Текст книги "Путь кинжалов"

Перрин не собирался никого убивать, если можно обойтись без этого, но и безучастно отворачиваться не намеревался. И на объяснения времени тратить не стал.

– Можете напугать их? – спросил он у Эдарры. – Просто напугать?

Он слишком хорошо помнил, что делали Хранительницы Мудрости у Колодцев Дюмай. И Аша’маны тоже. Может, правда, Грейди с Неалдом там и не было.

– Возможно, – ответила Эдарра, разглядывая толпу у загона. Она чуть качнула головой, еле заметно пожала плечами. – Возможно.

Наверное, этого хватит.

– Айрам, Фурен, Терил, – коротко бросил Перрин, – за мной!

Он ударил каблуками коня, и Ходок рванулся вперед. Перрин с облегчением заметил, что Стражи последовали за ним. Четверо атакующих – куда лучше, чем двое. Перрин держал руки на поводьях, подальше от топора.

Его совсем не обрадовало, что Фэйли пустила Ласточку в галоп следом за ними. Он открыл было рот, но она, глядя на него, выгнула бровь. Разметавшиеся на ветру черные волосы были прекрасны. Она была очень красива. Выгнула бровь – и только. И Перрин сказал вовсе не то, что собирался.

– Защищай сзади, – велел он ей.

Улыбнувшись, Фэйли извлекла откуда-то кинжал. Иногда Перрина удивляло, как это он ни разу не порезался, обнимая жену, – так много у нее припрятано клинков.

Вновь взглянув вперед, Перрин лихорадочно замахал рукой Айраму, стараясь, чтобы не видела Фэйли. Тот кивнул и обнажил меч, готовый развалить надвое первого же из людей пророка, оказавшегося на пути. Перрин надеялся, что Айрам понял правильно: если им придется все же схватиться с теми молодчиками, он должен оберегать Фэйли со спины, да и с других сторон.

Никто из головорезов их еще не заметил. Перрин закричал, но за своими воплями они его, похоже, не услышали. Один, в болтающейся куртке, влез на стену, двое вот-вот тоже взберутся. Если Хранительницы Мудрости что-то хотят сделать…

Гром, раздавшийся чуть ли не над головой, едва не оглушил Перрина – чудовищный грохот заставил Ходока на миг споткнуться. Наконец-то нападавшие что-то заметили – они дико озирались, некоторые зажимали уши руками. Взобравшийся на стену головорез не удержался и свалился к своим товарищам. Правда, он тотчас же вскочил, сердитыми жестами приказывая окружать загон, и кое-кто подчинился. Другие увидели Перрина и, указывая пальцами, яростно зашевелили губами, но никто не побежал. Наоборот, нашлись такие, кто взял оружие на изготовку.

Вдруг над загоном возникло огненное колесо, словно бы лежащее на боку, диаметром в человеческий рост. Оно закрутилось, разбрасывая шипящие пламенные пучки и издавая протяжный стон, переходящий в вой и свист.

Оборванцы кинулись врассыпную, точно вспугнутые кролики. Человек в мешком сидевшей куртке размахивал руками и кричал, потом, бросив последний взгляд на огненное колесо, тоже кинулся наутек.

Перрин едва не рассмеялся. Никого не надо убивать. И не нужно тревожиться, что Фэйли получит вилами в бок.

Судя по всему, люди в загоне перепугались не меньше – по крайней мере одна из них. Женщина, которая вздыбливала лошадь, выскользнула сквозь ворота и, подгоняя лошадь, пустила ее неуклюжим галопом по дороге, прочь от Перрина и его спутников.

– Постойте! – закричал Перрин. – Мы вас не обидим!

Услышали его или нет, неизвестно. Женщина продолжала нахлестывать лошадь. Привязанный позади седла узел подпрыгивал на каждом шагу. Те молодчики, может, и разбежались, но, если она будет одна, двое-трое из них вполне способны на нее напасть. Пригнувшись к шее Ходока, Перрин ударил жеребца каблуками, и мышастый стрелой рванулся вдогонку.

