Текст книги "Избранный светом. Разлом"

Решив разузнать про это подробнее при случае, я вернулся к чтению.

«Войско Рейденса сломило силы Лиреи, но оставило ей независимость. Южная же часть империи Ортрис разбилась на несколько отдельных государств. А северная часть и юг королевства объединились в государство, названное Бентской республикой. Ныне это самая большая страна континента. Становиться императором Рейденс не пожелал и создал совет двенадцати Лордов. Возглавлявший его носил титул Великого Лорда, и первым получил его сам Рейденс. Но недолго было ему править новой страной.

Абелоун копила силы во мраке Моркета, и когда все было решили, что она сгинула, нечестивая богиня вернулась, обрушившись на Фрит всей своей силой. И тогда Рейденс, Великий Лорд и избранник Эрны, сказал, что одолеет нечестивую богиню даже ценой своей жизни.

Он отправился на бой с ней, взяв с собой только меч, дарованный ему Витар. Ведь богиня сказала ему, что в мече этом вся ее сила, так что он сможет убить даже бессмертного, но силы этой хватит лишь на один удар.

Долго шло сражение между Абелоун и Рейденсом, но великий воин побеждал. И когда настало время нанести решающий удар, Рейденс вдруг замешкался. Понял, что ударом этим убьет не только Абелоун, но и Витар. И вложил он в удар лишь половину силы богини и всю ту, что была у него.

Рейденс, отдав всю свою силу, погиб в том бою. Но Абелоун была повержена во второй раз и низвергнута в Моркетскую бездну, а разломы по всему миру закрылись. Воцарился покой. Но мир был изранен, народы страдали от голода и болезней. Потеряв своего великого героя, они снова начали роптать. Тогда богиня Витар решила, что отдаст последнее, чтобы Фрит восстановился быстрее. И исчезла навсегда, но сила ее до сих пор течет в землях Фрита».

День выдался дождливым и пасмурным, почти осенним, но свежим, как казалось Фриг, до головокружения.

– У тебя голова вовсе не от свежести кружится, – заметила Аин, внимательно вглядываясь в ее лицо.

– Ну вот, теперь еще и ты меня хоронишь. Мало мне этих троих, – она обвела обиженным взглядом Анса, Фрею и Фэя. И отвернулась, оперевшись спиной на плечо Анса.

– Никто лучше тебя самой тебя в гроб не загонит, – заметил Фэй, и эти слова кольнули Фриг тупой иглой. Потому что как бы ей ни хотелось спорить – Фэй был прав. Всегда.

Не то чтобы она действительно умирала, нет, ничего подобного. Просто иногда барьер над Сторградом и другой, почти невидимый, над замком требовали слишком много ее сил. Когда она не успевала восстанавливаться в перерывах между силовыми колебаниями, тогда было… плохо. В такие моменты Фриг казалось, что само ее тело становится хрупким, словно стекло. Она почти видела, как ее пальцы делаются прозрачными, и боялась лишний раз чего-то касаться. Дотронешься – и кожа осыплется бледно-розовой крошкой. Но это не повод относиться к ней как к смертельно больной. Хотя бы потому, что, если однажды встанет выбор между ее жизнью и барьерами, она выберет себя.

– Поверьте, учитель, я умею правильно расставлять приоритеты, – улыбнулась Фриг. – В том есть и ваша вина.

– Я сомневаюсь не в твоих приоритетах.

Ему не было нужды вслух задавать вопрос: «Не заставит ли тебя Лорд пойти на жертвы?» За двадцать три года отец почти не давал Фриг поводов усомниться в своей любви к ней. Но в то же время голос подозрений всегда спрашивал: «А не любит ли он Сторград больше?»

– Учитель, – тихо позвала Фрея, – я хотела бы спросить, сколько займет обучение избранного?

– Нам с Фриг удалось выторговать три месяца.

– Всего?! – хором воскликнули Аин, Анс и Фрея.

– Это преступно мало, но и Лорд прав: Моркет ждать не будет. Если Эрна избрала Дея, значит, он что-то может, – ответила Фриг, хотя сама не была уверена, насколько сильно верит своим словам. Хотя вроде бы у нее не было оснований сомневаться в выборе богини.

