Текст книги "С нами или без нас: Естественная история будущего"

Глава 4
Последний побег

Передвигаясь в поисках оптимальных условий, животные столкнутся с видами, с которыми им еще ни разу не приходилось взаимодействовать. Виды, которые прежде никогда не пересекались, встретятся. Растения обретут новых опылителей, но также и новых вредителей. Совы услышат других сов, каких прежде не слышали. Мыши увидят новых мышей. Каждая такая встреча даст шанс новой истории, причем подобных историй будут миллионы. Развитие некоторых предвосхитить невозможно: они разыграются в порядке импровизации. Но зато другие вполне предсказуемы, и часть из них связана с законом побега.

Этот закон гласит, что виды, которые бегут от своих врагов – паразитов и вредителей, неизменно выигрывают. Выгоды бегства давно известны тем видам, которые переселялись в регионы, где их враги не живут, которые эволюционировали, наращивая сопротивляемость врагам, или которые, как бывало в редких случаях, вообще уничтожали врагов. За последние сто лет эффекты побега не раз проявляли себя на примере видов, перемещаемых людьми из одного региона в другой. Пришлым хорошо живется в отсутствие врагов! Например, травоядные животные предпочитают объедать не занесенные, а автохтонные деревья{48}48
  Xu, Meng, Xidong Mu, Shuang Zhang, Jaimie T. A. Dick, Bingtao Zhu, Dangen Gu, Yexin Yang, Du Luo, and Yinchang Hu, «A Global Analysis of Enemy Release and Its Variation with Latitude,» Global Ecology and Biogeography 30, no. 1 (2021): 277–288.


[Закрыть]. В результате деревья-гости стоят нетронутыми, поскольку их недруги остались в другом месте. Закон побега распространяется и на людей: перемещаясь по миру, мы скрывались от своих естественных недоброжелателей.

Иногда мы убегали от хищников. Хищники издавна преследовали наших предков. Если попытаться переложить сигналы низших приматов на понятный нам язык, то они звучали бы примерно так: «О, какой вкусный плод!» (восклицание, распространенное среди шимпанзе или мартышек-верветок), «Какой ужас, здесь леопард!», «Кошмар, тут змея!», «Господи, гигантский орел!»{49}49
  Seyfarth, Robert M., Dorothy L. Cheney, and Peter Marler, «Monkey Responses to Three Different Alarm Calls: Evidence of Predator Classification and Semantic Communication,» Science 210, no. 4471 (1980): 801–803.


[Закрыть]. Ранние гоминиды тоже страдали от леопардов, змей и орлов – и это далеко не полный список одолевавших их напастей. Среди хорошо сохранившихся черепов, оставленных ранними гоминидами, есть так называемый ребенок из Таунга: среди прочего его череп примечателен тем, что он был найден под гнездом огромного орла, а на одной из глазниц остались следы птичьих когтей. Кроме того, несколько скелетов древних людей были обнаружены в местах, поначалу сочтенных убежищами, но позже оказавшихся складами костей, которые оставили гигантские гиены. Иначе говоря, предкам человека нередко приходилось быть съеденными. Наши нынешние реакции типа «бей или беги» ведут свое происхождение как раз из тех эпох. Но потом наши прародители научились охотиться – и стали сами убивать своих пожирателей.

Как отмечали в недавнем исследовании герпетологи Гарри Грин и Томас Хэдленд, некоторые человеческие популяции до сих пор страдают от гигантских змей – хотя, конечно же, речь идет о редчайших исключениях{50}50
  Headland, Thomas N., and Harry W. Greene, «Hunter-Gatherers and Other Primates as Prey, Predators, and Competitors of Snakes,» Proceedings of the National Academy of Sciences 108, no. 52 (2011): E1470–E1474.


[Закрыть]. В основном мы успешно завершили побег от хищников: их клыки и когти остались в мрачном прошлом. Но вот сказать то же самое о нашем побеге от паразитов никак нельзя. От некоторых из них нам отчасти удалось спастись благодаря прививкам, мытью рук, очистке воды и прочим санитарным мерам. Наряду с этими относительно недавними защитными опциями людей также спасают – или, напротив, не спасают – гораздо более древние разновидности побега, а именно смена географического региона исходного проживания. По мере того как мир будет теплеть, а биологические виды будут переселяться теми путями, которые мы прокладываем между регионами и континентами, выгоды, потенциально извлекаемые людьми из такого типа побега, станут очевидными. Правда, осознание этого может наступить лишь после того, как упомянутые выгоды исчезнут.

