Текст книги "Кладбище для безумцев. Еще одна повесть о двух городах"

8

Мы объехали вокруг киностудии по Гауэр-стрит на старом, потрепанном роевском «фордике» 1927 года выпуска.

Мы не видели, как черный катафалк въехал на кладбище, но когда мы подкатили к воротам и остановились, похоронная машина как раз выезжала из аллеи между надгробиями.

Минуя нас, катафалк вывез гроб на залитую ярким солнечным светом улицу.

Мы повернули головы, провожая взглядом черный автомобиль, выезжающий из ворот с тихим шуршанием, почти неслышным, словно полярное дыхание арктических льдин.

– В первый раз вижу, чтобы катафалк вывозил гроб с кладбища. Опоздали!

Я обернулся и увидел хвост автомобиля, направлявшегося на восток, обратно в сторону киностудии.

– Куда опоздали?

– К твоему покойнику, идиот! Идем!

Мы уже почти подошли к дальней стене кладбища, как Рой вдруг остановился.

– Господи, это ж его могила.

Я посмотрел туда же, куда смотрел Рой, – футах в десяти над нами на мраморе было выгравировано:

ДЖ. Ч. АРБУТНОТ,

1884–1934

ПОКОЙСЯ С МИРОМ

Это был один из тех похожих на древнегреческий храм склепов, где хоронят знаменитостей: запертая на замок чугунная решетка, а за ней массивная внутренняя дверь из дерева и бронзы.

– Не мог же он сам выйти оттуда, а?

– Нет, но что-то там было, на лестнице, и я узнал его лицо. А кто-то другой знал, что я это лицо узнаю, и позвал меня посмотреть.

– Замолчи. Идем.

Мы пошли по дорожке.

– Гляди в оба. Мы ведь не хотим, чтобы нас застукали за этим глупым занятием.

Мы подошли к стене. Разумеется, на ней ничего не было.

– Я же говорил: даже если тело было здесь, мы опоздали, – вздохнул Рой и окинул взглядом стену.

– Нет, посмотри-ка. Вон там.

Я указал на вершину стены.

На ней виднелись две отметины, словно что-то прислоняли к ее верхнему краю.

– Лестница?

– И еще здесь, внизу.

Примерно в пяти футах, под соответствующим углом, у подножия стены в траве было два полудюймовых углубления от лестницы.

– И здесь. Видишь?

Я показал Рою продолговатую вмятину на траве, там, куда упало что-то тяжелое.

– Так-так, – пробормотал Рой. – Похоже, Хеллоуин продолжается.

Рой присел на траву и длинными костлявыми пальцами провел по отпечатку, оставленному тяжелым телом – всего двенадцать часов назад оно лежало здесь под холодным дождем.

Я присел рядом с Роем, разглядывая продолговатое углубление, и вздрогнул.

– Я… – начал было я, но осекся.

Ибо между нами легла чья-то тень.

– Добрый день!

Над нами грозно возвышался дневной кладбищенский сторож.

Я бросил на Роя быстрый взгляд.

– Это та могила? Давно здесь не был. Это…

Надгробная плита по соседству была засыпана листьями. Я смахнул пыль. Под нею оказалась полустертая надпись: «СМАЙТ. 1875–1929».

– Это она! Дедушка, дорогой! – воскликнул Рой. – Бедняга. Умер от воспаления легких. – Рой помог мне смести оставшуюся пыль. – Я так любил его. Он…

– А где ваши цветы? – спросил суровый голос над нами.

Мы с Роем так и застыли.

– У мамы, она принесет, – сказал Рой. – Мы пошли вперед, чтобы найти могилу. – Рой оглянулся через плечо. – Да вон и мама.

Кладбищенский сторож, человек немолодой и весьма недоверчивый, чье лицо очень смахивало на потертый надгробный камень, бросил взгляд в сторону ворот.

Вдалеке, где-то возле бульвара Санта-Моника, по улице шла женщина с букетом цветов.

«Слава богу», – подумал я.