– Устраивать хаос вокруг себя, например, – хмыкнула Фрея. Фриг глянула на нее укоризненно, уж ей ли не знать, что все они такими были.

– Надо сделать этот хаос чуть более контролируемым, обратить его в верное русло, – сказала Фриг. – В конце концов, вероятно, все, что от него требуется, – напитать Сердце мира своей силой. Для этого не надо быть гениальным магом.

– А вот для того чтобы до Сердца добраться, нужно быть хотя бы умелым магом. – Фриг всегда ценила в Ансе его реализм, но иногда он удручал.

– Думаешь, слухи о том, что секта Третьей снова оживилась, – не слухи? – спросила она.

Анс лишь пожал плечом. Фриг прекрасно знала, что ни ему, ни Аин не хочется об этом говорить и вспоминать, как не хотелось и самой Фриг. Но она также знала, кого может об этом спросить, как знала и то, что вести об избранном точно привлекут эту «птицу» в Сторград.

«Это может стать проблемой», – думала Фриг обо всем сразу: и о колебаниях энергии, отражавшихся на ее состоянии, и о секте поклонников Моркета, и об избранном. В первую очередь об избранном.

Аин ворвалась в мою комнату, едва мы с автором книги по истории с почестями похоронили Рейденса после его славного подвига. И судя по тому, что ни о каких наследниках речь не шла, далее по сюжету намечалась бодренькая борьба за власть.

– Ты уже шесть дней даже из комнаты не выходишь. – Аин решительно скрестила руки на груди. – Думаешь, это положительно скажется на твоем здоровье?

– Вообще-то, пять дней, – педантично поправил я.

– Нет, шесть, – возразила Аин, а Анс за ее спиной коротко, но очень авторитетно кивнул, – ты уже даже со счета сбился.

Ну, может, и сбился. Подумаешь, днем больше, днем меньше. Или у них фиксированное количество дней до конца света?

– Пусть сидит, если ему так хочется, – неожиданно встал на мою сторону Анс, – все равно магией заниматься ему еще как минимум дня два не стоит.

Я закивал с очень умным видом, как будто что-то в этих их магических делах понимал.

– Спелись, два затворника, – фыркнула Аин, на что Анс лишь многозначительно хмыкнул. – И все-таки можно потратить это время с пользой, даже если тебе нельзя колдовать.

Лицо Аин словно озарилось светом некой идеи, возникшей в ее голове. Почему-то я сразу внутренне насторожился. Я в принципе всегда внутренне настораживаюсь, когда меня настойчиво пытаются куда-либо выпихнуть.

– Да я, вроде, и так не зря время трачу. – Я многозначительно посмотрел на раскрытую «Краткую историю Фрита».

Аин наклонилась к книге так, что ее белоснежные волосы волной посыпались с плеч. Она плавно завела мешавшие пряди за ухо, пропустив их между тонкими пальцами. В каждом ее движении было столько изящества и врожденной грации, что мне захотелось это зарисовать. Буквально покадрово.

– В принципе, все самое интересное ты уже прочел, – заключила Аин, пробежав глазами пару последних абзацев. – Дальше только политика и война за Пустые земли, а это современная история, не скажу, что мне нравится, как она здесь изложена.

Было что-то странное в том, как она это сказала, но я решил не докапываться.

– А разве после смерти Рейденса не было споров по поводу того, кому занять трон? Междоусобные войны, там, интриги всякие. Нет? – почти с предвкушением спросил я.

– Нет. – Аин отрицательно мотнула головой и разрушила все мои надежды почитать местную «Игру престолов». – Рейденс передал власть Леди Андрейст, одной из трех героев. Ее род так и продолжает править Сторградом, но с условием, что, если Рейденс вернется, они обязаны будут уступить титул Великого Лорда ему.

– А он может вернуться? – удивился я.

– Как бы тебе объяснить, – Аин напевно растянула последний слог и качнулась с пятки на носок. – Тело Рейденса ведь так и не нашли. На месте его сражения с Порождением Моркета остался только меч. Так что его нельзя признать полностью мертвым. Вот некоторые и верят, что он вернется, и тогда все проблемы решатся, а жизнь станет так хороша, что аж тошно. Ну или титул может отойти потомку Рейденса, если такой вдруг найдется.

