Текст книги "Высокое окно"

3

Моя контора размещалась в двух небольших комнатах окнами во двор, на седьмом этаже Кауэнга-билдинг. Первую, приемную, я держал незапертой для своих «пациентов», если, конечно, таковые были. На двери кабинета висел звонок, который я мог включать и отключать, не вставая из-за стола, чтобы не отвлекаться от своих гениальных мыслей.

Я заглянул в приемную. Ничего, кроме пыли. Открыл окно, отпер вторую дверь и вошел в заднюю комнату – кабинет. Три жестких стула и вращающееся кресло, узкий письменный стол под стеклом, пять зеленых шкафов с картотекой, из них три пустых; на стене календарь и лицензия частного детектива в рамке; телефон, умывальник в крашеном деревянном стенном шкафу, вешалка, ковер – чем-то же надо было прикрыть пол – и два открытых окна с чистенькими занавесками, которые собирались в складки и расправлялись, точно губы беззубого старика во сне.

Та же самая обстановка, что и в прошлом году. И в позапрошлом. Некрасиво, уныло – но все лучше, чем навес на пляже.

Я повесил шляпу и пальто на вешалку, вымыл лицо и руки холодной водой, закурил и взвалил на стол телефонную книгу. Элиша Морнингстар значился по адресу: Белфонт-билдинг, 824, Западная Девятая улица, 422. Я переписал адрес и прилагавшийся к нему телефон и уже хотел было набрать номер, как вспомнил, что не включил звонок в приемной. Потянулся на край стола, включил его – и очень вовремя. Кто-то только что открыл дверь в первую комнату.

Я перевернул блокнот обложкой вверх и пошел посмотреть, кто это. Это был стройный, высокий, самодовольный на вид субъект в летнем шерстяном костюме стального цвета, в черно-белых туфлях, в светлой матовой рубашке с галстуком и с темно-красным носовым платком в нагрудном кармане. В руке, обтянутой белой перчаткой из свиной кожи, он держал длинный черный мундштук и, морщась, смотрел на старые журналы, валявшиеся на столе и стульях, на стертый пол – на все, что деньгами и не пахло.

Когда я открыл дверь в кабинет, он повернулся вполоборота и устремил на меня взгляд довольно задумчивых, близко посаженных светло-голубых глаз. Нос тонкий, лицо загорелое, на узком черепе зачесанные назад рыжеватые волосы и узкая полоска усов, гораздо более рыжих, чем волосы.

Оглядел он меня без спешки и без особого удовольствия. Тактично выпустил изо рта тонкую струйку дыма и сказал с едва заметной усмешкой:

– Вы Марлоу?

Я кивнул.

– Я, признаться, несколько разочарован, – сказал он. – Ожидал увидеть что-нибудь эдакое, с грязными ногтями.

– Заходите, – сказал я. – Острить можете и сидя.

Я придержал дверь, и он прошел мимо меня, стряхивая пепел на пол ногтем среднего пальца свободной руки. Подсел к столу, стянул с правой руки перчатку и положил ее на стол вместе с другой, уже снятой. Выбил окурок из длинного черного мундштука, потыкал его спичкой, пока не погасил, вставил в мундштук другую сигарету и, прикурив ее от толстой темно-красной спички, откинулся на спинку стула с улыбкой утомленного аристократа.

– Все в порядке? – осведомился я. – Пульс и дыхание нормальные? Влажное полотенце на голову не желаете?

Он не скривил губы только потому, что сделал это раньше, еще когда вошел.

– Частный детектив, – процедил он. – Первый раз вижу. Хлопотное, надо полагать, дело: в замочную скважину подглядывать. Грязное белье ворошить и все прочее.

– Вы ко мне по делу пришли? – спросил я. – Или языком болтать?

Он состроил кислую мину, словно графиня на балу у пожарника.

– Меня зовут Мердок. Надеюсь, мое имя вам что-нибудь говорит?

– Не заставили себя ждать, – заметил я и начал набивать трубку.

Мердок внимательно следил за мной.

– Насколько я понимаю, – медленно проговорил он, – вас наняла моя мать. Она дала вам чек.

Я набил трубку, зажег ее, раскурил и, откинувшись назад, выпустил дым через правое плечо в открытое окно. И ничего не ответил.