Сторож недовольно хмыкнул, пожевал челюстями, развернулся и медленно пошел прочь между могил. Как раз вовремя, потому что женщина остановилась и пошла в другую сторону, удаляясь от нас.

Мы вскочили. Рой схватил с ближайшей могилки несколько цветков.

– Ты что!

– К черту! – Рой кинул цветы на могилу дедушки Смайта. – На случай, если этот дядька вернется и удивится, почему нет цветов, после всего, что мы ему натрепали. Идем!

Мы отошли ярдов на пятьдесят и выждали время, притворяясь, будто беседуем, хотя почти ничего не говорили. Наконец Рой тронул меня за локоть.

– Осторожно, – прошептал он. – Смотри в сторону. Не гляди в упор. Он возвращается.

Старый сторож действительно подошел к тому месту у стены, где остался продолговатый след от упавшего тела.

Он поднял голову и увидел нас. Я тут же обнял Роя за плечо, как бы утешая его.

Потом старик наклонился и пальцами, как граблями, причесал траву. И вскоре уже ничто не напоминало о тяжелом предмете, который прошлой ночью, при проливном дожде, якобы свалился откуда-то сверху.

– Теперь ты веришь? – спросил я.

– Интересно, куда поехал тот катафалк? – произнес Рой.

9

Когда мы снова въезжали в главные ворота киностудии, нам навстречу опять прошелестел катафалк. Пустой. Словно долгий вздох осеннего ветра, он выплыл из ворот, свернул за угол и умчался, возвращаясь в страну Смерти.

– Черт! Все в точности как я и предполагал! – Не отпуская руля, Рой обернулся назад, на пустынную улицу. – Это начинает мне нравиться!

Мы направились туда, откуда выехал катафалк.

Впереди, по противоположной стороне улицы, шагал Фриц Вонг, будто управляя машиной или ведя за собой невидимый военный отряд, он чертыхался и что-то бормотал себе под нос; острый профиль рассекал воздух пополам, а на голове красовался черный берет: Фриц единственный в Голливуде носил берет и сцеплялся с каждым, кто осмеливался ему об этом сказать!

– Фриц! – окликнул его я. – Рой, останови!

Фриц небрежной походкой подошел к нам, облокотился на автомобиль и поприветствовал нас в уже знакомой манере:

– Здоро́во, марсианский придурок на велосипеде! А это что за странная макака за рулем?

– Здоро́во, Фриц, сукин… – Я осекся и проблеял: – Рой Холдстром, величайший в мире изобретатель, создатель и гениальный творец динозавров!

Монокль Фрица Вонга блеснул огнем. Он пристально взглянул на Роя своим китайско-немецким оком, затем решительно кивнул.

– Друг Питекантропа Прямоходящего – мой друг!

Рой с чувством пожал ему руку.

– Мне понравился ваш последний фильм.

– Понравился! – вскричал Фриц Вонг.

– Я был в восторге!

– Хорошо. – Фриц взглянул на меня. – Что нового за это утро?

– Ты не заметил, здесь происходит что-то странное?

– Только что здесь прошагала римская фаланга из сорока человек. По десятому павильону бегала горилла, волоча собственную голову. Из мужской уборной выкинули одного художника-постановщика, он голубой. Иуда устроил в Галилее забастовку, требует, чтобы платили больше сребреников. Нет-нет. Ничего странного, иначе я бы заметил.

– А мимо никто не проезжал? – подсказал Рой. – Похоронная процессия?

– Похоронная процессия! Думаете, я бы не заметил? Погодите-ка! – Его монокль блеснул в сторону ворот, затем в сторону натурных площадок. – Да, черт побери. Я даже подумал с надеждой: вдруг это катафалк Демилля[44]44
  Демилль, Сесил Блаунт (Cecil Blount DeMille) (1881–1959) – выдающийся американский режиссер, снявший десятки немых фильмов (среди них «Муж индианки» (The Squaw Man, 1914, 1918, позднее римейк, 1931), «Запретный плод» (Forbidden Fruit, 1921), «Ребро Адама» (Adam’s Rib, 1923) и звуковых картин («Величайшее представление на Земле» (The Greatest Show on Earth, 1952), «Десять заповедей» (The Ten Commandments, 1959) и др.).


