Текст книги "Роковая женщина"

Глава четвертая

– Я не знаю, где брат, миссис Мейтленд, – растерянно ответила Дженет, испуганная встревоженным голосом жены Фредерика. – Что-то произошло? Я смогу быть вам полезной?

Миссис Фредерик, помолчав, ответила:

– Да, произошло, и очень печальное, Дженет. Я не собиралась обсуждать случившееся ни с кем, кроме Касса, но, пожалуй, поздновато, ибо все зашло слишком далеко.

Ей, казалось, было трудно продолжать разговор:

– Речь идет о Еве. У нее роман с моим мужем.

– Но миссис Мейтленд?..

– Ева встречается с ним в мастерской. Я давно догадывалась, но хотела убедиться сама. Я и раньше делилась своими сомнениями с Мейтлендом, и он не отрицал, что Ева бывает у него.

Пауза длилась бесконечно – так ощущала Дженет.

– Муж объяснил посещения миссис Грант тем, что пишет ее портрет. Согласна, она необыкновенно красива, и я надеялась, что ошибаюсь, подозревая измену. Но сегодня утром, пока Фредерик был в своей старой мастерской, я зашла к нему в студию и увидела, что за полотно он рисовал!..

Дженет не нашлась, что сказать, на мгновение она точно лишилась дара речи.

– Вы знаете, обычно я закрывала глаза на похождения мужа, – призналась миссис Мейтленд, – но это… прелюбодеяние происходило по сути в моем собственном доме, у меня под носом. Больше я не в силах терпеть такое унижение. И поскольку я не могу поговорить с Кассом, то, уж извините, эту неприятную миссию придется осуществить вам. Убедите брата увезти жену отсюда. Если еще хоть раз эта распутница переступит порог моего дома, я потребую развода и предам дело огласке. Ее обнаженный портрет – единственное, но неопровержимое доказательство грязного адюльтера.

Дженет положила трубку. Она представила себе, как тяжело было миссис Мейтленд раскрыть позорную тайну. Конечно, женщины часто бывают подозрительны и зря порою ревнуют мужей. Но что-то в голосе супруги художника подсказывало, что она говорит правду. Она не была похожа на женщину, впавшую в истерику от ревности. Ею явно двигало отчаяние и горечь предательства. Миссис Мейтленд настроена весьма решительно и, вне всякого сомнения, уверена в каждом своем слове. Дженет ужаснулась при мысли о возможном скандале. Щепетильный отец не потерпит непристойного поведения невестки! А Касс, что будет с ним? Бедный брат!

Дженет с тяжелым чувством поднялась наверх, на третий этаж. В комнате молодых супругов царили все тот же хаос и запущенность, которые сопутствовали Еве. Удивительно, как только слуги умудрялись приводить в порядок их спальню.

Когда Дженет вошла, невестка сидела в углу дивана и с тщанием занималась маникюром, время от времени поглядывая на экран телевизора. Комната утопала в розах. Ева их обожала, и Касс любил дарить жене цветы. Голубой спортивный костюм подчеркивал молодость и красоту Евы. Она уютно устроилась, опершись на подушки и подогнув под себя стройные ноги. На вид ей казалось не больше пятнадцати. Облик Евы был по-детски чист и невинен. Всего мгновение Дженет колебалась, не желая верить в то, что случилось. "Да нет же! Это просто болезненная фантазия миссис Фредерик!" – с надеждой подумала она. Но когда Дженет встретилась глазами с Евой, то поняла: жена Мейтленда сказала правду.

– Привет, Дженет! Как тебе нравится мой новый лак для ногтей?

– Немного темноват. Думаю, пастельный тон был бы лучше, – машинально ответила Дженет. Она вдруг заметила, как портят идеальную внешность Евы ее вульгарные руки с толстыми, короткими пальцами и плоскими ногтями.

Ева задумалась, разглядывая крашеные ногти, и сразу же согласилась с золовкой.

– Да, Джен. Ты, как обычно, права. Жаль, что я не обладаю твоим безукоризненным вкусом. Да и чувство меры меня подводит. Я почти никогда не бываю уверена в своем выборе.

Дженет, ни слова не говоря, выключила телевизор.

– Эй, что это ты делаешь? – возмутилась Ева. – Я не досмотрела такую классную комедию!

– Я должна поговорить с тобой, – ответила Дженет, не узнавая своего посуровевшего голоса.

