (Византии, Армении). При Урбане II христианский мир ответил исламу всеобщей священной войной. В этом плане крестовый поход противопоставляется и по-настоящему равняется с джихадом; можно сказать, что крестовый поход – это контрджихад.

Отсюда беспрецедентный успех проповеди 1095 г., который оставил далеко позади клюнийские инициативы, призванные организовать отправку шампанских, бургундских и аквитанских рыцарских контингентов в Испанию. Пропаганда крестового похода шла с неслыханной быстротой, потому что это была эмоциональная идея, пробуждавшая коллективный мистицизм так же, как в более поздние времена идея свободы, идея нации, идея социальной справедливости. Это была идеология, это была мистика, сотворенные в Клермоне Урбаном II, который, напрямую воздействуя на психологию толпы, вызвал невероятный духовный порыв 1095 г. В первую очередь порыв народный. На голос папы ответил прозвучавший сквозь века крик: «Так хочет Бог!» (Deus lo volt). Его слушатели брали крест (нашивая в знак принятия обета крест из ткани на свою одежду). Порыв охватил широкие массы: свидетельство тому – успех проповеди Петра Отшельника, бедняка, которого, впрочем, события очень скоро поставят обратно на его место. Этот порыв последовательно охватил рыцарство, затем баронов, но в этот раз (показательный факт) не привлек ни одного из царствующих монархов: государственные интересы оставались еще непроницаемыми для этого мощного интернационального идеологического движения.

Появившийся идеологический фон – мистика крестового похода – полностью никогда уже не исчезнет. Мы увидим его подъемы, правда все более и более слабеющие, во время последующих крестовых походов. Мы увидим его прежним в 1248 и 1270 гг. у Людовика IX. Но почти с самого начала ему придется сосуществовать с фактом завоевания, а позже – с фактом колонизации.

Сначала факт завоевания. Проповедь крестового похода прозвучала в Европе, переживавшей период экспансии, и вызвала к жизни политический империализм капетингского и лотарингского феодализма, экономического и торгового империализма итальянских морских республик. В буйном, еще не устоявшемся обществе, в котором бродили соки, обещанное крестоносцам церковью отпущение грехов давало прощение и новую репутацию многим авантюристам и рыцарям-разбойникам. Все эти сомнительные элементы, на мгновение склонившиеся под мистическим дыханием 1095 г., придя в Азию, вновь проявили свойственные им жажду наживы и склонность к грабежам. Даже для баронов, давших обет в 1095 г., крестовый поход быстро превратился в прибыльное предприятие. Самые умные из них – Бодуэн I, Боэмунд, Танкред – увидят в крестовом походе нежданную возможность выкроить себе под солнцем Востока княжества. Крестоносец превратится в конкистадора, для которого хорошо любое средство – насилие, клятвопреступение, даже убийство (Бодуэн I в Эдессе) – лишь бы оно позволило округлить его владения. Для достижения этих целей Бодуэн I и Боэмунд без колебаний покинут основную крестоносную армию задолго до освобождения Иерусалима. И окажется так, что именно два этих странных крестоносца получат максимальную выгоду от предприятия, дух которого они предали с таким цинизмом: Боэмунд станет основателем Антиохийского княжества; Бодуэн I – основателем Иерусалимского королевства. Из этого видно, какой ширмой крестоносная идеология послужит радикально отличающимся от нее целям.

После факта завоевания рассмотрим факт колонизации. Сразу после того, как франкские государства Сирии и Палестины в результате успеха крестового похода, потребности в их колонизации наложили на историю латинского Востока тенденции, диаметрально противоположные духу 1095 г., Иерусалиму, Триполи, Антиохии и Эдессе потребуется найти основы сосуществования с соседними мусульманскими странами, постоянно жить бок о бок с мусульманскими феллахами, оставшимися на франкской земле, допускать хотя бы минимум религиозной терпимости в отношениях между христианством и исламом. Из Акры или Тира мусульмане виделись иначе, чем из Клермона. Франкский колонист в Святой земле, пулен, как презрительно станут именовать его пропитанные духом 1095 г. паломники, адаптируется к соседству с мусульманами и к восточному образу жизни. По отношению к идеям, обычаям и даже вере мусульман он будет проявлять либерализм, шокирующий паломника. Напротив, паломник и крестоносец последующих походов будут выглядеть в глазах пулена фанатиками. Между первыми и вторым будут все сложности местной политики, мусульманской политики, о которой Урбан II даже не подозревал, но с реалиями которой «баронам Святой земли» придется считаться.