[Закрыть], мы могли бы отпраздновать. Он поехал вон туда!

– А что, сегодня где-то снимают похороны?

– Да в каждом павильоне: тухлые сценарии, актеры, вялые как трупы, английские режиссеры-гробовщики, своими кривыми лапами они не сумеют принять роды даже у кита! Ведь вчера был Хеллоуин, верно? А сегодня настоящий мексиканский День мертвых[45]45
  Мексиканский День мертвых (Dнa de los Muertos) – мексиканский праздник, традиции которого восходят к доколумбовой эпохе. В те времена он приходился на девятый месяц по ацтекскому календарю (примерно начало августа) и посвящался богине Миктекацихуатль, царице загробного мира (в наше время ее называют Катрина, Повелительница Мертвых). Теперь этот праздник совпадает с Днем всех святых (1 ноября). В этот день принято посещать кладбища, украшать могилы, приносить усопшим подарки (ofrendas). Символом Дня мертвых традиционно считается человеческий череп (маски, костюмы, изображения). Этот праздник стал популярен во многих странах, в том числе в Европе.


[Закрыть], первое ноября, так почему на «Максимус филмз» не должны его отмечать? Мистер Холдстром, где вы откопали эту развалюху?

– Это, – произнес Рой, приходя в тихую ярость, как Эдгар Кеннеди[46]46
  Эдгар Кеннеди (Edgar Livingston Kennedy) (1890–1948) – американский комедийный актер, известный как «король тихой ярости» (the king of the slow burn). В 1914 году он начал сниматься в «Кистонских полицейских», позднее работал с такими известными мастерами комедии, как Чарли Чаплин, братья Маркс, Лорел и Харди, группой «Маленькие негодяи» (The Little Rascals).


[Закрыть] в старой комедии Хэла Роуча[47]47
  Хэл Роуч (Hal Roach) (1892–1992), настоящее имя Харольд Юджин Роуч, – американский продюсер, в 1920–1930-е годы продюсировал комедийные фильмы, ставшие классикой жанра: сериал «Маленькие негодяи» (The Little Rascals или Our Gang), картины с участием Лорела и Харди.


[Закрыть], – машина, с которой Лорел и Харди[48]48
  Лорел и Харди (Laurel and Hardy) – знаменитый комедийный дуэт американского кино. Стэн Лорел (Stan Laurel, 1890–1965) (настоящее имя Артур Стэнли Джефферсон) и его напарник Оливер Харди (Oliver Hardy, 1892–1957) (настоящее имя Норвелл Харди) снялись вместе в более чем ста фильмах. Впервые это произошло в 1919 году. Однако славу им принесли комедии Хэла Роуча, в которых они снимались начиная с 1926 года. После смерти Оливера Стэн Лорел ушел из кино и не сыграл больше ни одной роли. Здесь Брэдбери упоминает фильм «Towed in a Hole» (1932).


[Закрыть] торговали рыбой в той самой короткометражке, в тридцатом году. Она обошлась мне в пятьдесят баксов плюс семьдесят за покраску. Прочь с дороги, сэр!

Фриц Вонг, в восторге от Роя, отскочил назад.

– Через час, марсианин! В столовке! Приходи обязательно!

Мы попыхтели дальше среди полуденной толпы, свернули за угол. Рой направил машину в сторону Спрингфилда (штат Иллинойс), Нижнего Манхэттена и Пиккадилли.

– Ты знаешь, куда мы едем? – спросил я.

– Черт побери, на студии есть отличное место, где можно спрятать тело. Кто его там заметит? На натурных площадках среди абиссинцев, греков, чикагских гангстеров, приведи туда хоть шесть десятков уличных банд и сорок полковых оркестров Сузы[49]49
  Джон Филип Суза (John Philip Sousa) (1854–1932) – известный как «король марша», американский композитор и дирижер военных оркестров, прославившийся своими патриотическими маршами («The Liberty Bell», «King Cotton», «The Stars and Stripes Forever» и др.).