Он еще сильнее подался вперед и серьезно сказал:

– Я понимаю, скрытность – ваша профессиональная черта, но я не гадаю. Сорока на хвосте принесла. Видавшая виды сорока – вроде меня. Так что я знаю не меньше вашего. Теперь ясно?

– Допустим. И что дальше?

– Вас наняли найти мою жену, верно?

Я фыркнул и усмехнулся.

– Марлоу, – сказал он еще серьезнее, – мне очень жаль, но, боюсь, мы не поладим.

– Я этого не перенесу.

– Простите, но вы ведете себя как последний хам.

– А вы как первый.

Он опять откинулся назад, не спуская с меня бесцветных глаз. Поерзал, пытаясь сесть поудобнее. Сколько народу безуспешно пыталось устроиться на этом стуле. Надо будет как-нибудь самому попробовать. Может быть, я теряю из-за него клиентов.

– Не понимаю, зачем матери искать Линду? – медленно спросил он. – Она ее на дух не переносит. Мать – Линду, я имею в виду. Как раз Линда к матери относилась нормально. Что вы о ней скажете?

– О вашей матери?

– О ком же еще? Ведь с Линдой вы незнакомы, не так ли?

– Секретарша вашей матери сильно рискует потерять работу. Болтает лишнее.

– Мать ничего не узнает, – возразил он, покачав головой. – Ей все равно без Мерл не обойтись. Надо же на ком-то отводить душу. Она может накричать на нее, даже дать ей пощечину, но обойтись без нее не в состоянии. Что вы о ней думаете?

– На любителя.

Он нахмурился:

– Я про мать спрашиваю. При чем тут Мерл – девушка как девушка, довольно недалекая.

– Вы на редкость наблюдательны.

Он так удивился, что чуть не забыл стряхнуть ногтем пепел. Но не настолько, чтобы попасть в пепельницу.

– Так что мать? – терпеливо спросил он.

– Отличная старая полковая лошадь. Сердце из чистого золота, вот только до него не докопаться.

– Но зачем ей искать Линду? Не могу понять. Да еще нанимать детектива. Мать ненавидит тратить деньги. Это у нее в крови. Зачем ей понадобилась Линда?

– Понятия не имею. А с чего вы взяли?

– Я вас так понял. И Мерл…

– Мерл – фантазерка. Это ей померещилось. Черт побери, она сморкается в мужской носовой платок. Уж не в ваш ли?

Он покраснел:

– Глупости. Послушайте, Марлоу, пожалуйста, не упрямьтесь, расскажите, как обстоит дело. Много я вам дать, к сожалению, не могу, но пару сотен…

– Не злите меня. И вообще, я не имею права говорить с вами. Приказ.

– Но почему же?

– Не задавайте вопросов, на которые у меня нет ответов. И не задавайте вопросов, на которые у меня есть ответы. Я все равно ничего не скажу. Вы что, с луны свалились? Неужели вы думаете, что человек моей профессии станет говорить о своей работе с первым встречным?

– Если человек вашей профессии, – злобно сказал он, – отказывается от двухсот долларов, значит творится что-то неладное.

Я и это пропустил мимо ушей. Взял из пепельницы толстую красную спичку и подвес к глазам. Тонкие желтые грани, белая этикетка с надписью: «Розмонт. X. Ричардс З…» – остальное обгорело. Я переломил спичку пополам, соединил концы и швырнул ее в мусорную корзину.

– Я люблю свою жену, – неожиданно сказал он, обнажив белые крепкие зубы. – Звучит пошло, но это так.

– Они жили счастливо и умерли в один день.

– А вот она меня не любит, – процедил он сквозь зубы. – И неудивительно. В последнее время мы не ладили. Она привыкла к веселой жизни. А у нас… у нас ей было скучно. Мы не ссорились. Линда умеет держать себя в руках. Но от такого мужа, как я, радости мало.

– Не скромничайте.

Его глаза заблестели, но он сдержался.

– Я нехорош собой. Немолод. Послушайте, Марлоу, вы как будто человек приличный. Я знаю, мать не станет просто так выбрасывать на ветер двести пятьдесят долларов. Может, дело не в Линде. Может, тут что-то еще. Может… – Он запнулся, а потом, смотря мне прямо в глаза, медленно произнес: – Может быть, дело в Морни.

– Очень может быть, – оживился я.

Он поднял перчатки, ударил ими по столу и положил их опять.

