Текст книги "Субботняя свеча в Ираке, или Операция «Микки Маус»"

Рина Гонсалес Гальего
Субботняя свеча в Ираке, или Операция «Микки Маус»

© Рина Гонсалес Гальего, 2018

© ООО «Издательство К. Тублина», 2018

© ООО «Издательство К. Тублина», макет, 2018

© А. Веселов, обложка, 2018

* * *

Предисловие

Когда приходишь к Рине в первый раз, она обязательно показывает фотографии. Она показывает свой «дембельский» альбом из Ирака и фотоальбом своей свадьбы с одинаковым трепетом. Странно? Нет. Оба альбома рассказывают о добровольном выборе Рины, и каждым выбором она гордится. А я горжусь ей.

Что такое война, я думаю, объяснять не надо. Я принципиально не хочу говорить о политике. Как дочь советского офицера я навсегда сохраню глубокое уважение к людям, служащим своей стране. И гражданство человека в этом случае не имеет значения.

Выполнять чужие распоряжения не так легко, как кажется. Ты связан с приказом лишь тем, что его выполняешь, а судят тебя – будто это твое решение. Это несправедливо. Солдат просто не может не выполнить приказ. Иногда люди об этом забывают.

Годами нас учили, что Америка и Россия враги. На уроках истории, из года в год, от школьной парты до университетской скамьи, нам рассказывали про холодную войну. С каждым часом школьной или университетской пропаганды враг становился все страшнее и страшнее. Американцы представлялись нам невероятными инопланетянами. Американский сверхразум, способный за считанные секунды стереть с лица Земли нашу страну, тем не менее выдавал себя маленькой серенькой пуговкой, втоптанной в наш, отечественный песок.

Нас будто уводили от мысли, что воюют на самом деле лидеры держав, используя армии как наборы оловянных солдатиков, и судьба всего человечества – лишь результат игры в войну, где люди – только фигурки на карте.

Люди по всей Земле одинаковы. Мой папа и Рина очень похожи: оба они служили своим государствам и верили в свой выбор и свое призвание; оба следовали приказам и в то же время сталкивались с реальностью, которая не раз обрушивалась на них несправедливым ударом. Им всегда будет о чем поговорить, ведь служба в армии – это не только профессия, но и общая реальность, которая навсегда объединила их, и неважно, по какую сторону «железного занавеса» поставила их судьба.

Сейчас Рина – сварщик. Она настоящая феминистка и каждый день «борется за девочек, которые никогда не думали, что смогут победить». Она мать, жена и мой близкий друг. Мы на самом деле сестры, без всяких «как» и «как будто».

Рина не призывает всех женщин следовать своему примеру. Но об одном можно сказать с уверенностью: у каждого из нас своя война и мы должны выжить, оставаясь при этом людьми.

Полина Таль Мельцер

* * *

Война – ужасная вещь. Очень страшная. Я уверен, что если бы те, кто посылает людей на войну, пошли воевать сами, войн на Земле значительно поубавилось. Или их не было бы вовсе. Но, к сожалению, на войну посылают мальчиков и девочек, которые идут в бой, еще не зная, что означают простые слова «жизнь» и «смерть». Многие пишут воспоминания о войне. Многие из этих воспоминаний еще не написаны. Невозможно описать войну тем, кто не воевал. Невозможно описать целиком войну во всем ее ужасе и величии. Лишь маленькие детали и описания самых простых человеческих чувств доступны нам, не воевавшим.

Я прошу вас прочесть эту книгу. Книгу, написанную маленькой девочкой, которая пошла на войну добровольно. Беззащитной маленькой девочкой. Да, армия выдала ей униформу. Армия присвоила ей звание и прикрепила к форме все, что положено по уставу. Тем не менее маленькая девочка остается маленькой девочкой.

Рина – моя жена. Она рассказывала мне намного больше, чем написано в ее книге. В ее тексте нет ни капли страданий, ни строчки, описывающей насилие и животный запах смерти. Каждый ее рассказ – кусочек светлого переживания и забавный узелок на память. Смерть, разумеется, незримо присутствует в ее книге. Смерть, в реальность которой не верят жизнерадостные подростки. Смерть, бессмысленное нечто, легко и свободно разгуливающее среди бессмертных детей.

Я приглашаю читателя прочесть эти короткие и искренние зарисовки о войне в Ираке. И да помогут вам стаи огромных Микки Маусов!