[Закрыть], никто ничего не пронюхает! Дружище, этот труп должен быть где-то здесь!

Подняв клубы пыли, мы в последний раз свернули за угол и въехали в город Томбстоун[50]50
  Томбстоун (Tombstone) – буквально: «надгробный камень». Город в штате Аризона, основанный в 1879 году неподалеку от серебряных рудников. Несмотря на то что город сразу стал быстро развиваться, эта местность по-прежнему оставалась дикой и изолированной от других поселений (поскольку здесь не было железной дороги). Окрестные банды ковбоев часто вступали в стычки с чужаками (предпринимателями и старателями, осваивавшими рудники). Самой известной стала так называемая перестрелка в О. К. Коррале (The Gunfight of O. K. Corral) 26 октября 1881 года, прославленная в классическом вестерне. Ныне Томбстоун – музей-заповедник, воссоздающий быт Дикого Запада.


[Закрыть], штат Аризона.

– Неплохое название для города, – заметил Рой.

10

Было тихо и тепло. В этот час – «Ровно в полдень»[51]51
  «Ровно в полдень» (High Noon) (1952) – классический вестерн с Гэри Купером в главной роли.


[Закрыть] – нас окружала тысяча следов, отпечатавшихся в пыли киносъемочных задворков. Некоторые принадлежали Тому Миксу[52]52
  Том Микс (Tom E. Mix) (1880–1940) – американский актер, звезда ковбойских фильмов (с 1910-го по 1935 год он снялся в 336 картинах!), ставший эталоном для исполнителей ролей в этом жанре.


[Закрыть], Хуту Гибсону[53]53
  Хут Гибсон (Hoot Gibson) (1892–1962), настоящее имя Эдмунд Ричард Гибсон, – чемпион родео, режиссер, продюсер и один из первых актеров, снимавшихся в ковбойских фильмах (еще в эру немого кино).


[Закрыть] и Кену Мейнарду[54]54
  Кен Мейнард (Ken Maynard) (1895–1973), полное имя Кеннет Олин Мейнард, – американский актер и каскадер, снялся более чем в девяноста ковбойских фильмах.


[Закрыть]. Взметая горячую пыль, я смотрел, как ветер уносит прочь память. Конечно, их следы не могли сохраниться, пыль не вечна, и даже отпечатки огромных сапог Джона Уэйна[55]55
  Джон Уэйн (John Wayne) (1907–1979), настоящее имя Мэрион Роберт (Майкл) Моррисон, – американский актер, удостоенный награды Американской киноакадемии «Оскар». Звезда экрана 1940 – 1970-х годов, он стал настоящей легендой, снимаясь в вестернах и эпических фильмах о Второй мировой войне, хотя среди его работ есть роли практически во всех жанрах.


[Закрыть] давно улетучились, и точно так же следы от сандалий Матфея, Марка, Луки и Иоанна исчезли с песчаного берега Галилейского моря всего в сотне ярдов отсюда, на площадке № 12. Тем не менее здесь все еще пахло лошадьми, и вот-вот сюда подкатит дилижанс с грузом свежих сценариев и новой бандой вооруженных ковбоев. Я не мог отказать себе в тихой радости просто посидеть в стареньком «фордике» Лорела и Харди, глядя на паровоз времен Гражданской войны, который заправляли углем дважды в год, и он превращался то в поезд 9.10 из Галвестона, то в траурный поезд Линкольна[56]56
  …траурный поезд Линкольна… – После убийства Авраама Линкольна в Вашингтоне его тело было на специальном поезде перевезено в его родной город Спрингфилд, штат Иллинойс, и захоронено там на кладбище «Оук-Ридж». За время этого долгого путешествия (2661 км) тысячи американцев во многих штатах смогли проститься со своим президентом.


[Закрыть], везущий его домой – о господи! – домой!

Наконец я спросил Роя:

– Почему ты так уверен, что труп здесь?

