Текст книги "Неправильный мертвец"
Автор книги: Ричард Кадри
Жанр: Детективная фантастика, Фантастика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Глава 5
Если бы деньги возжелали отдохнуть пару недель, расслабиться и подышать свежим воздухом, они бы отправились в Каррвуд, маленькое частное поселение, что раскинулось посреди зеленых холмов северного Лос-Анджелеса. Охраны в Каррвуде было больше, чем в Кремле, а крыс и белок, обнаруженных на территории, не травили, а ловили, упаковывали и отправляли в небольшое, но хорошо укомплектованное сообщество грызунов-пенсионеров за пределами Палм-Спрингс. Сказать, что Каррвуд богат, было все равно что сказать «“Титаник” затонул».
Поселение нарекли в честь его основателя, Джозефа Питни Карра, который сколотил состояние на недвижимости и древесине, но во время сухого закона начал поставлять виски из Мексики. Фактически Каррвуд начался как крошечный «ориенталистский» подпольный бар под названием «Báichī De Pìy@n», что, как заверили Карра, в переводе значит «Будуар Дьявола».
На самом деле это означало «Задница идиота».
Незаконный самогон Карр прятал от местных копов и федеральных агентов в огромной пещере, которую выкопал в склоне холма. А в 1927 году, расчищая землю для нового жилищного проекта, застройщик взорвал небольшую рощицу прямо над пещерой Карра. Расчистилось все от души, поскольку высокооктановый мексиканский джин и бурбон отправили значительную часть инвестиций застройщика в стратосферу. Компания быстро обанкротилась, и Карр начал скупать землю.
Выручку от подпольной продажи спиртного он потратил на строительство первых особняков в так называемом Каррвуде. И не продал ни одного. Разочарованный надувательством в сфере недвижимости, Карр возвел вокруг собственности витиеватый забор и задумался над следующим шагом. К его удивлению, люди тотчас начали стекаться в Каррвуд, ведомые шансом поселиться в столь эксклюзивном месте, что покупателям даже не дозволялось ступить внутрь. Сам того не сознавая, Карр случайно создал первое закрытое поселение в Южной Калифорнии.
А вот потом с заборами он переборщил. К сожалению, ни одна из инвестиций Карра не оправдалась. Его курорт для домашних питомцев в стиле Ривьеры прогорел через год, а огороженный утиный пруд стал полной катастрофой. Люди не могли подобраться к уткам достаточно близко, чтобы подкармливать их крошками, потому бросали через забор буханки хлеба. Почти каждое воскресенье после обеда целые стаи крякв вынимали из воды с контузией или находили прибитыми закваской к берегу. Карр тихонько убрал ограду и вернулся к продаже излишне дорогой недвижимости местным шишкам. До сих пор ни одна утка не садится в Каррвуде. Они могут прилететь и нагадить, но не приземлиться.
В тот день в самом центре Каррвуда, в просторном доме на Вье-Карре-лейн, шесть верных агентов перемен, замышляя революцию, устроили тайное собрание вокруг отделанного мрамором кухонного островка.
Дом принадлежал родителям Хизер и Дилана Баркер. Они и другие заговорщики пили пиво и апельсиновый сок, ожидая, когда экономка Консуэла выйдет во двор навестить садовника.
Дилан проводил ее взглядом и повернулся к сестре:
– Думаешь, они там тискаются?
– Конечно.
– Секси.
– Они женаты, идиот. – Хизер закатила глаза. – И ты бы знал об этом, если бы хоть раз с ними поговорил.
– Я не знаю испанского.
– Они говорят по-английски.
– Хм, – протянул Дилан. – Мне никто не сообщил.
Хизер указала на него банкой местного пива:
– Классовая дискриминация в чистом виде.
– Сказала девчонка с новым «Мерседесом».
– Это гибрид!
– С кожаными сиденьями с подогревом, – подначил брат. – Ты же вегетарианка.
– От виниловых сидений жутко вредные выбросы.
– Не такие вредные, как из твоего большого рта, – пробормотал Дилан.
Хизер швырнула в него пригоршню импортных орешков-васаби, но брат увернулся.
Тайлер, лидер группы, поднял орешек с прилавка и положил обратно в миску:
– Что ж, раз теперь дом чист, может, перейдем к делу? Кажется, Брэд хотел что-то сказать.
