Текст книги "Пепел и перо"

Глава четвертая

Работать с Томасом было все равно что быть учеником у виртуозного пианиста. Нет, не то чтобы у Джесса не было способностей; у него отлично получалось вырезать модели деталей из обломков дерева по указанным Томасом критериям, а затем делать из этих моделей оттиск с помощью горячего воска для отливки финальных образцов. Томас отмерял и резал те небольшие, но твердые деревяшки, которые им предоставили, и проводил время у печи кузницы, плавя металлические крошки и отливая шестеренки.

Когда Томас не потел у кузницы, он проводил время за тем, что как-то странно таращился в пустоту посреди мастерской и ходил, ходил кругами, будто бы изучая настоящую печатную машину уже стоящую рядом с ними.

Джесс в конце концов прервал свою резьбу по дереву и посмотрел на Томаса.

– Ты действительно способен ее видеть, да? – спросил он.

– Да, разумеется. Вот она. – Томас вскинул брови и указал на чертеж, который они снова составили на стене с помощью уголька. Джесс покачал головой:

– Да, я тоже вижу чертежи. Но ты видишь эту штуку уже построенной, не так ли? Полностью?

– Конечно, – сказал Томас. – А ты нет?

Джесс попытался создать в своем воображение машину, но схема – хоть он ее и отлично понимал – упрямо оставалась плоской, как следы угля на стене.

– Сомневаюсь, что я достоин золотого браслета, – сказал он и ухмыльнулся. – А вы достойны, профессор Шрайбер.

Томас развернулся и посмотрел на Джесса.

– Никакой я не профессор, – сказал он.

– Разве никто тебе не сказал? Вульф тебя аккредитовал. Пожизненная должность, золотой браслет и все дела. Когда нам сказали, что ты мертв, тебя занесли в список почета. Даже церемония была. Твое имя написали иероглифами на Профессорских ступенях. – Тот день, подумал Джесс, был печальным и эмоциональным. Лишь их шестеро, стоящих вместе на ступенях огромного серапеума, пока египетский жрец читал молитву по мертвому. Морган заперли в Железной башне, а Томас… Томас в это самое время кричал в тюрьме, расположенной под римскими улицами.

– Я не думал… – Голос Томаса оборвался. – Я… не знаю, как к этому относиться. Библиотека пыталась меня убить. Но…

– Но это единственное, о чем ты всегда мечтал, – закончил Джесс, когда сам Томас не смог. – Все сложно. – Что Джесс не сказал вслух, так это то, что, возможно, учитывая, как все ныне обернулось, сам факт того, что Томас свою мечту получил, даже делает ситуацию хуже. Вполне вероятно, что теперь Томас никогда не наденет библиотечный золотой браслет, который искренне заслуживал.

Томас покачал головой и – слишком уж старательно, по мнению Джесса, – улыбнулся.

– Все в порядке, Джесс, – сказал Томас. – Мне приятно. И это вовсе не все, о чем я всю свою жизнь мечтал. Я мечтал строить. И именно этим мы сейчас и занимаемся. Да?

– Да.

Томас подошел и посмотрел на шестеренку.

– Почти как надо, – сказал он.

– Почти?

– Тут нужен более гладкий край, хорошо? – Отчего-то когда Томас исправлял Джесса, Джесс не чувствовал себя дураком. Он кивнул и взял напильник, чтобы все исправить. – Уже поздно. Ты устал?

– Ты представляешь, на что похожа подготовка библиотечных солдат? Тебя заставляют тренироваться, пока не забудешь, что такое усталость. Нет, я в порядке. Сколько мы сделали?

– Треть закончили, думаю. Однако несколько деталей придется сделать с запасом. Я не уверен, что они выдержат хотя бы пробный прогон. А надо, чтобы выдерживали несколько запусков.

Джесс добавил финальные штрихи к деревянной модели, а затем передал ее Томасу. Томас подошел к пустому месту, вытянул руку с шестеренкой, точно установив ее в нужное место, и наклонил голову, уставившись в пустоту. Джесс подумал, что выглядит это жутковато, он буквально видел, как Томас думает. Энергия, излучаемая его головой, кажется, наполняла пространство вокруг них некой силой. Может, Томас был прав в своем наблюдении о том, что гении и скрыватели чем-то похожи.