– Черт побери! – Рой топнул ногой по полу машины, как однажды Гэри Купер[57]57
  Гэри Купер (Gary Cooper) (1901–1961), настоящее имя Фрэнк Джеймс Купер, – легендарный американский актер, дважды удостоившийся премии Американской киноакадемии «Оскар». Он снялся более чем в ста фильмах, среди которых немало классических вестернов.


[Закрыть] – по коровьей лепешке. – Посмотри-ка внимательно на эти строения.

Я присмотрелся.

Здесь, в этом уголке Дикого Запада, за фальшивыми фасадами скрывались сварочные цеха, музеи старинных автомобилей, склады декораций и…

– Столярная мастерская? – предположил я.

Рой кивнул, и наш «форд» медленно, как сонная муха, пополз за угол, подальше от посторонних глаз.

– Гробы делают здесь, так что труп здесь. – Рой вылез из своей развалюхи, по очереди вытаскивая одну длинную ногу за другой. – Гроб вернули сюда, потому что он был изготовлен здесь. Идем, пока не появились индейцы!

Вслед за ним я вошел в прохладную пещеру, где на стеллажах стояли предметы мебели эпохи Наполеона и трон Юлия Цезаря ждал своего хозяина, оставшегося в далеком прошлом.

Я огляделся.

«Ничто не умирает навсегда, – подумал я. – Все возвращается. Если захочешь, конечно.

И где он прячется? Где он воскрес? Здесь, – думал я. – О да, это здесь.

В головах мужчин, что приходят с готовым обедом навынос и выглядят как рабочие, а уходя, выглядят как мужья или идеальные любовники».

А что же в промежутке?

Построй пароход «Красавица Миссисипи»[58]58
  «Красавица Миссисипи» (Mississippi Belle) – увеселительный пароход-казино, курсирующий по реке Миссисипи.


[Закрыть], если хочешь швартоваться у причалов Нового Орлеана, или возведи колоннаду Бернини[59]59
  Колоннада Бернини – колоннада собора Святого Петра в Риме, созданная архитектором Джованни Лоренцо Бернини (1598–1680).


[Закрыть] на задворках. Или построй новый Эмпайр-стейт-билдинг, а потом создай огромную механическую обезьяну, которая сможет забраться на небоскреб.

Твоя фантазия – для них чертеж, все они правнуки Микеланджело и да Винчи, отцы вчерашнего, сыновья будущего.

И вот сейчас мой друг Рой, пригнувшись, нырнул в темную пещеру за ковбойским салуном и потащил меня за собой, пробираясь между спрятанных там фасадов Багдада и Верхнего Сандаски.

Тишина. Все ушли обедать.

Рой потянул носом воздух и тихо засмеялся.

– Боже мой, да! Чувствуешь этот запах? Опилки! Из-за них я бегал с тобой в школьную столярку. И еще звук деревообрабатывающего станка. Сразу слышно: люди работают. У меня руки так и тряслись. Погляди-ка. – Рой остановился рядом с длинным стеклянным футляром и залюбовался.

Там был фрегат «Баунти»[60]60
  Фрегат «Баунти» (Bounty) – английский фрегат под командованием капитана Уильяма Блая (William Bligh). 28 апреля 1789 года неподалеку от о. Тофуа на борту корабля произошел мятеж под предводительством помощника штурмана Флетчера Кристиана (Fletcher Christian). Эти трагические события легли в основу сюжетов многих фильмов и литературных произведений. Одна из самых известных картин – «Мятеж на «Баунти» (Mutiny on the «Bounty», 1935) с Чарльзом Лоутоном и Кларком Гейблом в главных ролях.


[Закрыть] в миниатюре: двадцать дюймов в длину, – в полной оснастке он плыл по воображаемым морям два долгих века назад.

– Ну же, давай, – тихо сказал Рой. – Потрогай.

Я прикоснулся к фрегату, и меня охватил такой восторг, что я забыл, зачем мы пришли, и мне захотелось остаться здесь навсегда. Но Рой в конце концов оттащил меня прочь.

– Ну что, счастливчик, – шепнул он мне, – выбирай какой хочешь.

