Текст книги "Москва строящаяся. Градостроительство, протесты градозащитников и гражданское общество"

Лужков в опасности

Нужно совершить огромное число ошибок и проявить беспредельное отсутствие такта, чтобы спровоцировать революцию снизу [Липпман 2004: 238].

Хотя за первые 12 лет правления Лужкова были снесены или «воссозданы» в неузнаваемом состоянии сотни исторических зданий, широко освещавшаяся СМИ утрата за короткий период трех выдающихся зданий вызвала всеобщее негодование, что привело к трансформации движения за спасение культурного наследия. Возможно, помимо всего это показало Лужкову, что он не так уж неуязвим. В апреле 2004 года Саркисян провел в Музее архитектуры круглый стол, на котором было подготовлено возмущенное письмо президенту Путину. Наряду с ревностными градозащитниками, такими как Комеч и Клименко, письмо подписали десятки известных деятелей культуры, в том числе писательница Т. Н. Толстая. Наряду с осуждением алчности и коррупции, провоцирующих разрушение культурного наследия Москвы, в письме содержался призыв к федеральному правительству создать и осуществить комплексную «программу действий по спасению и сохранению памятников отечественной архитектуры в масштабах России» [Исчезает 2004; O’Flynn 2004а]. Позднее Комеч дал интервью телеканалу «Россия»; после этого Лужков подал в суд на канал и на активиста. Комеч был убежден, что Лужкова привело в ярость открытое письмо, но он ничего не может с этим поделать, поэтому нападает [Игнатьева 2004]. Иск против Комеча был настолько безосновательным, что не мог иметь успеха даже в лужковском «прикормленном» суде, но это означало, что Лужков рассматривает закон не только как «повод пофилософствовать», но и как оружие против своих врагов.

Высокомерие Лужкова, возможно, поставило его в этот момент под угрозу. После завершения президентских выборов Путину больше не нужно было беспокоиться по поводу московского электората. В апреле 2004 года по меньшей мере три газеты сообщили, что Лужков вскоре будет смещен, помимо прочего, из-за недовольства Кремля уничтожением «Москвы», «Военторга» и особенно Манежа [Mereu 2004].

Лужков каким-то образом пережил кризис и простоял у руля столицы еще шесть лет. Он продолжал преображать облик города, но уже не располагал той свободой действий, которой наслаждался до 2004 года. Столкнувшись с гражданскими группами и организациями, приверженными борьбе за сохранение архитектурного наследия столицы, мэрия, хотя и неохотно, внесла поправки в свою деятельность. Ниже я вернусь к теме наследия Лужкова, но вначале речь пойдет о развитии движения за сохранение наследия.

Градозащитная деятельность становится движением

К битвам за Манеж, «Москву» и «Военторг» присоединилось новое поколение активистов. Например, в то время основателям МКН Ю. Мезенцевой и А. Крупчанскому было немного за двадцать. Крупчанский рассказывает о возникновении МКН на своем сайте:

Этот проект родился в августе 2003 года. Просто собрались несколько человек, которым небезразличен был старый город, и подумали о том, как бы свою «любовь к развалинам» донести до других. Придумали сайт не с сухими информационными справками, а с живыми историями московских домов. Этакий виртуальный дом москвоведа, где в «библиотеке» размещались статьи, в «кабинете» лежали карты и старые фотографии, а на «кухне» расположился форум [Крупчанский 2013].

