Автор книги: Рикихэй Иногути
Жанр: Зарубежная образовательная литература, Наука и Образование
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Война быстро приближалась к неизбежной катастрофе. К командирам подразделений теперь предъявлялись максимальные требования. Возможно, об этом и думал адмирал Арима, решившись на боевую операцию, из которой не было возврата.
Таким образом, японский боевой дух, дух камикадзе, называйте его как хотите, проявлялся осенью 1944 года вполне очевидно. Он достиг апогея в атаках камикадзе – в чрезвычайных условиях, сделавших эти атаки неизбежными.
Тадаси Накадзима
Глава 6 СЕБУ
(октябрь 1944 г.)
Прибытие подразделения «Ямато»Утром 20 октября я вернулся в Мабалакат из Манилы, и капитан Тамаи кратко ознакомил меня с организацией нового специального ударного корпуса.
– Накадзима, – сообщил он, – подразделение «Ямато», входящее в корпус, сегодня в полдень направляется в Себу. Вы будете сопровождать это подразделение на своем самолете вместе с тремя другими, а в Себу вам следует подготовить еще одну специальную ударную группу.
В полдень я находился уже в 400 милях к югу, ведя звено из восьми истребителей Зеро. Мы летели над горами, которые окаймляют восточный берег острова Себу, и собирались приземлиться на базе морской авиации, расположенной непосредственно к северу от города Себу. Как инструктору летной подготовки 201-й авиагруппы в Мабалакате мне поручили привести эти самолеты в Себу. Операция была настолько засекречена, что пилоты трех других самолетов ничего не знали о том, что сопровождают подразделение «Ямато» вновь сформированного специального ударного корпуса.
Как только севшие на аэродром при свете заходящего тропического солнца самолеты остановились на бетонной полосе, к ним подбежали механики для осмотра. Отстегивая свой парашют, я приказал немедленно собрать весь персонал базы и затем радировал в Мабалакат о нашем благополучном прибытии.
Посадка восьми Зеро настроила личный состав базы на ожидание чего-то необычного. Офицеры и обслуживающий персонал собрались на командно-диспетчерском пункте аэродрома. Для обращения к ним я взобрался на импровизированную трибуну из деревянных ящиков. Аудитория знала о высадке противника в Лейте, отделенного от Себу лишь нешироким морем Камотес, и догадывалась, что я буду говорить об этом. Люди понимали, что наше внезапное прибытие означало что-то важное, их глаза горели ожиданием. Их нетерпение разжигалось моей напряженностью и стремлением казаться спокойным.
– Военная обстановка чрезвычайно опасная, – начал я. – Если противнику удастся создать базы ВВС на Лейте, оперативная зона, доступная его бомбардировщикам «В-24», распространится через Восточно-Китайское море на континент. Таким образом он поставит под угрозу снабжение Японии топливом из Южного Китая. Без топлива не сможет действовать наш флот.
Операция «Сё» приведена в действие. Все наши военные корабли движутся в залив Лейте с целью разгромить десантные силы противника. В зоне Филиппин противник весьма силен, и нашему флоту придется сражаться в условиях подавляющего превосходства сил противника. Если палубная авиация американских авианосцев нанесет удары по нашим кораблям на пути к Лейте, гигантские орудия наших мощных линкоров «Ямато» и «Мусаси» смолкнут еще до того, как они доберутся до места сражения.
Операция «Сё» имеет какие-либо шансы на успех лишь в том случае, если пилоты японского флота смогут обезвредить американское тактическое соединение. Но военно-воздушные силы Японии на Филиппинах слишком обескровлены, чтобы дать отпор противнику традиционными методами. Время требует применения тактики аварийного пикирования. Прошлым вечером адмирал Ониси одобрил в Мабалакате использование такой тактики, санкционировав формирование специального ударного корпуса «Симпу» («Камикадзе»). В Мабалакате созданы четыре подразделения этого корпуса – «Сикисима», «Ямато», «Асахи» и «Ямадзакура». Четыре самолета, прилетевшие только что со мной, входят в подразделение «Ямато».
