Текст книги "Алфи и зимние чудеса"

Глава 11

Мне было трудно оторваться от Тигрицы, но я понимал, что ей нужно отдохнуть. Пока я был с ней, она все еще оставалась моей Тигрицей, и казалось, ничто не может нас разлучить. Я знал, что, как только мы расстанемся и я начну думать о ее скором уходе, самообладание меня покинет. И перед нами по-прежнему стояла проблема с Джорджем. Мой бедный сынок! Сердце разрывалось: я страдал и за себя, и за Джорджа. Ему предстояло столкнуться с первой в жизни утратой, самой болезненной, и я всей душой хотел защитить его от этого. Но не мог. Я не мог уберечь ни себя, ни его от страшной потери.

Я многое открыл для себя с тех пор, как стал родителем, но сейчас как будто перешел на другой уровень. Я знал, что не смогу защитить Джорджа не только от смерти Тигрицы, но и от чувства пустоты, которое он испытает. Мной овладело ужасное чувство безнадежности, впервые в жизни я не мог ничего изменить. Для кота, который верил, что может решить любую проблему, нет ничего хуже сознания собственной беспомощности. Это худшее из всех испытаний.

Мне хотелось поддаться горю, это было вполне естественно. Хотелось лечь на кровать и плакать, выть и жалеть себя, но я не мог себе этого позволить. Пока мы не сказали Джорджу правду, я должен быть храбрым. Я облизал усы и приготовился держаться так, будто все в порядке, хотя на самом деле все было совсем не так.

Джордж вернулся домой следом за мной.

– Где ты был? – спросил я, надеясь, что голос меня не выдаст.

– Я ходил к Рокки. Мы с ним немного поохотились, а потом я навестил Хану. Между прочим, она была очень рада меня видеть, – гордо произнес он.

– Еще бы. Ты хорошо провел время?

– Ага. Пап, у тебя голос какой-то странный, смешной.

– Может, комок шерсти застрял в горле, – сказал я, надеясь, что это прозвучит правдоподобно. Джордж кивнул и как будто поверил мне.

– Должен тебе сказать, что у наших соседей неприятности, – заявил Джордж.

Я навострил уши. Неприятности? Нет, только не сегодня. Вся моя энергия уходила на то, чтобы сохранять спокойствие. У меня не осталось сил для новых потрясений.

– Хана сказала, что вчера вечером Сильвия и Конни здорово поскандалили. Кажется, Конни встречается с мальчиком, а Сильвия сказала, что она еще слишком молода и должна это прекратить.

– Ты хочешь сказать, что у нее есть парень? – спросил я. За свою долгую жизнь я много чего узнал о сложных человеческих отношениях. Мы, кошки, тоже вступаем в отношения, но ведем себя гораздо разумнее. Хотя, признаюсь, не всегда. Достаточно вспомнить первую влюбленность Джорджа. Вот уж где не было ни капли разума.

– Думаю, да. Хана сказала, что Сильвия ужасно разозлилась, а Конни заявила, что ненавидит ее, и убежала. Похоже, Сильвия отобрала у нее телефон.

– Черт возьми! – брякнул я, думая об Алексее. – Для подростка лишиться телефона – все равно что потерять руку или ногу.

– Ну, Сильвия не могла видеть, что там в телефоне, потому что он заблокирован, а Конни отказалась дать ей доступ. Она даже угрожала позвонить отцу.

– Кто? Сильвия или Конни?

– Сильвия. Конни крикнула, что отцу на нее плевать, поэтому она может звонить ему сколько угодно, побежала наверх и захлопнула дверь своей комнаты, так что даже Хане не удалось зайти, чтобы узнать, все ли с ней в порядке.

– Ну, я уверен, они сами разберутся. Родители часто ссорятся с детьми-подростками. – Меня одолевали тяжкие мысли о Тигрице. – Но если им нужна помощь, мы всегда рядом, – добавил я, пытаясь сохранять жизнерадостный тон.

