Текст книги "Солнечный удар"

Дэвид возник рядом со мной. В буквальном смысле. Я чуть не ударилась о столик с выгнутыми ножками, на котором стояла табличка в строгой черной рамке, извещавшая, что вход на мои похороны только по приглашениям.

Я вплотную приблизила губы к его уху и прошептала:

– Ну? Откуда ты ее знаешь?

Он покачал головой:

– Позже.

– Нет-нет. Сейчас.

Он покорно взглянул на меня и провел в небольшую нишу недалеко от выхода, где мы были в стороне от потока людей. Кроме того, здесь нас никто не мог случайно подслушать и удивиться разговору, раздающемуся из пустоты.

Пламя, полыхавшее в его глазах, постепенно гасло, но он оставался натянутым, как струна. Я чувствовала волны напряжения, исходящие от него. Он сказал:

– Ее имя Иветта Прентисс.

– Это я уже слышала. Очевидно, между вами было нечто большее, чем просто обмен именами.

– Немножко. – Он посмотрел на нее через плечо, потом быстро продолжил: – Она была приятельницей Плохого Боба.

Бывшего хозяина Дэвида, больного на голову. Ну что же, я могла поверить в это, и сей факт не поднял престиж Иветты в моих глазах.

– Насколько близкой приятельницей? Из тех, с которыми можно приятно провести вечерок, или из тех, с которыми приходилось хлебать одно дерьмо на двоих?

Дэвид посмотрел мне в глаза:

– Я только хотел сказать, что у них были общие интересы.

– Расскажи подробнее.

– Зачем?

– Сдается мне, что она в трауре по мне, а я ее никогда не встречала.

Он оглянулся, внимательно посмотрев на Иветту. Его взгляд вновь стал пугающе напряженным.

– Да нет, она не в трауре.

Чему я легко поверила, глядя, как она флиртует с мужчинами в другом конце комнаты.

Она неторопливо высасывала креветку к удовольствию парня средних лет, который вился рядом с ней, словно пчела вокруг цветка.

– Она охотится. Плохой Боб оплачивал ее счета. Теперь она ищет новый источник дохода.

– Дэвид, – я заставила его вновь посмотреть на себя. – Что между вами было?

– Есть несколько вещей из того времени, когда я служил Бобу, и о которых мне не хотелось бы вспоминать. Она – одна из них.

Это звучало сухо и неинформативно, но его трясло.

– Дэвид?

Он подошел ко мне сжал мое лицо в ладонях так, что его лоб почти уткнулся в мой. Губы приоткрылись:

– Ты так невинна, – сказал он. – Я хочу, чтобы ты такой и оставалась. Не позволяй ей быть рядом с тобой, и, что бы ни случилось, не позволяй ей узнать, что ты джинн. Есть вещи, которые я не могу рассказать. И о которых, я надеюсь, ты никогда не узнаешь.

На другом конце комнаты смеялась Иветта. Это было на милый смех маленькой девочки. Такой смех, без сомнения, очаровывает и возбуждает богатых пожилых мужчин, достаточно высокомерных, для того, чтобы верить будто их любят за личные качества. Возможно, это были мои фантазии, но этот смех казался морем с угольно-черной нитью тьмы в нем.

Я чувствовала, что ее смех терзает Дэвида, и смогла сделать для него только одно:

– Давай уйдем отсюда и вернемся домой.

Прошло два дня. Прекрасных дня. Да и что может быть плохого, когда нежишься в фантастическом номере фешенебельного отеля наедине с самым сексуальным парнем в мире, и при этом оба не скованы какими-либо запретами или комплексами. Но не все это время занимали игры и забавы. Я училась различным вещам, например таким, как физические законы для джиннов. Они весьма отличались от той физики, что я изучала, будучи человеком и в которой, можете мне поверить, была специалистом. Управление погодой любой степени сложности требует четкого знания некоторых законов, таких как преобразование энергии, например. И эта работа заключает в себе множество тонкостей. Я не смогла бы даже подсчитать, сколько раз укрощала ураганный ветер, снижая на субатомном уровне вращение частиц, работая с отдельными атомами.

