Текст книги "Сын Нептуна"

5. Хейзел

У Хейзел было такое чувство, что она познакомила две ядерные бомбы и теперь ждет, какая взорвется первой.

До этого утра ее брат Нико был самым могущественным из знакомых ей полубогов. Остальные в Лагере Юпитера считали его странствующим чудаком не опаснее фавна. Только не Хейзел. Они с Нико не росли вместе и были знакомы не так уж долго. Но она знала, что Нико опаснее Рейны, Октавиана и, возможно, даже Джейсона.

Затем появился Перси.

Сначала, когда он бежал к ним через шоссе со старухой на руках, Хейзел решила, что перед ними замаскированный бог. Несмотря на то что он был весь в ссадинах и грязи и сутулился от усталости, его окружала аура силы. С его зелеными, как море, глазами и взлохмаченными ветром черными волосами он был привлекателен как римский бог.

Она приказала Фрэнку не стрелять в него, подумав, что боги послали им испытание. Ей приходилось слышать подобные истории: ребенок со старухой просят убежища, но невоспитанные смертные им отказывают, а потом – бам! – вдруг превращаются в банановых слизней.

Перси подчинил себе реку и уничтожил горгон. Превратил ручку в бронзовый меч. Поставил на уши весь лагерь из-за всех этих разговоров о греке.

Сын бога морей…

Много лет назад Хейзел сказали, что потомок Нептуна спасет ее. Но сможет ли Перси на самом деле снять с нее проклятие? Она не смела надеяться.

Перси и Нико обменялись рукопожатием. Они опасливо смотрели друг на друга, и Хейзел едва сдерживалась, чтобы не броситься наутек. Если эти двое скрестят мечи – жди беды.

Худой и неряшливый, в мятых черных одеждах, Нико не внушал страха. Его волосы, как и всегда, выглядели так, словно он только что встал с кровати.

Хейзел вспомнила их знакомство. Как он в первый раз вынул из ножен черный меч, сказав, что это «стигийская сталь», и был при этом весь из себя такой серьезный – она чуть не расхохоталась. Ну какой из этого тощего бледного мальчика боец! И они точно не могут быть родственниками.

Она очень быстро изменила свое мнение.

Перси нахмурился:

– Я… Я тебя знаю.

Нико вскинул брови:

– Правда? – И вопросительно посмотрел на Хейзел.

Та заколебалась. Что-то в реакции брата ее смутило. Он старался вести себя как обычно, но от нее не укрылось, что, увидев Перси, он на секунду запаниковал. Нико определенно его знал. Она в этом уверена. Так почему же он притворяется?

Хейзел заставила себя начать:

– Э-эм… Перси потерял память. – И она рассказала брату, что случилось после того, как Перси пришел к воротам. – В общем, Нико… – осторожно продолжила она, – я подумала… ты же много путешествуешь. Может, ты встречал других полубогов, как Перси, или…

Лицо Нико стало мрачным, как Тартар. Хейзел не знала, в чем дело, но сообщение она получила: «Оставь эту тему».

– Насчет армии Геи, – сказал Нико. – Ты предупредил Рейну?

Перси кивнул:

– Кто она вообще такая, эта Гея?

У Хейзел пересохло во рту. Уже от одного этого имени колени словно обратились в желе, и она с трудом удержалась на ногах. Ей вспомнились сонный женский голос, светящаяся пещера и ощущение, что ее легкие наполняются нефтью.

– Это богиня земли, – Нико покосился на землю, будто она могла подслушивать. – Старейшая богиня из всех. Большую часть времени она беспробудно спит, но ненавидит богов и их детей.

– Мать-земля… злая?! – не поверил Перси.

– Очень, – вполне серьезно ответил Нико. – Она уговорила своего сына, титана Кроноса… эм… в смысле Сатурна… убить его отца, Урана, и захватить мир. Титаны долгое время были у власти. Потом их дети, олимпийские боги, их свергли.

– Звучит знакомо, – с удивлением протянул Перси, словно почти вспомнив что-то. – Но не уверен, что я когда-либо слышал такое про Гею.