Брэд не жил в Каррвуде и находил его одновременно пугающим и ошеломляющим. Брэд водил подержанную «Хонду Цивик», которая была старше большинства его товарищей-революционеров, но не возмущался богатством Хизер и Дилана. Просто для него оно было столь же чуждо, как камни на Луне. Брэд боялся прикасаться к любым предметам и поверхностям в доме, чтобы ненароком не повредить. Даже стакан апельсинового сока стоял нетронутым в добрых двадцати сантиметрах от его руки.
– Речь о нашей последней операции, – начал он. – Здорово, конечно, что мы освободили всех мышей из медлаборатории, но все они выросли в неволе. Помните, как мы пытались их отпустить? Они просто застыли, а потом провожали нас до моего дома. Теперь у меня полная квартира мышей с ушами на спине. Нет, они вполне дружелюбные, но я все время опасаюсь повышать голос и шепчу.
– Ты же в курсе, что уши недееспособны, да? – спросил Уоррен, грузный юноша с бородой, которую и Распутин счел бы излишне буйной.
– Ага, но они меня как будто осуждают.
– Тебе нужно чаще развлекаться, чувак, – подала голос Линда, сидевшая рядом с Диланом.
– Сама бы попробовала устроить свидание в квартире, полной Франкенмышей, – буркнул Брэд.
– У меня в гараже куча светящихся в темноте морских свинок, так что хватит ныть, – произнес Уоррен.
– Я не ною. Мой голос становится высоким от расстройства.
– Это почти точное определение нытья, – заметила Сара, девушка Тайлера.
Хизер ее ненавидела.
– К чему ты ведешь, Брэд? – спросил Тайлер.
– К тому, что, возможно, нам следует пересмотреть наши методы.
– Есть конкретные предложения?
Брэд заерзал на стуле. Он терпеть не мог, когда его ставили в неловкое положение перед Сарой, которая интересовалась им не больше, чем системой работы туалетов в космосе.
– Да. Разве не лучше пока что освобождать, ну, вы поняли, обычных животных? На днях одна из мышей выбралась в коридор, и я подумал, что домовладелица вызовет полицию.
– Повезло, что не вызвала, – сказала Сара.
Брэд мрачно покачал головой:
– Не вызвала, но взбесилась. Орала на меня на каком-то иностранном языке без единой гласной. Затем позвала священника, и тот провел обряд экзорцизма. Теперь коридор перед моей квартирой увешан четками и распятиями. Все в здании считают меня Дракулой. То есть… я ведь даже молочные продукты не ем.
– Ладно. Пока что только обычные животные, – постановил Тайлер.
– Не говори «животные», – поправила Линда. – Они такие же личности, как мы.
– А не слишком путано? – нахмурилась Хизер. – «Освобождать личностей» звучит так, будто я хочу освободить Уоррена.
– Мне и тут неплохо, – откликнулся Уоррен.
– Видишь? Уоррену и на месте круто, – вставил Дилан.
Линда посмотрела в окно на задний двор:
– И все же… Как-то это неправильно.
– Давайте проголосуем, – предложил Тайлер.
Над кухонным островком взмыли руки.
– Предложение принято, – вынес он вердикт. – Отныне животных именуем личностями.
Сара склонила голову набок:
– Тогда Уоррен в пролете. Он точно животное.
– Так и есть, – усмехнулся Уоррен.
Хизер уставилась на идеальные руки Тайлера, потягивающего пиво.
– Вернемся к повестке дня, – продолжил он. – У кого-нибудь есть идеи, каких животных… личностей мы можем освободить?
– Из зоопарка? – предложил Дилан.
Сара вскинула брови:
– Шутишь? Там животные… личности питаются лучше, чем некоторые из нас.
– Но они должны обитать в естественной среде.
– Удачи с перевозкой анаконд на Амазонку, – фыркнул Уоррен. – Когда одна из них тебя проглотит, я помогать не стану.
– А как насчет летучих мышей? – спросил Брэд.
– Жутковато, – скривилась Сара.
– Пингвинов? – внесла свою лепту Линда.
Хизер покосилась на нее:
– Они живут в Антарктиде.
– Мой парень работает в «Севен-Элевен». У них есть большой морозильник.
– Три тысячи миль в ширину? – спросил Уоррен. – Если нет, то это не одно и то же.
– Вряд ли, но могу уточнить.
Тайлер снова посмотрел на Брэда:
– Раз уж ты заварил эту кашу, какие еще будут варианты?
Впившись зубами в ноготь большого пальца, Брэд наконец сказал:
– Не знаю. Предлагаю залечь на дно, решить, что делать с мышами и морскими свинками, и держать руку на пульсе.
– Другие идеи? – Тайлер обвел взглядом присутствующих. – Нет? Тогда голосуем. Кто за перерыв и переоценку наших методов?
Поднялись руки. Он сосчитал.
– Тогда решено. Сидим тихо и ищем правильную цель.
– Обязательно использовать слово «цель»? – пробурчала Линда.
– А ты что предлагаешь? – спросил Дилан.
– Вольнычности.
– Что? – не поняла Хизер.
– Вольнычности. Типа вольные личности.
– За это я голосовать не буду, – заявил Уоррен.
– Может, отложим этот спор на другой раз? – вздохнул Тайлер.
Линда скрестила руки на груди и надула губы:
– Ладно.
– Если на сегодня все, давайте закажем пиццу.
– Круто, – обрадовался Дилан. – И какой же она будет?
– Дружмансипированной, – вставила Линда.
– Я подумывал, скорее, о грибной.
– Это типа «дружба» и «эмансипация», – объяснила она.
– Мы же вроде решили больше не говорить о делах, – напомнила Сара.
– Может, с ананасами? – предложила Хизер.
– В пицце? – ужаснулся Брэд. – Я живу с мышами-мутантами и не собираюсь еще и пиццу мутантскую есть.
Уоррен кивнул:
– Ага, никому не нужен твой дурацкий фруктовый пирог.
– К тому же ананасы – инвазивный вид, – добавил Дилан. Брэд скорчил гримасу:
– Неправда. Они дико растут по всем Гавайям.
– Тогда почему я так подумал?
– Итак, грибы, – вмешался Тайлер. – Еще что-то?
– Кудзу, – сказал Дилан.
– Кто-то делает пиццу с кудзу? – поразилась Сара.
– Нет. Это инвазивный вид.
– Никто не хочет есть кудзу, – сказала Линда.
– Знаю.
– Тогда зачем предложил?
– Пытался объяснить, что такое инвазивный вид.
– Думаю, и так понятно, что инвазивные виды никто не поддержит.
– Я поддержу! – воскликнул Уоррен. – Голосую за кудзу.
– Не начинай, – предупредил Тайлер.
Уоррен стукнул кулаком по столу:
– Хочу дружмансипироваться с кудзу!
Тайлер повернулся к Линде:
– Видишь? Это ты начала.
– Прости.
– Могу я отдельно заказать себе пиццу с ананасами? – спросила Хизер.
Уоррен покачал головой:
– Пицца – инвазивная пища. Я хочу корн-дог.
– Заткнись, Уоррен, – велела Сара.
Он обхватил себя руками:
– А теперь я чувствую себя таким измутенным. Это типа «измученным» и «угнетенным».
– В пиццерии нет корн-догов, – отрезал Тайлер.
– Тогда я съем твою империалистическую лепешку, но только потому, что хочу выпустить ее и прочих малышек-пицц в естественную среду обитания – мой живот.
– Как насчет оливок и грибов? – спросил Тайлер. – И если кто-то скажет, что оливки – это инвазивный вид или деспотичный овощ, я сожгу это место дотла.
– Технически оливки – фрукт, а не овощ, – заметила Линда.
– Ну вот. Дайте-ка мне спички.
Хизер допила пиво:
– Это летний дом моих родителей. Ты не можешь его сжечь.
– Ага. После сожжения целого дома вредных выбросов будет больше, чем от виниловых сидений, – протянул Дилан.
Сестра удостоила его гневным взглядом.
– Тогда только грибы, и все, – провозгласил Тайлер.
– Может, буррито?
– Заткнись, Уоррен, – хором произнесли Хизер и Дилан.
Пока остальные спорили, Брэд смотрел мимо них в гостиную, где по телику размером с носорога шла реклама местного автодилера, Шерифа Уэйна-младшего. Особого внимания стоило то, что Шериф Уэйн-младший вещал о своих очень-очень низких ценах со спины усталой и явно угнетенной ламы.
– Эй, ребят, – позвал Брэд. – А как вам этот парень?
Глава 6
На следующее утро после встречи с боссом Куп, Жизель, Морти и доктор Лупински въехали на парковку «Музея искусств, древностей и финтифлюшек имени Брайана З. Пирсона». Они сидели в тонированном фургоне, ибо только в него поместился внушительный доктор-осьминог. Куп был недоволен. Для него, как и для девяноста девяти процентов населения Земли, фургон с тонированными стеклами означал одно из двух: либо копов, либо серийных убийц. И обе категории были на вершине его беги-нахрен-отсюда списка. Тем не менее они добрались до музея прежде, чем их остановили стражи порядка в поисках отпиленных конечностей или старушки, жаждущие спасти своих потерявшихся кошек. И это хорошо, потому что проблем с кошками Купу и без того хватало.
Перед выходом из фургона Жизель позвонила в ДНН по защищенному спутниковому телефону с таким количеством антенн и свисающих по бокам странных проводков, что он напоминал скорее прибор в стиле пинап, созданный инопланетными крабами.
– Мы заходим. Отключайте камеры. – Заметив взгляд Купа, Жизель спросила: – Что?
– Однажды эта хрень превратит твой мозг в рагу из омаров.
– Ты технофоб.
– Нет. Просто не доверяю всем этим прибамбасам.
– Это всего лишь телефон, Куп.
– Она права, – встрял Морти. – У меня такой же есть. Ничего страшного, если не говорить слишком долго. А то порой голова кружится.
– О том и речь. Лучше проверь, нет ли в твоих ушах тарантулов.
– Если в моей голове насекомые, я не хочу об этом знать.
– Никаких насекомых, Морти, – вздохнула Жизель. – Просто стоит соблюдать осторожность, потому что электромагнитное поле телефона может чуточку повлиять на твое равновесие.
Морти поморщился:
– Пытаешься осторожно сообщить, что у меня рак?
– Нет. Просто не спи с телефоном под подушкой.
– Хорошо. А то я бы предпочел насекомых. У меня кузен дезинсектор. Он бы мне даже заплатил за веселье.
– А я думал, его жучиный бизнес лишь прикрытие, чтобы проникать в дома, – удивился Куп.
– Так и есть, но ему же нужно снаряжение, чтобы не выбиваться из образа. Он выгнал мышей с фермы брата моей бывшей невестки. Конечно, все деревья погибли, но они-то и привлекли в свое время мышей, так что для всех все закончилось к лучшему.
– Кроме мышей, – сказала Жизель.
– Они прекрасно устроились. Перебрались в местный университетский городок. Конечно, некоторые попали в одну из лабораторий, и теперь у них уши на спинах, но зато жизнь сытая и теплая.
– Прям как мы, да, док? – хмыкнул Куп. – Федеральные мыши, бегающие по лабиринту в поисках куска сыра.
Кот в телике мяукнул.
«Не говорите о мышах. Я проголодался».
– Вы едите, док? – спросил Морти.
«Метафорически. Порой мне присылают видео с мышами. Никакого вкуса, зато за ними приятно гоняться».
– Меня бы мама за игры с едой отшлепала, – пожаловался Морти. – И вот именитый правительственный ученый, которому за это платят.
– Уверена, доктор Лупински не только играет с мышами, – сказала Жизель.
«Спасибо».
– Когда вы в последний раз работали по профилю, док? – уточнил Куп.
Кот на минуту замер и завалился на спину, словно размышляя.
«Тур Тутанхамона. Новый Орлеан, 1978».
– Погодите-ка. Вы не работали в поле больше тридцати лет? Как вы попали на это задание?
«Мои ноги наконец-то дееспособны. Какое-то время я передвигался на маленькой летающей тарелке. Было забавно. Но она питалась от маленького ядерного реактора из Розуэлла. Некоторых это пугало. Меня называли котострофой».
– Как грубо, – промолвил Морти.
«Я их не виню. Особенно после инцидента в подвале».
– Полагаю, это случилось в ДНН. Вы устроили обвал, – предположил Куп.
Кот лег и накрыл морду лапами.
«Вы в курсе, что раньше у департамента было другое здание? Теперь нет. Рухнуло в небольшую червоточину, созданную в физической лаборатории».
– Целое здание провалилось в червоточину? – ахнула Жизель.
Доктор Лупински сказал «мря-а-а-ау-у-у-у», и на экране появилась надпись:
«Увы».
– И куда все делось?
«Никто не знает, но порой странные выбросы мелькают на каналах радара глубокого космоса».
– За все надо платить, док, – сказал Куп. – Кучка добропорядочных граждан вроде сотрудников ДНН создала межпространственную свалку? Что же о нас думают во Вселенной?
– Наверное, потому НЛО вечно зондируют похищенных, – проворчал Морти. – Думают, что там мы храним бумажники.
Запищал телефон Жизель.
– Отлично. Спасибо, – произнесла она в трубку и убрала его в сумку. – Камеры отключены. Можно приступать.
– Давайте вытащим вас, док, – объявил Морти, затем они с Купом открыли задние двери, и на землю опустился пандус для инвалидных колясок.
Доктор Лупински осторожно скользнул на тротуар.
– Займешься своими мэрилинскими штучками, Жизель? – спросил Куп.
– Уже в мысленном патруле. Никто нас не видит.
– Помните, что радиус ее воздействия ограничен, потому, когда войдем, лучше не разделяться, – объявил Куп. – Особенно это касается вас, док. Если кто вас заметит, то решит, что началась Война миров, а вы здесь ищете мелочь в людских задницах.
«Понял».
По всей территории музея висели брезентовые транспаранты с рекламой: «Хархуф: сокровище глубоких песков». Куп остановился на нижней ступеньке крыльца, уставившись на баннер, перекрывший весь фасад здания.
– Видишь веревки справа? – обратился он к Морти. – Некоторые кольца совсем слабо закреплены.
Морти указал на другой край брезента:
– А там разрыв.
– Чýдно.
– Что чýдно? – не поняла Жизель.
Куп взмахнул рукой:
– Баннеры. Дешевка. Музей не в состоянии потратиться даже на такую важную выставку.
– Для нас же это хорошо?
– Посмотрим, – осторожно ответил Куп.
Жизель вошла в здание первой и остановилась рядом с ничего не подозревающим охранником. Морти развернулся и отступил на несколько ярдов.
– Безопасность тут ни к черту. Отключи электричество и сигнализацию, и я попаду внутрь с палочками для еды и кредитной картой.
– Кстати, об отключении. Какой у них запасной генератор?
– Сейчас гляну. – Морти уставился на чертежи.
Они не столько пересекали вестибюль, сколько исполняли беззвучную самбу. Поскольку никто их не видел, то требовалось лишь вовремя убираться с дороги. К счастью, в такую рань народу было немного. Вот только все присутствующие уткнулись носами в музейные брошюры и не смотрели, куда идут, потому Купу со товарищи приходилось глядеть в оба. Куп больше всего беспокоился о докторе Лупински, но быстро понял, что в том нет необходимости. Док отплясывал на осьминожьих конечностях вокруг каждого встречного похлеще Джина Келли. Казалось, ему это даже в радость.
«Полагаю, тридцать лет в подвале любого сведут с ума».
Куп вспомнил свою последнюю восемнадцатимесячную отсидку, благодарить за которую стоило Морти. К моменту освобождения он и сам был не прочь станцевать, но появился Мор-ти, и врезать ему оказалось не менее приятно.
До Хархуфа Лупински добрался первым. Комната была забита мумиями, драгоценностями, керамикой и погребальными сосудами, окружившими богато украшенный саркофаг. Куп замер в дверях.
– Что думаешь? – спросила Жизель.
– Если честно, я впечатлен. Красиво. Ну, типа того, не знаю… так таинственно.
– Ух ты. Чарли Купер запал на трехтысячелетнего мертвеца в исподнем.
– Веди себя хорошо, или я не украду для тебя снежный шар.
– Лжец. Ты всегда их крадешь. Это твоя фишка. В тайнике Аль Капоне ничего не нашли, а вот когда вскроют твой, там от пола до потолка будут сплошные снежные шары.
Куп шагнул к саркофагу Хархуфа, дабы проверить систему безопасности.
– Всему виной Лос-Анджелес. Когда там в последний раз выпадал снег на Рождество? На Рождество должен быть снег.
Жизель остановилась рядом:
– Какой же ты сентиментальный. Сентиментальный любитель хомячков и снеговиков.
Куп собрался было ответить, но к ним сквозь толпу пробрался Морти с чертежами музея в руке.
– Ты спрашивал про аварийный генератор?
– Ну и?
– Его не существует.
Куп вместе с ним уставился на схему:
– Уверен?
Морти ударил по ней тыльной стороной ладони:
– Не музей, а дыра.
– Да, ты прав. Нас будто провоцируют.
– Это оскорбление для воров. Наш гражданский долг вынести все подчистую, – объявил Морти.
– Согласен.
Жизель достала очередной гаджет – на сей раз нечто вроде крошечной спутниковой тарелки, установленной на покрытом медом куске ветчины.
– Что там с магическими ловушками и проклятиями? – спросил Куп.
Жизель покачала головой:
– Пусто. Морти прав. Предлагаю преподать им урок и вынести все.
Доктор Лупински так и стоял по другую сторону саркофага, заглядывая внутрь.
– Что скажете, док? Хотите, весь музей переедет в ваш офис?
Доктор распрямился и обвел зал кото-телевизионной головой. Кот чихнул.
«Простите».
– Не страшно. Что думаете об экспонатах? Стоит забрать все, чтоб неповадно было?
«Лишние хлопоты. В основном тут хлам».
– В смысле? – немного нервно уточнил Куп.
«Помимо Хархуфа, тут еще шесть мумий. Настоящие в ужасном состоянии, а как минимум две и вовсе подделки, причем не лучшего качества. То же и с украшениями гробницы».
– Но Хархуф-то в норме.
Доктор Лупински вновь повернулся к саркофагу.
«Он великолепен. Единственный экспонат, который стоит забрать».
– Не понимаю. Зачем музею выставлять кучу третьесортного дерьма? – удивился Морти.
– Тебя послушать, так тут все третьесортное. Вероятно, они хотели, чтобы тоскливая маленькая выставка не выглядела столь жалко, а музей казался более успешным, – сказала Жизель.
«Согласен», —
мелькнуло на экране доктора Лупински. Затем кот застыл. Экран на секунду погас, а когда вновь загорелся, кот пошатнулся и лег.
– В чем дело, док? – спросил Куп.
«Похоже, батарейки садятся».
Куп повернулся к Морти:
– Ты запасные принес?
Тот стянул с плеча тяжелый рюкзак:
– Конечно. И поскольку я тащил их сюда, то ты понесешь обратно. Да? Все по справедливости.
– Без проблем, как скажешь. Только давай быстрее.
Морти повел доктора в пустой угол комнаты. Опасное это дело, пробираться сквозь толпу с тяжеленным металлическим осьминогом, шатающимся так, будто он перебрал моторного масла и водки.
Когда они остановились, Морти снял с телевизора крышку и начал вынимать старые батарейки. Он передал их Купу, а тот, в свою очередь, Жизель.
– Нас же по-прежнему не видно? – спросил Куп.
– Все в порядке. Главное, ничего не урони.
Едва она это произнесла, как Морти, вынувший еще пару батареек, попытался вручить их Купу, но уронил, и они покатились через зал. Громкий удар металла о мрамор привлек всеобщее внимание. К счастью, батарейки откатились от хозяев достаточно далеко, отскочили от саркофага и продолжили путь. Охранник с заспанными глазами поднял их и сунул в карман. Затем огляделся и снова принял сонный и скучающий вид.
Куп открыл пачку с новыми батарейками, и Морти, зачерпнув целую кучу, максимально быстро утрамбовал их в задний отсек телевизора и закрыл крышку.
Доктор Лупински вскочил на щупальца. Кот наяривал по экрану дикие круги.
Из динамиков донеслось безумное мяуканье.
«Благодарю. Так гораздо лучше».
– Рад помочь, – отозвался Морти. – Что скажете? Еще что-то будем смотреть?
«Мне хватило. Из ценного тут только Хархуф, парочка погребальных атрибутов и сам саркофаг. Жаль, что нельзя и его забрать».
– О ящике Вулрич не говорил. Ему нужна только мумия, – напомнил Куп. – Чем меньше работы, тем лучше.
Кот припал на передние лапы и задрал голову.
«Я могу сам его нести».
– Он не влезет в фургон.
Морти склонил голову:
– Ну не знаю. Если кое-что сдвинуть…
– Не влезет, – отрезал Куп.
– Ты прав, – распрямился Морти. – Очевидно, не влезет.
«Я бы хотел поучаствовать в ограблении».
– Извините, док, мы как-нибудь сами. Вы тот еще умник, но мошенник ненастоящий. Понимаете?
«Да. Понимаю».
– Идем отсюда, – проворчал Морти. – Это место навевает на меня уныние.
– И на меня, – согласился Куп.
Остальные поддержали, и группа пошагала на выход, вот только в вестибюле Куп отделился.
– Куп! – зашипела Жизель. – Я тебя больше не прикрываю.
– Я только куплю снежный шар.
– Купишь? Не украдешь?
Он замер и, оглядевшись, достал деньги:
– Тут слишком убого для кражи. Встретимся у фургона.
Куп потратил двадцать семь долларов на снежный шар с фигуркой мумии внутри, которая напоминала не столько Хархуфа, сколько обернутую туалетной бумагой курицу на вертеле. Настроение лишь ухудшилось. Он подумывал выбросить фиговину в мусорку, но вместо этого расплатился за нее, а на выходе спер пачку жвачки. Морти и Жизель были правы. Обчистить эту свалку – их гражданский долг. Это как с полетом на Луну: там не нашлось ни аборигенов, ни озер с лунной водой, зато страна воспрянула духом. Ограбить музей, который словно сам напрашивался, – именно то, в чем они нуждались. В приятной ночке, когда нарушаешь закон и знаешь, что никто и ничто тебе не помешает.
Куп сунул снежный шар под мышку и сорвал обертку с жвачки. Быть может, в конце концов все сложится хорошо.
Фройлих наблюдал, как батарейки отскакивают от саркофага и медленно подкатываются к его левому ботинку. Он огляделся в поисках того, кто мог их уронить, но никого не увидел. Поднял.
«Бочонки. Таких сейчас и не найдешь».
Это было самое интересное происшествие за день.
Оглядевшись еще раз, Фройлих опустил добычу в карман. Не хватало еще, чтобы кто-нибудь споткнулся и засудил музей, как раз когда выставка на пике успеха. Ну, может, «успех» – это громко сказано, но Хархуф собрал самую большую толпу за последние годы.
«Ни к чему нам тратить новостное время на судебные процессы, пусть лучше вещают об экспонатах».
Вот почему Фройлих так тщательно работал с руководством, чтобы замять случившееся с этим идиотом Гилбертом. К счастью, никто на погрузочной площадке не видел, как он упал в контейнер. И тело даже не успело окоченеть, когда Фройлих переместил его в огромный промышленный компактор вместе со свежим мусором. Мистер Клейн уже вручил ему немного «дискреционной налички» из-под полы, дабы решить проблему. Осталось только позвонить приятелю из транспортной компании, и к концу дня Гилберт окажется на свалке под тонной мусора. Беспокоило Фройлиха только одно…
Ладно, не одно. Он подул на сложенную лодочкой ладонь и принюхался. Охранники болтали, мол, от него несет растворимым кофе, и это замечание так и застряло в голове. Фройлих начал жевать мятную жвачку с ксилитом – должно было помочь, но разницы не ощущалось. Во рту все так же стоял запах застарелого кофейного фильтра из тихуанского борделя. Запах, знакомый Фройлиху, увы, не понаслышке.
Вторым же поводом для беспокойства стала идиотская смерть Гилберта, точнее, то, что она могла быть упущенной возможностью.
Вероятно, музею не стоило ничего скрывать. Наоборот, лучше бы разыграли выпавшие карты. Организовали статью на первой полосе. Может, с намеком на проклятие мумии. Почему нет? Хархуф, конечно, симпатяга, но на него как такового народ бы не собрался. Так что пришлось прибегнуть к услугам мелких пригородных музеев и одолжить у них еще блохастых трупов. Парочку даже у киношников напрокат взяли.
Но выставка, по мнению Фройлиха, все равно проходила так себе, и продажи в сувенирном магазине упали, а не выросли. Возможно, Гилберт был прав, и стоило продвигать Хархуфа как брутальную хэви-метал-мумию. Как он там его назвал? Оззи? Точно. Оззи, метал-мумия. Кто станет следующей жертвой? На этом можно выстроить целую рекламную кампанию. Даже спонсоров найти. И если правлению понравится, то не придется упоминать, что идея принадлежит Гилберту. А если нет, Фройлих выдаст ее за предсмертные слова неудачника. Но если они все же оценят… для него это может многое изменить. Начиная с должности. Фройлих не хотел закончить дни вверх ногами в мусорном баке. Оззи мог бы стать отличным первым шагом прочь от столь паршивой участи. По крайней мере, если никто не пронюхает о подделках.
«Но каковы шансы?»
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