– То есть Лорд Руэйдхри, – кажется, я правильно все выговорил, – не потомок Рейденса, а праправнук Андрейст, и место Великого Лорда просто придерживает?

– Не Лорд Руэйдхри, а Леди Хелл. Она внучатая племянница Андрейст, у нее самой тоже не было детей, и правила она недолго, – ответил Анс.

То есть Лорд просто очень удачно женился? Странно, Леди Хелл не производила впечатление той, кто отдал бы власть в чужие руки. Может, здесь просто патриархат? В таком случае странно, что Фрея – рыцарь.

– А Леди не могла править сама? – спросил я в лоб.

– Могла, просто не захотела. – Аин пожала плечами. – Говорят, что раньше Леди была другой, более несамостоятельной, что ли. Но это было давно, еще до того, как мы поселились в замке. В общем, она передала все в руки мужа. Она непрямой потомок, который еще и власть делегировал, и нынешнее правление многим кажется не до конца справедливым. Зато Флеймстокам приходится стараться и оправдывать ожидания.

– Их могут свергнуть?

– Сменить, скорее, – сказал Анс. – Жители должны собраться и потребовать смены правящей семьи, могут кандидата своего выдвинуть. Потом выборы, и после них власть меняется, так происходило в паре городов не так давно.

– Все так просто? – снова удивился я.

– Лорд принадлежит городу и обязан править им достойно, если не справляется – город его меняет, почему должно быть сложно?

Я даже не знал, что на это ответить.

Аин притащила меня и Анса – он в этой ситуации явно был таким же ведомым, как и я, – в библиотеку. Аин решила, что мне нужно потренироваться в черчении магических формул, хотя активировать их самостоятельно мне не разрешали– мою энергию пока лучше не тревожить.

От библиотеки Сторградского замка я ожидал чего-то мрачноватого и эстетичного. Но ожидания мои сильно не оправдались. И, наверно, по моему лицу было слишком уж видно, что я находился где-то между полным восторгом и шокированным обмороком, потому что Аин рассмеялась.

– Интересно, у нас в первый раз были такие же лица? – бросил Анс, привычным шагом проходя вглубь библиотеки.

– Да, – улыбнулась Аин, – и ладно я, но и у тебя было именно такое лицо.

Возможно, я бы даже попытался вообразить Анса с восторженно сияющими глазами, но был слишком занят, рассматривая библиотеку. Она уходила вверх на четыре этажа, образуя колодец, закрытый огромным стеклянным куполом потолка. Сейчас он весь был окутан туманной дымкой облаков, отчего помещение заполнял приятный полумрак, разгоняемый настенными и напольными лампами, в которых клубилось оранжево-золотистое свечение. Начиная со второго этажа противоположные края колодца соединяли мосты. Белокаменные с ажурными перилами, они казались настолько легкими, словно их вырезали из бумаги.

Когда один из этих мостов вдруг легко оторвался от края второго этажа и потянулся к третьему, удлиняясь и складываясь в лестницу, как оригами, я окончательно потерял дар речи. Они, что ли, как лестницы Хогвартса, сами по себе перемещаются, или?..

Я пригляделся. По лестнице никто не начал подниматься, но она мирно стояла на месте. Тогда, повинуясь интуиции, я решил посмотреть на нее иным зрением. Переключиться на него вышло до странности легко.

Картина перед глазами преобразилась. Вся библиотека состояла из сплетения знаков, символов, линий и огней. Стоило мне сосредоточить на чем-то взгляд, как его формула становилась четче, другие же, наоборот, блекли. Я посмотрел на лестницу, теперь сделавшуюся еще более похожей на бумажную, и увидел, что по ней действительно кто-то поднимается. Едва различимая, туманная женская фигура плавно плыла вверх по ступеням. Еще одна фигура, кажется, мужская, мелькнула на мосту третьего этажа. Еще две показались в просвете между шкафами. Но стоило только моргнуть, переключившись на обычное зрение, и все исчезло.