Можно сказать, что история латинского Востока станет историей невидимого противостояния крестоносной идеи и колониальной реальности. Спешим добавить, что два этих элемента будут дополнять друг друга. Без духовного порыва, без мистики Клермонского собора в Сирии никогда бы не возникли франкские колонии. А без колониального реализма того же Бодуэна I дело крестового похода просуществовало бы не более десятка лет.

Что же касается причин, побудивших папство бросить призыв к крестовому походу, они очевидны. Иерусалим, уже пострадавший при династии Фатимидов (разрушение церкви Гроба Господня халифом Хакимом, 1009), в 1071 г. был отнят у Фатимидов одним тюркским авантюристом, а в 1079 г. официально присоединен к Тюркской Сельджукской империи. При этом, несмотря на временный приступ безумия Хакима, египетское правление было много либеральнее, чем то, каким обещало стать тюркское владычество. Отныне паломников подстерегали новые опасности.

Турки были не только владыками священного города, но и Никеи, откуда они, расположившись на берегу Мраморного моря, словно наблюдали за проливами, готовые переправиться в Европу и разрушить Византийскую империю. Каковы бы ни были религиозные мотивы, вдохновлявшие Урбана II, в политическом аспекте крестовый поход предстает защитным рефлексом Европы (тогда говорили «христианского мира»), массовой мобилизацией Запада, готового сменить на азиатском фронте пришедшую в упадок Византию.

Экспансия Запада против мусульманского мира началась. Крестовый поход стал всего лишь самым ярким ее эпизодом.

Первый крестовый поход: правовые вопросы и практические решения

Первым откликом на призыв Урбана II стали народные крестовые походы, самым известным из которых является возглавлявшийся Петром Отшельником. Ведомые им недисциплинированные банды, разграбив венгерские и византийские провинции – что навлекло на них репрессии византийцев (июль 1096 г.), – достигли Константинополя и, переправленные в Азию, были уничтожены тюрками при Херсеке, в Вифинии (21 октября 1096 г.).

Крестовый поход баронов был организован лучше. Урбан II дал ему в качестве вождя своего легата Адемара де Монтрейя, епископа Пюи, который вплоть до своей смерти в Антиохии (1 августа 1098 г.) действительно играл очень полезную роль, примиряя между собой разных баронов-крестоносцев. Но фактически те сохраняли свою независимость. Они выступили четырьмя группами, назначив местом встречи Константинополь. Первую группу вел герцог Нижней Лотарингии Годфруа (Годфрид) де Буйон (Буйонский), доблестный воин и искренне верующий христианин, которого сопровождал его брат Бодуэн де Булонь, совсем другой человек, личность намного более сильная, хотя и не столь респектабельная, решающую роль которого в качестве подлинного создателя Иерусалимского королевства мы еще увидим. Армия Годфруа, сохраняя дисциплину, прошла через Венгрию и европейские провинции Византии и 23 декабря 1096 г. прибыла в Константинополь.

Вторая группа состояла из южноитальянских нормандцев под командованием Боэмунда Тарентского – одного из сыновей знаменитого Робера Гискара – и его племянника Танкреда. Полные нормандского пыла и неаполитанского интриганства, Боэмунд и Танкред привнесут в крестовый поход свое знание восточной среды, известной им по недавним войнам Робера Гискара против Византии и контактам с сицилийскими арабами. Сильные личности, они, вместе с Бодуэном I, станут лучшими представителями франкских завоевателей. Через Эпир и Македонию они в апреле 1097 г. прибыли в Константинополь, где их появление заставило вздрогнуть императора Алексея Комнина: разве несколькими годами ранее (1081–1085) тот же самый Боэмунд не пытался вместе со своим отцом Робером Гискаром отобрать у византийцев Эпир и Македонию? Тем не менее Боэмунд и Танкред, столь же гибкие дипломаты, как и грозные воители, сумеют временно забыть про свои амбиции и даже (тоже временно) стать адвокатами василевса перед другими вождями крестоносцев.