Нико пожал плечами:

– Она была вне себя, когда боги встали во главе. Взяла себе нового мужа – Тартара, бога бездны – и произвела на свет расу гигантов. Они попытались уничтожить гору Олимп, но в итоге боги их разбили. По крайней мере… в первый раз.

– В первый раз? – переспросил Перси.

Нико покосился на Хейзел. Ему наверняка не хотелось усугублять ее чувство вины, но тут он был бессилен. Если Перси узнает правду о ней, о тех страшных вещах, которые она натворила…

– Прошлым летом, – продолжил Нико, – Сатурн предпринял попытку вернуться. Была вторая Война титанов. Римляне из Лагеря Юпитера штурмовали его штаб на горе Отрис, что через залив, и уничтожили его трон. Сатурн исчез… – Он осекся и всмотрелся в лицо Перси. Хейзел догадалась, что брат боится подстегнуть его воспоминания. – Ну, в общем, Сатурн, скорее всего, опять растворился в бездне. Мы думали, что война закончена. Но сейчас все указывает на то, что поражение титанов потревожило Гею. Она начала просыпаться. Я слышал, что некоторые гиганты получили перерождение. Если они опять захотят бросить вызов богам, то начнут, вероятно, с уничтожения полубогов…

– Ты рассказал об этом Рейне? – спросил Перси.

– Конечно, – Нико на секунду стиснул зубы. – Римляне мне не доверяют. Поэтому я надеялся, что она прислушается к тебе. Дети Плутона… ну, без обид – к нам относятся еще хуже, чем к детям Нептуна. Мы приносим несчастья.

– Хейзел же разрешили тут остаться, – заметил Перси.

– Это другое, – покачал головой Нико.

– Почему?

– Перси, – вмешалась Хейзел, – пойми: гиганты не самая большая проблема. Даже… даже Гея не самая большая проблема. Но вспомни горгон и что их невозможно убить – вот что страшнее всего. – Она посмотрела на Нико. Они подобрались опасно близко к ее тайне, но Хейзел по какой-то причине доверяла Перси: может, потому что он тоже был чужаком или потому что он спас Фрэнка на реке. Он заслуживает знать, что им угрожает. – Я и Нико, – осторожно начала она, – мы думаем, что это потому, что… что Смерть не…

Но ее перебил чей-то крик снизу.

К ним бежал Фрэнк – в своих привычных джинсах, фиолетовой лагерной футболке и джинсовой куртке. Его руки были все в масле после чистки оружия.

Сердце Хейзел исполнило коротенькую чечетку, как делало всякий раз при виде Фрэнка, что ужасно ее раздражало. Да, он хороший друг – один из немногих во всем лагере, кто не относится к ней как к разносчице какой-то заразы, – но это вовсе не значит, что он нравится ей в таком смысле. Он был на три года старше ее, и с этим мальчишеским лицом, посаженным на мускулистое тело рестлера, он никак не тянул на звание «прекрасного принца». Скорее на «накачанной коалы». При этом все пытались свести их вместе – двое самых больших неудачников лагеря! Вы идеальная пара! – что лишь укрепляло решимость Хейзел ни за что в него не влюбляться.

Но у ее сердца, казалось, другие планы. Вблизи Фрэнка оно пускалось в безумный галоп. Она не чувствовала себя так ни с кем после… ну, после Сэмми.

«Прекрати, – приказала она себе. – Ты здесь по совсем другой причине. Не для того, чтобы завести себе нового парня».

К тому же Фрэнк не знает ее секрета. Если бы знал, он бы не был с ней так добр.

Он остановился рядом с храмом:

– Привет, Нико…

– Фрэнк, – улыбнулся Нико. Похоже, тот его забавлял – возможно, потому что Фрэнк единственный во всем лагере не нервничает рядом с детьми Плутона.

– Рейна отправила меня за Перси, – объяснил Фрэнк. – Октавиан тебя принял?

– Ага, – ответил Перси. – Он зарезал мою панду.

– Он… О. Для предсказания? Да, плюшевым мишкам он, должно быть, в кошмарах снится. Но тебя приняли! Нужно привести тебя в чувство до вечерней переклички.