– Здесь есть еще кто-то? – Я огляделся и прислушался, не используя иного восприятия, – ничего.

– Есть и, думаю, их много. – Аин махнула рукой, и я последовал за ней, лавируя между рядами высоких шкафов с приставными лесенками, словно по улицам города. – Эта библиотека открыта для посещения всем желающим. Из Сторграда есть отдельный вход, через второй еще работающий портал. Каждый может брать книги или читать прямо здесь. Можно просто прийти сюда, чтобы учиться, работать или чтобы побыть в тишине. Магия надежно скрывает твое присутствие от других, а присутствие других от тебя. В сам замок из города таким образом не попасть, но никто, вроде, особо и не ломился.

Это звучало как мечта, воплощенная в жизнь одним огромным безумным колдовством.

– Ты можешь видеть лишь тех, кого хочешь, при условии, что они тоже хотят видеть тебя. Ну или хотя бы не против, – продолжила Аин. – Сколько конкретно людей сейчас здесь находится, точно знает только главный библиотекарь.

И вдруг рядом с нами кто-то чихнул, да так неожиданно, что Аин отшатнулась, громко цокнув каблуками по каменному полу. Я вздрогнул и осуждающе уставился в пустоту.

– Иногда заклятье сбоит. Постоянно дергаюсь, – пробормотала Аин неровным голосом и несколько раз обмахнулась рукой, словно ей было душно. – Магия очень сложная, к тому же здесь задействовано слишком много иллюзорных формул, а именно этот вид магии сейчас контролировать тяжелее всего. Во всех других подобных библиотеках эта магия перестала работать. Наша явно держится одними стараниями Фэя.

– Так он и есть главный библиотекарь? – спросил я, когда мы с Аин вновь продолжили путь. Она кивнула. – И получается, он просто невероятно сильный маг, раз может поддерживать в рабочем состоянии это колдовство, а другие нет?

– Тут дело не только в силе, хотя и в ней тоже, – охотно ответила Аин. Что-то мне подсказывало, что она тихо фанатела от Фэя. Возможно, он даже был ее кумиром. – Во-первых, из-за щита над городом в Сторграде любая магия несколько стабильнее. А во-вторых, Фэй – создатель этой магии, и, мне кажется, когда возникает очередная проблема, он не пытается восстановить старую формулу, а придумывает новую деталь. Ну и, в-третьих, эта формула изначально создавалась во времена, когда магия была неустойчива.

Мы наконец затормозили перед широким столом из темного дерева. Два стула с изогнутыми обитыми тканью спинками приветливо отодвинулись, будто приглашая нас сесть. Анс уже успел устроиться в кресле с какой-то книгой.

– Я же случайно не усядусь на какого-нибудь другого посетителя? – спросил я, осторожно берясь за спинку стула.

– Не волнуйся, – Аин без всяких сомнений плюхнулась на стул, и я тут же последовал ее примеру. – Если стол занят, ты его не найдешь. С креслами, диванами и прочим – то же самое.

Аин даже рукой не повела, а на столе каким-то невероятным образом возникло несколько листов бумаги и две штуки, очень похожие на стилусы от графического планшета. Один из них Аин тут же взяла в руки.

– Научу тебя паре простых формул. – Она покрутила стилус между пальцами. – У вас перьями пишут?

– Не совсем такими, но да. – Я тоже ухватил перо-стилус. В руку оно легло как родное.

– Пишет магическими чернилами, – Аин сделала несколько размашистых росчерков на листе, – то, что нужно, сохраняется на бумаге, что не нужно – стирается.

Она провела рукой по листу, будто стряхивая с него мусор. Только что черневшие на бумаге линии исчезли, не оставив и следа, словно впитались в ее руку.

– С этим разобрались, а теперь посмотрим, хорошо ли у тебя выйдет с формульной магией. – Аин задумчиво приложила кончик пера к губам, видимо, размышляя над тем, чему бы такому меня научить.

– А если у меня совсем плохо выйдет? – осторожно спросил я.

– Тогда будешь практиковаться, пока чернила не кончатся, – мягко улыбнулась Аин, но было в ее интонации что-то странное.