Третью группу крестоносцев, сформированную из южных французов, вел Раймон де Сен-Жиль, граф Тулузский, персонаж непостоянный, полный амбиций, мечтавший о главной роли, поначалу проявивший себя неподатливым на юридические доводы византийцев, а в дальнейшем ставший самым верным проводником византийской политики в Леванте. Четвертую группу, из северных французов, вели, в частности, граф Нормандии Робер Короткие Штаны и граф Фландрии Робер II.

В Константинополе, где состоялся общий сбор, вожди крестоносцев столкнулись с проблемой международного права. Земли, которые они намеревались отвоевать у тюрок, по крайней мере Северная Сирия, Антиохия и Латакия, еще совсем недавно принадлежали Византийской империи (Антиохию тюрки отобрали у византийцев лишь в 1084 г.). Император Алексей Комнин напомнил крестоносцам эти юридические детали, свои права на давние имперские владения и, после бурных переговоров, едва не переросших в открытое вооруженное противостояние (атака Годфруа де Буйоном константинопольских укреплений), все-таки, сочетая посулы и угрозы, добился своего: предводители крестоносцев обязались передать ему свои будущие завоевания в бывших провинциях империи или, по крайней мере, считать их феодом, полученным от него; в силу этого им пришлось принести ему присягу на верность (апрель 1097 г.)[156]156
  Только Раймон де Сен-Жиль отказывался до конца. Данный факт не имел последствий, поскольку именно в дальнейшем Раймон стал самым большим византофилом из всех своих сотоварищей.


[Закрыть].

Переправившись в Азию, в Вифинию, крестоносцы осадили Никею, в то время столицу сельджукского Анатолийского султаната. Принудив город к сдаче, они, в соответствии с константинопольскими соглашениями, передали его византийцам (26 июня 1097 г.). Дальше мы увидим, что Никея была не единственным городом, возвращенным Византии из рук тюрок благодаря Первому крестовому походу: когда крестоносцы будут проходить по дорогам Восточной Анатолии и Сирии, император Алексей Комнин, воспользовавшись замешательством тюрок, отберет у них остальную часть Вифинии, Ионию (1097), Лидию и Восточную Фригию (1098). Это, напомним, был косвенный, но далеко не маловажный результат Первого крестового похода. Таким образом, идея Урбана II достигла одной из главных целей: устранить угрозу Константинополю и вернуть эллинизму лучшую часть Малой Азии. Захват тюрками Константинополя, вторжение тюрок в Европу, казавшиеся возможными в 1081–1097 гг., отодвинулись на 1453 г. Важность этого исторического факта, возможно, превосходит значение самого взятия Иерусалима.

Причины успеха Первого крестового похода: анархия в мусульманском мире в момент прибытия крестоносцев

Относительная легкость, с какой крестоносцы и их византийские союзники овладели Никеей, столицей Малоазиатского сельджукского султаната, была показательной для состояния мусульманского мира в это время.

Отметим, насколько момент был благоприятным для крестоносцев. Если бы проповедь крестового похода прозвучала на десяток лет раньше, крестоносцам пришлось бы иметь дело с единой сельджукской империей султана Малик-шаха, с тюркским миром, повиновавшимся единому повелителю от Бухары до Средиземноморья, и нет никаких гарантий, что поход не завершился бы провалом. И наоборот, поскольку он состоялся после раздела сельджукских владений в 1092 г., среди междоусобных войн Сельджукидов, на руку крестоносцам сыграло неожиданное стечение обстоятельств. Сельджукиды Малой Азии, Сирии и Ирана перессорились между собой. Крестоносцы громили малоазиатских Сельджукидов, а ни сирийские, ни иранские не пришли тем на помощь. В Сирии сельджукские эмиры Алеппо и Дамаска, враждовавшие между собой братья Ридван и Дукак, порознь сражались с крестоносцами и порознь потерпели от них поражение. Иранские Сельджукиды, сохранявшие номинальное первенство и султанское достоинство, также были поглощены братоубийственной войной[157]157
  См.: Груссе Р. Степные кочевники, покорившие мир. М.: Центрполиграф, 2020.


[Закрыть]. В конце концов, они вмешаются в события в Сирии после падения Антиохии, но будет слишком поздно.