Ходок заслужил свое имя не только за умение гарцевать. Кроме того, судя по неуклюжей поступи, лошадь женщины едва ли годилась под седло. С каждым шагом Ходок сокращал разделявшее животных расстояние; ближе, ближе, и вот уже Перрин сумел дотянуться до уздечки. Вблизи он разглядел лошадь незнакомки – исхудалое, взмыленное животное со сплющенными ноздрями. Настоящая кляча, хоть воронам на обед. Удивительно, как этот одр еще бегать ухитряется?

Перрин остановил обеих лошадей.

– Простите, госпожа, если испугал вас, – сказал он. – Честное слово, ничего плохого я не замышлял.

Второй раз за день извинения возымели вовсе не то действие, какого он ожидал. С лица, обрамленного длинными золотисто-рыжими локонами, по-королевски величественного, несмотря на слой перемешанной с потом пыли, на Перрина сердито взглянули голубые глаза. Пыльное, в дорожной грязи платье было из простой шерсти, но королевская ярость читалась на этом королевском лице.

– Мне незачем… – начала дама холодно, пытаясь высвободить свою лошадь, потом осеклась, когда на бурой кобылке – кости да кожа, ребра выпирают – подскакала другая женщина, беловолосая и костлявая.

Видно, этим людям довелось немало времени провести в седле – обе женщины, и старая и помоложе, были все в пыли и имели очень усталый вид.

Старая то лучезарно улыбалась Перрину, то хмурилась своей товарке.

– Благодарю вас, милорд. – Ее голос, тонкий, но сильный, чуть дрогнул, когда она разглядела его поближе, но золотисто-желтые глаза юноши лишь на миг приостановили ее речь. Впрочем, испуганной или обеспокоенной она не казалась. И по-прежнему сжимала в руке крепкую палку. – Очень своевременное спасение. Майгдин, чем ты вообще думаешь? Ты бы убиться могла! И что бы мы тогда делали?! Она очень упрямая девочка, милорд, всегда торопится, сначала делает, потом думает. Запомни, дитя мое, только дурень бросает друзей и меняет серебро на блестящую медь. Мы так вам благодарны, милорд! Майгдин тоже, только дайте ей очухаться…

Майгдин, на добрый десяток лет старше Перрина, можно было назвать девочкой лишь по сравнению со второй женщиной, но, несмотря на усталую гримасу, которой соответствовал ее запах – смешанное с гневом раздражение, – она выслушала мораль, лишь раз попытавшись высвободить лошадь. Потом, опустив руки на луку седла, она осуждающе нахмурилась, затем моргнула. Опять голубые глаза. Но страхом от нее не пахло. А вот у женщины постарше Перрин чуял страх. Интересно, что причиной страху – он или что-то другое?

Пока старая женщина говорила, приблизился еще один спутник Майгдин – небритый мужчина на очередном одре, сером, с шишкастыми коленями. Но он держался в стороне. Ростом он не уступал Перрину, в плечах поуже, одет в видавший виды темный дорожный кафтан, на поясе – меч. Как и у женщин, к его седлу сзади был приторочен узелок. Едва заметный ветерок донес до Перрина его запах. Он был не испуган – насторожен. И если то, как он смотрел на Майгдин, могло служить подсказкой, то беспокоился он за нее. Судя по всему, они не просто спасли путников от банды головорезов…

– Наверное, вам лучше отправиться в мой лагерь, – сказал Перрин, отпустив наконец уздечку. – Там… вы будете в безопасности от… разбойников.

Отчасти он ждал, что Майгдин с места в карьер рванется к ближайшим деревьям, но она повернула коня к загону. Пахло от нее… уступчивостью.

Она сказала:

– Благодарю за приглашение, но я… мы… должны продолжать наше путешествие. Мы поедем дальше, Лини, – твердо добавила она, и вторая женщина так сурово нахмурилась, что у Перрина возникла мысль, уж не мать ли это с дочерью?

Впрочем, по внешности такого не скажешь. Лицо у Лини было узкое, кожа как пергамент, вся жилистая, а Майгдин, если смыть грязь, наверняка красива. Если мужчине нравятся светлые волосы.

Перрин покосился через плечо на пристроившегося позади мужчину. Вид у него суровый, взгляд твердый. И бритва не помешает. Наверное, ему нравятся светлые волосы. Может, даже очень нравятся. Вот из-за чего у людей бывают неприятности.

