Текст книги "Эхо Мертвого озера"

Что ж, неудивительно. Многие родители, особенно на Юге, строго относятся к общению дочек с противоположным полом. Хотя, конечно, запрет не означает, что у Джульетты на самом деле не было бойфренда.

– А ты, Мэнди, что скажешь? Джульетта когда-нибудь говорила про своего парня или что-то в этом роде?

Мэнди переводит взгляд на Пэтти, затем снова на меня:

– Нет, мэм.

– Если б она заинтересовалась парнем, то рассказала бы вам?

– Да, конечно, – Мэнди кивает, честно глядя мне прямо в глаза. – Она, Уилла и я – лучшие подруги. Мы рассказываем друг дружке все-все.

Иногда мой цинизм удивляет меня саму: сразу после этих слов я думаю, что на самом деле у всех есть секреты, даже от лучших подруг. Но незачем говорить об этом Мэнди. В конце концов сама поймет.

Девушка высвобождается из объятий Пэтти и вытирает глаза:

– Я могу еще чем-то помочь?

Я качаю головой:

– Нет, спасибо. Я свяжусь с тобой, если появятся вопросы. Если ты не против.

– Да, конечно. У вас есть мой мобильный?

Когда я говорю, что ее номер есть в деле, Мэнди отвечает: «Просто напишите, если понадоблюсь» – и поворачивается к Пэтти:

– Можно я посижу в ее комнате?

Пэтти нежно и грустно кивает девушке и легонько проводит большим пальцем по ее заплаканной щеке.

– Конечно, милая. Можешь включить музыку, если хочешь.

Я провожаю Мэнди взглядом, пока она идет к лестнице и медленно поднимается по ней. Значит, комната Джульетты наверху. Я осмотрю ее, но не сейчас. Как только Мэнди оказывается за пределами слышимости, я спрашиваю:

– Она часто приходит?

– О да, – отвечает Пэтти. – Почти каждый день. А на этой неделе, когда начались осенние каникулы, – еще чаще. Ей кажется, что так она ближе к Джульетте. Иногда Мэнди приходит просто посидеть. Иногда слушает музыку или читает книги Джульетты, и мы говорим о ней. Честно говоря, Мэнди для нас настоящий дар небес. Иногда… – Она замолкает, уставившись на свои руки. – Иногда, когда я слышу ее там, наверху, мне кажется, что моя Джульетта вернулась.

Из глаз Пэтти льются слезы, и она даже не пытается их остановить. Они стекают по щекам и капают на стол.

Не представляю, как это мучительно: надеяться, что дочь вернулась, а потом снова и снова вспоминать, что ее нет. Интересно, понимает ли Мэнди хоть немного, как ее визиты влияют на Пэтти, которая опять и опять переживает то надежду, то отчаяние – и так по кругу? И это не прекращается даже сейчас, спустя месяцы после исчезновения Джульетты…

7
Гвен

Поговорив с родителями Джульетты, возвращаюсь к машине и обнаруживаю Коннора и Ви на заднем сиденье, склонившимися над планшетом. Когда я открываю дверцу, они едва поднимают взгляд, и это не радует: я всегда учила их реагировать на происходящее.

– Если б на моем месте оказался злоумышленник, вам была бы крышка, – отчитываю я обоих.

– Я же знаю, что это ты. – Коннор не отрывает глаз от планшета. – Видел, как ты выходила из дома.

– Как прошло? – Ви подается вперед.

Отчаяние Ларсонов еще давит на меня, словно стеганое одеяло.

– Не особо весело, – отвечаю ей. – Поехали. Найдем мотель, заселимся и поужинаем.

Ви перебирается с заднего сиденья на свое место впереди, упираясь ногами в приборную панель. Я как раз отъезжаю от дома Ларсонов, когда она спрашивает:

– Эта цыпочка, Мэнди, странная штучка, ага?

Я жму на тормоз и поворачиваюсь к Ви.

– Ты что, говорила с ней?

– Она остановилась возле машины, когда шла к дому, – отвечает Коннор. – Спрашивала, не заблудились ли мы. Я ответил, что мы с тобой и что ты ищешь Джульетту.

Я слегка хмурюсь. При встрече Мэнди выглядела удивленной, как будто не ожидала меня увидеть.

– А она что сказала?

Ви пожимает плечами:

– Сказала, что, может, мы еще потусим вместе, если задержимся здесь надолго.