Если сельджукские правители, несмотря на родство между ними, не смогли объединиться между собой для противодействия крестовому походу, то тем более был невозможен союз между ними и египетскими Фатимидами. Всё разделяло Фатимидов и Сельджукидов. Национальная ненависть: Сельджукиды были тюрками из Центральной Азии, Фатимиды – африканскими арабами. Религиозная ненависть: Сельджукиды были суннитами, их султан (иранский) считал себя светским представителем багдадского халифа. Фатимиды были шиитами, их каирский халиф был религиозным лидером шиизма. Поэтому египетское правительство не только не помогло сирийским Сельджукидам против крестоносцев, но и воспользовалось их боями за Антиохию, чтобы отобрать у них Иерусалим (26 августа 1098 г.)[158]158
  Египетская армия отвоевала Иерусалим у Артукидов – тюркских эмиров, вассалов Сельджукидов, получивших после этого во владение Диярбакыр, где мы их в дальнейшем еще увидим.


[Закрыть].

Состояние мусульманского мира на момент прибытия крестоносцев объясняет значительную часть успехов, достигнутых ими вопреки совершенным ошибкам.

Участники Первого крестового похода в Сирии. Завоевание Антиохии и Иерусалима

После взятия Никеи крестоносцы предприняли поход через Малую Азию по диагонали, с северо-запада на юго-восток. 1 июля 1097 г. они победили при Дорилее (Эскишехир) малоазийского султана-Сельджукида Кылыч-Арслана и после могли уже без серьезных препятствий пересечь полуостров через Конью и Антитавр. Тюрки ограничивались тем, что опустошали местность на их пути. В Антитавре и в районе Мараша участникам похода помогли армяне, недавно, как мы видели, переселившиеся в эти края. Оттуда крестоносцы пошли в Северную Сирию и осадили Антиохию, принадлежавшую вассалу Сельджукидов, тюркскому эмиру по имени Яги-Сиян (20 октября 1097 г.).

Тяжелая осада Антиохии продолжалась более семи месяцев, в течение которых многие из тех, кто был слаб характером (в частности, Петр Отшельник), дезертировали. Алеппский эмир Ридван попытался прорвать осаду и спасти город, сюзереном которого он являлся, но был отброшен (9 февраля 1098 г.). 3 июня Антиохия наконец была взята благодаря инициативе итало-нормандского принца Боэмунда. Огромная армия под командованием эмира Мосула Кербуги, двинутая на помощь городу сельджукским султаном Ирана, пришла слишком поздно и была разбита под Антиохией (28 июня). Горячий и хитрый Боэмунд, которому крестоносцы были обязаны этими успехами и который положил глаз на Антиохию, сумел, вопреки возражениям ряда других предводителей крестоносного войска (Раймона де Сен-Жиля), стать единственным властителем этого огромного города. Что же касается прав на Антиохию Византийской империи, он демонстративно вел себя так, будто считал их утратившими силу, хотя Византия, как мы увидим дальше, никогда от них не отказывалась.

Тем временем другой предводитель крестоносцев, Бодуэн де Булонь, брат Годфруа де Буйона, отправился в Эдессу (Урфу) тоже выкраивать себе автономное княжество. Отметим только, что на помощь против тюрок его призвал Торос, армянский князь этого города. Бодуэн позволил Торосу погибнуть во время мятежа, а сам занял его место (9 марта 1098 г.).

В этот момент показалось, что крестовый поход распадается. Каждый барон стремился захватить в Северной Сирии какой-нибудь фьеф. Пример Боэмунда и Бодуэна, которые предпочли освобождению Иерусалима первый свое княжество Антиохийское, а второй свое графство Эдесское, оказался заразительным! Наконец негодование основной массы паломников заставило вождей крестоносцев под угрозой бунта исполнить свой обет. В январе 1099 г. армия возобновила поход через Северную Сирию на Иерусалим под предводительством Раймона де Сен-Жиля, первым уступившего давлению толпы (Годфруа де Буйон присоединился чуть позже). Крестоносцы через Маарат ан-Нуман и Шайзар поднялись по долине Оронта, затем проследовали по побережью мимо Триполи, Бейрута, Тира и Акры до Яффы, не задерживаясь для взятия этих городов, которые остались во власти мусульман. Между Арсуфом и Яффой они оставили побережье, чтобы выйти на Иудейское плато и дорогу на Иерусалим. На тот момент число их сократилось до 40 тысяч воинов.