Рубен Давид Гонсалес Гальего

Предисловие автора

С 20 марта по 1 мая 2013 года объединенные силы США, Великобритании, Австралии и Польши захватили Ирак и свергли правительство Саддама Хусейна. По словам президента Джорджа У. Буша, целью вторжения было «лишить Ирак оружия массового поражения, покончить с поддержкой, которую Саддам Хусейн оказывал международному терроризму, и освободить иракский народ». Через три недели после начала операции силы коалиции во главе с армией США вошли в Багдад. В этой фазе операции принимала активное участие Первая бронетанковая дивизия, которая на тот момент базировалась в Висбадене (Германия). В мае 2003-го штаб дивизии переехал в международный аэропорт имени Саддама Хусейна, быстро переименованный в Багдадский международный аэропорт. Вместе со штабом прибыл персонал технических и экспертных специальностей, включая адвокатов. Эти рассказы написал один из тех самых адвокатов.

Если моей стране нужно, чтобы я катала бинты, я буду катать бинты.

Фильм «Ангелы с железными челюстями»

Я была единственной из выпускного курса на юридическом факультете (май 2001), кто попросился на службу юристом в армию. Я была искренне удивлена, что никто больше этого не сделал. Это же так заманчиво – реальные проблемы реальных людей, экзотические места, возможность проявить себя, которую никакая гражданская работа тебе не даст. А потом случилось 9/11. «Ну ты же пошла добровольцем», – сказала я своей бабушке, ветерану Сталинграда. «Так была война», – ответила она. «И сейчас война», – ответила я. В нескольких десятках километров от места, где происходил наш разговор, зиял руинами пустырь – все, что осталось от башен-близнецов. В мае 2003-го я въехала в Ирак. Перед этим я два дня без отдыха колесила в машине по кувейтской территории. Пусть историки ломают голову, была ли эта война оправданной. У меня есть дело – помогать солдатам, которые нуждаются в услугах адвоката. Никакой другой адвокат не решился приехать сюда, чтобы служить мишенью для пуль и осколков, чтобы дышать песком и асбестом, чтобы песчаные мухи откладывали свои яйца под его кожу. Никакой другой адвокат, во всяком случае, не с моего курса, не решился приехать сюда, чтобы писать юридические документы, сидя в кузове грузовика среди ящиков со снарядами, и отвечать на вопросы клиентов, моясь с ними в душе – в чем мать родила. Много лет прошло. Рассказы, которые вам предстоит прочесть, – это мой последний долг американским солдатам, их семьям и иракцам, которые не испугались работать с нами. Никакими деньгами не оплатить те риски, которым они подвергались.

Как мы ловили мышей, или Багдадская зарисовка

Утро не предвещало ничего необычного. Около девяти пришел клиент с материальным взысканием. Его обвиняли в том, что он переехал какой-то насос и нанес армии ущерб в размере полутора тысяч долларов. Я принялась составлять ответ начальству и попутно объясняла порядок оформления подобных ответов своей единственной подчиненной, рядовой по имени Тиффани.

Ежедневно общаясь с ней, я не уставала радоваться, что подчиненных у меня так мало. Ей ничего нельзя было поручить, на клиентов она орала, используя лексику, от которой у окружающих вяли уши, несмотря на то, что солдаты – народ закаленный. Ко всему прочему, накануне этого памятного утра она вернулась из четырехдневного отпуска, который провела в Катаре, где, по ее собственным словам, не вылезала из пивной бутылки. Невооруженным глазом было видно, что она плевать хотела и на меня, и на клиента с его взысканием, и на весь славный город Багдад.

– Итак, оборудование, бывшее в употреблении, в силу амортизации снижается в цене из расчета пять процентов в год. Сколько лет вашему насосу, сержант?

Клиент не успел ответить. Из-за дощатой стены донесся отчаянный многоголосый вопль, в котором нельзя было разобрать ни одного слова. Мы с Тиффани различили в этом хоре голоса сержанта Макинтайр, капрала Бигелоу и рядовой Харт.

– Так, – сказала циничная Тиффани, – одно из двух. Или сержант Макинтайр увидела мышь, или они в очередной раз подрались из-за каталога Victoria’s Secret.

В офис вкатилась толстушка Харт и с порога закричала:

– Мэм, в шкафу завелась мышь!

Боже мой, осенило меня, они ожидают, что я как офицер стану во главе битвы с врагом.

– Закончи ответ. Я пошла ловить мышь, – сказала я Тиффани, доставая из шкафа полиэтиленовый мешок и резиновые перчатки. В голове роились ассоциации – королева Мышильда, Щелкунчик и Мышиный король… – Я давно говорила, что нам надо завести кошку. Вон у авиационщиков в соседнем ангаре живет варан, так у них никаких мышей.