Я прибыл в Себу, чтобы сформировать еще одно специальное подразделение. Любой унтер-офицер или летчик, желающий вступить в подразделение добровольцем, сообщит об этом, указав на листочке бумаги свое имя и звание. Те, кто не хочет этого, оставят листок незаполненным. Каждый листок бумаги следует поместить в конверт, который мне должны передать сегодня к 21.00.
Никто не хочет, чтобы добровольцами стали все поголовно. Мы знаем, что вы все готовы пожертвовать жизнями ради защиты страны. Мы знаем также, что некоторые из вас в силу семейного положения не станут отдавать свои жизни подобным образом. Следует понимать к тому же, что численность добровольцев ограничивается небольшим количеством самолетов, имеющимся в наличии. Только я должен знать, готов ли кто-либо стать добровольцем или нет. Прошу каждого в течение ближайших трех часов принять решение, исходя из ситуации. Специальные операции против противника начнутся завтра. Поскольку подготовка к таким операциям требует чрезвычайной секретности, важно в дальнейшем не обсуждать их между собой.
Присутствовавшие слушали меня в абсолютной тишине, никто из них даже не шевельнулся. Когда я закончил выступление, кокосовые пальмы на соседнем острове Мактан темнели своими кронами в наступивших сумерках.
Кандидаты на добровольную смертьОперативный штаб в Себу размещался в доме западного стиля у подножия невысокого холма. Двухэтажное здание с просторным двором принадлежало до войны американскому кинодельцу. Кабинет для оперативных совещаний, находившийся на втором этаже, служил мне спальней. Обстановка кабинета состояла лишь из большого стола в центре и простой железной кровати в углу.
Сидя в одиночестве в этом кабинете, я вдруг услышал, что кто-то поднимается по лестнице. Раздался стук в дверь, и в кабинет вошел младший лейтенант Ёсиясу Куно, который в полдень летел со мной в группе сопровождения из Мабалаката. Его переполняли эмоции, глаза блестели, он едва сдерживал себя.
– Что я могу для тебя сделать? – спросил я.
– Я надеюсь, что вы не забудете меня, формируя специальный ударный корпус, – произнес он, стараясь придать возможно беспечный тон своему голосу. Но деланой беспечности не соответствовал живой блеск его глаз.
Предыдущей ночью в Мабалакате Куно спал крепким сном, когда формировалось первое подразделение камикадзе. И не его вина, что он не знал об этом. Из-за секретности об этом мероприятии уведомили только штабных офицеров. Они делились по отдельности секретной информацией только с людьми, которых считали кандидатами в добровольцы.
Я знал Куно как скромного, сдержанного человека, но полного скрытой энергии. Если бы в то время я не отсутствовал в Мабалакате из-за аварии самолета близ Манилы, то первым, кого бы я наметил в спецподразделение, был бы Куно. Хотя это подразделение формировалось в тайне, утром следующего дня в Мабалакате явно нарастало напряжение. Куно почувствовал наэлектризованную атмосферу и заметил:
– Происходит что-то необычное, капитан. Что бы это могло значить?
К этому времени отбор пилотов-смертников был уже завершен, и я не мог сообщить ему что-либо определенное. Но здесь, в Себу, где завеса секретности спала, я не сомневался, что Куно станет одним из первых добровольцев.
Я посмотрел ему прямо в глаза и медленно произнес:
– Один из восьми Зеро, на которых мы прилетели сюда из Мабалаката, зарезервирован для тебя. (Имея в виду Куно, я добился, чтобы мой самолет приспособили для погрузки на борт 250-килограммовой бомбы.)
Пилот широко улыбнулся, отдал честь и вышел.
Через некоторое время пришел дневальный сообщить, что в офицерской столовой, расположенной в зале на первом этаже здания, готов ужин. Это было время особенно тесного общения между сотрудниками базы. После еды офицеры занимались чтением книг, игрой в шахматы и шашки или сидели вокруг стола за беседой. В углу зала стояло старое фортепьяно. Лейтенант Куно, превосходный пианист, часто играл на фортепьяно сложные музыкальные произведения, которые мне не были знакомы.