Только тогда Хейзел заметила, что солнце успело опуститься к холмам. Как же быстро пролетело время!

– Ты прав, – сказала она. – Нам лучше…

– Фрэнк, – перебил Нико, – почему бы тебе не проводить Перси вниз? Мы с Хейзел скоро к вам присоединимся.

«Ой», – подумала Хейзел, но постаралась не показать своего волнения.

– Д-да, хорошая идея, – запнувшись, выдавила она. – Идите вперед. Мы вас нагоним.

Перси взглянул на Нико еще раз, будто надеялся пробудить память:

– Я бы хотел с тобой поговорить. Я не могу отделаться от ощущения…

– Не вопрос, – кивнул Нико. – Позже. Я останусь на ночь.

– Да? – вырвалось у Хейзел. О, все будут в восторге: сын Нептуна и сын Плутона пришли в лагерь в один день. Не хватает только черных кошек и разбитых зеркал.

– Иди, Перси, – поторопил Нико. – Обустраивайся. – Он повернулся к Хейзел, и у нее не осталось сомнений, что самая ужасная часть ее дня еще не началась. – Нам с сестрой нужно поговорить.

– Ты его знаешь, да? – спросила Хейзел.

Они сидели на крыше храма Плутона, усеянной костями и бриллиантами. Насколько Хейзел было известно, кости были здесь всегда, а вот бриллианты появились из-за нее. Когда она где-то долго сидела или была взволнованна, они начинали вылезать из земли вокруг нее как грибы после дождя. Крыша сверкала камнями общей ценностью в несколько миллионов долларов, но, к счастью, никто из местных не посмеет к ним прикоснуться. Они знают, чем чреваты кражи из храмов – особенно из храма, посвященного Плутону, – а фавны сюда никогда не поднимались.

Хейзел вздрогнула, вспомнив сцену с Доном сегодня днем. Если бы она оказалась чуть менее расторопной и не успела бы подхватить с дороги тот бриллиант… Ей не хотелось об этом думать. Она прекрасно обойдется без еще одной смерти на своей совести.

Нико болтал ногами как маленький ребенок. Его меч из стигийской стали лежал сбоку от него, рядом со спатой Хейзел. Он смотрел через долину на Поле Марса, где строительные бригады сооружали укрепления для вечерних игр.

– Перси Джексон, – он произнес это имя как заклинание. – Хейзел, мне нужно быть крайне осторожным со словами. В происходящем задействованы серьезные силы. Некоторые секреты раскрывать не стоит. Ты как никто должна это понимать.

Щеки Хейзел загорелись:

– Но он же не… не как я?

– Нет. Прости, но больше я ничего не могу сказать. Мне нельзя вмешиваться. Перси должен сам найти свой путь в этом лагере.

– Он опасен?

Нико сухо улыбнулся:

– Очень. Для своих врагов. Но Лагерю Юпитера он не угроза. Ты можешь ему доверять.

– Как я доверяю тебе, – с горечью заметила Хейзел.

Нико провернул на пальце перстень с черепом. Кости, лежащие вокруг них на крыше, задрожали, словно в попытке собраться в целый скелет. Когда Нико испытывал сильные эмоции, он всегда оказывал такой эффект на мертвых, и примерно так же работало проклятие Хейзел. Вдвоем они олицетворяли две сферы власти Плутона: смерть и богатство. Иногда Хейзел думала, что Нико выпала более удачная карта.

– Слушай, я понимаю, что тебе тяжело, – сказал он. – Но у тебя появился второй шанс. Ты можешь все исправить.

– Исправить ничего нельзя, – возразила Хейзел. – Если они узнают обо мне правду…

– Не узнают, – пообещал Нико. – Скоро они организуют поиск. Им придется. Я буду тобой гордиться. Поверь мне, Бья…

Он осекся, но Хейзел знала, что он едва не назвал ее Бьянкой. Так звали настоящую сестру Нико, с которой он вырос. Может, Нико и беспокоится о Хейзел – но ей никогда не стать Бьянкой. Просто он не смог вернуть ее из Царства Мертвых, и ему пришлось довольствоваться Хейзел – этаким утешительным призом.