Перед нами в теплой полумгле раскинулся огромный склад гробов, простиравшийся на пятьдесят футов вглубь.

– Зачем им столько? – спросил я, когда мы подошли ближе.

– Чтобы похоронить всех дохлых индеек, которых наклепает киностудия до Дня благодарения.

Мы подошли к траурному конвейеру.

– Все твои, – сказал Рой. – Выбирай.

– Наверху вряд ли. Слишком высоко. А люди ленивы. Поэтому… вот этот.

Я пнул ботинком ближайший гроб.

– Давай, – торопил Рой, подсмеиваясь над моей нерешительностью. – Открывай.

– Нет, ты.

Рой наклонился и попробовал поднять крышку.

– Черт!

Гроб был наглухо заколочен.

Где-то послышался автомобильный гудок. Мы выглянули наружу.

К нам по томбстоунской улице подъезжала машина.

– Скорее! – Рой бросился к одному из столов, лихорадочно порылся в инструментах и нашел молоток и лом, чтобы вытащить гвозди.

– Господибожемой, – прошептал я.

Там, в ослепительных лучах полуденного солнца, поднимая пыль, во двор конюшни въезжал «роллс-ройс» Мэнни Либера.

– Бежим отсюда!

– Нет, пока не посмотрим… есть!

Последний гвоздь отлетел прочь.

Рой ухватился за крышку, сделал глубокий вдох и открыл гроб.

Снаружи, где пылало солнце, в ковбойском городке зазвучали голоса.

– Господи, да открой же глаза! – воскликнул Рой. – Гляди!

Я закрыл глаза, потому что не хотел снова почувствовать капли дождя на своем лице. Но теперь я их открыл.

– Что скажешь? – спросил Рой.

Да, труп был там, мертвец лежал на спине с широко распахнутыми глазами, раздувшимися ноздрями и раскрытым ртом. Только дождь больше не поливал это лицо, не наполнял водой рот, стекая по щекам и подбородку.

– Арбутнот, – сказал я.

– Он, – выдохнул Рой. – Теперь я припоминаю его снимки. А чертовски похож. Но зачем кому-то поднимать это, что бы это ни было, на лестницу, с какой целью?

Я услышал, как хлопнула дверь. В сотне ярдов от нас Мэнни Либер вышел из своего «роллса» среди нагретой пыли и, щурясь, вглядывался во тьму, вокруг, около, поверх наших голов.

Я отпрянул.

– Подожди, не убегай, – сказал Рой.

Он шмыгнул носом и запустил руки в гроб.

– Не делай этого!

– Погоди, – сказал он, прикасаясь к телу.

– Ради бога, скорее!

– Ты только погляди, – продолжал Рой.

Он схватил труп и поднял его.

– Боже! – ахнул я и осекся.

Тело оказалось легким, словно мешок кукурузных хлопьев.

– Не может быть!

– Очень даже может.

Рой встряхнул его. Оно шуршало, как огородное чучело.

– Черт меня побери! Смотри, на дне гроба свинцовые грузила, которые они привязали к мертвецу, как только водрузили его на лестницу, чтобы он был потяжелее! И когда он упал, как ты говоришь, удар был тяжелый. Тревога! Акулы плывут сюда!

Рой быстро выглянул наружу, в полуденный зной, и мельком увидел, как вдалеке из машин выходят какие-то люди и собираются вокруг Мэнни.

– Ладно, бежим.

Рой бросил тело, с грохотом захлопнул крышку и побежал.

Я метнулся за ним, лавируя в лабиринте из мебели, колонн и картонных фасадов.

Отбежав на порядочное расстояние, миновав три дюжины дверей и одолев половину пролета лестницы в стиле ренессанс, мы с Роем, обернувшись, остановились и стали вглядываться и вслушиваться, до боли вытягивая шеи. Где-то вдали, футах в девяноста или ста, Мэнни Либер подошел к тому самому месту, где мы стояли всего минуту назад. Голос Мэнни заглушал все остальные. Насколько я понял, он приказал всем заткнуться. Наступило молчание. Пришедшие открыли гроб с фальшивым трупом.