Именно в этот вечер его игра была особенно впечатляющей. Музыка звучала вдохновенно и вместе с тем отличалась странной меланхоличностью. Один из офицеров, продолжавший за столом ужин, внезапно прекратил еду и громко зарыдал.
Я благоразумно удалился в свою комнату.
Вскоре я погрузился в размышления о том, как будут осуществляться на следующий день атаки смертников. В ночной тишине ничто не нарушало моих раздумий в одиночестве. Покой нарушал лишь отдаленный рев моторов, проходивших проверку. Команды механиков работали теперь день и ночь.
Неожиданный и более беспокойный звук возвестил о приходе младшего лейтенанта Тисато Кунихары из подразделения разведки, который бесцеремонно ввалился в комнату. Он говорил почти враждебным тоном, с трудом сдерживая свой гнев:
– Вы взяли добровольцев в спецподразделение из числа унтер-офицеров, но совершенно не учли летный состав. Как насчет нас?
Я улыбнулся и сказал:
– Ну, чего же хотите вы, офицеры?
– Мы все хотим служить в этом корпусе! – воскликнул он.
– Тогда для чего же мне беспокоиться о добровольцах из вашей среды?
Гнев Кунихары медленно перешел в улыбку понимания. Он отдал честь, произнес:
– Благодарю вас, капитан, – и ушел.
После ухода Кунихары я подошел к карте, разостланной на столе. Время приближалось к 21.00, когда персонал базы должен был передать заявления. Я услышал, как кто-то тихо приближается к двери, стараясь не разбудить офицеров, спящих в соседней комнате. Вошел унтер-офицер с кипой конвертов. Он отдал честь, поставил передо мной стопку роковых заявлений и удалился так же осторожно, как и пришел.
Некоторое время я глядел на конверты, не решаясь их вскрыть. Я не обращался с призывом идти добровольцами к унтер-офицерам, но предоставил им решать вопрос самим. Я даже предложил алиби тем, кто не мог стать добровольцем. Что, если все отказались?
Эта мысль пугала, но времени медлить больше не было. Я вытащил из ящика стола ножницы и занялся неприятным делом.
Из двадцати с лишним конвертов только два содержали незаполненные листы бумаги. Позднее я узнал, что незаполненные листы передали два прикованных к постели пилота, лежавшие в судовом лазарете.
Я сложил заявления в стопку и вышел на балкон. Во тьме смешались горы и море, овеваемые нежным ночным ветерком. Небо усеивали мириады мерцающих звезд.
Формирование специального ударного корпуса распространилось на Себу.
Вернувшись с балкона в комнату, я заметил, что во всем здании установилась полная тишина. Видимо, все спали. Пытаясь представить, что снилось людям, служившим на базе, я обратился мыслями в прошлое – к славным дням кампании в Новой Гвинее в 1942 году, когда мы побеждали почти в каждом воздушном бою. Как все изменилось!
Мое мысленное путешествие в прошлое прервал звук открываемой двери. В дверном проходе показался младший лейтенант Масахиса Уэмура. В университете Святого Павла в Токио он был капитаном футбольной команды. Попав на службу сразу после колледжа, Уэмура успел пройти поспешную военную подготовку. Теперь же этот стройный энергичный молодой человек робко переминался передо мной и выглядел явно скованным. Его приход в мою комнату в неурочный час заставил предположить, что он вынашивал те же намерения, что и Кунихара. Я пригласил младшего лейтенанта войти.
Неловко задержавшись в дверях на несколько мгновений, он вошел внутрь комнаты и задал несколько ни к чему не обязывающих вопросов, не относящихся к операциям камикадзе. Выслушав мои ответы, он робко попятился к дверям и вышел.
Поведение младшего лейтенанта меня озадачило, но, обремененный множеством забот, я вскоре забыл о нем.
Однако следующим вечером он пришел снова. Пришел один, крадучись, будто в чем-то виноват. После нескольких праздных вопросов Уэмура снова ушел.