– Отлично, – сказал Томас и передал деталь обратно Джессу, внезапно довольно улыбнувшись. – Еще двадцать таких, ладно?

– Ненавижу тебя. – Джесс отложил инструменты и потянулся. Руки болели, и спина ныла, а глаза будто горели, устав фокусироваться в тусклом свете. – Может, все-таки лучше сделать перерыв на ночь.

– Так и знал, что у библиотечных солдат нет силы воли, – сказал Томас, стирая чертеж со стены. – Я закрою угли в кузнице, чтобы не сильно остыли. Капелька греческого огня, и она снова будет горячей утром. – Он кивнул в сторону их стражника – снова Дивелла, который сопел в углу. Это, как знал Джесс, означает: «Отвлеки его». Так что когда Томас тихонько взвалил на плечо увесистую сумку с битым стеклом, Джесс подошел к огромной куче ломаного металла, из которого тщательно сооружал горку весь день, и по сигналу Томаса пнул, рассыпав.

Шум звякающих друг об друга металлических обломков заглушил звон стекла, высыпанного в большую каменную чашу, которую Томас быстро поднял и засунул в печь кузницы, а затем запер ее. Дивелл подскочил, запнулся, но тут же схватился за свое оружие, которое нацелил на Джесса с Томасом через несколько долгих мгновений, хотя и оказался достаточно сообразительным и не открыл огонь моментально. Томас же уже успел бросить и пустую сумку из-под стекла в печь, так что все следы их тайных действий были заметены.

– Какого черта вы тут творите? – рявкнул Дивелл. Томас медленно поднял руки. Ладони у него были практически черными от сажи и угля, а местами покраснели от ожогов. Однако Томас, похоже, не замечал травм, когда был занят работой.

– Маленькая неосторожность, – сказал Томас. – Мы оставим угли на ночь. И уйдем. – Когда Дивелл наконец убрал оружие, Томас загреб горсть углей и положил новым слоем, а затем добавил капельку жидкого греческого огня. Пламя вспыхнуло с шипением, а затем стихло. Горело горячо, но ровно.

Стекло медленно, но уверенно растопится за ночь, а завтра утром будет готово.

– Поживей, – проворчал Дивелл, стоя у двери. – Я пропустил ужин из-за вас.

Он вышел за дверь, а затем запер ее, когда Джесс с Томасом тоже покинули мастерскую, и пока стражник возился с замком, друзья успели уйти немножко вперед.

Джесс сказал:

– Думаешь, это сработает? – Он не имел в виду типографический станок, который они строили; тот точно получится, Джесс это знал.

Томас посмотрел ему прямо в глаза и сказал:

– Луч Аполлона? Останется только Богу молиться, если он не сработает. Тебе удалось найти источник энергии?

– Каким-то невероятным образом, но удалось. – Джесс сунул руку в карман своих штанов, достал маленькую деревянную коробочку и наблюдал, как Томас открывает ее. Внутри находилась маленькая механическая птичка, которая повернула голову, когда коробочку открыли, подскочила на свои металлические ножки и запела звонкой трелью. Томас прикоснулся к ней, нажав пальцем на одно из перышек на хвосте, и птичка замерла посреди песни. Выключилась. – Морган не будет рада, что ты ее уничтожишь. Она дорожит этой птичкой, знаешь ли. Брала ее с собой в Железную башню и унесла с собой, когда сбежала. Халила вытащила ее из сумки в кабинете Бека. Что, кстати, наталкивает меня на мысль: мне следует задуматься над тем, чтобы носить юбки. Похоже, никто не ждет обмана от человека в юбке.

– С радостью посмотрю, как ты это сделаешь.

– Уверен, Дарио тоже порадуется.

– Итак, теперь у нас есть источник энергии, – сказал Томас и закрыл шкатулку, спрятав ее в свой жилет. – Сделаем наши зеркала. А потом почти уже будем готовы.