– Ну уж нет, – тут же осаживаю ее я.

– А если мы узнаем что-нибудь полезное? И это поможет найти пропавшую девушку?

– Ее зовут Джульетта. И ответ по-прежнему «нет».

– Но ты же разрешила нам помогать расследованию, – протестует Коннор.

– Да, помогать расследованию. А не тусить с одной из двух главных свидетельниц.

– Но мы могли бы поговорить с ней о том, что произошло…

– Я уже поговорила.

Ви скрещивает руки на груди:

– Ставлю двадцать долларов, что Мэнди не рассказала тебе обо всем, что было в тот день.

Она почти наверняка права и знает это. И продолжает напирать:

– Мэнди не будет полностью откровенна с тобой. Другое дело с нами, ровесниками. Разреши поговорить с ней и с Уиллой. Выяснить – может, они что-то скрывают… Ты ведь хочешь найти эту девушку?

– Я не готова рисковать вами ради этого.

– Рисковать? Ты же видела Мэнди. Она не опаснее котенка.

Я сверлю Ви взглядом:

– И снова ответ «нет». Вы можете помочь в расследовании, но только работая с документами и файлами. Собственно, я рассчитывала, что вы проверите их аккаунты в соцсетях: вдруг что-то бросится в глаза… Вы в силу своего возраста можете заметить то, чего не заметили другие.

– То есть нас ждет отстойное унылое дерьмо, – ворчит Ви.

– Иногда именно отстойное унылое дерьмо помогает раскрыть дело, – парирую я.

* * *

Я забронировала два смежных номера в единственном в городке мотеле, чтобы Ви могла решить, хочет ли она спать на второй кровати в моем номере или в номере Коннора. Она выбирает Коннора.

– Без обид, миз Пи, но ты старая и все такое. Я не хочу ложиться в восемь.

Я не напоминаю, что дома обычно ложусь как раз последней. Они уходят к себе смотреть телевизор, а я устраиваюсь на кровати с ноутбуком. Слушаю запись последней беседы и делаю пометки. Я перепроверю все файлы досье с предыдущими допросами, но вряд ли обнаружатся расхождения. Вообще наша главная надежда на то, что, посмотрев на дело свежим взглядом, мы сумеем обнаружить какие-то упущенные детали. Шансов немного, но если это поможет найти Джульетту, оно того стоит.

Телефон гудит: сообщение от Ланни. Стремглав бросаюсь к мобильнику. Сегодня я написала дочери несколько раз, но получила только краткие ответы, что она добралась до кампуса и зарегистрировалась в приемной комиссии. Сейчас Ланни отправила сообщение с фотографией, на которой обнимает за плечи другую девушку. Дочь, как обычно, в черном, хотя на этот раз на ней не только черное. Другая девушка – ее полная противоположность: вся с головы до ног в чем-то цветочно-пастельном.

Обычно при виде таких девушек Ланни закатывает глаза, но улыбка на лице дочери выглядит искренней.

Под снимком – подпись:

«Это моя соседка по комнате Хизер. Она потрясная. Два профильных предмета – психология и химия. Настоящая умница. Сегодня в одном таунхаусе вечеринка. Я собираюсь принимать выпивку от незнакомцев и напиваться до беспамятства. Пока!»

Я резко выпрямляюсь, сердце бешено колотится. Уже собираюсь позвонить Ланни, когда приходит еще одно сообщение:

«Конечно, это просто шутка! Не волнуйся, я буду осторожна. Пока, люблю тебя!»

У меня руки чешутся ответить, что ей строго запрещается идти на вечеринку, но я знаю, что не могу. Ей почти восемнадцать – почти совершеннолетняя. Мне нужно научиться разрешить ей жить своей жизнью.

Хотя на самом деле мне хочется завернуть ее в пузырчатую пленку и оберегать от всего мира. И Коннора тоже.

Заставляю себя написать бодренький ответ: «Веселись, детка! И береги себя!»

Затем закрываю дверь, соединяющую мой номер с номером Коннора и Ви, чтобы приглушить звук телевизора, и звоню Сэму. Нужен человек, который может меня успокоить. Сэм отвечает после второго гудка.

– Почему дети так быстро взрослеют и хотят ходить на вечеринки, а не оставаться дома, где уютно и безопасно?

Он хихикает:

– Значит, Ланни тебе написала?

