Текст книги "Школа злословия"

Сцена III

Другая комната в том же доме.

На сцене Чарльз Сэрфэс, сэр Гарри Бэмпэр, Кэйрлесс и джентльмены – пьют.

　　 Чарльз Сэрфэс. Это верно, чорт возьми! Наше поколение вырождается. Многие из наших знакомых – люди со вкусом, умом и светским лоском; но, чорт их возьми, не умеют жить!

　　 Кэйрлесс. Верно, верно, Чарльз! Из всего изобилия на столе они выбирают что посущественней и боятся только вина и остоумия. Ну, конечно, в обществе это просто невыносимо! Бывало, над стаканом доброго бургундского разговор их кипел весельем, а теперь он стал похож на воду из Спа, которую они пьют; в ней есть игра и пена, как в шампанском, но нет ни вкуса, ни аромата.

　　 1-й джентльмэн. Но что же им делать, если они игру любят больше вина?

　　 Кэйрлесс. Верно! Вот, например, сэр Гарри играет в диэту и потому сидит на строжайшем режиме.

　　 Чарльз Сэрфэс. Тем хуже для него. Слыханное ли это дело: готовить лошадь для скачек и не давать ей корму? Ну вот, а мне больше всего везет тогда, когда я навеселе: дайте мне бутылку шампанского, и я никогда не проиграю.

　　 Все. Что? Что?

　　 Чарльз Сэрфэс. По крайней мере, я тогда не чувствую проигрыша, а это решительно одно и то же.

　　 2-й джентльмэн. А, с этим и я согласен.

Входит Трип и говорит на ухо Чарльзу Сэрфэсу.

　　 Чарльз Сэрфэс. И потом, разве может верить в любовь человек, который зарекается от вина? Оно – пробный камень, которым влюбленный испытывает свое сердце. Влейте в себя дюжину бокалов за дюжину красоток, и та, чье имя всплывает наверх, и есть ваша очаровательница.

　　 Кэйрлесс. Ну-ка, Чарльз, объяви, как зовут твою?

　　 Чарльз Сэрфэс. Знаете что: я держал его в секрете только из сожаления к вам. Если я выпью за ее здоровье, вы должны пить круговую за здоровье ей равных, а это невозможно – по крайней мере на земле.

　　 Кэйрлесс. Ого! Тогда мы отыщем каких-нибудь подходящих канонизированных весталок или языческих богинь.

　　 Чарльз Сэрфэс. Ах, мошенники! Ну, так – бокалы сюда! Бокалы! Мария! Мария!

　　 Сэр Гарри. Мария – как дальше?

　　 Чарльз Сэрфэс. К чорту фамилию! – это слишком казенно для любовного календаря. Мария!

　　 Все. Мария!

　　 Чарльз Сэрфэс. Теперь, сэр Гарри, берегитесь: вам придется назвать какую-нибудь замечательную красавицу.

　　 Кэйрлесс. Не робей, сэр Гарри; мы поддержим тост, если эта красавица даже одноглазая. А нет, так в наказание – песню!

　　 Сэр Гарри. Ладно, чорт возьми! Получайте песню вместо лэди. (Поет.)

 
　　 　　　　　　　　　　За подростка несмелых пятнадцати лет;
　　 　　　　　　　　　　　　　　　За вдовицу на пятом десятке;
　　 　　　　　　　　　　За слепящую блеском и роскошью свет;
　　 　　　　　　　　　　　　　　　За живущую в скромном достатке.
 

　　 Хор

 
　　 　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　Дайте вина,
　　 　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　Выпьем до дна,
　　 　　　　　　　　　　Клянусь вам, что этого стоит она.
 

　　 Сэр Гарри

 
　　 　　　　　　　　　　За красотку, чьи ямочки трогают нас,
　　 　　　　　　　　　　　　　　　И за ту, что без ямочек, разом;
　　 　　　　　　　　　　За прелестницу с парой лазоревых глаз
　　 　　　　　　　　　　　　　　　Иль хотя бы с одним только глазом.
 