Джесс не разделял оптимизма Томаса. Он понимал, что его друг по натуре оптимист, знал, что ему сейчас это необходимо, чтобы пережить темные ночи в помещении за решетками, в городе, который окружен стенами, точно ловушка. Однако Джесс не мог разделить этот оптимизм.

По опыту Джесс знал, что оптимизм губит людей.

Когда они вернулись в тюрьму, оказалось, что одну из просьб Халилы все же удовлетворили. Она попросила соорудить глухие стены, чтобы иметь личное пространство, и Бек – видимо, в качестве гнусной насмешки – приказал приклеить бумажные листы к решеткам камер. Бумага, как тут же понял Джесс, была выдранными из Бланков страницами. Подарок с горьким послевкусием. Однако так и правда стало немного лучше, Джесс не мог с этим не согласиться. Создавалось некое чувство безопасности, пусть и иллюзорное.

Джесса точно в сердце кольнули, когда он увидел, что именно Дарио сопровождает Морган по пути в тюрьму сегодня и экстравагантно кланяется перед ее личной камерой. Вдвоем они проводили дни в уютном кабинете Уиллингера Бека, где самое опасное, что их ждало, могло быть то, что они порежутся о бумагу. Джесс также понимал, что у Дарио есть возможность и время поговорить с Морган и предложить ей то же самое, что он обсуждал с Джессом: обман.

Джесс только надеялся, что Дарио не станет врать ему и всем остальным. И еще надеялся, что если Дарио и решил его предать, Морган ему не поможет в этом деле.

Но Джесс не знал. Он утратил способность мыслить здраво в горячем приступе ревности, потому что с Морган шагает Дарио, и улыбается ей тоже он, а не Джесс.

Дарио что-то сказал Морган, она рассмеялась и покачала головой. Смех у нее вышел непринужденный и свободный, что было странно, ведь чего им не хватало в Филадельфии, так это свободы. Но, опять же, талант Морган, ее разум и тело еще недавно являлись собственностью Библиотеки. Может, по сравнению с прошлым нынешняя ситуация кажется ей свободой.

Взгляд Морган скользнул в сторону и замер на Джессе, и смех ее тут же стих. «Не замолкай, смейся, – хотел сказать ей Джесс. – Мне нравится, когда ты смеешься. Мне лишь хочется, чтобы ты смеялась со мной».

Однако улыбка, в которой сложились ее губы следом, оказалась куда лучше, многозначительной и искренней. В нее было вложено куда больше эмоций, потому что она предназначалась только для Джесса. И, в отличие от смеха, она не исчезала.

Морган протянула Джессу руку, и взять ее за руку казалось решением правильным. Всего на секундочку. Морган опустила глаза на их соединившиеся ладони, но вздрогнула, когда увидела пальцы Джесса.

– Чем ты занимался? – спросила она. – Руки у тебя…

– Стеклом порезал, – сказал Джесс. – Смотри, уже даже не кровоточит. Я в порядке. Как… – Он хотел спросить: «Как ты?» – потому что темные круги у нее под глазами беспокоили его, как беспокоило и то, что рука у нее едва заметно дрожит. Однако вместо этого Джесс сказал: – Как Санти?

– Я у него не была, но нам сказали, ему лучше, – ответила Морган. – Профессор Вульф выпроводил меня, когда его перевезли в дом доктора. А Бек хотел видеть меня в городской ратуше.

– Почему? – спросил Джесс.

– Хотел, чтобы я перезапустила телепортационный зал. Они замуровали его стеной больше ста лет назад, когда захватили город. И там установили пики. Если бы мы вошли через него, когда покидали Лондон… – Джесс поморщился, представив, каково это – оказаться в таком месте… запечатанном и с кучей смертельных ловушек. Когда поджигатели их похитили и заставили Морган телепортировать их, она выбрала парк рядом с городской ратушей в качестве места назначения; это большая территория, ее легко обнаружить. – Бек хочет, чтобы зал работал, чтобы использовать его с контрабандистами.

Джесс понизил голос и спросил:

– А ты можешь это сделать? – потому что, возможно, именно это им и было необходимо. Однако Морган покачала головой.