– Она уже собирается на студенческую вечеринку.

– Хочешь, чтобы я проследил за ней и убедился, что с ней все хорошо?

Сэм спрашивает полушутя, но я знаю: он так и сделает, если я скажу «да». И мне очень хочется сказать «да».

Но вместо этого я вздыхаю и нехотя бурчу «нет».

– Она хорошая девочка, – напоминает Сэм. – Ты правильно ее воспитала. Она понимает, что нужно быть осторожной.

– Да, знаю. Просто волнуюсь, что я так долго защищала ее от ужасов, которые натворил ее отец, и не вдолбила ей в голову, каким опасным может быть мир вокруг.

– Она знает, Гвен. Уж поверь, – убеждает он. – Мы говорили с ней об этом всю дорогу.

– И что она сказала?

– Что волнуется, потому что окажется там, где ее не знают. Где сможет познакомиться с новыми людьми, которые не знают, кто она и кто ее отец. Побыть обычным подростком.

От этих слов у меня разрывается сердце. Ненавижу Мэлвина за ту жизнь, какую он устроил моим детям.

– До тех пор, пока кто-то не погуглит ее фамилию, – замечаю я. Увы, такова суровая реальность нашего глобального мира. Хранить тайны практически невозможно.

– Ну, если ты об этом… – Сэм колеблется, подбирая слова. – Она зарегистрировалась как Ланта Кейд, под моей фамилией.

– А…

Даже не знаю, что именно я сейчас чувствую. Я рада, что Ланни воспринимает Сэма как очень близкого человека – настолько близкого, чтобы позаимствовать его фамилию. И ценю ее дальновидность: Ланни понимает, как рискованно называться настоящим именем. Весьма умный ход с ее стороны. Теперь она в большей безопасности, но вместе с тем у меня возникает ощущение, что она отдаляется от меня.

Я понимаю, что не так уж важно, какое имя она выбрала. В конце концов, за последние годы, находясь в бегах, мы не раз меняли имена.

Конечно, Сэм, хорошо зная меня, догадывается, о чем я думаю.

– Не надо искать в этом скрытый смысл. Она просто не хочет все выходные отвечать на вопросы о Мэлвине.

– Знаю, – бурчу я.

– С ней все будет в порядке. И не волнуйся; высадив ее, я припарковался и обошел вокруг общежития, в котором она остановилась, а еще проехал мимо дома, в котором сегодня вечеринка. Вход в общежитие по карте, и на моих глазах никто не распахивал дверь для незнакомцев. К тому же в кампусе надежная система видеонаблюдения.

Я признательна Сэму за то, что в плане безопасности детей он параноик не меньше меня и просто зациклен на этом. Он правда стал для них настоящим отцом. Словно в подтверждение моих мыслей Сэм тут же спрашивает:

– А как Коннор?

– Трудно сказать, – честно отвечаю я. – Ведет себя так, будто ничего и не случилось. Но, по крайней мере, хоть какая-то передышка от журналюг. Коннору не придется волноваться, что они будут ломиться к нему в дверь и донимать вопросами.

– Он больше ничего не рассказывал про стрельбу?

– Ни словечка. Я так и не решила, надо ли заставлять его говорить об этом, или ждать, пока он сам будет готов.

В последние дни сын все больше отдаляется от меня, и я чувствую себя потерянной. Ненавижу это чувство. Он словно становится чужим у меня на глазах.

Сэм на секунду задумывается, потом спрашивает:

– А что подсказывает твоя интуиция?

Я фыркаю:

– Без понятия. В последнее время я с ней не в ладах, иначе бы не разрешила Коннору водиться с Кевином.

– Не вини себя за Кевина, – говорит Сэм. – Никто из нас не мог это предвидеть.

– Знаю.

Звучит не слишком убедительно. На самом деле признаки были налицо: изменившееся поведение Коннора, его угрюмость. Я списывала это на обычные подростковые издержки роста. Но было и то, чего я не замечала, – и это гложет меня больше всего. Если Коннор с Кевином ходили стрелять в лес, то, когда сын возвращался домой, от него должно было пахнуть порохом. А я должна была это заметить. И сразу понять: что-то не так.

Нельзя терять бдительность. Как раньше.

– Я помню себя подростком. И главное, что я запомнил: в этом возрасте всегда найдут способ получить желаемое. Коннор – подросток. Он пытается понять, кто он и каково его место в мире. Если б ты стала на него давить, то еще больше оттолкнула бы его.