Как мы уже знаем, египтяне (Фатимиды) воспользовались затруднениями турок-сельджуков, сражавшихся под Антиохией с крестоносцами, чтобы отобрать у них (точнее, у эмиров Артукидов) Иерусалим (26 августа 1098 г.) и остальную Иудею. Они не только надеялись, что крестоносцы не станут оспаривать у них эти приобретения, но даже отправили под Антиохию посольство к вождям франков с предложением поделить тюркские владения на такой основе: Северная Сирия франкам, Палестина – Египту. Крестоносцы притворились, будто согласны, ибо войны между мусульманами могли лишь облегчить им завоевание. Впрочем, династия Фатимидов, уже клонившаяся к упадку, в военном отношении представляла силу не столь грозную, как тюрки.

Осада крестоносцами Иерусалима началась в середине июня 1099 г. Город был взят 15 июля после ожесточенного штурма, где Годфруа де Буйон отважно сражался в первых рядах, но за которым последовала страшная резня. Она была и политической ошибкой, и бесчеловечным деянием; и этот пример определенно помешал крестоносцам немедленно овладеть прибрежными городами, столь необходимыми им для обустройства. Жители, опасавшиеся повторить участь иерусалимцев, приготовились оказать отчаянное сопротивление.

Годфруа де Буйон – защитник Гроба Господня

Но кого из предводителей крестоносцам следовало избрать правителем освобожденного Иерусалима? Кому доверить охрану Святого города? Они колебались между Раймоном де Сен-Жилем и Годфруа де Буйоном, но в конце концов отдали предпочтение последнему (22 июля 1099 г.). Следует отметить, что Годфруа не принял королевского титула, а именовался «защитником Гроба Господня», ecclesiae Sancti Sepulcri advocates, титулом скромным и как бы временным, не предрешавшим окончательного статуса нового франкского государства.

Владения Годфруа де Буйона на тот момент были очень малы и включали в себя: 1) два священных города, Иерусалим и Вифлеем; 2) порт Яффу; 3) дорогу между Яффой и Иерусалимом через Лидду и Рамлу. Добавим сюда Самарию с Наблузом, оккупированную 23 июля 1099 г. И обладание всем этим было поставлено под вопрос фатимидским контрнаступлением, начатым из Египта превосходящими силами (возможно, 20 тысяч человек). Однако Годфруа, с помощью многих вождей крестоносцев (Раймона де Сен-Жиля, Робера Нормандского, Робера Фландрского) 12 августа 1099 г. разгромил противника при Аскалоне. После этой победы, укрепившей здание франкского королевства, другие предводители крестоносцев, за исключением итало-нормандского принца Танкреда, оставили Годфруа. Важность этого оставления трудно преувеличить. Эта преждевременная демобилизация могла иметь катастрофические последствия. Будь исламский мир менее деморализован, менее разобщен, он мог бы легко смести хрупкие строения франкской государственности на Востоке. К счастью для франков, их воинская репутация подавляла мусульман, но теперь франкские завоевания свелись к осадной войне; блицкрига, который можно было ожидать, не получилось.

По крайней мере, Танкред, оставшийся при Годфруа де Буйоне, поставил ему на службу свою рассудительную пылкость. Главным было расширить ограничивавшуюся пока что выжженным солнцем Иудейским плато территорию в сторону Галилеи – плодородных районов Палестины. Итак, Танкред захватил Тивериаду и другие города Галилеи для Годфруа, который дал ему на них инвеституру. Так было создано княжество Галилея, призванное стать главным фьефом Иерусалимского королевства. Весной 1100 г. Танкред, поддержанный Годфруа, воевал на востоке Тивериады, в области Савад, «Земле Суэт» хронистов, против местного эмира, вассала тюркского правителя Дамаска Дукака. Позднее Танкред завершит захват Галилеи, отобрав, при помощи венецианского флота, у египетских Фатимидов порт Хайфу у подножия Кармеля (около 20 августа 1100 г.).

