Текст книги "Короли рая"

И наконец, Кейл.

К великому раздражению Лани, при мысли о нем у нее затрепетало в животе. Кейл был искренним и добрым. Прекрасным. Она вздохнула. В нем была тихая страсть, которую Лани находила в высшей мере привлекательной; внутренняя сила, которая однажды, возможно, проявится. А может быть, и уже, подумала она, представляя Кейла в мундире, со своими подопечными, чья любовь к нему ясна, как солнечный свет. Казалось, он по какой-то причине невосприимчив к отцовскому влиянию, и хотя из него вряд ли выйдет хороший король, мужем он будет чудесным. Любящим и заботливым, подумала она. И лучше я буду принцессой без страны с мужчиной, который любит меня и моих детей, чем королевой Пью, связанной с нелюбящим тираном.

Такой союз все равно послужит ее народу, как и ей самой. Мы могли бы жить на побережье в скромном доме – он бы сотрудничал с флотом, и мы могли бы вместе исследовать моря и растить детей, почти свободные от обязанностей наших семейств. Чудесная фантазия. Может, даже вероятная. Но мальчик должен стать мужчиной, и быстро. Он должен доказать своему отцу, что готов жениться на дочери чужеземной державы.

С другого конца бухты раздался звук рога, заставив Лани вздрогнуть, и ему ответили еще несколько с кораблей флота. Люди из толпы возле пляжа кричали и махали руками, и Лани потребовалось мгновение, чтобы распознать в них шулеров. Она с досадой закатила глаза. Если что-то было возможно и маловероятно, эти островитяне будут биться об заклад. Проклятье моряков, предположила она.

– Наконец, – пробормотал король, будто не мог дождаться, когда все это закончится.

Но Лани посмотрела на него и смогла увидеть то, что нечасто замечала у Фарахи. Он взбудоражен, решила она, или на худой конец увлечен. Его короткая шея слегка вытянулась, когда он напрягся, высматривая лодки, левая рука вцепилась в подлокотник кресла, зрачки метались туда-сюда.

Она слышала слабые отзвуки барабанов, когда юнги с плеском рассекали тихую гладь бухты, но даже со своего высокого ракурса Лани пока не могла сказать, кто опережает. Она наблюдала за лодкой, идущей второй справа, и гадала, в какой из остальных бывшая команда Кейла. Какие-то флотские на трибунах рядом с Фарахи обернулись и сказали: «Хороший урожай в этом году» – и кивнули головами, и указали пальцами, хотя девушка не поняла, на что именно.

Казалось, она и глазом не успела моргнуть, как один из больших пришвартованных кораблей флота запустил фейерверк – сигнал к отметке четверти. Большинство лодок по-прежнему шли вровень, но к тому времени, когда другой корабль сигнализировал фейерверком отметку в полпути, пять команд явно боролись за первое место, а другие пять – за то, чтоб не прийти в хвосте.

Казалось, теперь Фарахи поутратил интерес, но Кикай все еще яростно обмахивалась веером, спрятав свои изящные ножки под кресло.

Затем одна из ведущих лодок завалилась набок. Толпа зрителей ахнула, весла бешено замахали, плавсредство раскачивалось взад-вперед. Затем лодка перевернулась, яростно выплеснув мальчишек в воду, и Лани лишь растерянно моргала, затем посмотрела на каменное лицо Фарахи. Шулеры и вовсе свихнулись.

* * *

Сидя спиной вперед, Кейл услышал кошмар прежде, чем его увидел. Встревоженные голоса, затем плеск. Он услышал выкрик Лауаки «продолжать грести!» и продолжал, но следующие бесконечные, почти неслышные мгновения длились целую жизнь, и очень скоро он увидел своих парней. Они барахтались в воде, пытаясь выровнять перевернутую лодку, и ловили свои весла, и его тело стало жестким и тяжелым. Все, о чем он мог думать, это: Я облажался. Я их всех подвел.

Он молился Просветленному, полубогу Рупи, затем Таменге, корыстному богу людей. Он молился им всем. Прошу, только не это, я сделаю все что угодно, вытерплю что угодно, прошу, не наказывайте их, прошу, накажите лишь меня.