Жизнь джинна так же отличалось от человеческой, как двумерная игра в триктрак от трехмерного кубика-рубика. Мне по-прежнему было необходимо работать с разными масштабами, искать равновесие – если я хотела регулировать погоду, я, как и раньше, должна была выходить на тонкий план и создавать маленькую подушку теплого воздуха, двигающуюся навстречу холодным воздушным массам, идущим с моря, и – вуаля – дождь! В человеческом виде это бы стоило мне личной энергии.

Будучи джинном, для того, чтобы создать дождь, я должна соблюдать баланс между физическим планом, эфирным и десятком других, и все это без использования моей собственной сущности. Потому, что как джинн я в действительности никакой сущности не имела. Я черпала силу у земли, солнца, окружающей жизни. Это было неожиданно сложно.

И, как я обнаружила, я тянула силу из Дэвида. Много силы. Через большой серебряный трубопровод, идущий от него на эфирном плане, как гладкая, едва заметная пуповина.

– Все нормально, – сказал он, когда я подняла этот вопрос, – учебная страховка. Однажды ты начнешь подпитывать себя из других источников, и она исчезнет.

Она давала много энергии. Я задумалась над тем, как сложно ему, должно быть, поддерживать свои силы. Картина переливания продолжала стоять перед моими глазами – кровь вытекала быстрее, чем тело успевало пополнить ее. Сока с печеньем, вероятно, было бы не достаточно, если бы донор отдавал кровь, как Дэвид силу.

Учеба очень утомляла. И джинны, как я обнаружила, все-таки нуждались во сне – не в таких количествах, как люди, да и проявлялось это иначе, но потребность оставалась, и на седьмой день я заснула в объятиях Дэвида под успокаивающую россыпь политических шуток, выдаваемых Джо Ленно. Это был первый раз, когда я уснула после того, как умерла.

Я проснулась рывком, выдирая себя из сна. Кошмар. Горящий дом, боль, крики, моя душа, разрываемая и поглощаемая…

– Ш-ш. – Дэвид повернулся на кровати и приподнялся на локте, глядя на меня.

В комнате было темно, хотя я видела серые пальцы лучей по краям задернутых штор. Похоже, приближался рассвет.

– Как долго я спала?

– У тебя было видение.

Я моргнула и уставилась на него, соображая, откуда он знал об этом.

Мое сердце билось очень часто – это было именно так, хотя бы потому, что я верила, что это так – и, может быть, так оно и было; может, он смог почувствовать быструю ровную дробь моего пульса. А может, он просто знал, потому что знал. В общем-то, я и представить себе не могла, какой силой он обладал. Я едва стала понимать, какой силой обладала сама, только начинала об этом забываться. Или, если быть более точной, задумываться, насколько я беспомощна на данном уровне развития.

– Видение, – повторила я и удивилась собственной мысли, – а у джиннов бывают сны?

– Конечно, – его густые брови выразительно приподнялись, – почему бы и нет?

– Ну, я не знаю… У вас ведь на самом деле нет мозга…

– У нас, – поправил он. Ну да, я продолжала забывать, что и сама теперь являюсь джинном. – Создание сновидений не является функцией органа или тела. Это функция души. Подобно… – он сдвинул простыню и положил ладонь мне на сердце, но его взгляд при этом не отрывался от моих глаз. – Как это, – закончил он. – Поняла?

– Нет.

– Отпусти.

Я ничего и не держала. На всякий случай я раскрыла ладони. Он покачал головой.

– Нет, отпусти свое тело, выйди из него.

– М-м… ну хорошо. – Я потратила последние семь дней, чтобы научиться оставаться в теле, – подожди секундочку.

Он растворился в туманной дымке до того, как последнее слово сорвалось с моих губ, но я все еще ощущала тепло его руки на своей коже.

Я отпустила реальность, позволила ей расплыться вокруг и скользнула на эфирный план, где мир имел другой спектр, другие измерения и возможности. Он тоже был реальным, но по-другому.

Дэвид оставался рядом, он продолжал касаться моей груди, хотя ни у одного из нас тела не имелось.

– Понимаешь? – снова спросил он.