Я чувствовал, что ему хочется вступить в корпус камикадзе. Но он воздерживался от просьбы о добровольном вступлении. Почему он так странно ведет себя? Я не мог ответить на этот вопрос.
В третий раз Уэмура пришел очень поздно. Я взглянул ему прямо в глаза, но он смущенно потупил взор, явно не зная, что сказать. Я решил помочь ему:
– Ты приходишь сюда третий вечер подряд… Могу я предположить, что ты хочешь добровольно вступить в корпус камикадзе?
Он нерешительно поднял голову и ответил низким голосом:
– Вы не ошибаетесь, командир. Я прихожу сюда, чтобы присоединиться к добровольцам, но не решался заявить об этом открыто, потому что не располагаю соответствующей летной подготовкой.
В наплыве чувств я подбирал слова для ответа, но младший лейтенант продолжил:
– Только недавно я потерпел аварию из-за своего неумения летать как следует – и это в то время, когда нам не хватает самолетов. Я знаю, что пока не приобрел летного мастерства, но мысль о добровольном вступлении в корпус камикадзе не дает мне покоя. – Он почти готов был разрыдаться.
Я встал с кресла, похлопал его по плечу и сказал:
– Не расстраивайся, Уэмура. Я дам тебе шанс. Успокойся и иди спать.
В первый раз за три дня я увидел на его лице улыбку. Он низко поклонился и ответил:
– Спасибо, командир. Я буду ждать.
Часть вторая
ОПЕРАЦИИ КАМИКАДЗЕ НА ФИЛИППИНАХ
Если тебе нужно убить военачальника, убей его коня.
Японская пословица
Тадаси Накадзима
Глава 7
ОПЕРАЦИЯ «СЁ» И ПЕРВЫЕ БОЕВЫЕ ВЫЛЕТЫ
(октябрь 1944 г.)
Операция «Сё», ставшая последней надеждой Японии выиграть решающее морское сражение и приведенная в действие американским вторжением на остров Лейте, явилась предприятием, состоявшим из трех задач. С места стоянки в Линге, к югу от Сингапура, должны были прибыть корабли 1-й ударной эскадры Японии. Ожидалось, что главные силы флота под командованием вице-адмирала Такэо Куриты, включая линкоры «Ямато» и «Мусаси», пройдут через пролив Сан-Бернардино в Филиппинском архипелаге и 25 октября нанесут удар по американскому десанту с севера. Одновременно десант должен был подвергнуться нападению с юга из пролива Суригао эскадры крейсеров и эсминцев 5-го флота под командованием вице-адмирала Киёхиды Симы, которой следовало из своей базы в Японии пересечь Южно-Китайское море. К этой эскадре должно было примкнуть соединение из устаревших линкоров, крейсера и нескольких эсминцев, выделенное из состава главных сил адмирала Куриты, под командованием вице-адмирала Сёдзи Нисимуры.
Представлялось немыслимым, чтобы эти разрозненные соединения кораблей – все, что осталось от мощного японского флота, – были способны одолеть более многочисленные силы флота США, состоявшие из авианосцев, линкоров, крейсеров и эсминцев. Главнокомандующий объединенными силами японского флота, адмирал Соэму Тоёда понимал это и позаботился о том, чтобы остатки когда-то победоносных авианосных сил Японии использовались как приманка. Остались один тяжелый авианосец, три легких и два переоборудованных линкора с взлетными палубами.[12]12
Они назывались «Исэ» и «Юга». После битвы за Мидуэй было решено убрать надстройки за орудийными башнями и соорудить на корме взлетные палубы. Переоборудование линкоров было завершено в сентябре 1943 года, каждый корабль после этого был способен нести на борту 22 самолета, однако ни один из самолетов не принимал участия в боях.
[Закрыть] Эти силы, располагавшие лишь 116 самолетами, под командованием вице-адмирала Дзисабуро Одзавы должны были выйти из Внутреннего Японского моря, пытаясь отвлечь на север, подальше от районов высадки десанта на Лейте, быстроходные линкоры и авианосцы противника. Надеялись, что благодаря этому флот Куриты смог бы уничтожить оставшиеся без прикрытия американские транспортные суда и десантные силы – то есть выполнить задачу, которая была вполне под силу «Ямато» и «Мусаси» с их 18,1-дюймовыми орудиями.