На сайте МКН размещены фотографии и краткие истории сотен снесенных московских зданий. Как отметил Крупчанский, у сайта есть форум и блоги. МКН поддерживал дружественные отношения с другими виртуальными группами близких направлений, такими как archi.ru/, ведущим российским архитектурным сайтом, и порталом «Архитектура московского модерна». Кроме того, МКН выпустил в свет ряд тематических изданий, в том числе серию книг, в которых подробно описаны архитектурные утраты в отдельных районах центра Москвы. Каждая книга серии построена в форме путеводителя, ведущего от первого ориентира к последнему, чтобы служить пособием для пешеходных экскурсий. МКН также организует пешие прогулки с гидами по историческим районам столицы. А сообщество активно проводит выставки в музеях, художественных галереях и других общественных местах. Словом, наряду с борьбой за спасение и сохранение конкретных исторических зданий, МКН ставит перед собой и более глобальную цель – углублять культурно-историческую основу сохранения московских памятников, отчасти в надежде, что к этому делу будет привлечено больше людей. МКН не является политической партией и не связан ни с одной из партий, тем не менее «политическая деятельность» удается ему очень хорошо. Те, кто участвует в мероприятиях МКН, узнают о достоинствах, недостатках и нюансах непосредственного физического протеста, об эффективном использовании СМИ и налаживании связей посредством Интернета и соцсетей – все эти навыки жизненно важны для политических активистов XXI века.

Кто-то из активистов сам является журналистом, некоторые журналисты поддерживали дело спасения наследия, особенно с тех пор, как были утрачены «Москва», Манеж и «Военторг». Например, К. П. Михайлов в 2003 году открыл в «Известиях» рубрику «Осторожно, Москва!». В следующем году рубрикой стал заведовать Р. Э. Рахматуллин, и она просуществовала до 2011 года [Cecil 2009: 198]. Позднее Михайлов и Рахматуллин вместе с другими соавторами выпустили одну из первых книг о разрушении исторической архитектуры столицы – «Хроника уничтожения старой Москвы: 1990-2006» [Михайлов и др. 2006]. В 2006 году историк архитектуры, журналист и активист МКН А. В. Можаев начал проводить пешеходные экскурсии по историческому центру столицы и создал собственный сайт «Архнадзор». В 2009 году Можаев объединил усилия с Михайловым, Рахматуллиным и другими, чтобы превратить Архнадзор в союз MAPS (Московское общество охраны архитектурного наследия), МКН и других сообществ, занимающихся защитой памятников [Cecil 2009:197].

Хотя оппозиция разрушительному лужковскому градостроительству явно представляет собой разновидность политической деятельности, Архнадзор, МКН и MAPS (о которых речь пойдет ниже) избежали официальной принадлежности к какой-либо из партий. В начале 2000-х годов в стране существовали три крупные политические партии: «Единство», признанное «партией власти»; Коммунистическая партия, пришедшая в упадок еще до прихода Путина к власти в 1999 году; и авторитарная Либерально-демократическая партия (ЛДПР), ориентированная на своего основателя-демагога. Ни одна из партий не проявляла интереса к сохранению московского культурного наследия. Как говорилось выше, в главе третьей, градозащитников периодически поддерживали отдельные члены «Справедливой России». Однако больше, чем любая другая партия, для защиты культурного наследия сделало либеральное «Яблоко». Весной 2004 года «яблочники» помогли организовать Комитет защиты москвичей на собрании 30 инициативных групп, очевидно, с целью охвата остальных 200 с лишним подобных групп, возникновение которых было связано с проблемами градостроительства. Хотя основное внимание Комитета сосредоточилось скорее на спасении рядовой застройки, нежели исторических зданий, иногда эти цели совпадали, как показало дело о Малом Козихинском переулке. Кроме того, Комитет положил начало установлению деловых отношений между группами пострадавших граждан, государственными чиновниками и представителями строительной отрасли. Ответственным секретарем комитета стал А. А. Навальный, которому тогда было всего 28 лет. В 2013 году Навальный выставил свою кандидатуру на выборах мэра Москвы на платформе, оппозиционной режиму Путина. К тому времени он явно был самым популярным из противников путинской администрации и обычно изображался западными СМИ в весьма благоприятном свете.