– Прости, – сказал он.

Во рту Хейзел появился металлический привкус, словно у нее под языком материализовались золотые самородки:

– Так это правда насчет Смерти? За этим стоит Алкионей?

– Думаю, да, – подтвердил Нико. – В Царстве Мертвых дела идут все хуже. Отец с ума сходит, пытаясь удержать все под контролем. Как я понял из рассказа Перси о горгонах, тут, наверху, ситуация не лучше. Но слушай, благодаря этому ты здесь. Все, что произошло в твоем прошлом… ты можешь извлечь из этого что-то хорошее. Твое место в Лагере Юпитера.

Это прозвучало настолько смешно, что Хейзел едва не расхохоталась. Она была чужой в этом лагере. Как и в этом столетии.

Она отлично знала, как опасно фокусироваться на прошлом, но ее затопили воспоминания о том дне, когда от ее старой жизни не осталось камня на камне. Она отключилась так быстро, что и ойкнуть не успела. Ее утянуло назад во времени. Это не было сном или видением. Она погрузилась в собственное воспоминание – такое отчетливое, что казалось, будто она переживает все заново.

Ей только-только исполнилось тринадцать. Но это произошло в декабре не прошлого года, а семнадцатого декабря тысяча девятьсот сорок первого. Ее последний день в Новом Орлеане.

6. Хейзел

Домой из конюшни Хейзел шла одна. Несмотря на холодный вечер, ее переполняло тепло: Сэмми только что поцеловал ее в щеку.

День был богат на взлеты и падения. Дети в школе дразнили ее из-за мамы, обзывали ведьмой и другими обидными словами. Конечно, это началось далеко не сейчас, но в последнее время стало хуже. Слухи о проклятии Хейзел множились. Название школы – Академия Святой Агнес для цветных детей и индейцев – отлично отражало царящую в ее стенах жестокость, скрывающуюся под тонкой видимостью доброты.

Хейзел не понимала, как другие чернокожие дети могли быть такими бесчувственными. Разве им самим не приходится постоянно терпеть издевки? Но они продолжали на нее кричать и отнимать обеды и постоянно выпрашивали те самые драгоценные камни, о которых все только и говорили: «Где твои проклятые бриллианты, девчонка? Давай сюда, а не то худо будет!» Они толкали ее в фонтан для питья и кидались камнями, когда она пыталась подойти к ним на игровой площадке.

Но какие бы ужасы они ни вытворяли, Хейзел никогда не давала им бриллиантов или золота. Она никого не ненавидела так сильно. И потом у нее есть друг, Сэмми, и этого было достаточно.

Сэмми любил пошутить, что он эталонный ученик академии. Он был мексиканцем по происхождению, но считал себя цветным и индейцем.

– Им стоило бы дать мне двойную стипендию, – говорил он.

Он не был крупным или сильным, но у него была умопомрачительная улыбка и он умел рассмешить Хейзел.

В тот день он повел ее в конюшню, где работал конюхом. Разумеется, этот клуб верховой езды был «только для белых», но в будни он не работал, а из-за войны даже пошли разговоры, что его вообще закроют, пока не истребят всех японцев и солдаты не вернутся домой. Сэмми часто тайком брал с собой Хейзел, и она помогала ему заботиться о лошадях. Иногда они отправлялись покататься.

Хейзел обожала лошадей. Похоже, это были единственные живые существа, которые ее не боялись. Люди ее ненавидели. Кошки на нее шипели. Собаки рычали. Даже глупый хомяк в классе – мисс Финли – пищал в ужасе, когда она давала ему морковку. Но только не лошади. Садясь в седло, она пускалась вскачь, и драгоценные камни просто не успевали вылезти из земли. Она чувствовала себя почти свободной от проклятия.

В тот день она села на песочно-серого жеребца с роскошной черной гривой и пустила его в такой стремительный галоп по полям, что Сэмми остался далеко позади. Когда он ее нагнал, и он и его лошадь были в мыле.

– От чего бежишь? – засмеялся он. – Я же не настолько страшный?