　　 Хор

 
　　 　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　Дайте вина, и т. д.
 

　　 Сэр Гарри

 
　　 　　　　　　　　　　За девицу, чья грудь белоснежно бела,
　　 　　　　　　　　　　　　　　　И за ту, что черней черной ночи;
　　 　　　　　　　　　　За жену, чья улыбка всегда весела,
　　 　　　　　　　　　　　　　　　И за ту, чьи заплаканы очи.
 

　　 Хор

 
　　 　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　Дайте вина, и т. д.
 

　　 Сэр Гарри

 
　　 　　　　　　　　　　Молода, пожила, неуклюжа, стройна —
　　 　　　　　　　　　　　　　　　Это все, господа, пустословье;
　　 　　　　　　　　　　Наливайте же в чашу побольше вина,
　　 　　　　　　　　　　　　　　　Чтобы чаша была выше края полна,
　　 　　　　　　　　　　Чтобы выпить со мной их здоровье.
 

　　 Хор

 
　　 　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　Дайте вина, и т. д.
 

　　 Все

 
　　 　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　Браво! Браво!
 

　　 Чарльз Сэрфэс. Джентльмэны, вы должны извинить меня… Кэйрлесс, займи председательское место, согласен?

　　 Кэйрлесс. Нет, уж пожалуйста, Чарльз! В чем дело? Не завернула ли сюда ненароком одна из ваших несравненных красоток?

　　 Чарльз Сзрфэс. Нет. По правде говоря, это еврей с маклером: им было назначено явиться.

　　 Кэйрлесс. О, чорт возьми! Подать сюда этого еврея!

　　 1-й джентльмэн. Нет, и маклера тоже, непременно!

　　 2-й джентльмэн. Да, да, еврея и маклера!

　　 Чарльз Сэрфэс. С величайшим удовольствием! Трип, попроси джентльмэнов войти. (Трип уходит.) Однако, один из них нам совершенно незнаком.

　　 Кэйрлесс. Чарльз, а что если напоить их бургундским? Они, может быть, от этого станут посовестливей.

　　 Чарльз Сэрфэс. Чорт бы их взял! Нет, вино только сильнее обнаруживает природные свойства человека. Напоить их – значит только сделать их еще большими мошенниками.

Трип возвращается с сэорм Оливером Сэрфэсом и Мозесом.

　　 Чарльз Сэрфэс. Сюда, почтеннейший Мозес; входите, пожалуйста, м-р Премиум, – ведь так, Мозес, зовут этого джентльмэна?

　　 Мозес. Да, сэр.

　　 Чарльз Сэрфэс. Подай стулья, Трип. Садитесь, м-р Премиум. Стаканов, Трип! (Трип подает стаканы, стулья и уходит.) Садитесь, Мозес. Ну, м-р Премиум, вот вам тост: За успех ростовщиков! Мозес, налейте полный стакан джентльмэну.

　　 Мозес. За успех ростовщиков! (Пьет.)

　　 Кэйрлесс. Правильно, Мозес, – ростовщики люди умные, ловкие и заслуживают успеха.

　　 Сэр Оливер. Выпьем же за успех, какого они заслуживают! (Пьет.)

　　 Кэйрлесс. Нет, нет, этак не годится! М-р Премиум, вы выпили не сразу – за это вы должны осушить большой кубок.

　　 1-й джентльмэн. Большой кубок, – не меньше!

　　 Мозес. Нет… Прошу вас, сэр, подумайте: ведь м-р Премиум – джентльмэн.

　　 Кэйрлесс. Ну так, значит, любит доброе вино.

　　 2-й джентльмэн. Дать и Мозесу тоже большой кубок: это бунт и величайшее неуважение к председателю.

　　 Кэйрлесс. Вот, начинайте-ка. Я буду стоять за правосудие до последней капли моей бутылки.

　　 Сэр Оливер. Нет, джентльмэны, прошу вас… Я не ждал такого обращения.