– Именно это я и сказал, папа.

Я старался гнать от себя мысли о Тигрице и о том, как затронет нас всех ее уход, но, глядя на нашего милого сынишку, почему-то не мог думать ни о чем другом.

* * *

Джордж играл с Саммер и Тоби, когда к нам заглянула Франческа. Она пришла одна, и Клэр встретила ее теплыми объятиями. Я потерся о ноги Франчески, своей любимицы, всегда такой спокойной и ласковой. Но сегодня она выглядела как-то иначе, ее будто подменили.

– Ничего, что я нагрянула без звонка? – спросила она, нервно кусая губы.

– Что за глупости, Фрэнки! Ты же член семьи. Что-то случилось? Ты выглядишь встревоженной.

– У меня настоящий стресс. Томаш сегодня пораньше ушел с работы и остался с мальчишками, а мне просто необходимо было выбраться из дома. Мой Алексей, мой милый, добрый, чувствительный мальчик, превратился в монстра, и я не знаю, что с ним делать.

– Ладно, сначала выпьем по бокалу вина, а потом ты мне все расскажешь. – Клэр наполнила два очень больших бокала, и женщины сели за стол на кухне.

Я задался вопросом, не распыляют ли что-то такое в воздухе, ведь еще недавно моя жизнь казалась безмятежной, и вдруг по ней как будто проехал бульдозер и все перепахал. Я пытался сосредоточиться на том, что говорила Фрэнки, и, разумеется, волновался вместе с ней, но голова моя была забита мыслями о Тигрице, так что мне с трудом удавалось следить за рассказом.

– Он больше не разговаривает со мной. Я уже столько раз об этом говорила, но сегодня мы разругались в пух и прах. Все началось с того, что я спросила, как дела в школе, а он даже не посмотрел в мою сторону и буркнул: «Отлично». Я рассердилась, накричала на него, сказала, что я его мама, а не кто-то посторонний, и он просто обязан говорить со мной. Еще я сказала, что готовлю еду, убираю, покупаю ему одежду, а он не проявляет никакого уважения. Даже Томаш вмешался и сказал, что мне нужно успокоиться, поэтому я примчалась к тебе. Меня как будто выставили из моего собственного дома! – Она залилась истеричным смехом, а потом заплакала. Клэр потянулась к ней, чтобы обнять.

– Фрэнки, ты же никогда ни на кого не сердишься, – сказала она, и я был с ней согласен.

– Знаю, но, понимаешь, он меня просто бесит. Да, все говорят, что это просто сложный период, мальчик вырастет, и все пройдет, но я скучаю по своему любимому сыну.

– Понимаю и сама с ужасом жду, когда мои дети подрастут. Я вижу, как это трудно. Алексей меняется, и ты, конечно, растеряна. Видимо, он временно разучился разговаривать со взрослыми. Он открывает для себя девушек и пытается найти свое место, вписаться в этот мир, что для него тоже может быть очень непросто.

– Я знаю и слишком давлю, а это неправильно. Томми все еще такой забавный, и, глядя на него, я, наверное, еще сильнее скучаю по прежнему Алексею. И еще меня беспокоит, что Томми скоро станет похож на него. Я не вынесу, если они вдвоем будут игнорировать меня…

– Ты должна дать ему чуть больше личного пространства. Сильвия переживает сейчас то же самое.

– Да, но это я могу понять. Конни пришлось покинуть родную страну, друзей и отца и начинать все заново, да еще в самом неподходящем возрасте. Но Алексей, ведь в его жизни ничего не изменилось, не случилось ничего серьезного.

– Я понимаю… Мне очень жаль Конни, но и Сильвию жаль, ей тоже приходится нелегко.

– О боже, я так глупая! – Франческа прекрасно владела английским, но иногда, когда нервничала, начинала говорить с ошибками. – У меня есть Томаш, он потрясающий, у меня замечательные рестораны, и у меня есть Томми. И когда-нибудь ко мне вернется мой Алексей. Нужно ценить все это, а не жаловаться.