Было холодно для пикника, но они все равно привязали лошадей к деревянной ограде и сели под магнолией. Сэмми достал кекс со свечкой, мятый от скачки, но Хейзел в жизни не видела ничего чудеснее. Они разломили кекс пополам и съели.

Сэмми говорил о войне. Он жалел, что из-за возраста не может записаться. Спросил, стала бы Хейзел писать ему письма, если бы он был солдатом на заграничном фронте.

– Конечно, глупый, – заверила она.

Он широко улыбнулся. Затем, словно поддавшись внезапному порыву, быстро наклонился и поцеловал ее в щеку:

– С днем рождения, Хейзел!

Ничего особенного. Всего лишь один поцелуй, даже не в губы. Но Хейзел едва не воспарила. Она смутно помнила, как они вернулись в конюшню и она попрощалась с Сэмми. Он как обычно сказал: «До завтра». Но больше она никогда его не увидит.

К тому моменту как она добралась до Французского квартала, уже начало темнеть. По мере приближения к дому приятное тепло постепенно оставило ее, сменившись страхом.

Хейзел с мамой – та предпочитала, чтобы ее называли Королевой Мари, – жили в старой квартире над джаз-клубом. Несмотря на уже начавшуюся войну, атмосфера вокруг царила праздничная. Новые рекруты бродили по улицам, смеялись и болтали, как будут воевать с японцами. Они делали татуировки в салонах или предлагали возлюбленным руку и сердце прямо на обочине. Кто-то поднимался к маме Хейзел, чтобы послушать предсказание судьбы или купить талисманы Мари Левеск – знаменитой королевы гри-гри[12]12
  Гри-гри – талисман вуду, защищающий от зла или приносящий удачу.


[Закрыть].

– Ты слышал? – делились они впечатлениями. – Она просит две монетки за такой талисман на удачу. Я отнес его к знакомому, так он сказал, что это настоящий серебряный самородок и стоит двадцатку! Эта колдунья вуду сумасшедшая!

Благодаря подобным разговорам какое-то время бизнес Королевы Мари шел в гору. Проклятие Хейзел развивалось постепенно и поначалу казалось благословением. Драгоценные камни и золото появлялись изредка – и никогда в больших количествах. Королева Мари платила по счетам. Раз в неделю они ели на ужин стейки. Хейзел даже обзавелась новым платьем. Но затем пошли пересуды. Местные заметили, что с теми, кто купил талисманы Королевы Мари или взял с нее плату в виде драгоценностей, позже случались ужасные вещи. Чарли Гесу оторвало комбайном руку, на которой он носил золотой браслет. Мистер Хенри из универмага умер от сердечного приступа после того, как Королева Мари расплатилась с ним рубином.

Вскоре зашептались и о Хейзел – как она, просто идя по улице, находила проклятые драгоценные камни. В последнее время к маме Хейзел наведывались только приезжие, да и они были редкостью. Мама стала раздражительной, и ее глаза, когда она смотрела на дочь, неизменно пылали гневом.

Хейзел старалась подниматься по ступенькам как можно тише – на случай, если у мамы покупатель. Музыканты в клубе внизу настраивали инструменты. На лестнице пахло растопленным маслом из пекарни по соседству, где начали готовить бенье[13]13
  Французские пончики, необычайно любимые жителями Нового Орлеана.


[Закрыть] на утро.

На площадке наверху Хейзел почудилось, что из квартиры доносятся два голоса. Но когда она заглянула в салон, мама сидела одна за спиритическим столом, и глаза ее были закрыты, закрыты словно в трансе.

Хейзел множество раз видела, как она при клиентах притворялась подобным образом, что разговаривает с духами, но ни разу – наедине с собой. Королева Мари всегда говорила Хейзел, что ее гри-гри – это «чушь и обман». На самом деле она не верила в талисманы, предсказания судьбы и привидений. Все это было лишь представлением ради денег, спектаклем с ней в главной роли.

Но Хейзел знала, что в отдельные виды магии мама все-таки верила. Проклятие Хейзел не было обманом. Королева Мари просто не желала думать, что это ее вина – что это она каким-то образом сделала Хейзел такой.

