Текст книги "Другие. Дэниел"

Глава 9

Олли сидел за обеденным столом, гипнотизируя разложенные на нём игральные карты. Он не заметил моего отсутствия и не обрадовался возвращению. К горлу подкатила обида. Я прошёл на кухню и включил воду. Повертев в руках стакан, я вспомнил, что хорошие манеры в нашем доме отменили и напился прямо из-под крана. Вытирая рот ладонью, я сделал обнадёживающее открытие: теперь мне разрешено всё. Гулять, где и сколько вздумается, не спать допоздна, читать сколько влезет и даже смотреть журнал Гевина с голыми женщинами. Для проверки своей теории, я достал из морозильника мороженое и проследовал с ним к телевизору. Мама не позволила бы мне такую наглость, но Олли не сказал ни слова. Наслаждаясь свободой, я развалился на диване и нашёл канал с мультфильмами. Они быстро мне наскучили и я переключился на футбольный матч. Этот вид спорта вызывал у Элен Блум стойкое отвращение. Она называла его варварством и считала опасным для жизни.

– Пообещай, что никогда не будешь играть в эту игру, – потребовала она от меня.

– Обещаю.

Мама помогла мне сдержать обещанное. Она лишила меня мальчишеского общества, позаботившись о том, чтобы играть в спортивные игры сыну было не с кем.

– Через месяц ты начнёшь учиться в школе, – подал голос Олли.

Я удивлённо обернулся. Не отрываясь от карт, отец холодно добавил:

– Нянчить тебя дома больше некому.

Тоска болью сковала отяжелевшие плечи. Она прочно обосновалась в моём теле и не упускала случая о себе напомнить. Я слез с дивана и поплёлся к лестнице. Наверху никого не было и, спрятавшись под одеялом, можно было вволю поплакать. Когда я одолел лестничный пролёт, входная дверь громко хлопнула. Я перегнулся через перила и увидел незнакомую девчонку в красном берете и платье с пелериной. Она остановилась посреди комнаты и покружилась на месте.

– Папочка, посмотри, какая я красивая, – прощебетала девчонка голосом Бекки. – Мы с бабулей обновили гардероб и купили много красивых вещей. И ещё, у меня новая причёска. Бабуля сказала, что теперь мои волосы будут отрастать красиво.

Бекки залилась беззаботным смехом. Я скрипнул ступенькой и платье с беретом повернулись в мою сторону.

– Дэн! – Бекки с визгом кинулась мне. – Как я по тебе соскучилась!

Сестра попыталась меня облизать, но я решительно её отстранил.

– Мама умерла, – проглотив комок, выдавил я. – Тебе не сказали?

Уголки улыбающихся губ Бекки опустились вниз. Она шмыгнула носом и её ореховые глаза заволокло печальной влагой.

– Сказали, – прошептала сестра. – Я проплакала два дня. О ней и о тебе.

– Ты поэтому ко мне не приходила? Была занята производством соплей?

– Папа не пустил меня в центр. Сказал, что тебе нужен покой и я…

– Решила развеяться и пройтись по магазинам – подсказал я, чувствуя, как гнев вытесняет скорбь.

– Бабушка сказала, что нам надо отвлечься, чтобы легче пережить горе, – защищалась Бекки. – Дэн, она – классная. Добрая и богатая. Когда ты узнаешь её получше…

– Я не собираюсь никого узнавать.

Я отбросил руки Бекки и поймал взгляд Олли. Отец довольно ухмылялся.

– Урод! – прошипел я.

Прыгая через две ступеньки, я побежал наверх. Бекки бросилась за мной. С неожиданной ловкостью она преодолела лестничную преграду и поймала мою руку.

– Подожди, – сестра собралась с мыслями и отрывисто проговорила: Мне очень, очень больно. Так же, как тебе. Но маму уже не вернёшь – она ушла навсегда. А мы остались, понимаешь?

– Я не знал, что ты такая чёрствая, – сказал я, с удивлением глядя на её румяное лицо.

– Я такая, потому что не хочу, чтобы ты свихнулся, – отрезала Бекки. – Мама тоже этого не хотела, поэтому, пока ты ходил за пирожными, поручила мне тебя оберегать. И любить за нас двоих.

В доказательство своих намерений, Бекки притянула меня к себе и поцеловала в губы. Её жар опалил мою футболку и разжёг в джинсах нетерпеливый огонь.