Сцена, которую я застала в соседней комнате, выглядела так: сержант Макинтайр, серая как зола, прижалась спиной к стене, чтобы не упасть, а сержант Бигелоу и сержант Джексон стояли каждая на своем столе. Двери железного шкафа, где мы хранили наши припасы, были распахнуты настежь. Я надела перчатки, велела Харт держать наготове мешок и стала потихоньку выгребать из шкафа его содержимое. Чем больше выгребала, тем яснее понимала, что если существует на свете мышиный рай, то это – наш шкаф. Вкусные крекеры, замечательный порошковый суп, чудесное вяленое мясо, орехи в пакетиках, которые и разгрызать-то не надо – вот он, апофеоз мышиного счастья. Среди этого великолепия сиротливо пристроилась мышеловка без всякой приманки. Тот, кто поставил эту мышеловку, мышей явно недооценивал.

Вдруг раздалось шуршание и со второй сверху полки на пол спикировала мышь, пробежала между ногами Харт и скрылась за шкафом, где хранились уголовные дела. На вопль, последовавший за этим, явилось высокое начальство – майор Оверстрит и капитан Ривера.

– Что происходит? – надменно осведомился Оверстрит.

– Ловим мышь, сэр, – ответила я, поскольку остальные девушки от страха лишились дара речи.

– Вы мне работать мешаете. Если не можете ловить мышь без звукового сопровождения, попросите иракцев – вон они на балконе без дела маются. А шум прекратить.

Тут его взгляд упал на Вивиан Макинтайр, которая медленно сползала по стене на пол, отрешенно глядя прямо перед собой.

– Выйдете на воздух, сержант. На вас лица нет. Оверстрит вернулся в свои заоблачные выси, а Ривера задержался, чтобы немного побалагурить с девушками, которые уже слезли со столов.

– Ваша мышь в Форт Брэгге парашютную школу кончала. Как бы она иначе…

Он не договорил. Тяжелый удар потряс наше здание. Где-то неподалеку упал снаряд. Про себя не скажу, но ни Бигелоу, ни Джексон, ни Харт не изменились в лице. Капитан Ривера внимательно посмотрел на нас и подытожил.

– Отважные вы мои… Это, конечно, не мышь.

Полевая почта 09354

Если кто-то вам скажет, что сидеть у окошечка и принимать посылки – скучное занятие, то будьте уверены – человек не знает, о чем говорит. Я бы в жизни не променяла свое окошечко на сомнительное удовольствие водить почтовый грузовик. У себя на работе я вижу живых людей, а не их почтовые ящики. Мне нипочем дождь, злые собаки и безумные энтузиасты Второй поправки[1]1
  Закон, разрешающий ношение оружия частным лицам.


[Закрыть]. Конечно, работа сидячая, но с тремя детьми мне беготни и дома хватает.

Я знаю всех, кто регулярно приходит к нам на почту. Вот, например, мистер Хадсон. Каждую неделю он аккуратно высылает заказное письмо губернатору штата. Уже два с половиной года. Ему не нравится название нашей городской библиотеки, носящей имя известного филантропа. Этот персонаж, видите ли, воевал на стороне янки в гражданскую войну 150 лет назад. Никого, кроме мистера Хадсона, это не волнует. Еще нас часто навещает миссис Уорден. Она вяжет варежки и шапочки с инициалами – друзьям и на продажу. Судя по тому, как часто она появляется на почте с очередным заказом, дело у нее идет бойко. При виде мистера Орра мне хочется спрятаться под стол и не показываться. Мистер Орр рассылает брошюры преподобного Билли Грэма на общественных началах. При этом он всякий раз не забывает наставить в благочестии меня, начальника почты и всех посетителей.

Около года назад к нам пришла женщина, которую я раньше не видела. Крепкая, немолодая, коротко стриженная, в охотничьих сапогах. Она поставила на прилавок небольшую коробку и полезла в карман за деньгами. Я взглянула на адрес. Полевая почта 09354. Это в Америке или за границей?

– Это что за адрес такой? – спросила я.

– Это Ирак.

– Значит, заграничная посылка. Вы должны заполнить таможенную декларацию. Вот бланк.

Через несколько минут она принесла мне декларацию. Консервов – пять банок, носков – две упаковки, бритвенных лезвий – две упаковки, Библия – одна. Получатель – Джим Мэкерт, отправитель – Сара Мэкерт.