– Это все твой отец, будь он проклят, – начинала ворчать Королева Мари, пребывая в особенно паршивом настроении. – Явился сюда в своем щегольском серебряно-черном костюме. Один раз мне удалось вызвать духа – и что я получила? Он исполнил мои желания и разрушил всю мою жизнь. Я должна была стать настоящей королевой. Это из-за него ты стала такой. – Она никогда не вдавалась в подробности, и Хейзел быстро усвоила, что спрашивать об отце не стоит. Мама лишь больше злилась.

На глазах Хейзел Королева Мари что-то пробормотала себе под нос. Выражение ее лица было спокойным и расслабленным. Она перестала хмуриться, ее лоб разгладился, и Хейзел с изумлением отметила красоту своей матери. У нее была густая копна золотисто-каштановых волос, как у Хейзел, такая же темная, как жареные кофейные зерна, кожа. Никаких причудливых шафрановых мантий и золотых браслетов, которые она надевала, чтобы впечатлить клиентов, – лишь простое белое платье. Но, сидя в своем позолоченном кресле, с прямой спиной, преисполненная достоинства, она выглядела величественно, как настоящая королева.

– Там ты будешь в безопасности, – промурлыкала она. – Вдали от богов.

Хейзел едва сдержала крик. Голос раздавался из маминого рта, но говорила не она. Какая-то старуха. Тон был мягким и успокаивающим, но в то же время повелительным – как у гипнотизеров.

Королева Мари напряглась. Не выходя из транса, она нахмурилась и произнесла уже своим голосом:

– Это слишком далеко. Слишком холодно. Слишком опасно. Он сказал, что туда нельзя.

Другой голос ответил:

– Можно подумать, он хоть раз сделал для тебя что-то хорошее! Дал тебе порченое дитя! Но ее талант может принести нам пользу. Мы можем отомстить богам. Ты будешь под моей протекцией на севере, вдали от территории богов. Я сделаю своего сына твоим защитником. Наконец-то ты заживешь как королева.

Королева Мари поморщилась:

– Но как же Хейзел… – И ее губы растянулись в зловещей усмешке.

– Порченое дитя, – произнесли оба голоса в унисон, словно сошлись во мнении.

Хейзел с колотящимся сердцем метнулась по ступенькам вниз.

В конце лестницы она врезалась в мужчину в темном костюме. Он схватил ее за плечи сильными холодными пальцами.

– Спокойно, девочка, – сказал он.

Хейзел сначала заметила серебряный перстень с черепом у него на пальце, затем обратила внимание на странную ткань его костюма. В полумраке черное шерстяное полотно, казалось, изгибалось и вздымалось, порождая образы искаженных в агонии лиц, как если бы падшие души пытались прорваться на волю сквозь складки.

Галстук у него был черный с платиновыми полосками. Рубашка – серая, как могильная плита. А лицо… У Хейзел едва сердце не выпрыгнуло из горла. Его кожа была такой белой, что казалась голубоватой, как холодное молоко. Черные волосы напомажены и аккуратно зачесаны. Улыбался он достаточно тепло, но в глазах горело неистовое пламя безумия. Хейзел помнила этот взгляд по документальным фильмам, которые показывали в кинотеатре. Этот мужчина был очень похож на того ужасного Адольфа Гитлера. Только усов не хватало, а так он легко мог сойти за его близнеца… или отца.

Хейзел попыталась отстраниться, но даже когда мужчина ее отпустил, она не смогла пошевелиться. Его взгляд пригвоздил ее к месту.

– Хейзел Левеск, – меланхоличным тоном произнес он. – Ты выросла.

Хейзел задрожала. По цементной лестничной площадке рядом с ногами мужчины пробежала трещина. Из земли со скоростью выплюнутой арбузной косточки вылетел переливающийся камень. Мужчина не выглядел удивленным. Он наклонился.

– Нет! – закричала Хейзел. – Он проклят!

Он подобрал камень – идеальной формы изумруд.

– Да, он проклят. Но меня это не коснется. Такой красивый… стоит дороже всего этого здания, полагаю. – Он убрал изумруд в карман. – Прости меня за такую судьбу, дитя. Должно быть, ты меня ненавидишь.