– Мы сделаем любовь ночью, – шёпотом пообещала Бекки. – Когда нам никто не будет мешать.

Мудрость сестры меня обезоружила. Я согласно замычал и, в качестве аванса, ощупал её платье. Сестра захихикала и прильнула носом к моей шее. Подышав ей, она сердито стукнула меня по рукам.

– Чем ты пахнешь?

– Не знаю.

Зоркий взгляд Бекки мгновенно отыскал улику. Она сняла с моего плеча чёрный волос и подвесила его перед моим носом.

– Это что?

– Волос.

– Ты виделся с «Мямлей»?

– Нет.

– Ты врёшь. Врёшь! – завопила Бекки.

– Не вру, – разозлился я. – Я встретился с Изабель, которую мне пообещала ложная брюнетка.

– Вот как? – голос сестры стал обманчиво мягок. – У тебя появилась новая подружка?

– Нет. Я от неё отказался.

– Почему же ты провонялся её запахом? – Бекки дёрнула носом и с ненавистью процедила: От тебя несёт её слюнями. Вы целовались?

– Не твоё дело.

– Маленький гадёныш. Ты за это ответишь!

Ногти Бекки впились в мою щёку. Не останавливаясь на достигнутом, она злобно меня пнула. Я схватил её за волосы и потащил к туалету, собираясь остудить сестринский пыл водой из унитазного бочка.

– На помощь! Помогите! – заорала Бекки.

– Дети, что происходит? – спросил строгий женский голос. – Оливер, разнимите их.

Отцовские руки оторвали от меня Бекки и передали её незнакомой женщине. У неё были блондинистые волосы и знакомые изящные руки. Длинные пальцы заботливо ощупали хнычущую Бекки.

– Милая, ты не пострадала?

– Пострадала – я чуть не потеряла серёжки.

Бекки отодвинула волосы и продемонстрировала мне мочку с жемчужиной. Элен не одобряла ранний прокол ушей, поэтому он находился в том же запретном списке, что и просмотр футбола. Мне стало стыдно за наше скороспелое, двойное предательство.

– Папочка, тебе нравится? – просюсюкала сестра, поворачивая ухо к Олли. – Бабуля разрешила мне проколоть уши.

Бекки благодарно обняла женщину и показала мне язык. Я перевёл взгляд на её покровительницу. На «бабулю» она не походила – женщина была стройной, холёной и одетой в облегающий, брючный костюм. У неё была гладкая, туго натянутая кожа и чуть раскосые зелёные глаза. Назвать её красивой не позволял тонкогубый рот. Он не умел улыбаться и был недовольно поджат.

– Меня зовут Адель Ферро, Дэниел, – сухо представилась она. – Я была матерью Элен.

– Почему «была»? – с вызовом спросил я. – Вы от неё отказались?

– Наоборот – это Элен не пожелала быть моей дочерью.

– Мама была замечательной. Самой лучшей, – отрезал я. – Вам до неё далеко.

– Не сомневаюсь – плоды её воспитания на лицо.

Адель скривила тонкие губы. Олли счёл нужным поддержать наш разговор.

– Бабушка постарела и забыла, как ведут себя дети, – елейно пропел он. – Если вообще когда-либо это знала.

Зелёные глаза Адель метнули в отца злобную молнию, а её длинная рука обвила плечи Бекки.

– Пойдём, дорогая, – проворковала она. – Тебя ждут чай и пирожные.

– Да, – Бекки счастливо захлопала в ладоши. – Я ещё таких не пробовала.

Они высокомерно повернулись к нам спинами и ушились вниз. Олли скрылся в маминой комнате и отгородился дверью. Я плюнул ему вслед и, снедаемый неутолённым гневом, зашёл в комнату предательницы Бекки. В гардеробном зеркале отразились кровоточащие следы её когтей. Царапины спускались к подбородку, уродуя мою мужественную красоту. Я огляделся в поисках подходящей мести. Портить было нечего. В моё отсутствие, Гевин хорошо потрудился, искалечив большинство рисунков и игрушек. Я бессильно погрозил юбке Бекки кулаком и направился в душ.

Холодная вода успокоила тело, но не смыла обиду. Ноющее сердце ранило равнодушие Бекки и её расчётливое подхалимство. Намыливаясь, я задался вопросом: что будет, если на мамином месте окажусь я? Бекки поплачет и утешится покупкой нового платья? Или порадуется и начнёт искать увиденного во сне мужа?!

