Текст книги "Пропавший герой"

14

Джейсон

Джейсон проснулся от грома. И вспомнил, где находится. В Первом домике постоянно грохотало.

Купол украшала сине-белая мозаика, изображающая тучи. Плитки смещались по потолку, светлые сменялись на темные. Прогремел гром, и золотые плитки вспыхнули венами молний.

Не считая раскладушки, которую обитатели лагеря принесли сюда специально для него, в домике не было никакой мебели – ни стульев, ни столов, ни шкафов. Насколько понял Джейсон, тут даже ванной комнаты нет. В стенах были вырезаны ниши, занятые либо бронзовыми жаровнями, либо золотыми статуями орлов на мраморных пьедесталах. В центре помещения стояла двадцатифутовая раскрашенная статуя Зевса в классическом греческом одеянии, со щитом у ног и занесенной над головой молнией, готовой поджарить любого неугодного.

Джейсон внимательно осмотрел статую в поисках схожих черт с Владыкой Небес. Черные волосы? Не-а. Угрюмое выражение лица? Ну, возможно. Борода? Нет, спасибо. В своих струящихся одеждах и сандалиях Зевс напоминал накачанного и очень злого хиппи.

Да, Первый домик. Великая честь, по словам других ребят. Может, и так, если тебе нравится спать в одиночестве в холодном храме с хиппи Зевсом, хмуро глядящим на тебя всю ночь.

Джейсон встал и помассировал шею. Сон не принес желанного отдыха, и после вызова молнии все его тело ныло. Тот небольшой трюк прошлым вечером дался ему совсем не так легко, как он представлял. Если честно, он чуть в обморок не грохнулся.

Рядом с раскладушкой лежала стопка выданной ему свежей одежды: джинсы, кроссовки и оранжевая футболка Лагеря полукровок. Ему определенно нужно во что-то переодеться, но к тому, чтобы снять с себя потрепанную фиолетовую футболку и надеть новую, лагерную, у него не лежала душа. Было в этом что-то неправильное. Несмотря на все уговоры, он до сих пор не может поверить, что его место здесь.

Он мысленно прокрутил свой сон в надежде, что это подстегнет воспоминания о Лупе или о том разрушенном доме в лесу красных деревьев… секвой. Он точно уже бывал там. Та волчица была реальной. Но все попытки вспомнить оборачивались головной болью, а метки на предплечье, казалось, нагревались.

Если ему удастся найти те руины, он сможет вернуть свое прошлое. Что бы ни росло в том каменном шпиле, Джейсон обязан положить этому конец.

Он посмотрел на хиппи Зевса:

– Я не откажусь от помощи.

Статуя не ответила.

– Спасибо, пап, – пробормотал Джейсон.

Он переоделся и взглянул на свое отражение в щите. На золотой поверхности его лицо выглядело размытым и странным, каким-то растаявшим. Не сравнить с тем, какой предстала Пайпер вчера вечером после своего неожиданного превращения.

Думая о случившимся, Джейсон испытывал смешанные чувства. Он повел себя как идиот, провозгласив во всеуслышание, что она сногсшибательна. Не то чтобы раньше с ней было что-то не так – после того, как по ней «прошлась» Афродита, Пайпер выглядела потрясающе, но при этом казалась сама на себя не похожа, и все это внимание было ей явно не по нутру.

Джейсон ей сочувствовал. Что, возможно, было совершенно не к месту, учитывая, что ее только что признала богиня и превратила в самую прекрасную девушку в лагере. Все тут же принялись осыпать Пайпер комплиментами и утверждать, что, конечно же, именно она должна отправиться в поиск. Но это не имело никакого отношения к ней как к личности. Новое платье, новый макияж, окружившее ее розовое сияние, и – бум! – внезапно все ее полюбили. Джейсону это было знакомо.

Прошлым вечером, когда он призвал молнию, реакция обитателей лагеря вызвала в нем ощущение дежавю. Он был практически уверен, что давно привык: люди смотрят на него с восхищением лишь потому, что он сын Зевса. Все относятся к нему по-особенному, но не из-за того, что он – это он. До него самого никому не было дела – только до его большого грозного папаши, позирующего у него за спиной с молнией разрушения в негласной угрозе: «Прояви уважение – или я скормлю тебе разряд!»