Хейзел ничего не понимала. Мужчина казался опечаленным, словно нес за ее несчастья личную ответственность. А затем ее осенило: дух в серебряном и черном, который исполнил мамины желания и разрушил ее жизнь!

Ее глаза округлились:

– Ты… Ты мой…

Он обхватил ладонью ее подбородок:

– Я Плутон. Моим детям всегда живется нелегко, но у тебя особая ноша. Тебе уже тринадцать, и мы должны принять меры…

Она отпихнула его руку:

– Это ты сделал меня такой?! Ты проклял меня и мою маму?! И ты бросил нас?! – Глаза щипало от слез. Этот богатый белый мужчина в дорогом костюме ее отец?! Он дождался, когда ей исполнится тринадцать, чтобы наконец объявиться и попросить прощения?

– Ты ужасен! – закричала она. – Ты разрушил наши жизни!

Глаза Плутона сузились:

– Что твоя мама тебе наговорила, Хейзел? Она никогда не рассказывала о своем желании? Или почему ты родилась проклятой?

Хейзел была так зла, что не могла и слова вымолвить, но Плутон, очевидно, прочел ответы по ее лицу.

– Нет… – он вздохнул. – Полагаю, что нет. Куда проще винить меня.

– Ты о чем?

Плутон опять вздохнул:

– Бедная девочка. Ты родилась слишком рано. Твое будущее скрыто от меня в тумане, но когда-нибудь ты найдешь свое место в жизни. Потомок Нептуна смоет твое проклятие и подарит тебе покой. Но я боюсь, что это произойдет лишь через много лет… – Хейзел не поняла ни слова. Не дожидаясь ее реакции, Плутон вытянул перед собой руку. На его ладони возникли альбом для рисования и коробка цветных карандашей. – Насколько мне известно, ты любишь искусство и кататься верхом. Это мой подарок тебе, чтобы ты могла рисовать. Что касается лошади… – его глаза блеснули, – тут тебе придется справиться своими силами. А теперь мне нужно поговорить с твоей мамой. С днем рождения, Хейзел.

Он отвернулся и начал подниматься по лестнице – просто взял и ушел, словно вычеркнул Хейзел из списка своих дел и тут же выбросил ее из головы. «С днем рождения. Иди нарисуй картинку. Увидимся еще через тринадцать лет».

Она была так обескуражена, зла и растеряна, что осталась неподвижно стоять в начале лестницы. Ей хотелось швырнуть карандаши на пол и растоптать их. Хотелось догнать Плутона и пнуть его. Хотелось убежать, найти Сэмми, украсть лошадь, покинуть город и никогда не возвращаться. Но ничего из этого она не сделала.

Наверху открылась дверь, и Плутон вошел в квартиру.

Все еще ежась после его холодного прикосновения, Хейзел на цыпочках поднялась по лестнице, чтобы посмотреть, что он будет делать. Что он скажет Королеве Мари? Кто ему ответит – мама или тот жуткий голос?

У порога Хейзел услышала спор. Она заглянула внутрь. Мама вела себя как обычно – кричала и в ярости разбрасывала вещи, пока Плутон пытался ее урезонить:

– Мари, это безумие. Ты будешь слишком далеко, чтобы я смог тебя защитить.

– Защитить меня?! – рявкнула Королева Мари. – Когда ты вообще меня защищал?!

Черный костюм Плутона замерцал, словно заключенные в ткани души тоже заволновались.

– Чтобы ты знала – это благодаря мне вы все еще живы, ты и девочка. Мои враги повсюду, как среди богов, так и среди смертных. А теперь из-за войны будет только хуже. Ты должна оставаться там, где я могу…

– Полиция считает меня убийцей! – закричала Королева Мари. – Мои клиенты хотят повесить меня как ведьму! А Хейзел… наложенное на нее проклятие усиливается! Твоя защита нас убивает!

Плутон умоляюще развел руками:

– Мари, пожалуйста…

– Нет! – Королева Мари отвернулась к шкафу, достала кожаный чемодан и швырнула его на стол. – Мы уезжаем, – объявила она. – Оставь свою защиту себе. Мы отправимся на север.