Рой посмотрел на меня, подняв брови. Я посмотрел на него, не смея даже дышать.

Послышался взволнованный ропот, крики, ругательства. Мэнни орал на остальных. Потом какое-то бормотание, потом снова разговор, Мэнни опять заорал, и наконец донесся стук закрываемой крышки гроба.

Этот звук подействовал на нас с Роем, как выстрел стартового пистолета, и мы рванули вниз по лестнице. Мы сбежали по ступеням, как могли тише, промчались еще сквозь дюжину дверей и выскочили с задней стороны столярной мастерской.

– Ты что-нибудь слышишь? – тяжело дыша, обернулся Рой.

– Нет. А ты?

– Ничегошеньки. Но они определенно взорвались. И даже не один раз, а трижды. И больше всех Мэнни! Господи, да что происходит? Зачем весь этот сыр-бор из-за какой-то двухбаксовой восковой куклы, которую я в полчаса слеплю тебе из латекса, воска и гипса?!

– Не гони так, Рой, – сказал я. – Мы же не хотим, чтобы видели, как мы убегаем.

Рой замедлил бег, но по-прежнему шагал размашистой, журавлиной походкой.

– Господи, Рой! – сказал я. – А вдруг они узнают, что мы там были?!

– Откуда им знать? Да ладно, все это просто шутка.

«И зачем только, – думал я, – я познакомил своего лучшего друга с мертвецом?»

Минуту спустя мы добрались до тарантаса Лорела и Харди, стоявшего позади мастерской.

Рой сел на водительское сиденье, улыбаясь самой что ни на есть дьявольской улыбочкой и при этом любуясь небесами и каждым облачком.

– Залезай, – сказал он.

Гвалт внутри мастерской все усиливался. Кто-то где-то сыпал проклятиями. Другой выступал с критикой. Кто-то соглашался. Остальные были против, и вся небольшая толпа вывалилась на улицу, в полуденный зной, как рой рассерженных пчел.

Через мгновение «роллс-ройс» Мэнни Либера бесшумным вихрем пронесся мимо.

Внутри машины я разглядел трех его прихлебателей с бледными лицами.

И лицо Мэнни Либера, пунцово-красное от злости.

Он увидел нас, когда «роллс» мчался мимо.

Рой помахал рукой и весело крикнул:

– Привет!

– Рой! – закричал я на него.

– И что на меня нашло?! – захохотал Рой и поехал.

Я бросил на Роя враждебный взгляд и едва не разразился проклятиями. Вдыхая ветер, Рой с наслаждением выдыхал его через рот.

– Ты тупица! – сказал я. – У тебя что, вообще нет нервов?

– А с чего мне пугаться куклы из папье-маше? – дружески рассуждал Рой. – Черт, как мне нравится, что у Мэнни поиграли на нервах. За этот месяц я наслушался от него кучу всякой чепухи. И вот теперь кто-то сунул бомбу в штаны ему. Здо́рово!

– Так это ты? – вырвалось у меня вдруг.

– Ты опять за свое? – ошеломленно спросил Рой. – Зачем мне шить и клеить какое-то дурацкое чучело, а потом лазить по лестницам в полночь?

– А что ты сейчас сказал? Чтобы разогнать скуку. Сунуть бомбу другому в штаны.

– Ничего подобного. Я хочу, чтобы ты мне поверил. Но сейчас мне не терпится пообедать. Когда Мэнни появится, его физиономия наверняка вызовет фурор.

– Как ты думаешь, нас кто-нибудь там видел?

– Нет, конечно. Поэтому я и помахал! Чтобы показать, какие мы глупые и невинные! Творится что-то неладное. Мы должны вести себя естественно.

– Когда в последний раз мы вели себя естественно?

Рой засмеялся.

Под рев мотора мы обогнули сзади мастерские, проехали через Мадрид, Рим и Калькутту, а затем остановились возле бурого здания где-то в Бронксе.