– У вас там кто? – спросила я, заклеивая коробку.

– Сын. Мы с мужем лесники, в глуши живем. У нас даже кабельного телевидения нет. Он хотел на белый свет посмотреть, вот в армию и пошел.

– А где именно он служит?

– Провинция Аль-Анбар, – вздохнула миссис Мэкерт.

– А почему вы посылаете ему Библию? Неужели там нет?

– Это наша Библия. Ее я ему на ночь читала. Он просил.

С тех пор не проходило и недели без того, чтобы болотно-зеленый грузовичок миссис Мэкерт не парковался около здания почты. Из нашего города в далекий Ирак шли конфеты, печенье, полотенца, гель для бритья. В каждую посылку вкладывался конвертик с письмом. Глаза миссис Мэкерт за стеклами очков смотрели мимо меня, в угол, где был подвешен телевизионный монитор. Там часто показывали новости. Миссис Мэкерт не отрывала взгляда от глинобитных развалин, от горящей боевой техники. Потом она благодарила и прощалась, а я говорила, что она может приходить смотреть новости в любое время, когда захочет. Миссис Мэкерт уходила, а я продолжала думать о ней и о ее сыне. И о своем сыне тоже. Его зовут Стивен. Он жив и здоров. Он отращивает бычка для выставки и на этой почве запустил занятия в школе. Он влюбился и, витая в любовных грезах, въехал на тракторе в канаву. Интересно, какие мысли приходят в голову миссис Мэкерт, когда она думает о своем сыне?

Как-то раз миссис Мэкерт принесла на почту две маленькие посылочки с одинаковым содержимым. Увидев на коробках знакомый адрес, я слегка удивилась:

– У вас что-то не дошло в прошлый раз?

– Да нет, все доходит, грех жаловаться, – улыбнулась миссис Мэкерт. – Просто у Джима там пара приятелей, которым посылки не присылают. Один с родителями не общается, второй вовсе – сирота. А женами они еще не обзавелись.

Этот разговор, как заноза, застрял у меня в голове. По дороге домой я думала об этих двух приятелях Джима Мэкерта и о других таких же, в сущности, мальчишках и девчонках, которые по разным причинам оказались на войне совсем одни. Конечно, голыми они там не ходят и голодными не сидят. Но как приятно, наверное, получить в посылке любимое печенье, вытираться не казенным, а своим, домашним полотенцем. А еще приятней знать, что кто-то ради тебя собрал посылку, отнес на почту, написал письмо. Что кто-то за тебя переживает. И как, наверное, тоскливо и горько тем, кто этого лишен.

Я стала собирать посылку. Моя дочка, первоклассница Эллен, узнав о моих планах, сказала:

– Я обязательно что-нибудь сделаю. Я умею шить подушечки для иголок и прихватки.

– Детка, солдатам не нужны подушечки для иголок и прихватки, – сказала я, не зная, смеяться мне или плакать. – Лучше вышей закладку для Библии.

Вскоре посылка была собрана. Наконец-то нашлось применение речам преподобного Билли Грэма, которые мистер Орр в нарушение всех инструкций оставлял на почте целыми пачками. Надо же было что-то напихать в углы, чтобы вещи по коробке не болтались. Надписывая адрес, я на секунду задумалась. Потом вывела: «Рядовому Джиму Мэкерту (передай кому-нибудь, у кого нет семьи)».

Рождественские праздники давно прошли. Зацвела магнолия на стоянке, наш почтовый кот Штемпель все чаще отправлялся на поиски приключений и возвращался ободранным. А миссис Мэкерт все ходила и носила посылки. Она похудела и осунулась. Но рука, заполнявшая декларации, никогда не дрожала, а голос, желающий мне доброго утра, был неизменно приветлив.

Настало лето. Стивен получил на сельскохозяйственной выставке вторую премию и окончил школу. Его девушка ушла к капитану футбольной команды, но, судя по всему, мой сын особо не страдал. На мои вопросы о планах на будущее, он уклончиво отвечал, что пока поработает на ферме, а там посмотрим. В августе я ушла в отпуск и мы съездили к родным на побережье. Дочка моего брата и моя Эллен целыми днями спорили, где лучше жить – на ферме или на берегу моря. Целыми днями только и слышалось:

– А на ферме можно кроликов разводить…

– А на море можно креветок ловить…

– А на ферме можно в сене валяться…

– А на море можно замки из песка строить…

– А на ферме…

– А на море…

Я вернулась на работу, и уже на следующий день пришла миссис Мэкерт. На этот раз при ней не было коробки, и она ни разу не взглянула на телевизор в углу. Но она улыбалась так, что я сразу поняла – ее сын в безопасности.