– Но я бы защитила его.

– Гвен, ты не сможешь защищать их вечно. Рано или поздно им придется научиться защищаться самим.

– И это говорит человек, только что предложивший следить за собственной дочерью на вечеринке…

Сэм смеется:

– Я не говорю, что отпускать детей легко или что я готов к этому.

У него тот же первобытный инстинкт, что и у меня: защищать наших детей, и поэтому я люблю Сэма еще сильнее.

Я тяжело вздыхаю:

– Я просто не хочу, чтобы, повзрослев, они оказались лицом к лицу с этим миром. Во всяком случае, с тем миром, который их поджидает. Который уже нарисовал на их спинах мишени из-за того, кто их отец.

– Я знаю. – Голос Сэма мягок и серьезен одновременно. – Но это лучше, чем вообще не повзрослеть.

Трудно сказать, думает ли он сейчас о своей сестре Келли, о Джульетте или о них обеих. Иногда я спрашиваю себя: может быть, дела о пропавших людях привлекают меня отчасти из желания искупить преступления Мэлвина? Он украл будущее у стольких молодых девушек, и после каждого раскрытого дела мне кажется, что я возвращаю хоть частицу того будущего, которое он забрал. Не тем девушкам, которых он убил – их уже не вернуть, – а другим, которым не поможет никто, кроме меня.

– Он сильный парень, Гвен. Он справится.

Сэм прав. Я просто не знаю, как легко Коннор переживет все это. В его жизни и так хватало травм.

– И какие у тебя планы на вечер? – меняю я тему.

Сэм вздыхает, и что-то в его голосе настораживает меня. Что-то его беспокоит.

– Я навел кое-какие справки о Леонарде Варрусе, – говорит он. – Том парне из пресс-релиза «Погибших ангелов».

Мои плечи напрягаются.

– И?..

– Я нашел так называемые улики, что ты якобы помогала Мэлвину. Сейчас перешлю.

Как раз в этот момент на мониторе появляется электронное письмо от Сэма. Открываю его и вижу скриншот страницы форума. Быстро просматриваю ее.

Вдоль-и‐поперек: Чувак, откуда ты столько знаешь о Мэлвине Ройяле?

Маленький помощник Мэлвина: Скажем так: у меня есть доступ к внутренней информации.

Вдоль-и‐поперек: Гонишь.

Маленький помощник Мэлвина: Это же понятно по моим прошлым постам, разве нет?

Маленький помощник Мэлвина: Молчание – знак согласия.

Местная фурия: Что здесь непонятного? Маленький помощник Мэлвина так много знает об убийствах, потому что сама в них участвовала. Привет, Джина Ройял. Рад видеть тебя на форуме. У нас есть к тебе вопросы.

IP Маленького помощника Мэлвина обведен красным, и я сразу узнаю́ его. Это мой адрес. К письму прикреплены и другие скриншоты. Я просматриваю все, испытывая тошнотворный страх. Там подробно описаны убийства Мэлвина: как он выбирал жертв, как оглушал, какие приспособления для пыток использовал, как реагировали жертвы. Ужасные, омерзительные подробности.

Кем бы ни был Маленький помощник Мэлвина, он прекрасно осведомлен о Мэлвине и его преступлениях. Другие форумчане правы: кое-какие детали из его рассказов не знаю даже я. Об этом не упоминалось на суде.

Об этом мог знать только сам Мэлвин.

Закрываю глаза и вспоминаю висящую в моем кабинете фотографию кладбища с безымянной меткой, указывающей на то место, где Мэлвина похоронили несколько лет назад. Я знаю, что он мертв. Я сама его застрелила. Я видела его труп. Видела, как его клали в гроб и как хоронили.

Мэлвин Ройял мертв.

Но тогда кто такой Маленький помощник Мэлвина и откуда он столько знает?

И почему пишет с моего IP-адреса?

Ответ очевиден: кто-то пытается выдать меня за Маленького помощника Мэлвина.

Я вскакиваю с кровати и начинаю ходить по номеру туда-сюда.

– Чушь собачья!

– Знаю, – соглашается Сэм. Не понимаю, как он может оставаться спокойным. Ну что ж, по крайней мере один из нас спокоен. Я же киплю от злости.

