Книга: Спортивный журналист - Ричард Форд

Начать стоит с того, что понравилось. В этом произведении очень хорошо чувствуется сила писателя. Это явно не второсортное чтиво. Эдакий очевидный литературный тяжеловес. Не псевдо-интеллектуальное легкое чтиво, а нечто такое, что требует от читателя определенных усилий и осознанного чтения. И что важно заметить, тяжесть и сложность этого романа не нарочитая, не модное следование пост-модернизму. Форд пишет так, потому-что может. И потому, что считает, что именно так можно выразить всю сложность темы.

Но при всей силе и мощи этого текста, он не пробрал меня. Возможно, у меня было не то настроение/состояние. Да и в принципе, слава богу, я не могу представить себя на месте главного героя. А особенность этого романа в том, что переживаемые им эмоции Форд не описывает со стороны, а показывает изнутри. Помещает читателя в вязкое болото вялотекущей депрессии. При том, что герой самую черную ее часть уже явно миновал, поэтому мы видим туманный, весь в дымке, но рассвет. И если сконцентрироваться и заставить себя смотреть на эту историю не снаружи, а пустить голос героя в свое сознание, то ощущение этого тумана заволакивает разум и действительно воздействует на организм. Та самая сонливость и онемение. Хорошее слово на английском numb отлично отражает ощущение от этого романа.

Получается, что явно сильное и непроходное произведение провисает в странном лимбе – оно недостаточно драматичное и активное, чтобы заставить читателя пройти все стадии депрессии вместе с героем. И от того кажется скучным и бессодержательным. Но если задумываться о том, как Форд выразил состояние героя, то становится понятно, что эта скука, она не к роману относится, а к состоянию Фрэнка Баскомба. И оно найдет в вас отклик, если вы там были. Но тому, что не был внутри депрессии, заставлять себя в нее погружаться трудно. И не понятно, зачем. Во всяком случае, для меня этот роман так и остался непринятым. Потому, что я не захотела входить в него с головой.

C.R. Обложка русского издания не удручает, но и эмоций никаких не вызывает. Англоязычные издания чуть более разнообразны, но тоже душу романа не раскрывают. Особенно тема с гольфом, которая отражена не только в одной выбранной, но и в нескольких других обложках. Печатная машинка ближе всего, но тоже не стопроцентное попадание.

Баскомб Фрэнк — главный герой романа может показаться кем-то скучным, банальным, но, собственно, он и не претендует ни на какие приятные звания. Фрэнк действительно самый простой человек, довольно умный, начинающий карьеру писателя, ему даже удалось выпустить популярный сборник рассказов. ⠀ Дальше сборника дело не пошло, а все по той причине, что Фрэнк потерял себя как художника. Не думаю, что причина кроется в чем-то великом, замудренном, что Фрэнк не смог себя заставить, опустился на дно своих мечтаний. Он просто написал ВСЕ, что мог. Мне представляется, что творение любого вида исходит из каких-то внутренних чувств, которые не дают остановиться. Вспомним Джойса: цунами, которое ни за что не сбавит скорость, пока не напишет главный роман своей жизни. ⠀ Чувствуется, что монотонность и рутинность романа создавалась именно с той целью, чтобы жизнь персонажа не казалось какой-то картонно-выдуманной. Собственно, писателю удалось это на все сто процентов. ⠀ Для меня Фрэнк представлялся весьма потерянным персонажем, не ощущавшим себя своим на этой планете. Отшельник, место которому не найти ни в одной точке земной поверхности.

Бывший писатель, а затем и бывший муж, Фрэнк пишет о спорте, сотрудничая с нью-йоркским спортивным изданием, а живет в небольшом городке, где все благопристойно и размеренно. На страницах романа читатель встречает его любовниц, приятелей, родственников, но едва ли кто-то из этих людей вызывает в душе героя живой и продолжительный отклик. Фрэнк будто кончился на первой и единственной своей книжке, затем устроился с тем, что есть, и с теми, кто есть.

Мне сложно сформулировать, почему это очень американский роман. Но те, которым литература США нравится (а я отношу себя к их числу), это почувствуют сразу. Дело не только в многочисленных и, по-моему, чрезмерных для иностранного читателя "типичных для Среднего Запада" явлений, постоянных упоминаний городов и штатов, их уроженцев и присущих им качеств. Дело в духе романа, в размахе пространства страны и одиночестве героев.

Спортивной журналистики здесь было мало, но малость эта очень интересна. Ради спортивной журналистики я поступала на журфак, ради кусочков о ней и писательстве ставлю нейтральные, уже не раздраженные три из пяти.

Не случайно лейтмотивом всего роман звучит тема отчуждения. Фрэнка Баскомб не может найти себя ни в семье, ни в отношениях с женщинами, ни в дружбе, ни в работе. Он как герой своей несостоявшейся статьи (бывшая спортивная звезда, прикованная к инвалидной коляске после страшной травмы), прикован к бесконечной рефлексии.

Повествование складывается неспешно из самых рутинных повседневных действий и событий, происходящих с главным героем в течение нескольких дней с периодическими флешбэками. Подобное чтение требует определенного настроя и способности к интеллектуальному усилию.