Военная хитрость была не единственной особенностью операции. Весь 2-й воздушный флот, который включал 350 самолетов морской авиации, пилотировавшихся элитой выживших морских летчиков, плюс 50 бомбардировщиков, базировался на Формозе. Его превратили в мобильное соединение ВВС, способное нанести удар где угодно. С началом операции «Сё» вице-адмирал Сигэру Фукодомэ приказал подразделениям своего 2-го воздушного флота перебазироваться на аэродромы в Филиппинах. Оттуда они могли наносить удары по авианосным соединениям противника.
Но при этом предусматривались и обычные атаки: истребители должны были действовать против истребителей, бомбардировщики – сбрасывать бомбы или торпеды на палубы кораблей противника. Однако, помня о сокрушительных поражениях, которые мы потерпели в битвах при Мидуэе и в Филиппинском море, когда располагали гораздо большими силами для разгрома противника, я не представлял себе, как мы теперь сможем добиться успеха малыми силами при помощи атак обычным методом.
К 20 октября боевые корабли адмирала Куриты на пути к морю Сулу и к Лейте достигли острова Борнео. Другие силы двигались примерно в том же темпе. Другое время вряд ли было более подходящим для проверки на практике идеи адмирала Ониси о создании специального ударного корпуса.
Не находя себе покоя в командно-диспетчерском пункте, я напряженно ожидал боевых вылетов камикадзе – подразделений, сформированных сначала в Мабалакате и затем в Себу.
Первое сообщение об обнаружении довольно крупных сил противника поступило в полдень 20 октября, всего через несколько часов после того, как первые добровольцы подали заявления о зачислении в специальное подразделение. Однако корабли противника находились еще слишком далеко на востоке Тихого океана – практически вне досягаемости наших самолетов. Решили воздержаться от нападения на эти силы противника с целью дождаться более благоприятного случая. Должен сказать, это решение было встречено добровольцами-камикадзе с большим разочарованием.
В Мабалакате, чуть к северу от западной оконечности взлетно-посадочной полосы № 1, возвышалась двадцатиметровая скала. У основания скалы струился ручеек, протекавший мимо убогого домишки, служившего казармой для летчиков-камикадзе Мабалаката. Дом находился в 200 метрах от бетонной полосы в тени скалы. Это было уютное место для отдыха пилотов, не подверженное налетам авиации противника. Именно здесь пилоты ожидали приказа на боевой вылет. Постановка дела была мне хорошо знакома, и я легко мог себе представить происходившие здесь события, о которых впоследствии рассказал капитан Тамаи, когда я в первый раз вернулся из Себу.
Несмотря на разочарование, которое принесло сообщение от 20 октября, летчикам подразделения «Сикисима» не пришлось долго ожидать приказа на боевой вылет. 21 октября в 9.00 самолеты-разведчики обнаружили тактическое соединение ВМС противника к востоку от Лейте. Поднявшись по тревоге, пилоты в полной боевой экипировке поспешили по узкой аллее на командно-диспетчерский пункт. В их поведении ничто не указывало на то, что их вылет был чем-то большим, нежели рутинным боевым заданием. Ничто в них не выдавало уныния или удрученности в связи с неминуемой встречей со смертью.
По команде лейтенанта Сэки пилоты выстроились для прощального глотка воды из бачка, оставленного адмиралом Ониси. Провожавшие их приятели-летчики запели древнюю песню с печальной и вместе с тем волнующей мелодией. Слова песни, уносимые утренним ветерком, глубоко проникали в душу:
Уми юкаба
Мидзуцуку кабанэ
Яма юкаба
Куса мусу кабанэ
Огими но хэ ни косо синамэ
Нодо нива синай.
Если я уйду в море,
То вернусь на волнах бездыханный;
Если долг позовет в горы,
Меня укроет зеленый полог травы;
Стало быть, ради императора
Я не упокоюсь своей смертью дома.
