Текст книги "Человек, который умер дважды"

Глава 11

Женщина из «Санди телеграф» очень приветлива, но Мартин Ломакс полагает, что это по долгу службы. Она воркует над его японскими анемонами и поглаживает ладонью декоративную самшитовую изгородь, пока они прогуливаются.

– Я повидала немало частных садов, мистер Ломакс, но этот, честное слово, лучший. Высший класс. Что же вы его так долго прятали?

Мартин Ломакс кивает, и они идут дальше. Ей, похоже, для счастья достаточно говорить самой. Сад у него красивый, он и сам знает. Оно и понятно – за такие деньги. Но чтобы лучший? Самый-самый? Да ладно. Конечно, это ее работа.

– Удивительно, какая соразмерность. Он буквально разворачивается перед зрителем, да? Раскрывается. Вы помните то знаменитое стихотворение Уильяма Блейка, мистер Ломакс?

Мартин Ломакс мотает головой. Однажды он убил одного поэта, но на этом его отношения с поэзией и заканчиваются.

– «Тигр, о тигр, светло горящий в глубине полночной чащи, кем задуман огневой соразмерный образ твой?»[9]9
  Стихотворение английского поэта и художника Уильяма Блейка (1757–1827) «Тигр» (1794; цитируется в переводе С. Я. Маршака). Прим. ред.


[Закрыть]

Мартин Ломакс снова кивает и думает, не должен ли он вставить что-нибудь, например: «Прекрасно». А то как бы она не приняла его за социопата. Он читал «Психопат-тест»[10]10
  Речь идет о книге Джона Ронсона «Психопат-тест» – популярном журналистском расследовании о методах выявления психопатии. Прим. ред.


[Закрыть].

– Прекрасно!

Мартин давно хотел попасть в список «Санди телеграф» «Лучшие сады Британии». Он издалека посматривает на фотографа, засевшего под изгородью, – тот направил объектив прямо вверх, в безоблачное небо. Отличная получится фотография. Под этой изгородью закопана коробка с полумиллионом долларов на крайний случай, потому что не стоит держать все деньги в одном месте.

– Ваш первый «Открытый сад» состоится на этой неделе? – спрашивает журналистка.

Мартин Ломакс кивает. Он ждет этого события. Приятно похвалиться своим творением. Он сможет из верхнего окна наблюдать, как люди радуются. Тех, кто позволит себе вольности, он закажет. А остальным – добро пожаловать.

– В статье мы назовем вас «бизнесменом». Подойдет? Я о вас читала – частные страховые услуги, верно? Это, полагаю, не всякому понятно, а «бизнесмен» звучит привлекательно. Как в случае женщины – «мама и предпринимательница». Иногда мы пишем: «наследница такого-то состояния». Но вас «бизнесмен» устроит?

Мартин Ломакс кивает. Вечером он ждет к себе украинца. Украинец только что согласился за двенадцать миллионов долларов выкупить списанные Саудовской Аравией зенитно-ракетные комплексы, а для заклада намерен выкрасть скаковую лошадь.

– Прекрасные хризантемы, – хвалит женщина. – Изысканные.

Краденая лошадь – не идеальный вариант, по мнению Мартина Ломакса, но если он устраивает обе стороны, то его дело приготовить конюшню. Он и раньше имел дело с украинцами и находит их склонными к насилию, но надежными. Надо будет пригласить на «Открытый сад» местных скаутов, пусть организуют киоск с прохладительными напитками. Он заметил, что людям нужна вода. Просто с ума по ней сходят.

– Дон! – окликает фотографа журналистка. – Ты не мог бы снять эту мульчу? Ее завозят с Крита.

Только вода нужна не в пластиковых бутылках – люди станут ворчать, а он не желает портить кому-то настроение. Обдумывая это сейчас, он понимает, что и от конюшни посетителей следует держать подальше, на всякий случай. И само собой, от дома. Ну и от тел в выгребной яме, хотя к ней и так никто не подойдет. И чтобы никто не вздумал копать. Где-то закопаны гранаты. Он, хоть убей, не помнит, где именно, но уверен, что место надежное. У него где-то записано. Под венецианской беседкой? Оказывается, он уже и позабыл, чьи это гранаты и с какой стати он решил их закопать, – возраст сказывается.

– Биографические подробности не обязательны, мистер Ломакс, но некоторые их любят. Могу я упомянуть жену? Детей?

Мартин качает головой:

– Я одиночка.

– Ничего страшного. Статья ведь на самом деле о саде.

Мартин Ломакс кивает. После украинца ему предстоит еще одно дело. Тот взлом. Пока что он удачно ведет игру. Вообще-то он понимает, что с МИ-5 лучше не связываться. Этих ребят выгоднее иметь в друзьях, чем во врагах. Но двадцать миллионов есть двадцать миллионов, и точка. Он уверен, что в итоге кто-то непременно умрет, и должен позаботиться о том, чтобы это случилось не с ним.

– Извините, не позволите ли вы мне воспользоваться вашей ванной комнатой? – вдруг спрашивает журналистка. – Долго добирались сюда, а еще обратно.

– Конечно, – разрешает Мартин Ломакс. – Вон там, в сарае для инвентаря. Видите, за фонтаном? Сомневаюсь, что там найдется бумага, так что пользуйтесь чем придется.

– О да, разумеется, – кивает журналистка. – А попроситься в дом будет не слишком нахально?

Мартин Ломакс снова качает головой:

– Сарай ближе.

В его дом заходят только те, кто связан с бизнесом. И никак иначе. Начинается все с туалета, а там и не знаешь, чем закончится. МИ-5 решили, что к нему можно запросто вломиться. Это мы еще посмотрим. У Мартина Ломакса много друзей. Саудовские принцы, одноглазый казах с одноглазым ротвейлером. И казах, и ротвейлер порвут любого в клочки и не задумаются. В его дом без приглашения не являются.

Мартин Ломакс снова оглядывает сад. Повезло ему жить среди такой красоты. Удивительный мир, если подумать. Но это пустое, пора заняться зенитно-ракетными комплексами. А может, к «Открытому саду» стоит что-нибудь испечь? Кексы?

Он слышит, как в старом туалете сливается вода, а вдалеке уже стрекочет подлетающий вертолет.

С белым шоколадом и малиной? Людям такие понравились бы, он точно знает.

Глава 12

– Вот вкратце и все. Не стоит драматизировать и глазеть на меня, разинув рот.

Закончив рассказ, Элизабет откидывается на спинку низкого стула. В течение минуты слышен только писк кардиомонитора.

– А алмазы? – спрашивает Ибрагим, приподнимаясь на больничной кровати.

– Да, – кивает Элизабет.

– Алмазы на двадцать миллионов? – подхватывает Рон, который ни разу не шелохнулся, пока говорила Элизабет, а теперь расхаживает от стены к стене. Джойс привезла ему из дома смену белья, и он послушно переоделся в туалете для людей с ограниченными возможностями, хотя и в старом вполне мог бы продержаться еще денек.

– Да, – закатывает глаза Элизабет. – Еще риторические вопросы есть?

Ибрагим, Джойс и Рон переглядываются.

– Он ваш бывший муж? – спрашивает Ибрагим.

– Да, муж, – отвечает Элизабет. – Не хочу никого обидеть, но это начинает надоедать. Есть вопросы, на которые я еще не ответила?

– И мы его увидим? – интересуется Рон. – Во плоти?

– Увы, да, – говорит Элизабет.

Рон с Ибрагимом ошарашенно качают головами. Элизабет оборачивается к Джойс:

– Джойс, ты одна молчишь. Тебя не интересуют алмазы и бывшие мужья? Мафия? Колумбийцы?

Джойс ерзает на стуле.

– Ну, я многое могла бы сказать по этому поводу, и мне тоже не терпится познакомиться с Дугласом. Готова поспорить, он красавчик. Ведь красавчик?

– Даже слишком, – отвечает Элизабет. – Если ты меня понимаешь.

– Очень даже понимаю, – соглашается Джойс. – Яснее некуда.

– Но не так красив, как Стефан, – добавляет Элизабет.

– Со Стефаном никто не сравнится, – соглашается Джойс. – Честно говоря, слушая вас, я все думала о ногтях Поппи – наконец-то все объяснилось.

– Да, я заметила, когда это до тебя дошло, – кивает Элизабет.

В палату входит сиделка, чтобы налить Ибрагиму воды в кувшин, и друзья замолкают, благодарно кивая ей. Она выходит.

– С общепринятой точки зрения я тоже красив, – заявляет Ибрагим.

– Сейчас не очень-то, – ворчит Рон.

– Значит, тебе нужно, чтобы мы за ним присматривали? – спрашивает Джойс. – Как телохранители?

– Ну какие телохранители, Джойс! – возражает Элизабет.

– Мы же охраняем его тело, – замечает Рон.

– Ладно, Рон, можете называть себя телохранителями, если угодно.

Рон кивает:

– Да, мне это нравится.

– Ну вот, приглашения вручены, – подводит черту под разговором Элизабет. – Если заняты, не приходите.

– Я мог бы найти время, – говорит Рон. – Работа оплачивается?

– В некотором роде, – отвечает Элизабет. – Дуглас с Поппи обещали предоставить нам информацию на Райана Бэйрда.

– Райан Бэйрд? – повторяет Рон.

– Тот мальчишка, что отобрал у Ибрагима телефон, – подсказывает Джойс.

– О… – отзывается Ибрагим.

– Райан Бэйрд, – повторяет Рон. – Райан Бэйрд.

– Я… мне не нравится, что у него появилась фамилия, – подает голос Ибрагим. – Зная фамилию, труднее притворяться, будто ничего этого не произошло. Я не… извините, не соображу, как это объяснить.

– Я понимаю, – отвечает Элизабет. – Не беспокойся. Мы сами этим займемся.

– Месть – это то, что нужно, – говорит Рон. – Отлупить, засадить за решетку – все, что есть в запасе у Элизабет.

– Вообще-то я не верю в месть, – говорит Ибрагим.

– Знаю, – тихо отзывается Джойс.

– Ну а я верю, – заявляет Рон.

– И я тоже, – поддерживает Элизабет. – Так что, боюсь, вопрос решен. А теперь давайте договоримся больше не произносить это имя.

В палате становится тихо. Ибрагим откидывается на подушку. И чуть заметно морщится.

– Как вы полагаете, что Дуглас сделал с алмазами? – спрашивает он.

– Понятия не имею, – отвечает Элизабет. – Но было бы любопытно это выяснить.

– Давайте разыщем их и продадим, – предлагает Рон.

– О да! – радуется Джойс. – Двадцать миллионов на четверых!

– Что нам известно о Мартине Ломаксе? – интересуется Ибрагим.

– Очень немногое, – отвечает Элизабет. – Но, чтобы защитить Дугласа, придется узнать побольше.

– Вечером мы с Роном посидим за айпадом, – говорит Ибрагим. – Пошарим в Сети.

– Ты опять остаешься, Рон? – спрашивает Джойс.

– Ну да, еще на ночку, пожалуй. Пофлиртую с сестрами, они заварят мне хорошего чая.

– Привезу тебе еще трусов, – обещает Джойс.

– Честное слово, без надобности, – отвечает Рон.

Глава 13

Констебль Донна де Фрейтас сидит со старшим инспектором Крисом Хадсоном в комнате для допросов В. Напротив них – Райан Бэйрд с нарочито беззаботной миной на лице и его адвокат в костюме, которому самое место в химчистке, а не в отделении полиции. О чем он думал, когда одевался? А еще с обручальным кольцом! Как так? Мужчинам слишком легко живется. Донна столько сил в себя вкладывает и до сих пор одна. А тут этот тип. И вообще.

– Где ты был в пятницу, Райан? – спрашивает Крис. – С пяти до четвери шестого?

– Забыл, – говорит Райан. Его адвокат что-то записывает. Или делает вид. Трудно понять, что тут можно записывать.

– Как тебе чай? – интересуется Донна.

– А как вам чай? – спрашивает в ответ Райан.

– Вообще-то неплох, – говорит Донна.

– Хорошо заварен, – соглашается Райан. Посмотреть на него – одни прыщи да бравада. В сущности, ребенок. Беспризорный мальчишка.

– У тебя есть велосипед, Райан? – спрашивает Крис. – «Норко Сторм-4»?

Райан Бэйрд пожимает плечами.

– Ты пожимаешь плечами в смысле, что его нет, или в смысле, что ты не уверен в его названии?

– Ничего у меня нет. Без комментариев, – отрезает Райан.

– Ты уж выбери одно или другое, Райан, – советует Донна. – Нельзя же ответить на вопрос и тут же сказать: «Без комментариев».

– Без комментариев, – выбирает Райан Бэйрд.

– Так-то лучше, – кивает Донна. – Несложно, правда?

– Райан, на Эпплби-стрит было совершено нападение на мужчину, – сообщает Крис. – Выхватили телефон, потом лежачего ударили ногой по голове.

– Без комментариев, – говорит Райан.

– Я не задавал вопросов, – замечает Крис.

– Без комментариев.

– И опять не задавал.

– Человеку восемьдесят лет, – добавляет Донна. – Он мог умереть. Тебе не интересно, жив ли он?

Райан Бэйрд молчит.

– А вот это был вопрос, – говорит Крис. – Тебе не интересно?

– Нет, – произносит Райан.

– Ну наконец-то честный ответ. Так вот, через пару минут после нападения ты и двое твоих приятелей попали на камеру на Теодор-стрит. Это было в пять семнадцать, и мы там видим тебя на «Норко Сторм» – не важно, твой он или нет. – Крис протягивает Райану распечатку кадра, комментируя под запись: – Я показываю Райану Бэйрду фотографию П19.

– Это ты, Райан? – спрашивает Донна.

– Без комментариев.

– В любом случае, – вмешивается адвокат, – закон не запрещает находиться вблизи места преступления.

Его слова повисают в воздухе. Крис задумчиво стучит ручкой по блокноту.

– Ладно, это все, – вдруг говорит он и встает. Донна видит в глазах адвоката удивление. – Допрос окончен в четыре пятьдесят семь.

Крис подходит к двери, открывает ее и жестом предлагает Райану с адвокатом выйти. Райан первым выскакивает из комнаты, но его адвокат задерживается.

– Подожди в коридоре, Райан, – просит он. – Я догоню через минутку.

Райан, нетвердой походкой покидает комнату, и тогда адвокат негромко обращается к Крису:

– Это все, что у вас есть? Наверняка не только запись с камеры наблюдения?

– Не только, – соглашается Крис.

Адвокат с подозрением склоняет голову набок.

– Тогда что это было? Ловушка? Вам ведь известно: если вы намереваетесь вызвать его еще раз и предъявить новые материалы или свидетеля, я должен знать об этом сейчас.

– Нам известно, – кивает Крис. – Я не собираюсь ничего больше ему предъявлять.

– Вы намерены обыскать его квартиру?

– Нет, – отвечает Крис.

– Вы ищете двух других мальчиков?

Стоя за плечом адвоката, Донна замечает пятно на воротнике рубашки. Донна страшно рада, что Крис, начав ухаживать за ее мамой, стал тщательнее следить за собой. Некоторые мужчины способны заниматься своей одеждой самостоятельно, а другие нет. Крис – в переходной стадии. Скоро можно будет дать ему волю.

– Какой смысл? – спрашивает Крис.

– Смысл? – не понимает адвокат.

– Да-да, какой смысл? Вы знаете, что на приговор у нас не наберется, мы тоже знаем, что не наберется, и хотя одному богу известно, что у Райана в голове, но, мне кажется, и маленький паршивец это знает.

– Простите, что? – недоумевает адвокат.

– Мы не будем больше вызывать Райана, – говорит Донна, – а остальное вас не касается.

– Мы не собираемся повторять подобных допросов, – подтверждает Крис. – С нас хватит. Можете его обрадовать.

– Я чего-то не понимаю? – Адвокат переводит взгляд с Криса на Донну и обратно. – Мне, право, кажется, я чего-то не улавливаю. Вы решили его отпустить? Можно спросить почему?

Донна смотрит на него в упор.

– Без комментариев.

И выходит в открытую дверь. Крис, глядя на адвоката, пожимает плечами.

Донна снова показывается в проеме.

– Послушайте, я никому не судья, но костюм неплохо бы сдавать в химчистку хотя бы раз в месяц. Честное слово, будет совсем другой вид.

Глава 14

– На самом деле это вышло случайно, – говорит Поппи, убирая с уголка губ крошки макаруна.

– Да, так часто бывает, – соглашается Элизабет.

– Я училась в Уорике, изучала английский и СМИ. У нас выступала женщина из министерства иностранных дел, а потом подавали напитки, так что мы все пошли. В общем, она сказала, что стартовая зарплата в министерстве 24 тысячи фунтов, я и подала заявление.

– Как-то не по-шпионски все это звучит, – замечает Джойс, входя с горячим чайником.

– Не очень, – кивает Поппи. – Меня пригласили на собеседование в министерство иностранных дел. Собеседование проходило в Лондоне, я приехала по студенческой льготе и готовилась к чему угодно, читала о России и Китае, а со мной просто поболтали.

– Так всегда было, – подтверждает Элизабет.

– Спросили, кто мой любимый писатель, и я назвала Бориса Пастернака, хотя на самом деле это Мариан Кейс[11]11
  Мариан Кейс – ирландская писательница, работающая преимущественно в жанре женского романа. Прим. ред.


[Закрыть]. Но им понравилось, и меня позвали на второе собеседование. Я сказала, что вторая поездка в Лондон мне не по карману, а они: «Не волнуйтесь, мы оплатим проезд и где-нибудь вас устроим». Я им: «Честно говоря, я потом поехала бы домой, незачем мне ночевать», а они: «Мы настаиваем». И на следующем собеседовании сообщили, кто они такие, и взялись за меня как следует, и поселили в комнатах клуба в Мэйфейр, и на следующее утро все было решено. Отправили меня домой с ноутбуком, пообещав, что увидимся, когда я окончу образование.

Джойс разливает чай.

– Помню, как Джоанна, это моя дочка, оканчивала университет. Она училась в Лондонской школе экономики, если вы такую знаете, и я ужасно беспокоилась, потому что не понимала, чем она будет заниматься. Она говорила, ее интересует диджей[12]12
  Джоанна, вероятно, имела в виду индекс Доу-Джонса (англ. инициалы DJ – Ди Джей). Прим. перев.


[Закрыть], а у меня как раз есть знакомый диджей, он вел радиопрограмму в больнице, где я работала, Дерек Уайтинг, и я могла бы замолвить словечко, чтобы она приобрела опыт работы. Но оказалось, это не тот диджей – как видно, они бывают разные, – и она решила путешествовать по свету, уже все обдумала. А через два дня позвонила мне, сообщила, что идет на собеседование в «Голдман Сакс»[13]13
  Один из крупнейших в мире инвестиционных банков, финансовый конгломерат. Прим. перев.


[Закрыть], и спросила, не одолжу ли я ей денег, чтобы приодеться. Вот так.

– Дочка у вас с характером, – говорит Поппи.

– Водится за ней такое, – признает Джойс. – А Дерек Уайтинг погиб – упал с круизного лайнера. Никогда не знаешь, что тебя ждет за поворотом, да?

– А вам нравится то, чем вы занимаетесь, Поппи? – спрашивает Элизабет.

Поппи, обдумывая ответ, подносит к губам чашку.

– Вообще-то нет. Вы не рассердитесь, что я так говорю?

– Ничуть, – отвечает Элизабет. – Это не для всех.

– Я просто втянулась. Мне нужна была работа, а эта казалась увлекательной, да и деньги у меня до тех пор не водились. Но мой темперамент для этого не подходит. Вы любите хранить тайны, Элизабет?

– Даже очень, – кивает Элизабет.

– Ну а я нет, – заявляет Поппи. – Мне неприятно одним говорить одно, а другим другое.

– И я такая же, – поддерживает ее Джойс. – Не промолчу, даже если кому-то стрижка не к лицу.

– Такая работа, – говорит Элизабет.

– Да я понимаю, – отвечает Поппи. – Знала, на что подписывалась. Дело во мне, я просто для нее не подхожу. Столько переживаний. Туда по приглашению, сюда без приглашения…

– А чем вы хотели бы заниматься? – спрашивает Джойс.

– Ну… – начинает Поппи и умолкает.

– Признавайтесь уж, – ободряет Джойс. – Мы никому не скажем.

– Я пишу стихи.

– У меня на стихи нет времени, – отрезает Элизабет. – И раньше не бывало, и впредь не будет. Вы не возражаете, если мы перейдем к Райану Бэйрду?

– А, да. – Поппи нагибается с кресла к своей сумке. Достает папку и вручает Элизабет. – Имя, адрес, электронная почта, номер мобильного и список последних звонков, сведения о социальном страховании, данные службы здравоохранения, история браузера, мобильные номера ближайших знакомых. Боюсь, больше ничего собрать не успела.

– Для начала сойдет, спасибо вам, Поппи, – говорит Элизабет.

– Благодарите не меня, а Дугласа, – возражает Поппи. – Если бы решала я, вы ничего этого не получили бы. Вы уж извините, но это выглядит не совсем законным.

– О, в наше время все незаконно, порой даже по улице ходить не стоит. Иногда приходится нарушать законы, – успокаивает ее Элизабет.

– В том-то и дело! – оживляется Поппи. – Мне не нравится нарушать законы. Меня это не возбуждает. А вас возбуждает, да?

– Да, – признает Элизабет.

– Ну а меня нет. Мне от этого не по себе. А вся моя работа в том и состоит, чтобы действовать против правил.

– Со мной было бы так же, – вставляет Джойс.

– О, Джойс, давай не будем о тебе, – отмахивается Элизабет. – Ты стала бы превосходным шпионом.

– Я все же полагаю, Поппи лучше писать стихи.

– Спасибо, – говорит Поппи. – Моя мама с этим согласна. А она обычно права.

– Не поймите меня неправильно, я тоже думаю, что вам надо писать, – объясняет Элизабет. – Слушать стихи я не хочу, но вы несомненно должны писать. Только прежде необходимо закончить работу. Защитить Дугласа.

– Как мне не терпится его увидеть! – восклицает Джойс. – Ты не боишься, что я в него влюблюсь?

– Джойс, он покажется тебе красивым, но ты сразу раскусишь его.

– Посмотрим, – говорит Джойс. – Поппи, можно спросить, почему у вас на запястье тату с маргариткой? Кажется, вам больше подошел бы мак[14]14
  Поппи (англ. poppy) – «мак», Дэйзи (англ. daisy) – «маргаритка». Прим. перев.


[Закрыть].

Поппи улыбается и поглаживает татуировку.

– Мою бабушку зовут Дэйзи. Я с ней как-то поделилась, что хочу сделать тату, а она – только через мой труп, мол, все эти якоря, русалки и тому подобное. Но я пошла, сделала вот эту и в следующий раз показала ей. Говорю: «Дэйзи, познакомься с тезкой». Что она могла на это сказать?

– Умная девочка, – замечает Джойс.

– А через две недели я снова к ней пришла. Она закатала рукав и заявила: «Поппи, познакомься с тезкой». А у нее на все предплечье – огромная татуировка, цветок мака. Сказала, мол, если я строю из себя идиотку, так чем она хуже.

Элизабет смеется, Джойс хлопает в ладоши.

– Похоже, она наш человек, – отмечает Элизабет. – Поппи, если это ваше последнее задание в Службе, так тому и быть, но даю слово: мы постараемся, чтобы вы получили от него удовольствие.

– Непременно, – говорит Джойс. – Еще макарун, Поппи? Вам ведь понравилось.

Поппи выставляет ладошку, отказываясь.

– Мы сюда не впустим никого, кому здесь быть не положено. Дуглас будет в полной безопасности, а значит, и вы тоже, – обещает Элизабет.

– Если только они не подоспеют этим вечером, пока мы доедаем макаруны, – уточняет Поппи.

– И, пока нам здесь все равно нечем заняться, наверняка мы разгадаем, что Дуглас сделал с алмазами.

– Ну вы же знаете, он отрицает, что взял их. К тому же это не наше дело, – возражает Поппи. – Наше дело – защищать Дугласа.

– Поппи, я совершено не против, вы можете быть восторженной, противоречивой, даже с претензией на тонкий художественный вкус, но вот занудства я категорически не потерплю, потому что вижу: по натуре вы не зануда. Договорились?

– Не занудствовать?

– Я не слишком многого требую?

– Вы и правда обе считаете, что мне надо писать стихи?

– О да, – говорит Джойс. – Какое это стихотворение мне так нравится?

Поппи с Элизабет переглядываются. Ответа они не знают.

Глядя на Элизабет, Поппи задает вопрос:

– А могу я, рискуя показаться занудной, все-таки спросить?

– Смотря о чем, – разрешает Элизабет.

– Как вы попали в Службу? Вы об этом мечтали? Только, пожалуйста, без заученных патриотических текстов. Я не туристка.

Элизабет кивает.

– У меня был профессор – я в Эдинбурге изучала французский и итальянский… В общем, у его друга имелись друзья, которые всюду присматривали подходящих людей. Он подкинул мне эту мысль, но тогда мне казалось, что это не мое, однако он подкидывал ее снова и снова.

– И почему же вы в конце концов согласились?

– Ну, ему отчаянно хотелось со мной переспать, тому профессору, – такие были времена. А я знала, что он хочет со мной переспать, и знала, что хочет отправить меня на собеседование в Службу. И, честно говоря, почувствовала, что на что-то одно надо согласиться – вы же знаете, как мужчины переносят отказ. Либо спать с ним, либо собеседование в Службе, вот я и выбрала меньшее из двух зол. А если попался Службе на крючок, они уже не отпустят, сами в этом убедитесь.

– Значит, вся ваша карьера построена на нежелании с кем-то спать? – спрашивает Поппи.

Элизабет кивает.

– А если бы не это, чем вы занимались бы?

– Я знаю, что вы не любите хранить секреты, Поппи, но с Райаном Бэйрдом вы нам очень помогли. Так что скажу вам то, чего никому еще не говорила. Ни родным, ни мужьям, ни даже Джойс. Я всегда мечтала заниматься морской биологией.

Поппи кивает.

– Морской биологией? – повторяет Джойс. – Это что, дельфинами и так далее?

Элизабет тоже кивает.

Джойс подходит и кладет руку на плечо подруге.

– Я думаю, ты стала бы прекрасным морским биологом.

Элизабет кивает снова:

– Спасибо, Джойс. Могла бы стать, правда?