Впереди, у загона, Фэйли верхом на Ласточке смотрела на людей внутри. По меньшей мере один из них ранен. Сеонид с Хранительницами не видно. Айрам, по-видимому, понял верно: он держался позади Фэйли, нетерпеливо посматривая на Перрина. Опасность явно миновала.

Не одолел Перрин и половины пути до загона, как появился Терил. Рядом с чалым жеребцом ковылял узкоглазый, заросший щетиной малый. Ворот его куртки Страж крепко сжимал в кулаке.

– Я подумал, стоит одного поймать, – с недоброй ухмылкой сказал Терил. – Всегда лучше выслушать обе стороны. Мало ли что вы там видели. Так говаривал мой старик-отец.

Перрин удивился: он-то считал, что Терил думает не дальше своего меча.

Даже сейчас было заметно, что куртка небритого молодчика весьма велика. Перрин сомневался, что еще кто-нибудь сумел что-то разглядеть на таком расстоянии, но он узнал и куртку, и этот длинный нос. Тот, кто убежал последним.

Презрительно хмыкнув, разбойник поглядел на Перрина.

– Ну вы и вляпались, просто по уши, – проскрипел он. – Мы выполняли приказ пророка, во как. Пророк говорит: если мужчина досаждает женщине, которая его не хочет, он умрет. Эта шайка гналась за ней, – он мотнул головой на Майгдин, – а она от них убегала. За это пророк вам уши отрежет! – И отрывисто сплюнул.

– Что за чушь! – чистым голосом заявила Майгдин. – Эти люди – мои друзья. А этот человек превратно истолковал увиденное.

Перрин кивнул, а если она решила, что он соглашается с ней, то и ладно. Но если сложить сказанное оборванцем со словами Лини… Очень все непросто.

К ним присоединились Фэйли и остальные, следом подошли и прочие спутники Майгдин: трое мужчин и еще одна женщина, все вели под уздцы крайне истощенных лошадей, вряд ли когда бывших рысаками. Целая гроздь лошадиных хворей: запалы, кривые спины, наросты на бабках – всего Перрин и не припомнил. Как обычно, сначала он взглянул на Фэйли – ноздри раздулись, ловя ее запах, – потом его взор привлекла Сеонид. Обмякшая в седле, алая, как маков цвет, она сердито сверкала глазами; лицо ее было каким-то странным, щеки раздуты, а рот приоткрыт. И что-то оттуда торчит, красно-синее… Перрин заморгал. Если верить глазам, то у нее во рту свернутый платок! Кажется, если Хранительницы Мудрости велят ученице молчать, пусть даже ученица – Айз Седай, они требуют беспрекословного повиновения.

Острый взгляд оказался не только у него. Майгдин, увидев Сеонид, от изумления открыла рот, окинула Перрина долгим задумчивым взглядом, словно бы это он платок засовывал. Значит, она узнала Айз Седай? Весьма странно для деревенской женщины; впрочем, и манера говорить у нее не деревенская.

Позади Сеонид ехал мрачный Фурен. Еще больше все запутал Терил, бросивший что-то на землю.

– Вот что я нашел, – сказал он. – Наверное, этот обронил, когда убегал.

Поначалу Перрин и не понял, что видит: большая связка каких-то кусочков высохшей кожи, плотно нанизанных на сыромятный шнур. Потом понял и ощерился:

– Ты сказал, пророк получит наши уши.

Небритый перестал пялиться на Сеонид и облизнул губы.

– Это… это работка Хари! – запротестовал он. – Хари у нас злой. Ему нравится счет вести, трофеи собирать, и он… э-э-э… м-м-м… – Пожав плечами в чересчур просторной куртке, оборванец сжался, точно загнанный в угол пес. – Вы на меня это не повесите! Если вы меня хоть пальцем тронете, пророк вас вздернет! Он и раньше благородных господ вешал, лордов, там, всяких и хорошеньких леди. Я иду в Свете, благословен лордом Драконом!

Перрин подвел Ходока поближе, старательно объезжая… то, что лежало на земле. Менее всего он хотел принюхиваться к запаху этого человека, но склонился с седла, приблизил лицо. Кислый пот смешался со страхом, паническим ужасом, чуть отдающим гневом. Жаль, что Перрину не дано вынюхивать вину. «Наверное, обронил» не значит «выбросил». Близко посаженные глаза округлились, и небритый разбойник вжался в бок чалого мерина Терила. У желтых глаз есть свои преимущества.