Прозвучали команды к вылету. Пилоты направились к своим самолетам на бетонном поле аэродрома. Пока они карабкались в кабины, разогретые моторы работали на холостом ходу.
Лейтенант Сэки с помрачневшим лицом, но светящимся взором подошел с последним рапортом. Лицо командира подразделения осунулось в результате мучившей его последние три дня диареи.
– Позаботьтесь, пожалуйста, об этом, капитан, – сказал он, передавая Тамаи маленький сверток бумаги.
Затем лейтенант побежал к своему самолету. Позднее Тамаи развернул сверток и обнаружил в нем пряди волос Сэки – по традиции японские воины оставляли их для отправки в родной дом на память.
Тесным строем самолеты направились на восток к месту, где были обнаружены корабли противника. Но в этом районе японские летчики не увидели ничего, кроме пустынной поверхности океана, и вернулись в Мабалакат. Со слезами на глазах Сэки попросил прощения за неудачный вылет.
Я хорошо понимал чувства неудовлетворенности пилотов, потому что в 400 милях к югу, в Себу, нам тоже не удалось достичь успеха.
Вытянутый с севера на юг, неширокий остров Себу пересекает по центру узкий горный хребет, склоны которого повсюду доходят почти до берега моря. Горы не покрыты густым лесом, как в Новой Гвинее или Новой Англии. Они больше напоминают горы Японии. Себу похож на остров Хонсю в миниатюре.
Многие тесные долины у побережья хорошо прикрывают наши истребители Зеро своей естественной растительностью. В одной из этих долин помещался дом отдыха для пилотов вновь сформированного подразделения «Ямато». Он представлял собой обычную хижину, располагавшуюся под глянцевито-зелеными манговыми деревьями, листья которых шелестели при каждом дуновении ветерка.
Ожидая приказа сесть в самолеты, пилоты проводили время в разнообразных занятиях, таких, какие бывают на любой другой базе ВВС. Некоторые читали старые журналы. Другие, вытянувшись на полу, лениво слушали японские мелодии, доносившиеся из видавшего виды старого граммофона в углу, – механическая работа в тропиках быстро утомляет. Небольшая группа летчиков, настроенная по-деловому, изучала штурманские карты. Сухие пайки и летное снаряжение находились рядом. Не было никаких признаков того, что эти люди ожидают сигнала к выполнению своего последнего задания.
С рассвета 21 октября самолеты-разведчики, стартовавшие с филиппинских аэродромов, вели в океанских просторах к востоку поиск авианосных соединений противника, прикрывавших его вторжение на Лейте. Сообщение об обнаружении кораблей противника в пределах досягаемости японской авиации должно было послужить сигналом к началу атаки камикадзе.
21 октября в 15.00 зазвонил телефон в оперативном штабе Себу. Сообщалось: тактическое соединение противника, состоящее примерно из шести авианосцев, обнаружено в 60 милях к востоку от острова Сулуян.
Немедленно все пришло в движение. Пока я компоновал данные для короткого инструктажа пилотов, механики выкатывали самолеты из укрытий. Военный инженер уверял, что потребуется сорок минут, чтобы загрузить три Зеро бомбами и подготовить два истребителя сопровождения для перехвата самолетов противника. Это превышало в среднем на десять минут время, необходимое для подготовки боевого вылета, но здесь нужно было тащить самолеты до взлетно-посадочной полосы вверх по холму около 500 метров, потому что они были тщательно укрыты от противника в лесной чаще.
В течение десяти минут после боевой тревоги я инструктировал пилотов – на этот раз тщательно и медленно, потому что время позволяло. Однако едва я начал говорить, как военный инженер, к моему изумлению, вмешался с сообщением, что все пять самолетов к полету готовы! Это сообщение не просто смутило, оно шокировало меня. Самолеты на взлетно-посадочной полосе можно было легко обнаружить с воздуха и в таком беспомощном состоянии без труда уничтожить. Я закончил инструктаж и побежал вместе с пилотами к взлетно-посадочной полосе.