Это был не физический голос, и не ментальный – особый вид вибрации, переводящий его речь в слова где-то внутри моей головы. Все происходило неясно и неэмоционально, но я, тем нё менее, понимала его. Странно, но это больше всего было похоже на вибрацию серебряной нити, соединявшую его и меня.

– Как я могу чувствовать что-то без…

– Тела? – я не видела его, но могла ощущать, и мои ощущения сообщили мне, что он улыбается.

– У тебя всегда есть тело. Ну же, Джо, ты ведь изучала физику. Материя и энергия. Материя существует в трех состояниях…

– Твердом, жидком и газообразном.

– По крайней мере, в физическом мире. И разве смена агрегатного состояния вещества означает его исчезновение?

– Это не объясняет того, каким образом я продолжаю чувствовать твои прикосновения.

– Ты думаешь, прикосновение – это чувство, непосредственно присоединенное к нервам? – Он делал совершенно неприличные вещи с моим телом, не существующим ни в каком материальном виде. Каким бы то ни было образом, я чувствовала жар внутри, ощущала как некоторые части меня, существующей непонятно в каком виде, начинали наливаться болью желания.

– Ты думаешь, что все это можно проделывать, только имея тело?

– Хорошо, но не думаю, что готова заниматься с тобой любовью в газообразном состоянии.

– Очень плохо. – Его голос – в моей интерпретации – вибрировал внутри меня, и это было очень сексуально. – А как насчет жидкости? Ты готова стать влажной?

– Ты дурно на меня влияешь, знаешь об этом?

Я почувствовала его улыбку, похожую на легкое касание губ к моей коже.

– Да. Ты только что мне это сказала.

– Может, прекратишь?

– Прекратишь что? Если у тебя нет нервных окончаний…

Ну, как, интересно, можно задыхаться, если в данный момент ты не дышишь?

– Можно ли нам сейчас вернуться назад?

Я постаралась привести в порядок свои ощущения на тонком плане. Конечно, я его не видела, но, тем не менее, могла чувствовать. Это было немного похоже на ночное зрение – на краю сознания мерцали – то есть, то нет, то снова есть – изменчивые серебристые слои тумана. Прекрасно. Призрачно. Будучи человеком, я провела на эфирном плане немало времени. Но тогда мои глаза – даже мои глаза Хранителя – не имели возможности наблюдать спектр, на котором излучали джинны.

Пространство распахнулось, не искажаемое пределами восприятия, и это было… красиво. Даже прекраснее, чем раньше. Зрение джинна на эфирном плане глубже, богаче и сложнее. Я видела предметы в красных и синих контурах, в зеленых и золотых. Слои разных цветов переплетались и вытекали один из другого, подобно нефтяной радуге на воде. Контуры были одновременно и более четкими и размытыми – оставались знакомыми, но из-за глубины объема узнавались с трудом. Теперь я видела не просто кожу – я видела кожу, мышцы, кости и органы. Сосредоточие жизни.

Люди выглядели, как мерцающие призраки, бледные и прозрачные; некоторые из них светились ярче других – эти, как я поняла, могли быть Хранителями. Людьми, обладающими властью над стихиями. Сотни тысяч их наполняли безграничное пространство, перемещались и пульсировали, объединялись, растворяясь, друг в друге, отдавали и получали. Я наблюдала течение жизни на тонком плане.

Это было потрясающе. Бесподобно. Круги внутри и вокруг них являлись многослойной дымкой джиннов. Я не могла нормально сфокусировать на свои взгляд – они имели склонность исчезать, когда я пыталась приблизить картинку – и у меня было сбивающее с толку ощущение, что они везде. Боже мой! Я вздохнула и продолжила виртуальный разговор.

– Сколько их – нас – здесь?

Он не ответил, что было странно. Конечно, я не могла видеть его лица, но так или иначе почувствовала, что его внимание переключилось с меня на что-то другое. Ом наблюдал… пристально вглядывался куда-то еще.

– Что это, черт возьми, такое? – спросил он рассеяно.

– Что?

Он протянул – руку? – легко проникая через пустое пространство. Я ничего не увидела. Нет, подождите, увидела… только тусклый мерцающий свет. Такое холодное свечение, которое бывает у глубоководных океаническим рыб. Холодный свет с небольшим голубым отливом. Что-то вроде этого. Голубой иллюзорный магический блеск.