Если взглянуть на мир в целом, то география нашего побега покажется относительно незамысловатой. Несколько лет назад мой друг Майк Гэвин, его коллеги Найима Харрис и Джонатан Дэвис, а также я сам смогли показать, что человеческие инфекционные заболевания и вызывающие их паразиты наиболее разнообразны там, где жарко и влажно{51}51
  Dunn, Robert R., T. Jonathan Davies, Nyeema C. Harris, and Michael C. Gavin, «Global Drivers of Human Pathogen Richness and Prevalence,» Proceedings of the Royal Society B: Biological Sciences 277, no. 1694 (2010): 2587–2595.


[Закрыть]. И патогены в этом не уникальны. Практически любая группа живых организмов, изученных на данный момент, в наибольшем разнообразии встречается именно в жарких и влажных тропиках. Подобные условия благоприятствуют диверсификации и живучести видов прекрасных птиц, странных лягушек и длинноногих насекомых – но также болезнетворных и смертоносных паразитов, среди которых вирусы, бактерии, простейшие и даже черви с жуткими головами. Сухой климат, пусть и жаркий, для большинства паразитов непригоден. Не подходит для них и холод. Даже если паразиты, зародившиеся в тропиках, и смогут выжить в более сухой или прохладной местности, большинству из них вряд ли удастся преуспеть. Проще говоря, чем теплее и влажнее среда, тем больше в ней обнаружится паразитов и тем труднее будет человеку их избежать.

Но если сосредоточиться на каком-то конкретном виде паразитов, то все может оказаться еще сложнее. Малярия предлагает хорошую иллюстрацию и древней географии паразитов, и упомянутой сложности. На сегодняшний день это заболевание убивает около миллиона человек в год, но избирательно: малярия почти незаметна в областях, где холодно и сухо и где, соответственно, ее проще сдерживать. Эту инфекцию передает тропический паразит, и люди могут избежать встречи с ним, живя за пределами тропиков. У географии заразы и географии побега древние переплетенные корни.

У любого современного вида африканских гоминид – в том числе у горилл, шимпанзе и бонобо – есть собственный вид малярийного паразита. Эти паразиты эволюционировали и диверсифицировались вместе с гоминидами. К современным людям ближе всего шимпанзе и бонобо; поэтому среди видов малярии, заражавших древнейшего человека (такого, как Homo habilis), был, скорее всего, стародавний вид, родственно связанный с теми видами, от которых страдают нынешние шимпанзе и бонобо. То была предковая малярия, что-то вроде фамильного наследства нашего рода, переходящего от одного поколения к другому. Но примерно 2–3 млн лет назад у древних людей изменился ген, который генерирует определенный вид сахара, встречающийся в эритроцитах, – сахар, с которым связывается один из типов малярийного паразита. Это изменение на миллионы лет обеспечило людям иммунитет к древней малярии{52}52
  Varki, Ajit, and Pascal Gagneux, «Human-Specific Evolution of Sialic Acid Targets: Explaining the Malignant Malaria Mystery?,» Proceedings of the National Academy of Sciences 106, no. 35 (2009): 14739–14740.


[Закрыть].

Около 10 000 лет назад где-то в тропической Африке штамм малярии горилл передался людям. Он обладал способностью справляться с нехваткой нужных сахаров в человеческих эритроцитах{53}53
  Loy, Dorothy E., Weimin Liu, Yingying Li, Gerald H. Learn, Lindsey J. Plenderleith, Sesh A. Sundararaman, Paul M. Sharp, and Beatrice H. Hahn, «Out of Africa: Origins and Evolution of the Human Malaria Parasites Plasmodium falciparum and Plasmodium vivax,» International Journal for Parasitology 47, nos. 2–3 (2017): 87–97.


[Закрыть], а со временем диверсифицировался и превратился в новый вид, который теперь называется Plasmodium falciparum или тропическая малярия. Тропическая малярия распространилась по всей Африке и двинулась дальше, чему способствовал расцвет земледелия с присущей ему оседлостью человеческих популяций, зачастую селившихся вблизи стоячей воды. Большинство смертей от малярии сегодня происходит именно от этой ее разновидности.