– Я не это имела в виду, но раз уж ты сама все понимаешь… – Клэр рассмеялась. – Знаешь, Алексей такой красивый, умный и добрый, он обязательно найдет дорогу обратно к тебе.

– О, Клэр, как тебе удается всегда подбирать правильные слова?

– Мяу!

Моя школа.

Франческа помогла Клэр уложить детей и уже собиралась уходить, когда Джонатан вернулся домой.

– Привет, милые дамы, – сказал он, целуя Клэр и обнимая Франческу. – Как у нас дела?

– Хорошо, и я уже убегаю, – ответила Франческа. – Пока Томаш не отправил за мной поисковую группу. Еще раз спасибо, Клэр, – сказала она, целуя ее в щеку, и погладила меня на прощание.

– За что это она тебя благодарила? – спросил Джонатан.

– О, она все переживает из-за Алексея. Сам понимаешь, трудный подросток.

– Да, Томаш что-то говорил. Если хочешь знать мое мнение, парень просто открывает для себя девчонок.

– Я тоже так считаю. Как думаешь, у него есть девушка? В конце концов, ему всего четырнадцать.

– Четырнадцатилетние сейчас ведут себя, как двадцатилетние. Они начинают взрослеть гораздо раньше.

– Ты бы не стал так говорить, если бы дело касалось Саммер, – заметила Клэр.

– Нет, ее я буду держать взаперти, пока ей не стукнет тридцать, – сказал Джонатан, и я так и не понял, в шутку или всерьез.

Но позже, уже улегшись спать, я задумался. Меня по-прежнему одолевало беспокойство о моей любимой Тигрице, о том, как я переживу потерю, но в голову то и дело лезли мысли об Алексее и Конни. И я решил, что завтра утром, как только проведаю Тигрицу, надо будет совершить еще одну вылазку. Я собирался навестить Бачка. Если кто и знает, что происходит, так только он, а если и ему ничего не известно, тогда он поможет выяснить, в чем дело. Может быть, это отвлечет меня от происходящего с Тигрицей, хотя казалось, что вряд ли такое возможно.

Глава 12

– Тигрица, мы должны сказать ему. – Я сидел на пороге ее дома.

– Хорошо, но не сегодня. Я неважно себя чувствую, мне нужно поспать. Можешь извиниться за меня? Обещаю, что скажу ему завтра.

Она выглядела очень грустной, и я уже не знал, где чья боль, потому что страдал за нас обоих. Да, я жалел себя и чувствовал опустошенным при мысли о том, что теряю ее, но в эту минуту я отбросил эгоизм и сосредоточился на бедственном положении Тигрицы. Ведь это она смертельно больна. А я даже не задумывался о том, как она страдает, и мне стало стыдно. Я понимал, что должен быть добрее к ней, забыть о себе, хоть это и нелегко.

– Конечно, тебе нужно отдохнуть, и завтра Джорджу скажешь не ты. Мы скажем. Встретимся здесь после завтрака. И… я люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю, Алфи, прости меня…

– Тебе не за что просить прощения. Просто думай сейчас о себе, а я позабочусь обо всем остальном. В конце концов, это у меня хорошо получается.

Нам обоим удалось слегка улыбнуться, прежде чем мы расстались. Теперь надо было придумать, как удержать Джорджа подальше от Тигрицы, и я нашел идеальное решение: взял его с собой к Бачку. Как я уже говорил, до ресторана можно было дойти пешком, но все-таки он был достаточно далеко, и я мог увести Джорджа с Эдгар-Роуд на несколько часов. Я надеялся, что, когда мы вернемся, дети уже придут из школы и домашняя суматоха отвлечет Джорджа, так что ему больше не захочется выходить на улицу. Пока это был мой единственный план.

Я нашел Джорджа в саду на заднем дворе, когда он уже собирался зайти в дом.

– Ты был у Ханы? – спросил я.

– Да, но Сильвия сегодня дома, поэтому нам не удалось поболтать. Я хочу навестить маму Тигрицу.

Мое сердце словно пронзили ножом.

– Хорошая идея, но мне нужно сходить к Бачку. Не хочешь составить мне компанию? – предложил я, стараясь выглядеть беззаботным.

– О да, с удовольствием повидаюсь с Бачком. А к маме Тигрице я ведь могу сходить в любое время, когда захочу.

О боже. Как я и думал, мое сердце просто разрывалось от боли.

Всю дорогу Джордж болтал без умолку и, кажется, даже не замечал моего подавленного состояния. Я чувствовал, что если заговорю, то не удержу страшную правду, а для Джорджа, полагаю, было крайне важно услышать ее от нас с Тигрицей. В конце концов, в этом и заключается воспитание. Поэтому я пытался мяукать в нужных местах, вслушиваясь в его веселую болтовню. Я не мог представить Эдгар-Роуд без Тигрицы. Это казалось неправильным, верхом несправедливости.

– Пап, мы уже пришли, а ты все где-то витаешь, – сказал Джордж, когда мы проскользнули на задний двор ресторана.

– Извини, сынок. – Я решил, что нужно держать себя в лапах, и не только в ближайшие несколько часов, но и после… Нет, к мыслям о «после» я еще не был готов.

Мы застали Бачка за утренним туалетом.

– О, какой приятный сюрприз! – воскликнул он, как обычно, искренне радуясь нам.

Джордж сразу помчался к мусорным бакам посмотреть, нет ли там мышей, и на этот раз я отпустил его без возражений, потому что хотел поговорить с Бачком наедине.

– Я подумал, что лучше всего спросить у тебя: не знаешь ли ты, что происходит с Алексеем? Франческа заходила к нам вчера и была очень расстроена.

– Как интересно! Знаешь, вчера вечером я слышал ее разговор с Томашем, когда они закрывали ресторан. Он сказал, что она ведет себя глупо, что Алексей, может, и стал немного скрытным и залипает в телефоне, зато он не пьет, не курит, не балуется наркотиками.

– Ох! Он ведь не употребляет наркотики, да? – Я как-то упустил из виду, что мальчишек подстерегают такие опасности.

– Нет, Алфи, успокойся. Я знаю, что Алексей прокрадывается сюда тайком от родителей. Насколько я могу судить, он, похоже, завел подружку.

– О, всего-то? – Я почувствовал облегчение. Подружка – это здорово, и это не повод для беспокойства.

– Да, и он говорил ей, что хочет рассказать о ней своим родителям, но она почему-то возражала. Кажется, после знакомства с тобой я стал любителем подслушивать чужие разговоры. – Он рассмеялся, и я тоже не смог сдержать смех. До нашей встречи Бачок вел замкнутый образ жизни и занимался только собой. Поначалу он и меня пытался держать на расстоянии вытянутой лапы, но со мной такие номера не проходят, так что вскоре мы стали лучшими друзьями, и теперь он знает обо всем, что происходит вокруг.

– Извини. Хотя на самом деле извиняться не за что. Чем больше мы знаем о наших людях, тем легче нам решать их проблемы, – заметил я.

– Ты прав. Что ж, насколько я понял, подружка попросила Алексея ничего не говорить родителям, а он сказал, что ему трудно их обманывать, но она сказала что-то еще, потому что он согласился подождать еще немного, пока она не будет готова.

– Итак, если я правильно понял, причина его скрытности в том, что девушка не может сказать своим родителям правду и поэтому просит его молчать? – Такое объяснение казалось разумным.

– Да, и, как я догадываюсь, ее мама считает, что она слишком молода, чтобы заводить бойфренда.

– Ты действительно это слышал? – Я дернул усами, впечатленный его рассказом.

– Да, конечно. И, кстати, я знаю, кто эта девушка. – Он усмехнулся. Надо же, а я и не подумал спросить. Где была моя голова? У меня глаза чуть не выскочили из орбит.

– И я тоже знаю, – вдруг раздался голос Джорджа. Оказывается, он стоял позади нас и все слышал.

– Кто? – спросил я. И как Джордж узнал об этом?!

– Конни, – в один голос ответили они.

Похоже, умница Джордж сам до всего додумался, слушая мои разговоры и общаясь с Ханой. По словам Ханы, мальчик учился вместе с Конни и бывал у них дома, так что все указывало на Алексея. Бачок слышал, как Алексей обращался к ней по имени. Возможно, беда с Тигрицей выбила меня из колеи, иначе как объяснить, что я не догадался? Впрочем, думаю, никто не осудит меня за это. Мне вдруг захотелось расплакаться. Алексей и Конни только начинали свои отношения, а мои уже заканчивались. Черт возьми, во мне опять просыпался эгоист.

– Что ж, думаю, это здорово, – выдавил я. – Алексей – хороший мальчик, Сильвия должна радоваться, что ее дочь встретила такого парня, а не одного из тех придурков, что околачиваются в парке и носят дурацкие штаны.

– Пап, ты иногда рассуждаешь, как старик, – поддразнил Джордж. – Это не дурацкие штаны, это такая мода.

– Я не старик. И мода не всегда бывает правильной, – ответил я.

– Вообще-то, в тебе действительно появилось что-то стариковское, – согласился Бачок. – Сильвия чересчур опекает Конни, и не только из-за того, что происходит в их семье, но еще и потому, что в Японии она вела очень закрытую жизнь. – Бачок отличался редкой для котов проницательностью.

– Так все и было, – добавил Джордж. – В ее школе учились только девочки, и у нее не было друзей-мальчишек, не говоря уже о бойфрендах. Это мне Хана рассказала.

– Хана – это та кошка, которая никогда не выходит из дома? – уточнил Бачок.

– Да, это моя новая подруга, – ответил Джордж. – Мы общаемся через стеклянную дверь. Это немного странно, но у нас получается. – Он казался таким взрослым, и я им гордился.

– Выходит, ее мама ничего не знает об Алексее? – уточнил я.

– Нет, и Конни пока не хочет ничего менять, опасаясь, что мама придет в ужас и запретит им видеться, – продолжил Бачок. – Но это все, что мне известно.

– Более чем достаточно, – сказал я. – И жаль, что он не хочет рассказать Франческе и Томашу. Они не станут сердиться и наверняка ему помогут.

– Но ты же не можешь заставить его рассказать родителям, – резонно заметил Бачок.

– Ну, вообще-то, наверное, могу, – сказал я, и мы все рассмеялись.

Переживания из-за Тигрицы по-прежнему угнетали меня, но я испытал облегчение, когда узнал, что странности в поведении Алексея связаны с первой в его жизни девушкой. Я находил это очень трогательным: мальчик вырос. Все наши дети, включая Джорджа, потихоньку подрастали. Как бы нам ни хотелось их защитить, нельзя защитить их от всего на свете – это я усвоил на собственном горьком опыте. Проблема в том, что и моим детям предстояло узнать это самостоятельно.

– Так что ты собираешься делать, Алфи? – спросил Бачок.

– Что-нибудь придумаю. А пока, как ты думаешь, не вынесут ли нам объедков с кухни? – Я немного проголодался после таких бурных эмоций.

– Пойду потрусь у двери. Мне, такому симпатяге, вряд ли откажут, – сказал Джордж и взялся за дело. Прошло совсем немного времени, и один из сотрудников вышел с мисками еды для каждого из нас. «Метод Джорджа» всегда срабатывал.

Некоторые наверняка удивятся, что в такой трудный час я думал, как бы набить брюхо, но я знал: мне нужно поддерживать силы. В ближайшие дни, недели или сколько еще осталось нам с моей драгоценной Тигрицей, они мне очень понадобятся. А если добавить сюда еще и проблемы людей, совершенно очевидно, что мне нужно быть в лучшей физической форме. Даже если мое сердце разбито и уже никогда не будет прежним, мне придется пройти через это. От меня зависит столько судеб: Джорджа, детей из моих семей, взрослых, а теперь еще и Сильвии, Конни и Ханы.

Пока мы ели, я думал, что я нужен многим, и больше всего – Тигрице. Я должен успокоить ее, приободрить, заверить, что все образуется, что ей не стоит беспокоиться о том, что она оставляет нас. Мы с Джорджем справимся. Она должна уйти со спокойной душой, и только в моих силах подарить ей покой. Я понятия не имел, как это сделать, но считал это своей главной задачей. Я не знал, что сказать ей на прощание, но хотел убедить ее в том, что со мной и, самое главное, с Джорджем ничего не случится.

– С тобой все в порядке? – спросил Бачок. – Ты как будто сам не свой. – Я заглянул в его добрые глаза, посмотрел на облезлую шкуру, и мне захотелось все ему рассказать. Но рядом стоял Джордж, доверчиво глядевший на меня, и я решил, что пока промолчу.

– Все хорошо, просто думаю о том, сколько работы нам предстоит, чтобы навести порядок в жизни наших людей, – солгал я.

– Ну, ты же знаешь, я всегда рад помочь. Буду прислушиваться к разговорам Алексея и, если услышу что-то важное, тут же сообщу, – заверил меня Бачок.

– И обо мне не стоит беспокоиться, папа, – сказал Джордж.

– Конечно, сынок, я знаю. – Мне пришлось соврать второй раз за день.

Глава 13

– Саммер, у тебя большие неприятности, – сказала Клэр, когда мы вернулись домой и застали Тоби, Саммер, Джонатана и Клэр в гостиной. Мы проводили время с Бачком, пока не начало темнеть, а потом я сказал, что лучше поспешить домой, чтобы наши не волновались. Джордж, как обычно, принял это за чистую монету, и я почувствовал укол вины, но утешил себя тем, что у малыша будет еще один спокойный вечер, прежде чем он узнает ужасную правду. Мы с Джорджем наблюдали за происходящим с порога гостиной.

– Почему это? – с вызовом произнесла Саммер, сложив руки на груди. Клэр выглядела сердитой, Джонатан почесывал голову, а Тоби как будто немного нервничал, но, возможно, потому, что не любил ссоры, и не могу сказать, что я винил его за это. Клэр старалась оберегать его от любых конфликтов с того самого дня, как он переехал жить к нам, но потом они с Джонатаном пришли к выводу, что ему нужно понимать пользу некоторых конфликтов, чтобы научиться справляться с ними. Короче, они работали в этом направлении.

– Сэм, – сказал Джонатан. – Нельзя целовать мальчиков, если они не хотят!

А, так вот что она натворила.

– Я и не целовала мальчиков. Я поцеловала только одного мальчика. Зака.

– Это дела не меняет, – сказала Клэр. – Ты же знаешь, он закрылся в туалете и отказывался выходить даже на обед. Учительнице стоило больших трудов успокоить его, и он до сих пор тебя боится.

Я покосился на Джорджа. Мы хорошо знали Саммер: если уж она чего-то захочет, никаких преград для нее не существует.

– Он просто большой ребенок. – Саммер явно не собиралась отступать.

– Действительно, – поддержал ее Тоби. – Он должен был сказать Саммер, чтобы она от него отстала, быть построже с ней, и я уверен, она бы тогда прекратила это.

– Да, прекратила бы.

Ага, как же.

– Я хочу сказать, что тебе вообще не следовало этого делать. Саммер, тебя же просили оставить Зака в покое! Учительница очень сердится на тебя. Мне пришлось звонить маме Зака и, сгорая от стыда, извиняться перед ней. – Клэр ходила взад-вперед по комнате и явно нервничала. А вот Джонатан, похоже, находил ситуацию забавной.

– Должно быть, ты ему совсем не нравишься, – произнес он наконец.

– Джон! Немного поддержки мне не помешает, так что будь добр… – Клэр часто это говорила. Джонатан вздохнул.

– Ладно. Итак, Саммер, во-первых, ты завтра извинишься перед Заком в присутствии учительницы. Потом извинишься перед учительницей за то, что сорвала урок, ведь ей пришлось вытаскивать малыша из туалета. И ты перестанешь приставать к мальчикам и заставлять их целовать тебя. Ты еще слишком мала для поцелуев. Что на тебя нашло? – Джонатан добавил строгости в голос.

Клэр говорит, что хоть Саммер исполнилось только шесть лет, ведет она себя, как в шестнадцать.

– Гормоны, – вздохнула Саммер. – Ничего не могу с собой поделать.

– Откуда, чер… я хочу сказать, где ты этого нахваталась? – ужаснулся Джонатан.

– Мама и Полли говорили так про Алексея.

– В отличие от тебя, Алексей – подросток, – заметила Клэр. – Так что это не аргумент, юная леди. Ты сделаешь так, как сказал папа, и раз и навсегда прекратишь приставать к Заку с поцелуями.

– Да я и так собиралась завязать с ним, – сказала Саммер.

– Почему? – спросил Тоби.

– Мне нужен мужчина, а не мальчишка, – заявила Саммер.

– Все, хватит! Сейчас же ступай к себе в комнату! – прикрикнула Клэр. Саммер топнула ногой, но все-таки отправилась прочь. Едва она скрылась, Клэр и Джонатан расхохотались.

– Боже мой, гормоны! Пожалуй, теперь придется следить за языком в ее присутствии.

– Ей нужен мужчина, а не мальчишка! Слушай, Тоби, тебе стоит предупредить Генри. Или даже Томми! – У Джонатана от смеха слезы лились ручьем.

– Так, значит, все в порядке? – В голосе бедного Тоби звучало замешательство.

– Да, то есть нет… Она все еще наказана. Но знаешь, Тоби, твоя сестра – это нечто. – Клэр обняла мальчика.

– Она забавная, в школе все так думают. – Тоби выглядел задумчивым. – Кроме Зака, конечно.

– Слава богу, что у нее есть такой старший брат, как ты, который поможет ей избежать неприятностей. – Клэр снова прижала его к груди.

– Мне пойти проверить, все ли с ней в порядке? – спросил он очень серьезным тоном.

– Хорошая идея, только не говори ей, что мы смеялись, а то станет еще хуже, – предупредил Джонатан.

– Ага, понял! Пошли, Джордж, – сказал Тоби, и они с Джорджем побежали наверх.

Прошла целая вечность, прежде чем Клэр и Джонатан успокоились после приступа смеха, который взбодрил и меня. Говорят, смех – это лучшее лекарство, и я в этом убедился. Во всяком случае, на несколько минут оно помогло.

Клэр успокоилась и даже поболтала с Саммер, укладывая ее спать.

– Дорогая, я знаю, что твои намерения были невинны, но тебе все-таки не следует целовать мальчиков, папа прав.

– Я больше не буду, но знаешь, это так смешно, когда они визжат и убегают прочь.

– В один прекрасный день, который наступит слишком скоро для меня и папы, они перестанут визжать и разбегаться и, наоборот, будут ходить за тобой как привязанные.

– Это как у вас с папой? – спросила Саммер.

– Что-то в этом роде, – ответила Клэр и поцеловала дочь.

Я подошел к кровати Тоби и поцеловал Джорджа в нос, желая ему спокойной ночи. Потом проверил Саммер, которая уже спала. Унюхав ее сладкое дыхание, я вспомнил, как еще совсем недавно наблюдал за этой крошкой, когда она спала. Это зрелище завораживало меня, как гипноз, и я чувствовал себя ее защитником.

Я спустился вниз. Клэр и Джонатан, прижавшись друг к другу, сидели на диване и смотрели телевизор, над чем-то хихикая. Они выглядели счастливыми. Я тихонько вышел на улицу и направился к дому Полли и Мэтта. Там я пробрался в кошачью дверцу, которую они поставили много лет назад специально для меня. После того, как у меня появился Джордж, я стал проводить у них меньше времени, чем раньше, но все-таки захаживал так часто, как только мог. Я поднялся наверх и навестил спящую Марту, которая посапывала почти как Саммер, потом заглянул к Генри – он сбросил одеяло и крепко спал в обнимку с игрушечным космонавтом.

– Привет, Алфи, – Полли вышла из ванной, завернутая в полотенце. Я догадался, что она принимала душ. Ну, тут, как говорится, каждому свое. Я ненавижу воду, но людям она, кажется, нравится. Мэтт крикнул из кухни, спрашивая, не хочет ли Полли чашечку чая, и, когда она надела пижаму, я последовал за ней вниз, где Мэтт ждал ее с чаем и печеньем на подносе.

– Может, посмотрим «Игру престолов»? – спросил он, ласково погладив меня. – Рад тебя видеть, Алфи.

– Отличная идея, – сказала Полли и поцеловала мужа. Они пошли в гостиную, где устроились на диване. Я повалялся у Полли на коленях, млея от ее ласковых поглаживаний. Чувствуя, что меня клонит в сон, я решил уйти.

– Мяу, – тихо произнес я, пожелав им спокойной ночи.

Мне очень хотелось навестить всех, кого люблю, но возвращаться в дом Франчески я не рискнул. Время для таких далеких прогулок было позднее, но я знал, что Бачок присматривает за домом, и это обнадеживало. Я радовался, что в моих семьях с Эдгар-Роуд царят счастье и покой. Как мне хотелось того же и для себя, но увы.

На обратном пути я зашел посмотреть, нет ли какого движения у дома Тигрицы. Нет, все тихо. Дом был погружен в темноту, но я знал, что ее семья рано ложится спать, поэтому не удивился. Я быстро заскочил на задний двор к Сильвии и увидел Конни за кухонным столом перед раскрытым компьютером. Похоже, Сильвия помогала ей с домашним заданием, а Хана сидела рядом. Все выглядело так, будто между ними воцарился мир, и мне стало интересно, как бы отреагировала Сильвия, узнав про Алексея. Но беспокойство об этом я отложил на потом.

Я вернулся домой, свернулся клубком на кровати и стал думать о Тигрице. В голове прокручивались некоторые сцены из нашей жизни. Я вспоминал, как она защищала меня с тех пор, как мы впервые встретились на Эдгар-Роуд. Из нас двоих она всегда была более агрессивной и не раз выручала меня из беды. Она ничего не боялась и казалась бесстрашной. Она дразнила меня из-за моего тщеславия и зазнайства, но и любила меня. Она ревновала меня к Снежке, и я чувствовал, что это угрожает нашей дружбе, но ее мудрость помогла нам забыть прошлые недоразумения. Именно она поддерживала меня, когда я страдал после отъезда Снежки, а потом охотно взялась помогать с воспитанием Джорджа и никогда не жаловалась. Она вообще не любила жаловаться. И когда спустя долгое время я признался ей в любви, она была счастлива, но никогда не навязывалась. Лучшей подруги коту просто не найти, и, когда я, убедившись, что меня никто не видит, выплеснул наружу свое горе, мне открылось со всей очевидностью, что я просто не представлял, как справлюсь с ее потерей. Я вечно фонтанировал идеями, но теперь понятия не имел, как жить без нее.