　　 Чарльз Сэрфэс. Оставьте… чорт возьми! М-р Премиум в первый раз здесь.

　　 Сэр Оливер (в сторону). Ох, хотел бы я быть подальше от этой компании!

　　 Кэйрлесс. Ну и ладно… к дьяволу! Если они не хотят пить, мы не станем сидеть с ними. Пойдем, Гарри, сыграем в кости, это в соседней комнате. Чарльз, вы придете к нам, когда покончите свои дела с этими дженльмэнами?

　　 Чарльз Сэрфэс. Приду, приду. (Сэр Гарри Бэмперс и джентльмены уходят; Кэйрлесс идет за ними.) Кэйрлесс!

　　 Кэйрлесс (возвращаясь). Ну?

　　 Чарльз Сэрфэс. Быть может, вы мне понадобитесь.

　　 Кэйрлесс. О, вы знаете, я всегда к вашим услугам: дать ли слово, расписку или вексель – мне все равно. (Уходит.)

　　 Мозес. Сэр, это м-р Премиум, человек величайшей честности, он умеет хранить тайну и всегда исполняет то, зо что берется. М-р Премиум, это…

　　 Чарльз Сэрфэс. Довольно! Сэр, приятель мой Мозэс – человек очень почтенный, но любит говорить не спеша: он целый час станет рекомендовать нас друг другу. М-р Премиум, дело вот в чем: я – человек молодой, легкомысленный и хочу занять денег; вы – человек в летах, положительный и можете мне дать их. Я такой дурак, что заплачу пятьдесят процентов, только бы добыть денег; а вы, наверно, такой мошенник, что сдерете сто, если можно. Ну вот, сэр, теперь мы уже знакомы и можем приступить к делу без дальнейших церемоний.

　　 Сэр Оливер. Чрезвычайно откровенно, честное слово. Я вижу, сэр, что вы не очень-то любите говорить комплименты.

　　 Чарльз. О нет, сэр! Вести дело начистоту – это, по-моему, лучше всего.

　　 Сэр Оливер. Сэр, мне это нравится в вас еще больше. И все же вы ошиблись в одном: у меня сейчас нет свободных денег, но я полагаю, что мог бы достать их у одного моего друга; но только, видите ли, он бесстыжий пес. Не правда ли, Мозес? И чтобы услужить вам, он должен продать ценные бумаги. Не так ли, Мозес?

　　 Мозес. Да, именно так. Вы знаете, я всегда говорю правду и презираю ложь.

　　 Чарльз Сэрфэс. Верно. Кто говорит правду, тот обычно не говорит ложь. Но это все пустяки, м-р Премиум. Я знаю, что даром денег не получишь.

　　 Сэр Оливер. Хорошо, но какое обеспечение вы можете представить: ведь земли у вас нет?

　　 Чарльз Сэрфэс. Ни единого бугорка, ни единой хворостинки, исключая того, что есть в цветочных горшках за окном.

　　 Сэр Оливер. И никакого движимого имущества?

　　 Чарльз Сэрфэс. Ничего, кроме нескольких лягавых и пони. Но извините, м-р Премиум, неужели вы не знаете никого из моих родственников?

　　 Сэр Оливер. Ну, уж если говорить по правде, то знаю.

　　 Чарльз Сэрфэс. Значит, вы должны знать, что у меня есть чертовски богатый дядя в Ост-Индии, сэр Оливер Сэрфэс, на которого я возлагаю большие надежды.

　　 Сэр Оливер. Что у вас есть богатый дядя, это я слышал, но что может случиться с вашими надеждами, этого, я думаю, вы не можете сказать.

　　 Чарльз Сэрфэс. О нет, здесь нет места никаким сомнениям. Говорят, я его любимец, и он поговаривает о том, чтобы оставить мне все.

　　 Сэр Оливер. Скажите! В первый раз это слышу.

　　 Чарльз Сэрфэс. Да, да, именно так. Мозес знает, что это правда; так ведь, Мозес?

　　 Мозес. О, да! Хоть сейчас под присягу!

　　 Сэр Оливер (в сторону). Ей-богу, они сейчас убедят меня, что я в Бенгалии.

　　 Чарльз Сэрфэс. Так вот, м-р Премиум, если угодно, я вам предлагаю вексель с обязательством уплаты после смерти сэра Оливера. Впрочем, старик был так щедр ко мне, что, честное слово, мне было бы очень жаль, если бы с ним что-нибудь приключилось.

　　 Сэр Оливер. Вам было бы жаль не больше, чем мне, уверяю вас. Но ведь вы предлагаете мне самое ненадежное обеспечение: я могу прожить до ста лет и все-таки не дождаться уплаты.

　　 Чарльз Сэрфэс. Дождетесь. Как только сэр Оливер умрет, вы явитесь ко мне эа деньгами.

　　 Сэр Оливер. Ну уж, думаю, в этом случае я буду для вас самым нежелательным гостем.

　　 Чарльз Сэрфэс. Вот что! Кажется, вы боитесь, что сэр Оливер чересчур здоров?

　　 Сэр Оливер. Нет, собственно я не боюсь этого, хотя я и слыхал, что для своих лет он очень здоров и крепок.

　　 Чарльз Сэрфэс. Ну, вот и опять у вас неверные сведения. Нет, нет, климат порядком надломил здоровье бедного дяди Оливера. Да, говорят, он скоро свалится… За последнее время он так сильно изменился, что его не узнали бы даже самые близкие родственники.

　　 Сэр Оливер. Верно! Ха, ха, ха! – Так сильно изменился, что его не узнали бы самые близкие родственники… – ха-ха-ха! Ей богу, верно! ха-ха-ха!

　　 Чарльз Сэрфэс. Ха-ха! Вас это радует, милейший Премиум?

　　 Сэр Оливер. Нет, нет, нисколько!

　　 Чарльз Сэрфэс. Нет, нет, вы рады… ха-ха-ха! – это, знаете, вам на руку.

　　 Сэр Оливер. Но я слышал, сэр Оливер едет сам сюда; нет, говорят даже, что он уже приехал.

　　 Чарльз Сэрфэс. Ну! Уж это, конечно, мне лучше вашего знать, приехал он, или нет. Нет, нет, будьте спокойны, он в эту минуту в Калькутте. Не так ли, Мозес?

　　 Мозес. О, да, конечно.

　　 Сэр Оливер. Вполне справедливо, как вы говорите, вам это лучше моего знать, но я это слышал из очень достоверного источника. Правда ведь, Мозэс?

　　 Мозес. Да, вне всякого сомнения.

　　 Сэр Оливер. Однако, сэр, я вижу, вам нужно сейчас несколько сот фунтов, но неужели вам нечего продать?

　　 Чарльз Сэрфэс. Что же именно?

　　 Сэр Оливер. Например, вот я слышал, что ваш отец оставил после себя очень много старинной посуды.

　　 Чарльз Сэрфэс. Господи! Да, ее уж давным-давно нет. Мозес лучше меня может рассказать вам об этом.

　　 Сэр Оливер (в сторону). Недурно! Значит, все призы, взятые на скачках, все подношения от разных обществ! (Громко.) Затем, его библиотека считалась одною из самых ценных и полных.

　　 Чарльз. Да, да, это так – книг было даже слишком много для частного человека. А я всегда был общительного характера и потому решил, что совестно держать для себя одного столько сокровищ знания.

　　 Сэр Оливер (в сторону). Господи! А ведь эти сокровища были фамильной, наследственной ценностью! (Громко.) Скажите, пожалуйста, а что же сталось с этими книгами?

　　 Чарльз Сэрфэс. Об этом вам следует справиться у аукционера, мистер Премиум, потому что тут, я думаю, даже и Мозес вам ничего не скажет.

　　 Мозес. Я ничего не знаю о книгах.

　　 Сэр Оливер. Так, так; из фамильной собственности, значит, ничего не осталось.