– Если бы я мог повесить это на тебя, ты бы уже болтался на ближайшем дереве! – прорычал Перрин. Молодчик заморгал, до него начал доходить смысл происходящего, но Перрин не дал ему времени опомниться. – Я – Перрин Айбара, и твой драгоценный лорд Дракон прислал меня сюда. Ты передашь весть. Он прислал меня, и у кого я найду… трофеи… того повесят! Кто сжигает фермы, тех повесят! Кто из вас на меня косо посмотрит, того повесят! Можешь передать мои слова Масиме! – Перрин выпрямился. – Отпусти его, Терил. Если через две секунды он не исчезнет с глаз долой, то…

Терил разжал пальцы, и небритый малый, не оглядываясь, опрометью кинулся к ближайшей опушке. Перрин немного злился на себя. Докатился до угроз! Если кто на него косо посмотрит… И что? Ладно, допустим, этот бандит не сам уши отрезал, зато наверняка и помешать не пытался.

Фэйли улыбнулась, светясь от гордости, хотя на лице ее сверкали капельки пота. Взгляд жены отчасти смыл с души Перрина тяжелый осадок. За этот взгляд он бы побежал босиком по огню.

Разумеется, Перрина одобрили не все. Глаза Сеонид превратились в щелочки, а обтянутые перчатками кулаки сжали поводья так, будто ей отчаянно хотелось выдернуть кляп изо рта и выложить ему все, что она думает. Он и сам может догадаться. Эдарра и Неварин закутались в шали и мрачно глядели на Перрина. О да, он и сам догадается.

– Я думал, нам важна скрытность, – как ни в чем не бывало заметил Терил, глядя вслед оборванцу. – Я думал, Масима знать не должен, что вы здесь, пока вы не скажете ему об этом в розовое ушко.

Таков был план. Ранд предложил его как меру предосторожности, а Сеонид с Масури настаивали на нем при всяком удобном случае. В конце концов, пророк он лорда Дракона или нет, Масима мог и не захотеть встречаться лицом к лицу с посланцем Ранда. Тем более если припомнить его слова и деяния. Эти уши – еще не самое худшее, если верить десятой части слухов. Эдарра и другие Хранительницы Мудрости считают, что Масима может стать врагом, поэтому на него нужно напасть, пока он сам не успел расставить ловушку.

– Нужно же как-то остановить… это, – сказал Перрин, сердито ткнув пальцем в сыромятный шнурок на земле. Слухи до него доходили, однако он ничего не предпринимал. Теперь он видел собственными глазами. – Начать можно и сейчас. – А если Масима решит, что он – враг? Сколько тысяч пошли за пророком, из веры или из страха? Какая разница? – Этому будет конец, Терил. Будет!

Мурандиец медленно кивнул, глядя на Перрина так, как будто впервые его увидел.

– Милорд Перрин, – позвала Майгдин.

Он совсем забыл о ней и ее друзьях. Они сгрудились возле нее, чуть поодаль, большинство по-прежнему пешие. Трое мужчин, не считая того, кто ехал за Майгдин, – и двое из них прятались за своими лошадьми. Лини не сводила с Перрина встревоженных глаз. Она была совсем рядом с Майгдин и будто сама готова была схватить уздечку. Майгдин же держалась непринужденно, но тоже внимательно рассматривала Перрина. Чему же удивляться, вон сколько ходит слухов о пророке и Драконе Возрожденном, не говоря уж о глазах милорда Айбары. И об Айз Седай с кляпом во рту. Перрин ожидал, что Майгдин скажет: они немедленно уезжают, но вместо этого она промолвила:

– Мы принимаем ваше любезное приглашение. Думаю, день-другой отдыха в вашем лагере будет очень кстати.

– Как скажете, госпожа Майгдин, – отозвался Перрин. Очень трудно было не выказать своего удивления. Особенно когда он узнал тех двоих, что пытались спрятаться за лошадьми. Они оказались здесь потому, что он – та’верен? Так или иначе, очередной странный поворот судьбы. – Может, это и в самом деле кстати.