– Никак. Телепортационные залы работают, потому что они богаты квинтэссенцией – а богаты они, потому что ими пользуются снова и снова. Потому что люди излучают энергию и вкладывают в них. Но сотня лет без использования лишила зал всей энергии. Использовать теперь нечего. Прости, Джесс. – Она думала о том же, о чем и он, что могла бы соврать Беку и получить запасной способ побега. Однако, если зал не работал, им оставались лишь тоннели контрабандистов, а также отчаянная последняя надежда на Луч Аполлона. Джессу не нравился ни тот, ни другой варианты.

Вскоре вернулись Халила с Глен, и Халила заулыбалась, когда увидела Джесса с Томасом.

– Я так рада видеть вас в конце дня, – сказала она. – Потными и грязными, какими угодно. Думаю, мы все переживаем из-за того, что вы работаете отдельно от нас. – Ее улыбка исчезла, она вымыла руки и умылась холодной водой из ведра у двери. – Если бы только Санти с Вульфом тоже встречали нас здесь. – Она нашла время, заметил Джесс, чтобы переодеться в чистое платье из отбеленного льна, которое наверняка раздобыл для нее Дарио. Выглядела Халила ухоженно, как и всегда. – Не уверена, что доверяю этим провинциальным медикам…

– Думаю, доктор делает все, что в его силах, – сказала Морган. Джесс обошел их, чтобы опустить руки в холодную воду и с помощью песка, что поставили им рядом, оттер уголь с кожи. Порезы, пришлось признать, выглядели плохо. И их щипало. – А капитан силен. Несколько дней покоя его вылечат.

– Если ему снова не станет хуже, – сказал Дарио. Когда все на него сердито покосились, он вскинул руки. – Мы все об этом думали.

– Я не думала, – сказала Глен и оттолкнула его, проходя мимо. – И не думаю. С капитаном все будет хорошо.

– А если не будет? – спросил Томас. Вопрос повис во внезапно воцарившейся очень мрачной тишине. – Что случится с Вульфом?

– Мы о нем позаботимся, – сказала Халила. – Как бы он позаботился о любом из нас. Однако с капитаном Санти все будет отлично. Может, конечно, во мне говорит лишь любовь к нему, но я правда в это верю.

Халила единственная в этом призналась, но все они любили капитана, подумал Джесс. Рядом с Санти Вульф проявлял свои лучшие качества. Без него… Джессу в голову приходил лишь термин, который использовал Бек: грозовой ворон. Без Санти Вульф будет даже хуже этого.

На миг все замолчали. Даже Дарио не придумал ничего глупого или неуместного, чтобы ляпнуть. Джесс, не задумываясь, обнял Морган за талию, и она склонилась к нему, окутав своим теплом.

– Каков прогресс? – тихо спросил Джесс, и Халила, кажется, выдохнула, получив возможность задуматься о чем-нибудь другом.

– Найдите мне ручку и бумагу, – сказала она. – Я сегодня изучала городскую карту в кабинете Бека.

– Какую карту? Ты со своего стула даже не вставала! – сказала Глен. – Я сидела напротив тебя весь день, и это был самый скучный день в моей жизни!

Халила медленно улыбнулась.

– Карта скрыта у всех на виду, – сказала она. – В раме. На стене над твоей головой.

Глен замерла, вспоминая, и Джесс увидел тот самый момент, когда она вспомнила. Глен выглядела теперь так, будто ее стукнули, однако он ее не винил. Он ведь тоже был в том кабинете. И тоже не помнил никакой карты.

– Мне казалось, это еще одна чертова картина поджигателей, – сказала Глен. – Вся оранжевая. Им нравятся все цвета огня.

– Она не детализирована, но на ней отлично видны поля за городской ратушей, стены и улицы. Примитивный стиль, и ее явно создавал не картограф. Но смысл она передает, – сказала Халила. – Бумагу?

В ответ на это Дарио содрал одну из страниц, приклеенных к решетке внутри его камеры, с бумажной стены и протянул ей.