История эволюционного развития малярии у предков человека и последующего побега людей от нее разворачивалась в тропиках. Там же происходила и колонизация человека малярийными паразитами горилл, дополненная становлением новой – тропической – малярии. Пока люди жили в жарком и влажном климате, они оставались уязвимы для малярийных паразитов, а человеческий организм служил сценой для эволюционной драмы, и на этой сцене снова и снова разыгрывалась одна и та же трагедия. Все последние 10 000 лет тропическая малярия была настолько смертоносной, что некоторые человеческие популяции обзавелись особыми адаптационными механизмами, позволявшими им быть менее восприимчивыми к паразиту и негативным последствиям его деятельности.

Переселяясь в более сухие и прохладные зоны, люди покидали сцену нескончаемой малярийной трагедии. И сам паразит, и переносящие его виды комаров процветают там, где достаточно влажно, чтобы комары размножались, и достаточно тепло, чтобы они не замерзали. В некоторые исторические и доисторические периоды малярия делала спорадические заходы в более прохладные и сухие регионы, но в подобных местах ее влияние всегда было слабее (а позже с ним и справляться было легче). В целом за последние 10 000 лет, переселившись в прохладные или сухие местности, люди сбежали от малярии. В некоторых странах предсказуемые последствия подобного побега делали более прохладные регионы элитными анклавами: богатые и знатные скрывались от паразита, покидая пределы предпочтительной для него ниши. Аналогичным образом и наши современники, живущие за пределами подверженных малярии зон, продолжают пользоваться теми же преимуществами побега. На протяжении большей части упомянутого периода один этот побег от малярии, не говоря уже о побеге от других паразитов, чаще всего оборачивался повышением средней продолжительности жизни и снижением детской смертности. Проживая сегодня в зоне, свободной от малярии, вы, скорее всего, сполна пользуетесь преимуществами ее отсутствия: иначе говоря, вы извлекаете явную выгоду из закона побега. Plasmodium falciparum – лишь один из сотен видов паразитов, чьи ниши в основном ограничены тропиками. У них разное биологическое устройство, но объединяет их то, что если человек селится за рамками освоенных этими паразитами географических ниш, он избавляется от них.

Люди, живущие за пределами ниш, освоенных паразитами, совершают географический побег, уходя от вреда, причиняемого ими. Это может происходить двумя способами. В главе 2 я представил общее понятие ниши, но на самом деле у каждого вида она не одна, их две: фундаментальная и реализованная. Фундаментальная ниша характеризует условия, в которых вид может жить, а также зачастую географическую локализацию таких условий. Реализованная ниша обозначает подмножество географических районов, где этот вид встречается фактически. Если какой-то конкурент препятствует колонизации определенной области, привлекающей к себе вид, то его реализованная ниша будет меньше фундаментальной. Есть и более прозаическая причина, объясняющая перепад между фундаментальной и реализованной нишами: иногда виду попросту не удается добраться до нужного места. Скажем, совсем не исключено, что в Антарктике имеются все условия для процветания белых медведей. Скорее всего, она вообще является частью фундаментальной ниши этих животных. Но доплыть туда из Арктики непросто, и поэтому Антарктика не входит в реализованную нишу белого медведя.

Рис. 4.1. Количество видов инфекционных заболеваний, вызываемых паразитами – будь то черви, бактерии, вирусы или другие таксоны, в зависимости от разнообразия птиц и млекопитающих в конкретном политическом регионе. Там, где больше видов птиц и млекопитающих, больше и различных болезней, поскольку к эволюции разнообразных видов паразитов, вызывающих заболевания, приводят те же процессы, которые подталкивают эволюцию разнообразных видов птиц и млекопитающих

Различие между фундаментальными и реализованными нишами имеет прямое касательство к понятию избавления. Виды, включая и человека, способны избавляться от врагов, переселяясь за пределы их фундаментальных ниш. Сегодняшние европейцы так и избавились от тропической малярии: она, несомненно, легко может попасть в Европу, но там ее легче контролировать из-за биологических особенностей комара-переносчика и самого паразита. Кроме того, люди могут избавляться от паразита, перебираясь в регионы, входящие в его фундаментальную нишу, если она пока не реализована. Они переселяются туда, куда враг еще не добрался, и таким образом отрываются от него. Избавление такого типа занимает видное место в человеческой истории, но оно срабатывает лишь на время. Его эффект длится лишь до тех пор, пока опасный противник не завершит колонизацию всей своей фундаментальной ниши. Рано или поздно враги до нас доберутся: такова реальность будущего, с которой человечеству придется столкнуться.