Худшие мои опасения подтвердились, как только мы приблизились к аэродрому. Истребители с авианосцев противника уже летели над горами. У нас не оставалось времени ни для того, чтобы поднять самолеты в воздух, ни для того, чтобы укрыть их средствами маскировки на аэродроме. Смельчаки из наземных служб успели, однако, выключить работающие вхолостую моторы как раз перед тем, как противник стал бомбить аэродром. Я крикнул, чтобы все укрылись, где возможно, а сам вместе со своим помощником побежал к сомнительному убежищу из наваленных мешков с песком. Там мы присели и стали наблюдать за бомбежкой. Несколько первых заходов вражеских самолетов не причинили особого вреда, поскольку они сосредоточились на ложных целях, установленных нами на летном поле. К сожалению, и наши настоящие Зеро привлекли внимание противника. Мои наблюдения прервала пулеметная очередь по нашей позиции. Мы с помощником нырнули под мешки с песком, чтобы укрыться от огня с воздуха. Казалось, налет противника никогда не закончится.
Когда я снова бросил взгляд на летное поле, у меня сжалось сердце. Самолеты, несколькими минутами раньше готовые к боевому вылету, изрешетили пули. Из некоторых хлестали струи топлива, другие горели. Бомбы, боеприпасы, топливные баки в этих самолетах могли взорваться в любую секунду. Истребители противника, обстреливавшие аэродром, удалились не раньше, чем показались пикирующие бомбардировщики, и продолжили разгром аэродрома. Бомбы падали плотно, часто и очень близко, усиливая наше беспокойство по поводу возможных взрывов боеприпасов в Зеро. Чувствовали мы себя скверно, но сделать ничего не могли, лишь прятались за мешками с песком.
Когда самолеты противника наконец улетели, наши Зеро, готовые к полетам, пылали ярким пламенем. Я сразу приказал подготовить к вылету три новых самолета, полагая, что они смогут последовать за самолетами противника до авианосцев и выбрать подходящую цель. Еще раз наземные команды справились с заданием поразительно быстро. Через десять минут на летном поле стояли в боевой готовности два Зеро с бомбами на борту и самолет сопровождения. К этому времени взрывы уничтожили первую группу Зеро.
В 16.25 авиазвено в составе трех самолетов, ведомое младшим лейтенантом Ёсиясу Куно, отправилось на выполнение задания. Мы слали ему вдогонку свои пожелания успеха. Но плохая погода помешала нашим летчикам обнаружить противника.
Вернулись два самолета. Среди них не было самолета младшего лейтенанта Куно.
Помню свой разговор с младшим лейтенантом вечером накануне дня полета. Тогда он сказал:
– Раз у нас не хватает самолетов, нужно ли выделять пилотам-камикадзе сопровождение? Реклама нам не нужна. Мы лишь хотим послужить Японии и умереть за императора. Пожалуйста, не посылайте с нами самолеты сопровождения.
Я воспользовался случаем, чтобы поправить его:
– Самолеты сопровождения выделяются отнюдь не для рекламы. Они необходимы для отслеживания результатов атак и сбора полезных данных для следующих боевых вылетов.
– Тогда, как насчет удаления пулеметов из самолетов? – спросил он. – Они ведь не играют никакой роли в нашем деле.
– Пулеметы тоже нужны, Куно, на случай встреч с самолетами-перехватчиками противника. Кроме того, если тебе придется возвращаться на базу, не обнаружив цели, то тоже потребуются пулеметы, чтобы отбиться от преследователей. Без пулеметов самолет легко уничтожить. Их нужно оставить.
Куно кивнул в знак согласия, но добавил:
– Если мне не удастся обнаружить противника в открытом море, то я отправлюсь в залив Лейте, где наверняка найдется много целей.
У нас не было свидетельств результатов последней атаки Куно. Но, зная мастерство и энтузиазм этого летчика, я не сомневаюсь, что он нашел подходящую цель, на которую обрушил свой самолет.[13]13
Если это и случилось, то целью японского пилота был не американский военный корабль. 21 октября 1944 года не зафиксировано потопления корабля ВМС США или атаки на него пилота-смертника.