История охватывает промежуток времени между страстной пятницей и вечером пасхи, что наталкивает на мысль, что это своего рода иронический рассказ о перерождении и попытке главного героя воскресить свою прежнюю жизнь. Судя по концовке сложно сделать вывод, нашел ли он свое счастье или новую цель.

Этот роман типичный представитель американской литературы и не только потому, что отражает американскую жизнь конца двадцатого века, которая уже сама по себе является синонимом общества потребления. Он в первую очередь работает с психологическими состояниями. Центральной её фигурой является человек пытающийся разобраться с самим собой.

Как справедливо отметил Энрике Вила-Матас, книги о невозможности писать самим фактом своего существования провозглашают о желании писать. Однако исходная ситуация – положение умолкнувшего писателя – представляет собой особую сферу жизненного опыта человека, потерявшего собственное «я». В романе Форда такую свершившуюся творческую катастрофу олицетворяет Фрэнк Баскомб, в прошлом писатель, а сейчас - спортивный журналист. Состояние онтологической пустоты, в которой пребывает герой, в романе называется «дремотностью» и характеризуется, в частности, эффектом отстранения, когда герой выступает в роли стороннего наблюдателя, описывающего собственное существование. По этой причине, а также из-за отсутствия драматургии и постоянно встречающихся в тексте повторений, история Фрэнка кажется монотонной и унылой, но эта однообразность достаточно сложна и богата смысловыми оттенками, чтобы заинтересовать читателя. Внутренний монолог, абсолютно антисентиментальный и «объективистский» надо отметить, единственная оставшаяся и доступная герою реакция на внешний мир. Размышляя о своём существовании, тридцативосьмилетний Фрэнк пытается понять, что в его жизни пошло не так. И почему он перестал писать. Монолог в пустоту является, по сути, следствием творческого бессилия и несостоятельности в личной жизни главного героя. Однако...

Действие романа начинается в Страстную пятницу и завершается в Пасхальное воскресенье. Читатель, естественно, ожидает «воскресения» и для Фрэнка Баскомба, но Ричард Форд слишком хороший писатель, чтобы следовать шаблонным сюжетам...

Тему независимости от собственного прошлого Форд начал развивать еще в «Канаде». Там она звучала тонко и едва уловимо, в «Спортивном журналисте» же просто гремит. Настоящее и будущее человека не должны зависеть от прошлого, подчиняться и объясняться им. Существуют вещи (и обычно это паршивые вещи), которые должны остаться там, где они произошли. Дай себе время на переживание (но не пережевывание) и на скорбь, а потом живи дальше. Не так, как будто ничего не случилось, но с надеждой, что случится что-то еще – новое, хорошее, ведь «жизнь вечно спешит начаться заново». Забывать и прощать – вот два столпа мировоззрения Фрэнка Баскомба. И я сильно подозреваю, что Ричарда Форда тоже.

В романе полно тех, кто так и не научился ни забывать, ни прощать. Самые выразительные, конечно, подружка Фрэнка Викки Арсено и Уолтер Лакетт – еще один участник неофициального клуба разведенных мужчин. Ладная брюнеточка Викки – еще и воплощение необъяснимой переменчивости жизни, хрупкости отношений и их уязвимости. Еще 10 минут назад между вами все было чудесно – и вот вы уже в комнате, до краев полной злобой, недоверием и молчанием. Что разладилось, почему из-за мелочи все пошло не так и, главное, как это исправить? Викки Арсено в конце концов мне совсем разонравилась. Уолтер Лакетт – ярчайший пример человека, не сумевшего простить. И ладно, если бы кого-то – он не простил самого себя. Правда и то, что он сделал кое-что по-настоящему странное, но ничего такого, что нельзя было бы забыть или нужно исправлять.

«Спортивный журналист» - это жизнеутверждающая книга. В ней нет ни грамма пошлой жизнерадостности, она не предлагает растить крылья, улыбаться каждому дню и хлебать жизнь большими глотками. Это очень умная книга, ее автор пытается вытащить и показать что-то очень важное о жизни как она есть и о человеке – как он есть, без груза прошлого, без его давления и диктата ошибок, во всей человеческой чистоте и неприкаянности, несущего ответственность, но и свободного.

Прошлое ничего не объясняет, говорит Форд. Есть некая точка, после которой ты такой, какой есть, а прошлое не при чем. Сколько раз я читала книги о том, как прошлое кромсало жизни героев, служило объяснением их поступков и характеров, их неудач, их будущего, а чаще его отсутствия. И вот я читаю роман, громко заявляющий, что прошлое переоценено, что жизнь не заканчивается никогда, что есть вещи, на которые нужно просто забить, и всем от этого станет только лучше.

Зрелость, как я ее понимаю, это умение видеть дурные и странные стороны жизни, осознавать, что такими они и останутся, и жить дальше, опираясь на стороны лучшие.

П. С. Только что прочитала аннотацию. Полное ощущение, что мы с ее автором читали разные книги, хотя он тоже прав.