Глава
8
Простая деревенская женщина

Располагался лагерь в лиге от загона – поодаль от дороги, среди низких лесистых холмов, сразу за речушкой, которая, судя по руслу, усохла вдвое и глубиной теперь была по колено. Крохотные зеленоватые и серебристые рыбки стремглав улепетывали от лошадиных копыт. Вряд ли сюда забредет какой-нибудь случайный путник. До ближайшей фермы около мили; тамошние обитатели скотину на водопой гоняют в другое место – Перрин лично проверил.

Он и в самом деле старался держаться как можно незаметнее, когда выбирались из леса по малохоженым дорогам да по проселкам. Напрасные усилия. Лошадям нужна трава, а еще – немного зерна, и даже маленькой армии необходимо закупать провизию. В день каждому человеку требуется четыре фунта съестных припасов – муки, бобов и мяса. Должно быть, по всему Гэалдану носятся слухи, хотя кто такие эти чужаки и откуда взялись, вряд ли известно наверняка. Ну да как же! Перрин скривился от отвращения к самому себе. И кто его за язык тянул? Впрочем, поступить иначе он не мог.

Вообще-то, лагерей было три, и располагались они вплотную друг к другу, неподалеку от речушки. На марше все двигались вместе, все следовали за Перрином, вроде бы и подчиняясь ему; но в поход выступило столько народу, что поди разберись, так ли это на самом деле. На широком лугу с вытоптанной бурой травой развела походные костры Крылатая гвардия; ряды костров перемежались коновязями. Перрин зажал нос: запах лошадей мешался с запахами пота, навоза и вареной козлятины – малоприятное сочетание даже в не столь жаркий день. Дюжина конных часовых в доспехах, держа пики с красными вымпелами, парами медленно объезжали лагерь, но остальные майенцы поснимали шлемы и кирасы. Скинув куртки, а кое-кто и рубахи, они лежали на одеялах или, в ожидании трапезы, играли в кости. Некоторые посматривали на Перрина, разглядывали пополнение в его отряде, но никто не бежал к нему, а значит, дозорные на постах. Небольшие пешие караулы, оставаясь незамеченными, многое могут увидеть. Что ж, на то и уповаем.

На поросшем редким лесом гребне холма, что высился над майенским станом, среди низких серо-бурых палаток Хранительниц Мудрости деловито расхаживали гай’шайн. Издалека облаченные в белое фигуры выглядели безобидными, покорными. Вблизи впечатление усиливалось, и приходилось напоминать себе, что большинство из них – Шайдо. Хранительницы Мудрости утверждали, что гай’шайн – это гай’шайн! Перрин же не верил ни единому Шайдо. На склоне, под сухим кислокамедником, больше десятка Дев в кадин’сор, стоя на коленях, окружили седоволосую Сулин, самую опасную из них. Она тоже высылала разведчиков – женщин, которые пешими не отстанут от верховых майенцев, а уж скрытности их учить и вовсе незачем. Никого из Хранительниц на виду не заметно, но женщина, которая мешала варево в большом котле, выпрямилась и, потирая поясницу, проводила Перрина и его спутников долгим взглядом. Женщина в зеленом шелковом дорожном платье.

Перрин явственно читал на лице Масури недовольство. Айз Седай над котлами не стоят и не выполняют два десятка прочих дел, которые Хранительницы Мудрости поручают Сеонид и Масури. Во всем Масури винила Ранда, но его тут нет, зато есть Перрин. Дай ей самый малый шанс, и она с него шкуру спустит.

Эдарра с Неварин свернули; казалось, подолы тяжелых юбок не касаются ковра палой листвы, устилавшего землю. Сеонид направилась следом, во рту по-прежнему торчал кляп. Она оглянулась на Перрина. Конечно, Айз Седай всегда невозмутимы, но Сеонид выглядела… встревоженно. За нею с хмурым видом ехали Фурен и Терил.

Заметив приближение Хранительниц, Масури вновь склонилась над котлом, притворяясь, будто не отрывалась от работы. Что ж, пока Масури в распоряжении Хранительниц Мудрости, Перрину нечего беспокоиться за свою шкуру. Хранительницы спуску не дадут.

