Текст книги "Короли рая"

– Как приятно видеть тебя здесь! – Она посмотрела на его мундир, а после заметила юнг, неловко ждущих позади. – И с такой компанией. О боже, мне жаль – ты, наверное, даже не помнишь меня.

Двор. Она была при дворе. Она была… нет, это все, что известно Кейлу. Он почувствовал, как его лицо краснеет.

– Я Мэли. Из рода Санхэры. О нет, не волнуйся, мы официально не встречались, я подруга Лани. Оттого и кажется, что мы друг друга знаем.

Значит, она дочь вельможи. Даже Кейл знал имя Санхэры. Старейшина ее семьи принадлежал к тем редким людям, вроде бы уважаемым большинством, но при этом не проявляющим никаких амбиций. Он владел землей и родней на большинстве островов, и Фарахи не звал его по имени учтиво.

– Что ж, рад познакомиться с тобой официально, Мэли. Мои друзья надеялись посетить сие заведение. Ты случайно не могла бы сообщить хозяину? Может, замолвишь за нас доброе словцо?

Она выглядела растерянной, но у нее была прелестная, искренняя улыбка, и Кейл улыбнулся в ответ. Мэли затараторила:

– О нет! Поэтому я и вышла к тебе! Мой отец… то есть мой дядя… в общем, короче говоря, моя семья практически владельцы заведения. И мне нравится приветствовать гостей.

Она похлопала накрашенными ресницами и театрально взмахнула подолом платья, ее длинные темные волосы скользнули по лицу, а тело приятно напряглось. Заразительная улыбка никуда не делась.

– Иными словами – прошу сюда, мой принц. – Она подошла и взяла его под руку, как подобает сопровождающему, и даже будучи невысокой, намного тоньше его, неотвратимо потянула Кейла вперед. Он обернулся и жестом велел юнгам следовать за ним. Вышибалы открыли двери, улыбаясь и переменившись в лице, словно все это время верили, что Кейл их принц и вовсе не намеревались проломить ему череп.

Ароматы готовящегося мяса и приправ стелились жаркой волной, которую Кейл почти ощущал на вкус. Камины, мангалы и уставленные едой прилавки, у которых суетились повара, загромождали открытые пространства внутри, а еще больше их было в центральном дворике с пышной травой, зонтами и пальмами. Казалось, люди занимали каждый уголок. Многочисленные лестницы соединяли первый этаж с балконами, на одном из которых пела красивая чернокожая иноземка, одетая в кусочек шелка, а позади нее играли музыканты. Некоторые юнги вылупили глаза.

Мэли повела их в боковой переход, раздвигая слои красных портьер, к свободному залу. На безупречно чистом полу выстроились большие деревянные столы и дюжины стульев. Она протянула руку, низко поклонившись, затем нагнулась ближе к Кейлу и прошептала, пока юнги заходили внутрь:

– Я велю принести еду и напитки. Решила, здесь тебе будет удобнее – там, снаружи, ты можешь оказаться слегка… на виду.

Он всецело согласился и почувствовал мгновенную признательность, но также и неловкость.

– Мэли… э-э, мы пользуемся монетами Флота. И поскольку их не так уж много, я думаю…

Она положила руку ему на предплечье и мотнула головой.

– Этой ночью за счет заведения, сударь.

Он ощутил, как залился румянцем, и попытался возразить, но ее прелестная головка повелительно качнулась.

– Когда мой отец узнает, что нас наконец-то удостоил чести один из принцев Алаку и вдобавок привел отряд Королевского Флота в мундирах, что ж, тебе повезет, если это всё, что ты получишь. А теперь садись и наслаждайся.

Она мягко толкнула его локтем в бок, затем послала юнгам воздушный поцелуй.

– Веселитесь, мальчики. – Она подмигнула и тут же исчезла.

– Уж я бы повеселился, если она вернется, – сказал кто-то из них. Все засмеялись.

* * *

Ее сменила небольшая армия разносчиков, и парням устроили целый пир. Вначале были фрукты – кокосы, ананасы, питахайи, – нарезанные ломтиками, или пюре в стаканчиках, или сбрызнутые соусами; затем они лакомились ассорти из ямса, таро, риса и крахмала в сочетании с дюжиной видов сладких, кислых или горьких супов. Засим последовали свинина, говядина и курица в большем количестве нарезок и разновидностей, чем даже Кейл мог распознать, а некоторые из юнг спрашивали его, что это они едят, но он пожимал плечами, не желая казаться выше их ни в этом, ни во всем остальном. Вино, пиво и ром, само собой, появлялись так быстро, как только их успевали выпивать.

Разносчики отличались возрастом, но все они были женщины, элегантно одетые в черную или белую ткань и с аккуратными стрижками, умащенными маслом. К счастью, если их и напрягали грубая болтовня и похотливые взгляды мальчишек, они не выказывали этого, и юнги рук не распускали.

Попойка продолжалась несколько часов, юнги становились все шумнее и дружнее. Каждый новый раунд сопровождался тостом за что-нибудь гадкое, щекотливое или находящееся где-то в царстве истины.

– За вонь какашек Малу.

Смех.

– За звериное хрюканье Кахила!

Громкий смех.

– За шумные схватки Кейла с его королевским угрем! – изрек Тхетма, и половина парней разбрызгала пиво.

Разгоряченный напитком, Кейл встал, чтобы продемонстрировать:

– Это опасный зверь, братья! – Он стал вертеть бедрами, и юнги за столом в притворном ужасе закрыли свои лица.

Он схватил Тхетму за шею, тыкая в него своей ширинкой, но тут заметил в дверном проеме девушку: приподняв занавеску, она заглядывала внутрь. Это была Лани.

Ее подведенные брови приподнялись, на щеках и губах алел румянец – но трудно понять, от пудры или от смущения, особенно в здешнем неярком свете. Ее волосы выглядели длиннее, чем он помнил, теперь ниспадая почти до талии, ухоженные и пышные. Она была в простом однотонном платье коричневого или, может, серого цвета и дешевом на вид плаще с капюшоном.

Когда гвалт затих, Кейл прочистил горло.

– Извините, господа; кстати про угрей. – Он указал на выход, как бы намекая, что идет по малой нужде, и держась почти прямо, вышел из комнаты и отодвинул занавес, чтобы встать рядом с Лани в узком коридоре. Он хотел обнять ее, но не решился, стараясь не замечать мизерного расстояния между собой и Лани.

– Что, э-э, что ты здесь делаешь? – Мило, ага, очаровательно. Протрезвей, идиот чертов.

– Ой. – Она опустила глаза к полу, но снова подняла, чтобы встретить взгляд Кейла. – За мной послала Мэли. Я… хотела увидеть тебя.

Вежливо, но уверенно. Он ткнул большим пальцем назад, в сторону обеденного зала.

– И вот я здесь. Ты получила даже больше, чем рассчитывала.

Она улыбнулась. Вот и оно. Да защитит меня милость Просветленного. Лани промолчала, так что он тупо продолжил говорить:

– Вероятно, с меня причитается оплата.

Ее улыбка держалась, но с явным усилием.

– Мы можем где-нибудь присесть?

Он обругал себя и огляделся. Тут было много чистых, красивых столов, похоже, вырезанных из огромного дуба, так что Кейл уселся за один из них, в самый последний миг сообразив отодвинуть кресло для Лани.

– Итак, что во дворце новенького?

– Новенького? Да особо ничего. – Лани взяла в руки ложку и повертела ее, словно вдруг найдя занимательной, не сводя глаз с нее или со скатерти. – Тейну исполнилось двадцать три. По-прежнему никаких объявлений о помолвке. Другие твои братья постоянно «курируют» что-то, как обычно, – я почти не разговариваю с ними.

Кейл совершенно забыл о дне рожденья брата – и даже о том, сколько именно ему лет, – и теперь почувствовал себя ослом.

– Что насчет тебя?

Она пожала плечами.

– Всё как всегда… Но я… – Она уронила ложку и встретилась с ним взглядом. – Короче, в следующий месяц мне исполнится семнадцать, Кейл.

Его сердце ухнуло к желудку.

– Ой.

– Так что не знаю, когда именно, но скоро мне предстоит моя свечная церемония, и затем… что ж, затем я вернусь обратно домой. В смысле, к моему отцу.

Ее отъезд всегда воспринимался чем-то вроде смерти – неотвратимый и известный, но размышлять о нем долго все же не стоило.

– Да. Конечно. Да.

– Когда мы виделись в прошлый раз… Я наговорила всякое, на что не имела права, и я просто хочу сказать, что мне жаль. Я буду очень далеко, и я… больше тебя не увижу. И мне жаль. – Она смотрела на стену, и ее глаза блестели, но лицо и голос оставались спокойными. Кейл чувствовал, что собственный язык опять его подводит.

– Эй. Лани – не надо. – Это было итогом его раздумий, но вряд ли имело особый смысл. Он вспомнил то, что сказал своим юнгам на пляже и после своего заплыва – истину тех слов и облегчение от их произнесения. Лани не шевельнулась и не заговорила, так что он продолжал: – Ты была права. Ну, в основном. И… мне было нужно это услышать. Так что и правда спасибо. – Теперь настал ее черед выглядеть растерянной. Кейл глубоко вздохнул.

– Это долгая история, но я обрел тут хороших друзей. Полагаю, я… это звучит глупо… Я чувствую себя так, будто действительно могу на что-то повлиять. В смысле, кто знает, что готовит нам будущее, но я могу помогать людям. Своим людям. Теперь я это знаю. Возможно, есть работа, которую я мог бы делать с моим отцом или моими братьями. Возможно, я сумею изменить способы отбора или подготовки моряков или, ну… я могу многое сделать, приложив чуточку времени и усилий.

Казалось, пока он говорил, ее глаза увлажнились еще больше и она улыбалась, но при упоминании его отца улыбка исчезла.

– Твой отец… Кейл, он разговаривал с человеком, отвечающим за тренировки.

Похоже, насчет этого сукин сын мне не врал.

– Это был морсержант Квал.

Она приподняла бровь, как бы спрашивая: «Откуда ты знаешь?»

– Он мне сказал.

Она выглядела удивленной, затем смущенной.

– Кейл, он сказал, твоя команда… не очень хорошо справлялась, и поэтому тебя собирались перевести в другой отряд или что-то в этом роде и…

– Вот ты где, черт побери! Охренеть, и сколько ж такая стоит?

Фаутаве тяжело плюхнулся Кейлу на колени, закинув руку ему на плечи и глядя на Лани с нескрываемой похотью. От него разило пивом. Она окинула его взглядом с головы до пят и обратно.

– Гораздо больше, чем ты можешь себе позволить, юнга.

По его лицу расползлась ухмылка.

– Пожалуйста, скажи мне, что она твоя сестра, капитан.

Отвечая, Лани смотрела на Кейла:

– Нет, я ему не сестра.

Фаутаве поймал этот взгляд и оскалился, затем драматично вздохнул.

– Что ж, все равно оставлю ее для тебя, брат… скромность тебе не повредит. – Он подмигнул, мощно похлопав Кейла по спине, затем вскочил и побрел в сторону уборной.

– Извини за это. – Кейл попытался забыть взгляд Лани, но, наблюдая, как Фаутаве ковыляет прочь, не смог удержаться от смешка.

– Все нормально, капитан. Но я думала… ну, я так поняла, ты больше не капитан.

Он пожал плечами.

– Пустяк. Мои парни справятся как нельзя лучше. – Теперь она комкала руками скатерть, и Кейл насладился тем, что в кои-то веки чувствует себя уверенно, а Лани – неловко.

– Я… видела оценки. Твоя команда выглядела довольно никудышной. Без обид.

Он улыбнулся и не преминул заметить, что его ответы сбивают ее с толку.

– Идем со мной.

Лани в замешательстве вращала глазами. Он встал и протянул ей руку.

– Идем, познакомься с моей командой и тогда сможешь мне сказать, правда ли они кучка парней, обеспокоенных неудачей. – Его улыбка стала шире, когда Лани зарделась. – К тому же, когда вернется Фаутаве, он непременно скажет им, что ты девочка по вызову, и лучше, чтоб мы внесли ясность уже сейчас.

Ее губы дрогнули, но она выдохнула и взяла предложенную руку.

Не дав ей больше времени на раздумья, он откинул шторы и, словно партнер на балу, провел ее за руку в зал.

– Судари! Позвольте вам представить: принцесса Лани Капуле, дочь короля Нонг-Минг-Тонга.

Несколько юнг обернулись с оживленными лицами – видимо, надеясь, что «принцесса» вот-вот сбросит свой плащ и станцует на столе. Но когда этого не произошло, все они поднялись на ноги; одни мальчишки кланялись как идиоты, другие вытянулись в струнку.

Лани сжала предплечье Кейла, возможно нервничая, но это было незаметно. Она улыбнулась и сказала:

– Вольно, солдаты.

Кейл остановился, чтобы оглядеть зал.

– Я объяснил, что полностью ожидаю от моих новобранцев победы на выпускном состязании. Принцесса Лани хотела встретиться с вами и пожелать вам удачи. Ка?

– Ка, сэр! – сказали они дружно и отсалютовали в унисон. Если они чем-то смутили Лани, она этого не показала и звучно проговорила:

– Прекрасная демонстрация, судари. Теперь, когда я увидела вас, у меня нет сомнений, что вы преуспеете. Спасибо за оказанное удовольствие. Я буду болеть за вас на трибунах. Пожалуйста, наслаждайтесь ночью отдыха.

Они изобразили разномастные салюты и поклоны, снова став мальчишками. Лани помахала и почти что вытолкнула Кейла обратно в коридор. Скрывшись из виду, они услышали, как юнги препираются: «Увидел ее первым» и «Она моя, без вариантов».

Лани покраснела, но хихикнула и прикрыла рот. Более того, она по-прежнему держала Кейла за руки в узком коридоре, когда обернулась и прошептала: «Большое тебе спасибо за это, сэр». Но она улыбалась и стояла ужасно близко к нему, и невозможно было не чувствовать ее аромат, не смотреть в ее зеленые глаза, не ощущать ее теплую, стройную руку под тонкой тканью.

– Боже праведный, чем тебя кормят во флоте, – она глянула вниз, ущипнув мышцы на его руках. – Наверное, все равно не догадаюсь под униформой – о, прости, что я ее помяла, – Лани пригладила его рукав.

Кейл услышал, как отвечает: «Все прекрасно», когда чуть не упал вперед. Она подняла глаза, и он почувствовал ее дыхание на своем лице. Ее губы были приоткрыты. Грудь Кейла терлась о бюст Лани.

– Кейл… – Он испытал дежавю от того, как она это произнесла, но неважно. Он поцеловал ее.

Она в панике схватилась ладонями за его плечи, но ее рот оставался открытым, и губы двигались вместе с губами Кейла. Он коснулся ее языка своим, и ее тихий стон зажег в нем огонь. Он едва сдерживался, чтобы не вжать ее в стену и не касаться так, как ему вообще-то не следовало. Так что он просто продолжил целоваться, и она не остановила его. Губы Лани были мягкими, влажными и теплыми, но все ее тело оставалось напряженным, и наконец Кейл отстранился. Ее нежная кожа раскраснелась, глаза оставались закрытыми, и она тяжело дышала. Она облизнула губы, и он уставился на них.

– Ты ведь знаешь, нам нельзя, – сказала она, открывая глаза.

– Я болван, помнишь? Ничего я не знаю.

Она улыбнулась, но в ее глазах опять блестела влага.

– Это лишь всё усложнит.

Его мысли обратились к штуковине, от которой стало теснее в штанах, но Кейл был совершенно уверен, что Лани не это имела в виду. Он снова подался вперед.

– А мне плевать.

Ее ладони поднялись к его груди, чтобы остановить его, но не оттолкнули, и он передвинул руку ей за голову, стараясь не слишком наваливаться на ее тело. Что бы она ни говорила или что бы ни делали ее руки, ее губы снова приняли его поцелуй. Она издала еще один звук. Восхитительный звук, а слабый толчок в грудь Кейлу был ничтожным, символическим сопротивлением, и они оба это знали. Его другая рука опустилась, принявшись блуждать по спине, бедрам и ягодицам Лани, и он притянул ее ближе, так что даже эта видимость сопротивления исчезла, и руки Лани обвились вокруг него. С диким, неопытным рвением он протолкнул язык ей в рот, понятия не имея, что делает, и плевать он хотел. Ощущение ее тела было всем, что он когда-либо воображал. А воображал он это часто.

К тому времени, как он отстранился, чтоб глотнуть воздуха, они оба запыхались.

– Ты же знаешь, мне нельзя с тобой совокупляться, – сказала она.

Кейл чуть было снова не ляпнул «ничего я не знаю», но промолчал, только часто дышал.

– Когда-нибудь я должна буду выйти замуж за принца, и я… ну, в общем, я должна быть девственницей.

– Я принц, – сказал он, и Лани приподняла бровь, хмуро сомкнув губы.

Да будут прокляты все боги, я хочу ее, даже когда она хмурится.

– Не такой уж влиятельный принц. И мы не женаты.

– Все равно я один из Алаку. Да и ты не то чтобы влиятельна, принцесса.

Она открыла рот в притворной обиде, и Кейла вновь потянуло вперед, но на этот раз она удержала его, и впервые с момента, как они уединились, Кейл отвлекся на окружающее. Он заметил Фаутаве: тот стоял у входа и поедал нечто вроде мясных шариков на палочке.

– Ах. Не парься насчет меня, капитан. – Он откусил еще кусочек. – Это лучше, чем театр!

Кейл зарычал и почувствовал, как съеживается в его руках Лани.

– Ты никогда не был в театре, безденежный сын шлюхи.

Фаутаве изобразил свой лучший взгляд раненого щенка, затем намеренно неуклюже протиснулся мимо Кейла сквозь оставшийся фут свободного пространства, похлопав его по заднице и сказав:

– О, извините, сэр, очень сожалею.

Когда он прошел мимо, Лани полностью высвободилась. Она натянула капюшон, поправляя свои рубашку и брюки.

– Мне следует вернуться во дворец, – сказала она, и сердце Кейла упало к желудку.

– Нет, тебе следует остаться ненадолго и выпить со мной разок. А может, несколько.

Она посмотрела ему в глаза, и он понял: ей хотелось сказать «да».

– Нет, мне не следует. Удачи тебе на выпускных, принц Ратама. Я не солгала, я приду смотреть.

На выпускных?

– До них еще почти полмесяца.

– Я знаю.

– Перед ними я больше тебя не увижу?

Она бросила на Кейла взгляд, как бы говорящий: «Ты слишком много себе позволяешь, если думал, что увидишь».

– А зачем тебе? Я уже извинилась.

Кейл улыбнулся сквозь боль. Сократи свои убытки, друг, ты уже получил больше, чем когда-либо считал возможным.

– Величайшее извинение, которое мне доводилось получать, принцесса, благодарю.

Она тоже улыбнулась, но слезы подступили вновь, едва не заставив его задохнуться.

– До свиданья, Кейл-че. – До свиданья, мой Кейл.

Он выпрямился и поклонился из уважения к ее титулу, надеясь, что, когда ей случится подумать о нем, Лани всегда будет помнить именно так: они целуются в пустой прихожей, и он уверенный в себе, увлеченный жизнью парень в мундире, а не какой-то никудышный юный принц. Я твой, подумал он, но ты не моя и никогда не станешь.

Он хотел сказать сотню вещей – хотел сообщить ей, что она лучшее, что было в его одиноком детстве, что знакомство с ней дало ему понять, что значит чего-то желать. Но казалось, лишь единственная вещь имеет смысл, так что Кейл сосредоточился на своем тоне и постарался говорить с наибольшей любовью и наименьшей тоской, на какие был способен:

– До свиданья, принцесса.

12

После ухода Лани он воспользовался моментом, дабы прийти в себя, затем раздвинул шторы под радостные возгласы юнг. Он снова сел рядом с Тхетмой и приобнял его.

– Брат, – его тон заставил фермерского сынка съежиться, – этой ночью королевский угорь собрался на охоту. И он будет агрессивен.

Его друг допил свой напиток.

Остаток вечера – по крайней мере, в «Огнях и небе» – прошел в относительно сдержанном пьянстве. Перед уходом Кейл позаботился о том, чтобы найти Мели и поблагодарить ее как за бесплатный вечер, так и за встречу с Лани. Та ответила своей очаровательной улыбкой, на сей раз с небольшой добавкой озорства, и пожелала ему спокойной ночи.

Большинство юнг забрали оставшиеся деньги и отправились по борделям, но все вернулись в казармы без лишней шумихи.

Дни до выпускных летели быстро, хотя ночи тянулись для Кейла бесконечно, когда он лежал в койке и думал про Лани. Днем он упражнялся со своей новой командой, иногда даже восторгаясь тем, насколько легче за минувшее время стало такое простое действие, как гребля в унисон с десятью другими людьми. Ютани тренировал своих парней. Всему отряду надоело слушать все более и более преувеличенные истории о бордельных подвигах, и между лучшими командами вспыхнуло несколько потасовок, но в остальном все вроде бы шло гладко. Ютани, похоже, старался изо всех сил – хотя он использовал барабан, а юнгам это не нравилось, – офицеры были сама деловитость, а морсержант даже не показывался на глаза.

Кейл и его команда не устраивали дополнительных тренировок. Он сообщил подопечным, что важно дать отдых своим телам и что их победа или поражение решатся в намеченный день.

Он встретился со всеми ними лишь однажды, утром после кутежа; похмельные и полупьяные юнги жмурились от солнца, но лучились ухмылками.

– Что бы ни произошло на выпускных, – сказал он, глотая комок в горле, – для меня было честью с вами работать. Вы продвинулись дальше и продержались дольше, чем я мог себе представить, и вы никогда не подводили своих братьев. Что бы ни ждало в будущем, вы заставили гордиться ваши семьи и ваш город. И я тоже вами горжусь. Я салютую вам. Ка?

– Ка, сэр!

– Удачи, братья. А сейчас тренируйтесь с вашими командами и не ленитесь. – При этом они улыбнулись. Многие поблагодарили его.

И хотя он снова и снова говорил себе, что все прекрасно, что неприятное ощущение внутри – это всего лишь нервы и естественное следствие возложенной на него ответственности, Кейл все никак не мог успокоиться. С каждым днем это чувство росло в его сознании, подхлестываемое отсутствием сержанта Квала, плавным завершением муштры и упражнений и почти благодушным настроем офицеров.

Я веду себя как Фарахи, с ужасом подумал он, вижу несуществующие тени и клинки во тьме и живу в страхе.

Но это осознание ничего не изменило и не дало утешения. Неважно, что втолковывал сам себе Кейл или сколько тренировался и шутил с Тхетмой и другими, – к утру выпускного дня он испытал панику. Он чувствовал ее, когда пробудился от беспокойного сна, и во время завтрака, съеденного без аппетита, и когда его настоящая и приемная команды проверяли свои снасти и относили их к бухте Сулу, насвистывая морские песенки и поддразнивая друг друга, как будто до решения их участи не оставались считаные часы. Стало еще хуже, когда он увидел, что на берегу собираются тысячи горожан-зрителей.

В Сулу располагался самый крупный порт во всем Пью. Во´ды здесь и в сухой сезон были достаточно глубоки, чтобы даже самые большие суда швартовались без всякой опаски, а ровный протяженный берег в основном не затоплялся, кроме тех случаев, когда накатывали огромные волны.

Форты, склады, волнорезы и причалы усеивали побережье, а сотни доков ежедневно кишели торговыми кораблями. Шри-Кон был одновременно самым крупным и самым Северным островом, ближайшей сушей между Островами и континентом, и потому – неофициальным средоточием торговли. Изо дня в день он полнился людьми и запахами морской живности; моряки с других островов спешно грузили или разгружали товары, владельцы складов устраивали торги под открытым небом, а портовые продавцы зазывали, требуя внимания.

Однако сегодня половина акватории была перекрыта колонной кораблей флота, вытянувшихся в линию от одного маленького мыса до другого, чтобы освободить место для гребцов. Команды выстроятся бок о бок рядом с кораблями флота, прозвучит сигнал, и лодки устремятся по прямой на другую сторону. Солнце почти не сдвинется на небе от старта до финиша, и в итоге одна команда будет объявлена Главарями Бухты и пожалована некой особой наградой от короля, а другая – исключена из флота.

Юнги смеялись и перебрасывались шутками, когда покидали казармы, но здесь, в Сулу, все притихли. Кейл прохаживался и проверял свои снасти вместе с командой, но то и дело поглядывал на Ютани. Он волнуется, потеет. Но это совсем неудивительно – разумеется, он нервничает. Он испытывает давление и возглавляет команду. Мне не стоит беспокоиться.

Кейл чувствовал, как и его бросает в нервный пот, но только из-за своих юнг. Он уже знал собственную судьбу – свою последнюю маленькую хитрость, на которую ушло несколько ночей упорных уговоров. Но давай поглядим, что сделаешь ты, Квал. Давай просто поглядим.

Он посмотрел в сторону бухты на сгрудившуюся толпу и на другие команды, что рассаживались по своим лодкам, – волны спокойно покачивали их на легком ветерке, а прозрачная голубая вода искрилась на высоком солнце. Весла стучали о леера и друг о друга, когда его юнги в последний раз проверили их на предмет изъянов и трещин, а затем положили поперек борта катамарана. Офицеры кричали и указывали пальцами, объясняя, какой будет сигнал и как справиться с фальстартом, потом велели заткнуться и сесть в свои богом клятые лодки. Мой отец будет у финишной черты. И мои братья, и Кикай, и Амит. И Лани.

Ладони и подмышки Кейла вспотели, но он выдохнул и стиснул рукояти весел, чувствуя, как его мозоли плотно прилегают к древесине, – ощущение столь знакомое и в то же время такое странное, как воспоминание о другой жизни.

Несмотря на всю борьбу, подготовку и боязнь, почему-то казалось, этот самый момент никогда не настанет, вызов так и не последует. Но вот час пробил, и Кейлу не осталось ничего другого. Он наконец-то ощутил приятное онемение в мышцах рук и ног и свободу в груди. Он ощутил тепло полуденного солнца на своем лице и закрыл глаза, потом услышал, как Лауаки говорит: «Спокойно, парни, вы знаете, что делать», в то время как его подопечные топали ногами или упирались лбами в ладони.

И Кейл в самом деле знал. Это было похоже на одиночный заплыв, пока твоя команда на берегу или поглощена собственными тяготами: весь мир на мгновенье исчез, пока его титулы и богатства не отошли на второй план и пока не прекратилась даже борьба против воли других и не осталось только море. Больше нечего делать, кроме как грести.

* * *

Лани умиротворенно сидела рядом с королем. Она махала и улыбалась детям в толпе, изо всех сил стараясь выглядеть царственно, уверенно и дружелюбно. Как-никак, она неформально представляет свой народ.

С другой стороны от нее так же вела себя тетя Кикай, обмахиваясь бумажным веером, хотя день был не слишком жарким.

– Фара-че, в какой лодке будет Кейл? – Она уже задавала этот вопрос и, вероятно, с полдюжины других за последние несколько минут.

– Вторая справа, сестра, как ты прекрасно знаешь.

– О да, вторая справа. – Она прищурилась и подалась вперед. – Разве это не захватывающе? – Она дернула принцессу за рукав, будто девчонка.

– Да, очень захватывающе, – сказал монотонным голосом король.

Вокруг деревянных трибун горело кольцо благовоний, призванных побороть смрад из гавани, но эта битва протекала безуспешно. Из-за свечей воздух лишь чадил тухлой рыбой и затхлым потом вперемешку с пряностями, духами и ромом. Люди сидели или стояли по всему пляжу – семьи, парочки, вельможи и простолюдины. В толпе расхаживали мужчины, женщины и дети, продавая все – от рисовой пасты до побрякушек, сладкого чая и резных предметов культа. Трибуну Фарахи окружали солдаты в мундирах, а еще больше наверняка дежурили поблизости.

Немного поодаль сидели Тейн, Ману и Рани, и принцесса искоса взглянула на них, в который раз подметив, насколько все они похожи. Все трое, с хорошо сложенными рослыми телами в тканях и шелке синего и серебристого цветов и серьезным выражением на смуглых лицах, восседали с прямыми спинами. У них были густые брови, тонкие губы и увесистые носы, как у большинства островитян. Все трое – чуть более крупные, не столь впечатляющие подобия отца, рассудила она без особого интереса и улыбнулась, припомнив отличительные черты Кейла.

Даже женщины завидовали его бровям и ресницам, его ярким круглым глазам, полным губам и тонким скулам. Неудивительно, что он недолюбленный сын – в нем едва ли есть что-то отцовское.

– Не правда ли, мой брат красив, когда одет по-королевски, а не как злой волшебник, Лани-че?

Она изображала вежливость, однако была права. Фарахи отказался от своих обычных пестрых одежд и, как его сыновья, облачился в шелка традиционных для Алаку цветов, синего и серебряного; контраст с его металлическим венцом и густыми черными волосами притягивал взор. Само собой, у него был тот же мужественный облик, что и у его сыновей, и время от времени Лани вспоминала, что королю Фарахи нет еще и сорока и он может легко брать новых юных жен.

– Очень красив, тетушка.

– Ммм, – сказал король, не глядя на нее. – Остерегайся комплиментов моей сестры, принцесса. Они часто помогают ей лучше всего.

Лани улыбнулась и вежливо кивнула – и потому, что он король, и потому, что сказал правду. Кикай очаровывала ее с самого детства – она была всем, чем не являлась родная мать Лани. Умело перевоплощаясь что ни миг из робкой и беспомощной в смелую и обаятельную, Кикай обладала полным доверием короля, и ее равно любили и боялись слуги, простолюдины, оранг кайя и дворянство. Она так и не вышла замуж повторно, когда умер ее первый муж – ей и не требовалось, – и Лани знала, что у нее есть тайные любовники, как минимум один. О, быть могущественной и свободной, как она, – чего еще можно желать?

Положение Лани было совсем иным. Во-первых, ее брат не был королем Шри-Кона, да и вообще она почти не помнила свою настоящую семью, кроме матери, иногда наносившей визиты. Остальных она не видела с самого детства. Ни разу.

Страна, в которой она родилась, продолжала существовать без нее, за морем в сотне миль отсюда – место, населенное фермерами и людьми холмов, которым правила одна семья. Моя семья, подумала она с некоторой гордостью. Так было на протяжении сотен лет.

Ее прислали сюда лишь для того, чтобы укрепить мир между Шри-Коном и Нонг-Минг-Тонгом, потому что конфликт нанес ущерб обоим королевствам. Она была уверена, что была здесь, возможно, для того, чтобы однажды выйти замуж за кого-то из Алаку, хотя оба народа выглядели и вели себя достаточно по-разному, чтобы друг друга ненавидеть. Но за кого именно?

Почти наверняка это окажется Тейн. Не потому ли ему еще не подыскали жену, что дожидаются, когда Лани достигнет совершеннолетия и станет его первой женщиной? Если так, это не понравится вельможам обеих земель. Наследник престола, женившийся на иноземке? Его сыновья, в чьих жилах течет кровь королей-землепашцев?

А может, Фарахи намерен жениться на ней сам. Их сыновья будут второстепенными принцами со слабыми притязаниями на трон, и это будет менее значимый союз, но все-таки он сохранит мир на все то время, пока просуществует.

Ни тот ни другой мужчина Лани не привлекал. Фарахи обращался со своими женами как с рабынями, совсем как ее собственный отец – во всяком случае, так говорила ее мать. По торжественным поводам их выводили напоказ, чтобы благородно выглядеть, возможно, улыбаться и кланяться, а затем отсылали обратно в роскошные темницы. Казалось, монарх Острова мало полагался на женщин, кроме своей сестры, и стоило одной из жен родить ему сына, как ее, по сути, списывали. Ходили даже слухи, что он убил одну из них и свою наложницу – мать Кейла, хотя, само собой, официальной версией была болезнь. В любом случае он разговаривал со своими слугами больше, чем со своими женщинами. Он не доверял им ни в чем, не ожидал ничего, кроме послушания и молчания. Что он чувствовал – похоть или любовь, – понять было невозможно.

Тейн как будто ничем не отличался, разве что, пожалуй, имел чуть больше обаяния. Каков отец, таков и сын, подумала она, мысленно пожав плечами. Красивые девицы со всего Пью кидались на симпатичного наследника, но даже в юности тот игнорировал их. Он редко пил, никогда не впадал в ярость или отчаяние, и вся его шелковистая теплота казалась Лани маской, которую он надевал, когда ему удобно. Он будет именно таким человеком, каким его сделал отец, – верным, послушным и сдержанным, и даже если Лани каким-то образом соблазнит его, растопив его алакскую непоколебимость, она никогда не будет первой в его сердце, пока жив отец. А Фарахи еще совсем не старый.