Ева изменилась в лице и вся собралась в комок. Она всегда была трусихой. Дженет часто размышляла, откуда в ней этот вечный страх, что за жизнь вела до замужества эта легкомысленная красавица?

– Произошло нечто постыдное, Ева. Я только что говорила по телефону с госпожой Мейтленд. Она хотела рассказать о твоей измене Кассу, но его, к счастью, нет дома.

Взгляд Евы стал колючим, глаза зло сверкнули. Дженет, оставившая всякие сомнения, слово в слово повторила все доверенное ей супругой художника.

– Нет же, – возмущалась Ева, – это неправда! Ты же знаешь, я не способна изменить Кассу. Мейт просто меня рисовал. Мы готовили сюрприз для моего мужа, вот и все. Больше ничего не было, клянусь тебе!

– Тогда отчего ты переполошилась? – Голос Дженет звучал непривычно холодно.

Еву сбил с толку прямой вопрос золовки, и она не сразу нашлась с ответом.

– Я боюсь Касса. Он будет в ярости.

– Но ведь ты прекрасно знаешь, что он на тебя никогда не сердится. Он обожает тебя, боготворит!

– Да, я знаю, – пролепетала Ева, – но ведь он может вспылить, потерять самообладание. А вдруг он совершит нечто… непоправимое? Пожалуйста, Дженет, не говори ему ничего.

– Мне придется это сделать. Если не я, то скажет миссис Мейтленд. Она настроена непримиримо. Ты сама прежде должна поговорить с Кассом.

– Нет, ни за что. Ваш отец выгонит меня из дома! Только не развод. А я потеряю все. Я потеряю… Касса. – Последнюю фразу Ева произнесла с фальшивым пафосом.

Дженет повернулась и пошла к двери, ничего не ответив. Ева прокричала ей вслед:

– Джен, вернись! Ну пожалуйста! Ты обязана мне помочь!

Дженет, не колеблясь, направилась прочь. Уже на лестнице она услышала, как Ева набирает чей-то номер телефона.

Спустя полчаса Касс вернулся домой. Вместе с ним был Торнтон. Они случайно встретились на улице, недалеко от дома. Кузен пришел навестить своего больного дядюшку – того неделю мучила ангина. Торнтон ждал в библиотеке, пока мистер Грант-старший оденется и спустится вниз. Эпикуреец сидел в кресле, потягивая шерри и просматривая новые издания классиков из тех, что недавно приобрел дядя. Книги были их общей страстью.

Дженет пригласила Касса в соседнюю комнату, заперлась и все откровенно рассказала бедняге. Безумный гнев овладел братом. Он кинулся к двери. Дженет преградила ему путь.

– Подожди, Касс. Прежде чем ты предпримешь что-либо, хорошенько подумай и поговори с Евой, чтобы потом не пришлось раскаиваться в содеянном.

– Я и не собираюсь впутывать Еву в эту грязь. Жена не могла мне изменить!

– Но я уже говорила с ней, она обо всем знает. Подумай, если ты поссоришься с Мейтлендами, Ева все равно окажется втянутой в эту скандальную историю.

Касс какое-то мгновение колебался, решая, как поступить. Потом выскочил из комнаты и помчался к себе наверх.

Дженет сжала кулаки и кинулась к Торнтону. Наскоро объяснив ему, в чем дело, она взмолилась:

– Пойди за ним. Сейчас он говорит с Евой. Касс взбешен. Я боюсь, как бы он чего не натворил. Ты должен быть у Фредериков до того, как брат появится там. Ты должен предотвратить возможную трагедию.

Торнтон, казалось, не очень понимал, что происходит. Тогда Дженет схватила его за плечо, тряхнула изо всех сил, подтолкнув к двери:

– Поспеши. Я не хочу, чтобы случилось непоправимое. А вдруг произошла роковая ошибка? Вдруг все это – плод ревнивого воображения миссис Фредерик?!

– Конечно, ошибка, – убежденно ответствовал невозмутимый Торнтон.

Он тщательно пригладил волосы, подтянул галстук и направился к выходу. Еще через несколько минут Дженет услышала, как кузен спустился вниз и парадная дверь за ним громко захлопнулась.