Неварин оглянулась через плечо на Перрина – еще один мрачный взгляд, коими они с Эдаррой награждали его после встречи с тем небритым малым, после всех его угроз и предостережений. Перрин раздраженно вздохнул. Ему нечего беспокоиться о своей шкуре, если только она не понадобится вдруг Хранительницам. Слишком много людей. Так много целей.

Майгдин ехала сбоку от Фэйли, с виду будто и не обращая внимания ни на что вокруг, но Перрина было не провести: все она замечает, вплоть до малейших подробностей! При виде майенских патрулей она чуть шире приоткрыла глаза. Она знала, что означают красные кирасы и похожие на горшки шлемы, и узнала лица Айз Седай. Большинству людей не ведомо ни то, ни другое, и навряд ли такие тонкости известны тем, кто одевается, как эта загадочная Майгдин. Что-то в ней есть, что-то смутно знакомое.

Лини и Талланвор – Перрин слышал, как Майгдин называла так мужчину, который ехал за нею; «юный» Талланвор, хотя разница в годах между ними была от силы лет в пять, – держались как можно ближе к Майгдин, в точности как Айрам к Перрину. Кстати, и тот невысокий малый с поджатыми губами, по имени Балвер, тоже якобы не обращал внимания на все вокруг. Тем не менее Перрин был уверен, что Балвер подмечает гораздо больше, чем Майгдин. Он не мог объяснить, почему у него возникло такое ощущение, но запах костлявого Балвера напоминал принюхивающегося волка. Как ни странно, страха в Балвере не ощущалось, только быстро подавляемые колючки раздражения пробивались сквозь подрагивающий запах нетерпения. Остальные спутники Майгдин несколько отстали. Третья женщина, Бриане, что-то сердито нашептывала здоровяку, а тот, опустив глаза, иногда молча кивал, иногда качал головой. С виду он походил на молотобойца или уличного громилу, невысокая женщина тоже производила впечатление сильной и упрямой особы. Последний – коренастый мужчина в низко надвинутой, видавшей виды соломенной шляпе – держался позади всех. Спутники Майгдин были вооружены мечами, но у этого меч на боку смотрелся как-то нелепо. И у Балвера, кстати, тоже.

Третий лагерь, раскинувшийся под сенью деревьев за отрогом холма, занимал столько же места, что и воинский стан майенских крылатых гвардейцев, хотя людей здесь было гораздо меньше. Коновязи разместили в стороне от походных костров, так что в воздухе плыл чистый запах готовящейся на кострах еды. На сей раз – жареная козлятина и репа, которую фермеры даже в самые суровые времена определяли на корм свиньям. Около трехсот двуреченцев, последовавших за Перрином из дома, проворачивали вертелы с мясом, штопали одежду, проверяли луки и стрелы, кружками по пять-шесть человек сидели возле костров. Едва ли не все махали Перрину руками, выкрикивали приветствия – опять и опять: «Лорд Перрин!», «Перрин Златоокий!». Сколько же можно?! Фэйли имела полное право на свой титул, а из него ну какой лорд?

Грейди и Неалд, не потевшие в своих черных как ночь куртках, стояли возле разведенного наособицу костра и молча смотрели на Перрина. Как ему казалось, смотрели выжидающе. Интересно, чего они ждут? Он не переставал задавать себе этот вопрос. Аша’маны беспокоили Перрина куда сильнее, чем Айз Седай или Хранительницы Мудрости. Привычны женщины, направляющие Силу, а вот обладающий той же способностью мужчина… Хоть в куртке и при мече, простолицый Грейди выглядел фермером, а Неалд со своими щегольски закрученными усами – франтом. Перрин не мог забыть того, кто они такие, не мог выкинуть из памяти совершенного ими у Колодцев Дюмай. Но ведь и он тоже там был. Да поможет ему Свет, он был там! Отдернув ладонь от рукояти топора, Перрин спешился.

От коновязей подбежали слуги – мужчины и женщины из кайриэнских поместий лорда Добрэйна. Они все Перрину до плеча не доставали, одеты в деревенское платье, то и дело кланялись или угодливо приседали в реверансах. Когда Перрин попытался положить конец этим церемониям, потребовал хотя бы не так часто кланяться, Фэйли передала, что слуги расстроились. По правде говоря, именно расстройством от них тогда и пахло, а через час-другой они вновь принялись кланяться. Другие слуги, числом не меньше двуреченцев, возились у лошадей или возле повозок на высоких колесах – выстроенные длинными рядами, эти повозки были нагружены припасами. Несколько человек выбежали из большого красно-белого шатра.

