Текст книги "Сталь и Золото. Книга 2. Смерть и Солнце. Том 1"

– Да. Война.

Крикс сбился с шага, чуть не налетев на коадъютора. И спросил первое, что пришло ему в голову:

– Аварис или Калария?

– И те, и эти, – весело и зло ответил Ирем. – Полчаса назад прибыл посланник из Эледы. Совет у Валларикса состоится завтра утром. Полагаю, мы отправимся на Север, а наши союзники-островитяне возьмут на себя аварцев.

В день, когда они отплыли из столицы, небо над Аделью набухало грозовыми тучами, через которые пробивались лучи полупризрачного солнца. Зрелище казалось фантасмагорическим – как будто темные одежды неба испещряли рваные прорехи, из которых лился мертвенно-золотой свет. Крикс стоял у мачты, задрав голову, пока мессер Ирем, плащ которого уже намок от брызг, перелетавших через борт, не посоветовал ему полюбоваться на раскинувшуюся на берегу Адель, пока это еще возможно. Потому что, как добавил рыцарь, когда они выйдут в открытое море, Криксу будет уже не до этого.

Сэр Ирем не ошибся. Впрочем, энониец оказался не единственным, кто встретил первый день их путешествия, свесившись через фальшборт и извергая в беспокойные морские волны все, что съел на завтрак (все, что съел на протяжении всей прежней жизни, если говорить о его личных ощущениях). Бледный, с помутневшим взглядом и тяжелой головой, оруженосец коадъютора пристроился под самой мачтой – там, где качка слабее всего и где не видно волн, которые и без того рябили у него перед глазами, стоило хоть на минуту смежить веки. Мысль, что придется страдать от приступов морской болезни до самой Каларии, казалась такой нестерпимой, что уткнувший нос в колени Рикс почти всерьез подумывал о том, не выпрыгнуть ли за борт, чтобы разом положить этим мучениям конец. К счастью, к вечеру он несколько оправился, а на следующий день, с восторгом осознав, что качка его больше не волнует, за обе щеки уписывал с такийскими матросами странное блюдо под названием роккай – сырую рыбу, выдержанную в дубовой бочке с солью.

Как и следовало ожидать, после остановки на Филисе существование «дан-Энрикса» изрядно осложнилось. Мессер Ирем, судя по всему, не собирался забывать историю с Линаром и вовсю шпынял оруженосца, посылая его помогать матросам или заставляя разминаться с тренировочным мечом, пока перед глазами у «дан-Энрикса» не начинали расплываться красные круги. Прислуживая Ирему за ужином, «дан-Энрикс» чуть не клевал носом, а потом на негнущихся ногах тащился спать.

Когда он различил сквозь сон назойливый и монотонный звук, напоминающий тихое хныканье, Крикс готов был поклясться, что проспал не дольше двух минут. До него даже не сразу дошло, что эти звуки ему не мерещатся. Они определенно доносились с тюфяка, служившего постелью Лару. Сам мальчик лежал без движения, натянув на себя покрывало, но, вне всякого сомнения, не спал.

– Эй, ты чего?.. – хриплым спросонья голосом спросил «дан-Энрикс», приподнявшись на подушке.

Тихий скулеж тотчас же смолк, и несколько секунд все было тихо. Потом до Лара, видимо, дошло, что притворяться спящим бесполезно, и он пробормотал:

– Прости, пожалуйста. Я не хотел тебя будить.

– Что, снова качка?.. – спросил Крикс, отчаянно зевая. С тех пор, как их корабль обогнул Акулий мыс и вышел в море, лицо Лара постоянно оставалось иззелена-бледным. Поначалу Крикс только отмахивался и твердил: «Скоро привыкнешь, потерпи». Но когда за ужином Линар опять не смог проглотить ни куска, да еще чуть не заблевал надраенную Риксом палубу, пришлось обратиться к ведуну, приписанному к их отряду. Тот на несколько секунд прижал тонкие пальцы к вискам Лара, что-то пошептал, пристально глядя мальчику в глаза, и тошнота прошла. Правда, взгляд у Лара после этого «лечения» стал таким рассеянным и сонным, что «дан-Энрикс» вскоре сжалился над ним, отправив его спать. И вот теперь, похоже, все начиналось заново. Крикс тяжело вздохнул, некстати вспомнив, что их корабельный ворлок, как лицо, имеющее отношение к Ордену, делил каюту с Иремом. Идти будить мэтра Викара Риксу не хотелось почти так же сильно, как и слушать Ларово нытье. Но тут Линар порядком удивил его, ответив:

– Я не из-за качки. Просто я… боюсь.

Голос мальчишки дрогнул.

– Что-о?.. – от удивления Крикс даже приподнялся на локте. – Боишься?

Лар молчал. Кажется, он даже затаил дыхание – во всяком случае, повисшая после вопроса Рикса тишина казалась абсолютной. Как назло, «дан-Энрикс» вспомнил разговор с мессером Иремом. Линар как будто вознамерился продемонстрировать ему, что коадъютор в своих рассуждениях был недалек от истины.

– Чего ты там боишься? – грубовато спросил Рикс.

– Что нас убьют, – ответил Лар. – Я… я хочу домой.

– Куда? На Филис? – раздраженно спросил Крикс. – К этому, как его там, Арсио Нарсту, который сделал тебя рабом?

– Нет, вообще домой… к родителям. Они, наверное, даже не знают, что я жив.

Крикс уставился в непроницаемую темноту над своей головой, чувствуя, как из глубины души волнами поднимается слепое раздражение на Лара, продолжавшего сопеть в углу. «Если уж этот несчастный трус во что бы то ни стало должен хныкать, словно шестилетка, то, во всяком случае, он мог бы подождать хотя бы до утра», – подумал Рикс, едва не заскрипев зубами. Вот ведь дернул леший привести его в свою каюту!

– Замолчи, – резко велел «дан-Энрикс» Лару. – Ты мужчина или кто?.. Хватит скулить. Я должен выспаться.

Под палубой снова воцарилась блаженная тишина. Крикс почувствовал, что стены их каюты начинают уплывать куда-то в темноту, и это плавное перетекание из бодрствования в сон было мучительно-приятным. Потом все исчезло. Крикс не знал, как долго он проспал на этот раз. Проснувшись снова, он уже не спрашивал себя, что его разбудило. Ответ был довольно очевиден. На сей раз Линар сидел на своем тюфяке, набросив покрывало из овечьей шерсти на плечи наподобие плаща. Охваченный внезапным бешенством «дан-Энрикс» выбрался из койки и, одним прыжком добравшись до Линара, опрокинул его на тюфяк и прижал к палубе коленом.

– Я же, кажется, сказал: хватит скулить! – процедил он, всем весом навалившись на Линара. – Говоришь, убьют в Каларии?.. Клянусь, если не перестанешь хлюпать носом, то я сам тебя прибью. Тогда бояться будет уже нечего.

В темноте южанин смутно различал, как мальчик с ужасом таращит на него глаза. Крикс неожиданно заметил узкие блестящие дорожки на его щеках и со смесью злости и стыда сообразил, что Лар и в самом деле плакал.

«Ну а ты – не плакал бы? – подумал он внезапно. – Если бы большую часть жизни был рабом на Островах и каждый день мечтал попасть домой. А потом, когда тебе уже казалось, что все худшее осталось позади – узнал бы, что плывешь в Каларию…»

– Пожалуйста, не надо. Я больше не буду мешать тебе спать, – выдавил Лар, неловко пытаясь сдвинуться, чтобы колено Рикса не так сильно давило ему на ребра. – Честное слово!

Презирая самого себя, Крикс разжал пальцы и выпустил ворот Ларовой рубашки. Глядя на испуганное лицо бывшего эсвирта, он почти не сомневался, что тот в самом деле больше не издаст ни звука. Почти столь же очевидно было то, что к утру Линар наверняка зальет соплями всю подушку.

Крикс сполз с чужого тюфяка и сел на пол, привалившись спиной к плавно изгибавшемуся борту корабля. Линар смотрел на него так, как будто ожидал, что Рикс с минуты на минуту передумает и перейдет к исполнению своей угрозы.

– Прости, Лар… – выдохнул Рикс. Собственный голос показался ему хриплым и фальшивым. – Прости. Я сам не понимаю, что на меня вдруг нашло. Ну… хочешь, я подержу руки за спиной, а ты мне врежешь? Это будет только справедливо.

– Нет! – испуганно воскликнул Лар. И шмыгнул носом.

Крикс помедлил и, поднявшись, снова лег на свою койку, ощущая себя крайне неуютно в наступившей тишине.

Глава II

Над лагерем вставало бледно-золотое северное солнце. Проснувшись, энониец первым делом обнаружил, что постель, устроенная для Линара из попоны, конского седла и двух плащей, уже пуста. Но в тот момент Крикс не придал этому обстоятельству особого значения. С утра ему всегда хватало и других забот. Он сбегал за водой и отодвинул полог их походного шатра, а потом бегло осмотрел оружие мессера Ирема. Меч и кольчугу своего сеньора Крикс, как и положено оруженосцу, чистил сам, в то время как на долю помогавшего ему Линара достались хлопоты о сапогах, плаще и остальной одежде каларийца. Крикс отметил, что один из ремешков на перевязи коадъютора вылетел из предназначенного ему ушка, и принялся подтягивать его. Руки «дан-Энрикса» быстро и ловко делали привычную работу, но мысли южанина в этот момент витали очень далеко.

В то утро, когда у Валларикса происходило совещание с участием имперских лордов, магов из Совета Ста и высших лиц из Ордена, оруженосец коадъютора – которого на государственный совет, конечно же, не допустили – бесцельно шатался по дворцу и, дойдя до галереи, опоясывающей хрустальный купол Зимней оранжереи, неожиданно увидел Лейду и Элиссив. Начисто забыв о своем аристократическом происхождении, девчонки бегали вокруг фонтана и плескали друг в друга водой. Им явно даже в голову не приходило, что кто-нибудь может их увидеть. Воздух над фонтаном радужно переливался от мельчайшей водной пыли. Обе – и Элиссив, и ее подруга – были уже совершенно мокрыми и весело смеялись. Ничего особенного в этом зрелище как будто не было, но Крикс замер, словно завороженный. Прошло уже около двух месяцев, но и сейчас эта картина вставала перед его глазами, словно наяву.

…Чья-то рука тяжело опустилась на его плечо, бесцеремонно оборвав воспоминания «дан-Энрикса». Едва не подскочив от неожиданности, Крикс обернулся к своему сеньору. Лорду Ирему определенно нравилось дразнить оруженосца его участившейся задумчивостью, но обычно энонийцу все же удавалось вернуться к действительности прежде, чем тот успевал застать его врасплох. На этот раз Крикс даже не заметил, когда Ирем успел встать с устроенной в углу походного шатра постели.

Калариец улыбался.

– Снова спишь с открытыми глазами?.. Будь добр, очнись и подай мне умыться.

Крикс поставил медный таз на табурет, налил туда воды и сделал шаг назад, чтобы не мешать рыцарю. Мысли немедленно вернулись к Лейде Гвенн Гефэйр.

После истории с игрой и «выкупом», при одном воспоминании о котором в груди Крикса начиналось нечто вроде праздничного фейерверка, они разговаривали только один раз, причем – к большому облегчению «дан-Энрикса» – эта беседа проходила в присутствии Элиссив. Никогда не отличавшийся стеснительностью Рикс с некоторых пор буквально цепенел при одной мысли о возможной встрече с Лейдой Гвенн Гефэйр наедине. Даже в присутствии принцессы Крикс почувствовал, что во рту почему-то пересохло, а язык буквально прилипает к нёбу. К счастью, Лейда избавила его от необходимости придумывать, что бы сказать, обратившись к нему первой.

– Я бы хотела еще раз сказать тебе «спасибо», – начала она.

– За что?.. – переспросил «дан-Энрикс» непослушными губами.

– За то, что ты помог мне на пиру, – на этот раз леди Гефэйр смутилась. Надо полагать, не от его присутствия, а от воспоминаний о Финн-Флаэне. – Надеюсь, твой сеньор не очень рассердился?

– Нет, нисколько. Он не любит Эймерика.

– Почему?.. – спросила Лейда.

– Потому что Эймерик дурак и пьяница, – фыркнула Лисси.

Крикс ответил более сдержанно:

– Думаю, это потому, что род Финн-Флаэнов не верен императору. Они зовут себя вассалами дан-Энриксов, но думают только о своей выгоде и постоянно мутят воду на Совете лордов. Хотя, конечно, Альверин – совсем другое дело, – поспешно поправился южанин, осознав, что Лейда может истолковать его слова как попытку очернить в ее глазах семью ее жениха. – Он прекрасный воин.

Задумчивые серо-синие глаза остановились на лице «дан-Энрикса».

– Почему-то все уверены, что я должна быть счастлива, когда мне говорят, что мой будущий муж – прекрасный воин. Но я вовсе не хочу, чтобы меня вручали победителю, как приз на рыцарском турнире. Пусть героев награждают землями, деньгами, титулами или чем-нибудь еще – это гораздо более уместно.

Лисси почему-то покосилась на «дан-Энрикса» и плутовато улыбнулась.

– В самом деле… Но ты не тревожься, Лей. Будь Альверин хоть десять раз герой, он все-таки Финн-Флаэн, и твой отец должен будет передумать, если между нашими сеньорами и партией Дарнторна выйдет окончательный разлад. А дело идет как раз к этому. Ты слышала о том, как Ульфин Хоббард вызвал коадъютора на поединок?..

– Нет, – в голосе Лейды прозвучало удивление, и Лисси укоризненно качнула головой.

– Об этом сплетничают третий день подряд. Надо же хотя бы ради любопытства слушать то, что говорят другие люди. Крикс, ты не расскажешь нам подробности этой истории?..

– Я знаю не так много, – предупредил «дан-Энрикс», пытаясь вспомнить разговоры, слышанные накануне в Ордене. Естественно, во всех услышанных им версиях симпатии рассказчиков оказывались на стороне лорда Ирема. У Крикса было свое собственное мнение на этот счет, но сейчас он решил придерживаться фактов.

– Ну… Как вам, наверное, известно, Хоббарды – давние вассалы Дарнторнов. Мессер Ирем как-то раз беседовал с Лан-Дареном и сделал пару замечаний о молокососах, которые цепляют перевязь и шпоры, не успев побывать ни в одном сражении. Ульфину Хоббарду, который был при этом разговоре, меньше месяца назад исполнилось семнадцать лет, после чего он прошел свое Посвящение. И на войне он раньше не бывал… ну, одним словом, он решил, что Ирем намекает на него. Он никому ни слова не сказал, а вечером явился в «Черный дрозд» с тремя свидетелями и сказал, что вызывает коадъютора на поединок. Ирем в это время ужинал и, говорят, сначала очень удивился. Он сказал: «Не помню, чтобы я чем-нибудь оскорбил вас лично и этих троих господ». Хоббард почти дословно повторил ему все то, что слышал во дворце, а после этого спросил, не хочет ли сэр Ирем взять свои слова назад. Мне кажется, вполне возможно было решить дело миром. Но сэр Ирем… в общем, он сказал: «То, что у вас хватило глупости принять все это на свой счет и явиться ко мне с вашим нелепым вызовом – лучшее доказательство того, как опрометчиво возводить в рыцарское звание подобных сопляков». Такого Хоббард, разумеется, стерпеть не мог. Его свидетели потребовали у мессера Ирема назвать условия будущего поединка. А коадъютор только рассмеялся и сказал, что все зависит от того, как именно они намерены с ним драться – вместе или по отдельности, – Крикс помолчал и, сделав над собой усилие, признал: – Мне кажется, что он нарочно выводил их из себя. Они как раз повздорили с Дарнторном на Совете, и, думаю, сэр Ирем просто захотел на ком-то отыграться. Он ведь не мог не понимать, что ни один нормальный человек не сможет без конца терпеть его издевки. Хотя, разумеется, со стороны Ульфина Хоббарда было ужасно глупо затевать драку в трактире.

Лисси рассмеялась.

– «Глупо» – это еще слабо сказано! По-моему, когда через неделю после Посвящения тебя макают головой в подливку, можно сразу бросать мысль о рыцарстве и уходить к Безмолвным Братьям.

Лейда тоже прыснула, но, посмотрев на огорченное лицо «дан-Энрикса», послала ему виноватую улыбку.

– Лучше бы сэр Ирем обошелся так не с этим Ульфином, а с лордом Дарнторном, – заметила она. «Дан-Энриксу» эта идея показалась исключительно разумной. Глава Круга лордов не внушал ему никакой симпатии, зато оруженосец коадъютора испытывал невольное сочувствие к злосчастному мессеру Хоббарду. Когда-то, только начиная свою службу сэру Ирему, Крикс сам не мог отделаться от мысли, что любой нормальный человек, имеющий хотя бы каплю самоуважения, в первый же день общения с его сеньором страстно возжелал бы вызвать рыцаря на поединок. Или просто потихоньку придушить, пока тот спит.

Лейда Гефэйр между тем задумчиво заметила:

– А все-таки, будь я на месте этого Ульфина Хоббарда, я никогда не стала бы вести себя так безрассудно. Да и вообще, я не могу себе представить, чтобы какая-то девушка так разозлилась из-за нескольких случайных слов, которые к тому же были сказаны не ей. Но почему-то как раз те, кто поступает так, как Хоббард, потом называют женщин слабовольными и не способными держать себя в руках.

– Я никогда не думал ничего подобного, – заверил Рикс. Лейда внимательно посмотрела на него.

– Я знаю. Лисси как-то рассказала мне, как вы с ней фехтовали в Гобеленовом зале. Скажи, дан-Энрикс: если бы ты не должен был отправиться с мессером Иремом в Каларию, ты… мог бы научить меня владеть мечом?

– Тебя?.. – от изумления Крикс даже позабыл об этикете.

Он невольно покосился на тонкие руки Лейды, с узкими ладонями и длинными, тонкими пальцами. Крикс попытался представить, как она сожмет этой ладонью рукоять меча, и ему сделалось не по себе. Но говорить об этом было не вполне уместно, и «дан-Энрикс» задал девушке единственный вопрос, пришедший ему в голову:

– Почему я?

– Я могла бы учиться фехтованию вместе с Элиссив, но отец на это никогда не согласится. Он считает, женщине не подобает браться за оружие. Однажды я спросила у него: почему, в таком случае, наследниц в королевских семьях учат обращению с мечом?.. И он не смог ответить. Но мне кажется, что ни один человек, будь он королем или простолюдином, не сможет чувствовать себя по-настоящему свободным, пока он не в силах защитить себя. Да и других, если на то пошло… Так что, ты согласился бы меня учить?

– Я мог бы попытаться. Но, боюсь, у нас ничего не вышло бы. Я ведь сам ничего толком не умею, – извиняющимся тоном сказал Рикс.

– Ну конечно! – перебила Лисси, закатив глаза. – Не слушай его, Лей. Лорд Ирем хвалит его всякий раз, когда беседует с отцом.

Крикс вскинул изумленный взгляд на Лисси.

– Мессер Ирем?.. Хвалит?..

– Что тебя так удивляет?.. Например, позавчера он говорил отцу, что у него никогда раньше не бывало такого способного ученика.

Кровь бросилась «дан-Энриксу» в лицо. Он вспомнил о довольно редких и, по сути, бесконечно унизительных уроках фехтования, которые время от времени давал ему сэр Ирем, и решительно ответил:

– Лисси, ты, наверное, что-нибудь путаешь. Когда мы с ним сражались в прошлый раз, я смог достать его всего два раза. За все полтора часа.

– Ха! Ну, тогда все понятно. Ты не думал, сколько человек вовсе не смогли бы его достать? – резонно возразила Лисси. – Можешь быть уверен, он тобой доволен. Я собственными ушами слышала, как Ирем говорил, что у тебя прекрасный глазомер и твердая рука.

– Вот, значит, как?.. А мне он говорит: «Почти не хуже, чем обычно», – отозвался уязвленный Крикс, довольно узнаваемо изобразив скучающие интонации мессера Ирема.

Лейда Гефэйр опустила голову, пряча невольную улыбку, тогда как Элиссив беззастенчиво расхохоталась.

Они проболтали таким образом не меньше двух часов, и, возвращаясь в Адельстан, южанин чувствовал себя до неприличия счастливым. Лейда явно не стремилась выходить за Альверина. И вдобавок она попросила его научить ее владеть оружием. Если бы не отъезд в Каларию, они бы виделись довольно часто, и тогда – как знать?..

На дворе стоял конец апреля, небо над столицей было пасмурным и серым, но южанину хотелось рассмеяться в голос, или на глазах у всех пройтись по лужам на руках, или немедленно совершить что-нибудь еще более безумное. Казалось, если этого не сделать, то бурлившее в нем торжество попросту разорвет его на мелкие куски.

– Подай мне полотенце.

Крикс перевел взгляд на коадъютора и озадаченно нахмурился, пытаясь уяснить, чего тот хочет от него и почему не в состоянии оставить его наедине с собственными мыслями хотя бы на минуту. Рыцарь возвел очи горе и плеснул в лицо южанину полную пригоршню воды. Крикс изумленно вздрогнул, ощущая, как холодные щекочущие струи пробираются ему за шиворот.

– Полотенце, Рикс, – напомнил Ирем.

Несмотря на серьезное лицо, серые глаза коадъютора смотрели с нескрываемой веселостью, как будто бы он знал или, во всяком случае, догадывался, о чем так глубоко задумался его оруженосец. По лицу рыцаря и его короткой светлой бороде текла вода, волосы надо лбом тоже были влажными. Досадуя на самого себя, Крикс подал лорду полотенце, которое держал в руках, и, выйдя из шатра, привычным жестом вылил воду из таза на примятую траву. И только потом сообразил, что для начала следовало бы умыться самому. Зная по опыту, что в следующие часы у него вряд ли выдастся хотя бы четверть часа времени, чтобы сбегать к протекавшему в пятидесяти шагах от их лагеря ручью, Крикс понял, что придется обойтись тем умыванием, которое устроил ему калариец.

Крикс быстро вернулся в их шатер и подал Ирему рубашку, приготовленную с вечера Линаром. Там, где ворот и закатанные рукава камизы открывали шею и предплечья, кожа рыцаря успела покраснеть от солнечных ожогов, резко контрастирующих с бледной кожей северянина. Глядя, как лорд просовывает руки в рукава, Крикс уже не в первый раз подумал, что его сеньор вполне мог вдохновить какого-нибудь скульптора в столице на создание очередной статуи. И что результат, наверняка, вышел бы ничуть не хуже, чем мраморные полководцы в галерее Славы.

Не подозревающий, о чем в эту минуту думает его оруженосец, мессер Ирем подошел к походному раскладному столу и, вынув из футляра карту, знаком подозвал «дан-Энрикса».

– Наши разведчики доносят, что войска дан-Хавенрейма двигаются в этом направлении. Если выдержат темп, который взяли от Торхейма, будут здесь через два дня. А Бешеный принц рассчитывает обойти нас с фланга, потому что думает, что мы не ожидаем нападения с той стороны. Что скажешь?..

Крикса страшно раздражала эта новая манера каларийца – задавать ему подобные вопросы, а потом с заметным удовольствием тыкать оруженосца носом в несуразности предложенных ответов. Или саркастически осведомляться, не рассчитывает ли южанин быть одним из тех болванов, которые очертя голову бросаются в атаку, не задумываясь, выгодно ли это остальному войску. Если верить коадъютору, такими были почти поголовно все участники кампании, от знатных лордов до самого бедного из их вассалов, еле раздобывшего себе доспехи и коня.

Южанин безо всякого энтузиазма подошел и посмотрел на карту. Он не очень понимал, чего от него добивается лорд Ирем.

«Это бесполезно, – мрачно думал Рикс, глядя на выполненный черными и красными чернилами рисунок. – Хорош “стратег”, который несколько минут тупо таращится на карту и не знает, что сказать».

«Дан-Энрикс» попытался рассуждать логически. Двинуться навстречу войску нагорийцев не получится – тогда они оставят Бешеного принца с его шэддерами у себя в тылу. Нанести по принцу упреждающий удар тоже не выйдет – пройти по болотистой долине реки Ины, не увязнув в топях, удалось бы только коренному иллирийцу. Да и то – не факт. Мысленно перебирая все возможные варианты, энониец в сотый раз подумал, до чего же ему повезло, что отвечать за судьбы императорского войска должен был коадъютор и другие знатные военачальники, а не он сам. Сколько бы Ирем ни превозносил талантливых стратегов прошлого и ни иронизировал по поводу других участников похода, Крикс скорее предпочел бы быть обычным рыцарем, чем полководцем. Его совершенно не прельщала перспектива ежедневно ломать голову над тем, как организовать поставки провианта, каких инженерных работ потребует переправа войска через Ину, где безопаснее разбить походный лагерь… и так далее, и все тому подобное.

– Ну, что?.. – спросил сэр Ирем, явно утомившись ждать.

– Не знаю, – честно сказал Крикс. Ему порядком надоело, судорожно отыскав какой-нибудь ответ, выслушивать, как калариец живописно – и довольно ядовито – объясняет, к чему привели бы эти действия на практике. Если Ирему так приятно поднимать его на смех, пусть продолжает в том же духе. Только без его участия.

Но, к его удивлению, на сей раз лорд задумчиво кивнул.

– Я пока тоже. Через два часа совет, там и обсудим наше положение. А сейчас давай завтракать.

Крикс поспешно собрал на стол остатки ужина: холодное мясо, чуть подсохший хлеб, флягу вина и сыр. При этом он успел спросить себя, куда пропал Линар. Обычно тот всегда крутился где-то рядом – Крикс подозревал, что он просто боится отойти от их шатра. Южанин отложил ему немного хлеба с сыром. Ирем, между тем, придвинул к себе грубо сбитый табурет – один из двух, имевшихся в шатре – и сел. Крикс подошел налить ему вина, но коадъютор только отмахнулся.

– Мы не во дворце. Садись и ешь.

«Дан-Энрикса» не пришлось просить дважды. Сыр высох, а лепешки слегка зачерствели, но, торопливо жуя завтрак и запивая его крупными глотками кисловатого вина, голодный Рикс готов был поручиться, что никогда в жизни не ел ничего вкуснее.

Пресная вода из дельты Ины пахла тиной и мало годилась для питья, как и вода из большинства впадающих в нее ручьев. В их лагере местную воду пили, либо выварив в котле, либо разбавив на две четверти вином. Но еще чаще вино пили неразбавленным. Порой «дан-Энриксу» казалось, что с тех пор, как они высадились в Таресе, он постоянно был немного пьян и видел все происходящее сквозь радужную пелену не успевающего выветриться хмеля. Видимо, эта мысль успела прийти в голову не ему одному, поскольку лорд, не глядя, потянулся к фляге и забрал ее, не дав южанину сделать еще один глоток.

– А кстати, куда делся этот твой заморыш? – спросил рыцарь как бы между делом. – Я его с самого утра не видел.

– Лар – не «мой»! – с негодованием заметил Рикс. – И у него есть имя.

– Ладно, ладно, – отмахнулся коадъютор. – Ну, так где он?..

– Я не знаю. Когда я уходил набрать воды, он еще был в шатре. Наверное, ему просто понадобилось выйти.

Рыцарь выразительно поморщился.

– Для «просто выйти» было бы достаточно зайти за первый куст, а его нет уже, по меньшей мере, полчаса. Помнится, я предупреждал тебя, что в лагере таким, как он, не место. А раз уж ты потащил его с собой, то до конца кампании отвечаешь за него, как за себя. Так что ступай за ним, и чтобы через четверть часа оба были здесь.

Возразить было нечего, и Крикс, дожевывая завтрак на ходу, выбрался из шатра.

Первые дни их жизни в лагере Крикс никак не мог отделаться от ощущения, что он снова находится в Эрхейме. Те же ровные ряды палаток, постоянный шум и запах кожи и железа. Главное отличие состояло в том странном, ни с чем не сравнимом возбуждении, которое испытывают люди, которым очень скоро предстоит сражаться – и, возможно, умереть. Казалось, все, от лордов до обычных ратников, были слегка навеселе. Глаза у всех блестели чуть-чуть ярче, чем обычно, голоса звучали чуть-чуть громче, а движения были чуть резче и порывистее, но из этих мелочей как раз и складывалось подлинное ощущение азарта, оживления и отрешенности от интересов и забот мирного времени – короче говоря, войны. Их лагерь, как магнит, притягивал торговцев, оружейников и искательниц приключений из прибрежных городов. И, вопреки всем требованиям военной дисциплины, у лагерных костров то и дело обнаруживались люди, которым ну никак не полагалось находиться в рядах имперских войск. Командиры пехотинцев были вынуждены закрывать глаза на то, что при их приближении в палатках поспешно прятали девчонок, только что сидевших у кого-то на коленях, а какой-нибудь торговец, опустив глаза, стыдливо прикрывал холстиной свой товар.

Тому, кто находился в центре лагеря, могло бы показаться, что он занимает целую долину. Везде, куда хватало глаз, виднелись островерхие шатры, высокие древки штандартов и дым от костров. То тут, то там были слышны звон и лязг от небольших походных кузниц. Между латниками, чистившими свое оружие или готовившими на огне еду, сновали слуги знатных рыцарей. Изредка среди них встречались каларийские лошадники с длинными светлыми волосами и изображением бегущего коня на алых коттах. Крикс не очень представлял, где следует искать Линара, и поэтому брел наугад, расспрашивая попадавшихся ему людей о том, не видели ли они здесь темноволосого и кареглазого парнишку лет одиннадцати с виду. Таких недоростков – слуг или оруженосцев знатных рыцарей – возле шатров крутилось очень много, так что на первый вопрос южанину обычно отвечали утвердительно, но пара уточнений сразу позволяла прийти к выводу, что собеседник видел не Линара. Рикс шел дальше, а в спину ему летели ободрительные замечания и пожелания удачи. Крикс уже почти не удивлялся этому. Оруженосца коадъютора все время узнавали люди, чьих имен и лиц он не помнил, а, скорее всего, даже никогда не знал.

…Умело подставленной подножки Лар заметить не успел. Да и не мог бы он ее заметить, потому что подошедший сзади человек отлично знал, что делал. Он словно играючи зацепил ногой сапог Линара и одновременно резко толкнул его в спину. Зазевавшийся Линар упал на четвереньки, больно ударившись обоими коленями. Позади кто-то обидно рассмеялся.

– Как я и говорил – проще простого, – сказал невидимому для Линара собеседнику подросток, который только что сбил его на землю, а сейчас, насмешливо прищурясь, смотрел на Линара сверху вниз.

– Чего уставился, эсвирт?.. – коверкая произношение, осведомился он. – Вставай. Или ты дожидаешься, пока тебя поднимут?

Прозвучало это буднично, без всякой злобы. Этот тон и мимоходом брошенное слово «эсвирт» – «раб» – задели Лара в десять раз сильнее, чем недавняя подножка. Темноволосый парень, опрокинувший его на землю, был чем-то похож на Рикса – в нем, как и в оруженосце коадъютора, за целый стае было видно будущего воина. Взрослому мужчине оба еле доставали до плеча, но достаточно было взглянуть на широкие, костистые запястья, чтобы прийти к выводу, что человеку с такими руками с ранних лет привычен меч. По разумению Линара, именно такой мальчишка мог бы оказаться другом Рикса. А между тем друг с другом эти двое здорово не ладили. Это Лар понял еще в самый первый день, когда они столкнулись в лагере. Лар тогда шел за Криксом, как всегда, отчаянно стараясь не отстать, а этот парень стоял у шатра, беседуя с каким-то взрослым рыцарем. Лар приоткрыл рот от удивления. До этого момента он считал, что Рикс одет очень богато, но сейчас ему стало понятно, что он ошибался. То есть Рикс, бесспорно, не ходил в обносках, но темноволосый парень точно был одет, как принц. Один только вишневый плащ, наброшенный ему на плечи, стоил больше, чем «дан-Энрикс» заплатил за Лара на торгу. Рикс проследил за взглядом Лара, чтобы понять, на кого тот уставился, и сбился с шага. На лицо южанина как будто набежала тень. «Дарнторн…» – процедил он. Словно услышав свое имя, тот повернул голову в их сторону и посмотрел на Рикса и Линара. На его губах еще блуждала легкая улыбка – вероятно, его собеседник говорил о чем-нибудь забавном – но при виде Рикса лицо у обладателя вишневого плаща перекосилось точно так же, как у самого южанина. Казалось, оба одновременно съели что-то нестерпимо кислое.