Мисс Грант быстро поднялась в свою комнату и открыла окно. Отсюда была хорошо видна мастерская Фредерика. Она заметила незнакомого мойщика окон в белом халате и белой кепке. Он стоял на лестнице возле мансарды и наблюдал. Потом незнакомец медленно спустился. За деревьями мелькала его светлая кепка. Он направлялся к их дому. Сердце Дженет отчаянно колотилось. Касса нигде не было видно. "Сколько можно говорить с Фредериком? Только бы они не подрались!" – молила она бога.

Уловив чьи-то шаги, Дженет быстро захлопнула окно. Девушка испугалась, что домашние подумают, будто она шпионит. Но это пришли не к ней. Шаги доносились сверху, из комнаты Евы. Какие-то странные, припадающие шаги, так ходят хромые. Неожиданно вскрикнула Ева, но тут же затихла, как будто кто-то заткнул ей рот.

– …Вот и все, что я знаю, Пит… ...Огонь в камине погас; Пит встал с дивана, чтобы подбросить дров. Он снова наполнил два бокала и передал один из них Дженет. В комнате стало прохладно, Дженет знобило, и она накинула жакет. Расслин стоял возле камина и с тревогой смотрел на нее.

– И это все, что ты помнишь? Вернее, все, что ты узрела? А Касс? Ты видела Касса? Может, ты заметила, как он возвращался обратно?

Дженет грустно покачала головой.

– Больше ты никого не видела?

– Нет.

– Ну что ж. Значит, ты снова подозреваешь хромого мойщика окон, которого никто не нанимал и никто, кроме тебя, не видел.

– Я уже говорила, что Ева видела его. Он был в нашем доме и поднялся наверх. Это он избил Еву. Я слышала, как она кричала. Ты помнишь, что у нее все лицо было в синяках? Ты ведь помнишь?

Расслин ничего не ответил, и Дженет удивленно взглянула ему в глаза:

– Еву я никогда не прощу. Она могла спасти Касса. Она знает хромоногого. Я понимала это тогда и не забыла до сих пор.

– Я пытался найти хромого невидимку, да и полиция его искала, но он будто сквозь землю провалился. – Голос Пита звучал неуверенно, и Дженет обо всем догадалась.

– Выходит, ты просто подыгрывал мне, когда я рассказывала о хромом. Ты не сомневался: я все выдумала, чтобы защитить брата? Большое спасибо. А я-то думала, ты мне друг. Но я повторяю: хромой существует; он преследовал меня несколько дней перед судом, и сегодня я снова слышала его припадающие шаги у себя за спиной. Это было ужасно! Пойми! – кричала она. – Я не могла ошибиться!

Пит был смущен взвинченностью Дженет. Как можно спокойнее он спросил:

– А все-таки какова роль хромого, по-твоему? Он – убийца?

– Нет, вряд ли. Но он видел убийцу, а посему хромой – соучастник преступления.

– Он знал Еву раньше?

– Настолько хорошо, чтобы избить ее.

– А все же, ты здорово ненавидишь Еву, Дженет, – заметил Пит.

Дженет изумленно взглянула на Расслина.

– Ты повторяешь слова Торнтона! Но я ощущаю другое. Ненависть – слишком сильное чувство. Ненависть разрушает личность. Просто Ева мне никогда не нравилась. И не только потому, что она – пустышка. Если бы она смогла быть хорошей женой для Касса, сделать его счастливым, то я бы смирилась. Но все обернулось иначе. Я давно подозревала Еву. И что самое главное: она не любит Касса. Он был ей всегда безразличен. На суде она даже не приблизилась к нему, чтобы хоть как-то утешить, ни разу не навестила его в тюрьме. Развод Ева постаралась оформить как можно быстрее.

– А что ты знаешь о ее семье?

– Она никого из родственников не приглашала в наш дом, хотя мы и настаивали. Кем бы они ни оказались, Гранты были готовы их принять. Но Ева не говорила о своем прошлом, как будто она родилась в тот самый день, когда переступила порог нашего дома. Ева напоминала шкодливую кошку, которая съела любимую канарейку хозяина. Ее настоящее имя – Элли Вое. Я узнала об этом, когда ей нужно было записать свое имя в свидетельстве о браке. Имя Ева она сама придумала. Возможно, по ассоциации с библейской прародительницей?

– Хорошо, что не Мадонна, – с усмешкой заметил Пит.

– У нее есть мать и отчим. Они живут где-то на юге, потому что отчим нездоров.