– Чернила сделаю. – Он подошел к очень маленькой горстке угля рядом с печкой, которая располагалась у двери – для того, как подумал Джесс, чтобы не позволить им умереть в холодную погоду, – и взял кусочек. Ловким движением Дарио растер уголь о каблук своего ботинка в мелкую крошку, затем с помощью еще одного листа бумаги со стены сделал кулек и ссыпал туда получившуюся черную пудру. Добавил несколько капель воды и размешал, подумав и добавив еще немного воды, пока не получилась черная жидкость, словно водянистые чернила. Они упрямо впитывались в бумагу, но Дарио вручил бумажный конус Халиле вместе с небольшой веточкой, которую нашел у двери. Халила приняла и то и другое с улыбкой, от которой на щеках появились ямочки, и благодарной искрой в глазах, а затем принялась за работу.

– У меня нет разных цветов, – сказала она, бережно выписывая пересекающиеся линии и здания, – так что я заштрихую. Вот это, предполагаю, расположение убежищ по типу тех, что используются для защиты от бомбардировок. – Для следующей разметки, где было меньше ориентиров, она сделала диагональные линии. – А тут я не знаю. Неплохо бы нам на них взглянуть. Может, там склады? Там может найтись что-нибудь полезное.

– Великолепно, – сказал Джесс. – Мы с Дарио нашли тоннель контрабандистов, расположенный вот здесь… – Он поднес палец к той части стены, мимо которой они прогуливались сегодня. – Там больше солдат, что может означать то, что ждут в той части доставку. – Внезапно Джесса осенила новая мысль, и он попытался сообразить, как бы промышлял делами его отец, если бы сидел в городской ратуше вместо Уиллингера Бека. «Он бы вел себя гораздо, гораздо умнее». – Или же они просто хотят, чтобы мы так думали. Если Бек умен, он усилил охрану просто для того, чтобы привлечь к ней наше внимание. Заставить нас попробовать воспользоваться этим тоннелем. Тогда у него будет повод, чтобы выманить нас.

– Или все именно так, как кажется, – заметил Дарио, – и господин Бек просто провинциальный военачальник, который не рассуждает, как ты.

– Я с ним беседовал, – сказал Джесс. – И доверия у меня к нему не возникло.

– А если он попытается воспользоваться ситуацией…

– Нас поймают и снова посадят в эти камеры, лишив всех удобств, а одного-двух из нас поджарят на вертеле за доставленные проблемы, – встряла Глен. – Джесс прав. Спешить нельзя. Нужно подмечать очевидное. Наблюдать внимательнее.

Дарио вздохнул, сказав:

– Мне нравится очевидное. Это легко.

Халила все продолжала рисовать. Она закрасила два последних квадрата черным полностью. Джесс склонился поближе, чтобы посмотреть. Оба квадрата располагались близко к стене, один на дальнем конце с востока, другой на дальней западной стороне. Оба точно отражали друг друга.

– А это что? – поинтересовался Джесс.

– Я не знаю. Но явно что-то важное. На карте эти места были отмечены красным.

Глен сказала:

– На западе военная часть. Что на востоке, я еще не успела разведать. Это на краю полей за городом. Слишком много открытого пространства. Может, скотный двор, хотя я видела не так много животных. Наверное, какое-то хранилище.

– Не рискуй, когда все следят за нами, – сказал Томас, и Глен покосилась на него и одарила улыбкой, которая лишь отчасти была насмешливой.

– Думаешь, я боюсь рисковать, Томас? Ты что, не знаешь меня?

– Если нужно отвлечь стражников, я могу в этом помочь, – сказала Морган. Джесс не понял, что она имеет в виду, пока ее пальцы не коснулись тыльной стороны его ладони, и он почувствовал завладевшую им волну усталости. Усталость не казалась противоестественной, она словно просто собрала в себе все те дни и недели страха и стресса, под которым все они находились, и до того, как Джесс успел сообразить, что к чему, он понял, что вот-вот зевнет. Он стиснул челюсти и подавил желание зевнуть, недоверчиво покосившись на Морган. Она в ответ сладко одарила его кривой улыбкой.

– Мы все устали, – сказала она. – И стражники в том числе. Даже стараться особо не нужно, чтобы лишить их бдительности. Глен, дай знать, когда тебе потребуется их отвлечь. – Морган снова прикоснулась к коже Джесса, и он ощутил, как усталость его покидает, словно облако, гонимое ветром.