– Мари, это ловушка, – предупредил Плутон. – Кто бы ни нашептывал тебе на ухо, кто бы ни настроил тебя против меня…

– Ты сам настроил меня против себя!

Она схватила фарфоровую вазу и бросила в него. Ваза разбилась об пол, и во все стороны полетели драгоценные камни – изумруды, рубины, бриллианты. Вся коллекция Хейзел.

– Вы не выживете, – настаивал Плутон. – Если вы отправитесь на север, то обе погибнете. Я ясно это вижу.

– Убирайся! – отрезала она.

Хейзел хотела, чтобы Плутон остался и продолжил спорить. Что бы ни задумала мама, Хейзел это не нравилось. Но отец махнул рукой и растворился в тенях… как настоящий дух.

Королева Мари закрыла глаза и глубоко вдохнула. Хейзел испугалась, что ее опять захватит незнакомый голос. Но этого не произошло.

– Хейзел, а ну выйди из-за двери!

Хейзел, дрожа, послушалась. Она прижимала к груди альбом с карандашами.

Мама смотрела на нее с горьким разочарованием во взгляде. «Порченое дитя», – так сказали голоса.

– Собирайся, – приказала она. – Мы уезжаем.

– К-куда? – спросила Хейзел.

– На Аляску. Там от тебя будет польза. Мы начнем новую жизнь.

Королева Мари произнесла это таким тоном, что у Хейзел создалось впечатление, будто они собираются подарить «новую жизнь» кому-то – или чему-то – другому.

– О чем говорил Плутон? – спросила Хейзел. – Он правда мой отец? Он сказал, ты загадала желание…

– Бегом в свою комнату! – рявкнула мама. – Собирайся!

Хейзел сорвалась с места – и внезапно прошлое исчезло.

Нико тряс ее за плечи:

– Ты опять это сделала.

Хейзел моргнула. Они сидели на крыше храма Плутона. Солнце опустилось к горизонту. Вокруг блестело еще больше бриллиантов, а ее глаза распухли от слез.

– П-прости, – пробормотала она.

– Тебе не за что извиняться, – ответил Нико. – Где ты была?

– В маминой квартире. Когда мы переехали.

Нико кивнул. Он как никто понимал ее предысторию. Он тоже был ребенком сороковых: родился на пару лет позже Хейзел, а затем несколько десятилетий провел в магическом отеле. Но прошлое Хейзел было намного страшнее прошлого Нико – столько зла и причиненных страданий оказалось на ее совести…

– Тебе нужно научиться управлять этими воспоминаниями, – предупредил брат. – Если они накроют тебя во время боя…

– Знаю, – перебила она. – Я стараюсь.

Нико сжал ее ладонь:

– Все нормально. Я думаю, это побочный эффект от… ну, знаешь… твоего пребывания в Царстве Мертвых. Надеюсь, со временем станет легче.

Хейзел не была в этом уверена. Прошло уже восемь месяцев, но она «отключалась» все чаще, словно ее душа пыталась жить одновременно в двух временны́х отрезках. Еще никому не удавалось вернуться из мира мертвых – по крайней мере, не таким способом. Нико старался ее успокоить, но он тоже не знал, что будет дальше.

– Я не могу опять отправиться на север, – сказала Хейзел. – Нико, если мне придется вернуться туда, где это произошло…

– Все будет в порядке, – пообещал он. – В этот раз с тобой будут друзья. Перси Джексон – ему предстоит сыграть важную роль. Ты ведь сама это чувствуешь, верно? С ним не пропадешь.

Хейзел вспомнила давние слова Плутона: «Потомок Нептуна смоет с тебя проклятие и подарит покой».

Он говорил о Перси? Возможно, но интуиция подсказывала Хейзел, что все будет далеко не так просто. Перси вообще может не пережить того, что поджидает их на севере.

– Откуда он пришел? – спросила она. – Почему привидения зовут его греком?

Прежде чем Нико успел ответить, по другую сторону реки затрубили горны. Легионеры собирались на вечернюю перекличку.

– Нужно поторопиться, – сказал Нико. – У меня такое чувство, что сегодняшние военные игры обещают быть интересными.