– Тут я действительно свалял дурака, – сказал он. – Но я не мог предположить, что она узнает об этом. Очевидно, Морни звонил ей. А ведь обещал не говорить.

Все ясно.

– И сколько же вы ему должны? – спросил я.

Ясно, да не совсем. Он опять заподозрил что-то неладное.

– Возможно, он звонил и все ей рассказал. Он – ей, а она – вам, – неуверенно произнес он.

– Тогда, может быть, дело не в Морни. – Мне вдруг очень захотелось выпить. – Мало ли. Но если все-таки дело в Морни, сколько вы ему должны?

– Двенадцать тысяч, – ответил он, опустив глаза и покраснев.

– Угрожает?

Он кивнул.

– Скажите ему, чтобы шел лесом, – сказал я. – Что он собой представляет? Опасен?

Он опять поднял голову. И с решительным видом сказал:

– Думаю, да. Все они одинаковы. В свое время играл злодеев в кино. Смазливый. Из породы соблазнителей. Но не подумайте ничего такого. Просто Линда работала у него в клубе, как работают официанты или оркестр. Если вы ищете Линду, найти ее будет непросто.

Я вежливо хмыкнул:

– Можно узнать почему? Надеюсь, ее не закопали в саду?

Мердок вскочил, его бесцветные глаза вспыхнули гневом. Облокотившись на стол, он довольно плавно взмахнул правой рукой и извлек небольшой автоматический пистолет двадцать пятого калибра с рукояткой из орехового дерева. Родной брат того, который я обнаружил в столе у Мерл. Его дуло грозно уставилось на меня. Я не пошевелился.

– Тот, кто обидит Линду, будет иметь дело со мной, – пригрозил он.

– Нашли чем испугать. Вы бы лучше настоящим пистолетом обзавелись, а то из этой игрушки только по мухам стрелять.

Он спрятал пистолетик во внутренний карман, пристально посмотрел на меня, взял со стола перчатки и направился к двери.

– Бесполезно с вами говорить, – сказал он. – Только и знаете, что острите.

– Минуточку, – сказал я, встал и обошел вокруг стола. – Вам, пожалуй, не стоит рассказывать матери о нашей встрече – хотя бы ради маленькой секретарши.

Он кивнул.

– Было бы что рассказывать.

– Разве что о двенадцати тысячах, которые вы должны Морни?

Он опустил глаза, поднял их, опять опустил.

– Неужели вы поверили, что я должен Алексу? Он бы мне в жизни не дал взаймы.

Я подошел к нему вплотную.

– Между прочим, – заметил я, – что-то непохоже, чтоб вы очень волновались за свою жену. По-моему, вы знаете, где она. Линда убежала вовсе не от вас. Она убежала от вашей матери.

Он поднял на меня глаза и натянул одну перчатку. Молча.

– Возможно, она найдет работу, – продолжал я, – и будет вас содержать.

Он опять уставился в пол, немного подался вправо, и кулак в перчатке описал в воздухе резкую дугу снизу вверх. Я увернулся, схватил его за запястье и, надавив, медленно отвел кулак к груди. Нога его поехала назад, и он тяжело засопел. Запястье тонкое, как у девушки. Мои пальцы обхватили его и сомкнулись.

Так мы и стояли, уставившись друг на друга. Дышит, как пьяный, раскрыв рот и растянув губы. На щеках красные пятна. Попытался вырваться, но я так давил на него, что ему пришлось, чтобы не упасть, сделать шаг назад. Теперь наши лица почти соприкасались.

– Что ж твой папаша не оставил тебе ни гроша? – хмыкнул я. – Или все спустил?

Он заговорил сквозь зубы, все еще пытаясь вырваться:

– Если уж вы суетесь не в свое дело и если имеете в виду Джаспера Мердока, так это не мой отец. Он меня терпеть не мог и не оставил мне ни цента. Мой отец, Хорас Брайт, разорился и выбросился из окна.

– Слов много, а толку мало, – сказал я. – Простите. Я просто хотел позлить вас, когда говорил, что вас будет содержать жена.

Я отпустил его запястье и сделал шаг назад. Дышит по-прежнему тяжело, напряженно. В глазах злоба, но голос ровный:

– Ну вот, теперь вы все знаете. Если вы удовлетворены, я пойду.

– Скажите спасибо, что так легко отделались. Если носите оружие, держите себя в руках. Лучше не носите.

– Это мое дело. Простите, что хотел вас ударить. Впрочем, если б и ударил, было бы, вероятно, не очень больно.