– Совсем как с тем фейковым фильмом. Они подменяют IP-адрес, чтобы сделать вид, будто я пощу это дерьмо, а другие им поверят. Точно так же, как поверили фильму.

– Хочешь, свяжусь с Майком? – предлагает Сэм. – Он может подключить ФБР, и они докажут, что адрес не настоящий.

– Почему бы и нет? – Я чувствую себя разбитой. – Хотя какая разница… – Глубоко вздыхаю и опускаюсь обратно на кровать. – Они ведь никогда не оставят нас в покое? Будут и дальше безнаказанно выдумывать небылицы и подделывать доказательства…

Я долго убегала от всего. Столько, сколько могла. Пока не поняла: бегство приносит детям больше вреда, чем пользы. Это нечестно по отношению к ним: они никогда не могли обосноваться на одном месте, завести друзей, освоиться в школе. Они всегда знали, что в любой момент мы можем сорваться и оказаться новыми личностями под новыми именами в новом городе.

В конце концов мне это надоело, и я решила остановиться. Я поняла, что от угроз не убежишь, потому что они никогда не прекратятся. Решила смириться, что всегда найдутся те, кто угрожает мне и моей семье. Максимум, на что можно рассчитывать, – это отличать действительно опасных преследователей от обычных «троллей».

Теперь я устала от всего. Устала включать компьютер и получать очередную порцию ненависти в почтовый ящик. Ненавижу, когда мне присылают фотографии с прифотошопленными к телам жертв лицами моих детей. Ненавижу бесконечные рассказы, как бы они отомстили мне, мучая моих детей.

И я чертовски устала от «Ангелов». Именно благодаря их псевдодокументальному фильму жители Стиллхаус-Лейка так разозлились, что вынудили нас уехать.

Я устала, что дети не могут жить нормальной жизнью. Это сказывается на них так же сильно, как постоянное бегство.

Надоело терпеть это дерьмо. Вот только я мало что могу. Я фиксирую все угрозы, почтовые и IP-адреса и отправляю копам и федералам, но наши проблемы для них явно не в приоритете. Хотя друг Сэма и работает в ФБР, киберугроз очень много, а агентов мало.

Хватит на кого-то надеяться – пора действовать самим. Бо́льшая часть угроз поступает из интернета анонимно, но сейчас мы имеем дело с конкретной организацией. У которой есть имя.

У нас появилась цель.

– Знаешь что? Я устала, что все это дерьмо сходит им с рук. Устала терпеть и молчать. – Я делаю вдох и выпаливаю: – Думаю, пора нанести ответный удар.

Сэм не спорит и не пытается меня переубедить.

– И что ты предлагаешь?

– Хочу подать в суд. Преследование, клевета и все такое. Надоело быть пассивной. Хочу покончить с этим.

Наступает пауза: он обдумывает мои слова.

– Ты уверена?

Сэм спрашивает не потому, что не поддерживает меня, – просто хочет просчитать все последствия.

Я совсем не уверена, но понятия не имею, что еще можно сделать.

– Абсолютно.

– Это может привлечь журналистов. Мы окажемся в центре внимания.

Я фыркаю. Это для нас не в новинку.

– Нельзя постоянно убегать. Мне надоело вечно обороняться, вечно в страхе ждать следующего удара. Я понимаю, что мы не сможем покончить со всеми угрозами, но надо хоть что-нибудь сделать.

– Давай я попробую сам связаться с Леонардом. Расскажу ему о наших планах и дам шанс отступить без громкого скандала.

– Думаешь, он послушает?

– Леонард, которого я знал, послушал бы. Он прагматик и должен понимать, что попытка раздуть общенациональную сенсацию выставит его не в лучшем свете и запятнает память о его дочери.

Раньше я, как и Сэм, верила людям. Я долго верила Мэлвину. Но моя прежняя жизнь рухнула в тот день, когда пьяный водитель врезался в наш гараж и раскрыл миру, на какие ужасы способен человек.

Когда понимаешь, как ловко монстры могут прикидываться обычными людьми, трудно снова кому-то доверять.

– Ты веришь людям больше, чем я.

– Я просто знаю, каково быть на его месте. Когда тебя переполняют ярость и горе и не знаешь, что с этим делать.