Рой взглянул на часы:

– У тебя назначена встреча. С Фрицем Вонгом. Поехали. В ближайший час нас обоих должны видеть где угодно, только не здесь.

Он кивнул в сторону Томбстоуна в двухстах ярдах от нас.

– Когда ты наконец начнешь бояться? – спросил я.

Рой ощупал рукой свои костлявые колени:

– Пока что не трясутся.

Он высадил меня перед столовой. Я вышел и остановился, глядя ему в лицо. Рой смотрел полусерьезно-полушутливо.

– А ты зайдешь? – спросил я.

– Зайду, скоро. У меня тут еще кое-какие делишки.

– Рой, уж не собираешься ли ты отколоть какую-нибудь глупость, а? У тебя какой-то отсутствующий, безумный взгляд.

– Я как раз думал, – сказал Рой. – Когда умер Арбутнот?

– На этой неделе исполняется двадцать лет. Столкновение двух машин, погибли три человека. Арбутнот, его бухгалтер Слоун и еще жена Слоуна. Об этом несколько дней трубили газеты. Похороны были шикарнее, чем у Валентино. Мы с друзьями стояли за воротами кладбища. Цветов хватило бы на новогодний Парад роз[61]61
  Парад роз (Rose Parade) – ежегодное праздничное шествие, устраиваемое 1 января в Пасадене (пригород Лос-Анджелеса). Традиция существует с 1890 года. Во время праздника по улицам проходят повозки, украшенные розами, маршируют школьные оркестры, проводятся соревнования между спортивными командами.


[Закрыть]. Тысячи людей не пришли в тот день на работу, слезы текли из-под их темных очков. Господи, какое это было горе. Арбутнота так любили.

– Значит, авария?

– Свидетелей не было. Может, один слишком близко подъехал к другому. Возвращался пьяный после вечеринки на студии.

– Может быть. – Рой оттянул нижнюю губу и прищурил на меня один глаз. – А вдруг тут есть что-то еще? Может, после стольких лет кто-то что-то узнал об аварии и теперь угрожает все рассказать. Иначе зачем этот труп на стене? К чему эта паника? Зачем все замалчивать, если нечего скрывать? Боже, да ты слышал, как они только что кричали? Неужели, если окажется, что мертвец – не мертвец и труп – не труп, руководство так взбудоражится?

– Наверняка письмо было не одно, – сказал я. – Его получил не только я, но и другие. Но я единственный кретин, который пошел посмотреть. Однако сегодня за весь день я не проронил об этом ни слова, ничего не разболтал. Тому, кто повесил труп на стену, пришлось сегодня же писать или звонить на студию, чтобы поднялась паника и приехал катафалк. А тот, кто сделал мертвеца и послал записку, сейчас здесь, наблюдает за всем этим цирком. Зачем… зачем… зачем?..

– Тсс, – тихо сказал Рой. – Тсс. – Он завел мотор. – За ланчем мы решим эту загадку, будь она трижды неладна. Сделай невинное лицо. Притворись наивным поедателем горохового супа от Луиса Б. Майера[62]62
  Луис Б. Майер (Luis Burt Mayer) (1882–1957), настоящее имя Элиезер Мейр – американский продюсер, один из создателей киноконцерна «Метро-Голдвин-Майер». Он сделал МГМ самой финансово успешной в мире киностудией. При нем МГМ даже в годы Великой депрессии 1930-х годов давала прибыль. Кроме того, он открыл множество звездных имен, таких как Одри Хепберн, Кларк Гейбл, Лон Чейни, Джуди Гарленд, Джин Харлоу и др.


[Закрыть]. Пойду проверю свои модельки. Надо приладить еще одну маленькую улочку. – Он взглянул на часы. – Через два часа моя страна динозавров будет готова для съемки. И тогда все, что нам нужно, – это наше замечательное и потрясающее чудовище.

Я посмотрел на Роя, чье лицо по-прежнему лихорадочно пылало.

– Надеюсь, ты не собираешься выкрасть тело и водрузить его обратно на стену?

– Даже в мыслях не было, – ответил Рой и уехал.