– Прекратить грести! Капитаны, стоп! – разнесся над волнами голос.

Капитан Хаку встал и заглушил барабанный бой, перекрывая звук далеких оваций и ветра, – само воплощенье командира. Барабаны умолкли, весла встали на место по креплениям и леерам, все взоры обратились на него.

– Команда Ютани… у вас гребаная проблема?

Тхетма крикнул из воды:

– Кажется, мы накренили нашу лодку, сэр!

– Это я и так, на хрен, вижу. Можете выровнять ее и продолжать?

– Да, сэр. Но мы останемся без капитана.

Сотня пар глаз наблюдала за плывущим к берегу Ютани.

– А это проблема?

– Черта с два, сэр.

Хаку фыркнул.

– Капитаны, поравняться с их лодкой. Мы начинаем снова, по моему приказу.

Капитаны кивнули и заорали подопечным, будто Хаку обладал какой-то особой властью, которой у него, конечно же, не было: «Вы его слышали, равняйсь!» Мальчишки принялись юлить, разворачиваться и с плеском прокладывать себе путь в теперь уже вспененной воде. Тхетма и остальные облепили свою лодку, словно муравьи, и перевернули ее, удерживая, пока по очереди шлепались обратно с мокрыми веслами, а иные вычерпывали руками воду.

Как в тумане, Кейл последовал примеру Лауаки вместе с остальными юнгами. Казалось, прошла вечность, хотя это, несомненно, длилось всего несколько мгновений. Хаку взглянул и принял решение моментально. Он стал ответом на отчаянную мольбу. Перерожденным витязем Рупи. Богом среди людей.

– Готовы? – крикнул Хаку.

– Ка, сэр! – ответила сотня юнг.

– Тогда, на хрен, гребите! – Девять барабанов принялись отбивать тот же ритм, что и сердце Кейла, и Тхетма крикнул: – Налегай!

* * *

Лани наблюдала за переполохом, как и все остальные, но также следила за Фарахи. Вот сидит Король-Чародей – по словам простонародья, способный видеть будущее, – который и глазом не повел, когда та лодка опрокинулась в воду, но нахмурил брови, когда остальные ждали.

– Ох! – Кикай ахнула и поерзала на своей подушке, обхватив одной рукой предплечье Лани. – Что творится! – Ее хватка усилилась, а глаза неотрывно следили за соревнованием.

Юнги выровняли свои лодки и кричали что-то, не слышное толпе, а затем гонка началась заново. Били барабаны, но не как раньше, в темпе ровной трусцы или солдатского марша. Теперь, когда осталось покрыть гораздо меньшую часть бухты и после краткой передышки в воде, барабанные дроби выбивали скачку.

Корабль на отметке полпути выстрелил еще раз почти мгновенно. Затем на трех четвертях. Как и раньше, пять лодок боролись за первое место, а пять просто за то, чтоб не прийти последними, затем ведущие лодки разделились, пока в гонке не осталось четыре. Затем три. Затем две. У одной отсутствовал барабанщик, и в ней было не одиннадцать, а десять человек.

Они достигли мелководья у пляжа, оба лидера гонки бок о бок. Затем почти на полной скорости они врезались в песок, и толпа внизу начала кричать. Лани понятия не имела, кто выиграл; ее глаза не могли уследить за всем этим, пока следующие три команды нагоняли.

Она посмотрела на заднюю пятерку и увидела, что они подплыли еще ближе, среди них и лодка Кейла. На вид они двигались… вровень. Точно вровень.

Бум. Бум. Бум.

Барабаны четко отбивали один и тот же ритм, юнги гребли точно одновременно, и толпа все так же вопила от возбуждения; многие переглядывались и указывали пальцами.

До приближения к суше остались считаные мгновения. А пять команд все так же гребли рядом, точно рядом. Зрители и шулеры впереди указывали на них, спорили и глядели друг на друга, словно ждали объяснений. Затем, в идеальном унисоне, лодки ударились о песок. Лани осознала, что прикрывает ладонями рот. Она почувствовала, как ей в предплечье впиваются ногти Кикай, и смотрела, как выпрыгнул из лодки Кейл.