Его слова – неприятное напоминание о прошлом. Когда Сэм годами ненавидел и преследовал меня, думая, что, если уничтожит меня, это как-то облегчит его боль. К счастью, он понял, что я не такой монстр, как он думал. И еще понял, что не существует волшебной палочки, от одного взмаха которой исчезнет боль от утраты сестры.

– Спасибо, Сэм.

– Ты и дети для меня все. Ваша безопасность для меня самое главное.

– Если б только ты не был так далеко… В этом номере мне ужасно одиноко.

В моем голосе звучит дразнящая нотка. Поскольку Сэм теперь путешествует гораздо больше прежнего, пришлось разнообразить нашу сексуальную жизнь. Наши вечерние телефонные беседы стали гораздо чувственнее и интимнее.

Он заинтересованно хмыкает:

– Что, правда?

– Подумать только – первая ночь, когда мы одни, без детей, вот только торчим в разных штатах, – ворчу я.

– Но мне не обязательно быть рядом, чтобы у нас получилось что-нибудь интересное.

– Вот как? – Я откидываюсь на подушки, чтобы меня заполнило тепло его голоса. – Продолжай.

И Сэм продолжает. Во всех подробностях.

8
Сэм

После разговора с Гвен я слишком взвинчен, чтобы уснуть. Ненавижу находиться так далеко от нее, особенно сейчас. Хочется обнять ее и хоть на время взвалить на себя тяжесть ее ноши. На Гвен всегда столько ответственности: за детей, за преступления бывшего мужа, за своих клиентов… Я каждый день поражаюсь ее силе.

Но у всех есть свой предел. И Гвен почти достигла его в начале года в Сала-Пойнте. Просто чудо, как она смогла это пережить. Однако я не думаю, что она окончательно пришла в себя, хоть и уверяет всех, что это так.

Гвен по-прежнему снятся кошмары. Иногда я замечаю, как она смотрит в одну точку, растирая больное бедро, и понимаю: опять вспоминает бойню, которую устроил тот псих. Гвен знает, что ей нужна помощь: она регулярно ходит к психотерапевту и не торопится нагружать себя на работе по полной.

Но я все равно волнуюсь за нее. Есть многое, чего я не могу контролировать. Не могу вычеркнуть из ее жизни бывшего мужа или его преступления. Не могу остановить поток ненависти, который обрушивают на нее в интернете все эти злобные фанатики. Но я могу попытаться остановить хотя бы одного из них.

Открываю ноутбук и вхожу в свой старый почтовый ящик. Я создал его, когда вернулся из Афганистана, узнал об убийстве моей сестры и решил во что бы то ни стало разделаться с Мэлвином и Джиной Ройял. Там сохранилась переписка между мной, Мирандой Тайдуэлл и другими первыми участниками «Погибших ангелов». Папка «Отправленные» полна гадостей, которые я посылал Джине, угрожая ей и ее семье.

Это напоминание о тех мрачных годах, когда я был в отчаянии и ярости. Я не раз хотел удалить эти письма, но это слишком просто. Нельзя взять и стереть эту часть моего прошлого. Нельзя забывать, кем я был и что творил. Я должен помнить об этом – пусть и со стыдом.

Запускаю быстрый поиск и легко нахожу контакты Леонарда Варруса. Делаю глубокий вдох, на секунду замираю и выдыхаю. Лео был не похож на большинство «Ангелов»: он не стремился подпитываться чужой болью. Он просто хотел быть среди тех, кто понимает, каково лишиться любимого человека столь ужасным образом.

Лео редко участвовал в обсуждениях возможного возмездия. Никогда не призывал к мести. Не преследовал Гвен и ее семью. Значит, что-то изменилось. Но я все равно надеюсь, что в нем осталось что-нибудь от того разумного человека, которого я знал. Когда нужно выбирать между старым другом и защитой семьи, сомнений нет. Ради семьи я готов на все. И если придется открыть охоту на Лео, так тому и быть.

Нахожу его телефонный номер и нажимаю на звонок. Варрус отвечает после третьего гудка:

– Сэм Кейд! А я все думал, когда же ты позвонишь… Как жизнь?

– Давай ближе к делу, Леонард. Ты знаешь, зачем я звоню.

– Неужели?

– Ты угрожаешь моей семье. Я хочу, чтобы ты это прекратил.

– А я‐то думал, что единственного члена твоей семьи убил тот монстр Мэлвин Ройял…

Он имеет в виду мою сестру. Лео явно пытается меня разозлить. Нельзя этого допустить.

