Текст книги "Сожжение книг. История уничтожения письменных знаний от античности до наших дней"

Это вовсе не означает, что подобному уничтожению и цензуре не оказывалось сопротивления. Один из антифонариев (большая богослужебная книга с музыкальной нотацией, использовавшаяся для хора), изготовленных для приходской церкви Святой Елены в Рэнворте, уцелел и поныне. Он был тщательно адаптирован в соответствии с новыми религиозными законами о цензуре, которым подчинялась жизнь приходского священника, церковных старост и прочих служителей церкви Святой Елены. В соответствии с Актом от 1534 года требовалось изъять все упоминания об английском святом Томасе Беккете (чьи муки стали следствием его неподчинения английскому королю) из календаря – части всех богослужебных книг, где перечислялись даты по годам, когда следует отмечать дни каждого из святых и прочие важные религиозные праздники (часто они адаптировались с включением в них местных святых). В Рэнвортском антифонарии упоминания о святом Томасе лишь слегка перечеркнули крест-накрест, оставив возможность с легкостью прочитать слова. Как только к власти пришла Мария Тюдор, восстановив католицизм, текст о святом Томасе был снова вписан в антифонарий [19].

Сколь бы ни были велики потери во время Реформации, уцелевшие книги из библиотек средневековых монастырей на Британских островах – сегодня их известно лишь чуть более пяти тысяч – являются ярким свидетельством того, как отдельные люди способны сопротивляться уничтожению знаний. В некоторых случаях это оказывались монахи и каноники, вынужденные покинуть свои монастыри, иногда забирая с собой самые ценные книги. Ричард Барвик, бывший монах бенедиктинского аббатства в Йорке, сохранивший книги из монастырской библиотеки, завещав их своему другу-мирянину Уильям Браун, последний настоятель аббатства Бреттон в Йоркшире, забрал с собой 148 томов. К моменту своей смерти в 1557 году Филип Хоуфорд, последний аббат бенедиктинцев в Ившеме в Вустершире, владел 75 книгами, в основном приобретенными во времена его монашества [20]. Даже самая знаменитая средневековая рукопись, Келлская книга, являющаяся сейчас величайшим сокровищем Тринити-колледжа в Дублине, вероятнее всего, была спасена из аббатства Святой Марии в Келлсе Ричардом Планкетом, последним аббатом. То были опасные сувениры, особенно в самый напряженный протестантский период Реформации, когда по всей Северной Европе церкви лишались украшений, скульптур и икон.

«Учебник» святого Дунстана уцелел, став собственностью коллекционера эпохи Возрождения Томаса Аллена.

Аллен собирал книги из ликвидированных монастырских библиотек по всей стране. Один оксфордский книготорговец; похоже, приобрел множество старых рукописей, поскольку «во времена правления короля Эдуарда VI, когда реформировалась религия, целая повозка рукописей была вывезена из библиотеки Мертон-колледжа… Мистер Аллен говорил, что старый книготорговец Гарбрэнд… купил их у колледжа… а мистер Аллен купил у него их часть». Предположительно, Гарбрэнд Харкс (о деятельности которого известно с 1530-х годов до по крайней мере 1570-х) имел возможность добывать рукописи из более дальних краев для своих постоянных клиентов [21].

В конце XVI века для коллекционеров, даже из отдаленных частей страны, стали доступны и другие рукописи из Гластонбери. В 1639 году Джеймс Асшер, образованный архиепископ Армы, видел громадную «Magna Tabula» из аббатства Гластонбери, широкую складывающуюся деревянную панель с приклеенными к ее доскам листами пергамента, в замке Ноуорт в отдаленном уголке Камбрии, недалеко от вала Адриана. «Magna Tabula» содержит легенды об основании аббатства Гластонбери, написанные Иосифом Аримафейским (предполагаемым дядей Христа) и сведения о похороненных там святых; судя по всему, она должна была стоять в церкви аббатства, чтобы ее могли видеть и читать монахи и другие верующие. Даже в сложенном виде она имеет размер в два с лишним на три фута и является одной из самых тяжелых рукописей в Бодлианской библиотеке (доставщики книг стонут каждый раз, когда кто-нибудь из ученых хочет на нее взглянуть). Вряд ли легко было перевезти ее из Гластонбери в Ноуорт, что впечатляюще доказывает: торговля старыми книгами в Англии позднего Средневековья велась не только со всей решимостью, но и была удивительно эффективной [22].

Одной из значительных фигур, ответственных за спасение некоторых из этих книг от уничтожения, был тот же самый человек, который поддерживал требования короля, – Джон Леланд. В своем «The Laboryouse Journey» он описывает, как «консервировал» монастырские книги, а в своей поэме «Antiphilarchia» он сообщает о том, как обставлял королевские библиотеки в Гринвиче, Хэмптон-Корте и Вестминстере новыми полками для размещения собраний из ликвидированных монастырей, часть которых нашел он сам. Немало книг, многие из которых теперь считаются культурными сокровищами, были идентифицированы Леландом для Королевской библиотеки. К примеру, находящееся ныне в Британской библиотеке Евангелие IX века, близко связанное с англосаксонским королем Этельстаном, входит в число книг, которые Леланд приобрел для короля у аббатства Святого Августина в Кентербери. Связь этой книги с англосаксонскими королями вполне ясна, но труднее понять, почему относящаяся к XII веку копия невразумительных комментариев Клавдия Туринского к Евангелию от Матфея, которую видел Леланд в монастыре Ллэнтони в 1553–1554 годах, также была отобрана им для королевской библиотеки в Вестминстере [24].

Возможно, Леланд выбирал книги во время своих визитов и практически сразу же отправлял их по назначению, но более вероятно, что они оставались на месте, пока монастыри не посещали уполномоченные. Большинство книг, уцелевших в Королевском собрании (которое теперь в основном находится в Британской библиотеке в Лондоне), не содержат никаких конкретных признаков того, что они прошли через руки Леланда, но он определенно сыграл главную роль в их сохранении [25]. Намек на то, как это могло происходить, имеется в письме, касающемся большой библиотеки бенедиктинского аббатства в Бери-Сент-Эдмундс в Саффолке. Всего через пять дней после формального роспуска монастырей, 4 ноября, Леланд вернулся в Бери, чтобы «посмотреть, какие книги остались в тамошней библиотеке или перенесены оттуда в какой-то другой уголок бывшего монастыря» [26]. Мы также знаем, что по крайней мере 176 томов имелись в личной библиотеке Леланда, когда ее видел его друг и последователь Джон Бэйл, причем Бэйл, вероятно, перечислил лишь часть собрания. Хотя Леланд несет ответственность за некоторые из потерь, он был потрясен масштабом уничтожения. Он писал Томасу Кромвелю, своему поручителю, что «немцы теперь поняли наше пренебрежительное отношение… и каждый день присылают сюда молодых ученых, которые крадут [книги] и забирают их из библиотек, возвращаясь домой и превращая их в памятники своей собственной страны» [27]. Но полное осознание воздействия Акта о роспуске на библиотеки и понимание того, как далеко он ушел от своих гуманистических воззрений, возможно, снизошло на него лишь через десятилетие или около того, после завершения напряженного этапа его путешествий, когда в сорок с небольшим он лишился благосклонности при дворе. Сохранилось письмо, где он «с тоской оплакивает свое внезапное падение» [28].

В 1547 году Джон Леланд сошел с ума. Он впал в неуправляемое состояние, его маленькое жилище на территории бывшего картезианского монастыря в Лондоне, известного под названием Дом престарелых, превратилось в хаос с разбросанными повсюду бумагами. Ему на помощь пришли друзья, но было уже слишком поздно. Леланд впал в «глубокое безумие, внезапно поразившее его разум, из-за дефекта мозга, чрезмерной скорби, меланхолии или иной душевной болезни». 21 февраля 1547 года, всего через несколько недель после смерти Генриха VIII, он был официально объявлен душевнобольным, «и с этого дня оставался слабоумным». В официальном документе от 1551 года отмечается, что он был «безумен, ненормален, помешан, неистов и бешен» [29]. Возможно, он оказался чересчур восприимчив к душевному заболеванию. У нас нет возможности восстановить причины его психической деградации, но для подобного ему книжника могло стать невыносимым само осознание того, какую роль сыграл он сам в столь разрушительном процессе. В апреле 1552 года Леланд умер, но Реформация упорно продолжалась [30].

Разорение не ограничивалось уничтожением текстов, относящихся к старой религии, и организаций, в которых они хранились. Пострадали также средневековые архивы монастырей и прочих религиозных заведений. Их сохраняли главным образом ради того, чтобы новым владельцам собственности было проще собирать ренту с арендаторов. Обладание документами было жизненно важным для организации сбора арендной платы или последующей продажи имущества. В 1520-х годах одним из предвестников Реформации стало подавление двух религиозных организаций в Оксфорде – монастыря Святой Фридесвиды и аббатства августинцев в Осни. Оба они были закрыты, а часть их собственности передана вновь созданному Кардинал-колледжу который начал перестраивать старые здания и возводить новые в 1525 году. Новый колледж стал «подарком» Генриха VIII кардиналу Уолси. После того как Уолси лишился благосклонности короля в 1529 году; Кардинал-колледж претерпел ряд дальнейших изменений и стал в 1546 году протестантским учреждением, церковью Христа, а старая монастырская церковь Святой Фридесвиды стала новой кафедральной церковью Оксфорда. Новое руководство церкви Христа было полно решимости распорядиться по-своему обширными землевладениями, которыми они теперь обладали. Содержимое хранилищ документов двух аббатств, вероятно, было перемещено в некий центральный архив где-то в 1520-х годах, где началась их сортировка. В итоге все документы оказались собраны в одном из помещений за пределами монастырей в церкви Христа, где их исследовал антиквар Энтони Вуд в середине XVII века.

Процесс сортировки документов о праве собственности и прочих сведений о владении землей привел к тому, что частью документов преднамеренно пренебрегали: «А поскольку многие свидетельства не касались собственности на землю, о свидетельствах этих не заботились, а убирали их в дальний угол, где они подвергались воздействию непогоды и становились нечитаемыми» [31]. Буду была предоставлена полная свобода распоряжаться найденными материалами, и среди сохраненных им документов оказались по крайней мере две, а может, и три относящиеся к XIII веку оригинальные официальные копии Великой хартии вольностей, важнейшего политического документа средневековой Англии.

Оригинал соглашения, заключенного на поле Раннимид после последней встречи короля Иоанна и английских баронов в июне 1215 года, не сохранился. Зато сохранился ряд копий, сделанных официальными государственными писцами в Королевской канцелярии (юридической администрации английских монархов), которые были скреплены королевской печатью и обладали той же законной силой, что и сам оригинал. Подобные документы периодически издавались в течение XIII века и рассылались по графствам, где их зачитывали вслух королевские представители, шерифы. Затем шерифы находили надежные места для хранения документов. В Оксфордшире ближайшим таким местом было аббатство Осни. Именно из аббатства Осни копии Великой хартии 1217 и 1225 годов были перевезены вместе с остальным монастырским архивом в Кардинал-колледж в 1520-х годах.

Поскольку Великая хартия не имела никакого отношения к собственности на землю, ее копии были отправлены в груду ненужных бумаг. Энтони Вуд тотчас же понял значение этих документов и сохранил их; в конечном счете они оказались в Бодлианской библиотеке. Благодаря сохранению копий Великой хартии такими людьми, как Вуд, и организациями, подобными Бодлианской библиотеке, ее текст стал ключевым аргументом в пользу демократии и власти закона в XVII–XVIII веках и продолжает оказывать немалое влияние на наши представления о хорошем правительстве.

Европейская Реформация XVI века во многих отношениях стала одним из худших периодов в истории знаний. Сотни тысяч книг были уничтожены, а бесчисленное множество других изъяты из библиотек, где они хранились, многие на века. Архивы монастырей, находившихся на переднем краю Реформации, не изучались в той же степени, но как показывает пример Великой хартии, погибло огромное количество архивных документов. Монахи и монахини, исполнявшие роль библиотекарей и архивариусов, были бессильны перед натиском Реформации, и потому задача сохранения архивов легла на плечи группы людей, которые, по словам писателя XVII века Джона Эрла, «отличались странной бережливостью по отношению к прошлому», как правило, «восхищались ржавчиной старых монументов» и «пребывали в восторге от морщин и обожали (как голландцы сыр) все заплесневелое и изъеденное червями». Люди эти были антикварами, и по словам Эрла, типичный антиквар принадлежал к числу тех, кто любит «бесконечно корпеть над рукописью, особенно если ее обложка изъедена молью» [33]. Их крайне интересовало прошлое, и они стремились собрать остатки библиотек. Отчасти движущей силой для них являлся их католицизм (как в случае лорда Уильяма Говарда), но иногда и протестантизм (Леландом, в конечном счете, двигало желание поддержать аргументы Генриха в пользу развода и отделения от Рима). Но всех их объединяла страсть к прошлому и возвращению прежних идей и знаний. Они образовывали сети, позволявшие переписывать книги друг у друга, и даже создали в 1607 году общество; сперва просуществовавшее недолго, оно было основано заново столетие спустя и продолжает существовать сегодня как Общество антикваров. Эти люди помогли сохранить существенную часть знаний средневекового периода. Их работа способствовала созданию многих важнейших современных библиотек и поддерживала профессии библиотекаря и архивариуса.

Глава 4
Ковчег, спасший знания

По мере того как монастырские библиотеки либо закрывались, либо лишались финансовой поддержки, в деле сохранения знаний появлялись пробелы, в заполнении которых важную роль играли отдельные личности. Одним из важнейших представителей тех, кто пытался закрыть эти пробелы, являлся сэр Томас Бодли. Величайший английский интеллектуал того времени Фрэнсис Бэкон описывал вклад Бодли – создание библиотеки, и поныне носящей его имя, – как «ковчег, спасший познания от потопа» [1]. Под потопом, который упоминал Бэкон, естественно, имелась в виду Реформация. К тому моменту, когда над Оксфордом прокатилась волна религиозных беспорядков, университетская библиотека значительно выросла в размерах и качестве, став одним из главных собраний подобного рода, самым крупным за пределами монастырей.

Первые зачатки университетской библиотеки Оксфорда возникли четырьмя столетиями ранее, вместе с концепцией закладных контор, где можно было брать взаймы деньги под залог представлявших немалую ценность книг. Немалую роль в развитии библиотечной культуры в городе и развивающемся университете сыграли религиозные ордена. Самые старые организованные библиотеки в городе были созданы в XII веке орденом Святого Августина, основавшим аббатство Осни и монастырь Святой Фридесвиды, и в XIII веке монахами-цистерцианцами, основавшими аббатство Рьюли. Во всех имелись библиотеки, хотя они и не являлись частью университета. Нищенствующие ордена (религиозные мужчины и женщины, путешествовавшие и жившие в городах, где занимались главным образом просвещением и проповедями) имели с университетами намного больше общего, в особенности монахи-доминиканцы и францисканцы, имевшие в Оксфорде свои библиотеки [2]. В общине доминиканцев также имелся librarius – монах, ответственный за хранение и использование их книг. Колледжи побогаче вскоре начали расширять свои собрания, подражая монахам, которые с конца XIII века разработали систему организации своих книгохранилищ таким образом, что часть книг стала «переходящими», чтобы студенты (монахи-послушники) могли брать их, записывая их на себя, и хранить в своих кельях для личного пользования. Наряду с этим оставалась общая библиотека, игравшая роль справочно-информационного фонда и располагавшаяся в специально выделенном помещении, где книги часто крепились цепями к мебели. Первые упоминания о подобной практике в Оксфорде относятся к XIII веку, когда библиотека францисканского монастыря (libraria conventus) хранилась отдельно от студенческой (libraria studencium) [3]. Подобный подход «двух собраний» вскоре переняли колледжи университета. Формально данный факт был зафиксирован в новом уставе Университетского колледжа в 1292 году, но подобное имело место также в других колледжах – Ориел, Мертон, Эксетер, Королевском, Линкольн и Магдален-колледже. Несмотря на искушение назвать физическое помещение «библиотекой», на самом деле библиотеку составляли оба собрания вместе [4].

Университетские книжные собрания (в отличие от собраний отдельных колледжей и монастырей), принадлежавшие закладным конторам, начали столь разрастаться, что к началу XIV века для хранения книг потребовалось новое, специально предназначенное для этой цели помещение библиотеки. Предлагалось построить здание рядом с университетской церковью (где хранились сданные в залог книги), но между 1439 и 1444 годами библиотека увеличилась вдвое благодаря пяти выдающимся книжным дарам от Хамфри, герцога Глостерского, младшего брата Генриха V, впервые добавившего труды выдающихся гуманистов к уже имевшимся в средневековой библиотеке схоластическим текстам. Кроме древних авторов, таких как Платон, Аристотель и Цицерон, среди них были также труды французского гуманиста Никола де Клеманжи и переводы Плутарха итальянского гуманиста Леонардо Бруни [5]. Университетские власти незамедлительно решили внести изменения в уже шедшее строительство (величественный средневековый зал, известный сегодня как Духовная школа), добавив над ним еще один этаж для университетской библиотеки. Новое библиотечное помещение предназначалось как для хранения собраний, так и для доступа к ним ученых университета. Просторное каменное сооружение чудесным образом не изменилось до сегодняшнего дня и продолжает работать как библиотечный зал, несмотря на все ошеломляющие перемены в городе и университете, произошедшие с середины XV века [6].

Книги в этом зале, известном сегодня как библиотека герцога Хамфри, были прикованы цепями, чтобы столь ценные тома всегда оставались на месте. Библиотека стала центром знаний. Посетители библиотеки и ныне могут видеть каменные карнизы на окнах и под потолком с головами людей и животных, созданные за четыре года до того, как Христофор Колумб высадился на Американском континенте.

Доступ ученых средневекового университета к собраниям его библиотеки был жестоким образом прерван. В 1549–1550 годах в университете побывали уполномоченные короля Эдуарда VI, и хотя нам неизвестны точные обстоятельства; к 1556 году в нем не осталось ни одной книги, и университет выбрал группу чиновников, чтобы организовать распродажу мебели. По имеющимся оценкам, было утрачено 96,4 % изначально имевшихся в университетской библиотеке книг [7]. До сегодняшнего дня дожили всего несколько томов и тени полок XV века на каменных опорах.

Что стало с этими книгами? Энтони Вуд, писавший более столетия спустя после этих событий, в своей работе «History and Antiquities of the Universitie of Oxford»[6]6
  «История и древности университета Оксфорда».


[Закрыть] (1674) предполагал, что «некоторые из этих книг, изъятых реформаторами, были сожжены, некоторые проданы за гроши книготорговцам, перчаточникам для набивки перчаток, портным, чтобы делать мерки, или переплетчикам для переплетов своих книг, а некоторые реформаторы оставили себе» [8].

Уцелело всего одиннадцать томов. В фондах Бодлианской библиотеки сегодня остаются три: экземпляр «Комментариев к книге Исхода» Джона Кэпгрейва, «Письма» классического автора Плиния Младшего (переписанные в Милане около 1440 года), а также экземпляр «Трудов» Никола де Клеманжи, подаренный университету в 1444 году [9].

Но несмотря на все эти разрушительные процессы, в итоге возникла одна из самых выдающихся библиотек мира – Бодлианская. В новейшей ее части, Уэстонской библиотеке, висит картина XVI века, изображающая основателя, сэра Томаса Бодли. Взгляните сегодня на портрет Бодли – и перед вами предстанет бросающееся в глаза обаяние этого человека. Он изящно одет, его борода аккуратно подстрижена, а в глазах отчетливо виден блеск. Бодли родился в богатой семье в 1547 году, но его детство было омрачено жестокостью и неопределенностью времен Реформации. Его родители без колебаний приняли протестантизм, и когда взошедшая на трон Мария Тюдор восстановила католицизм в Англии в 1553 году, все Бодли были отправлены в изгнание. После ее смерти семья вернулась назад, и Томас поступил в Магдален-колледж в Оксфорде, который окончил в 1566 году. В последующие тридцать лет он сочетал успешную карьеру торговца в Эксетере (чему существенно помогла его женитьба на богатой вдове, сделавшей состояние на торговле сардинами) и дипломата на службе Елизаветы I, войдя в круг ее приближенных. Вернувшись в 1590-е годы в Оксфорд, он вместе со своим старым другом, сэром Генри Сэвилом, занялся восстановлением университетской библиотеки [10].

В своей автобиографии сэр Томас Бодли описывает свою личную миссию: «Я наконец принял решение обосноваться по соседству с библиотекой в Оксфорде, – пишет он, – будучи убежденным, что… для меня не может быть лучшей цели, чем вернуть ее, лежащую ныне в руинах и запустении, во всеобщее достояние студентов» [11]. Он уже высказывал подобную мысль в 1598 году вице-канцлеру Оксфорда, отметив: «Как вам известно, помещение, где раньше находилась публичная библиотека Оксфорда, существует и поныне, и с вашего позволения я готов взять на себя всю ответственность и расходы, чтобы вернуть ей прежнее предназначение, оборудовав ее скамьями, полками и столами, а также… помочь снабдить ее книгами». Бодли сам был готов вложить в свой проект огромные средства [12].

С 1598 года новая библиотека начала быстро заполняться книгами, что свидетельствовало о том, насколько велика была в ней потребность. Сэр Томас пожертвовал свыше ста пятидесяти рукописей из своего личного собрания, в числе которых самая, возможно, роскошно иллюминированная рукопись, которой владеет Бодлианская библиотека: экземпляр «Романа об Александре» Александра Парижского, написанная и иллюминированная во Фландрии в 1338–1344 годах, вместе с которым также переплетен рукописный вариант той же истории на среднеанглийском языке и среднеанглийский перевод «Li livres du Graunt Caam» Марко Поло. В этой части тома находится одно из самых знаменитых живописных изображений Венеции, выполненное в Англии около 1400 года, которое в течение многих лет воспроизводилось почти в каждой книге по истории этого города. «Роман об Александре», несомненно, был заказан неким весьма богатым покупателем – вполне возможно, могущественным вельможей или даже членом королевской семьи, – поскольку к созданию этой книги приложили совместные усилия лучшие писцы и художники. Она весьма велика для средневековой рукописи данного периода, и каждая ее страница богато украшена узорами из цветов и чудесным образом пробуждающими воображение иллюстрациями на полях, изображающими сцены из повседневной жизни. Даже после того, как я проработал семнадцать лет в Бодлианской библиотеке, этот том до сих пор вызывает у меня приятную дрожь, когда я наслаждаюсь блестящим золотым листом, расцвечивающими страницу богатыми красками в сочетании с красотой рукописного текста, и тяжелым звуком, который издают большие листы пергамента при переворачивании страниц. Это одно из величайших культурных сокровищ мира.

27 апреля 1857 года молодой студент Эксетер-колледжа получил особое разрешение ознакомиться с «Романом об Александре». Студентом этим был Уильям Моррис, который впоследствии стал одним из самых влиятельных художников, дизайнеров, писателей и политических мыслителей XIX века. Вскоре после знакомства с рукописью Моррис, Эдвард Берн-Джонс и их коллеги-прерафаэлиты украсили стены библиотеки Оксфорд-Юнион темами в стиле короля Артура, вдохновившись миниатюрами из рукописи с изображениями сражающихся рыцарей, рыцарственных поступков и придворных церемоний. Знакомство со столь богато иллюминированными книгами глубоко повлияло как на Морриса, так и на Берн-Джонса, помогая им сформировать твердое представление о средневековой эстетике [13]. Моррис продолжал черпать вдохновение из средневековой эстетики и обычаев до конца жизни, создавая собственные книги в том же стиле, для чего он даже основал книгопечатню, «Келмскотт-Пресс», в Лондоне.

Томас Бодли получал множество даров от друзей и коллег в виде рукописей, архивов, печатных книг, монет, карт и прочих материалов, а также денег для приобретения новых книг. В число этих материалов входили многие рукописи из закрытых монастырей, а также документы, касавшиеся государственных дел предыдущего столетия. По общему мнению, новая библиотека обладала рядом черт, не свойственных другим библиотекам того времени. В числе первых дарителей были антиквары, такие как великий историк Уильям Кэмден, сэр Роберт Коттон, Томас Аллен (владелец «Учебника святого Дунстана») и сэр Уолтер Коуп, а также члены семьи самого Бодли, как, например, его брат Лоуренс, каноник Эксетерского собора, убедивший тамошних декана и коллегию пожертвовать в 1602 году 81 рукопись из библиотеки. Но Бодли не только стремился сохранить прошлое. Он также хотел, чтобы библиотека продолжала играть не меньшее значение в будущем. В 1610 году он заключил соглашение с Лондонским обществом книгоиздателей, по которому экземпляр каждой опубликованной членами общества и зарегистрированной в нем книги передавался новой библиотеке [14].

Западная цивилизация всегда мечтала о том, чтобы собрать все документированные знания в одной библиотеке. Мечта эта началась с мифа об Александрийской библиотеке и вновь вернулась в эпоху Возрождения, по мере того как росло ощущение, что библиотеки могут помочь людям преодолеть все стоящие перед человечеством проблемы или по крайней мере могут дать им возможность получить доступ ко всей необходимой для важной научной работы информации. Реформация разорила многие библиотеки Европы, в особенности на Британских островах. Потери невозможно точно оценить, но из различных источников нам известно, что было утрачено от 70 до 80 % собраний существовавших до Реформации британских библиотек и чуть меньший процент книг на полках библиотек европейских монастырей.

Реформация причинила немалый вред книгам и в других отношениях: в частности, противники Реформации выступали за уничтожение иудейских книг. Глядя на немногие книги, пережившие подобного рода атаки, можно не сомневаться, что мы потеряли огромный объем знаний времен католического средневековья – не только погибшие тексты тех или иных авторов, но также свидетельства того; что хорошо известных авторов читали самые разные люди в различных религиозных общинах. В результате понесенного средневековыми монастырскими архивами ущерба мы лишились документальных свидетельств повседневной жизни, а как нам известно на примере Великой хартии, в архивах этих хранились порой неожиданные, но крайне важные документы.

В учредительном уставе библиотеки сэр Томас Бодли изложил множество подробных условий, касавшихся обеспечения сохранности ее собраний, отчасти как прямой ответ на случившееся ранее уничтожение знаний. Обеспечивая сохранность материалов, сэр Томас мог также обеспечить к ним доступ не только для преподавателей и студентов университета, но и для тех, кого он называл «всей республикой ученых». Его идеи были внове для того времени – ни одна другая библиотека в Европе не посвящала столько сил сохранению своих фондов, быстрому росту книжного собрания и одновременно расширению доступа к нему для широкой публики. В собственном архиве Бодли имеются документы, свидетельствующие об использовании собрания библиотеки после ее формального открытия в 1602 году, в которых упоминаются ученые из Данцига, Монпелье и Гамбурга, а также из других частей страны [15].

Другим новшеством, которое ввел сэр Томас, стала публикация каталога фондов библиотеки. Впервые свой каталог опубликовала библиотека Университета Лейдена в 1595 году, одновременно с открытием ее нового библиотечного здания. На знаменитой гравюре, сделанной в 1610 году, видно, что книжное собрание расставлено по семи категориям: богословие, право, медицина, математика, философия, литература, история [16].

«Ничто не создает библиотеке большей репутации, чем возможность для каждого найти то, что он ищет», – писал влиятельный библиотекарь Габриэль Нодэ в 1627 году, критикуя Амброзианскую библиотеку в Милане (одну из немногих общедоступных в Европе) за отсутствие тематической классификации и «беспорядочную расстановку книг» [17]. В противоположность ей Бодлианская библиотека отличалась превосходной организацией. Это была первая библиотека в Англии, каталог которой был отпечатан и распространен в 1605 году (через три года после открытия библиотеки для читателей). Каталог делил всю информацию на четыре группы: искусство, богословие, право и медицину, но также содержал общий указатель авторов и отдельные указатели к комментариям к Аристотелю и Библии. Составителем каталога был Томас Джеймс, первый главный библиотекарь. Сохранилась большая часть переписки между ним и Бодли, которая во многом посвящена каталогам.

Первые каталоги представляли собой списки (именовавшиеся «таблицами»), которые размещались в деревянных рамах в конце каждого ряда полок во вновь восстановленных помещениях, которые мы сегодня называем Библиотекой герцога Хамфри: «Следует в первую очередь обратить внимание на соблюдение порядка при расстановке книг в их библиотеке, как алфавитного, так и по тематике» [18]. Внешне каталог выглядел как небольшая книга размером, обычно именовавшимся «кварто»; хотя он имел всего 22 сантиметра в высоту, в нем содержалось свыше четырехсот страниц текста, свыше двухсот страниц приложений и шестьдесят четыре страницы указателя, что дает право считать его значимой публикацией. Каталог широко распространялся, продавался на Франкфуртской книжной ярмарке (которая и сегодня остается главным ежегодным сбором издателей, где представляются новые книги) и начал использоваться другими собирателями книг и библиотеками. К примеру, экземплярами каталога 1605 года владели великий французский коллекционер Жак-Огюст де Ту в Париже и шотландский поэт Уильям Драммонд в Эдинбурге. В 1620 году Бодлианская библиотека ввела новшество, выпустив новое издание каталога, упорядоченное по алфавиту авторов, – практика, ставшая стандартной в последующие столетия, но тогда явившаяся очередной вехой в истории человеческой мысли [19].