Когда все начали разбредаться по своим домикам, Джейсон подошел к Пайпер и официально попросил ее отправиться с ним в поиск.

Она все еще пребывала в шоке, но кивнула. Ей наверняка было холодно в одном платье без рукавов, потому что она растирала плечи, бормоча:

– Афродита забрала мою куртку для сноубординга. Меня ограбила родная мать.

Джейсон взял плед, лежащий в первом ряду амфитеатра, и набросил ей на плечи:

– Мы найдем тебе новую куртку.

Пайпер выдавила улыбку. Ему хотелось прижать ее к себе, но он сдержался. Еще не хватало, чтобы она решила, что он такой же, как все остальные: заигрывает с ней только потому, что она превратилась в роскошную красавицу.

Он обрадовался, что она согласилась присоединиться к нему в поиске. У костра Джейсон изображал бесстрашие, но это была лишь игра. Мысль, что ему придется противостоять некой злой силе, которой хватило могущества пленить Геру, пугала его до умопомрачения – особенно потому, что он ничего не знал о своем прошлом. Ему нужна была помощь, и интуиция подсказывала, что Пайпер должна отправиться с ним. Если бы еще не эта непонятно на чем основывающаяся симпатия к ней. Будто ему и без того не хватает проблем. Не говоря уж о том, что он уже достаточно задурил ей голову.

Полный решимости покинуть этот холодный пустой домик, он надел новые кроссовки. И тут заметил кое-что, что накануне ускользнуло от его внимания. Кто-то выдвинул из одной ниши бронзовую жаровню и обустроил там уголок для сна: на полу лежали свернутый спальный мешок и рюкзак, а на стенах даже висели фотографии.

Джейсон зашел в нишу. Кто бы это ни был, он уже давно тут не появлялся. От спального мешка пахло влажностью, рюкзак покрылся тонким слоем пыли, несколько фотографий слетели на пол.

На одной была запечатлена Аннабет. Ей, должно быть, здесь лет восемь, но Джейсон сразу ее узнал: те же светлые волосы и серые глаза, тот же рассеянный взгляд человека, думающего одновременно о миллионе вещей. Она стояла рядом с подростком лет четырнадцати-пятнадцати с соломенными волосами, лукавой улыбкой и в потертом кожаном доспехе поверх футболки. Он указывал на проулок позади них, будто призывал фотографа: «Давай проверим, кто притаился там, в темноте, и убьем их!» На втором снимке Аннабет с тем же парнем, сидя у костра, покатывались со смеху.

Наконец Джейсон поднял последнюю из отклеившихся фотографий. Это была полоска снимков из фотобудки: Аннабет, уже знакомый юноша и еще одна девушка. На вид лет пятнадцать, черные волосы – неровно остриженные, как у Пайпер, – черная кожаная куртка, куча серебряных украшений, делающих ее похожей на гота. Но она была заснята смеющейся, и не оставалось сомнений, что она в компании близких друзей.

– Это Талия, – сказал кто-то.

Джейсон повернул голову.

Аннабет заглядывала ему через плечо. На ее лице читалась грусть: похоже, фотографии навеяли неприятные воспоминания.

– Еще один ребенок Зевса. Она жила здесь, правда, совсем недолго. Прости, надо было постучать.

– Ничего, – сказал Джейсон. – Не могу сказать, что считаю это место своим домом.

Аннабет уже оделась в дорогу: зимнее пальто поверх лагерной одежды, нож на поясе, рюкзак за спиной.

– Вижу, ты не передумала отправиться с нами? – спросил Джейсон.

Она помотала головой:

– У тебя и так отличная команда. Я пойду искать Перси.

Джейсон слегка расстроился. Он бы предпочел, чтобы с ними был кто-то с опытом в подобных делах и ему не надо было опасаться, что он ведет Пайпер и Лео на верную смерть.

– Эй, ты справишься, – заверила Аннабет. – Что-то мне подсказывает, что это не первый твой поиск.

Джейсон смутно подозревал, что она права, но от этого было не легче. Все считали его смелым и уверенным в себе – и никто не замечал, каким потерянным на самом деле он себя чувствует. Как они могут ему доверять, если ему самому неизвестно, кто он?!