– Только попробуй сделать с ним любовь, – прорычал я. – Голову оторву!

Следы её коварного нападения уже начали заживать: царапины перестали кровоточить и покрылись тонкой корочкой. Способность к ускоренному раноисчезновению была моей законной гордостью. Единственный, кого она не радовала, был Олли. Отец говорил, что предупреждал маму о последствиях и грозил ей загадочным сюрпризом. Позже, в телефонном разговоре с кем-то из дружков, он заявил, что мужчина не обязан быть пришитым к одной юбке и время от времени должен расслабиться. Мама его слов не слышала, но я взял их на заметку. Сегодняшняя встреча с Изабель помогла мне уяснить их смысл: все девчонки подразделялись на два вида. Первыми были те, о которых я заботился и намеревался прожить с ними жизнь, а вторые – случайными знакомыми, предназначенными для эпизодической любви. Тупица Бекки не понимала этой простой формулы. Ей казалось, что я могу нарушить нашу клятву и променять её родной запах на чью-то постороннюю вонь. Я выудил из корзины для стирки её футболку и с наслаждением ей подышал. О быстром прощении не могло быть и речи, но если ночью Бекки, как следует, сделает мне любовь, я обязательно об этом подумаю.

Я оделся и, уступая желудочным просьбам, спустился вниз. «Изгнанная королева» Ферро и её нечистокровная внучка Бекки пялились в телевизор. Я вытряхнул пару вонючих пепельниц и обнюхал остатки разбросанной по первому этажу еды. Половина мясной запеканки пахла вполне приемлемо. Я прошёл с ней к телевизору и поменял мыльно-сериальный канал на спортивный.

– Ты ведешь себя невоспитанно, – процедила «Королева».

Я пожал плечами и рукой зачерпнул политое растопленным сыром мясо. Набив им рот, я хмуро прошамкал:

– Вы надолго сюда припёрлись?

– Завтра уезжаю.

– Скатертью дорога, – пожелал я, облизывая пальцы.

Бекки округлила глаза, озадаченная моими новыми манерами. Адель удивления не выразила.

– Дэниел похож на своего отца, – объяснила она Бекки. – Это было предсказуемо.

– На старости лет у вас стало плохое зрение. Купите очки, – посоветовал я.

– Не стоит тратиться – все, что надо, я уже увидела.

Адель посмотрела на меня с унизительной жалостью. За её костлявой спиной выросло разбухшее тело Гевина. Не обнаружив поблизости отца, он достал из носа длинную козявку и надёжно прикрепил её к сидению стула. Обернувшаяся Адель застала его за поглаживанием двух висячих, исконно мужских предметов.

– Привет, ба, – бросил Гевин. – Есть полтинник?

– Ты уже потратил вчерашние деньги? – удивилась Адель.

– Ага. Случились непредвиденные расходы.

Гевин улыбнулся во всю пасть. Адель бросила взгляд на его нечищеные зубы и придвинула к себе перламутровую сумку. Вынув оттуда банкноту, она передала её внуку.

– Спасибо, – Гевин ринулся к входной двери и оттуда, натягивая кроссовки, прокричал: Слышь, ба, забери меня с собой. Если чё, мы с тобой нормально поладим. Как тебе идея?

Своё предложение он сопроводил пулемётной очередью пуков. Адель страдальчески закатила глаза.

– А эти выродки пусть остаются с папашей, – добавил Гевин, довольный наступившим облегчением. – Они друг друга стоят.

Я сделал звук телевизора погромче и под вопли комментатора бейсбола, зачавкал запеканкой.

– Милая, мне непонятны твои сомнения, – пробормотала Адель.

– Гевин – придурок. Не обращай на него внимания.

– Не буду, – «Бабуля» встала с дивана и одёрнула жакет. – Мне пора. Увидимся завтра.

Она поцеловала Бекки и, виляя тощим задом, потащилась к двери. Я проводил её полюбившимся мне, среднепальцевым жестом.

Глава 10

Гнев Бекки обрушился на меня после ухода Адель. Сестра нависла надо мной, потрясая сердитыми кулаками.

– Что ты вытворяешь? – рычала она. – Бабушка – это наш шанс выбраться из этого болота и зажить богатой жизнью.