– Боюсь, он не понял твоей тонкой угрозы. – Я повернулся к Ансу, так и не оторвавшемуся от книги. – Перо преобразует в чернила твою собственную энергию, но настолько малую часть, что она восстанавливается быстрее, чем ты успеешь хоть что-то почувствовать.

– То есть практиковаться я буду до бесконечности?

– Именно, – почти пропела Аин.

И даже несмотря на то, что я был несколько напуган перспективой бесконечной учебы, я не мог не удивиться. В очередной раз. Потому что здесь буквально изобрели бесконечную ручку и условно бесконечную бумагу. Это действительно же почти как на графическом планшете писать.

Пожалуй, в плане некоторых удобств здешний прогресс шагнул даже дальше нашего. Вообще, если так посмотреть, Фрит развивался куда быстрее, чем мой мир. Сейчас здесь был последний год седьмого века по местному летоисчислению. До начала отсчета еще было некое «время без богов», про которое почти ничего не писали. Даже если учесть, что их век длится четыреста лет, Фрит был очень молодым миром. Магия и почти полное отсутствие войн, исключая Сорокалетнюю, явно играло им на руку. Страшно было даже представить, насколько скакнет местный прогресс еще за век.

Если Фрит, конечно, не схлопнется. Как-то за всеми восторгами я слегка подзабыл, что мне надо этот мир сначала спасти.

Глава 4
Соревновательность

– Нет, ни за что и никогда, я не стану делать этого, – возразил я, подчеркивая каждое отрицание.

– Но почему? – не унималась Фрея. – Что в этом такого?

– Ничего такого, но делать не буду.

Мы сверлили друг друга взглядами. А играть с Фреей в гляделки, признаться, то еще удовольствие. Выносить ее взгляд порой было чуть ли не так же тяжело, как взгляд Лорда. К тому же, будучи почти на голову ниже меня, она как-то ухитрялась смотреть будто бы сверху вниз. Осуждающе.

– Ты внятно объяснить не можешь? – вздохнула Фрея, прикладывая руку ко лбу так, словно у нее болела голова.

– Могу, но не хочу, – я продолжил упираться, – и лезть на лошадь тоже.

Все дело, из-за которого мы спорили уже минут пятнадцать, действительно было в лошади. Точнее, в коне. Он стоял чуть поодаль, у самой двери конюшни, и мирно топтал копытами землю. Но что-то зловещее чудилось даже в этих естественных для животного движениях.

– И как же ты планируешь добраться до Сердца мира? – Фрея скрестила руки на груди и посмотрела на меня крайне скептически. – Помнишь ведь, что порталы почти не работают?

– Пешком? – спросил я со смесью надежды и отчаяния в голосе.

– Это далеко, к тому же с собой нужно везти вещи, – напомнила Фрея неумолимым тоном.

– Орлы?

– Какие еще орлы?

– Ладно, забей.

– Тебя?

А она ведь могла.

– Нет же.

– Я действительно не понимаю, в чем проблема, – взгляд и тон Фреи смягчились, – ты же говорил, что когда-то умел ездить верхом. Даже если это было давно, то вспомнить все равно легче, чем учиться заново.

Мне не хотелось вспоминать. Зато хотелось бежать отсюда, причем быстро. Но Фрея действительно пыталась меня подбодрить, а это чего-то да стоило. Так что я недовольно пошел к жеребцу.

Гнедой конь оторвался от рассматривания чего-то неведомого и посмотрел на меня. Очень-очень внимательно. Его темные красновато-карие глаза были слишком умными и осмысленными даже для лошади. Он шумно втянул носом воздух и сделал короткий шаг в мою сторону. Нос и ноги его были черными, словно их опалило невидимое пламя.

«Адское пламя!» – панически вопил мой внутренний голос.

Рядом стоял конь Фреи. Весь черный, как уголь, с единственным белым пятном на голове, он буквально распространял вокруг себя ауру ледяного спокойствия. Казалось, если сейчас рядом с ним пальнуть из пушки, он не поведет и ухом.