И я почувствовала, как резко напрягся Дэвид.

– Ты это видишь?

– Конечно. Что это?

– Я не знаю. – По его тону было очевидно, что, во-первых, ни с чем подобным он никогда не сталкивался, а, во-вторых, это его обеспокоило. – Я не могу его почувствовать.

В качестве эксперимента я потянулась, чтобы попытаться это сделать. Когда я соприкоснулась с ним, оказалось, что это лишь иллюзия искрящегося холодного света, только крошечный огонек.

– Хм, я ничего не ощущаю.

– Точно. Должна тратиться энергия, иначе это не может здесь выглядеть светом. Однако мы ее не чувствуем.

– Это… – Я попыталась выбрать из множества мыслей главную и выразить ее, – интересно?

– Да. – Интересно, но скверно, поняла я по его тону. Он что-то делал – я не могла рассмотреть, что именно создавая энергетический пузырь. Внутри него, словно маленький костер, мерцала часть этого холодного света. Дэвид изучал его, придвигая ближе. – Проклятье!

Огонек прошел сквозь энергетический шар, как будто того даже не существовало. Дэвид, увлекая меня за собой, резко отступил на безопасное расстояние. Искры сменили цвет на черный.

– Они все еще там? – спросила я.

– Не знаю. – Он, похоже, не собирался продолжать исследования. – Такого не должно было случиться.

– Чего?

– Ничего из всего этого.

– Да? – Я искала объяснение, но в голову ничего не приходило. – И что теперь?

«Мы уходим», – сказал он, и я внезапно почувствовала резкий рывок. Если бы у меня сейчас было тело, он лишил бы меня равновесия. Здесь же это выглядело так, словно туман, из которого я сейчас состояла, распался на части, а потом вновь собрался в единое целое. И я раньше думала, что мы двигались очень быстро. Я ошибалась. Мы падали с неба вертикально вниз со скоростью сверхзвукового реактивного самолета. И я не смогла сдержать испуганного вопля. Не то, чтобы в моем текущем состоянии столкновение с чем-либо могло травмировать меня, но инстинкты побороть сложно. Дэвид затормозил нас с профессиональной непринужденностью, и мы мягко проплыли последние два фута вниз к кровати.

В этом существование в виде джинна и отличалось от моего человеческого опыта. Я входила в эфир и раньше, много раз, как Хранитель, но всегда сохраняла тело, которое служило мне своеобразным якорем. У джиннов такого не было. Их – наши – тела созданы из потенциальной энергии, поэтому для возвращения в реальный мир нужно сменить состояние.

Мне потребовалась пара минут, чтобы выяснить, как это сделать. И я поняла, как. Знания появлялись так, словно вместе с вступлением в жизнь джиннов я получила стандартный набор сопроводительных программ. Но мне пока не хватало своего рода мускульной памяти, инстинктивного контроля. Как у ребенка, который учится ходить.

Я строила тело изнутри. Шаг за шагом. Кости, сложную структуру костного мозга, мускулы и кровеносные сосуды органы, ткани. Затем окружила все это кожей и натянула ее.

Так. Неплохо.

Когда я открыла глаза, Дэвид выглядел выбитым из колеи.

– Что такое?

– У тебя нет… никаких соображений насчет того, как это выглядело? – спросил он.

– Ох! Ну да, внешне, должно быть, смотрелось весьма причудливо. Проклятье! – Я поднесла к глазам прядь волос, чтобы рассмотреть ее поближе. – Это неправильно.

Мои волосы всегда были прямыми. Темные, прямые длинные волосы. По какой-то странной причине теперь я стала счастливой обладательницей кудрей.

– А мне нравится. – Он накрутил завиток на палец и погладил его. – Считай это внеплановым посещением салона красоты. Слушай, мы приведем тебя в надлежащий вид позднее. Мне нужно больше узнать о том, что там происходит.

– Об этих искрах. Да, они выглядели по-настоящему опасными.

Он, нахмурившись, посмотрел на меня.

– Их вообще не должно существовать. Для меня одного этого достаточно, чтобы считать их опасными.