– Но никто из них не соизволил явиться на суд! Вдруг Дженет повернулась к Расслину и спросила в упор:

– А как ты познакомился с Евой, Пит?

– Я встретил ее в ночном клубе. В их компании был один мой знакомый. Я поздоровался с ними. Парень, который был в тот вечер с Евой, изрядно набрался, и его увели освежиться. Мой друг подозвал меня, и я присел за их столик. Я тогда танцевал с Евой и проводил ее домой. Потом виделся с ней несколько раз. В одном из баров мы как-то вечером встретили Касса. Остальное ты знаешь. Твой брат потерял голову, а я оказался третьим лишним.

Пит как-то затравленно и жалко улыбнулся:

– Если бы я тогда мог знать, чем все это кончится…

– Ты ни в чем не виноват, – успокоила его Дженет. – Но что бы там ни было, надо выручать Касса. Ведь ты согласен, что брат здоров?

– Согласен, но главное не это. Главное, дорогая, что ты не понимаешь…

– Я все понимаю. Прежде всего – понимаю, каково ему в лечебнице для душевнобольных!

– Но я о другом. Ты не понимаешь, каково ему будет, если он выйдет на свободу. Куда бы Касс ни уехал, он на всю жизнь останется убийцей Фредерика.

Искра надежды угасла в глазах Дженет, ее била дрожь. Пит подсел к ней. Ему так хотелось согреть ее и успокоить!

– Милая, разве ты забыла, как все было тогда? Нападки прессы, все наши мучения… А сколько нечеловеческих усилий понадобилось, чтобы перевести Касса из обычной психиатрической лечебницы в комфортабельный Вентфорт? Разве ты забыла, как отнеслось общество к убийству одного из самых известных художников Америки? Для них без сомнения, Касс – убийца. И ты не сможешь изменить отношения к брату большинства добродетельных американцев. Ведь Касс направился к Фредерику в мастерскую и находился там четверть часа. Когда он вышел, художник был мертв. Это ли не доказательство страшной вины ревнивца?

– Да нет же! Касс обнаружил уже мертвым Фредерика, когда вошел к нему в мастерскую, – твердила отчаявшаяся Дженет.

– Но что он делал там все это время?

– Я постоянно думаю об этом. Может быть, он хотел уничтожить злосчастный портрет? Ведь в камине нашли сгоревшее полотно.

– Но почему тогда на суде он это отрицал? Да и миссис Мейтленд заявила под присягой, что не было никакого портрета.

– Не знаю. Сама никак не пойму. Может, Касс не хотел позорить Еву?

– Он выбрал явно не самый удачный способ проявить свое рыцарство. Убийство вряд ли принесло ему лавры защитника чести любимой женщины, напротив – навеки запятнало его имя. Ведь больше нет ни одного человека, у которого нашелся бы повод уничтожить прославленного художника.

Дженет резко повернулась к Расслину:

– Значит, и ты… Ты тоже считаешь Касса убийцей!

Расслин взял руки Дженет в свои, стараясь хоть как-то успокоить девушку, но ему это не удавалось. Ее ледяные пальцы дрожали в его ладонях. Тогда он заговорил как можно ласковее:

– Да, я всегда считал, что он виновен. Но, черт меня побери, я сделал все, что мог, чтобы помочь ему. Поверь, я снова сделал бы то же самое. Касс мой лучший друг. А Ева такая… Совсем не удивительно, что он потерял голову. Она просто роковая женщина. – Пит смотрел Дженет прямо в глаза. – Я умоляю тебя, дорогая, оставь Касса в покое. Сделай это ради него самого. Ты затеяла опасную игру.

Дженет, как никогда, нуждалась в поддержке друга. Она понимала, что Расслин говорит так откровенно лишь потому, что хочет ей добра. К сожалению, Дженет никак не удавалось переубедить его.

– Вы все твердите одно и то же: и Торнтон, и миссис Фредерик, а теперь – и ты. Но все это ложь! И запомни: Гранты не сдаются! Я никогда не поверю, что Касс опасен, и не отступлюсь от борьбы за него. Мой брат – не убийца, и хватит об этом.

Расслин сделал неуклюжую попытку перевести разговор несколько в иную плоскость:

– Тогда, мисс Грант, – спросил он хорошо поставленным голосом адвоката, – скажите мне, кто, по вашему мнению, мог убить Фредерика?

