Текст книги "Другие. Дэниел"

Глава 2

Вдобавок к кексам, Эл вручил мне коробку с лоснящимися глазурью пончиками. Урча от восторга, Бекки схватила сразу два и одновременно запустила в них зубы. Я сладости не любил, поэтому отдал ей свою порцию, присвоив взамен «фонд Эсмонда».

– Где мама? – спросил я, прислушиваясь к кухонной тишине.

– Отдыхает.

Я поднялся на второй этаж и заглянул в родительскую спальню. Мама уснула за чтением журнала. Я аккуратно прикрыл дверь и наведался в кладовку, где у нас находилась прачечная. В стиральной машине томились выстиранные вещи. Я переложил их в сушилку и тщательно вытер пол. Нахалка Бекки не замедлила воспользоваться моей ранней самостоятельностью и добротой. Сожрав пончики, она с намёком поставила на стол чашку.

– Я хочу пить, – пискнула она.

Сестра обожала мятный чай и могла пить его галлонами. Однажды она меня разозлила и, пользуясь тем, что мама занята цветами, я перевёл её на самообслуживание. Результат оказался плачевен: сначала Бекки разбила чашку, потом порезалась, собирая осколки, и в итоге облилась кипятком. Её последующий вой был ужасен. Я надолго его запомнил и с тех пор к чайной церемонии её не допускал.

– Как твоя «ледышка», малыш? – озаботилась Бекки, лакая чай.

– Прошла.

– После того, как мы встретили тех уродов?

– Да, – с удивлением признал я. – Кстати, Эл их знает. Он просил, чтобы ты с ними не разговаривала и не подходила к воде.

Бекки задумчиво пополоскала чаем рот и перескочила на другую тему.

– Скажи, ты видишь сны?

– Может и вижу, но я их не помню. А что?

– В последнее время они мне часто снятся.

– И что ты видишь?

– Будущее. Например вчера, я видела свой дом. Он такой классный, – Бекки восторженно закатила глаза. – Офигенно богатый.

– Почему ты говоришь «свой»? Это наш дом.

– Ну, наш – какая разница? Главное, что он большой и там есть гардеробные, бассейн, джакузи и кинозал с экраном, – придвинувшись к моему уху, Бекки зашептала: Ещё я встретила там детей. Они были добрыми и милыми, поэтому я с ними подружилась.

– Откуда в нашем доме взялись дети? – недовольно пробурчал я.

– Я тоже об этом думала. И сегодня всё поняла.

Бекки сложила руки на груди и загадочно замолчала. Выудить из неё секрет можно было только в обмен на услугу или подарок.

– Хочешь ещё чаю? – спросил я.

– Конечно. Наливай, – разрешила Бекки.

Дождавшись шипения чайника, она торжествующе объявила:

– Мама разведётся с Олли, уедет в Калифорнию и выйдет за богача. А потом, родит нам брата и сестру. Это точно, потому что у них были такие же волосы, как у нас.

Идея родительского развода показалась мне очень дельной. С небольшой оговоркой – я собирался оставить маму себе, а не менять Олли на неизвестного Калифорнийского придурка.

– Никаких мужей больше не будет, – отрезал я. – Если мама разведётся, о ней буду заботиться я.

– Дэн, тебе шесть лет, – Бекки захихикала. – Тебя даже дома одного оставлять нельзя.

– Это тебя здесь оставлять опасно, – парировал я. – Всё ломаешь и бьёшь.

Бекки скорчила рожу и показала мне язык. Я припомнил, что задолжал ей пляжную месть и ушёл в коридор, чтобы звякнуть Беверли. Телефонной трубки на месте не оказалось.

– Где трубка? – спросил я изучающего комиксы Гевина.

– Сам ищи, урод.

– От урода слышу.

Гевин оторвался от журнала. Его заплывшие жиром глазки злобно сощурились.

– Давно по зубам не получал?

Я уже приметил лежащую на диване трубку и даже успел её схватить, перед тем, как меня настиг удар его разжиревшей ноги. Я упал и Гевин наподдал мне ещё раз. Потом он неожиданно взревел, как раненый лось, и запрыгал по комнате. За его спиной я увидел Бекки. Она держала в руке мамин утюг и смеялась.

– Дети, что происходит? – мама зашла в комнату, собирая волосы в неизменный пучок.

– Гевин опять ударил Дэна, – отрапортовала Бекки. – А я его защитила.

– Не такими методами, – мама решительно отобрала у нее утюг.

– А какими? Мне надо было позвонить в социальную службу?

Бекки гордо вскинула голову. Вчерашнее шоу, посвящённое отобранным у родителей детям, значительно обогатило её знания об устройстве внешнего мира.

– Вместе с Гевином, могут забрать и вас, – предупредила мама.

– Не заберут. Потому что мы – нормальные. А он – недоразвитый идиот.

Мама оторвалась от Гевиновской спины и посмотрела на Бекки в упор. Её лицо похолодело и покрылось сердитой изморозью.

– Иди в свою комнату, – отчеканила она. – Когда созреешь для извинений, можешь спуститься вниз.

– Извиняться? – вскипела Бекки. – Перед ним?!

– Гевин – твой брат. Такой же, как Дэниел.

– Нет, не такой. Он – чужак.

– Твои доводы неубедительны, – отрезала мама. – Иди наверх.

В ответ, Бекки демонстративно сорвала заколки и отпустила на волю обрадованные кудряшки. Поднимаясь по лестнице, она громко завопила:

– Когда ты разведёшься, я с тобой не поеду. Останусь с папой, отращу длинные волосы и проколю уши! – добравшись до своей комнаты, Бекки дала финальный залп: Дэн останется со мной. Он – мой, а не твой, поняла?

– Вы разводитесь? – Гевин удивленно уставился на маму.

– Конечно, нет. Это выдумки глупой девчонки.

– Моя сестра – умная. И наказывать её не за что!

Восстановив справедливость, я решительно шагнул к лестнице. Мама проворно схватила меня за руку.

– Ты останешься здесь, Дэниел. Бекки надо побыть одной.

– Гевин ударил меня два раза.

– Он тоже будет наказан.

Входная дверь заскрипела, возвещая о прибытии Олли. По средам он заканчивал работу раньше обычного и, поужинав, отваливал в местный бар, где глушил пиво и играл с дружками в бильярд.

– Опять на вешалке нет места! – с порога заорал он. – И обувь везде разбросана!

Гевин втянул голову в плечи и, от испуга, оглушительно пукнул. Услышав стрельбу, отец отреагировал на неё с оперативностью полицейского.

– Ты снова нажрался чипсов? – проревел он, заходя в комнату.

– Нет, – пискнул Гевин.

– Добрый вечер, Олли, – поздоровалась с ним мама. – Сегодня на ужин ростбиф.

– Почему ты всё время говоришь о еде? Нам больше не о чем поговорить?

– Ты первый завёл разговор о чипсах, – мама насмешливо улыбнулась.

Ироничная улыбка и снисходительный взгляд были её любимым оружием. Она задействовала его каждый раз, когда Олли приходила охота с ней поболтать. Иногда я думал, что если бы она так противно на него не смотрела, жизнь в нашем доме была бы намного спокойней.

– Я завёл этот разговор, потому что не хочу тратить свои, трудно заработанные деньги, на лечение этого олуха, – сквозь зубы объяснил отец. – Ты сидишь дома и должна следить за тем, что он ест.

– Я не могу контролировать его двадцать четыре часа в сутки, – ответила мама из кухни. – Если мальчик съел немного чипсов, он от этого не умрёт.

Ноздри горбатого носа Олли затрепетали от злости. Его тяжёлый взгляд остановился на обвисших щеках Гевина.

– Я больше не буду, – пролепетал тот.

– Вон! – рявкнул отец.

Гевин исчез с удивительной для его габаритов скоростью. Орлиный профиль отца обратился ко мне.

– Где Бекки?

– Наверху.

– Почему она не спускается? Этот недоделанный её ударил?

– Он ударил меня, а она ошпарила его утюгом.

– Она обожглась?

– Нет.

Справиться о моём самочувствии отец посчитал излишним. Он хмуро прошёл мимо и скрылся в ванной. Олли был большим аккуратистом и, приходя с работы, спешил смыть с себя грязь и запах машинных внутренностей. Его мастерская по ремонту автомобилей пользовалась успехом. По части механики Олли был докой: бросив взгляд на машину и послушав её дыхание, он мог точно сказать, где и что у неё болит. Несмотря на очевидный талант, дело своё он ненавидел и регулярно ныл, что был способен на большее. Его тоскливые причитания вынудили меня задуматься о своём будущем. Я пока не решил, чем буду заниматься, но одно знал наверняка – в моей жизни не будет пива, провинциальной рыбалки, грязного комбинезона и приятелей-неудачников. Дэниел Блум будет вращаться в другом обществе. В том, где у всех ухоженные руки, дорогие костюмы и миллионы на банковских счетах. С этой мыслью я взял трубку, чтобы наконец позвонить Беверли.

– Пйивет, Дэн, – обрадовалась она.

Беверли была старше на полгода, училась в школьном нулевом классе, но так и не научилась выговаривать букву «р». Мама посчитала это ещё одним аргументом в пользу того, чтобы держать нас дома.

– Как дела? – спросил я.

– На следующей неделе мы уезжаем в Индиану. К бабушке, – доложила Бев.

– Зачем?

– Мама сказала, что нам сйочно надо сделать солнечную медитацию и почистить наше биополе.

– Оно у вас запачкалось? – удивился я.

– Нет. Это надо для этого… Душевного йазвития.

– Понятно.

Меня посетила заманчивая идея настучать на мамашу Беверли в контролирующую родителей службу. Тамошних деятелей заинтересуют её духовные искания и рассветные позы «выдры».

– Мы ещё встйетимся, – успокоила меня Беверли. – Мама пообещала, что мы пйиедем к вам в субботу, – она помолчала и опасливо спросила: Бекки не будет меня толкать?

– Нет. Она просила за неё извиниться.

– Ни о чём я тебя не просила, – взвизгнул сзади голос сестры.

– Я перезвоню, Бев. Мама зовёт.

Я отключил Беверли и повернулся к Бекки. За время заточения в своей комнате, она успела причесаться и надеть любимое платье отца.

– Если мямля опять сюда припрётся, я сделаю то же самое, – зловеще предупредила сестра.

– Только попробуй – вместо чая, будешь лакать воду.

Нашу перепалку прервал отец. Он был одет в чистые джинсы и на ходу причёсывал мокрые волосы. Его фигура внушала уважение: Олли Блум был высоким, сильным и рельефным. Невзирая на пивные среды, он не расползся вширь и на животе у него бугрились «кубики». На моём сытом брюшке они так и не появились, хотя я уже неделю делал зарядку.

– Здравствуй, папочка, – Бекки бросилась ему на шею. – Мама меня наказала, но я так по тебе соскучилась, что спустилась поздороваться.

– Спасибо, красавица, – растроганный отец взял её на руки. – Я отменяю твоё наказание.

– А я – нет, – вмешалась мама. – Бекки по-прежнему наказана и уйдёт к себе.

– Она останется здесь.

– А как же «единый фронт», Олли? – елейно спросила мама. – Ты о нём уже забыл?

Отец опустил Бекки на пол. На его лице была написана такая усталость, что, впервые за годы нашего знакомства, мне стало его жаль.

– Я поем у Дуга, – буркнул он.

– Подожди, – Элен откашлялась, словно собираясь с силами. – Днём мне звонила мама и просила срочно приехать. Ты сможешь взять отпуск?

– Какой отпуск? У меня работы выше крыши, – отец с подозрением прищурился. – С чего это ей так приспичило? Ты же ездила к ней три месяца назад.

– У неё плохо с сердцем. Врачи настаивают на операции и я должна её поддержать.

Мы с Бекки азартно переглянулись. Старухины миллионы сами плыли нам в руки и мама не должна была их упустить.

– Конечно, мам, – сказал я. – Может, после операции, бабушка сможет с нами познакомиться.

– Она только об этом и мечтает, – язвительно ответил Олли. – Пожалуй, я сам ей позвоню и расскажу, как мы все здесь за неё переживаем.

Мама пожала плечами. По её лицу прокатилась волна той же усталости, что и у отца.

– Номер телефона в записной книжке, – сказала она. – Мама уже купила мне билет и я улетаю завтра вечером.

– Ты ставишь меня перед фактом? – возмутился Олли.

– Извини, но у меня нет другого выхода.

Мама вернулась на кухню, где принялась накладывать на тарелки мясо и овощной гарнир. Я терпеть не мог брокколи, но, окрыленный скорым наследством, уплёл их без возражений. Мама сидела рядом и смотрела, как я ем. Когда я отложил вилку, она взяла меня за руку.

– Я ненадолго, малыш. Ты и оглянуться не успеешь, как я уже буду дома.

– Я всё равно буду скучать.

– Я тоже.

Я залез к маме на колени и подставил физиономию для поцелуев. Когда её губы прикоснулись к моей щеке, я ощутил, что «ледышка» снова морозит мне желудок.

Глава 3

Настойчивый звонок застал нас с мамой за вечерним чтением книги. Открыв дверь, мы обнаружили на пороге отцовских дружков. Здесь был весь цвет Литтонских неудачников: наш сосед-работяга Винс Гарви, сантехник Джо Картер, отцовский компаньон Тодд Харт и завершающий процессию Эл. Он любовно прижимал к груди ящик с пивом.

– Добрый вечер, хозяюшка, – гаркнул он. – Где хозяина прячешь?

– Он наверху. Сейчас спустится.

Мама приветливо улыбалась, но я знал, что она терпеть не может этих горлопанов. Я разделял её чувства. Собутыльники отца служили живой иллюстрацией того, что произойдёт, если мне не удастся пробраться в мир дорогих костюмов. Компания, тем временем, просочилась в гостиную и оккупировала диван и кресла. Меня озадачила их наглость: пивные посиделки, карты и коллективный просмотр бейсбола находились в нашем доме под запретом.

– Сооруди-ка нам закусон, Элен, – распорядился Винс. – Мы у вас чуток посидим.

– Вы не едете играть? – спросила мама.

– Не-а, – Тодд достал пачку сигарет. – У Дуга электричество вырубилось. Мы пытались починить, но чё-то не выходит.

– Поэтому решили проведать нашего счастливчика, – продолжил его рассказ Джо. – Четвёртую неделю носа в «Сосну» не кажет – всё работа, да работа. Не иначе, как жена не пускает? – он игриво подмигнул Элен.

– С такой красавицей я бы тоже стал домоседом, – поддержал его Эл.

Я хлопал ушами, не понимая о чём они толкуют. Все предыдущие среды отец исправно ходил в бар и возвращался оттуда, когда мы уже спали. Я вопросительно посмотрел на маму. Она продолжала улыбаться, потирая шею. Отец подошёл неслышно. Он всегда двигался легко и тихо, словно выслеживающий добычу хищник.

– А вот и он! – завопил Винс.

Мама молча выскользнула из комнаты. Я побежал за ней, но голодное любопытство вернуло меня обратно. Я притаился за дверью и навострил уши.

– Какого чёрта вас сюда принесло? – голос Олли задрожал от ярости.

– В Фишвиле гости, – пояснил Джо. – Которые видели то, что им видеть не полагается.

Из голоса Джо пропала вся прежняя разухабистость. Он был серьёзен и деловит.

– Пока они не отплывут восвояси, тебе лучше побыть дома. С женой и детьми, – настоятельно посоветовал Тодд.

– А мы скрасим ваш досуг. На всякий случай, – Винс булькнул пивом и довольно крякнул.

– Рой и Арчи дежурят на границе, – добавил Эл. – Но волноваться не о чем: я уже сообщил, куда надо и с гостями разберутся.

– Это дерьмо никогда не закончится, – голос отца дрогнул.

– Не парься, брат. Жизнь отмочила хреновую шутку, но мы ещё дадим ей прикурить, – утешил его Джо. – Глотни пивка и сыграем «по маленькой».

Олли достал из шкафа коробку и со звоном высыпал её содержимое на стол. Я заглянул в щель и увидел покерные фишки.

– Располагайтесь, ребята, – предложил он дружкам. – Я сейчас вернусь.

Олли вышел из комнаты и проследовал на кухню. Одолеваемый ненасытным любопытством, я просеменил за ним. Мама стояла у кухонного окна и смотрела на небо. Отец занял пост у неё за спиной и виновато пробубнил ей в макушку:

– Элен, это не то, о чём ты подумала. Я подрабатывал, чтобы свозить вас в Нью-Йорк.

– Мы обсудим это, когда я вернусь.

– Задумала повторить финт подружки Вэл? – рассердился отец. – Учти, моих детей ты не получишь. Можешь зарубить это на своём породистом, фригидном носу.

Мама обернулась. Я не знал, как выглядит презрение, но, увидев её лицо, почему-то сразу вспомнил это слово.

– Мне надо отдохнуть перед полётом, поэтому, будь добр, ляг в гостиной, – сухо сказала она. – Если вдруг решишь переночевать дома.

Олли с шумом выдохнул воздух. Он покинул поле моей видимости и вернулся в него с пакетом чипсов. Когда он насыпал их в миску, я заметил, что с его пальца исчезло брачное кольцо.

– Я рад, что ты уезжаешь, – сказал он. – Наш брак нуждается в отпуске.

– И где ты его проведёшь? В доме Чейзов? – ядовито поинтересовалась мама.

– Я проведу его со своими детьми. Которые всю жизнь будут расплачиваться за твою настырность и мою слабость.

Олли вышел из кухни и, проходя мимо, дал мне странный совет:

– Учись на моих ошибках, Дэниел.

Я исподтишка показал его спине средний палец и подошёл к маме. Позабыв об отце, она снова рассматривала небо.

– Тебе нравится луна, Дэнни? Иногда мне кажется, что до того как родится здесь, мы жили там.

Я вытянул шею, всматриваясь в нашу бывшую родину. Сегодня был первый день полнолуния, поэтому она светила ярко и назойливо.

– Знаешь, милый, когда-то мне думалось, что счастье – это быть с тем, кого любишь, но сейчас я уверена: счастье – это ты и Бекки, – тихо сказала мама. – Больше женщине ничего не нужно.

– Если Олли тебе уже не нужен, почему бы вам не развестись? – предложил я логичное решение.

– Нет, малыш. Развод в нашей семье исключен.

– Почему?

– Детям нужен отец. Одной мне с вами не справиться.

– Мы будем хорошо себя вести.

– Я знаю, – мама поцеловала меня в лоб. – Пора спать, милый. Тебя ждут зубная щётка и душ.

Демонстрируя заявленное послушание, я побежал наверх. Бекки сидела за столом. Уронив голову на незаконченный рисунок, она звучно сопела. Её щека, нос и руки были испачканы красками. Я сложил их в коробку и поднял с пола обвитый колготками халат. Разлучив эту странную пару, я уложил вещи в шкаф и достал оттуда чистую пижаму. Мне очень хотелось быть таким же неряхой, как Бекки, но руки сами тянулись ликвидировать беспорядок, а тело требовало душ и свежую одежду. Выполнив его пожелание, я завернулся в полотенце и уставился в зеркало. В нём отразился черноглазый красавец с накачанными бицепсами. Ощупывая их, я в который раз порадовался, что не похожу на отца. У меня был его нос с дурацкой горбинкой, высокий лоб и его же длинные, тёмные брови. В губах и глазах тоже было что-то общее, но в остальном я был абсолютно другим. Намного лучше.

– Я не такой неудачник, как ты, – бросил я зеркалу и направился к двери, на ходу причесывая мокрые волосы.

Из спальни вышли мама и висящая на ней сонная Бекки. Сестра норовила избежать водных процедур, поэтому проводила их под обязательным маминым контролем. По возвращению в спальню, она плюхнулась на кровать и нагло захрапела, позабыв о своих вечерних обязанностях. Мои попытки напомнить о сестринском долге не имели успеха – Бекки кусалась и наотрез отказывалась просыпаться. Я ушёл на свою половину и, в компании книги, лёг в одинокую постель. Раньше мы с сестрой жили в одной комнате, но год назад Олли решил нас разделить. Он вернул на место снесенную когда-то перегородку, превратив наши просторные апартаменты в две неудобные каморки. Маме его затея пришлась не по вкусу. После того, как Олли неделю ночевал на диване в гостиной, он прислушался к её мнению и в перегородке появилась раздвижная дверь.

– Я не хочу, чтобы твои домыслы травмировали психику детей, – пояснила свою позицию мама, проверяя выполненную работу.

– Домыслы? Ты считаешь нормальным, что они лезут друг к другу в постель?

– Дети нуждаются в любви, которую они недополучают от родителей.

Возразить Олли было нечего. Он скривил морду и злобно прошипел:

– Скоро ты убедишься, что я был прав. Тебя ждёт большой сюрприз, Элен.

– Папочка, не сердись, пожалуйста, – встряла в их разговор Бекки. – Ты же знаешь, что при свете я спать не могу, а темноты ужасно боюсь. И когда я вижу Дэна, мне не так страшно.

Она сдобрила свою выдумку объятиями и поцелуями. Под её напором Олли окончательно капитулировал и больше нам не мешал. Бекки приходила ко мне каждый вечер. Она ложилась рядом, долго меня облизывала и говорила, что я лучший брат на свете. Потом мы болтали, делились друг с другом секретами и вместе мечтали о будущем. Я настолько привык к этому ритуалу, что если Бекки его не соблюдала, обижался и целый день её грыз. Сестра покорно принимала наказание и вечером целовала меня вдвое усердней. Поразмыслив, я пришёл к выводу, что её сегодняшний промах мне на руку – завтра я обменяю его на обещание не лезть к Беверли. Хотя бы до того момента, пока я не загляну ей под платье. Довольный своей сообразительностью, я начал клевать носом и уснул с книгой в руках.

Глава 4

Я никогда просыпался по ночам, поэтому удивился, обнаружив, что стою в коридоре. Путь к лестнице освещала луна. Она висела над нашим домом и нахально заглядывала в окно. Дверь родительской комнаты беззвучно приоткрылась. Из неё выплыла мамина пижама. Она с урчанием потянулась и повернулась ко мне. Я хотел заорать, но от страха потерял голос: в коридоре стояла ведьма. Её остроносое лицо было длинным и уродливым. Вокруг него, словно змеи, извивались вставшие дыбом волосы. Женщина приоткрыла рот и облизала губы тонким, малиновым языком.

– Здравствуй, малыш, – промурлыкала она. – Я знала, что ты меня услышишь. Иди к мамочке.

Чудовище протянуло ко мне руки. Я увидел, как восхищавшие меня пальцы изогнулись и уродливо скрючились. Из темноты за спиной монстра выступил Олли.

– Дэниел, иди к себе, – невозмутимо сказал он.

Женщина обернулась и издала странный кашель-смешок.

– Кто к нам пожаловал, – протянула она. – Мой оголодавший муженёк. Хочешь сделать ещё пару щеночков?

Уродина хрипло расхохоталась. Олли втолкнул её в мамину комнату и с силой захлопнул дверь. Я словно прирос к полу, поэтому не смог удрать, когда дверь снова распахнулась. Ведьма со смехом пролетела мимо, зависла над лестничными перилами и прыгнула вниз.

– Сначала ты должен меня поймать! – закричала она оттуда.

Её приземление было мягким и почти бесшумным. Я зашлёпал губами, в попытке позвать на помощь.

– Маме приснился плохой сон и она немного расстроилась, – ответил мне Олли. – Сейчас она успокоится и снова заснёт. И ты иди спать.

– Это не мама, – просипел я.

Внизу что-то загремело и громко хлопнуло. Отец не решился повторить ведьмин трюк и сбежал вниз по ступенькам. Я бросился к окну, выходящему на задний двор. Чудовище уже было там. Оно радостно скинуло пижаму и потянулось к нависающей луне. Появление Олли отвлекло его от любования ночным светилом. Я собрался бежать ему на помощь, но не успел – ведьма запрыгнула на отца, обхватила его всеми четырьмя конечностями и принялась жадно засасывать. Это было последнее, что я увидел, перед тем, как провалиться в темноту.

– Дэн, ты чего скулишь? – спросил голос Бекки.

Я открыл глаза и обнаружил, что валяюсь на пороге нашей комнаты. Сестра стояла рядом, сонно хлопая глазами.

– Отец жив? – разлепив губы, спросил я.

– Да, храпит внизу. Тебе приснилось, что он умер?

Я отпихнул Бекки и одним прыжком оказался в коридоре. Дверь в родительскую спальню была закрыта. Собравшись с духом, я осторожно нажал ручку и сунул дрожащий нос в комнату. Элен Блум мирно спала. Её лицо было так же прекрасно, как всегда. Злясь на себя и бестолковую Бекки, я подоткнул мамино одеяло и вернулся к себе. Сестра сидела на моей кровати и с аппетитом грызла ногти.

– Это из-за тебя мне приснился бред, – рявкнул я. – Когда до тебя допрёт, что перед тем, как задрыхнуть, ты должна прийти ко мне?!

Бекки поняла меня на свой недалёкий лад и примиряюще похлопала по постели.

– Ложись, малыш. Я тебя успокою.

Мой проснувшийся взгляд устремился к её упитанным ляжкам. Место между ними, Бекки тщательно охраняла и больно пресекала моё рукастое любопытство. В то же время, она постоянно выставляла его напоказ и обожала, когда я туда пялился. Мне захотелось положить конец этой непонятной, затянувшейся игре.

– Ты мне задолжала, – нагло заявил я. – Покажи, что у тебя там.

Бекки приподняла ночную сорочку и тут же опустила её обратно.

– Посмотрел? – ехидно спросила она.

– Будешь меня дразнить, схлопочешь, – пригрозил я.

– Не буду, если ты покажешь мне свой, – Бекки указала на мои штаны. – Я давно его не видела.

– Идёт. Но ты первая.

– Как скажешь.

Сестра ответственно отнеслась к нашей новой игре. Она включила ночник и улеглась поперёк кровати в моей любимой раскоряченной позе. Между ног у неё была маленькая щель. Присмотревшись, я увидел, что внутри неё спрятано что-то вроде бледно-розовой раковины.

– У вас у всех такое?

– Такое красивое только у меня. Тебе нравится?

– Очень. Можно, я её пощупаю?

– Конечно.

Я приоткрыл розовые створки, чувствуя приятное волнение. Оно охватило всё моё тело, но особенно сильно ощущалось в трусах.

– Потрогай внутри, – попросила Бекки.

Я осторожно поводил в ней пальцем. Затем, расхрабрившись, проделал это более уверенно. «Раковина» стала влажной. Бекки откинула голову и громко запыхтела.

– Тебе больно?

– Мне хорошо. Сделай так ещё.

Я с готовностью возобновил прерванное занятие. Под моей ладонью, Бекки попеременно стонала и довольно урчала. Мне нравились издаваемые ей звуки и я с удвоенным старанием дразнил набухшую «раковину». В процессе нашего общения, мне захотелось целоваться. Я по-хозяйски залез на Бекки и впился в её пухлые губы. Они с радостью откликнулись. Мы ещё никогда не целовались, как взрослые и этот новый вид поцелуя оказался необычайно приятен. Напоминая о нашем договоре, руки Бекки нырнули в мои пижамные штаны. Я охотно их снял. Мне было чем похвастаться: вчера, производя контрольный замер, я обнаружил, что моя мужская гордость увеличилась на два линейкиных деления.

– Надо же, как он вырос! – подтвердила Бекки. – Раньше он был намного меньше.

Я одобрительно погладил её по голове. Ум Бекки был бесспорен. Она не умела читать и писать, но в главном разбиралась безошибочно. Доказывая моё предположение, она подняла голову и ласково спросила:

– Хочешь, я его поцелую?

– Да.

Её губы были чудом, но подаренное ими наслаждение продлилось недолго. Бекки отодвинулась и спряталась в своей сорочке.

– Ты чего?

– Вспомнила о твоей подружке.

– Какой подружке?

– Той, что припрётся в субботу. Беверли «Мямле».

Мне вспомнилось её белое, испачканное платье и полные слёз, голубые глаза. Перед этим они чуть не вылезли на лоб, когда, в знак нашей любви, я предложил ей снять трусы.

– Она – зануда и плакса, – подвёл я итог. – И вообще меня не понимает.

– Я давно тебе об этом говорила, – обрадовалась моему прозрению Бекки. – Только сестра знает, что тебе нужно. И как.

Я согласно затряс головой и подтолкнул её голову к жаждущему поцелуев месту. Бекки нежно его лизнула и вопросительно приподняла брови.

– Только ты, – подтвердил я.

Её последующие действия перевернули мой мир. Я не подозревал, что он настолько прекрасен и в нём существуют такие умопомрачительные ощущения. От распирающего меня счастья, я глухо застонал и на мгновение перестал дышать. Очнувшись, я чётко уяснил: Бекки – самое ценное и значимое, что есть в моей жизни. Она всегда должна быть рядом. Я мысленно пообещал залить её чаем, накупить подарков и оборудовать наш дом огромным телевизором и джакузи. Мы будем жить в нём вдвоём, а маме я куплю дом по-соседству. И если ей кто-то очень понравится, пусть выходит за него замуж.

– О чём ты думаешь? – шепнула Бекки.

– О тебе. Я тебя люблю.

Я начал целовать её тело, спускаясь к оставленной без присмотра «раковине». От её вызывающего запаха меня прошиб пот и захотелось рычать. Рассудив, что рычание сейчас ни к чему, я решил повторить предыдущие действия Бекки. В конце концов, то, что понравилось мне, должно понравиться и ей.

– Обалдеть, – простонала она пару минут спустя. – Ты волшебник, малыш!

– Тебе хорошо? – гордо облизываясь, уточнил я.

– Очень. Я тебя обожаю.

Бекки осыпала меня благодарными поцелуями. Мы спрятались под одеялом и сжали друг друга в счастливых объятиях.

– Больше никому так не делай, – приказала Бекки. – Только мне.

– Ладно. И ты тоже.

– По рукам.

Вместо рукопожатия, мы закрепили наше соглашение ещё одной порцией поцелуев. Я уткнулся в любимую шею и на радостях размечтался:

– Я хочу, чтобы ты спала со мной.

– Родители не разрешат. Они против нашей любви.

– Сначала пусть в своей любви разберутся.

– Мне кажется, они никогда друг друга не любили. Ты хоть раз видел, чтобы они целовались?

– Нет.

– Они даже не спят…

Бекки запнулась, а затем выскользнула из моих рук и метнулась к своей постели. Дверь тихо скрипнула. В комнату вошла длинная тень Олли. Он постоял у кровати дочери и направился ко мне. По дороге отец подобрал мои пижамные штаны, аккуратно их свернул и положил в шкаф.

– Ты слышала его шаги? – спросил я Бекки, когда Олли ушёл.

– Да. Я всегда его слышу.

– А я, наконец, понял, почему он такой злой, – я сделал паузу и раскрыл родительский секрет: Мама не хочет с ним спать!

– Ну да, то и дело гоняет его на диван.

Мы злорадно захихикали и одновременно решили, что у нас всё будет по-другому.

– Я никогда не буду так с тобой поступать, – пообещала Бекки.

– А я не буду тебе врать.

– Спасибо. Спокойной ночи, малыш, – пропела она.

– Спокойной ночи, детка, – в тон ей пробасил я.