– И? Какой у нас план, мистер Шерлок Холмс? Мы набираем их в пробирку и проводим эксперименты?

Он сделал шаг назад, отвернулся, а потом принялся беспокойно ходить по комнате. Он больше не выглядел абсолютно невозмутимым. Я это ощущала; кроме того, что невозмутимость явственно звучала на языке тела, он надел джинсы и свободную потертую серую футболку с логотипом какого-то университета, выцветшим до неузнаваемости. Пока я смотрела, он сменил рубашку на бело-голубу с наполовину расстегнутыми пуговицами.

Обуви еще не было. Он пока не был готов уйти.

– Я должен кое с кем поговорить, – сказал он. – Я могу надеяться, что ты побудешь здесь, пока я не вернусь?

– Можно, я пойду с тобой?

Около секунды он внимательно смотрел на меня, потом отвел взгляд.

– Нет. Это не слишком удачная идея.

– С кем ты собираешься встречаться?

– Тебе не нужно этого знать.

Это начинало меня бесить.

– Прошу прощения, мое новое имя в качестве джинна – шампиньон? Вообще-то мне не нравится сидеть в темноте и питаться всяким дерьмом, Дэвид. Это так, к общему сведению.

Я ожидала, что он вспылит, но он улыбнулся, останавливаясь.

– Неужели у нас первая ссора?

– Нет. Я припоминаю комнату в мотеле в Оклахоме, где ты пытался навязать мне себя в качестве раба. Вот это была наша первая ссора. – Но оказалось сногсшибательно. Секс, последовавший в качестве извинения, был еще лучше.

– Точно. – Он заложил руки за спину и подошел к окну, чтобы выглянуть наружу. – Здесь есть что-то неправильное. Я не знаю что, или, в чем его причина. Я даже не знаю, является ли оно опасным, но… я чувствую, что это неправильно. И это все, что мне известно, Джо. Мне нужно порасспрашивать тут и там, узнать, заметил ли кто-нибудь еще что-то. Это может быть очень важным.

– Или может оказаться остатками Большой Новогодней Вечеринки, проведенной кем-то на тонком плане.

Он пожал плечами и скрестил руки на груди, все так же глядя вдаль.

– Для новогодней мишуры эта штука чрезвычайно устойчива.

Он был действительно обеспокоен. Я села на кровати, натянув на себя простыню, на манер тоги. Никакой элегантности, но, по крайней мере, хоть какая-то одежда.

– Ну, так иди, – сказала я, – если это так важно.

Он развернулся, чтобы взглянуть на меня, и я прочла в его взгляде признательность, но тут раздался телефонный звонок.

Мы замерли. Его медные глаза потемнели.

– Ошиблись номером? – спросила я.

– Давай узнаем. – Он подошел к телефону, снял небольшую элегантную трубку, искоса глядя на меня.

– Алло?

Никакой ошибки. Выражение его лица стало ровным и холодным.

– Не телефонный разговор, – сказал он, – мы должны поговорить лично. Где ты хочешь встретиться? – Еще одна пауза. – Да. – Снова пауза. – Я знаю, где это. Да.

Он повесил трубку. В тот же миг на нем оказалось его любимое оливковое драповое пальто, длинное и обманчиво элегантное. Когда он вновь повернулся ко мне, на нем были круглые маскировочные очки, которые я хорошо помнила еще с тех времен, когда мы только повстречались. Они делали мягче его угловатое лицо и за ними его глаза принимали теплый коричневый оттенок вместо бронзового, свойственного джинну.

– Нам нужно идти.

Мне не понравился тон, которым он это сказал. Мне также не нравилось внезапное напряжение, сковавшее его плечи.

– Неприятности? – поинтересовалась я.

Он слегка улыбнулся.

– Это все еще твое второе имя, не так ли?

– Кто это был?

– Позже.

– Ну, давай, вспомни беседу о шампиньонах. Кто звонил?

Он одарил меня долгим унылым взглядом, однако ему следовало бы знать, что у него не получится таскать меня за собой как чемодан.

– Льюис.

– Льюис?

– Он хочет с тобой встретиться.