Фрея протянула руку, и он с почти кошачьей ласковостью потерся мордой о ее ладонь. Может, они еще и на ментальном уровне общаются? Ну мало ли.

Одним быстрым движением вспрыгнув на коня, Фрея посмотрела на меня выжидающе. В этот момент я испытал некое очень странное чувство. Что-то среднее между желанием помолиться и послать все к черту.

К счастью, я еще помнил, как залезать на лошадь. К несчастью– плохо помнил. Совершив ошибку всех новичков, я чуть не сел на коня задом наперед, но вовремя исправился. Конь, повернув голову, краем глаза наблюдал за моими нелепыми попытками взобраться в седло и то и дело насмешливо фыркал.

А я уверен, что фыркал он именно насмешливо.

Чудом мне удалось все же влезть на него и более-менее устойчиво закрепиться в седле. Сразу закружилась голова, я кое-как преодолел трусливое желание вцепиться со всей силы в поводья, а лучше даже обхватить коня за шею. Я до ужаса боялся упасть, свалиться прямо под копыта. Никогда бы не подумал, что детские страхи настолько сильны, но сейчас я бы многое отдал, лишь бы оказаться как можно дальше от этого зверя.

– Дей, все нормально? – осторожно позвала меня Фрея, будто боясь, что даже от звука ее голоса я могу свалиться.

– Да, – ответил я, стараясь выровнять дыхание, чтобы ложь звучала ну хоть чуточку правдоподобно. Потому что вообще-то меня трясло.

Я вдохнул поглубже, крепче вцепился в поводья и пустил коня шагом. Он даже соблаговолил подчиниться и двинулся куда-то в сторону сада. Фрея позади облегченно выдохнула, и ее конь тоже двинулся вперед, чуть обгоняя моего.

– Вроде пока неплохо, – заметила Фрея. В ее голосе до сих пор сохранялись те самые осторожные нотки. Таким тоном люди обычно успокаивают животное, готовое вот-вот от них удрать.

В ответ я пробормотал нечто невнятное вроде «ага». Но на самом деле все было плохо. Очень.

Я не соврал, сказав, что умел ездить на лошади. Более того, когда-то я даже занимался конным спортом, брал призовые места, и все у меня было хорошо до одного неприятного случая. Ну как «неприятного». Откровенно поганого.

На очередных соревнованиях, преодолевая барьер, я неудачно упал с лошади, попав прямо ей под копыта. Это было далеко не первое мое падение, даже не первое серьезное. Тогда я получил легкое сотрясение, трещины в двух ребрах и сломал ногу. Почти месяц валялся в больнице. Но действительно страшным было не это. Не мелькающие над головой копыта, не крик толпы, не боль от переломов, не чувство беспомощности после.

Действительно страшной была реакция отца.

Он сказал: «Попробуешь снова».

Это было не пожелание, не попытка подбодрить, нет. Это был приказ. Обязательный к выполнению. Наверно, именно в тот момент я понял, что отцу неважно, что со мной будет. Потому что если я не имею кучи наград, грамот, медалей, кубков, то я никто. И я могу хоть все кости переломать, никогда не заслужу похвалы и уважения за попытку, только за победу. Неважно, какой ценой.

И, пожалуй, это не то, что стоит осознавать ребенку в тринадцать лет. Потому что вместе с пониманием пришел страх. Я боялся сесть на лошадь и боялся на нее не сесть, боялся снова упасть, оказаться переломанным и беспомощным и боялся оказаться таким же беспомощным под разочарованным взглядом отца.

Конный спорт я все-таки бросил, но вся история, начатая вроде бы этим событием, закончилась не тогда, а годом позже и весьма скверно.

Задумавшись, я чуть ослабил поводья.

– Может, попробуешь перейти на рысь? – голос Фреи раздался будто издали.

– Может, – эхом отозвался я, не сразу поняв, что конь начал ускоряться. Без всякой моей к тому причастности.

Мне потребовалось буквально несколько мгновений, чтобы это понять, но все равно было уже поздно. Ровно в тот момент, когда я собрался натянуть поводья, коварное животное рвануло в галоп.