Это, однако, Джесса напугало, не порадовало. «Она становится сильнее?» Аскьюто предупреждал, Вульф предсказывал… все это неправильно.

– Морган, – заговорил Джесс, взяв ее за руку. Почувствовав ее кожу на своей. Кажется, она не использовала свою квинтэссенцию на нем прямо сейчас, но если использовала, Джесс вряд ли мог почувствовать это. Джесс наклонил голову ближе к Морган и прошептал:

– Тебе нужно быть осторожной. Не торопись.

Морган в удивлении отстранилась, встретив взгляд Джесса. Она не стала спрашивать, что он имеет в виду, и Джесс решил, что она и так все понимает.

– А ты бы не стал торопиться? – спросила у него Морган. – Если бы знал, что можешь помочь? Я знаю тебя, Джесс. Ты бы бежал до тех пор, пока сердце из груди не выпрыгнуло, если бы думал, что можешь спасти всех нас. Как ты можешь просить меня делать меньше?

– Потому что… – Он хотел кое-что сказать, но время было неподходящее. Да и место. – Потому что в какой-то момент нам потребуются все твои навыки. Не трать их на всякую мелочь. Пообещай мне.

Морган поджала губы в уже знакомой Джессу манере, и он подумал, что преподавателям в Железной башне приходилось несладко от ее темперамента.

Халила легонько подула на карту, чтобы та побыстрее высохла, а затем осторожно свернула ее и посмотрела на остальных.

– Джесс, – сказала Халила. – Где ее можно спрятать?…

Джесс зашел обратно в свою камеру и вытащил кусочек металла из кармана. Кусочек был размером с монетку и с зазубринами со всех сторон; Джесс потратил целых полчаса, чтобы его сделать в перерывах между созданием деревянных моделек шестеренок. Это был своего рода инструмент для тайников, каким пользовались контрабандисты и воры, и Джесс с его помощью выкрутил винты из своей койки, чтобы разобрать одну из реек. Внутри была пустота. Джесс положил карту внутрь и снова закрутил винты.

– А почему сторожить ее будешь ты, трубочист? – спросил Дарио, нахмурившись. – Кто назначил тебя архивариусом?

– Если тайник обнаружат, винить будут Джесса, – сказал Томас. – Он оберегает тебя. И всех нас.

– Нет, – сказал Джесс. – Просто умная отвертка есть только у меня. – Однако Томас, разумеется, был прав. Именно Джесс был под защитой важной фамилии Брайтвеллов. Лучше уж неприятности будут у него, потому что Глен верно подметила: поджигатели будут всеми силами искать оправдание для того, чтобы окрестить их предателями и выволочь на показательную казнь.

В таком случае у Джесса по крайней мере было больше шансов на выживание.

– И что теперь? – спросила Морган.

– Тебе следует отдохнуть, – сказал Джесс, но она покачала в ответ головой:

– Я лишь хотела удостовериться, что с тобой все в порядке. Пойду обратно в дом доктора, побуду с Вульфом и Санти.

– Я тебя провожу, – сказал Джесс. – Чем чаще местные будут видеть, что мы живем обычной жизнью и занимаемся ничем не примечательными делами, например, навещаем нашего больного товарища, тем больше у нас шансов на успех в примечательном деле позже. Нам всем следует сходить к Санти.

Джесс хотел своими глазами увидеть капитана, а также хотелось удостовериться, что Морган доберется целой и невредимой до дома Аскьюто.

Да и прогулка с Морган в сумраке, пускай и короткая? Невозможно устоять.

Пришлось немного поспорить с двумя охранниками, которых оставили сторожить тюрьму и которые не были особо рады тому, что их гости снова куда-то уходят. Они только расположились, и один из них как раз начал уплетать свой холодный скудный ужин. Дивелл, как осознал Джесс.

– Вы никуда не пойдете, – сухо заявил Дивелл. – По крайней мере, пока мы не отдохнем.

– И когда вы отдохнете? – поинтересовалась Халила. Перед этим она предусмотрительно смыла угольные разводы с рук. И заставила Дарио подтереть пол, где накапало с кулька, что вполне было справедливо, но все равно очень весело. – Нашей подруге необходимо вернуться в дом доктора, чтобы лечить капитана Санти.