– Кто старое помянет…

Он открыл дверь и вышел. Шаги удалялись по коридору. Еще один зануда. В такт его шагам я постукивал по зубам костяшками пальцев. Потом вернулся к столу, заглянул в блокнот и поднял телефонную трубку.

4

Только на третий гудок сквозь шум и треск в трубке послышался тоненький женский голосок:

– Доброе утро. Контора мистера Морнингстара.

– Мистер Морнингстар у себя?

– А кто говорит, простите?

– Марлоу.

– Мистер Морнингстар знает вас, мистер Марлоу?

– Спросите, не интересуют ли его старые американские золотые монеты?

– Одну минуту, пожалуйста.

Последовала пауза, достаточная, чтобы сообщить сидящему в кабинете пожилому джентльмену, что его вызывают к телефону. Затем в трубке раздался щелчок, и я услышал сухой мужской голос. Чтобы не сказать – засушенный.

– Морнингстар слушает.

– Мистер Морнингстар, насколько мне известно, вы звонили миссис Мердок в Пасадену. По поводу одной монеты.

– По поводу одной монеты, – повторил он. – Вот как. И что же?

– Как я понял, вы хотели приобрести монету из коллекции Мердока.

– Вот как? А с кем я говорю, сэр?

– Филип Марлоу. Частный детектив. Работаю на миссис Мердок.

– Вот как, – сказал он в третий раз. Тщательно прочистил горло. – А о чем, собственно, вы хотите поговори со мной, мистер Марлоу?

– Об этой монете.

– Но мне дали понять, что она не продается.

– И все же я хотел бы поговорить о ней с вами. И не по телефону.

– Вы хотите сказать, что миссис Мердок передумала?

– Нет.

– В таком случае я не совсем понимаю, что вам угодно, мистер Марлоу? О чем нам говорить? – Сейчас он явно хитрил.

– Дело в том, мистер Морнингстар, – сказал я, небрежно выложив свой главный козырь, – что когда вы звонили, то уже знали, что монета не продается.

– Любопытно, – медленно проговорил он. – Каким же образом?

– Вы этим занимаетесь и не могли не знать. Существует официальный документ, согласно которому коллекция Мердока не может быть продана при жизни миссис Мердок.

– А-а, – сказал он. – А-а. – Последовала пауза. – В три часа, – поспешно проговорил он. – Жду вас у себя. Вероятно, вам известен мой адрес. Время вас устраивает?

– Вполне.

Я опять закурил трубку и уставился на стену. Не знаю, задумался я или нет, но скулы у меня свело. Вынул из кармана фотографию Линды Мердок, некоторое время изучая ее, решил, что лицо, в общем-то, самое заурядное, и запер фотографию в стол. Извлек из пепельницы еще одну спичку Мердока и осмотрел ее. На этой значилось: «Верхний ряд У. Д. Райт, 36».

Бросил ее обратно в пепельницу, пытаясь сообразить, что меня так заинтересовало. Может, это и был ключ?

Вынул из бумажника чек миссис Мердок, перевел его на себя, выписал кредитную квитанцию и чек на оплату, достал из ящика стола банковскую книжку, все это перетянул резинкой и сунул в карман.

В телефонной книге имени Лоис Мэджик не было. Выписал по тематическому указателю номера нескольких самых крупных, судя по шрифту, театральных объединений и позвонил туда. Со мной беседовали громкими, веселыми голосами, засыпали вопросами, но про эстрадную актрису по имени Лоис Мэджик либо ничего не знали, либо не желали говорить.

Швырнул список в корзину и позвонил Кенни Хейсту, репортеру из уголовного отдела «Кроникл».

– Что ты знаешь про Алекса Морни? – спросил я его, когда мы вдоволь нашутились.

– Содержит шикарный ночной клуб и игорный дом в Веселой долине, милях в двух от шоссе, в сторону гор. Когда-то снимался в кино. Актер никудышный. Вроде бы с большими связями. Никогда не слышал, чтобы он пристрелил кого-нибудь на городской площади средь бела дня. Или в любое другое время суток. Но ручаться не берусь.

– Темными делишками промышляет?

– Не исключено. Все эти ребята из кино отлично знают, как должны вести себя заправилы ночных притонов. Есть у него телохранитель – весьма живописный персонаж. Зовут Эдди Прю, огромного роста, тощий, как кошелек честного человека. Крив на один глаз – с войны.

– Для женщин Морни представляет опасность?

– Не будь ханжой, старина. Женщины относятся к этому иначе.

– Ты знаешь девушку по имени Лоис Мэджик? Я слышал, она эстрадная актриса. Высокая роскошная блондинка.

– Не знаю. А жаль.

– Не валяй дурака. А имя Венниер тебе что-нибудь говорит? Его тоже нет в телефонной книге.

– Первый раз слышу. Но если перезвонишь попозже, могу справиться у Герти Эрбогаста. Он знает всю эту публику. Как свои пять пальцев.

– Спасибо, Кенни. Так и сделаем. Позвоню через полчаса, договорились?

Кенни это вполне устраивало, и я положил трубку. Запер контору и вышел.

В конце коридора, прислонясь к стене и читая вечернюю газету, стоял довольно молодой блондин в коричневом костюме и соломенной шляпе шоколадного цвета с желто-коричневой ситцевой лентой. Когда я поравнялся с ним, он зевнул, сунул газету под мышку и выпрямился.

Вошел вместе со мной в лифт. Глаза полузакрыты – так он устал. Я вышел на улицу, прошел квартал до банка, чтобы депонировать чек и взять немного наличных денег на расходы. Оттуда отправился в бар «Тайгертейл Лаундж» и, сев за низкой загородкой, заказал бокал мартини и сэндвич. Коричневый костюм расположился у входа. Вид утомленный, пьет кока-колу и столбиком складывает на столе монетки, тщательно выравнивая края. На глазах опять темные очки. Человек-невидимка – не иначе.

Я не торопясь доел сэндвич и пошел вглубь бара к телефонной будке. Коричневый костюм быстро повернул голову, а потом, спохватившись, поднял стакан. Я опять набрал номер редакции «Кроникл».

– Значит, так, – сказал Кенни Хейст. – Герти Эрбогаст говорит, что не так давно Морни женился на этой твоей роскошной блондинке. На Лоис Мэджик. Венниера он не знает. Говорит, что Морни купил себе дом под Бель-Эр, белый дом на Стилвуд-Креснт-драйв, в пяти кварталах от Сансета. По словам Герти, раньше этот дом занимал разорившийся проходимец Артур Блейк Попэм, которого недавно посадили за махинации. Его инициалы до сих пор красуются на воротах. А возможно, как сказал Герти, и на туалетной бумаге. Такой уж он был человек. Больше ничего узнать не удалось.

– Куда уж больше. Огромное спасибо, Кенни.

Я повесил трубку, вышел из телефонной будки и поймал на себе взгляд блондина в темных очках и в коричневом костюме. Блондин тут же отвернулся.

Через вращающуюся дверь я прошел на кухню, а оттуда – в переулок и переулком вышел сзади к стоянке, где была моя машина.

Блондин остался сидеть в баре, а я выехал со стоянки и взял курс на Бель-Эр.

5

Шоссе Стилвуд-Креснт-драйв плавно поворачивало на север, оставляя далеко в стороне спортивные площадки Бель-эрского загородного клуба. Вдоль дороги тянулись частные владения. Одни были обнесены высокими стенами, другие – низкими либо декоративной железной оградой, а некоторые по старинке обходились высокой живой изгородью. Тротуара не было. Здесь никто не ходил пешком, даже почтальон.

Было жарко, но не так, как в Пасадене. Усыпляюще пахло цветами и солнцем, за стенами и живой изгородью нежно шуршали поливальные машины, с ухоженных, солидных газонов доносился громкий треск газонокосилок.

Я медленно ехал в гору, высматривая надписи на воротах. Его зовут Артур Блейк Попэм. Значит, инициалы А. Б. П. Вот они – выбиты золотыми буквами на черном щитке почти на самом верху раздвинутых ворот, за которыми извивалась крытая черным асфальтом аллея.

Дом ослепительно-белый и, если бы не разросшийся сад, совершенно новый на вид. По здешним понятиям довольно скромный: не больше четырнадцати комнат и, вероятно, всего один бассейн; низкие кирпичные стены, между кирпичами проступает застывший и подкрашенный белой краской бетонный раствор. Под крышей низкая железная балюстрада, выкрашенная в черный цвет. На большом серебряном почтовом ящике, висевшем у служебного входа, красуется надпись: «А. П. Морни».