Но над франкской политикой тяготела главная проблема. Каков будет окончательный статус их новых владений, и в первую очередь Иерусалима? Светское государство или церковная вотчина? Будет ли Святой город принадлежать защитнику Гроба Господня или же самому Гробу Господню, то есть церкви? В последние месяцы правления Годфруа де Буйона вопрос, отложенный до поры, вновь стал во всей остроте в связи с прибытием архиепископа Пизанского Даимберта, получившего сан патриарха Иерусалимского (26–31 декабря 1099 г.). Властный прелат, проникнутый идеями теократии, Даимберт потребовал от Годфруа попросту передать ему все управление Иерусалимом. Годфруа, в котором благочестие начало брать верх, готов был уступить, но тут умер от тягот войны и климата (18 июля 1100 г.).

Характер франкской оккупации

Хотя правление Годфруа де Буйона продолжалось недолго, всего год (22 июля 1099–18 июля 1100 г.), в нем уже был заложен характер будущего латинского королевства.

Самым поразительным было малое количество франкских оккупационных войск. После того как Бодуэн де Булонь и Боэмунд остались, соответственно, в Эдессе и Антиохии, после отъезда Раймона де Сен-Жиля, Робера Нормандского и Робера Фландрского с Годфруа остался лишь Танкред с какими-то тремя сотнями рыцарей. Однако конструкция здания франкского государства устояла благодаря прострации и расколу мусульманского мира. Но торопливость, с какой большинство крестоносцев, исполнив обет, возвратились в Европу, эта поспешная, преждевременная «демобилизация» будет иметь серьезные последствия для будущего. Удовлетворившись покорением Антиохии и Иерусалима, христиане, когда они еще были в силе, пренебрегли возможностью покончить с исламом в Сирии. Потом будет слишком поздно. Они довольствуются завершением завоевания Западной Сирии и Палестины, но, несмотря на все свои усилия, так никогда и не смогут овладеть Алеппо, Хамой, Хомсом и Дамаском. Внутренняя Сирия, подпиравшая всю сельджукскую и аббасидскую Азию, останется под властью мусульман. В силу этого франкская Сирия съежится до прибрежной полоски, временами расширяющейся, но постоянно находящейся под угрозой оказаться сброшенной в море атаками, идущими из глубины страны.

Причины такого положения следует искать в первоначальном характере крестовых походов, идеологическом движении и кризисе коллективной морали. Подобные движения, достигнув цели, разом рассыпаются. Этим объясняется, почему крестовый поход, бросивший в Азию сотни тысяч человек, в дальнейшем «самоликвидировался» в результате почти тотальной демобилизации, неразумность которой поражает нас; для обеспечения оккупации и довершения завоевания после нее у Годфруа де Буйона сохранялись ничтожные остатки крестоносного воинства, которые при энергичной проповеди джихада, если бы ислам был способен среагировать немедленно, были бы просто затоплены числом. Даже когда на смену «полым годам» после «демобилизации» придут времена разумной организации франками обороны, то и тогда, при созыве всеобщего ополчения, например в 1124 г., все четыре франкских государства смогут выставить лишь 1100 рыцарей.

Графство Эдесское в период максимального расширения

Провал арьергардных крестовых походов

Правда, папство почувствовало опасность. Уже на следующий день после взятия Иерусалима оно поспешило отправить в Палестину «вспомогательные» крестовые походы, призванные обеспечить более плотную оккупацию страны. Первый из этих арьергардных походов состоял из ломбардцев, которые переправились из Константинополя в Азию в апреле – мае 1101 г., а во главе их шел граф Тулузский Раймон де Сен-Жиль. Вместо того чтобы повторить путь Первого крестового похода, ломбардцы, под предлогом того, что идут на выручку нормандского принца Боэмунда, в то время пленника тюрок в Никсаре, на северо-востоке Анатолии, двинулись в ту сторону по абсурдному маршруту. Они были окружены и истреблены тюрками между Анкарой и Амасией. Раймон де Сен-Жиль, позволивший своему войску навязать ему этот безумный поход, спасся бегством и во весь опор домчался до греческих портов на Черном море. Еще две крестоносные армии, одна под командованием графа Гийома де Невера, другая – Гийома IX де Пуатье и Вельфа IV Баварского, напротив, пытались повторить путь Годфруа де Буйона: переход через Анатолию с северо-запада на юго-восток. Тем не менее и они были разгромлены тюрками возле Эрегли, восточнее Коньи, армия Гийома де Невера в августе 1101 г., а армия графа де Пуатье и герцога Баварского 5 сентября того же года.