Уничтожение «Москвы», «Военторга» и Манежа привлекло к жертвам лужковского градостроительства внимание зарубежных специалистов в области архитектуры и сохранения культурного наследия. В мае 2004 года, опять же в Государственном научно-исследовательском музее архитектуры им. А. В. Щусева, независимый журналист и глава Американской торговой палаты в России Г. Арчер, московский корреспондент лондонской «Times» К. Сесил и К. О’Флинн из «Moscow Times» организовали Московское общество охраны архитектурного наследия (MAPS). С самого начала группу поддерживали ЮНЕСКО и Всемирный фонд памятников, а также Клименко, Саркисян и другие ветераны борьбы за московское культурное наследие. Саркисян был не одинок в том, что «наша единственная надежда – вывести дискуссию на международную арену» [Levitov 2004].

MAPS активно сотрудничало с международными СМИ в освещении бедственного положения московской исторической архитектуры [Сесил 2007]. Действительно, агентство «Associated Press» освещало создание группы и сделало беглый обзор истории борьбы за московские культурные памятники. К концу 2005 года западные СМИ, включая «New York Times», «Guardian», «Reuters» и «Bloomberg», захлестнула волна статей о разрушении московского культурного наследия [Ouroussoff 2005; Сесил 2009]. В 2007 году MAPS совместно с организацией «SAVE Europe’s Heritage» выпустило двуязычный отчет «Московское архитектурное наследие: точка невозврата (Moscow Heritage at Crisis Point)» [Сесил, Харрис 2007], куда были включены краткие статьи как зарубежных, так и российских экспертов и активистов. Публикация отчета освещалась широким кругом печатных газет и журналов, интернет-изданий, а также российскими радиостанциями. Русская служба Би-би-си подготовила видео, которое можно было загрузить с их сайта. Об отчете также сообщали информационные агентства «Associated Press», «France Press», «Reuters» и «Bloomberg» [Сесил 2009]. Обновленное и расширенное издание появилось в 2009 году [Харрис и др. 2009]. Можно утверждать, что MAPS дало возможность московскому движению за сохранение культурного наследия «наращивать масштаб» [Herod, Wright 2002], но, как утверждает Латур, «масштаб – это собственное достижение актора» [Латур 2014: 259].

Дополнением к стратегии привлечения западных СМИ стало сотрудничество с зарубежными специалистами и учреждениями, занимающимися вопросами сохранения культурного наследия. В этом отношении важную роль сыграла профессор Московского архитектурного института Н. О. Душкина, участвовавшая в учредительном собрании MAPS. Собственно, она задолго до возникновения MAPS зарекомендовала себя за рубежом как видный представитель движения в защиту российского культурного наследия. В некоторых отношениях Душкина идеально подходила для этой работы, не только благодаря своим многочисленным публикациям и организаторским способностям, но еще и потому, что она олицетворяет собой русское / советское архитектурное наследие. Ее дед, А. Н. Душкин, был одним из крупнейших архитекторов СССР; он спроектировал несколько знаковых станций метро, в том числе «Площадь Революции» и «Новослободскую», а также любимый детьми «Детский мир», к сожалению, не избежавший лужковской «реставрации». С 1990 по 1996 год Душкина работала в исполнительном комитете Международного совета по сохранению памятников и достопримечательных мест (ИКОМОС). В 2002 году в отчет «Heritage at Risk: ICOMOS World Report 2002/2003»[41]41
  «Наследие в опасности: Всемирный отчет ИКОМОС 2002-2003 по памятникам и достопримечательным местам в опасности». Публикации на русском языке: URL: http://icomos-spb.ru/nauchnye-publikatsii/46-sergey-gorbatenko-threats-to-the-historic-urban-landscape-of-st-petersburg (дата обращения: 06.05.2021).


[Закрыть] был включен ее доклад «Россия – наследие XX века» [Dushkina 2002]. Впоследствии Душкина явилась соучредителем Международного комитета ИКОМОС по наследию XX века.

В 2006 году Н. О. Душкина стала ключевым организатором ежегодной конференции ИКОМОС, проходившей в Москве, – «Сохранение архитектуры XX века и всемирное наследие». В связи с этим редакторы отчета ИКОМОС 2006 года писали, что Душкина «и сообщество ее коллег из Москвы и со всего мира были сердцем и душой проекта» [Haspel, Petzet 2007:10]. В организации Конференции, которую проводили Государственный научно-исследовательский музей архитектуры имени А. В. Щусева, Союз московских архитекторов и Московский архитектурный институт, помогали городские и федеральные ведомства. Среди иностранных организаторов были Всемирный фонд памятников (WMF), Международный союз архитекторов (UIA) и Международная рабочая группа по документации и консервации зданий, достопримечательных мест и объектов градостроительства современного движения (DOCOMOMO International) [Haspel, Petzet 2007: 9-10].