– Меня моя жизнь устраивает.

– Не ври, ты сам говорил, что мечтаешь слинять из нашего городишки, – глаза Бекки возбуждённо забегали. – Дэн, у неё куча денег и никаких наследников. Кроме нас! Сечёшь?

– Поэтому мы на пару должны лизать её костлявый зад?

– Именно. Если не хотим, чтобы наши деньги уплыли к Гевину.

На минуту мне передался азарт Бекки и я начал прикидывать, как результативно обаять старуху. Сделать это было нетрудно: при необходимости, я умел нравиться и растапливать доверчивые сердца. Однако, в случае с Адель Ферро, притвориться и преодолеть неприязнь я не мог. Возникшая с первого взгляда ненависть, была слишком сильной.

– Дэн, бабушка ни в чём не виновата, – вкрадчиво сказала Бекки.

– Она тоже не знала, что мама болела?

– Знала.

– Почему же она не звонила и не писала? Хотя бы, чтобы узнать, как мама себя чувствует и не нужна ли ей помощь.

– Бабушка всё объяснила.

– Что объяснила? Что ей на всех наплевать?

– Всё не так просто, – Бекки всплеснула руками – Когда маме было шестнадцать лет, она сбежала из дома. И стала жить с этими… Которые были против войны.

– Какой войны?

– Не знаю, – разозлилась Бекки. – Какая разница?

– Никакой. Всё враньё одинаковое.

– Это правда. Если не веришь, спроси у отца.

– Они познакомились на противо-военном митинге? Или позже, в полицейском участке?

– Я тебе сейчас врежу, – пригрозила Бекки.

– Попробуй.

В отсутствие бабули, сестра не решилась задействовать когтистое оружие и прибегла к сладкому «пряничному» методу.

– Налей мне, пожалуйста, чай, – мяукнула она и многообещающе облизала губы.

Послеожоговые последствия могли помешать ночной любви, поэтому я безропотно отправился на кухню. Заливая мятный пакетик кипятком, я загодя спросил:

– Жрать хочешь?

– Нет. Я доела твою запеканку.

Я преодолел мимолётный порыв вылить чай ей за шиворот, утешив себя тем, что обжорство всегда шло Бекки на пользу. В отличие от Гевина, она округлялась в нужных местах и радовала мои глаза и руки упругой упитанностью.

– Рассказывай дальше, – велел я, вручив ей чай.

– Бабушке не нравилось, что мама ходит на демонстрации, водится непонятно с кем и плохо питается. Она просила её вернуться, но мама не послушалась. Несколько лет бабушка вообще ничего о ней не знала и даже наняла частного детектива, чтобы тот её нашёл. После этого, мама сама ей позвонила и сказала, что вышла замуж. Она приезжала к бабушке с Гевином и Олли, – Бекки звучно отхлебнула чай и нехотя добавила: Потом они опять поссорились.

– Из-за чего?

– Не знаю. Но это было что-то серьёзное, потому что больше они не виделись.

– Знаешь, сестрёнка, если бы мы с тобой поссорились, я бы всё равно приезжал и узнавал, как у тебя дела.

Бекки опустила глаза. Она поболтала ногой, почесала нос и упрямо спросила:

– Ты целовал эту курицу?

Я понял её вопрос без уточняющих деталей и отчаянно захотел соврать. А ещё больше – вернуться в прошлое и пройти мимо Изабель и её полоумных родственничков.

– Я тебе всё объясню, – заквохтал я. – Это совсем не то, о чём ты подумала. Просто я…

Я осёкся, осознав, что повторяю кухонные оправдания Олли. Мысль, что я становлюсь таким же мерзким вруном, резко повысила мой уровень смелости.

– Да. Я её поцеловал, – признал я. – Но только для того…

– Можешь ко мне не приезжать, – перебила меня Бекки.

Она вскочила с дивана и опрокинула недопитый чай себе на ноги.

– Я принесу бумажные полотенца, – подхалимски засуетился я.

Пока я вытирал пол и её гольфы, Бекки сидела в кресле с видом обдумывающей развод жены. Когда уборка была закончена, она надменно изрекла:

– Я тоже буду жить так, как мне нравится. Заполучу бабушкины деньги, буду путешествовать, покупать себе красивую одежду и каждый день встречаться с разными мужчинами. Такими красавцами, как Джон-Джон Кеннеди, – Бекки восторженно закатила глаза. – Между прочим, бабуля знакома с его семьей.