Дженет нельзя было отказать в упрямстве:

– В мастерской была жена художника, – возразила она, хотя прекрасно понимала, что ее подозрения абсурдны.

– Опомнись, Дженет! Немолодой хрупкой женщине не справиться с таким рослым и сильным медведем, каким уродился Фредерик.

– А Торнтон, он тоже там был. Кузен говорит, что стучался в мастерскую до появления Касса, но Фредерик ему не открыл. Он слышал внутри какую-то возню. Может, там в это время и был убийца? К тому же у Торнтона тоже нет алиби.

– Какая ерунда. Зачем, по-твоему, Торнтону убивать Фредерика?

В одно мгновение выражение лица Дженет изменилось:

– Пит, а что, если у Торнтона тоже был роман с Евой?

– Похоже, ты уверена, что она ходила по рукам.

– Если был один любовник, почему не может возникнуть и второй?

Расслин чуть не расхохотался, но Дженет была серьезна:

– Я согласна, что это звучит странно. Интеллектуал Торнтон так рассудителен и благопристоен. Но кто знает истину? Ведь я интуитивно чувствовала неладное задолго до убийства.

– Почему ты никогда мне об этом не говорила?

– Но я не могла говорить об этом во время следствия. Это означало бы дать суду еще одну улику против Касса.

В течение всего разговора Пит держал руки Дженет в своих, тщетно пытаясь согреть и успокоить ее.

– Успокойся, дорогая, – журчал Расслин. – Нельзя так изводить себя. Ты снова во власти воспоминаний. Продай этот чертов дом. Тени прошлого не дадут тебе жить спокойно.

– А кто здесь все время шарит? Тоже тени? О них мне прикажешь забыть?

– Как ты думаешь, что здесь ищут? Фотографии, документы?

– Скорее всего, письма Евы. Я узнала, что она запрятала их куда-то и не может найти.

– Это твои догадки?

– Я сама слышала, как она говорила об этом по телефону. Ева была просто в отчаянии.

– Ты убеждена, что письма все еще в доме?

– Скорее всего, да. Ева всегда была очень рассеянной. Я должна их отыскать во что бы то ни стало.

– Хорошо, детка, дай бог, чтобы все было именно так, как ты говоришь. – Расслин обнял Еву и помог ей встать. – А теперь я отвезу тебя домой. По-моему, тебе надо отдохнуть.

Как всегда, в голосе Пита Дженет различила преданность и симпатию.

– Тебе бы следовало стать дипломатом. Ты всегда находишь нужные слова. Да, ты прав. Я ужасно устала и хочу домой. Но я должна сегодня же написать письмо доктору Белднеру.

Глава пятая

В тот январский вечер повсюду пестрели заголовки газет: «Касс Грант объявлен здравомыслящим», «Убийца Фредерика Мейтленда – на свободе», «Сестра освобождает брата-убийцу».

Они возвращались домой из Вентфорта. За рулем сидел Пит Расслин. Моросило, и адвокат осторожно вел машину. Услышав выкрики газетчиков, он тихо и длинно выругался. Дженет устроилась рядом с Кассом на заднем сиденье автомобиля. Она прикрыла глаза рукой и прошептала: "Господи, неужели опять все сначала?" Ей показалось, что все это уже было: те же лица, те же запахи и резкие звуки, тот же смрадный город-котел, из труб которого поднимается в небо удушливый дым. Касс молчал. Когда он наклонился, чтобы потушить сигарету, уличные огни осветили его поседевшую голову и мрачную ухмылку на постаревшем лице. Дженет знала, что ее брат – целеустремленный человек. Сейчас его глаза были полны решимости. Оставалось загадкой, что именно он задумал. Лишь один раз за последние три месяца они говорили о будущем. Дженет спросила тогда как можно деликатнее:

– Что ты намерен делать, когда выйдешь на свободу?

Касс ответил уклончиво.

– Есть одно незаконченное дело, – процедил он. Больше они к этой щепетильной теме не возвращались.

Руки мерзли даже в меховых перчатках, хотя печка в машине грела исправно. Дженет напряженно думала о затее Касса. Что он имел в виду под незаконченным делом! Ни разу со дня убийства брат не упомянул имя Евы, которую когда-то так безоглядно любил. На какой-то миг Дженет стало страшно. А что если брат решил отомстить? Это как раз то, чего больше всего боится Пит. Но Дженет отогнала эту ужасную мысль. Она дала себе слово, что никогда впредь не усомнится в Кассе.