К середине десятилетия сопротивление гражданского общества уничтожению архитектурного наследия Москвы было многообразным, продуктивным и обширным. В освященной временем манере уважаемые эксперты и деятели культуры, а также достопочтенное ВООПИиК, защищая столичные памятники архитектуры, продолжали оказывать давление на чиновников. В то же время появились новые группы наподобие МКН, которые состояли в основном из молодежи, поднаторевшей в использовании электронных ресурсов. Как электронные, так и печатные СМИ превращали конфликты из-за исторических зданий Москвы в вопросы общественной значимости на местном, государственном и мировом уровнях. Иностранные специалисты и международные учреждения, занимающиеся сохранением культурного наследия, поддерживали московских коллег в противостоянии режиму Лужкова, которого теперь повсеместно считали неотесанным корыстолюбцем. Всем было очевидно, что президент Путин недоволен столичным градоначальником, а в борьбу за наследие включилась по меньшей мере одна оппозиционная партия. Мэрия ныне сталкивалась с противодействием практически каждому проекту, предполагавшему уничтожение исторического сооружения или его замену муляжом.

Последние годы правления Лужкова

Лужков продержался на посту мэра до осени 2010 года и в целом продолжал одерживать победы в большинстве конфликтов из-за исторических памятников. Мало того, опросы общественного мнения неизменно показывали, что москвичи в основном его поддерживают. Однако это была поддержка в духе «меньшее из зол». После всего пережитого москвичи гордились своим скептическим взглядом на политику. О. Шевченко установила, что «выражение недоверия приобретает самостоятельную ценность, поскольку предоставляет индивидам четкие рамки для мышления» [Shevchenko 2009: 165]. Мало кто сомневался, что лужковская машина присваивала огромные деньги, но в России коррупция свирепствовала практически повсюду, на всех уровнях власти. Разница заключалась в том, что Москва процветала, в то время как почти вся остальная страна пребывала в застое. Для большинства жителей столицы эта разница по-прежнему была важнее спасения каких бы то ни было зданий. Лужков избежал новых скандалов масштаба Манежа, «Военторга» и «Москвы», хотя его намерение реконструировать территорию вокруг и под Пушкинской площадью привело бы к эпической борьбе, доведи он дело до конца. Но мэр колебался. В ряде других случаев он также менял планы, столкнувшись с решительным сопротивлением. Кроме того, в попытке повысить значимость дела сохранения культурного наследия Лужков реструктурировал чиновничий аппарат. Несмотря на это, лужковская система градостроительства продолжала процветать без серьезных преобразований.

Что касается ведомства по охране городских памятников, то лужковская «реформа» не слишком изменила фактическую ситуацию. В 2005 году ГУОП был реорганизован и переименован в Комитет по культурному наследию города Москвы (Москомнаследие). Тогда же он был переведен из Комитета по архитектуре и градостроительству города Москвы, возглавляемого главным архитектором, в Комплекс архитектуры, строительства, развития и реконструкции города, которым руководил В. И. Ресин, первый заместитель Лужкова и глава строительного сектора [Доброновская, Вайнтрауб 2012:238]. С организационной точки зрения эта перемена означала большой шаг вперед. Но Ресин заставлял вспомнить поговорку «пусти козла в огород». Он был строителем и гордился этим, а критикам градостроительной программы Москвы выказывал исключительно презрение. Уступая первенство только Лужкову, Ресин писал, что его начальник «всегда прав» [Ресин 2002: 313].

В 2006 году главой Москомнаследия был назначен В. А. Шевчук – бизнесмен с темным прошлым [Полховская 2008]. В правительственной «Российской газете» Шевчук повторил мнение Лужкова о важности поддержания прежде всего фасадов и отверг идею сохранения «рядовой» застройки прошлого. Он также раскритиковал отчет «Московское архитектурное наследие: точка невозврата», тем самым дав понять, что мэрия по-прежнему не склонна вступать с градозащитниками в конструктивный диалог [Логинова 2007]. Позже, допустив разрушение усадьбы купцов Алексеевых, одного из немногих сохранившихся образцов «московского ампира», Шевчук утверждал, что усилия Архнадзора по спасению здания – всего лишь «попытки самопиара» [Суд 2010].

Журналист «Московских новостей», возможно, чересчур упростил роль Москомнаследия во второй половине 2000-х годов, но тем не менее уловил суть дела:

Итак, что же такое Москомнаследие? Это организация, которая очень полезна московскому правительству. Скажем, властям нужно снести какое-нибудь здание, но его в определенный момент объявили памятником архитектуры. И тогда ведомство по «наследию» должно изобрести веские причины, а затем сделать все, что необходимо, чтобы здание больше не считалось памятником. По сути, это единственная функция этого уважаемого учреждения [Арпишкин 2007].

Отношения между мэрией и градозащитниками оставались абсолютно конфликтными, без малейшего стремления к сотрудничеству, до конца пребывания Лужкова на посту мэра.

Царицыно

Царицыно – охраняемая территория площадью более 100 га в Южном АО[42]42
  Обычно я воздерживаюсь от использования в научной работе материалов «Википедии». Однако статья «Царицыно» в русской «Википедии» превосходна: URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/4apH4biHO_^BOp4OBO-napKOBbm_aH-самбль) (дата обращения: 20.05.2021).


[Закрыть]. Центральным объектом парка были руины огромного дворца, возведение которого началось в 1775 году, при Екатерине II, когда столицей являлся Санкт-Петербург. Интерес императрицы к проекту менялся, следовательно, финансирование и темпы строительства были неравномерными. Первоначально сооружение главного здания было поручено известному русскому архитектору В. И. Баженову, но, когда Екатерина проинспектировала его в 1785 году, она пришла в ярость и приказала снести постройку. Вдобавок к этому императрица унизила Баженова, передав проект его ученику М. Ф. Казакову. Старания Казакова тоже оказались тщетными. К моменту смерти Екатерины в 1796 году главный дворец оставался недостроенным. Ее сын и преемник Павел I остановил стройку. Хотя завершение главного дворца в XIX и XX веках оказалось слишком трудной задачей, другие парковые сооружения все же были закончены. Например, в 1990-е годы был отреставрирован Оперный дом; по выходным здесь проходили концерты классической музыки. Посетители могли любоваться парком, хотя и не очень ухоженным, зато датируемым Екатерининской эпохой. Словом, Царицыно было одним из лучших мест для тихого отдыха посреди многолюдного мегаполиса. Но за этим редким качеством иные могут усмотреть недостаточно эффективное использование.

Проект стал возможен благодаря необычной сделке Кремля и города в 2004 году, когда между ними было много пререканий из-за недвижимости. Федеральное правительство отказалось от притязаний на Царицыно в обмен на Музей В. И. Ленина, занимающий видное место на площади Революции, рядом с Красной площадью. В то время как Царицыно преобразовывалось Лужковым, Музей В. И. Ленина был незаметно поглощен Государственным историческим музеем и с тех пор якобы находится на реставрации [Центральный 2011].

Очевидно, ни с кем не посоветовавшись, мэр Лужков решил потратить на полную реконструкцию усадебно-ландшафтного комплекса «Царицыно», центральным звеном которой стала «реставрация» руин недостроенного главного дворца, около 15 000 000 долларов. Как часто бывало, стремительные планы мэра дезориентировали градозащитников и другие заинтересованные стороны. Лужков в очередной раз обошелся без взвешенных размышлений и обеспечил аврал, самовластно установив крайний срок завершения проекта – 2 сентября 2007 года, День города:

«Раньше, когда музей был федеральным, все делалось неспешно и спокойно, с долгими обсуждениями, – сказал [В. В.] Егорычев [директор Музея-заповедника «Царицыно»]. – Сейчас в течение одного дня решается множество вопросов. Утром сказано – вечером сделано» [Luzhkov 2005].