– Ты будешь жить здесь. Со мной, – отрезвил я её. – До тех пор, пока я отсюда не уеду.

– Разбежалась.

Бекки самонадеянно попыталась встать, но я надёжно её приземлил.

– Сегодня я отказался от жизни во дворце, богатства и любви с принцессой. Но если ты и дальше будешь выпендриваться, я могу передумать, – пригрозил я.

– Братишка, тебя не рано выпустили из клиники? – с издевательской озабоченностью спросила Бекки.

– Зря смеёшься – у меня есть доказательство.

– Тебе подарили кусочек короны?

– Жди здесь.

Я бодро взбежал по лестнице, но у двери своей комнаты понял, что едва не совершил роковую ошибку. Если я расскажу правду о волшебном телефонном номере, любопытная Бекки непременно захочет по нему позвонить. И что из этого выйдет – никому неизвестно… Я почувствовал, как по спине забегали испуганные мурашки.

– И где же ключ от дворца? – продолжала зубоскалить Бекки.

– Я наврал. Забудь.

Не услышав ответного хамства, сестра насторожилась. Зазвонивший телефон отвлёк её некрепкое внимание. Бекки схватила трубку и быстро проквакала:

– Я слушаю. Да, привет. Нет, не могу – он здесь больше не живёт.

Сестра пискнула кнопкой отбоя и обворожительно улыбнулась.

– Дэн, иди ко мне, – проворковала она. – Мы давно не целовались.

– Кто звонил?

– Ошиблись номером.

Настойчивый телефон выдал новую трель. Бекки яростно боролась за трубку, но силы были неравны.

– Дэн, это ты? – неуверенно спросил голос Беверли.

– Да. Уже вернулся и снова живу в этом дурдоме.

– Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо. Думает о том, как залезть ко мне в трусы! – заорала Бекки.

Спасаясь от её бодливых ног, я заперся в гостевом туалете. Бекки не отважилась штурмовать дверь и предприняла попытку оглушить меня визгом.

– Дэн, у вас всё ноймально? – с опаской спросила Беверли.

– Нет, – признался я. – Мамы нет и всё испортилось. Все испортились.

– Мне очень жаль, – Беверли сочувственно пошмыгала носом. – Тётя Элен была замечательной. Я её любила.

В Беверли я ценил тишину и понимание. Она всегда находила правильные слова или молчала, являя разительный контраст с шумной пустозвоншей Бекки.

– Я могу тебе чем-то помочь? – спросила она.

– Да. Приезжай в гости.

– Лучше ты к нам. Папа утйом будет в вашем гойоде и может за тобой заехать. Если твой папа не пйотив.

– Выходи! – завопила Бекки. – Или я сейчас написаю на порог. А потом – накакаю.

– Бев, я тебя люблю, – с чувством сказал я. – Увидимся завтра.

От выполнения угрозы Бекки отвлёк Олли. Он что-то ей сказал и, судя по топоту, увёл наверх. Я открыл дверь и, убедившись, что опасность миновала, прокрался за ними. Дверь в мамину комнату была закрыта. Я подошёл поближе и тщательно прислушался.

– Как ты относишься к луне? – спросил Олли – Она тебе нравится?

– Нет. Постоянно светит в окно и мешает мне спать.

– Тебе не становится грустно, когда ты на неё смотришь?

– Нет. А что?

– Ничего. У тебя болят зубы?

– Нет. Пап, ты задаёшь странные вопросы.

– Эти сведения необходимы для медицинской страховки.

– И про луну?

– Бекки, у вас плохая наследственность. Как выяснилось, с обеих сторон. Я должен быть уверен, что с тобой всё в порядке.

– Не парься, пап, – утешила его дочь. – У меня всё хорошо.

– И ты не чувствуешь ничего странного или необычного?

Бекки помолчала, анализируя свои ощущения. Когда она снова заговорила, её голос задрожал от непритворной боли.

– Я чувствую, папа – у меня больше нет мамы и мне очень плохо.

Бекки тихо заплакала. Неписаный мужской кодекс запрещал мне рыдать прилюдно, поэтому я побрёл к себе и спрятал льющиеся слёзы под одеялом. Выплакавшись, я обнял подушку и с облегчением уснул.