Когда машина повернула на Пятую авеню, Касс поднял голову:

– Какого черта мы туда едем?

– Касс, я перебралась в наш старый дом, – призналась сестра.

– Джен, тебе что, мало?!

– Я говорил ей то же самое, но она не послушалась, – пожаловался Пит.

– Поймите же, если мы хотим узнать истину, у нас нет иного выбора, – горячилась Дженет. -• Кстати, миссис Фредерик отказалась от аренды и второй дом пуст. Касс, ты не против того, чтобы мы вернулись в старый дом?

– А что это меняет в моей судьбе? – обреченно промолвил Касс. – Где бы ни обитал, я все равно – "братец-убийца".

Расслин резко затормозил.

– Черт их всех побери! Толпятся, как упрямые ослы. Лучше не останавливаться здесь. Поехали прямо ко мне, друзья!

Возле парадного дома Грантов собралась уйма народа, большей частью – газетчики, фоторепортеры, просто любопытные зеваки. Полицейский, пытаясь навести порядок, без устали выкрикивал:

– Не задерживайтесь, двигайтесь вперед! Не останавливайтесь!

– Хватит! – сказал Касс. – Все равно нам придется пройти через строй жаждущих зрелищ.

Пит медлил, не обращая внимания на нетерпеливые гудки автомобилей. Дженет, вздохнув, согласилась с братом.

– Касс прав. Если мы все решили быть стойкими, то нам придется одолеть и это испытание. Никуда не денешься.

Полицейский патруль приблизился к адвокатской машине, чтобы выяснить причину образовавшейся пробки. Пит говорил с ним спокойно и через несколько секунд страж порядка взмахнул жезлом. Они припарковались у тротуара. Касс вышел первым и подал руку сестре. Толпа смыкалась. Мужчины встали по обеим сторонам Дженет, заслоняя ее собой от бесцеремонных репортеров. Пит и молодые Гранты чувствовали себя точно в железном капкане – беззащитными жертвами перед молниями вспышек и гулом микрофонов. Их засыпали бесчисленными вопросами:

– Как вы себя чувствуете на свободе, мистер Грант?

– Каковы ваши планы?

– Правда ли, что вы будете присутствовать на премьере вашей бывшей жены?

Вместо Касса резко ответил Пит:

– Никаких комментариев, господа. Прикрыв своей широкой грудью Дженет, Расслин вел ее сквозь галдящую толпу к входной двери. Касс последовал за ними, не опуская глаз под пристальными взглядами журналистской братии, зевак и полицейских.

Дверь им открыл новый дворецкий, нанятый Дженет. Слава богу! Наконец-то, дома. Касс огляделся. По его окаменевшему лицу нельзя было понять, что он чувствует. Только когда Грант передавал дворецкому шляпу и плащ, Дженет заметила, как дрожат руки брата.

– В твоей комнате, на втором этаже, все как прежде, – ласково сказала она, пытаясь ободрить Касса.

Дженет играла роль безмятежной, гостеприимной хозяйки.

– Будем пить в гостиной. Расслин, ты ведь останешься с нами? Я еще не разучился смешивать коктейли. Сегодня – особенный день, и мы должны быть все вместе. – Голос Касса звучал искренне.

Расслин ответил как-то неестественно бодро:

– Конечно, я с вами. Как всегда. Как раньше.

Касс почувствовал, что друг и сестра стараются ради него, но напряжение, накопившееся за три бесконечных года, не отпускало. Он перевел глаза с Дженет на Пита, и знакомая саркастическая ухмылка снова появилась на его постаревшем лице. Касс молча пошел к себе наверх.

Через десять минут они уже сидели в гостиной. Касс готовил коктейли, а Пит подбрасывал дрова в камин. Мысли Гранта блуждали где-то в недосягаемых сферах. Временами он, казалось, забывал, что сидит на диване в своем собственном доме, с бокалом в руке. Дженет украдкой поглядывала на брата, но Касс не замечал ничего. Как далек он был сейчас от них! Ничуть не ближе, чем в опостылевшем Вентфорте. Тягостную паузу нарушил Расслин.

– За что выпьем? – спросил он, поднимая бокал. – За будущее?