– Хм. Хорошо. Он… упоминал об этом, еще там – ну ты знаешь – на похоронах. – Я неясно указала куда-то за свое плечо в направлении возможно и не отвечающем расположению «Драк-отеля». – Он что-то задумал.

Похоже, Дэвида мои откровения не порадовали.

– Джоанн, ты должна…

– Оставить мою смертную жизнь позади. Да, я знаю. Но это же Льюис. Ты понимаешь?

Он понимал. И радости это ему не добавило. Я позволила простыни соскользнуть и, нахмурившись, стала себя разглядывать. Так, кожа выглядела превосходно, что есть, то есть. У меня появляется сноровка, правда, пока нет достаточной квалификации для того, чтобы это делать быстро. Нет, сейчас я думала об одежде. Вернее об ее отсутствии.

– Хм… – я показала пальцем на свою грудь. – Не думаю, что мне позволят появиться в публичном месте в таком виде.

Дэвид стоял, скрестив на груди руки и выглядел… как бы это сказать… непоколебимо. Привлекательно, но непоколебимо.

– Ты ждешь, что я все буду за тебя делать?

– Нет. Только одень меня, пожалуйста.

– И что будет, если я этого не сделаю?

Он нашел способ удержать меня от неприятностей. Или он так думал. Я выдала ему раздраженную злую улыбку.

– Тогда тебе лучше надеяться, что я стану специалистом в искусстве отводить глаза, и достаточно быстро. Иначе я сведу восхитительное знакомство с полицией нравов. – Я сделала мах ногами и вскочила, потом направилась к двери. Он шел позади, рассматривая свои скрещенные руки, потом поднял глаза и взглянул поверх очков. Эффектно. Он просто обязан знать, как потрясающе выглядит, когда делает это.

– Я серьезно, – уточнила я, щелкнув замком. Холодный кондиционированный воздух отеля овевал мою кожу в местах, которые в нормальной ситуации не имеют возможности встретиться с легким ветерком; я дрожала и чувствовала, что вся покрываюсь гусиной кожей.

– Я выхожу. Одежда была бы дополнительным плюсом, но как бы то ни было…

Ну да, я блефовала, но это был действительно очень хороший блеф. Я качала туда сюда открытой дверью, надеясь, что в холле не наблюдается почтенных матрон с собачками, а потом ступила обнаженной ногой на роскошный ковер' холла. Я ожидала, что одежда материализуется вокруг меня.

Этого не произошло.

Оказывается, это не был такой уж хороший блеф. Дэвид увеличил ставки.

Дверь хлопнула за моей спиной, закрываясь, наподдав мне напоследок. Словно дружеский шлепок по голой заднице. Я завизжала, прикрывая руками грудь, потом уронила одну руку вниз, пытаясь создать явно недостаточную ширму от любопытных глаз. Я сдвинула ноги, прижалась спиной к дереву двери и выдавила:

– Очень смешно, Дэвид! Ну, давай же, помоги мне.

По его голосу нельзя было сказать, что он развлекается.

– Тебе нужно научиться одеваться самостоятельно.

– Я это сделаю. Клянусь. Но – не прямо сейчас, хорошо?

– Нет, не хорошо. Или ты признаешь, что еще не готова и возвращаешься сюда, или создавай себе одежду самостоятельно.

Я не обнаружила ни капли сочувствия в его приглушенном голосе.

Я набрала воздуха, оперлась на дверь и напряглась, чтобы сконцентрироваться. Одежда – очень мудреная штука, если вы создаете ее из воздуха и энергии, при этом стараясь сделать ее красивой, ну хорошо – нормальной. Хотя, сейчас, честно говоря, я предпочла бы уродливый, но быстрый вариант.

Я зажмурилась и сосредоточилась. Секунды бежали. Я почувствовала подступающий приступ паники, поскольку мой разум был всецело, чрезвычайно…

– Еще раз, – посоветовал Дэвид. Его голос шел не из-за двери, он был передо мной. Я подняла голову и увидела его, опирающегося о стену напротив. Его улыбку невозможно было классифицировать никак иначе, нежели садистскую – весьма привлекательную, но садистскую. Он посмотрел на часы.