Когда я открыл глаза, за окном уже темнела ночь. Бекки спала на маминой кровати и, как младенец, держала во рту большой палец. Она выглядела такой беззащитной, что мне немедленно захотелось сделать для неё какую-нибудь любовь. Я сбегал к себе и достал из тумбочки припасенную для обмена на секреты шоколадку. Положив её рядом с Бекки, я заботливо подоткнул одеяло и поцеловал её в лоб.

Снизу пробивался приглушённый луч света и доносилось негромкое бормотание. Я бесшумно спустился по лестнице и с любопытством заглянул в гостиную. У нас в гостях снова была Адель Ферро. Она курила сигарету, засунутую в длинный мундштук, и вела разговор с невидимым мне Олли.

– Подписывайте, Оливер. В ваших интересах не доводить наше семейное дело до судебного разбирательства.

– Вы и на это способны?

– Вполне.

Лёд в стакане отца задумчиво звякнул. Угостившись виски, Олли громко рыгнул.

– Расскажите мне об Элен, – попросил он. – Как оказалось, я многое упустил.

– Уже поздно что-либо рассказывать.

– Отнюдь.

Адель глубоко затянулась и выпустила вонючую струю дыма. Она была одета во всё чёрное и в отблесках каминного огня, казалась замышляющей зло колдуньей.

– Элен была маленьким чудом – доброй, послушной и отзывчивой малышкой, – прокаркала она. – Когда с ней случился первый приступ, я едва не умерла от ужаса.

– Элен утверждала, что в ту ночь рядом с ней находился отец, – ехидно прокомментировал Олли.

– Она была маленькой и не могла этого помнить.

– Зато Элен навсегда запомнила, что матери никогда не было дома. Возможно, она и заболела потому, что хотела, чтобы вы, наконец, о ней вспомнили.

– Не пытайтесь переложить на меня свою вину.

– Я всего лишь хочу поговорить начистоту. Без придуманных вами легенд и образов, – отец снова побренчал льдом. – Итак, я в курсе того, что вы спешно разродились дочерью, чтобы утомлённый вашим темпераментом месье Фредерик, не выбросил вас вон. После его смерти вы шустро прибрали к рукам все его денежки. И начали их разбазаривать.

– Это версия моей дочери? – Адель с силой вдавила в пепельницу остаток сигареты. – А она не рассказывала, какая часть этих денег ушла на её лечение? Я объездила с ней весь мир, лечила её у лучших врачей, всю молодость проторчала в клиниках, но всё было напрасно! Адель повернулась ко мне спиной и задрожала чёрными плечами.

– Вы не знаете, каково это – видеть, как умирает твой ребёнок, – глухо проговорила она. – И понимать, что никакие деньги не способны купить ему жизнь. Когда я уже смирилась с волей Господа, он послал нам Марселя. Его руками он сотворил чудо.

– И от восторга вас обуял религиозный экстаз, – подсказал Олли. – Элен рассказывала, как вы таскали её по церквям и одаривали деньгами тамошних пасторов. Это по их наущению вы запихнули дочь в монастырскую школу?

– Я уже говорила – вам меня не понять. И Элен тоже, поэтому она до конца жизни пребывала в состоянии обиженного ребёнка. Кстати, в той школе она проучилась всего год. Я перевела её в другую, но там ей снова не угодили, – Адель вытянула из пачки новую сигарету и закурила её, позабыв о мундштуке. – Элен начала быстро меняться. Стала грубой, несдержанной, своенравной. Я обратилась к Марселю и он признал, что у лечения имеются побочные эффекты. «Главное, что ваша дочь жива, а всё остальное несущественно» – вот его слова, – у Адель вырвался нервный смешок. – Конечно, ему же не приходилось с ней жить. В подростковом возрасте её поведение перешло все границы. Элен постоянно затевала со мной ссоры и норовила сбежать из дома. Дошло до того, что она подняла на меня руку, – Адель возмущённо зашипела сигаретой. – При этом она отвратительно училась, дралась с одноклассниками и ни одна школа не соглашалась её терпеть. В итоге, она увлеклась движением хиппи и сказала, что уходит жить к ним. Как сейчас помню, моя дочь заявила, что посвятит жизнь очищению биосферы нашей планеты, которую загрязняют такие нечистоплотные чужаки, как я.

Олли довольно захихикал. Адель с раздражением тряхнула блондинистой головой.

– Вам кажется это смешным?

– Нет. Просто теперь я понял, на чём основывалась её дружба с Вэл.

– Это та сумасшедшая, которая чуть не испортила похороны?

– Да, местная очистительница. Что было дальше?

– На меня снова снизошло чудо: Господь услышал мои молитвы и Элен встретила Филки.

– Кого?

– Его настоящее имя мне неизвестно – Элен называла его Филки и никаких других имён не признавала.

– Расскажите о нём поподробней.

– Вы из-за него затеяли этот разговор? – Адель надменно фыркнула. – Бросьте, Оливер: Филки был человеком нашего круга и не имел к этому недоразумению никакого отношения. Тем более, что они расстались задолго до того, как это произошло.

Адель затушила сигарету и удалилась вглубь комнаты. Её поскрипывающий голос зазвучал тише и мягче.

– Филки был начинающим доктором и, кажется, дальним родственником Марселя. Он оказался настырным парнем и за пару месяцев добился того, в чём я годами терпела неудачу.

– Что же сотворил этот волшебник?

– Для начала, он вернул Элен человеческий облик и отвадил её вонючих друзей. Потом уговорил вернуться в школу и когда она её закончила, убедил поступить в колледж. Все было замечательно… До того дня, когда всё рухнуло.

– Почему это произошло?

– Элен отказалась мне об этом рассказывать. Но могу предположить, что моей неугомонной дочери стало скучно, – голос Адель приобрёл язвительный оттенок. – Филки был серьёзным человеком и занимался наукой. У него не было времени обучать человечество искусству медитации и бегать по митингам, чтобы попусту драть там горло. Вероятно, Элен посчитала, что с ним она не сможет дочиста отмыть нашу биосферу, – Адель сердито кашлянула. – Я даже не знала, что они расстались, пока она не взялась за старое. На этот раз Элен связалась не то с «красными», не то с «зелёными», из-за чего её регулярно задерживала полиция. Я уговаривала, убеждала, настаивала, но она меня не слушала. В какой-то момент я устала вытаскивать её из участков и предупредила, что отныне, она сама несёт ответственность за свои поступки. Следующий раз она дала о себе знать, после того, как вышла за вас замуж.

– Вы врёте, Адель. Она вам звонила и просила о помощи. Вы ей отказали.

– Не отказала. Но поставила условие.

– И вы не понимали, что она его не примет? Или понимали, но хотели от неё отделаться? Чтобы не создавать себе новых проблем?

– Оливер, это ваши беспочвенные фантазии. Я любила Элен, но всему в этой жизни есть предел. Даже родительской любви, – Адель чем-то щёлкнула и холодно поинтересовалась: Мы закончили?

– Почти. Где я могу найти Филки?

– Понятия не имею. Зачем он вам?

– Хочу рассказать, что моя жена всю жизнь ждала, когда он за ней приедет.

– Что за чушь!

– Вы правы – Филки был неподходящим. Иначе она бы от него не ушла.

– Он-то, как раз, был намного более походящим, чем вы.

– Не во всех отношениях. Однако это не помешало ей его любить. Его, а не меня, – уточнил отец.

– Оливер, я устала от вас и нашего бессмысленного разговора. Предлагаю вернуться к более актуальным делам.

Моё ухо уловил шелест бумаги. К окну подплыла луна и направила в мою сторону тусклый луч света.

– Надо же, как вас проняло на старости лет, – пробубнил голос отец.

– У меня достаточно грехов, нуждающихся в искуплении. Подписывайте.

– Как пожелаете, мадам.

Шаги Адель и два победных щелчка уведомили меня о том, что «бабуля» добилась поставленных целей. На прощание она не удержалась и решила облить Олли содержимым унитаза.

– Я до сих пор не могу понять, почему она отказалась вас бросить? Я ведь предлагала ей начать всё сначала.

– На это есть две причины: первая – Элен была намного честней и порядочней вас и вторая – ей были нужны мои дети. Точнее, один из них.

– Ваши? Зачем? – удивилась Адель. – Вы же ноль, неудачник.

– Согласен. Но видите ли, дорогая тёша, у каждого из нас есть своя жизненная программа, которую, хотим мы того или нет, приходится выполнять. Вы выполнили свою, мы с Элен – свою. Любовь и удача, равно, как и финансовое положение не имеют к этому никакого отношения.