[Закрыть]
Как отмечалось, подразделение лейтенанта Сэки в Мабалакате добилось не больших успехов. Фактически в течение трех последующих дней, начиная с 21 октября, японские самолеты-разведчики не обнаружили ни одного авианосца противника, который мог бы стать целью атак самолетов-смертников. Дислокация десантных войск США, высадивших силы вторжения на Лейте, была хорошо известна, и орудия кораблей адмирала Куриты позаботились бы о них, если бы японская эскадра вышла к месту назначения. Но Курита вряд ли дойдет до этого места у побережья Лейте, пока не выведены из строя сотни самолетов палубной авиации авианосцев противника.
Когда 23 октября наши самолеты-разведчики не смогли обнаружить ни одного авианосца противника, нас охватило чувство безнадежности. Эскадра адмирала Куриты продвигалась к проливу Сан-Бернардино, находясь в пределах досягаемости авиации противника. А то, что авианосцы были не единственной опасностью для эскадры, дошло до нашего сознания 23 октября, когда мы услышали по радио шокирующую новость: подлодки США, шныряющие безнаказанно в морях к западу от Филиппин, потопили два тяжелых крейсера главных сил Куриты – «Атаго» (флагман) и «Майа», а также вывели из строя третий крейсер «Такао». Все это время специальный ударный корпус, несмотря на многочисленные боевые вылеты при каждом сообщении об обнаружении противника, не совершил ни одной атаки.
Одной из причин этого бездействия был недостаток самолетов-разведчиков, вызванный потерей многих из них в результате прежних разрушительных налетов авиации противника на наши аэродромы. Немалую роль в этом сыграла и погода. В тропиках громады кучево-дождевых облаков вызывают частые и внезапные перемены погоды. Вслед за беспросветным ливнем через десять минут небо может стать ясным и приветливым. Ливни были полезны для создания запасов питьевой воды и спасения от изнуряющей жары, но для наших пилотов они представляли большую опасность. Более того, они служили прекрасным укрытием для кораблей противника. Под покровом дождевых шквалов корабли противника оставались недосягаемыми для атак наших самолетов, не оснащенных радарами. Вылеты камикадзе день изо дня не приносили результатов, главным образом потому, что их цели укрывались за дождевыми завесами.
Неудивительно, что глаза лейтенанта Сэки после докладов о безуспешных вылетах наполнялись слезами.
350 самолетов 2-го воздушного флота вице-адмирала Фукудомэ, совершая полеты к югу от новых баз ВВС на Филиппинах, также не имели успеха в нескольких обычных атаках на обнаруженные авианосцы противника. Но их прибытие увеличило численный состав самолетов. На 24 октября намечался налет на противника воздушной армадой в 250 машин.
В сравнении с этой армадой силы специального ударного корпуса были невелики – всего лишь 13 самолетов, разделенных на четыре звена, – «Сикисима», «Асахи» и «Ямадзакура» в Мабалакате и «Ямато» в Себу. Однако вице-адмирал Ониси, командующий 1-м воздушным флотом, видимо, был уверен, что эти четыре подразделения смогут обеспечить успех операции «Сё», потопив или повредив достаточное число вражеских авианосцев в заливе Лейте. Как раз перед отъездом в Себу 20 октября я спросил адмирала, верит ли он в то, что четырех подразделений будет достаточно.
– У нас слишком мало самолетов, – ответил адмирал, – с этим ничего не поделаешь.
Уверен, что в его намерения входило ограничить атаки смертников этими 13 самолетами.
Однако 24 октября сложилась критическая ситуация. В это утро погода была особенно скверной, доставляя нашим разведчикам и пилотам истребителей бесконечные неприятности. Налет 250 самолетов 2-го воздушного флота адмирала Фукудомэ начался согласно плану, но из-за плохой погоды удалось повредить только два крейсера противника и три эсминца.[14]14
В этот день в результате атак с воздуха получили повреждения в ближайших к Лейте районах следующие корабли США: «Лейце» (DD-481), «Аштабула» (АО-51) и LST-552.
[Закрыть]
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?