Как обычно, при виде этого шатра Перрин угрюмо заворчал. У Берелейн, в лагере майенцев, был шатер побольше, вдобавок там поставили палатку для двух ее камеристок и еще одну – для двух ловцов воров, которых взяли с собой по настоянию Первой Майена. У Анноуры была своя палатка, и у Галленне тоже, но здесь палатка имелась только у него и у Фэйли. Сам бы он спокойно спал под открытым небом, укрываясь одним одеялом. Дождя-то бояться нечего. Слуги-кайриэнцы ночевали под повозками. Но не мог же он попросить о таком Фэйли, уж тем паче, когда у Берелейн есть отдельный шатер. Если бы только удалось оставить Берелейн в Кайриэне! Но тогда в Бетал пришлось бы отправить Фэйли.

Перрин помрачнел пуще прежнего, заметив пару знамен, установленных возле шатра на высоких, свежеоструганных шестах. Флаги колыхались под легким ветерком; Перрину вновь почудился слабый гром на западе. Знамена развернулись медленной волной, обвисли под собственной тяжестью, вновь вяло заколыхались. Красная волчья голова на темно-красном фоне и Красный орел давно погибшей Манетерен; кто-то, вопреки распоряжениям Перрина, снова расчехлил знамена. Наверное, прятаться поздно, но нынешний Гэалдан был в древности частью Манетерен; Аллиандре не обрадуется, прослышав о таком знамени! Невысокая коренастая женщина, присев в низком реверансе, забрала у Перрина поводья Ходока; ради нее он натянул на лицо довольное выражение и нацепил улыбку. Считается, что лордам должно подчиняться, а если его считают лордом, что ж, ничего не попишешь: хотя лорд из него получается никуда не годный.

Майгдин, чью лошадь увели вместе с остальными, подбоченясь, рассматривала колыхнувшиеся знамена. Как ни удивительно, оба узелка несла Бриане, и весьма неловко; она недовольно хмурилась, поглядывая на другую женщину.

– Я уже слышала о таких знаменах, – вдруг сказала Майгдин с гневом – гнева не было в голосе, и лицо оставалось холодным, как лед, но запах гнева ударил Перрину в нос. – Их подняли в Андоре. Люди в Двуречье восстали против своего законного правителя. Кажется, Айбара – это двуреченское имя.

– В Двуречье, госпожа Майгдин, нам мало что известно о законных правителях! – прорычал Перрин. Он готов был шкуру содрать с любого, кто заикнется об этом. Если слухи о бунте разошлись так далеко… У него и так хлопот выше головы, чтобы новые прибавлять. – Думаю, Моргейз была хорошей королевой, но нам пришлось защищаться самим.

Вдруг до Перрина дошло, кого ему напоминает Майгдин. Илэйн. Особого значения это не имело: и за тысячу миль от Двуречья он встречал людей, которые, коли судить по внешности, могли быть родственниками тем, кого он знавал у себя дома. Тем не менее у нее есть причина сердиться. Судя по выговору, она могла быть андоркой.

– Дела в Андоре не так плохи, как вы могли слышать, – сказал Перрин. – В Кэймлине, когда я был там в последний раз, все было спокойно. Ранд – Дракон Возрожденный – намерен возвести на Львиный трон дочь Моргейз, Илэйн.

Ничуть не успокоенная, Майгдин повернулась к нему, сверкая голубыми глазами:

– Он намерен возвести ее на трон? Никто не возводит королеву на Львиный трон! У Илэйн есть все права на трон Андора!

Чеша в затылке, Перрин желал одного: чтобы Фэйли перестала так спокойно смотреть на Майгдин и что-нибудь да сказала. Но она лишь заткнула перчатки за пояс. Пока Перрин соображал, что же ответить, вперед кинулась Лини, схватила Майгдин за руку и встряхнула так, что у женщины клацнули зубы.