Он снова посмотрел на улыбающуюся Аннабет на фотографиях. Когда она улыбалась в последний раз? Должно быть, этот Перси ей сильно нравится, раз она так упорно его ищет, и Джейсон немного ему позавидовал. А его сейчас кто-нибудь пытается найти? Кто-нибудь сходит с ума от беспокойства за него, пока он безуспешно пытается вспомнить свою прошлую жизнь?

– Ты знаешь, кто я, – предположил он. – Верно?

Аннабет стиснула пальцами рукоять кинжала и поискала глазами стул, но в этом домике на них можно было не рассчитывать.

– Если честно, Джейсон… я не уверена. Я склоняюсь к мысли, что ты одиночка. Иногда такое бывает. По какой-то причине лагерь тебя не нашел, но ты выжил, потому что постоянно переезжал. Тренировался сражаться. Справлялся с чудовищами своими силами. Вопреки всем обстоятельствам.

– Первое, что Хирон сказал, увидев меня, – вспомнил Джейсон, – это что я должен быть мертв.

– Может, как раз поэтому. Большинство полубогов в одиночку ни за что бы не выжили. Тем более дитя Зевса… в том смысле, что опаснее этого ничего нет. Шансы, что ты дожил до пятнадцатилетия, не найдя Лагерь полукровок и не погибнув, микроскопические. Но, как я и сказала, такое уже случалось. Талия была еще очень юна, когда убежала из дома, и годами выживала сама по себе. Даже какое-то время заботилась обо мне. Может, ты тоже был одиночкой.

Джейсон поднял руку:

– А эти метки?

Аннабет взглянула на его татуировку с отчетливой тревогой в глазах:

– Ну, орел – это символ Зевса, с этим все понятно. Двенадцать линий… может, они обозначают годы, и тогда ты должен был начать делать их с трех лет. SPQR – это девиз старой Римской империи: Senatus Populusque Romanus, Сенат и народ Рима. Хотя зачем выжигать это на своей руке – этого я не знаю. Разве что у тебя был очень строгий учитель латыни…

Джейсон в этом глубоко сомневался. И разве мог он всю жизнь быть один? Но какое еще объяснение возможно? Аннабет высказалась ясно: Лагерь полукровок – единственное безопасное место для полубогов во всем мире.

– Я… мне этой ночью приснился странный сон, – признался он, чувствуя себя очень глупо.

Но Аннабет совсем не удивилась:

– С полубогами это случается сплошь и рядом. Что ты увидел?

Он рассказал ей о волках, разрушенном доме и двух каменных шпилях. Слушая его, Аннабет расхаживала из стороны в сторону, и ее возбуждение нарастало.

– Ты не помнишь, где этот дом? – спросила она.

Джейсон помотал головой:

– Но я уверен, что уже там бывал.

– Секвойи, – задумчиво произнесла она. – Северная Каролина? И волчица… Я изучала богинь, духов и чудовищ всю свою жизнь, но никогда не слышала о Лупе.

– Она называла врага «она». Поначалу я подумал, что имеется в виду Гера, но…

– Доверять Гере я бы не стала, но вряд ли она наш враг. И эта штука, вырастающая из земли… – Лицо Аннабет помрачнело. – Ты должен это предотвратить.

– Ты знаешь, что это, да? Ну или, по крайней мере, догадываешься. Я видел выражение твоего лица вчера вечером у костра. Ты смотрела на Хирона так, будто тебя внезапно осенило, но ты промолчала, чтобы нас не пугать.

Аннабет заколебалась:

– Джейсон, с этими пророчествами такая штука… чем больше ты знаешь, тем активнее стараешься их изменить, а это может привести к ужасным последствиям. Хирон считает, что будет лучше, если ты найдешь свой путь, узнаешь все в свое время. Если бы он рассказал мне все, что ему было известно, перед моим с Перси первым поиском… стоит признать, вряд ли я бы смогла довести его до конца. А твой поиск еще важнее.

– Все настолько плохо?

– Нет, если ты справишься. Ну… я на это надеюсь.

– Но я даже не знаю, с чего начать. Куда я должен отправиться?

– Следуй за чудовищами, – предложила Аннабет.

Джейсон задумался. Один из духов бури, напавших на него у Гранд-Каньона, сказал, что госпожа его отзывает. Если ему удастся выследить их, он выйдет на ту, кто ими командует, и это может привести его к тюрьме Геры…

– Ладно, – сказал он. – Как мне найти духов бури?

– Лично я спросила бы бога ветра, – ответила Аннабет. – Эол – владыка всех ветров, но он несколько… непредсказуем. Его не найти, если он сам того не захочет. Я бы попробовала обратиться к одному из четырех сезонных ветров, работающих на Эола. Ближайший к нам, и он же чаще всех остальных имел дело с героями, – это Борей, Северный Ветер.

– Значит, если я забью его в гугл-картах…

– О, найти его ничего не стоит, – успокоила Аннабет. – Он перебрался в Северную Америку, как и все остальные боги. И, естественно, выбрал себе старейшую северную колонию, севернее некуда.

– Мэн? – предположил Джейсон.

– Еще дальше.

Джейсон представил себе карту. Что дальше Мэна? Старейшая северная колония…

– Канада, – сообразил он. – Квебек.

Аннабет улыбнулась:

– Надеюсь, ты говоришь по-французски.

Вопреки всему Джейсон ощутил искру возбуждения. Квебек… по крайней мере, теперь у него есть хоть какой-то план. Найти Северный Ветер, выследить духов бури, выяснить, на кого они работают и где находится тот разрушенный дом. Освободить Геру. И все это за четыре дня. Проще простого.

– Спасибо, Аннабет. – Он взглянул на снимки из фотобудки у себя в руке. – Так… ты сказала, что быть ребенком Зевса опасно. Что произошло с Талией?

– О, она в порядке. Она стала охотницей Артемиды, одной из служанок богини. Они странствуют по всей стране и убивают чудовищ. В лагере они редкие гости.

Джейсон покосился на огромную статую Зевса. Неудивительно, что Талия спала в этой нише. Во всем домике лишь здесь ты находился вне поля зрения хиппи Зевса. Но даже этого оказалось недостаточно. Она предпочла поклоняться Артемиде и присоединиться к группе охотниц. Талия не захотела оставаться в этом храме с холодными сквозняками наедине с двадцатифутовым отцом – отцом Джейсона, – сердито взирающим на нее сверху вниз: «Я скормлю тебе разряд!» Джейсон хорошо ее понимал. А эти охотницы, случайно, парней к себе не берут?

– А кто этот парень на фотке? – полюбопытствовал он. – С соломенными волосами?

Аннабет заметно напряглась. Он явно затронул больную тему.

– Это Лука, – ответила она. – Он мертв.

На этом Джейсон решил закончить расспросы, хотя по тону Аннабет предположил, что Перси Джексон, возможно, не единственный, кто ей когда-то нравился.

Вместо этого он принялся внимательно рассматривать лицо Талии. Его не оставляло ощущение, что снимок для него важен. Словно какая-то мысль крутилась на краю сознания и никак не позволяла ухватить себя за хвост.

Джейсон чувствовал странную связь с этой дочерью Зевса. Она смогла бы понять его растерянность, возможно, даже ответить на какие-то вопросы. Но был и другой голос в его голове, настойчиво шепчущий: «Опасность. Держись подальше».

– Сколько ей сейчас? – спросил Джейсон.

– Трудно сказать. Какое-то время она была деревом. Теперь она бессмертна.

– Что?

Должно быть, выражение лица у него сделалось еще то, потому что Аннабет засмеялась:

– Не волнуйся, это не обязательно судьба всех детей Зевса. Долгая история, но… на какое-то время она выбыла из строя. Если бы не это, ей бы сейчас было за двадцать, а так она выглядит, как на этом снимке, то есть… ну, примерно твоего возраста. Пятнадцать или шестнадцать?

Внезапно Джейсон вспомнил слова волчицы. Не успев толком все обдумать, он спросил:

– Какая у нее фамилия?

Аннабет поморщилась:

– Она редко ею пользовалась, если честно. Только когда это было совершенно необходимо, она называла фамилию мамы, но они не ладили. Талия очень рано убежала из дома.

Джейсон молча ждал.

– Грейс, – сказала Аннабет. – Талия Грейс.

Пальцы Джейсона онемели. Снимки спланировали на пол.

– Ты в порядке? – спросила Аннабет.

Обрывок воспоминания – крошечный осколок, забытый Герой. Или она специально его оставила, чтобы он вспомнил эту фамилию и понял, какие страшные, немыслимые опасности буду ожидать его, если он продолжит копаться в своем прошлом?

«Ты должен быть мертв», – сказал Хирон. Не потому, что Джейсон был одиночкой, выжившим, несмотря на микроскопические шансы. Просто Хирону что-то известно – что-то о семье Джейсона.

Слова волчицы из сна обрели смысл, он наконец понял ее шутку. И почти услышал рычание смеющейся над ним Лупы.

– Что такое? – не унималась Аннабет.

Джейсон не мог хранить такую тайну. Она его разорвет, к тому же ему нужна помощь Аннабет. Если она знает Талию, то сможет что-то ему посоветовать.

– Поклянись, что никому не скажешь.

– Джейсон…

– Поклянись, – настаивал он. – Пока я не выясню, что происходит и что все это значит… – Он потер выжженные татуировки на своем предплечье. – Тебе придется хранить это в тайне.

Аннабет помедлила, но в итоге любопытство победило:

– Хорошо. Пока ты мне не разрешишь, я никому не передам твои слова. Клянусь рекой Стикс.

Загрохотал гром, еще громче, чем обычно в домике.

«Ты наша спасительная благодать», – прорычала волчица. Благодать. Grace.

Джейсон подобрал с пола фотографию.

– Моя фамилия Грейс. А это моя сестра.

Аннабет побледнела. На ее лице отрицание боролось с недоверием и злостью. Она думала, что он врет. Это не могло быть правдой. И часть его тоже так думала – но стоило ему произнести эти слова, и он тотчас в них поверил.

Внезапно входные двери распахнулись, и внутрь вбежала дюжина ребят, возглавляемая лысым сыном Ириды Бутчем.

– Скорее! – воскликнул он с выражением то ли восторга, то ли страха на лице. – Дракон вернулся!

15

Пайпер

Проснувшись, Пайпер первым делом схватилась за зеркальце. Их в домике Афродиты было предостаточно. Она села на койке, взглянула на свое отражение и застонала.

Она все еще чертовски прекрасна!

Что она только не пробовала после костра – лохматила волосы, смывала макияж, рыдала до красных глаз. Ничего не помогало. Волосы сами собой возвращались в идеальную прическу. Макияж волшебным образом восстанавливался. Глаза напрочь отказывались опухать или воспаляться.

Она бы с радостью во что-нибудь переоделась – было бы во что. Соседи по домику Афродиты предлагали ей свою одежду (посмеиваясь за ее спиной, она в этом не сомневалась), но каждый вариант был еще моднее и нелепее того, что на ней уже было.

И даже почти бессонная ночь не принесла облегчения. Обычно по утрам Пайпер напоминала зомби, но сегодня ее волосы оказались уложены, как у супермодели, а на коже не было ни единого изъяна. Даже тот ужасный прыщик у основания носа, который она за столько дней успела наречь Бобом, исчез.

Она зарычала в расстройстве и взъерошила пальцами волосы. Бесполезно. Они тут же вернулись на место. Она была похожа на Барби-чероки.

С другого конца домика раздался голос Дрю:

– О, дорогая, не трать силы зря. – Ее тон сочился фальшивым сочувствием. – Мамино благословение продержится еще минимум сутки. Может, неделю, если тебе повезет.

Пайпер скрипнула зубами:

– Неделю?!

При виде ее нескрываемого ужаса остальные дети Афродиты – около дюжины девушек и пятеро парней – неприятно заулыбались и захихикали. Пайпер знала, что нужно сохранять хладнокровие и не обращать внимания на уколы. У нее накопился большой опыт общения с популярными ребятами в школе, под их привлекательной внешностью обычно скрывалось прогнившее нутро. Но сейчас все было иначе. Это ее братья и сестры, пусть даже у нее с ними нет ничего общего. И как только у Афродиты может быть столько детей примерно одного возраста… Неважно. Она не хочет знать.

– Не волнуйся, солнце. – Дрю чмокнула губами, распределяя флуоресцентную помаду. – Считаешь, тебе здесь не место? Мы полностью с тобой согласны. Не так ли, Митчелл?

Один из парней вздрогнул:

– Э-эм… да. Конечно.

– Мм-хмм. – Дрю достала тушь и принялась красить ресницы. Остальные молча наблюдали. – Если что, люди, до завтрака осталось пятнадцать минут. Домик сам себя не уберет! Митчелл, думаю, ты усвоил урок. Не так ли, милый? Так что за мусор отвечаешь только сегодня, ладушки? Покажешь Пайпер, как это делается, потому что, что-то мне подсказывает, вскоре эта обязанность перейдет к ней – если она переживет свой поиск. А теперь все за работу! Моя очередь идти в ванную!

Все засуетились, начали заправлять постели и складывать одежду, а Дрю с косметичкой, феном и расческой в руках отправилась в ванную.

Внутри кто-то взвизгнул, и девочка лет одиннадцати, наспех обернутая полотенцем и с мыльными волосами, оказалась выпихнута за дверь.

Дверь захлопнулась, девочка заплакала. Двое ребят постарше утешили бедняжку и вытерли ей пену с волос.

– Серьезно? – спросила Пайпер, ни к кому конкретно не обращаясь. – Вы позволяете Дрю так с собой обращаться?

Несколько ребят испуганно на нее покосились, будто были с ней согласны, но никто ничего не сказал.

Суматоха не утихала, хотя, на взгляд Пайпер, никакого особого беспорядка в этом кукольном домике с его розовыми стенами и белыми оконными рамами не наблюдалось. Кружевные занавески пастельно-голубых и зеленых оттенков были в тон постельному белью. Двухэтажные койки парней отделены шторой, но даже у них царил идеальный порядок, что выглядело совершенно неестественно. У подножия каждой койки стоял именной деревянный сундук, и, насколько Пайпер могла судить, одежда во всех шкафах была сложена аккуратными стопками и по цветовой гамме. Лишь в оформлении пространства над койками появлялись проблески индивидуальности: стены оклеены снимками любимых актеров, певцов и прочих знаменитостей и разбавлены парой-другой личных фотографий.

Пайпер очень надеялась, что среди них не будет Того Самого Постера. С премьеры фильма прошел почти год, наверняка все здесь успели сорвать старые афиши и повесить что-нибудь новенькое. Но нет. Она увидела его на стене рядом с кладовкой – в центре коллажа из известных красавчиков.

Под ярко-красным названием «Царь Спарты» был изображен главный герой, причем три четверти постера занимал оголенный загорелый торс с рифлеными грудными мышцами и прессом. Из одежды на нем была лишь греческая военная юбка и фиолетовая накидка, рука держала меч. Кожа сияла, будто натертая маслом, короткие черные волосы блестели, по суровому лицу ручьями тек пот, а в глядящих прямо в камеру печальных темных глазах читалось: «Я убью ваших мужчин и женюсь на ваших женщинах! Ха-ха-ха!»

Это был самый глупый постер в истории. Когда они увидели его в первый раз, Пайпер с отцом от души посмеялись. А затем фильм принес тьму денег, и этот плакат замелькал где только можно и где нельзя. Пайпер не могла пойти в школу, прогуляться по улице или зайти в Интернет, чтобы не наткнуться на него. Так он стал Тем Самым Постером, самой постыдной вещью в ее жизни. И да – на нем был изображен ее папа.

Она отвернулась, чтобы нельзя было подумать, что она на него смотрит. Может, когда все уйдут на завтрак, она незаметно сдерет его и никто не заметит.

Изображая занятость, хотя у нее и не было сменной одежды, которую нужно сложить, она застелила постель. Сверху лежал плед – тот самый, что Джейсон набросил ей на плечи прошлым вечером. Она взяла его и прижала к лицу. От пледа пахло дымом – но, к сожалению, не Джейсоном. Он был единственный, кто после ее преображения вел себя с ней по-дружески, как если бы его волновали ее чувства, а не дурацкий наряд. Боже, как же она хотела его поцеловать, но он выглядел таким сконфуженным, почти напуганным, и его сложно в этом винить. Она светилась розовым.

– Прости, – произнес голос у ее ног.

Митчелл, ответственный за вынос мусора, ползал по полу на четвереньках и выгребал из-под коек обертки от шоколадок и смятые бумажки. Похоже, дети Афродиты все-таки не стопроцентные чистюли.

Пайпер сдвинулась, чтобы ему не мешать.

– Чем ты так разозлил Дрю?

Он взглянул в сторону ванной, проверяя, что дверь все еще закрыта:

– Вчера вечером, когда тебя признали, я сказал, что ты не такая уж плохая.

Вряд ли бы это сошло за комплимент, но Пайпер все равно изумилась. Кто-то из детей Афродиты вступился за нее?

– Спасибо, – сказала она.

Митчелл пожал плечами:

– Да ну… Видишь, чем это для меня закончилось. Но как бы то ни было – добро пожаловать в Десятый домик.

К ним со стопкой одежды в руках подбежала светловолосая девочка с хвостиками и брекетами и быстро оглянулась, будто доставляла ядерные материалы.

– Это тебе, – прошептала она.

– Пайпер, это Лэйси, – продолжая ползать по полу, представил девочку Митчелл.

– Привет, – выдохнула Лэйси. – Ты можешь переодеться! Благословение этому не помешает. В общем, тут рюкзак, немного еды, амброзии и нектара на случай необходимости, пара джинсов, несколько футболок и теплая куртка. Ботинки могут немного жать. Просто… ну, мы собрали что было. Удачи в поиске! – Лэйси уронила вещи на койку и уже хотела убежать, но Пайпер поймала ее за руку:

– Постой! Позволь мне хотя бы тебя поблагодарить! Куда ты так торопишься?

У Лэйси был такой вид, будто она сейчас потеряет сознание от страха:

– О, ну…

– Дрю может узнать, – объяснил Митчелл.

– И мне придется носить тапки позора! – Лэйси сглотнула.

– Что-что? – не поняла Пайпер.

Ребята указали на черную полку в углу комнаты, напоминающую алтарь. На ней стояла пара абсолютно жутких ортопедических тапочек, белых, с толстой подошвой, какие носят медсестры.

– Однажды мне пришлось ходить в них целую неделю, – всхлипнула Лэйси. – Они ни с чем не смотрятся!

– А есть наказания и похуже, – добавил Митчелл. – Дрю умеет зачаровывать, понимаешь? Мало у кого из детей Афродиты есть этот дар, а она может заставить тебя сделать нечто такое, от чего потом хочется удавиться со стыда. Пайпер, на моей памяти ты первая, кто смог сопротивляться ее волшебному голосу.

– Волшебный голос… – Пайпер вспомнила, как прошлой ночью они с Дрю, словно канат, перетягивали симпатии сидящих у костра. – Хочешь сказать, с его помощью… ну… можно принудить человека что-то сделать? Или… дать тебе что-нибудь? Ту же машину, например?

– Ой, смотри, чтобы Дрю тебя не услышала! – всполошилась Лэйси.

– Но да, – сказал Митчелл. – Она все это может.

– Поэтому она староста? – спросила Пайпер. – Она вас всех убедила ее выбрать?

Митчелл достал из-под койки Пайпер мерзкий комок жвачки.

– Не, она заняла этот пост после того, как Силена Боргард погибла на войне. Дрю была второй по старшинству. Самые старшие в домике автоматически становятся старостами. Кто, проведший в лагере большее число лет или участвовавший в большом количестве успешных поисков, может бросить им вызов, и тогда происходит дуэль, но такое редко случается. В общем, Дрю у нас за главную с прошлого августа. Она внесла некоторые… изменения в жизнь домика.

– Да, внесла! – Возникшая будто из-под земли Дрю прислонилась к столбу койки. Лэйси пискнула, как морская свинка, и уже хотела броситься наутек, но Дрю положила руку ей на плечо, останавливая, и посмотрела на Митчелла: – Кажется, ты собрал не все, милый. Сделай-ка еще кружок.

Пайпер бросила взгляд в сторону ванной: Дрю перевернула стоящее там мусорное ведро и разбросала его весьма мерзкое содержимое по всему полу.

Митчелл сел на корточки и сердито воззрился на Дрю, будто его так и подмывало броситься на нее (Пайпер не пожалела бы денег, чтобы на это посмотреть), но в итоге лишь процедил:

– Ладно.

Дрю улыбнулась:

– Видишь, Пайпер, дорогуша, какой у нас чудесный домик. Какая у нас чудесная семья! А вот Силена Боргард… тебе стоит поучиться на ее примере. Она снабжала информацией Кроноса во время Войны титанов, помогала врагу. – Дрю улыбнулась, вся такая милая и невинная, с розовым макияжем на лице и пышными после укладки феном и пахнущими мускатным орехом волосами. В каждой старшей школе найдется подобная ей популярная девчонка. Но ее глаза были холодны как сталь. Казалось, она смотрит Пайпер в самую душу, выискивая все ее секреты. «Помогала врагу». – О, в других домиках об этом не услышишь, – добавила Дрю. – Они ведут себя так, будто Силена Боргард герой.

– Она пожертвовала жизнью, чтобы все исправить, – пробурчал Митчелл. – Да, она настоящий герой.

– Мм-хмм, – промычала Дрю. – Еще сутки уборки мусора, Митчелл. В любом случае, Силена забыла, чем живет этот домик. Мы сводим вместе ребят из лагеря, создавая идеальные пары! А затем разлучаем их и начинаем сначала! Что может быть веселее? Нам нет дела до всех этих войн и поисков. Я, уж поверь мне, не участвовала ни в одном. Просто потеря времени!

Лэйси неуверенно подняла руку:

– Но вчера ты говорила, что хочешь отправиться…

Дрю заставила ее замолчать одним сердитым взглядом и продолжила:

– И самое главное: нам совсем не нужно, чтобы всякие шпионы портили нашу репутацию – согласись, Пайпер?

Пайпер хотела ответить, но язык не слушался. Дрю никак не могла знать о ее снах и похищении папы. Правда же?

– Жаль, что тебя с нами не будет, – вздохнула Дрю. – Но если ты переживешь свой маленький поиск, не волнуйся: я найду кого-нибудь, с кем тебя свести. Может, с одним из этих гефестовских уродов? Или с Кловисом? Он довольно мерзкий. – Она посмотрела на нее со смесью жалости и отвращения. – Честное слово, вот уж не думала, что у Афродиты могут быть страшные дети, но… кто твой отец? Какой-нибудь мутант или…

– Тристан Маклин, – перебила Пайпер. И тут же себя возненавидела. Она еще никогда – ни разу! – не пользовалась козырем «мой папа знаменитость». Но Дрю ее довела. – Мой папа – Тристан Маклин.

На несколько секунд повисло потрясенное молчание. Пайпер бы обрадовалась, если бы ей не было так стыдно. Все повернулись к Тому Самому Постеру, на котором ее папа демонстрировал свои мускулы всему миру.

– О боже! – хором воскликнула половина девушек.

– Круто! – вздохнул один из парней. – Тот чувак с мечом, убивший другого чувака в том фильме?

– Он такой секси для старика, – простонала одна девушка и вспыхнула. – Ох, прости! Я знаю, что он твой папа. Это так странно!

– Очень странно, – согласилась Пайпер.

– А ты можешь попросить у него для меня автограф? – спросила еще одна.

Пайпер выдавила улыбку. Не могла же она сказать: «Если папа выживет…»

– Да не вопрос, – промямлила она.

Девушка восторженно взвизгнула. Другие, опомнившись, накинулись на Пайпер с вопросами:

– Ты когда-нибудь бывала на съемках?

– У вас большой особняк?

– Ты обедала с кем-нибудь из звезд кино?

– Ты уже прошла обряд посвящения?

– Обряд чего? – опешив, переспросила Пайпер.

Девушки и парни принялись хихикать и толкаться, будто этот вопрос был не слишком приличным.

– Обряд посвящения для ребенка Афродиты, – объяснил один. – Влюбляешь в себя кого-нибудь, а потом разбиваешь ему сердце. Бросаешь. Так ты доказываешь, что достойна Афродиты.

Пайпер обвела их взглядом, надеясь услышать, что это шутка.

– Специально разбить кому-то сердце? Это ужасно!

Ответом ей стало всеобщее недоумение.

– Почему? – спросил один парень.

– О боже! – воскликнула одна из девушек. – Спорим, Афродита разбила сердце твоему папе? Спорим, он больше никогда никого не любил? Это так романтично! Когда пройдешь свой обряд посвящения – станешь совсем как мама!