– Мне все равно, – сказал Дивелл. Откусил от своего ломтя хлеба и уставился на них, пережевывая. Судя по его взгляду, в паршивом вкусе своего ужина он винил именно их. – Подождете.

– Как долго?

В ответ другой охранник – постарше и поспокойнее – просто вытащил свой пистолет и положил на колени. Он даже не сдвинулся, продолжив сидеть в своей удобной позе.

Джесс разочарованно вздохнул.

– Ну хорошо, – сказал он. – Мы подождем.

И пришлось ждать. Нетерпеливо. Морган смотрела наверх, выгнув шею, и Джесс сделал то же самое. Голова закружилась. Освещение в Филадельфии было слабое и тусклое, и звезды сияли так ярко, что казалось, они заполняют все небо. Ночь тут же наполнилась неким смыслом и тяжестью.

– Красиво, – сказала Морган.

«Опасно», – подумал Джесс, но не сказал этого вслух. Морган была права. Джесс просто выучился выискивать опасности всегда и везде.

– Морган, я говорил серьезно тогда, – сказал он. – Пожалуйста. Будь осторожна.

– Я осторожна, – ответила она. – Но есть вещи, которые могу сделать только я. Ты это знаешь. Вульф…

Она осеклась, будто ей не следовало произносить его имени, и Джесс резко опустил на нее глаза. Она продолжала глядеть на звезды, целенаправленно игнорируя немой вопрос в глазах Джесса.

– Он привлек тебя делать что-то помимо лечения Санти, – сказал Джесс.

– Это мое дело. – Она наконец опустила взгляд и посмотрела на него, и почему, почему она должна быть такой упрямой? Однако Джесс знал ответ на этот вопрос… потому всю ее жизнь только упрямство и позволяло ей выжить. Позволяло оставаться на свободе.

– Я прошу тебя, расскажи мне.

Лишь потому, подумал Джесс, что он попросил, она наконец ответила:

– Я предложила господину Беку кое-что взамен телепортационного зала, который не могу починить. Сказала ему, что могу увеличить урожай посевов.

– Ты на такое способна?

– О да, – сказала она. – Я не смогла, но у меня появился повод прогуляться через поля вдоль стены и найти защищенные места в ней, которые я могу ослабить. Скрыватель, который создавал стену несколько поколений назад, был силен. Требуется время и внимание, но…

– Ты можешь ее сломать? – спросил Джесс.

– Нет. Но я могу убрать защиту, которая не позволяет стене расплавиться под греческим огнем и сломаться под другими видами атак. Если у меня получится, смогу сделать ее уязвимой.

– Достаточно уязвимой, чтобы Томас смог закончить свою работу, – вздохнул Джесс. Он понял, что у него вот-вот разболится голова. Джессу не нравилось менять их план, не нравилось, что в этом плане есть всякие «если» и «может быть». – Морган… насколько для тебя это сложно?

– Несложно, – сказала она, и Джесс был почти что уверен, что она врет. Она похудела с тех пор, как он в последний раз видел ее утром. И эти тени под глазами – да и в глазах – стали темнее, чем следовало бы. – Джесс. Вульф прав. Нам нужно располагать как минимум двумя возможными путями выхода. Тремя даже, если получится. Но если я могу помочь…

– Мы можем найти способ для тебя быть полезной без необходимости уничтожать саму себя.

Морган протянула руку и приложила к щеке Джесса, заглянув ему прямо в глаза. Посмотрела на него уверенно и серьезно.

– Все мы рискуем, – сказала она. – Этот риск мой. – Джесса шокировало то, какой холодной была ее кожа, и он обвил ее запястье своими пальцами. Пульс Морган стучал быстро под кожей, однако, похоже, не особо ее согревал.

Поэтому Джесс заключил Морган в объятия, чтобы поделиться своим теплом. Она вздохнула, как будто это было огромным облегчением, и всего на несколько мгновений можно было поверить в то, что нет ничего важнее, что не нужно беспокоиться ни о проблемах, ни о планах на будущее.

Были лишь они двое под звездами.