– Извинись! – рявкнула Лини. – Этот человек тебе жизнь спас, Майгдин! И ты забылась! Разве так говорит с лордом простая деревенская женщина? Помни, кто ты такая! И смотри, как бы из-за твоего языка голове плохо не стало! А если этот юный лорд не в ладах с Моргейз, что ж, всем известно, что она умерла. Да и не твоего ума это дело! А теперь извинись, пока он не осерчал!

Майгдин, открыв рот, уставилась на Лини, еще более ошеломленная, чем Перрин. И вновь она удивила его. Вместо того чтобы напуститься на седовласую женщину, Майгдин медленно выпрямилась, расправила плечи и взглянула прямо в глаза Перрину:

– Лини совершенно права. Я не вправе так говорить с вами, лорд Айбара. Прошу меня простить. Смиренно прошу вашего прощения.

Смиренно? С гордо выставленной челюстью и тоном под стать Айз Седай? А по запаху судя, готова перекусить древко копья.

– Я прощаю вас, – торопливо произнес Перрин.

Что ничуть ее не умиротворило.

Она улыбнулась с благодарным видом, но он чуть ли не слышал ее зубовный скрежет. Неужели все женщины сумасшедшие?

– Муж мой, им бы не помешало освежиться, – наконец-то вступила в разговор Фэйли. – Они проделали долгий путь, а последние несколько часов оказались для них особенно утомительны. Айрам покажет мужчинам, где умыться, женщин я возьму с собой. Сейчас распоряжусь о влажных полотенцах, чтобы вы могли вытереть руки и лицо, – сказала она Лини и Майгдин.

Жестом подозвав Бриане, Фэйли повела женщин к шатру. Кивнув Перрину, Айрам махнул мужчинам рукой, приглашая их за собой.

– Когда умоетесь, мастер Гилл, я бы хотел поговорить с вами, – сказал Перрин.

Будто вновь завертелось огненное колесо. Майгдин крутанулась волчком, потрясенно глядя на Перрина, две другие женщины застыли на месте. Талланвор схватился за меч, Балвер приподнялся на цыпочках, склонив голову набок. Наверное, не как волк, скорее как птица, высматривающая кошек. Коренастый Базел Гилл выронил свои пожитки и подскочил чуть ли не на фут.

– Что ж, П-перрин, – заикаясь, произнес он, стаскивая с головы соломенную шляпу. В пыли, покрывавшей его щеки, пот пробороздил темные дорожки. Он наклонился было поднять свой узелок, вдруг передумал и поспешно выпрямился. – То есть лорд Перрин… Я… я подумал, что это ты, но… но все кличут тебя лордом, и я не был уверен, захочешь ли ты узнать старого содержателя гостиницы. – Утерев платком почти лысую голову, Базел Гилл рассмеялся. – Конечно, я поговорю с тобой. А с умыванием можно чуток погодить.

– Привет, Перрин, – окликнул рослый мужчина. Крепко сбитому и мускулистому, со шрамами на лице и руках, Ламгвину Дорну вечно полуопущенные веки придавали какой-то ленивый, сонный вид. – Что юный Ранд – Дракон Возрожденный, мы с мастером Гиллом слыхали. Нужно было сообразить, что и ты не затерялся в мире. Госпожа Майгдин, Перрин Айбара – хороший человек. Думаю, можете доверять ему во всем.

Ламгвин вовсе не был ни сонным лентяем, ни безмозглым увальнем.

Айрам нетерпеливо мотнул головой, и Ламгвин со спутниками двинулись за ним, но Талланвор с Балвером то и дело оглядывались на Перрина и мастера Гилла. И на женщин тоже поглядывали. Фэйли все же увела их за собой, хотя они тоже непрестанно оборачивались, глядели то на Перрина, то на мужчин, шедших за Айрамом. Кажется, все они не очень-то обрадовались тому, что их разлучили.

Мастер Гилл промакивал лоб и беспокойно улыбался. Свет, почему от него пахнет страхом? Из-за него, Перрина? Из-за человека, который как-то связан с Драконом Возрожденным, называет себя лордом и возглавляет пусть и маленькую, но армию и который вдобавок решил угрожать пророку? Не забудь еще Айз Седай с кляпом во рту. «Нет, – мрачно подумал Перрин, – нечего тут пугаться». Все они, наверное, боятся, что он может их убить.