Я оставил машину на улице и по асфальтовой аллее подошел к свежевыкрашенной белой боковой двери, по которой разбегались цветные блики от витражного навеса. Сзади, сбоку от дома, шофер мыл «кадиллак».

Дверь открылась, и на меня, презрительно скривившись, мрачно уставился филиппинец в белом пиджаке. Я протянул ему визитную карточку.

– К миссис Морни, – сказал я.

Он закрыл дверь. Придется ждать – дело привычное. От воды, струившейся по «кадиллаку», веяло прохладой. Шофер был коротышкой в бриджах, гетрах и пропотевшей рубашке. Похож на растолстевшего жокея, и так же насвистывает за работой, как конюх, когда тот чистит лошадь.

Колибри с красной шейкой нырнула в кусты возле двери, слегка всколыхнула длинные полые стебли и растаяла в воздухе, как будто ее и не было.

Дверь открылась, филиппинец протянул мне мою визитную карточку. Я не взял ее.

– Что вы хотеть?

Жесткий, потрескивающий, как яичная скорлупа, голос.

– Миссис Морни.

– Она нет дома.

– Вы что, этого не знали, когда брали карточку?

Он разжал пальцы, и карточка порхнула к моим ногам.

Ухмыльнулся, продемонстрировав работу дешевого зубного техника.

– Я знать, когда она мне говорить.

И захлопнул дверь у меня перед носом.

Я подобрал карточку и, обогнув дом, подошел к шоферу, который обдавал «кадиллак» водой из шланга и смывал с него грязь большой губкой. Красные пятна вокруг глаз, челка соломенных волос. К углу нижней губы прилепился потухший окурок.

Искоса глянул на меня, как человек, который всегда готов вступить в разговор – лишь бы не работать.

– Где хозяин? – спросил я.

Сигарета подпрыгнула во рту. Вода по-прежнему тихо струилась по краске.

– Спроси в доме, приятель.

– Спрашивал. Захлопнули перед носом дверь.

– Очень сочувствую, приятель.

– А миссис Морни дома?

– Не в курсе. Я ведь при гараже. Чем-нибудь торгуешь?

Я показал ему карточку – другую, с моей профессией. Он положил губку на капот, а шланг – на бетон. Переступил через струйку воды, чтобы вытереть руки о полотенце, висевшее на двери гаража. Выудил из кармана штанов спичку, чиркнул ею и, откинув назад голову, прикурил потухший окурок.

Лисьи глазки беспокойно бегают. Зашел за машину и кивнул мне головой. Я последовал за ним.

– Как у нас дела с деньжатами? – спросил он тихим, вкрадчивым голоском.

– Куры не клюют.

– За пятерку я готов начать думать.

– Боюсь, это будет тебе не по силам.

– А за десятку спою, как четыре канарейки под гитару.

– Не люблю хорового пения.

– Кончай хохмить. – Он исподлобья взглянул на меня.

– Не хочу, чтобы ты потерял работу, сынок. Меня интересует только одно: миссис Морни дома? Это стоит больше доллара?

– За меня не беспокойся, приятель. Я – на хорошем счету.

– У Морни или у кого-нибудь еще?

– Так я тебе и ответил всего за один доллар.

– За два.

– А ты, случаем, не на него работаешь? – Он подозрительно осмотрел меня.

– Ну.

– Врешь.

– Ну.

– Давай два доллара, – выпалил он.

Я дал.

– Она в саду за домом, с хахалем, – сказал он. – Хахаль что надо. Главное, чтобы муж работал, а любовник – нет, – и все на мази, понял?

Он подмигнул.

– Смотри, как бы тебя в сточной канаве не утопили.

– Это меня-то? Нет, я не такой дурак. Знаю их как облупленных. Всю жизнь за нос водил.

Потер две долларовых бумажки между ладонями, подул на них, сложил в длину и в ширину и спрятал в кармашек для часов.

– Но это еще цветочки, – сказал он. – Если накинешь пятерку…

Довольно крупный светлый кокер-спаниель бросился к «кадиллаку», слегка поскользнулся на мокром цементе, легко взмыл в воздух, ткнулся мне в живот всеми четырьмя лапами, облизал лицо, рухнул на землю, обежал вокруг, уселся у меня под ногами, высунул язык и тяжело задышал.

Я переступил через него, облокотился на машину и вынул носовой платок.

– Хитклиф! Хитклиф! – позвал мужской голос. На бетонной дорожке послышались шаги.

– Хитклиф здесь, – угрюмо отозвался шофер.

– Хитклиф?

– Ну да, собаку зовут Хитклиф, неужели непонятно?

– «Грозовой перевал»?[4]4
  Хитклиф – персонаж романа Э. Бронте «Грозовой перевал» (1847).


[Закрыть] – уточнил я.

– Опять околесицу несешь, – хмыкнул он. – Тихо! Идет!

Взял губку и шланг и снова стал мыть машину. Я отошел в сторону. Проклятый пес тут же опять ткнулся мне в ноги, так что я чуть не упал.

– Эй! Хитклиф! – еще громче позвал мужской голос, и в проходе между отгороженными решеткой кустами роз появился человек.

Высокий, смуглый, с гладкой оливковой кожей, блестящими черными глазами, ослепительно-белыми зубами. Баки. Узкие черные усики. Баки очень длинные, слишком длинные. Белая рубашка с вышитыми на кармане инициалами, широкие белые брюки, белые туфли. На худом загорелом запястье наручные часы с золотой цепочкой. Вокруг тонкой бронзовой шеи желтый шейный платок.

Увидел, что собака сидит у меня в ногах, и это ему не понравилось. Щелкнул длинными пальцами и четким, резким голосом бросил:

– Ко мне, Хитклиф!

Собака тяжело дышала и не шевелилась, только еще тесней прижалась к моей правой ноге.

– Кто вы такой? – спросил он, пристально посмотрев на меня.

Я протянул ему визитную карточку. Оливковые пальцы взяли ее. Собака потихоньку выбралась у меня из-под ног, обогнула машину спереди и скрылась.

– Марлоу, – сказал он. – Марлоу, да? Детектив? Что вам надо?

– Повидать миссис Морни.

Он оглядел меня с ног до головы, блестящие черные глаза из-под пушистых длинных ресниц медленно скользили по моему лицу:

– Разве вам не сказали, что ее нет?

– Сказали, но я не поверил. Вы мистер Морни?

– Нет.

– Это мистер Венниер, – процедил у меня за спиной шофер, вызывающе растягивая слова. – Мистер Венниер – друг дома. Частенько у нас бывает.

Венниер посмотрел мимо меня, глаза у него злобно вспыхнули. Шофер вышел из-за машины и с презрительной миной небрежно выплюнул изо рта окурок.

– Я сказал сыщику, что хозяина нет, мистер Венниер.

– Понятно.

– Сказал, что дома только миссис Морни и вы. Не надо было?

– Нечего лезть не в свое дело, – сказал Венниер.

– Черт, как же это я не сообразил! – хмыкнул шофер.

– Убирайся, пока я не свернул тебе шею, мерзавец, – сказал Венниер.

Шофер спокойно посмотрел на него, скрылся в гараже и опять начал насвистывать. Венниер перевел злобный взгляд на меня и бросил:

– Вам, кажется, было ясно сказано, что миссис Морни нет дома, но этого недостаточно, не так ли? Иными словами, такая информация вас не устраивает.

– Если иными словами, то не устраивает.

– Ясно. Так вот, не могли бы вы потрудиться сказать, что именно вы хотели обсудить с миссис Морни?

– Я бы предпочел объяснить это самой миссис Морни.

– А вам не приходит в голову, что она не желает вас видеть?

– Смотри в оба, приятель, – раздался из-за машины голос шофера. – У него может быть нож в правой руке.

Оливковая кожа Венниера приобрела оттенок сухих водорослей. Он повернулся на каблуках и сдавленным голосом обронил:

– Следуйте за мной.

Венниер прошел кирпичной дорожкой между кустами роз к белой калитке. За ней находился обнесенный стеной внутренний сад: густо засаженные яркими однолетними цветами клумбы, площадка для бадминтона – уютная, выложенная дерном лужайка – и маленький, отделанный кафелем бассейн, злобно сверкавший на солнце. Перед бассейном на выложенной плитняком поляне стояла бело-голубая садовая мебель: низкие столы с пластмассовыми крышками, шезлонги с откидными спинками, подставками для ног и громадными подушками, а над ними бело-голубой зонт размером с шатер.