– Конечно, за то, что мы опять вместе, – ответила Дженет.

– За неоконченное дело, – словно клятву, мрачно произнес Касс.

Пит опустил бокал на стол:

– Послушай, друг. Пусть прошлое останется в прошлом. Забудь. Не будь самоедом.

– Успокойся, дружище. Сегодня я не нуждаюсь в советах адвоката. У нас, кажется, праздник? Ты забыл? "Убийца Фредерика опять на свободе…"

Касс не закончил фразу. Все трое вздрогнули от страшного грохота. Удар, звон разбитого стекла. Через секунду в дверях появился дворецкий. Он сказал, что кто-то бросил камень в окно библиотеки. Впервые за все время Касс громко и зло расхохотался. Окно в библиотеке заклеили, убрали осколки и плотно закрыли шторы.

– Я вызвал полицию, – доложил дворецкий. – Надеюсь, что больше вас не побеспокоят.

Через несколько минут вдоль их дома фланировали полицейские; толпа рассеялась. На их счастье, погода ухудшилась. Мелкий, колючий снег и резкий ветер разогнали самых стойких репортеров и зевак.

В комнате снова возник дворецкий и объявил:

– Мистер Торнтон Грант!

– Добрый вечер, Дженет. Я так и знал, что Расслин тоже здесь. Как ты себя чувствуешь, Касс? – Он протянул брату руку, его маленький рот изобразил подобие улыбки.

Касс сдержанно пожал ладонь Торнтона.

– Ты пришел поздороваться с убийцей? Очень мило с твоей стороны.

Торнтон промолчал. Он попросил кофе, от бренди отказался.

Неловкая пауза затянулась. Было не о чем говорить, кроме погоды. Интеллектуал высказал свежую мысль о том, что январь – месяц, который скорее подходит для Флориды, а не для Нью-Йорка. С ним охотно согласились.

Касс нетерпеливо повел головой и посмотрел кузену прямо в глаза. Мелкие морщины собрались на лбу бывшего вентфортского узника.

– К чему ты клонишь, черт побери? Торнтон откашлялся и спросил:

– Вы читали сегодняшние газеты?

– Это не тема для обсуждения, – отрезал Касс.

– Почему бы тебе не уехать отсюда, старина? Ты не сможешь здесь жить. Так было бы лучше и для тебя, и для Дженет.

– Ну, я-то, как раз так не думаю, – возразила Дженет. Торнтон жестом остановил ее.

– Послушайся здравого смысла и простой логики, Касс. Здесь ты не обретешь душевного покоя. Ты молод, тебе только тридцать три. Уезжай! Начни жизнь с нуля, с белого листа. Думаю, тебе даже стоит изменить фамилию.

– Что за бред ты несешь! Я не собираюсь менять фамилию. Все как раз наоборот! Я хочу вернуть себе доброе имя.

Торнтон выпил кофе, с раздражением стукнув чашкой по столу.

– Доктор Белднер помог тебе выйти из лечебницы. Но ты должен понять, что это не развяжет гордиева узла твоей драматической судьбы.

Дженет встревожилась: "Только бы Касс не вышел из себя". Но к ее удивлению, брат рассмеялся.

– Ты удивлен, что я на свободе? Так вот, учти, приятель, обратно к мистеру Холстеду я не собираюсь.

– Мне кажется, Касс, ты просто не чувствуешь настоящего. За прошедшие четыре года вся грязь улеглась. Не надо снова ворошить прошлое.

Касс возмутился.

– Не надо ворошить?! Нет, это ты ничего не понимаешь! Именно сейчас я в грязи по самые уши. А я хочу дышать чистым воздухом и спокойно смотреть людям в глаза. Все эти годы я думал только об одном. Кто на самом деле убил Мейтленда Фредерика? Правосудие почти механически повесило дикое преступление на меня, даже не пытаясь отработать возможные версии. И в самом деле, зачем? Как удобно, когда под рукой оказался я! Прекрасная мишень для всеобщего осуждения и презрения. Теперь я намерен, чего бы мне это ни стоило, найти истинного убийцу.

Я обещаю, что отыщу, достану со дна морского мерзавца, который побывал в мастерской Фредерика до меня.

– Но там был только сам Фредерик.

– А ты откуда знаешь, Торнтон?