Он помчался через пляж к юнгам своей старой команды, которые всем скопом кричали и прыгали друг на друга как безумные. Он бросился в их гущу, и они поймали его, повалившись на песок. Они попытались его поднять, но Кейл отбился от них и что-то проговорил, и они выстроились в шеренгу и подошли к другой ведущей команде, встав по стойке смирно и салютуя кулаками, пока капитан той команды не поднял руку. Он заговорил, и юнги обеих команд один за другим вышли вперед и обнялись, затем подняли руки в воз-дух и повернулись лицами к толпе, поддерживая ее воплями.

Офицеры рассредоточились по пляжу, пытаясь навести порядок. Шулеры препирались – краснолицые приемщики ставок раздавали деньги и пытались успокоить толпу.

И на миг, на крохотный мимолетный миг, Лани почудилось, что король улыбнулся.

– Пойду-ка я сыграю свою роль, – сказал он, снова с окаменевшим лицом. – Извините меня, дамы.

* * *

Кейл вцепился в Тхетму, не в силах выдавить ни слова, а юнги все так же ликовали, когда прибыли их офицеры.

– Вы наглые… прекрасные… ублюдки. В вашей лодке полно богом клятой воды!

Фаутаве засмеялся и поиграл мускулами, когда вокруг него столпились остальные, затем прижался лбом ко лбу Кейла, а их товарищи встали в круг и взялись за руки, чтобы сделать то же самое, будто в общей молитве.

– Мои братья. – Кейл мог только шептать, сдерживая слезы облегчения и радости.

Затем офицер Рэн принялся хватать капитанов пяти отставших команд и орать: «Что это была за чертовщина?» Другие более разумно спрашивали, почему они остановили гонку, где капитан Ютани и какого черта, по их мнению, они вообще там делали?

А затем появился король.

Рекруты и офицеры как один отдали честь и притихли, внезапно заинтересовавшись песком под ногами.

– Полагаю, я должен поздравлять одну команду с титулом Главарей Бухты и утешать другую команду в связи с ее поражением. Так с кем мне говорить?

Никто не ответил, включая Кейла, который уставился на одинокую ракушку.

– Где морсержант, возглавляющий данный отряд?

Квал молча вышел из группы офицеров.

– Объясни.

Лицо мужчины с каждой секундой багровело еще сильней обычного, и он заметно вспотел:

– Победившая команда бросила своего капитана в воде. К тому же… кажется, последнее место разделили пять команд. – Тут он замялся и, когда король никак не среагировал, добавил: – Мне очень жаль, повелитель. Мы скоро с этим разберемся.

– Нет, я разберусь с этим сейчас, морсержант.

Квал склонил свою лысую голову и отступил, а король сделал пару шагов ближе к новобранцам Кейла.

– Объяснитесь.

Кейл напомнил себе, что ему еще предстоит извиняться за свое поведение во дворце. В течение нескольких ударов сердца никто, впрочем, не произносил ни слова, и он вздохнул и приготовился сделать шаг вперед. Его спас Тхетма:

– Наш капитан умышленно перевернул нашу лодку, государь. Мы ее выровняли. Другие команды остановились ради нас, поэтому мы продолжили гонку.

Фарахи выжидал достаточно долго, чтобы всем стало неуютно.

– С какой стати он так поступил? И где он сейчас?

– Я… не знаю, государь. Он поплыл к Западному берегу.

Здесь король не остановился, а взглянул на своих офицеров:

– Морсержант Квал. Как только мы закончим тут, возьми несколько человек и отправляйся его искать. – Он снова посмотрел на юнгу. – Как тебя зовут, новобранец?

– Тхетма, государь.

– Благодарю, Тхетма. А пока твоя команда выберет нового капитана. Даю вам минуту.

Фермер, ставший моряком, оглянулся на других юнг, которые переминались с ноги на ногу, но кивнули не глядя.

– Прошу прощенья, сэр, государь. Нам не нужно ни минуты. Мы… хотели бы нашего первого капитана, сэр. Хотя он в другой команде. Новобранец Кейл. Ваш сын, то есть принц Ратама.

– И почему же, Тхетма? Разве его не перевели от вас?

Кейл почувствовал, как приливает к лицу румянец оттого, что его друга вот так поставили на место, что вообще потребовалось допрашивать мальчиков. Неужели тебе правда важно почему, отец? Ты настолько шокирован, что они этого хотят? Какая тут разница?

Тхетма мельком взглянул на остальных, затем бросил взгляд на Кейла:

– Он так и так наш капитан, государь, куда бы его ни поместили. – Он захлопнул рот и почти сжал руки в кулаки, затем расслабился.

Фарахи не спешил, давая Кейлу время проглотить ком в горле.

– Как пожелаешь. – Король приподнял бровь. – Новобранец Ратама… ты покинешь свою команду, чтобы принять эту честь?

Кейл изо всех сил старался говорить бесстрастно:

– Да, мой король, конечно.

– Тогда я объявляю тебя и твою команду Главарями Бухты на этот год. Вашим семьям отправят весть и поощрение в размере двадцати пяти корон. А этим вечером вы явитесь при полном параде во дворец на празднование в вашу честь. Мои поздравления.

Юнги откланялись или отдали честь так же нелепо, как и при виде Лани, с широко раскрытыми глазами и распахнутыми ртами. Одни лишь короны стоили жалованья морпеха за несколько месяцев.

– А теперь пятикомандная ничья. Скажу лишь раз, и только раз. Это преступление – лгать своему сеньору. Наказание достаточно неприятное, чтобы сломить взрослых мужчин, не говоря уж о мальчишках, так что отвечайте мне – почему ваши команды шли рядом? – Он указал на Лауаки, который тотчас побледнел. – Говори.

– Мы… – Невысокий юнга покосился на Кейла, который стиснул челюсть и кивнул. – Мы… не хотели, чтобы кто-то из наших братьев отправился домой с позором, государь. Мы думали… мы думали, ничья сможет это предотвратить.

Пока монарх сверлил его взглядом, царила тишина, и казалось, каждый человек на пляже, от рекрута до морсержанта, шевельнулся или сглотнул, сгорбился или почесался. Затем Фарахи рассмеялся, и смеялся в одиночку.

– Очень умно.

Рекруты и офицеры съежились, будто в ожидании удара, а Кейл попытался вспомнить, когда он в последний раз слышал отцовский смех.

– Я не позволю наказывать столь хитроумных солдат, и поэтому ваша тактика успешна. – Король оглядел своих офицеров. – Господа… боюсь, по мере распространения слухов нам понадобится новая система отделения зерен от плевел. Видимо, эта традиция была неудачной. Я буду ждать вашего решения.

Он улыбнулся, обращаясь ко всем участникам:

– Поздравляю. Вы – первый отряд на моему веку, который встретит завтрашнее утро без единой потери. Надеюсь, вы будете столь же неодолимы нашими врагами. Я аплодирую вам.

Он высоко поднял руки и захлопал, повернувшись обратно к толпе, которая, конечно же, не слышала ничего из сказанного. Но даже дети знали, что делать, когда рукоплещет король. Это началось на трибунах, прокатилось волной по пляжам вокруг бухты и перекинулось на пришвартованные корабли, полные морпехов, покуда рев тысяч ликующих мужчин и женщин, казалось, не охватил весь мир. Король жестом велел юнгам выйти вперед и махать.

– Встаньте и примите ваше звание.

Кейл шагал рядом со своими братьями, видя слезы в их глазах и, возможно, неверие – слезы гордости, которой они никогда раньше не знали. Победа «расходных сыновей». Триумф их жизни.

Добытый в том числе и Кейлом.

13

Офицеры вернулись без Ютани. Остальные мальчики никогда его особо не жаловали, так что никто, включая Кейла, не заморачивался о нем. Говорили, что в конце концов его найдут, возможно выпорют и уж точно вышвырнут из флота, что представлялось достаточным наказанием.

Вместо размышлений о Ютани рекруты принялись готовиться к дворцовой вечеринке. Они засыпали Кейла массой вопросов о том, кто там будет и на что это будет похоже, и он по большей части заверял парней, что их шансы переспать со знатными дамами по-прежнему ничтожны и в любом случае неблагоразумны.

Также перед тем, как идти во дворец, Кейл разыскал Хаку, еще раз поблагодарив за помощь на воде и обещав позаботиться о том, чтоб все узнали, что произошло на самом деле. Тот не впечатлился похвалой:

– Моя служба новобранцем была постыдной, принц Ратама. Твоя команда выиграла настолько честно, насколько это было возможно, учитывая обстоятельства. Больше сказать нечего.

Кейл попытался выразить глубину своей благодарности, но не смог. Он оставил сурового флотского сына наедине с его мыслями и в итоге вернулся уже со своей командой для долгой прогулки во дворец.

К его удивлению – и всеобщему недовольству – их сопровождал сам Квал, выглядевший таким чистеньким, каким Кейл его еще никогда не видел, но все-таки пахнущий ромом. Офицер казался совершенно непринужденным, хотя рекруты молча маршировали за ним, едва не плюя ему под ноги.

У ворот их приветствовали дворцовые стражи, отдав честь, а незнакомый Кейлу слуга провел через боковой двор в заполненный людьми малый обеденный зал.

За огромными дубовыми столами пили офицеры флота и их жены, но Кейл также заметил дворцовых гостей и членов семьи короля. А затем он увидел Лани.

Она вплела белые цветы в свои длинные темные волосы и подкрасила губы красным оттенком в тон шелковой накидке. Обнажены были только икры и предплечья, но ее тонкое платье являло достаточно изгибов, чтобы легко смутить Кейла.

Он оглянулся и увидел, что половина зала рукоплещет, а остальные учтиво встают, чтобы присоединиться. Он понаблюдал за фигуркой Лани, за ее трогательной возней с платьем, за ее улыбкой, когда принцесса заметила Кейла. Ему удалось перевести взгляд на офицеров и поднять руку в знак благодарности, дружелюбно кивая и надеясь, что мальчишки позади него сделали так же. Слуги отвели их на заранее подготовленные места: юнг разбросали между офицерами.

Кейл предположил, что капитана удостаивали чести сидеть рядом с королем, но в его случае сделали исключение – впрочем, король и не восседал за собственным столом. Вместо этого Кейла усадили с семьей адмирала Махэна – дворянина, чьи предки были военачальниками с тех самых пор, как в Шри-Коне начали документировать такие вещи. Лет пятидесяти от роду и худощавый, он выглядел здоровым, несмотря на жидкие седеющие волосы. Он представил Кейла своей жене, двум сыновьям и двум дочерям – все высокопоставленные офицеры флота либо состоящие с оными в браке.

Но они тотчас проявили себя дружелюбными, приятными людьми, а их непочтение к флоту приободрило Кейла: мужчины попеременно шутили над карьерой, отвагой и сексуальной удалью друг друга. В обязанности адмирала явно входило расспросить Кейла о планах на будущее и дать наставления по поводу карьеры во флоте, но получалось у него тактично, и Кейл обнаружил, что этот человек ему нравится. К тому времени, как подали второе блюдо и старший сын адмирала возблагодарил милость Просветленного за то, что в этом году не было речей, Кейла похлопал по плечу лакей Эка.

– Ваш отец желает видеть вас, мой принц. Пожалуйста, извинитесь и следуйте за мной.

Кейл повиновался и встал, все его тело объял холодок при мысли о том, чтобы вновь предстать перед Фарахи. Он ждет извинений, понял юноша. Да и как не извиняться? При мысли о двух выпоротых стражниках к лицу Кейла прилил жар. Но был ли причиной гнев на отца или стыд за собственный поступок? И важно ли это вообще? Какой выбор был у него на самом деле? Он лишь надеялся, что исполнивший наказание человек был снисходителен, и чувствовал вину за то, что не присутствовал, чтобы наблюдать и хотя бы так разделить их боль.

Погруженный в свои мысли, он проследовал за размашисто шагающим лакеем к одной из множества маленьких приемных комнат, в которых никогда раньше не был. Эка остановился, взявшись за дверную ручку, и посмотрел на Кейла, ожидая согласия, чтобы продолжить. Дыши глубоко, ты справишься.

Кейл кивнул и прошел мимо стражей в простую комнату из серого камня, без окон и украшений. Морсержант Квал ждал, стоя навытяжку на тянувшемся до приподнятой платформы синем ковре. За ней сидел Фарахи – неподвижно, будто ястреб, следящий за морем, полным добычи. Кейл встал рядом с Квалом и услышал, как дверь позади закрылась. Они ждали в тишине.

– Докладывай. – Король смотрел в упор, его тон был ужасающе глухим.

– Я и мои люди прочесали побережье бухты, государь, и не нашли никаких следов юнги. И никто из тех, с кем мы говорили, не видел его.

Лицо Фарахи ничего не выражало.

– Я нахожу это странным, сержант, поскольку я уже выслушал совсем другой отчет, который указывает на то, что вы нашли юнгу. И что мне с этим делать?

Квал насупил брови, его нос картошкой покраснел еще сильнее.

– Я… не знаю, государь, я не понимаю.

– Ты представляешь, какое наказание за ложь своему королю? – спросил Фарахи так, словно ему просто любопытно. – Наказание за убийство?

Мужик моргнул, и его толстая шея стала такой же красной, как и лицо. Он посмотрел на короля так, словно его ударили ножом.

– Государь, кто выдвинул такое обвинение?

Тон Фарахи стал резким:

– Благонадежность твоего обвинителя вне подозрений, морсержант. В отличие от твоей. Ты отрицаешь, что сам, в одиночку, нашел Ютани – или, вернее, встретился с ним наедине в заранее оговоренном месте?

– Конечно, я это отрицаю. Это ложь.

Кейл застыл на месте, безуспешно пытаясь осознать все это, не улавливая ни капельки обмана в тоне пьяного сержанта.

– Тогда я могу также предположить, ты будешь отрицать, что при встрече с ним задушил его насмерть, привязал железный груз к его трупу и сбросил в бухту?

Квал выглядел потрясенным.

– Да, я отрицаю это!

– Очень хорошо. Засим я осуждаю тебя не только за преднамеренный срыв флотских тренировок и порядка и ложь твоему королю, но и за умышленное убийство новобранца Ютани. Ты будешь заключен в каземат до конца этой жизни. Желаю обрести там больше благодати для следующей.

Зрачки Квала беспрестанно метались, будто хотели найти какой-то ответ.

– Государь, несмотря на… мое прошлое… Я верно служил вам всю мою жизнь… – Он посмотрел на Кейла – сперва словно в откровении, затем обвиняюще-свирепо.

Он потянулся к чему-то у себя на поясе, и Кейл успел только поднять руки, прежде чем сзади возник Эка, в чьих длинных пальцах был зажат какой-то голубоватый металл, края которого мерцали в свете фонаря.

Эка метнулся вперед и вонзил клинок в спину Квала. Тот вырвался из его груди с едва уловимым звуком, и Эка прошептал что-то слишком тихо, чтобы можно было расслышать, отвернув лицо, так что Кейл не рассмотрел, что оно выражало. Затем он дернул и провернул нож и выпустил Квала, и тот, сопротивляясь, упал на землю. Он с ужасом смотрел на Эку, прикасаясь к своей окровавленной груди, пока удерживал себя в сидячем положении. Но после захрипел и откинулся на спину, его тело подергивалось от усилий вдохнуть, руки бесполезно ощупывали то место, где прошло лезвие. Он закрыл глаза и замер, ни разу не вскрикнув.

«Лакей» сразу же принялся заворачивать Квала в ковер, а Кейл смотрел на отца, не в силах вымолвить ни звука.

– Я велел следить за ним, сын мой. Он убил юнгу, чтобы скрыть свою вину. Ответственность лежит на нем, и только на нем.

Кейл снова повернулся к трупу морсержанта Квала, его разум все еще силился осознать произошедшее. Он сумел выдавить лишь:

– Да, отец.

– Ты преуспел, Кейл. Сейчас и в последние несколько месяцев. Мастер Асан держал меня в курсе твоих трудностей. Изобретательный ум всегда принесет тебе пользу, как и обращение за советом к мудрым людям. Я достаточно посмотрел на твоих юнг, чтобы распознать их преданность. Вдохновлять последователей на любовь – это зачастую роскошь, которую король не может себе позволить, но ты и не король. Это полезный талант, и я надеюсь, ты будешь использовать его в последующие годы, чтобы оказывать помощь твоему брату в его правлении.

Кейл сглотнул и, казалось, безмолвно кивнул. Вид мертвого тела, которое заворачивают словно рыбу, достаточно шокировал, но… мой отец только что меня похвалил?

– Ты не должен говорить о том, что произошло в этой комнате. Ты скажешь, что я привел тебя сюда, чтобы поговорить наедине. – Тут монарх пожал плечами. – Я послал морсержанта найти Ютани – задание, с которого он, очевидным образом, не вернется. В конце концов мы выплатим пособия его осиротевшей семье, как подобает солдату его ранга, и я поручу кому-нибудь выяснить, есть ли родственники у Ютани, и мы что-нибудь устроим. Истина здесь не пойдет на пользу никому.

В разуме Кейла осталась лишь мысль: «У него был отец, он сказал мне об этом», но она осталась не озвученной. Где-то в отдалении болтались такие вопросы, как «с какой стати Квал это сделал» и «почему он так сильно меня ненавидел», но в любом случае Фарахи ему не сказал бы, и ему требовалось больше времени, чтобы подумать.

– Да, отец, – сказал он, а потом вспомнил, зачем вообще пришел. – Я… хотел извиниться. За наш прошлый разговор. Я был…

Король пренебрежительно отмахнулся с легкой улыбкой на лице.

– Когда-то я тоже был юношей. Я знаю, что между тем днем и этим для тебя прошла вечность. Другая жизнь. Не так ли это?

Кейл закрыл рот. Это было совершенно верно. Он хотел извиниться без ненависти или стыда, не чувствуя почти никакой связи с мальчиком, который закатил истерику. Отец кивнул.

– Я обращался с тобой как с мальчиком, но ты практически мужчина. Теперь ступай, сиди и ешь и пей с мужчинами. Не забывай эту ночь или то, что привело нас сюда, – он указал на аккуратно завернутый труп, – но помни, кто ты есть. Помни свои обязанности. Вот почему я послал и за тобой, и за Квалом. Завтра мы обсудим твое будущее.

* * *

Кейл в оцепенении вышел от родителя. Мне ужасаться или ликовать? Можно ли чувствовать и то и другое?

Зная теперь, что сделал сержант, он не испытывал жалости к этому человеку. Но бедный Ютани, он должен был прийти ко мне.

Мотивы офицера по-прежнему имели мало смысла, кроме разве что королевской неприязни. Могут ли жестокость и мелочность оказаться прологом к убийству? Простая, накапливающаяся горечь мужчины, чья жизнь пошла не по плану? Кейл задумался, посулили что-то юнге за его предательство или же хватило угроз.

Он нахмурился, так как считал, что, проведя всю жизнь среди королевских подхалимов, хорошо разбирается в людях и научен распознавать ложь и лжецов. Но и Квал, и Ютани сумели его одурачить. Урок, который тебе лучше запомнить, подумал он, и какого черта Эка убивает людей ножом так, будто закуски подает?

Прогулка обратно в обеденный зал помогла ему прочистить мозги, прохладный ночной ветерок высушил пот со лба. Кожаные ботинки шлепали по мощеным дорожкам вдоль дворца, и осознание смерти офицера напомнило Кейлу, что сам он молод, жив и он – принц.

Его будущее словно простиралось перед ним теперь, как открытое поле, тогда как раньше оно воспринималось тюремной камерой. Ему еще многое предстоит узнать о себе и своем отце – о том, каково быть принцем, и о мире в целом, но сейчас ему не терпелось действовать. Он обрел внезапно благосклонность короля; он, как всегда, обожает своего брата, молодого щедрого наследника, который в ответ обожает его; казалось, вековому миру и процветанию Пью ровным счетом ничего не угрожает, а это значило, жизни Кейла не коснется война. И еще – он влюблен.

Он улыбнулся, подумав о Лани, – а затем вспомнил, что сказал ему брат при дворе: Ты, наверное, достаточно незначим, чтобы самому выбрать себе жену. Это правда? Теперь, когда отец доволен, думает о его будущем, настало время?

Его сердце заколотилось в груди, и он ускорил шаг; несколько слуг поклонились, затем отскочили в стороны, когда он почти бежал по садовой дорожке. Какого черта я не могу жениться на ней? Она тоже хочет меня, разве нет?

Король Капуле имел около двадцати детей, и Лани была далеко не самой старшей – наверняка столь же маловажная, как и сам Кейл. Наверняка этот союз поможет сохранить мир в их семье и никак ни на кого не повлияет.

Обеденный зал жужжал, как пчелиный рой, – гул множества разговоров, который обычно Кейл находил утомительным, но сейчас тянул его вперед. Тяжело дыша, он прислонился к холодному камню внешней стены и высунул голову наружу, чтобы увидеть Лани. Она смотрела в его сторону, без умолку болтая с тетей Кикай: осанка прямая, платье… обтягивающее, внешность – само совершенство, кроме нескольких непослушных прядей волос, которые она то и дело смахивала с лица.

Он выждал, пока она не заметила его. Удивленно моргнув, она поглядела на Кикай, похоже, не обратившую внимания, затем выгнула бровь, как бы спросив: «Ты что делаешь?»

Кейл поманил рукой и спрятался обратно за стену, постукивая ногой и отталкиваясь от камня, борясь с желанием выглянуть снова. К тому времени, как послышались шаги, он вовсю лыбился как идиот, затем она cвернула за угол и скрылась из виду зала. Повернув голову в сторону, она проверила, не смотрит ли кто, затем повернулась к Кейлу и сказала:

– Что происхо…

Одной ладонью он обхватил ее лицо, а другой рукой обнял ее, прижимая спиной к стене. Он остановился в дюйме от ее губ, желая, чтобы она удивилась, но догадалась.

– Я скучал по тебе, – сказал он и встал вплотную, когда ее губы приоткрылись. Она не сопротивлялась и на вкус была как вино, которое пила этим вечером; ее сладкий аромат глубоко проник ему в разум, как воспоминание о юности.

– Я тоже по тебе скучала, – сказала она, когда он дал ей минутку отдышаться, а затем снова к ней прижался.

Это напоминало погружение в теплую ванну; ее кожа скользила о его собственную, такая же гладкая, как и тонкое платье. Он поднял ее, чтобы усадить на каменный выступ стены, затем протиснулся меж ее ног и развел их в стороны своими руками. Она ахнула, и он увидел ее выпуклые соски сквозь тонкую завесу шелка. Он поцеловал ее шею, скользя ладонями вверх по бедрам, остро сознавая, что теперь ее платье задралось. Он отодвинулся достаточно, чтобы просунуть одну руку внутрь.

– Не здесь, – сказала, тяжело дыша, Лани; ее груди поднимались и опускались с каждым вдохом.

Его мысли заметались в поисках уединенного места.

– Идем со мной. – Он помог ей спрыгнуть с выступа и протянул руку, но Лани не приняла ее. – Я просто хочу поговорить, – пообещал он, и она приподняла бровь с безошибочно недоверчивым видом. – Ну ладно, сначала я хочу поговорить, а потом ты можешь делать, что захочешь.

Она взяла паузу, но также взяла его руку.

Он вывел ее в залитый лунным светом двор, к мягкой траве и рядам статуй в человеческий рост: изваяний богов, Просветленного или предков-Алаку, расставленных между безупречными рядами цветов, за которыми ухаживали дворцовые садовники.

Кейл осмотрелся и не увидел слуг, только сотню зеленых навесов из кустов и теней, чтобы спрятаться от любопытных глаз. Он завел ее за статую дородного улыбающегося короля – возможно, своего прапрадеда, – все еще держа ее руку, когда они остановились. Он повернулся к ней лицом, и она застенчиво опустила глаза. Он взял ее за подбородок и приподнял его, удерживая так, пока она не встретилась с ним взглядом.

– Я помирился с моим отцом. Возможно, даже снискал его расположение.

Ее улыбка была доброй, вежливой, как будто Лани в самом деле не верила, но хотела угодить ему. Каким-то образом, однако, он мог видеть скрытый в улыбке азарт.

– Завтра он хочет обсудить мое будущее, как мужчина с мужчиной. И… – Кейл осознал грандиозность того, что собирался сказать, – и я хочу, чтобы оно включало тебя. Потому что… я люблю тебя. Думаю, я люблю тебя уже давно. Я хочу жениться на тебе.