Поводья выскользнули из рук, и я, пытаясь не свалиться с седла, мертвой хваткой вцепился в гриву. Конь этого не заметил, только ускорял бег.

Фрея тут же бросилась наперерез, быстро сокращая расстояние и готовясь схватить взбесившегося коня за узду. Но гнедая тварь, увидев это, резко вильнула, чуть не стряхнув меня, и понеслась в сторону деревьев. Поняв, что это чудовище нацелилось на низко растущий сук и уверенно скачет к нему на полной скорости, я заставил себя отодрать одну руку от гривы и попробовать схватиться за поводья.

Не вышло. Кожаный ремень, болтаясь на ветру, проскользнул между пальцами, а я чуть не полетел на землю, стараясь его поймать. Но моя попытка не осталась незамеченной. Конь резко мотнул головой и с первого раза поймал поводья зубами. Примерно в этот момент я понял, что твари я не соперник. И что пророчество о моей смерти исполнится прямо сейчас.

Пролетая под суком, мы с конем синхронно пригнулись. Безжалостное чудовище явно рассчитывало, что этот сук станет последним, что я увижу в жизни. Но он лишь проехался по спине, заставив ее противно заныть.

В голове все окончательно смешалось. Я готов был молиться всем здешним богам, живым и мертвым, и одновременно материть коня, который несся неведомо куда во весь опор. Конь Фреи не успевал и сбивался с шага, когда мой резко менял направление, почти не сбавляя скорость. Когда же Фрея в очередной раз оказалась в опасной близости, вконец обезумевшее животное в прямом смысле слова пошло на таран. Ее конь отпрянул, чуть не упал, запутавшись в ногах, но Фрея каким-то чудом ухитрилась схватить повод, когда мой конь пролетал мимо нее.

В ту секунду я почти решил, что спасен. А потом гнедое чудовище так резко рвануло все еще зажатый в зубах повод на себя, что Фрею чуть не выбросило из седла. И мы снова помчались вперед.

Тогда я понял, что Фрея мне не поможет. Конь скорее убьет нас обоих, чем даст ей это сделать. Нужно было действовать самому. Но в голове по-прежнему крутилась мешанина из матов и молитв, а боль и страх окончательно отключали все разумное. Поэтому нужно было действовать неразумно. В конце концов, я уже и так решил, что умру.

Я глубоко вздохнул и выпустил гриву.

На то, чтобы податься вперед и вцепиться в нащечные ремни, ушла от силы пара секунд, но меня окатило такой волной бесконтрольного страха, что я даже перестал чувствовать боль в спине. И вообще что-либо другое. Когда я со всей силы потянул голову коня на себя, он не заржал, он взвыл. Зло и весело одновременно. Сбился с шага и замедлился.

Я сделал судорожный вздох. Первый с того момента, как отпустил гриву. Конь вскинул голову так резко, что мы чуть не стукнулись лбами. Его глаза смотрели на меня с вызовом, я же вложил в ответный взгляд всю ту ненависть, которую испытывал сейчас к обезумевшей твари. И тварь, видимо, решила, что этой ненависти маловато.

Ведь в следующее мгновение передние копыта коня оторвались от земли. За те секунды, что конь стоял в свечке, я действительно успел уверовать во всех местных богов.

Когда конь опустился на землю и собрался снова куда-то бежать, я уже окончательно перестал соображать, что делаю. Поэтому рванул ремни, уводя скакуна влево. Он явно не ожидал от меня подобного, надеясь, что я уже тихо умер от страха. Животное запуталось в своих же ногах, опасно заваливаясь в сторону. И тут я понял, что седло быстро съезжает набок. Сердце ухнуло, а пальцы еще крепче стиснули узду.

Фрея возникла буквально из ниоткуда. Выпустив поводья, она на ходу вцепилась мне в руку и в ворот рубашки, пытаясь затянуть обратно на коня. Конь этого не стерпел. Снова истошно заржав, он дернулся в сторону, наткнулся на коня Фреи и чуть ли не отпрыгнул назад. Мое седло отстегнулось окончательно и полетело вниз. По тому, как шокированно расширились глаза Фреи, я понял, что ее все же выбросило из седла и падать мы будем вместе.