Кузен являл собой воплощение отчаяния и растерянности. Торнтон с мольбой смотрел на Пита, который все это время внимательно слушал, не произнося ни слова. Его умное красивое лицо было повернуто в профиль. Торнтон обратился к адвокату.

– Ну хоть ты объясни ему, Расслин! Убеди его остановиться, пока не поздно.

Но Касс упрямо твердил:

– Одно ясно: они не могут снова судить меня по делу об убийстве Фредерика.

– Хорошо. Если тебе безразлична судьба Дженет, моя судьба и своя собственная, тогда подумай хотя бы о Еве!

– Об этой предательнице?! Торнтон, я слишком много думал о ней раньше, – произнес Касс побелевшими губами.

– Я очень прошу тебя, не доставляй Еве новую боль и страдание. – Торнтон говорил искренне и убежденно. – Она начала другую жизнь. Ведь Ева теперь актриса. На этой неделе у нее премьера. Главная роль в пьесе Грэма Коллинза. Вы знаете, что значит это имя в мире искусства. И еще. Она собирается замуж.

– Что ты говоришь? Да поможет бог этому дьявольскому отродью, – в сердцах вырвалось у Касса.

Трудно было ожидать иной реакции брата, подумала Дженет.

Дворецкий снова показался в дверях, но ничего не успел сказать. Мимо него в комнату скользнула женщина: модная прическа, роскошное норковое пальто до пола со сверкающей бриллиантовой брошью. Это была красавица Ева.

В комнате воцарилось молчание. Казалось, никто не решался произнести ни слова. Потом все трое мужчин разом встали. Ева оглядела каждого из них.

"У нее, как всегда, испуганный вид, – размышляла Дженет. – Опять она чего-то боится. Но что она делает здесь?" Ева подошла к Кассу и распахнула длинное манто. Под ним виднелось нарядное ярко-розовое вечернее платье. "У нее безнадежно испорченный вкус. Но какая безупречная красота!" – подумала Дженет.

Ева изобразила необычайную радость:

– Касс! Слава Богу! Я так рада, что ты дома. Я, правда, не хочу, чтобы мы оставались врагами.

Выражение лица ее бывшего мужа не изменилось. Он спокойно смотрел на женщину, которую когда-то любил больше всего на свете и которая так страшно его предала. Глаза Касса были пусты. Он так и не пожал протянутую ладонь. Оскорбленная Ева нервно сжала руки на груди:

– Касс, ведь ты любил меня. Будь велико душен. Я заслуживаю лучшей участи. Я собираюсь замуж.

– Торнтон только что сообщил нам эту радостную новость, – обронил Пит. – Твое супружество весьма неожиданно.

Касс не произнес ни звука.

– А, так вы уже все знаете, – она улыбнулась своей чарующей улыбкой и нырнула под руку Торнтона. – Касс, тогда пожелай нам счастья.

От удивления Касс опустился на стул:

– Торнтон? Ты? Черт побери! – Он откинулся назад и звонко расхохотался.

Обычно бледное лицо Торнтона покрылось алыми пятнами. Денди с трудом сдерживал себя. Дженет показалось, он вот-вот потеряет самообладание. Торнтон не хотел, чтобы его родственники узнали прямо здесь и сейчас, что именно он является женихом Евы. Но лощеный гедонист взял себя в руки и посмотрел на Еву безнадежно влюбленным взглядом:

– Дорогуша, тебе не следовало приходить сюда.

"Дорогуша?!" Дженет даже прикусила губу, чтобы не захихикать. И это говорит Торнтон, который всю жизнь презирал сантименты. Он явно попался на крючок.

– Торни, я подумала, что если Касс поймет меня, то потом все будет хорошо. Между нами исчезнет былая вражда. Ведь ты все понимаешь, правда, Касс?

– Ева, перестань, – пытался урезонить невесту Торнтон.

Дженет пыталась поймать взгляд Пита, почувствовать, что творится в душе адвоката, но он стоял к ней спиной и носком ботинка постукивал по решетке камина.

– Да, конечно, я все понимаю, – ответил Касс. – Торнтон имеет теперь не только свои собственные деньги, но и мои. Все ясно.

В жестких глазах Торнтона появился злой блеск. Дженет подумала, что и у него, оказывается, тоже взрывной характер Грантов. Но джентльмен сдержал себя, не ответив на язвительную колкость Касса; взял Еву за руку и стал нежно уговаривать: