Текст книги "Казнить его дважды"

Глава 25

Позднее, в эту же ночь, я снова был в моей квартире в «Спартане». Показания Лупоглазого в зале суда, повторенные им в полиции, плюс мой фильм и пленка, сделанные во время моего разговора со Слэйдом, были, по словам одного полицейского офицера, «даже немного больше, чем достаточно». В результате Джереми Слэйд и многие из бандитского мира Лос-Анджелеса оказались в тюрьме.

Покинув полицейское управление, я полчаса пробыл у моего восхищенного клиента, издателя журнала "Инсайд" Гордона Уэверли. Он совершенно неожиданно поднял мой гонорар. В этом особая роль принадлежала спектаклю, который я разыграл в зале суда. Потом я пришел домой, привел себя в порядок, поставил охлаждаться джин и позвонил Шерри Дэйн.

Шерри Дэйн сказала, что с удовольствием придет на коктейль с мартини и бифштекс, поджаренный на углях.

В моей жизни, казалось бы, происходило все то же самое, что и сорок восемь часов назад. Но была разница. Большая разница. Вместо той блондиночки, которая все твердила: "Я голодна", возле меня на диване шоколадно-коричневого цвета сидела благоухающая Шерри Дэйн, которая говорила: "О, какой хороший мартини!"

– В самом деле? Вот третий бокал всегда кажется лучше.

Мы говорили о завершенном деле только часть времени. Я рассказывал ей кое о чем из того, что выяснилось во время допроса Слэйда в полицейском управлении. А потом все по порядку:

– Слэйд был обеспокоен аварией на дороге, когда он удрал, и его делами с Нат даже раньше, чем тот большеногий сборщик начал ее шантажировать. Любая утечка информации могла погубить его, и он боялся, что если порвет с ней, то девушка может все разболтать. А когда узнал о ее письме к Аманде, то просто взорвался. Сказал ей, чтобы она проваливала к чертям, они поругались, и он бросился к Пайку.

Я помолчал, думая о некоторых более существенных аспектах этого дела. Потом продолжал:

– Оба они, Нат и Слэйд, были очень уязвимы для шантажа. Даже без той аварии. Даже если бы он не был женат.

– О? – Шерри посмотрела на меня блестящими голубыми глазами, сообщив мне заряд того электричества, которое заставляет мир крутиться.

– Конечно, – сказал я. – Посмотрите, вот этот неприятный, жалкий, извращенный шотландско-английско-норвежско-ирландско-итальянско-американский тип, Джереми Слэйд. А вот сладкая негритянская американская девушка Наташа Антуанетт. И они вместе. Вместе!

– Это ужасно, – произнесла Шерри наигранно страдальческим тоном. – Они заслуживают, чтобы их шантажировали.

– Конечно, – согласился я. – Я думаю, что у Слэйда есть что-то и от китайца.

Она рассмеялась:

– А теперь вы просто дурачитесь со мной.

– Пока нет… м-м, – продолжал я. – Как бы там ни было, он ушел от Пайка с папкой Аманды – которая, кстати, сейчас в полиции. Он понимал, что обладание этой папкой может убедить крутого Джанта простить его жирный долг. Что Джант в конечном счете и сделал. Нат тоже была опасна для Слэйда. Сейчас даже больше, чем раньше. Джант настаивал на том, что ее нужно убить. И Слэйд согласился с этим. Они обо всем договорились, а остальное вы знаете.

Шерри спросила меня:

– Слэйд вернулся потом, чтобы повидаться с Нат? Так вы сказали?

– Ну да. После того как он уехал от Пайка, он позвонил Джанту, договорился о встрече с ним, а потом поехал к Наташе. Он хотел сказать, что остается с ней, убедить ничего никому не рассказывать. Но это ему помогло не надолго. Я думаю, он сам мог бы убить Наташу в ту ночь, если бы у него хватило духу. А еще если бы к тому времени она закончила свою роль в фильме. Ведь он расчетливый тип.

Может быть, Слэйд и не хотел убивать Пайка. Но если уж так получилось, то я могу понять, почему он стукнул по голове Уэверли. Тот передал бы его полиции, обвинив в убийстве. Слэйд все отлично рассчитал. Подсказал Джанту, в какой момент его снайпер должен застрелить Наташу. Конечно, теперь он клянется, что обо всем сожалеет, очень сожалеет. Еще бы ему не сожалеть – он ведь попался.

И я так завершил свой рассказ:

– Так или иначе, но Лупоглазый понял, что его не собираются казнить дважды или даже один раз. Но он все-таки получит свое. Аля Джанта со всей его бандитской сворой должны упрятать в тюрьму, а некоторых – отправить в газовую камеру. – Я немного помолчал. – Так и должно быть. Конечно, если только какие-нибудь старенькие судьи не решат, что эти бедные мальчики уже настрадались в своей жизни от безнадзорного детства или еще от чего-нибудь. А, ладно, не будем думать о них в эту ночь. Хорошо, хоть Слэйду капут. Мразь наконец сдохла, и мир избавлен от всего этого.

Пока мы говорили, Шерри поднялась и начала прохаживаться по комнате. Она искоса поглядывала на большую написанную маслом картину, где была изображена нагая Амалия, блаженствующая на тропическом пляже. Шерри остановилась около музыкального центра или, вернее, у его стереоколонок.

В этот момент исполнялся "Танец огня" де Фалья, и я сказал:

– Это мне кое-что напомнило. Почему бы нам не зажечь жаровню? Тогда мы могли бы танцевать вокруг, издавая дикие вопли…

– Вы что, и на самом деле собираетесь поджаривать эти громадные бифштексы прямо здесь? – с недоверчивым удивлением спросила девушка.

– Конечно, я уже один раз пробовал.

– Пробовали? Когда? С кем? Вы что…

– Это не важно. Но, Шерри, почему бы нет? Почему не поджарить их здесь? Это, наверное, будет очень забавно…

– Но здесь некуда выходить дыму, – запротестовала она. – Нет дымовой трубы или чего-нибудь в этом роде. А не…

– Да хватит вам, я не буду вас слушать, не хочу никаких возражений. Это мой – мой большой шанс. Вызов. Огонь, который я сам разведу. А вы все…

– О, давайте разжигайте его, – сдалась блондинка.

Я побрызгал на угли специальным составом и поджег их. Угли быстро разгорелись. Все это обещало быть грандиозным. Пока я готовил еще один коктейль с мартини, в гостиной стало немного дымновато. Но только немного.

Шерри все еще стояла у стереоколонок и внимательно разглядывала что-то.

– О, – воскликнула она, – здесь какая-то букашка! Паук!

В ее голосе не было страха, я подошел и посмотрел.

– Да, это жучок из колонок, – сказал я, передавая ей мартини. – Я целую неделю не наводил здесь порядок.

– Не наводили порядок? Вы этим занимаетесь?

– Я имею в виду, не подметал, не вытирал пыль и всякое такое, что вы делаете. На самом деле я не убирал здесь уже… Хотите, я убью его?

– О боже, конечно нет. Он такой красивый, – умилялась Шерри.

– В самом деле… хм?.. Ну, если вы так о нем беспокоитесь, я не стану убивать его. Я вообще не убиваю беззащитных…

– Он такой хорошенький, длинноногий.

– В самом деле? Но он толстенький.

– Может быть, у него будут детки?

– Да что вы, какая из него мама. – Я покачал головой. – Дорогая, будь я проклят, если пригласил вас сюда, чтобы смотреть на пауков. Такое случилось в первый раз. Я сейчас убью его. Я же убийца…

– Шелл? Что случилось?

– Я готов убить…

– Да нет, я говорю не об этом, посмотрите!.. – воскликнула она и указала.

Но мне и не нужно было смотреть. Это было вокруг меня. Между нами. Повсюду. Дым. Как может такая маленькая чертова жаровня давать столько…

– Шелл, пахнет, будто… ваш ковер может загореться? – испуганно спросила Шерри.

– Как может загореться ковер? Я же его не поджигал. Или… поджигал? Да нет, я не мог. Давайте лучше займемся вот этим мартини.

– Шелл, клянусь, ваш ковер горит!

Я наклонился над красивой маленькой японской жаровней, приподнял ее.

– Как это? Проклятый ковер горит! – констатировал я.

Я припомнил, что налил слишком много горючей жидкости на угли, и она попала на ковер. Скорее всего. Но факт оставался фактом. Я соображал, что делать.

– Ну, принесите воды и залейте огонь, Шелл. Давайте воду…

– Конечно! Я сейчас принесу воды. А вы смотрите здесь… – Мои глаза уже слезились.

– Может быть, я еще смогу что-то рассмотреть и погасить огонь.

– Я позабочусь обо всем, – заверил мою гостью я. – Как только разыщу водопроводный кран. Он где-то там, в кухне.

– Шелл, скорее. Скорее! – нервничала испуганная девушка.

– Может быть, вы помолчите… я и так спешу. Вот я уже на кухне. А вот и кран. Где вода? Да вот она. Не говорите ничего. Вот вода, целых два стакана. Хм. О'кей. Еще пару стаканов… вот так. Видите, огня почти нет. Практически нет.

– Шелл? Я совсем не голодна… Может быть, мы поджарим бифштексы потом? – нерешительно проговорила Шерри.

– Ладно, – буркнул я. – А сейчас почему бы нам не пойти в ванную, не взять бритву и не вскрыть себе ве…

– О, Шелл, что это вы говорите! Это так на вас не похоже!

– А вы видите совсем другого меня. Настоящего. Такого, каков я на самом деле. Пойдемте наполним ванну и утонем в ней.

– О, еще не конец света. Мы можем проветрить квартиру и через полчаса сами же будем смеяться над всем этим.

– Вы, может быть, и будете смеяться, – сердито сказал я. – А как все хорошо начиналось. И что получилось – фу! Ну ладно, нет никакого смысла стоять здесь и задыхаться. О'кей. Откроем окна. И входную дверь. А мы, по крайней мере, можем пройти в спальню, высунуть голову в окно и ждать, пока дым разойдется.

– Что делать? Шелл, куда мы можем пройти? – переспросила девушка.

– В спальню…

Я заметил, как изменился ее взгляд. И то, как она улыбнулась. В этот момент я прекратил мысленно проклинать этот дым, ковер, и эти бифштексы, и жидкость для разжигания угля. Ничего из этого теперь уже не имело значения. Теперь, когда Шерри улыбнулась такой улыбкой, как эта.

Она была совсем не похожа на другие ее улыбки. Нет, это была настоящая, теплая, чудная улыбка. И ее слова были такими же:

– Шелл, я думала, что вы никогда не попросите меня…