– Спасибо вам за все, миссис Эштон. Он уже на своей базе, и скоро его отпустят домой в отпуск. Я пришла сообщить вам это. Все семейство будет его встречать. Вы обязательно должны к нам прийти.

Так закончилась история моего знакомства с полевой почтой 09354. Во всяком случае, мне так казалось. В этот вечер я пришла домой поздно, и мое семейство пообедало без меня. Тем не менее, вместо того чтобы разбежаться по своим делам, они в полном составе сидели на кухне. Ждали меня. Я насторожилась.

– Что случилось?

Стивен встал. Когда это он успел так вырасти? Я уже смотрю на него снизу вверх.

– Мама, я записался в армию, – сказал мой сын Стивен.

Как это в армию? Почему? Все начало складываться в стройную картину. И неопределенность планов на будущее, и то, как легко он расстался с девушкой, и то, что он не поехал с нами отдыхать, сославшись на какую-то срочную работу. Наверное, пока мы отдыхали, он проходил собеседование и медкомиссию.

На следующий день, как обычно, я отправилась на работу. В голове снова и снова прокручивался вчерашний разговор с сыном.

– Зачем тебе это надо? – кричала я.

– Ну, мама… Ты сама меня всегда учила…

– Чему я тебя учила? Совать голову в духовку, которая вот-вот должна взорваться?

– Нет, мам. Ты учила меня не прятаться за чужую спину.

– Но я же не имела в виду, что ты должен сам искать неприятностей.

– Неприятности, мама, сами меня нашли. Они нас всех нашли одиннадцатого сентября.

Как будто это могло утешить. Я понимаю, в кого он такой. Мой отец добровольно пошел воевать во Вьетнам. Девочкой я часто ввязывалась в драки, потому что папу обзывали убийцей и агрессором. Тогда ветераны Вьетнама были не в чести. Папа садился рядом со мной, вытирал мои слезы своим платком и спрашивал: «Что ты плачешь, дурашка? Я долг свой выполнял». – «Папа, а что такое долг?» – спросила я однажды. Отец рано умер, не дожил до внуков. Стивен вырос и сам понял, что такое долг. Понял на мою голову.

Когда я в начале шестого вышла из здания почты, было темно как ночью. С севера надвигалась гроза, а мне надо было ехать домой, на юг. Я надеялась, что она меня не накроет.

Шлепнулись о лобовое стекло первые капли. Потом еще и еще, и вот уже я с трудом видела перед собой дорогу за завесой воды. Быстро заскользили дворники, я следила за ними глазами. Я следила за ними. Ширк-ширк, ширк-ширк, мой мальчик пошел в армию. Его пошлют в Ирак. Его могут убить. Ширк-ширк, ширк-ширк.

Почему все гудят? Что случилось? Как же я сюда выехала?.. Поперек движения. Совсем с ума сошла. Разноголосые гудки болью отдавались у меня в висках. Я медленно съехала на обочину и остановилась.

Не знаю, сколько я так просидела, опершись локтями о руль, обхватив голову руками, прислушиваясь к шуму дождя. Он барабанил все сильнее. Я подняла голову и увидела чье-то лицо в правом окне передней двери. Стриженые седые волосы, близорукие глаза за стеклами очков. Миссис Мэкерт. Вон ее грузовичок впереди на обочине стоит.

– Миссис Эштон, голубушка, что с вами? Вам плохо?

– Мой сын…

Я не помню, что было дальше. Помню только запах листьев и смолы, исходивший от куртки миссис Мэкерт, ее тихий голос и собственные слезы, которые, казалось, никогда не кончатся. Когда подъехал полицейский и посветил фонариком в окно нашей машины, я попыталась объяснить, почему мы, собственно, здесь стоим, но ничего вразумительного сказать не могла. Взглянув на меня, полицейский участливо спросил.

– Может, вам требуется помощь, мэм?

– Миссис Эштон только что узнала, что ее сын идет на войну, – сказала миссис Мэкерт.

Она знала, о чем говорит. Теперь я буду сама укладывать в коробку консервы и домашнее печенье, батарейки и стиральный порошок, бритвенные принадлежности и книги. Буду держать каждую вещь в руках на секунду дольше, чем нужно – потому что этими вещами будет пользоваться на войне мой сын. И буду писать на почтовом бланке страшный для каждой матери адрес: Полевая почта 09354.