– Ты понимаешь, о ком я, – цежу я сквозь зубы.

– А, так ты о любимой женушке Мэлвина Ройяла? И о двух его отродьях, в которых течет кровь монстра?

– Да пошел ты, Лео.

Он хихикает, явно наслаждаясь. Я злюсь еще сильнее.

– Тише, тише! Ну что за характер у тебя, Сэм… Однажды он доведет тебя до беды.

Я качаю головой. Я был знаком с Лео несколько лет, пока состоял в «Ангелах». Он был хорошим человеком – добрым, сострадательным. Совершенно непохожим на того, с кем я говорю сейчас.

– Почему ты ведешь себя как мудак? Ты никогда не был похож на остальных, которые довели себя до саморазрушения.

– Когда ты знал меня, Миранда Тайдуэлл была жива. С тех пор многое изменилось.

Меня удивляет, с каким чувством он это произносит.

– Послушай, я соболезную твоей утрате, но…

Он прерывает меня с усмешкой:

– Серьезно? Отделываешься такой банальной фразой? Перестань. Твое сочувствие для меня пустой звук, учитывая, что именно из-за тебя она погибла.

– Я не имею никакого отношения к ее смерти.

– А вот отчет ФБР с тобой не согласен. Там сказано, что во время ее убийства ты сидел в первом ряду. Хотя я считаю, что ты принимал более активное участие.

Понимаю, о чем он. После смерти Миранды поползли слухи, что это я убил ее, а мой приятель Майк Люстиг из ФБР меня покрывал.

– Я не убивал Миранду, – повторяю я, хотя и понимаю: бесполезно. Лео все равно не услышит.

– Признайся, ты ведь хотел, чтобы она умерла.

Я вздыхаю. Следует прервать разговор и перестать потакать ему, но я и сам когда-то был на его месте. И знаю, каково это, когда душа наполнена только гневом и болью. Мне жаль Варруса, потому что он все еще живет во тьме. И если есть шанс как-то достучаться до него, вытащить из этой ямы, то попробовать стоит.

– Я не хотел, чтобы она умерла.

– Но ты хотел, чтобы она исчезла из твоей жизни.

– Конечно, хотел! Миранда Тайдуэлл отравляла мне жизнь. Она заражала своим ядом все, к чему прикасалась. Меня. И тебя, наверное, тоже. Посмотри, что она с тобой сделала, Лео. Раньше ты был порядочным человеком, а теперь стал озлобленным и мстительным.

– Миранда Тайдуэлл была хорошей женщиной. Любящей. Страстной. Доброй.

Я не могу удержаться от смеха:

– Она была гадюкой.

Мои слова злят Лео.

– Ты не имеешь права так говорить о ней после всего, что она для тебя сделала. Она приютила тебя. Утешала. Вот что она делала, вот кем была. Уж ты-то должен понимать, что я пережил. До встречи с Мирандой я был никем – пустой оболочкой. А благодаря ей снова научился чувствовать…

Его голос срывается.

Теперь мне все ясно.

– Ты любил ее.

Леонард ничего не отвечает, да и не нужно. Вот почему после ее смерти его переполняют злоба и отчаяние. Еще одну дорогую ему женщину убили. Я качаю головой. Как несправедливо… Никто не заслуживает таких утрат.

Но это не дает ему права угрожать тем, кого я люблю.

Я меняю тактику:

– Как часто ты думал об убийстве Гвен? – спрашиваю его.

– Джины Ройял? Наверное, так же часто, как и ты.

Удар ниже пояса, но Леонард прав. Я представлял убийство Джины в мельчайших подробностях. Когда я был уверен, что она виновна в смерти моей сестры, то был готов причинить ей такую же боль, какую она причинила мне.

– Ночами не спишь – думаешь об этом, да?

– Тебе ли не знать… Ты тоже так делал.

– И что же тебя останавливает? – спрашиваю его. – Потому что если ты убьешь Гвен, то ничем не будешь отличаться от Мэлвина Ройяла. Ты станешь убийцей. Таким же монстром, как и он.

Повисает долгое молчание.

– А кто сказал, что меня что-то останавливает? Кто сказал, что у меня нет плана, который я собираюсь осуществить?

Он произносит это таким ледяным тоном, что мне становится тревожно.

Я устал увещевать его и пытаться опровергнуть его заблуждения с помощью доводов рассудка.

– Скажу прямо, Лео: хоть пальцем тронешь Гвен или детей – пожалеешь.

Он только смеется в ответ:

– Ох, Сэм! У тебя такое убогое воображение… Миранда всегда так говорила, и теперь я ее понимаю.

От его тона по спине бегут мурашки. От человека, которого я когда-то знал, не осталось ничего – только бездна ярости и отчаяния. Я впервые начинаю беспокоиться, что Леонард представляет реальную опасность.

– Я серьезно.

Похоже, он не впечатлен:

– Расскажи, как умерла Миранда. Жизнь Гвен в обмен на правду.

– Ты знаешь правду. Ты же читал отчет ФБР.

– И ты готов поклясться жизнью Гвен, что ничего не скрыл? Что там ничего не подтасовано?

Я знаю, что медлить с ответом нельзя – иначе Варрус решит, что победил.

– Ничего.

– Как-то быстро ты ответил. Не хочешь подумать как следует? Вспомнить все, чтобы убедиться, что ты ничего не упустил?

– Я все рассказал ФБР.

– А как насчет факта, что они убили Миранду, только когда ты отказался рассказать им то, что они хотели узнать?

Этот вопрос – словно удар под дых – полностью выводит меня из равновесия. Откуда вообще он это знает? В той схватке выжили всего двое – я и Майк Люстиг: человек, которому я доверил бы свою жизнь[14]14
  См. роман Р. Кейн «Волчья река».


[Закрыть]. Ни один из нас не стал бы разглашать эту деталь. Тем более учитывая, что она поставит под сомнение правдивость наших показаний.

– Тебя дезинформировали, – наконец отвечаю я.

Варрус смеется. Он явно наслаждается моментом – вот же больной ублюдок…

– Ты уверен, что ответ правильный?

– Уверен, – отвечаю я. А что еще остается? – Смерть Миранды – трагедия, но в этом нет моей вины.

Хотя я все равно чувствую себя виноватым. В погоне за мной Миранда оказалась втянута в то, к чему не имела никакого отношения. Она и мой друг из ФБР Майк были похищены и избиты. Я пытался обменять информацию на ее свободу, но все закончилось ее казнью.

После ее смерти я представлял себе сотни вариантов другого исхода. И все же не я спустил курок. Миранда была одержима Гвен и нашей семьей, и эта одержимость привела ее не в то место не в то время. Откажись она от идеи мстить, осталась бы жива.

– Что ж, посмотрим. Ты знаешь, что Миранда завещала мне свое состояние? И еще попросила в завещании не бросать «Погибших ангелов». Она снимала документальный фильм о Джине Ройял. Называла этот проект своим страстным увлечением. И я собираюсь осуществить ее мечту.

Миранда Тайдуэлл чуть не разрушила наши жизни, сделав Гвен объектом своей охоты на ведьм. Она отправляла детективов и операторов в Стиллхаус-Лейк, разозлив местных жителей. Именно поэтому Бельдены взялись за оружие и угрожали Гвен, требуя, чтобы она убиралась прочь.

Мало того, Миранда едва не разрушила мои отношения с Гвен. Я думал – нет, надеялся, – что с ее смертью все закончится. А теперь понял, что это была просто передышка и скоро все начнется сначала. Это так изматывает…

Теперь я, как никто, понимаю, почему Гвен хочет положить всему конец. Я, как и она, устал позволять этим людям постоянно преследовать нас за преступления, которых мы не совершали. Мы просто хотим спокойной жизни, но такие, как Леонард Варрус, мешают нам.

Я делаю глубокий вдох, пытаясь успокоиться.

– Лео, я тебя очень прошу. В последний раз. Прекрати эту вендетту. Найди то, что принесет тебе радость. Двигайся дальше. Знаю, это кажется невозможным, но я был на твоем месте, помнишь? Ты еще можешь стать счастливым. И станешь, если откроешь свое сердце.

– Ну, не каждый может трахать жену человека, который убил члена его семьи… Так что, думаю, такое счастье, как у тебя, мне недоступно, – язвит Варрус.

Хватит переговоров. Пора переходить в наступление.

– Мы не собираемся и дальше терпеть издевательства «Ангелов». Мы дадим отпор. Клевета, посягательство, умышленное причинение морального ущерба… Если будешь продолжать в том же духе, мы найдем способ ответить.