Действительно, П. Д. Барановский выдвигал план сохранения руин главного дворца в существующем виде, посредством сооружения над ними стеклянной крыши и установки в пустующих помещениях стеклянных кабинок с целью создания музея [Размахнин 2007]. Этот подход поддерживали эксперты в области архитектуры и градозащитники [Хачатуров 2005; Ларина 2007; Luzhkov 2005]. Но Лужков намеревался «исправить» историческую несправедливость и «воссоздать» в Москве «русский Версаль», чтобы соперничать с величественными дворцами XVIII века в Санкт-Петербурге и его окрестностях. Разумеется, дворцы эти были построены под Петербургом потому, что там находился Императорский двор. В этом смысле Лужков, как умел, подкорректировал историю, устроив в главном дворце Тронный зал [Ларина 2007].

Конечно, в первоначальном дворце Тронного зала не было, потому что он так и остался недостроенным. Монархия в конечном счете отвергла и Царицыно, и Москву, но этот был просто неудобный факт, который никак не мог помешать деятельности Лужкова по «возрождению» исторической славы Москвы. Подробные планы интерьеров дворца, созданные Казаковым, не сохранились, что позволило лужковской команде вволю изобретать «подлинность». Экспозиции нового / старого главного дворца – чистейшей воды фантазии, возмущающие градозащитников и историков [Kamenev 2007]. Очевидно, Лужков предвидел противодействие последних, но вместо диалога со специалистами воззвал к суду общественности. Был проведен опрос местных жителей, результаты которого показали, что люди предпочитают консервации руин воссоздание дворца. Мэр понимал, что народу нравятся диснейленды – именно так градозащитники окрестили новое Царицыно [Ларина 2007].

Дворец, как и планировалось, открылся в 2007 году, в День города, став триумфом Лужкова. Хотя репортеры широко извещали о недовольстве ведущих архитекторов и градозащитников, противодействие царицынскому проекту оказалось на редкость неэффективным. По-видимому, чрезвычайно трудно защищать руины, заросшие деревьями и заваленные мусором. Лужков чутко уловил общественные настроения и воспользовался преимуществом. По сообщениям, сегодня Царицыно пользуется у публики гораздо большей популярностью, чем до реконструкции [Ларина 2007; Malpas 2008b; Lyauv et al. 2008]. Таково и мое собственное впечатление, основанное на многочисленных визитах до и двух посещениях после завершения проекта. Царицыно явно повысило престиж мэра и показало, что для борьбы за наследие у него еще имеется несколько тузов в рукаве.

Однако вопрос о том, достаточно ли Царицыно простимулирует экономику своего проблемного района, чтобы оправдать значительно возросшие расходы на его содержание, остается открытым. Действительно, уже в феврале 2010 года стало очевидно, что парковые постройки и ландшафт нуждаются в капитальной реставрации и дополнительных работах. Потолок главного дворца протекал, а в других зданиях обнаружился грибок. Катастрофически не хватало складских площадей и помещений для персонала, а также туалетов. Реконструкция берегов парковых прудов привела к нарушению дренажной системы, что нанесло ущерб фундаментам зданий. На заседании мэрии, где были подняты эти вопросы, мэр Лужков изволил гневаться, возмущенный тем, что подобные затруднения не решаются на местах. Он объявил выговоры префекту Южного АО и директору музея-заповедника «Царицыно», но не предложил для решения проблем никакой помощи, ни финансовой, ни материальной [Петренко 2010а]. У Лужкова не было времени обсуждать ремонт, потому что он, как рука, что «упрямо чертит приговор»[43]43
  Перевод И. И. Тхоржевского.


[Закрыть], из рубаи Омара Хайяма, не отступался от начертанного.