– Здесь часто ходят люди. Я дам тебе… две, ну, может быть три минуты. Надеюсь, тебе повезет до того как сюда кто-нибудь войдет.

– Ублюдок, – пробормотала я и вернулась к концентрации. Создав в голове картинку, я широко раскрыла глаза и тупо уставилась на него, приступая к созданию наряда. Да конечно, я попыталась отомстить ему.

И, кроме того, это было так клево.

Я добавляла детали одежды тем же самым способом, который я использовала, формируя тело: изнутри вовне. Сначала трусы-штанишки (кружевные), потом лифчик (прозрачный), чулки (высоко на бедра), кожаная юбка до колена (черная), зеленая под лайм рубашка, обнажающая живот (полиэстер). Дэвид, прислонившись к стене, наблюдал этот стриптиз наоборот, потрясающе выразительно поднимая брови к небесам. Я завершила свой наряд парой туфель цвета лайма на ремешках с трехдюймовыми каблуками, что-то из весенней коллекции Маноло Бланник, которую я видела два месяца назад в журнале «Вог».

Он оглядел меня, подмигнув из-за стекол очков, и поинтересовался:

– Это все?

– Да, – огрызнулась я, – а ты что, из полиции нравов?

– Не думаю, что сдал бы вступительный экзамен. – Его брови не опускались. – Я и не подозревал, что ты можешь быть такой…

– Стильной?

– Ну, это не совсем то, что я собирался сказать.

Я приняла впечатляющую позу и посмотрела на него из-под сверхъестественно блестящих ресниц.

– Да ладно, ну признай же, что я выгляжу сексуально.

– Это-то я и хотел отметить.

Ну да. Мы собирались встретиться с Льюисом. Я решила не слишком задумываться о том, каковы мои мотивы. Уже слишком поздно. Я прошла мимо Дэвида, высоко подняв голову, и направилась к лифтам.

– Ты идешь? – спросила я.

Он появился в шаге от меня.

– Принимая во внимание то, что я единственный, кто знает, где он предложил встретиться, тебе бы лучше надеяться, что да.

– Я удивлена, что ты с такой готовностью идешь на встречу с ним. – Не то, чтобы они с Льюисом не ладили или не общались, но, во всяком случае… – Ах, ты надеешься, что у него есть какие-нибудь соображения по поводу твоих маленьких искрящихся штучек.

На это я получила еще один хмурый взгляд.

– Я надеюсь, что он захочет поговорить, что это такое.

– Вместо…

– Чего-то другого. Я, в самом деле, нервничаю, когда вселенная не подчиняется своим собственным законам.

– Добро пожаловать в мою шкуру, – заметила я. – Я в эти дни постоянно получаю опыт столкновения со сверхъестественным.

Я не выходила из комнаты, если не считать путешествия через эфирный план – и того тошнотворного посещения Драк-отеля – с тех самых пор, как мы зарегистрировались в номере; элегантность накатила, как ударная волна. Сначала ковер – сине-золотая пышность Французского Провинциализма. Потом – подлинный Луи – позолоченные столики с приземистыми стеклянными вазами с шелковыми цветами.

Нет, определенно, мой наряд не соответствовал убранству помещения.

Я на полном ходу остановилась у пятна солнечного света, идущего из окна холла, и позволила коже впитывать энергию. Я и не знала, что нуждаюсь в этом, пока что-то не поднялось изнутри и не заставило меня застыть на месте так, что лишь касание Дэвида привело меня в чувство.

Он некоторое время молчал. Просто стоял рядом со мной в жарком золотом пятне солнца. Когда я посмотрела на Дэвида, его глаза были закрыты, на восхищенном лице читалось почти что благоговение. Я взяла его за руку. Он посмотрел на меня, улыбнулся и вдавил кнопку «ВНИЗ» на панели возле лифта.

– Почему это настолько приятно? – спросила я. – И не говори мне, что оттого, что мы сидели в комнате в течение многих дней.

– Это как зов любви, – ответил он. – Ты ведь теперь состоишь из огня.

– Значит, я буду испытывать нечто подобное каждый раз, оказавшись у открытого огня? Великолепно. Просто огоньгарзм какой-то.

– Помнишь, что мы говорили о концентрации? Учись использовать это.

Лифт зазвенел и открылся. Внутри никого. Мы вошли, и Дэвид коснулся кнопки «1».

– Ты не сказал мне, куда мы направляемся.

– Нет, – согласился он.

– И ты не собираешься этого делать?

– Правильно.

– Слишком много для партнерства, не так ли?

Он все еще стоял лицом к панели управления, избегая смотреть на меня.

– Я отвечаю за твою безопасность, Джо. Ты должна позволить мне принимать решения о том, что является слишком опасным.

– Что опасного в том, чтобы сообщить мне, куда мы идем?

– Ничего. Но ты должна иметь в виду, что независимо от того, о чем собирается говорить Льюис, это разговор со смертным, с человеком. И ты должна прямо с этого момента очень тщательно заботиться о том, чтобы всегда разделять наши два мира.

– Поэтому, независимо от того, о чем собирается говорить Льюис, мы скажем ему нет, если только дело напрямую не касается джиннов?

– Да.

– А он знает об этом? Поскольку, если знает, я вполне уверена, что он не стал бы напрасно суетиться…

Лифт не останавливался, и я была уверена, что мы заходили в пустую кабину, но совершенно внезапно третий голос произнес позади меня:

– А, вот вы где.

Я завизжала и понеслась сломя голову, пока не уткнулась в стену; мое тело собиралось расплыться туманом, но я не позволила. Здесь, в кабине вместе с нами, находился еще один джинн, который стоял, небрежно прислонившись к противоположной стене лифта. Я тут же ее узнала, хотя бы по ее неоново яркой одежде. Сегодня она была в сногсшибательно голубом: брюки-клеш, жилет с низким вырезом без какой-либо рубашки под ним, красиво скроенный жакет. Голубой ей шел тоже. Он подчеркивал богатый темно-шоколадный оттенок ее кожи. В ее изящные тоненькие косички до плеч были вплетены подходящие по цвету синие неоновые бусинки, щелкавшие как сухие кости каждый раз, когда она наклоняла голову.

Рэйчел всегда умела подбирать аксессуары.

Джинны, как я начала понимать, имели пристрастие к театральным эффектам, следовательно, появление без предупреждения не всегда имело смысл рассматривать как угрозу. Рэйчел при мне делала так и прежде, в дни, когда у меня еще был пульс и человеческая продолжительность жизни. В первую нашу встречу, она обнаружила свое присутствие на пассажирском сиденье мой машины, которая в тот момент за семьдесят, и я едва удержалась на дороге. Тогда она наслаждалась своей шуткой, и было ясно, что наслаждается теперь. Она стояла, прислонившись к стене, скрестив на груди руки, и с улыбкой любовалась произведенным эффектом.

В отличие от меня, Дэвид не казался удивленным ее внезапным появлением. Он медленно повернулся к ней непроницаемым выражением на лице.

– Рэйчел.

– Дэвид.

– Не то, чтобы я не рад тебя видеть, но…

– Я по делу, – сказала она решительно.

– По своему или моему?

– Обоих. Никого. Ты знаешь, по чьему делу я здесь, не так ли?

Дэвид промолчал. Рэйчел не обращала на меня ни малейшего внимания, но теперь взгляд ее ярких мерцающих золотом глаз заскользил в моем направлении. Они сузились, скрывая чувство, которое могло быть интересом, раздражением или же отвращением.

– Белоснежка, – сказала она, – любишь химическую завивку.

Защита своей прически была последней в списке моих забот.

– Рэйчел, что, черт возьми, происходит?

У меня не было никаких сомнений в том, что назревали неприятности. Как только Льюис попытался получить меня, так сразу же возникла Рэйчел со своим неотложным делом, и это не было совпадением. Я чувствовала, что мы угодили в самый эпицентр больших проблем. Она не ответила. То есть не ответила непосредственно. Она вновь вернулась взглядом к Дэвиду и пожала плечами.

– Скажи ей.

Дэвид засунул руки в карманы пальто и прислонился к стене, рассматривая ее.

– Нет, я так не думаю. Если Джонатан желает меня видеть, пусть он придет, найдет меня сам. Я не собираюсь бежать к нему словно ребенок к директору школы.