Затем прибыла новая смена, и Дивелл с другим мужчиной постарше с радостью ушли. Вместо них пришли Индира и мужчина, чьи предки, судя по его внешности, были выходцами из той же части мира, что и Дарио. Испанцы помогли колонизировать американские колонии и по-прежнему предъявляли права на Мексику и близлежащие земли. Логично, что и здесь они тоже были.

Индира не особо обрадовалась, увидев всех их толпящимися на улице. И свое недовольство она направила на Томаса, сказав:

– Чего вы тут делаете?

– Дышим свежим воздухом? – ответил Дарио.

Она его проигнорировала.

– Я с вами говорю, Шрайбер, – сказала она.

– Дышим свежим воздухом, – повторил Томас, даже не улыбнувшись. Дарио усмехнулся. – А еще интересуемся… что это? – Томас указал подбородком на стену слева от них. За ней горело что-то яркое, точно закат… однако время заката давно прошло. Впервые Джесс осознал, что это яркое свечение располагалось за городом, а не в его периметре.

– Лагерь библиотечных солдат, – сказала Индира. – Разросся за прожитые годы. У них есть все современные удобства, включая свет. Они никогда не позволяют нам забывать о том, что находятся рядом. Ни днем, ни ночью.

Томас кивнул, добавив:

– Мы хотим сходить в гости к Аскьюто, навестить капитана Санти.

Индира кивнула.

– Ну хорошо, пойдемте, – сказала она, и сопровождающий ее стражник тоже поспешил за ними.

Когда Томас повел всех по дороге, которая проходила близко от стены, Джесс понял, что даже может услышать библиотечных солдат по ту сторону. Низкий, шепчущий рокот оживленности, голосов, движений. Внезапную, яркую искру смеха. Негромкие отголоски музыки. Бодрая, современная жизнь, протекающая всего в нескольких сотнях метров от них, пока здесь поджигатели едва сводят концы с концами, день за днем собирая крошки и восстанавливая свой разрушенный город после каждой атаки. Это тоже была своего рода атака. Незаметная, нацеленная на силу духа тех, кто находится в ловушке внутри.

– Они никогда не затыкаются, – сказала Индира. В голосе звучало смирение, однако и нотка злости в нем проскальзывала. Злости на Библиотеку, чьи войска никогда не отступали, злости, которая жила в душе каждого поджигателя. И Джесс начинал понимать эту злость. – И никогда не сдаются.

– Я могу рассказать вам историю? – спросил у Индиры Джесс. Она ничего не ответила, поэтому он продолжил: – Поджигатели читают книги, так что она должна вам понравиться. Вы слышали о Пергамском серапеуме? – Индира кивнула. Пергам был городом, где располагалась одна из знаменитых первых библиотек, которая была основана греками и некогда являлась соперником Александрии. – Артемон Пергамский был профессором, возглавлявшим то место после того, как его превратили в серапеум две тысячи лет назад. Он стоял у дверей здания перед толпой вторгнувшихся римских солдат и говорил о том, что умрет прежде, чем кто-то коснется хотя бы одной книги. Его убили. Когда он пал, на его место вышел другой библиотекарь. Когда и его убили, появился другой. И другой. Один за другим они все погибли, чтобы не позволить римлянам разграбить стеллажи. Последним была недавно получившая звание профессора, в тот день она только прибыла. Ее звали Флавия, и она была родом из Карфагена. Она стояла на вершине горы из тел своих коллег, ничем не вооруженная, кроме ножа. Она знала, что умрет, но это ее не остановило.

Индира ничего не сказала. Однако явно слушала.

– Римский военачальник самолично вышел к тем окровавленным дверям и посоветовал ей спасаться. Она ответила ему: «Уж лучше я умру, чем хоть одна книга будет утрачена». Флавии было четырнадцать. Она провела меньше недели в должности профессора. Ее статуя стоит у входа в Пергамский серапеум, потому что она его спасла. Римский военачальник сказал: «Если ты так сильно любишь эти книги, видимо, они стоят того, чтобы их спасти». И с этими словами он отправил своих людей стеречь здание, пока остальной Пергам был разграблен и уничтожен. Тогда и был заложен нейтралитет Библиотеки.