В одном из шезлонгов, закинув длинные ноги на подставку, нежилась роскошная блондинка. У ее локтя стояли высокий запотевший стакан, серебряное ведерко со льдом и бутылка шотландского виски. Шагов с десяти от нее нельзя было оторвать глаз, а с трех уже можно: рот слишком крупный, глаза слишком голубые, косметика чересчур яркая, тонкие дуги бровей, довольно нелепых по кривизне и размаху, а ресницы покрыты таким густым слоем туши, что напоминали миниатюрную чугунную ограду.

Белые широкие брюки, бело-голубые открытые сандалии на босу ногу, малиновый педикюр, белая шелковая блузка и бусы из зеленых камней – никак не изумрудов. Прическа роскошная – как обстановка ночного клуба.

На стуле рядом лежала белая соломенная шляпа с белой атласной лентой и полями величиной с запасное колесо, а на шляпе – зеленые солнечные очки со стеклами, словно оладьи.

– Давно пора выгнать этого твоего паршивого красноглазого шофера! – крикнул, подходя к ней, Венниер. – А то смотри, я сверну ему шею. Хамит на каждом шагу.

Блондинка кашлянула, встряхнула носовым платком – просто так – и сказала:

– Сядь и остуди свой секс-эппил. Кто это с тобой?

Венниер стал искать мою карточку, обнаружил, что держит ее в руке, и бросил карточку блондинке на колени. Блондинка лениво подняла ее, пробежала по ней глазами, потом – по мне, вздохнула и постучала длинным ногтем по зубам:

– Что, испугался? Один, я вижу, справиться не можешь.

Венниер злобно посмотрел на меня:

– Ладно, сама с ним разбирайся.

– Можно мне сказать? – спросил я. – Или так и будем разговаривать через переводчика?

Блондинка рассмеялась. Нежный, серебристый смешок, сильно смахивающий на грохот морского прибоя.

Венниер сел и закурил сигарету с золотым фильтром. А я остался стоять.

– Ищу вашу знакомую, миссис Морни, – начал я. – Насколько мне известно, около года назад вы вместе снимали квартиру. Ее зовут Линда Конквест.

Ресницы Венниера вздрагивали: вверх-вниз, вверх-вниз. Он повернул голову к бассейну. У воды сидел кокер-спаниель Хитклиф и косился на нас одним глазом.

Венниер щелкнул пальцами:

– Хитклиф! Хитклиф! Ко мне, дружок!

– Замолчи, – сказала блондинка. – Собака тебя не переносит. Ради бога, угомонись ты наконец.

– Смени тон, – огрызнулся Венниер.

Блондинка хихикнула и окинула его томным взглядом.

– Я ищу девушку по имени Линда Конквест, миссис Морни, – повторил я.

– Слышала, – сказала блондинка, взглянув на меня. – Просто пытаюсь вспомнить, когда мы с ней последний раз виделись. По-моему, не меньше полугода назад. Она вышла замуж.

– Вы не встречались полгода?

– Говорю же – нет, шеф. А зачем она вам?

– Веду одно дело.

– Какое?

– Частное.

– Видали? – оживилась блондинка. – Он ведет частное дело! Слышишь, Лу? Выходит, раз ведешь частное дело, можно сваливаться на голову совершенно незнакомым людям, которые знать тебя не желают.

– Так вам не известно, где она, миссис Морни?

– Конечно – нет! – Она слегка повысила голос.

– Но вы говорили, что не видели ее с полгода. Это не совсем одно и то же.

– Кто вам сказал, что мы с ней снимали квартиру? – резко спросила блондинка.

– Я никогда не выдаю источник информации.

– Из такого зануды, как вы, получился бы отличный продюсер. Я ему все расскажи, а он мне – ничего.

– В отличие от продюсера я выполняю указания своего клиента. Ведь у Линды Конквест нет оснований скрываться?

– А кто ее разыскивает?

– Родители.

– Так я вам и поверила. Нет у нее никаких родителей.

– Вот видите, об этом вы знаете.

– Может, раньше и знала. Это не значит, что знаю теперь.

– Ясно, – сказал я. – Ваш ответ: знаю, но не скажу.

– Убирайтесь отсюда, – неожиданно вмешался Венниер, – и чем скорей, тем лучше. Вот наш ответ.

Я продолжал смотреть на миссис Морни. Она подмигнула мне и сказала Венниеру:

– Не кипятись, дорогой. С шармом у тебя все в порядке, а вот силенок не хватает. На грубую работу ты не годишься. Верно я говорю, шеф?