«Ну, вместе так вместе», – рассудило мое сознание, а руки снова дернули ремни узды на себя.

Что случилось дальше, я представляю смутно. Перед глазами все слилось в одну цветную полосу. Где небо, а где земля, я понял, лишь когда о последнюю меня приложило. Точно я знал только одно: ронять на себя коня было ну так себе идеей. И что эта идея все-таки удалась.

К счастью, меня отбросило достаточно далеко, и чудовище приземлилось не на меня, а рядом. Конь лежал на земле, ноздри его широко раздувались, а глаза все так же лихорадочно блестели. Но в этом полубезумном взгляде я уловил что-то похожее на радость. И еще что-то такое, что сказало мне – это животное теперь не отвяжется, хочу я того или нет.

Рядом тихо застонала Фрея, видимо, попытавшись подняться. Но передумала. Я с трудом повернул голову. Фрея лежала в нескольких шагах от меня, а вороной сочувственно терся мордой о ее щеку. Словно почувствовав мой взгляд, он повернул голову и глянул на нас с чудовищем очень осуждающе.

«Отлично, меня еще и в соучастники несостоявшегося убийства записали, хотя я вообще-то жертва».

– Ты как, живой вообще? – спросила Фрея, тоже обернувшись ко мне.

– К сожалению, да.

Болело все. Равномерно и гулко. Но, кажется, я все-таки ухитрился ничего не сломать, иначе болело бы сильнее. А это так, ушибы, и скоро пройдет.

Мой конь тем временем успел подняться, отряхнуться почти по-собачьи и нагло ткнуть меня копытом в бок. Сделал он это на удивление аккуратно, даже не попытавшись сломать мне ребра. Какая доброта.

– Да отстань ты, скотина бездушная! – негодовал я, старательно отпихивая от себя коня, который решил тыкаться в меня мордой.

– Боюсь, он не отстанет, – сочувственно сказала Фрея. – Он признал в тебе наездника.

– А мое мнение его не интересует? – Я отполз от безумного животного подальше, ведь сил встать все еще не было. Но он пошел за мной как привязанный.

– Видимо, нет, – усмехнулась Фрея.

– То есть совсем без шансов? – Я приподнялся на локтях и с надеждой посмотрел на Фрею.

– Совсем. – По ее лицу я понял, что она едва сдерживает смех.

– Нет, подожди, ты подумай, я же ужасный наездник, – обратился я непосредственно к коню с искренней мольбой в голосе, – я буду забывать тебя кормить и чистить. Я плохо езжу, а еще… А еще ты вообще-то пытался меня убить! Так, знаешь ли, знакомства не заводят.

Дожили. С конем разговариваю.

На удивление, конь меня будто бы понял. Перестал тыкаться в меня влажным черным носом, даже отошел на несколько шагов. Глаза его сделались будто матовыми, весь полубезумный блеск начисто из них исчез.

– Откуда он у вас такой взялся? – спросил я зачем-то.

– Леди Хелл выиграла его в карты у Леди Йарн, она… ну, жена одного из Лордов, – ответила Фрея после недолгого раздумья. – Мне сказали, что это отличный конь, просто никому не нужен. Прости, стоило взять для тебя проверенное животное, но я думала…

– Ничего, – оборвал я извинения Фреи, – ты же не со зла. В отличие от него.

Я гневно посмотрел на коня, ища в себе ту ненависть, которую испытывал, пока меня мотало где-то между жизнью и смертью. Но в душе почему-то вспыхнула только жалость к этому никому не нужному животному. Нет, он, конечно, сам виноват в том, что такой бесноватый. Но если бы он действительно хотел меня убить, просто сразу бы повалился на землю и придавил собой. Или в руку зубами вцепился. Или еще что похуже.

– Как эту тварь зовут? – я посмотрел на поникшее животное очень внимательно, будто прикидывая, готов ли совершить очередную огромную ошибку, о которой буду жалеть. А я к такому всегда готов.

– Имя дает наездник, – отозвалась Фрея, – нет наездника, нет и имени.

– Тогда буду звать тебя Бесноватым, тебе подходит, – сказал я, в упор смотря на коня.