　　 Чарльз Сэрфэс. Во всяком случае – не много. Вот разве только вы любитель фамильных портретов. У меня наверху полная комната предков, и. если вы поклонник старинной живописи, я их дешево спущу.

　　 Сэр Оливер. Что за дьявол! Ведь не продадите же вы своих предков?

　　 Чарльз Сэрфэс. Всех до единого – тому, кто даст больше.

　　 Сэр Оливер. Как? своих дедушек и бабушек?

　　 Чарльз Сэрфэс. Да, и прадедушек и прабабушек на придачу.

　　 Сэр Оливер (в сторону). Ну нет, я от него отрекаюсь! (Громко.) Чорт возьми! Неужто у вас нет никакого чувства к вашим родным? Ну, жизнь! Что вы меня принимаете за Шейлока, что ли? Вы хотите получить от меня деньги за вашу собственную плоть и кровь?

　　 Чарльз Сэрфэс. Полно, милейший, не сердитесь. Что вам за дело, если таким способом вы покроете сумму займа?

　　 Сэр Оливер. Хорошо, я покупаю. Думаю, что я могу распоряжаться этими фамильными холстами. (В сторону.) О, я никогда не прощу ему этого, никогда!

Возвращается Кэйрлесс.

　　 Кэйрлесс. Идем, Чарльз, что вы так застряли?

　　 Чарльз Сэрфэс. Я еще занят. У нас сейчас будет аукцион наверху; вот, милейший Премиум покупает у меня предков.

　　 Кэйрлесс. В печку ваших предков!

　　 Чарльз Сэрфэс. Нет, это он может сделать после, если захочет. Погодите, Кэйрлесс, вы нам нужны: вы должны быть аукционером – идем с нами.

　　 Кэйрлесс. О, в таком случае к вашим услугам. Молотком я владею не хуже, чем стаканчиком для костей. Идем, идем!

　　 Сэр Оливер (в сторону). Ах, негодники!

　　 Чарльз Сэрфэс. Пойдем, Мозес; вы будете оценщиком, если понадобится. Что за чорт… Милейший Премиум, вам, кажется, не нравится эта сделка?

　　 Сэр Оливер. Нет, нравится, и даже очень! Ха-ха-ха! Да, да, я думаю, это редкостная штука – продать свое семейство с аукциона – ха-ха! (В сторону.) О, мот!

　　 Чарльз Сэрфэс. Что ж, когда человеку нужны деньги, где же, чорт побери, и достать их, если не взять за бока своих собственных родственников? (Уходят.)

　　 Сэр Оливер. Я никогда его не прощу; никогда! никогда!

Действие IV

Сцена I

Портретная галерея в доме Чарльра Сэрфэса.

Входят: Чарльз Сэрфэс, сэр Оливер Сэрфэс, Мозэс и Кэйрлесс.

　　 Чарльз Сэрфэс. Входите, господа, входите, пожалуйста. Вот они – весь род Сэрфэсов, начиная с Завоевателя.

　　 Сэр Оливер. Что ж, по-моему, недурная коллекция.

　　 Чарльз Сэрфэс. Да, да, вот это – настоящий стиль портретной живописи; нет ни искусственной грации, ни выражения. Не похоже на работу наших современных Рафаэлей; эти дадут в портрете строго выдержанный образ, но постараются сделать его независимым от вас самих, так что, если оригинала даже совсем не будет, картина от этого не пострадает. Нет, нет; достоинство моих – закоренелое сходство: все чопорны и неуклюжи, как оригиналы, и вообще на людей мало похожи.

　　 Сэр Оливер. Ах, не видать уж нам больше таких людей!

　　 Чарльз Сэрфэс. Надеюсь, что так… Слушайте, м-р Премиум, ну, разве я не домосед: иной раз по вечерам я сижу здесь в кругу моего семейства. Пожалуйте, однако, за ваш стол, м-р аукционер. Вот старое подагрическое кресло моего дедушки – для вашей работы самое подходящее.

　　 Кэйрлесс. Да, да, годится. Но у меня нет молотка, Чарльз; а что такое аукционер без молотка?

　　 Чарльз Сэрфэс. Ей-богу, он прав! А это что за пергамент? А, наша полная генеалогия! (Снимает со стены родословное дерево.) Вот, Кэйрлесс, у вас будет не простая деревяшка, а целое фамильное древо вместо молотка. Так что, значит, мы вышибем отсюда моих предков их же собственным деревом.

　　 Сэр Оливер (в сторону). Что за негодяй! Прямо – отцеубийца, хоть и задним числом…

　　 Кэйрлесс. Да, да. Вот здесь и список всех представителей вашего рода; эта штука – прямо находка для нашего дела: она будет служить не только молотком, но и каталогом того, что продается. Ну, начнем: раз, два, три!

　　 Чарльз Сэрфэс. Браво, Кэйрлесс! Взгляните, вот мой двоюродный дядя сэр Ричард Рэвэлин, превосходнейший был генерал в свое время, уверяю вас. Он участвовал во всех войнах герцога Мальборо и получил этот рубец над глазом в битве при Мальплакэ. Что скажете, м-р Премиум? Вы только посмотрите, какой герой! Не общипанный, как ваши нынешние стриженые капитаны, а в парике, в полной парадной форме, как подобает генералу. Ваша цена?

　　 Сэр Оливер (тихо – Мозэсу). Пусть он сам назначает.

　　 Мозес. М-р Премиум желал бы, чтобы вы сказали свою цену.

　　 Чарльз Сэрфэс. Ну, что ж, пусть берет его за десять фунтов, – надеюсь, что за штаб-офицера это не дорого.

　　 Сэр Оливер (в сторону). Боже ты мой! Своего знаменитого дядю Ричарда – за десять фунтов! (Громко.) Очень хорошо, сэр, я беру его за эту цену.

　　 Чарльз Сэрфэс. Кэйрлесс, кончено с дядей Ричардом! А это его сестра, моя двоюродная тетушка, девица Дебора, писал ее Неллер, это одна из лучших его работ, и говорят – поразительное сходство. Вот она – в виде пастушки, стерегущей стадо. Берите ее за пять фунтов десять шиллингов – овцы стоят этих денег.

　　 Сэр Оливер (в сторону). Ах, бедная Дебора! Женщина, которая так высоко себя ценила! (Громко.) Пять фунтов десять шиллингов – она моя.

　　 Чарльз Сэрфэс. Кончено с тетушкой Деборой! Вот тут два каких-то ее кузена. Как видите, Мозес, эти портреты писаны довольно давно, когда щеголи еще носили парики, а дамы свои собственные волосы.

　　 Сэр Оливер. Да, верно; прически были пониже в те дни.

　　 Чарльз Сэрфэс. Ну, берите парочку за ту же цену.

　　 Мозес. Это очень недорого.

　　 Чарльз Сэрфэс. Кэйрлесс! А это дедушка моей матери, ученый судья, хорошо известный в западном судебном округе. Ну, Мозес, сколько это стоит, по-вашему?

　　 Мозес. Четыре гинеи.

　　 Чарльз Сэрфэс. Четыре гинеи! Чорт возьми, да один его парик дороже стоит! М-р Премиум, в вас больше уважения к судейским парикам: позвольте расценить этого лорда в пятнадцать фунтов.

　　 Сэр Оливер. От всей души.

　　 Кэйрлесс. Сделано!

　　 Чарльз Сэрфэс. А здесь два его брата, Уильям и Уолтэр Бленты, эсквайры, оба члена парламента и, известные ораторы; а что всего замечательнее – их, я полагаю, продают и покупают впервые.

　　 Сэр Оливер. Это и в самом деле очень замечательно. Из уважения к парламенту я беру их за ту цену, какую вы назначите.

　　 Кэйрлесс. Хорошо сказано, милейший Премиум! Я объявляю за них – сорок.

　　 Чарльз Сэрфэс. Вот этот веселый парень – не знаю, кем он мне приходится, но он был норвичским[27]27
  Норвич – главный город графства Норфольк.


[Закрыть] мэром; берите его за восемь фунтов.

　　 Сэр Оливер. Нет, нет; за мэра и шести довольно.

　　 Чарльз Сэрфэс. Ну, дайте шесть гиней, и я в придачу накину еще двух олдэрмэнов.

　　 Сэр Оливер. Они мои.

　　 Чарльз Сэрфэс. Кэйрлесс, мэр и два олдэрмэна – сделано! Лорт возьми… но ведь на этакую розничную торговлю мы убьем целый день! Давайте порешим оптом: что вы скажете, милейший Премиум? Дайте мне триста фунтов за всех остальных предков гуртом.

　　 Кэйрлесс. Вот, вот, так будет лучше всего.

　　 Сэр Оливер. Хорошо, я на все готов, чтоб услужить вам; они мои. Но вы все время как-то обходили один портрет.

　　 Кэйрлесс. Ах, этого плюгавого человечка – там, над диваном?

　　 Сэр Оливер. Да, сэр, о нем я и говорю… хоть я вовсе не считаю его таким уж плюгавым.

　　 Чарльз Сэрфэс. Который, этот? О, это мой дядя Оливер. Портрет сделан до его отъезда в Индию.

　　 Кэйрлесс. Дядя Оливер? Ну, Чарльз, вам с ним друзьями не бывать! Думаю, что я еще никогда не видал такого злого мошенника; по глазам видно, что он никогда не простит, а по лицу – что лишит наследства. Закоренелый негодяй, явное дело. Не так ли, милейший Премиум?

　　 Сэр Оливер. Нет, сэр, я не согласен; по-моему, это лицо на вид не хуже любого в этой комнате, живого или мертвого. Однако, я полагаю, сэр Оливер пойдет вместе с прочим хламом – не правда ли?

　　 Чарльз Сэрфэс. Нет, чорт его возьми! Я не расстанусь с бедным Ноллем! Старик был очень добр ко мне, и, ей-богу, его я сохраню у себя, пока у меня будет комната, где его повесить.

　　 Сэр Оливэр (в сторону). Этот плут в конце концов – все же мой племянник! (Громко.) Знаете, сэр, а вот мне как-то особенно понравился этот портрет.

　　 Чарльз Сэрфэс. Очень жаль, потому что вы его наверно не получите. Мало вам разве всех остальных?

　　 Сэр Оливер (в сторону). Я ему все прощаю! (Громко.) Но, сэр, если мне в голову взбредет какая-нибудь фантазия, так я уж не считаю денег. За него я вам даю столько же, сколько за всех прочих вместе.

　　 Чарльз Сэрфэс. Не приставайте ко мне, уважаемый маклер; говорю вам, что не расстанусь с ним – и конец.

　　 Сэр Оливер (в сторону). Похож, собака, на своего отца! (Громко.) Ну, ну, конец – так конец! (В сторону.) Я раньше этого не заметил, но кажется, никогда я не видал такого поразительного сходства. (Громко.) Вот чек на причитающуюся вам сумму.

　　 Чарльз Сэрфэс. Как? На восемьсот фунтов?

　　 Сэр Оливер. Вы не уступите сэра Оливера?

　　 Чарльз Сэрфэс. Тьфу! Еще раз вам говорю: нет.

　　 Сэр Оливер. Ну, относительно разницы вы не беспокойтесь, сведем счеты в другой раз. Позвольте пожать вашу руку в заключение сделки. Вы честный малый, Чарльз… Прошу извинить, сэр, мою вольность! Пойдем, Мозес.

　　 Чарльз Сэрфэс. Ну, ей богу, и чудак же старикашка! Постойте-ка, Премиум, вы не забудете приготовить квартиру для этих джентльмэнов?

　　 Сэр Оливер. Да, да, я пришлю за ними через день или два.

　　 Чарльз Сэрфэс. Да вот что еще: присылайте за ними экипаж поприличнее, потому что, уверяю вас, большая часть их привыкла ездить в собственных каретах.

　　 Сэр Оливер. Пришлю, пришлю – за всеми, кроме Оливера.

　　 Чарльз Сэрфэс. За всеми, кроме этого маленького набоба.[28]28
  Набоб – титул знатного индуса.


[Закрыть]

　　 Сэр Оливер. Вы настаиваете на этом?

　　 Чарльз Сэрфэс. Безусловно.

　　 Сэр Оливер (в сторону). Экий милый сумасброд! (Громко.) Ну, прощайте! Пойдем, Мозес. (В сторону.) Пусть только теперь при мне посмеют назвать его негодяем! (Уходит с Мозесом.)

　　 Кэйрлесс. Ну, этакого чудака я еще и не видывал.

　　 Чарльз Сэрфэс. Ей-богу, по-моему это какой-то князь маклеров. И как этот дьявол Мозес умудрился познакомиться с таким честным человеком? А, вон он – Раули! Пожалуйста, Кэйрлесс, скажите всей компании, что я приду через несколько минут.

　　 Кэйрлесс. Ладно. Смотрите только, чтоб этот старый дуралей не убедил вас выкинуть часть этих денег на уплату старых заплесневелых долгов или еще на какую-нибудь ерунду. Ведь купцы, Чарльз, самый жадный народ.

　　 Чарльз Сэрфэс. Совершенно верно, и платить им – значит только разжигать их аппетит.

　　 Кэйрлесс. И ничего больше.

　　 Чарльз Сэрфэс. Да, да, не бойтесь за меня. (Кэйрлесс уходит.) Так! Ну, и странный же, старикашка! Посмотрим: две трети этих денег – пятьсот с чем-то фунтов – мои по праву. Господи боже мой! Родственники-то, оказывается, стоят куда больше, чем я думал! Лэди и джентльмэны, ваш всепокорнейший и глубоко благодарный вам слуга… (Церемонно раскланивается перед портретами.)

Входит Раули.

　　 Чарльз Сэрфэс. Раули! Ей-богу, вы пришли как раз во-время, чтоб попрощаться со своими старыми знакомыми.

　　 Раули. Да, я слышал уже, что они собрались в путь. Но меня удивляет, как вы можете быть веселым, когда у вас столько неприятностей?

　　 Чарльз Сэрфэс. В этом-то и все дело. Неприятностей столько, что я не решаюсь потерять хорошее расположение духа. Стану болеть сплином, когда разбогатею: всему свое время. Вам странно, должно быть, что меня не очень огорчает разлука с целой толпой родственников? Конечно, это очень трогательно, но вы видите: у них ни один мускул не дрогнет – так чего ж мне-то огорчаться?

　　 Раули. Вас ни на минуту не заставишь быть серьезным.

　　 Чарльз Сэрфэс. Уверяю вас, я сейчас серьезен. Вот, честный мой Раули, разменяйте мне это сейчас же и сто фунтов отошлите немедленно старому Стэнли.

　　 Раули. Сто фунтов! Не забудьте только, что у нас…

　　 Чарльз Сэрфэс. Чорт побери! Не говорите мне об этом! Бедному Стэнли совсем плохо, а если вы не поторопитесь, к нам явится кто-нибудь, имеющий больше прав на эти деньги.

　　 Раули. Да вот в том-то и дело! Я никогда не перестану вам надоедать старой поговоркой…

　　 Чарльз Сэрфэс. Будь сперва справедлив, а потом великодушен? Что же, я бы так и поступил, если бы мог; но справедливость – старая хромая бабушка, и ей никак не угнаться у меня за великодушием.

　　 Раули. Чарльз, уверяю вас – лучше будет, или вы подумаете…

　　 Чарльз Сэрфэс. Да, да, это верно, но ступайте, Раули: пока у меня есть, что давать, я буду давать; значит, к чорту вашу экономию! А теперь – играть! (Уходит.)