Один из самых изученных примеров избавления в истории нашего вида относится ко времени, когда человеческие популяции двинулись из Азии в Америку по перешейку, соединявшему континенты. Этот сухопутный мост появился в период необычайных холодов: в ледниках замерзло столько воды, что уровень моря понизился и обнажил проход. Когда люди начали движение по этому перешейку, их перемещения оказывали противоречивое воздействие на географию ниш, доступных человеческим паразитам. С одной стороны, колонизируя новые регионы, человеческие общности потенциально присоединяли их к нишам многих своих паразитов. С другой стороны, направляясь к землям обеих Америк, люди должны были сначала преодолеть промерзший север, а это не могло не повлиять на паразитов. Кишечные паразиты, яйцам которых требуется тепло, например анкилостомы, возможно, не сумели пережить путешествие первых американских поселенцев по Крайнему Северу. Понятно, что паразиты, которым нужны тропические условия и тропические переносчики, тем более должны были остаться позади. Распрощаться удалось и с некоторыми паразитами, которым комфортнее всего живется в густонаселенной среде, например с бактериями, вызывающими туберкулез, дизентерию и брюшной тиф{54}54
  Более подробно об истории эволюции этих паразитов см. в: Kidgell, Claire, Ulrike Reichard, John Wain, Bodo Linz, Mia Torpdahl, Gordon Dougan, and Mark Achtman, «Salmonella typhi, the Causative Agent of Typhoid Fever, Is Approximately 50,000 Years Old,» Infection, Genetics and Evolution 2, no. 1 (2002): 39–45.


[Закрыть]. Может быть, так получилось случайно, просто в мигрировавших популяциях эти паразиты отсутствовали. Как бы то ни было, в сложившихся обстоятельствах у первых обитателей обеих Америк появилась возможность освободиться почти от всех человеческих паразитов – причем не только пока они жили на севере, но и потом, когда перебрались на юг. По-видимому, в основном так все и было.

Я говорю «в основном», потому что полностью уйти от паразитов намного труднее, чем может показаться на первый взгляд. А если паразит уже прибыл куда-то, то он способен распространиться в человеческой популяции чрезвычайно быстро, как мы недавно видели на примере вируса COVID-19. Ведь даже после того, как этот вирус эволюционировал, чтобы заражать людей, он вполне мог бы остаться в Китае, и тогда весь остальной мир избежал бы малоприятного знакомства с ним. Но, к сожалению, вирус покинул Китай и стремительно покорил нашу планету. Согласно исследованиям двух паразитологов, бразильца Адауто Араухо и американца Карла Райнхарда из Университета штата Небраска, нечто похожее, по всей видимости, произошло и на Американском континенте много тысяч лет назад.

Араухо и Райнхард посвятили себя изучению паразитов, найденных в мумиях и иных останках людей, живших в обеих Америках до прибытия европейцев. В этом прахе они, к удивлению своему, обнаружили множество видов паразитов, которые никак не должны были бы пережить пеший поход людей по обледеневшему перешейку: условия местности не вписывались в фундаментальную нишу – паразиты (теоретически) погибли бы от холода. Это само по себе примечательное открытие свидетельствовало среди прочего и в пользу той гипотезы, что некоторые из первых жителей Америк добрались туда не по суше, а по воде. (Какими маршрутами они пользовались – пересекали ли их лодки Тихий океан или шли вдоль берега с севера на юг, пока неизвестно.) Но дело не только в том, что некоторым видам паразитов удалось предпринять подобное путешествие вместе с людьми; удивительным оказалось число этих видов. Среди них были анкилостомы, проволочники, власоглавы и аскариды, не говоря о многих других{55}55
  Araújo, Adauto, and Karl Reinhard, «Mummies, Parasites, and Pathoecology in the Ancient Americas,» in The Handbook of Mummy Studies: New Frontiers in Scientific and Cultural Perspectives, ed. Dong Hoon Shin and Raffaella Bianucci (Springer, forthcoming).


[Закрыть]. Не исключено, что такое же странствие (или странствия) совершил даже штамм туберкулеза{56}56
  Bos, Kirsten I., et al., «Pre-Columbian Mycobacterial Genomes Reveal Seals as a Source of New World Human Tuberculosis,» Nature 514, no. 7523 (2014): 494–497.


[Закрыть]. Прибыв в Америки, каждый из этих видов колонизировал все или почти все человеческие популяции, проживавшие в географических рамках американской части своей фундаментальной ниши.

Когда паразиты распространились по Американскому континенту, они, конечно же, сузили диапазон, в пределах которого первым жителям обеих Америк удавалось избегать естественных врагов, одолевавших людей в Африке, Европе и Азии. (В ретроспективе нам, людям сегодняшнего дня, представляется, что это можно было предугадать.) Важно, однако, что путешествие водными путями совершили не все паразиты. Многие все-таки остались по прежним адресам. Например, первые люди в дождевых лесах Амазонки не знали желтой лихорадки, шистосомоза и тропической малярии. Им, однако, выпало кое-что другое.

Когда в Европе, Азии и Африке человек еще на заре «великого ускорения» начал все активнее вмешиваться в природные процессы, стал складываться новый набор экологических условий. Виды, которые прежде были редкими, теперь повсеместно распространялись. Так случилось, например, со многими одомашненными животными: свиньями, козами, коровами, овцами, курами. К тому же в некоторых регионах люди стали жить более скученно. Экологи, специализирующиеся на болезнях, единодушно говорят, что такое сочетание условий идеально подходит для эволюции новых паразитов и вызываемых ими недугов. Следуя идеям главы 2, большие популяции людей для паразитов подобны огромным пригодным для жизни островам. Животные, существующие бок о бок с людьми, позволяют многообразным видам паразитов колонизировать эти острова. Именно так и происходило. В крупных поселениях Европы, Азии и Африки у новых паразитов развилась способность жить за счет человека и распространяться между людьми. В местах с очень высокой плотностью населения эволюционировал принципиально новый тип паразитов, способных по воздуху передаваться от человека к человеку. Среди болезней, переносчики которых развились в ответ на резкое ускорение и связанные с ним увеличение плотности населения и воздействие человека на экосистемы, можно назвать грипп, корь, эпидемический паротит, чуму и оспу, и это далеко не полный перечень{57}57
  Wolfe, Nathan D., Claire Panosian Dunavan, and Jared Diamond, «Origins of Major Human Infectious Diseases,» Nature 447, no. 7142 (2007): 279–283.


[Закрыть].

Подобно популяциям в Европе, Азии и Африке, людям, прибывшим в Америку, тоже предстояло пережить ускоренный рост численности. Но чуть позже. И по причинам, до сих пор не совсем понятным, с ростом населения в обеих Америках появилось намного меньше новых видов паразитов. В конечном счете популяции Америк избежали встречи не с одним или двумя видами паразитов, но десятками или даже сотнями, как стародавними, так и новообразованными.

Избавление подобного типа с разной степенью успеха повторялось в тех случаях, когда люди мигрировали на большие и малые острова по всему миру. Они строили лодки, поднимали паруса и гребли изо всех сил – прочь от демонов, старых и новых.

Такой же процесс избавления от вредителей и паразитов происходил и у сельскохозяйственных культур. Сначала в полудюжине мест на Земле люди независимо друг от друга догадались, как одомашнить некоторые дикие растения, отвоевывая для себя все больше зеленого мира. А потом они взялись переносить посевы в места, чуть более сухие по сравнению с естественной для этих растений средой. Регионы, куда перемещали одомашненные посевы, выбирались не из-за того, что тамошние климат или почва больше подходили растениям, а потому, что именно в этих точках полезные растения были нужны людям. Возможно, так вышло случайно, но вскоре оказалось, что как раз эти регионы расположены за пределами ниш обитания некоторых паразитов и вредителей. Это обстоятельство позволило избавиться от них и растениям тоже. А потом люди стали перебираться из региона в регион на кораблях.

Перемещение на кораблях повлекло за собой два следствия. Популяции людей переселялись в новые географические зоны, совершая тем самым все новые и новые акты избавления. Выселение на Мадагаскар. Выселение в Новую Зеландию. Выселение в самые далекие уголки планеты с соответствующим избавлением от паразитов. При этом люди перевозили с собой и растения. Растительные культуры из Южной и Центральной Америки переместились на Карибы, а из Африки – в Южную Европу. Одомашненные человеком растения тоже выселялись вместе с хозяевами, и последствия этого оказывались особенно значительными в тех случаях, когда зеленые спутники людей попадали в совершенно новые для них биогеографические регионы.

За сотни миллионов лет относительная изоляция отдельных массивов суши привела к тому, что животные, растения и даже микробы разных территорий начали заметно отличаться друг от друга. Чем ощутимее обособлены два региона, тем ниже вероятность того, что какой-то вид сможет попасть из одного в другой. Виды, разделенные географией, различались все заметнее. Чем больше проходило времени, тем больше накапливалось различий, и в итоге разные земли оказались заселены совершенно разными видами. Колибри обитают только в Америках – как, кстати, и предки помидоров, картофеля и перца чили. Древесные кенгуру встречаются только в Австралии и Папуа – Новой Гвинее – как и предки бананов. Человекообразные обезьяны водятся только в Африке и Азии. На все эти различия накладывались последующие перемещения. Порой массивы суши соприкасались друг с другом, и виды перемешивались. Иногда отдельные виды распространялись с одного обособленного участка суши на другой: представьте себе двух обезьян, плывущих на большом древесном стволе через океан. Между прочим, считается, что именно таким путем приматы попали на Американский континент. Различия в биотах разных массивов суши, проистекающие из сочетания изоляции, тектоники и расселения, позволяют экологам объединять их в биогеографические регионы. Например, бóльшая часть Северной Америки относится к Неарктическому биогеографическому региону и содержит совсем не те виды, что населяют Палеарктический регион, в который входят бóльшая часть Европы и Азия.

Будучи перемещенными из одного биогеографического региона в другой, растения не только избавлялись от своих древних вредителей и паразитов; в новых местах отсутствовали даже родственники таковых. Подобные передвижения открывали перед растениями возможность нового, более полного избавления. Скорость перемещений и избавлений растений от вредителей возросла, когда в Америки прибыли европейцы. Скажем, перец чили переехал вместе с португальцами в Индию и Корею, где так прочно вписался в культуру и национальную кухню, что сегодня в нем видят сугубо местный продукт. Томаты со временем переселились в Европу. Картофель перебрался из предгорий Анд в Ирландию.

Рис. 4.2. Биогеографические регионы Земли, выделенные по видам земноводных, птиц и млекопитающих. Регионы, сильно отличающиеся друг от друга, отделены белыми линиями и закрашены по-разному. Стрелки на карте обозначают возможные маршруты нашего вида, Homo sapiens, по планете, избавлявшие его от паразитов и хищников.

Схема: Лорен Николс на основе карты из статьи Holt, Ben G., et al., «An Update of Wallace's Zoogeographic Regions of the World,» Science 339, no. 6115 (2013): 74–78

Перемещаясь из региона в регион, люди создавали возможности для избавления от паразитов и вредителей, но одновременно развозили и самих паразитов, давая им возможность распространиться по всем географическим пределам своих фундаментальных ниш. Избавление хозяев от паразитов или хищников экологи называют «уходом от естественных врагов». Но вот для описания того момента, когда враги находят нас снова, подходящего слова нет; возможно, потому, что никакими словами не передать, насколько такой момент бывает ужасен.

Когда европейцы прибыли на Американский континент, они привезли с собой часть старых паразитов, от которых индейцы в свое время спаслись, переселившись в Америку. Кроме того, с европейцами туда попали и новые паразиты, которые эволюционировали в условиях крупных городов Европы, Африки и Азии. В Новый Свет прибыли «тысячи лишений, присущих телу»[9]9
  Автор цитирует Шекспира; см. «Гамлет, принц Датский», акт III, сцена 1 (пер. Бориса Пастернака). – Прим. пер.


[Закрыть]. Результатом их распространения стала гибель людей в колоссальных масштабах. Десятки миллионов американских индейцев умерли в ходе так называемой «индейской демографической катастрофы». Древние города континента были разрушены, а их выжившие обитатели переселялись в другие места. Опустошение было столь значительно, что колонисты начали думать, будто Америка никогда и не была сколько-нибудь плотно заселена. В развалинах жилищ и цивилизаций они видели следы естественно вымершего народа, а не последствия болезней и геноцида{58}58
  Koch, Alexander, Chris Brierley, Mark M. Maslin, and Simon L. Lewis, «Earth System Impacts of the European Arrival and Great Dying in the Americas After 1492,» Quaternary Science Reviews 207 (2019): 13–36.


[Закрыть].

Позже паразиты с американских растений догнали перемещенные в Европу полезные культуры. С прибытием фитофторы в Ирландию картофель снова попал под власть древнего врага, от которого он некогда скрылся. Наступивший из-за этого голод обрек миллион ирландцев на гибель, а еще миллион – на переезд в другие страны.

На сегодняшний день во многих странах здоровье и благополучие людей, а также урожаи сельскохозяйственных культур зависят от двух разновидностей избавления. За первой стоит меньший размер реализованных ниш по сравнению с фундаментальными. Вторая связана с тем, что человеческие популяции и сельскохозяйственные культуры живут за пределами фундаментальных ниш своих вредителей и паразитов. Но сейчас оба варианта оказались под угрозой: первый – из-за связанности нашего мира транспортными сетями, второй – из-за климатических изменений.

Последствия связанности мира можно проиллюстрировать примером маниокового мучнистого червеца, который добрался-таки до маниока. Маниок родом из тропических зон Америки, но со временем был занесен в тропические Африку и Азию. В большей части африканских и азиатских тропиков он, оторвавшись от естественных врагов, сделался основным источником пропитания людей. Для многих жителей Африки, Азии и тропических низин обеих Америк маниок стал тем же, чем был для ирландцев картофель непосредственно перед картофельным голодом{59}59
  Matile-Ferrero, D., «Cassava Mealybug in the People's Republic of Congo,» in Proceedings of the International Workshop on the Cassava Mealybug Phenacoccus manihoti Mat.-Ferr. (Pseudococcidae), held at INERA-M'vuazi, Bas-Zaire, Zaire, June 26–29, 1977 (International Institute of Tropical Agriculture, 1978), 29–46.


[Закрыть].

В 1970-х маниок вдруг оказался в опасности. Новый вид мучнистого червеца, родственник тли, прибыл на посевы маниока в бассейне африканской реки Конго. Туда его случайно доставили благонамеренные естествоиспытатели, которым хотелось завезти из Америки в Африку новые разновидности маниока. Мучнистый червец оказался ненасытным пожирателем своей любимой культуры. Всего за год он мог от края до края уничтожить обширнейшие поля маниока. И если бы он продолжил распространяться теми же темпами, как в бассейне Конго, то за три-четыре года поразил бы всю Африку, а еще через несколько лет разошелся бы по всей Азии. Казалось, ничто не может остановить эту напасть: мучнистый червец самозабвенно разрастался. Его популяции увеличивались, поскольку их не сдерживали никакие другие паразиты или вредители. Все виды, которые привыкли охотиться на него, остались далеко, на его американской родине. Он убежал, избавился от них.

Впрочем, имелся-таки один способ остановить эту экспансию: надо было отправиться на его родину, найти насекомое или паразита, которые там с ним воевали, а потом запустить этого врага в те новые места, куда перебрался мучнистый червец. Такая биологическая операция, однако, представлялась трудноосуществимым предприятием. Ведь ее инициаторам сначала потребовалось бы выяснить, кто именно поедает мучнистого червеца на родине, потом доставить выявленные виды в бассейн Конго, затем вырастить внушительную их популяцию и, наконец, выпустить их на волю.

Чтобы найти врагов мучнистого червеца, нужно было знать, откуда он взялся. Но об этом никто не догадывался. В принципе, за неимением этой информации можно было бы узнать, откуда произошли его родственники. Но никто не знал, какие виды ему родственны, не говоря уже о том, где они жили. Не имея понятия, из каких краев происходит родня вредителя, можно было бы отправиться туда, где маниок впервые одомашнили, – ведь именно там, вероятно, наиболее распространены его вредители и паразиты, а также их недруги. Но опять-таки никто не интересовался географическими деталями происхождения маниока. Не имея возможности задействовать ни одну из перечисленных опций, Ханс Херрен – ученый, слишком молодой, чтобы быть осмотрительнее, но достаточно молодой, чтобы все же попытаться, – приступил к поискам. Начав с Калифорнии, он двинулся на юг. Бесчисленные поля, каждое из которых становилось зоной боевых действий, преподносили ему одно испытание за другим. В Колумбии он вроде бы нашел мучнистого червеца, но быстро понял, что это не тот червец{60}60
  Cox, Jennifer M., and D. J. Williams, «An Account of Cassava Mealybugs (Hemiptera: Pseudococcidae) with a Description of a New Species,» Bulletin of Entomological Research 71, no. 2 (1981): 247–258.


[Закрыть]. Друг Херрена присвоил новому паразиту имя первооткрывателя, но самому Херрену пришлось продолжить поиски.

Он так и не нашел червеца, но рассказал о своих затруднениях другу, Тони Беллотти. Тот, как оказалось, в это время собирался в Парагвай: ему нужно было встретиться со своей почти уже бывшей женой, чтобы подписать бумаги о разводе. У Беллотти имелись все основания для того, чтобы попытаться развеяться. В этих попытках он и обнаружил маниокового мучнистого червеца – в родной для него парагвайской среде{61}61
  Bellotti, Anthony C., Jesus A. Reyes, and Ana María Varela, «Observations on Cassava Mealybugs in the Americas: Their Biology, Ecology and Natural Enemies,» in Sixth Symposium of the International Society for Tropical Root Crops, 339–352 (1983).


[Закрыть]. Затем Херрен, Беллотти и другие нашли в Парагвае осу, которая откладывала яйца в тельца мучнистых червецов. Ученые отвезли десяток таких ос в карантинную лабораторию в Англии, где случайный их побег никому не причинил бы особых неприятностей. Затем, подробно изучив биологию ос, они доставили их потомство в Западную Африку, где вопреки ожиданиям нашли способ размножить нескольких особей до сотни тысяч. Эта осиная орда была выпущена на волю; ее потомство чудесным образом распространилось по Африке, уничтожая мучнистых червецов и спасая урожаи маниока для сотен миллионов африканцев{62}62
  Herren, H. R., and P. Neuenschwander, «Biological Control of Cassava Pests in Africa,» Annual Revue of Entomology 36 (1991): 257–283.


[Закрыть]. Аналогичная история позже повторилась в Азии.

Таким образом небольшая группа ученых, каждый из которых специализировался на какой-то предельно узкой области биологии, избавила миллионы людей от голода. Эти ученые стали героями благодаря своей решимости отыскать в необъятном стоге неизвестных видов иголку – осу, поражающую червеца. Но, пожалуй, еще более поразительным фактом можно считать кое-что другое: несмотря на приобретенные ими знания, никто из ученых, выследивших мучнистого червеца и прекрасно понимавших, что у вредителя должно быть множество родственников, тоже способных уничтожать маниок (как, собственно, и у ос, умеющих бороться с этим вредителем), не стал заниматься изучением ни прочих червецов, ни других ос, ни каких-то иных видов, обитающих бок о бок с маниоком на его родине. По крайней мере, интереса к деталям не было. Похоже, с подобными исследованиями придется повременить до следующей катастрофы. О масштабах непознанного людям напоминают либо приближающиеся, либо свершившиеся трагедии. Страшась надвигающейся беды или горюя после нее, человек невольно забывает о том, сколь много полезных вещей можно было бы разузнать заранее. Такая забывчивость дорого нам обходится{63}63
  Более подробно я излагал историю мучнистого червеца в: Dunn, Rob, Never Out of Season: How Having the Food We Want When We Want It Threatens Our Food Supply and Our Future (Little, Brown, 2017).


[Закрыть].

Ученые, конечно, ничего не забывают. Они пишут статьи и готовят доклады, где объясняют, что нужно делать. Затем они садятся за новые статьи, в которых, отбросив научные тонкости, подают очевидные сигналы тревоги. А потом, убедившись, что никто так и не удосужился их послушать, возвращаются к своей работе и делают сами что могут. Видов, которые вредят нашим сельскохозяйственным культурам, так много, а ученых, которые изучают эти виды, так мало, что мы идем от катастрофы к катастрофе. Иногда ученые в последний миг успевают помочь, а иногда нет. Между тем на планете остаются многие сотни видов вредоносных паразитов, которые еще не успели расселиться по всем местам, где способны выжить.