– Я всегда знала, что вы богохульник, – сделала вывод Адель.

Я вышел из своего укрытия и в отцовской манере, беззвучно стал у неё за спиной.

– Зачем вы опять к нам припёрлись? – громко спросил я.

Адель подскочила и схватилась за плоскую грудь. Олли мстительно засмеялся.

– Ваш сын растёт таким же хамом, как и вы, – рявкнула в его сторону «Бабуля». – Счастливо оставаться.

Она сунула подмышку кожаную папку и, отбивая каблуками злую дробь, покинула наш дом. Я повернулся к отцу.

– Что бы ни молола эта карга, мама была самой лучшей. Сейчас она на вас смотрит и слушает, как вы пачкаете её память.

Я сердито указывал на зависшую над нами луну. Отец окинул меня странным, оценивающим взглядом.

– Ты развит не по годам, Дэниел, – заметил он. – Тебя это не удивляет?

– Нет. В этом доме кто-то должен быть взрослым.

Я выразительно оглядел гостиную, в которой никто не удосужился убрать. Олли встал с кресла и засучил рукава свитера.

– Если ты уже выспался, наведём порядок, – предложил он.

Разделив комнату пополам, мы выбросили остатки еды и загрузили посуду в посудомоечную машину. Затем отец достал пылесос, а я вооружился уборочными тряпками.

– Сколько часов ты спишь по ночам? – спросил Олли сквозь негромкий гул.

– Я не засекал.

– А я засёк – четыре-пять часов, а в остальное время ты читаешь книги.

– Ну и что?

– Обычному человеку требуется от 6 до 9 часов сна. А ребёнку твоего возраста – ещё больше.

– Значит, я необычный, – буркнул я.

Через две минуты Олли снова пришла охота пообщаться.

– Бекки любит поспать, – радостно сообщил он. – Вечером засыпает на ходу, а по утрам её не добудишься. Это говорит о том, что с ней всё в порядке, – заключил отец, словно в чём-то себя убеждая.

– С ней не все в порядке, – возразил я. – Если ты не в курсе, она до сих пор не умеет читать, писать и считать.

– Это тоже хороший признак. Адель сказала, что у её матери была та же проблема. Так что, наверняка, это наследственное.

– Что же здесь хорошего? Она на всю жизнь останется безграмотной?

– Нет, со временем она всему научится. Но воспринимать информацию на слух, ей всегда будет легче.

– Лучший способ получения информации – это запах, – наставительно сказал я. – Как только я понюхал Адель, сразу понял, что она врунья.

Олли покосился на мою шуструю тряпку и глубоко вдохнул потревоженную пыль.

– Дэниел, ты можешь сказать, сколько получится, если триста сорок пять прибавить к двумстам восьмидесяти шести? – спросил он.

– Могу – шестьсот тридцать один.

Назойливый отец долго молчал, проверяя результат. Судя по его морде, вычислить сумму в уме он не смог, поэтому прицепился ко мне с новой ерундой.

– Ты помнишь прошлогоднюю ёлку?

– Да.

– Сколько на ней было игрушек?

– Двадцать пять.

– Ты их считал?

– Нет.

– Откуда же ты знаешь, что их было двадцать пять?

– Я назвал эту цифру, чтобы ты отвязался.

– А я сосчитал игрушки, – торжествующе сказал Олли. – Их было ровно двадцать пять.

– И что это доказывает?

– Ты очень внимательный, сын.

Я красноречиво промолчал. Олли понял мой намёк и перестал донимать меня загадками. Когда с уборкой было покончено, он огласил план действий на завтра.

– Утром заедет Чак. Мне надо уладить кое-какие дела, поэтому ты побудешь с ним и Беверли.

– А Бекки?

– Бекки останется с любимой бабулей, – отец ехидно оскалился. – Хочешь к ним присоединиться?

– Нет. Эта мымра и вправду завтра отваливает?

– Да. Бабушка привыкла любить родственников на расстоянии. Личное общение её тяготит.

Я уложил уборочный инвентарь в предназначенный для него шкаф и умотал наверх. Ночная книга была уже припасена, но перед тем, как погрузиться в её чтение, я ещё раз наведался к Бекки. Эта обжора уже успела умять шоколад и теперь спала на спине, улыбаясь испачканными губами. Я слизнул с них остатки шоколада и мужественно пообещал: