Текст книги "Огни Небес"

Облаченная в одну льняную рубашку, Найнив продела через тер’ангриал кожаный шнурок, на котором висели ее собственное кольцо Великого Змея и печатка Лана, завязала узелок и повесила шнурок себе на шею. Затем она улеглась на кровать поверх покрывала. Тщательно уложив кольцо, чтобы оно касалось тела, Найнив опустила голову на подушки.

– А не рано? Вдруг Эгвейн и Хранительниц там еще нет? – спросила Илэйн. – Какой сейчас час в Пустыне, я не знаю.

– Все равно пора, даже если она и не появится раньше. А это вряд ли. Хранительницы Мудрости держат Эгвейн на коротком поводке. По большому счету ей это только на пользу. Она такая упрямая и своевольная. – Найнив открыла глаза и посмотрела на Илэйн – на нее! – будто эти слова и к ней относились.

– Не забудь сказать Эгвейн, пусть передаст Ранду, что я о нем помню, – сказала Илэйн. Она не позволит Найнив устроить скандал. – Скажи ей… пусть скажет Ранду, что я его люблю, его одного. – Вот так. Вот она и сказала.

Найнив в самой оскорбительной манере возвела очи горе.

– Если тебе так хочется, – сухо отозвалась она, поуютнее устраиваясь на подушках.

Когда дыхание Найнив стало размеренным и медленным, Илэйн придвинула к двери сундук и уселась на него. Ждать она всегда ненавидела. Стоило бы оставить Найнив тут, а самой спуститься в общий зал. Том, наверное, по-прежнему там и… И ничего. Для всех он – кучер. Интересно, а не подумала ли Найнив и об этом, согласившись выступать в роли горничной? Вздохнув, девушка прислонилась к двери спиной. Как же ей ненавистно ожидание!

Глава 14

Встречи

Возможности кольца-тер’ангриала уже не ошеломляли Найнив, как раньше. Она очутилась в том месте, о котором думала, когда на нее накатил сон, – в Тире, в огромном зале, называемом Сердцем Твердыни, в центре огромной крепости, Тирской Твердыни. Лампы на высоких, отделанных золотом стойках не горели, но бледный свет, исходящий отовсюду и ниоткуда – он просто был, – разливался вокруг Найнив, растворяясь в неясных тенях поодаль. Ладно хоть не жарко – в Тел’аран’риоде как будто никогда не бывало ни холодно, ни жарко.

Во все стороны убегали гигантские колонны из краснокамня, сводчатый купол терялся в тенях и полумраке, откуда свисали на золотых цепях золотые светильники. Белесые плиты пола под ногами Найнив были истерты: в этот зал благородные лорды Тира – наяву, разумеется, – приходили лишь тогда, когда к тому обязывали законы и традиции, но являлись они сюда с самого Разлома Мира. В самом центре, под куполом зала находился Калландор, сверкающий меч, изготовленный будто из цельного куска кристалла. Меч был до половины вогнан в каменную плиту. Так, как его оставил Ранд.

Найнив обошла Калландор стороной. Ранд объявил, что посредством саидин сплел вокруг него ловушки, которые не в состоянии узреть ни одна женщина. Найнив подозревала, что ловушки эти весьма коварны и опасны, – даже лучшие из мужчин бывают отвратительны, когда стараются превзойти себя в хитрости и изворотливости, – опасны как для женщин, так и для мужчин, которые и могут воспользоваться этим са’ангриалом. Ранд хотел уберечь его в равной мере и от Отрекшихся, и от Башни. Не считая самого Ранда, любой человек, коснувшийся Калландора, погибнет. Если с ним не случится чего похуже.

Такова была правда Тел’аран’риода. Существующее в мире яви существовало и тут, хотя обратное не всегда было верно. Мир снов, Незримый мир, отражал реальность, пусть порой и довольно необычно, и, возможно, имел черты и иных миров. Верин Седай говорила Эгвейн, что существует узор, сплетенный из миров, из нашей реальности и из других, точно так же как сплетение людских жизней образует Узор эпох. Тел’аран’риод пронизывает все реальности, касается всех миров, однако не многие способны вступать в него, разве что случайно, не отдавая себе в этом отчета, во время сна. И мгновения эти таят для невзначай появившегося в Незримом мире смертельную опасность, о чем, если повезет, он никогда не узнает. Нельзя забывать и другого факта: то, что случается здесь со вступившим в Тел’аран’риод, произойдет и наяву. Смерть в Мире снов обернется смертью и в настоящем мире.

У Найнив появилось ощущение, будто из сумрака между колоннами за ней наблюдают, но это чувство ее не встревожило. Это ведь не Могидин. «Воображаемые глаза. Нет здесь никаких соглядатаев! Сама же говорила Илэйн не обращать внимания, и вот…» Могидин вряд ли стала бы только наблюдать. Но тем не менее Найнив хотелось разозлиться настолько, чтобы быть в состоянии направлять Силу. Нет, она, конечно, не испугана. Просто сердита. Никак не испугана.

Перекрученное каменное кольцо было легким и словно хотело улететь, выскользнуть из-под сорочки. Это напомнило Найнив, что она, можно сказать, почти не одета. Едва у Найнив возникла мысль об одежде, как она оказалась в платье. Вот эту особенность Тел’аран’риода девушка любила: многого здесь можно добиться и не направляя Силу, и тут Найнив подвластно такое, чего ни одна Айз Седай не способна сделать даже при помощи Силы, – в этом она нисколько не сомневалась. Правда, появившееся на ней платье несколько удивило Найнив. Оно было не добротное двуреченское из хорошей шерсти, а совсем иное – высокий, под самый подбородок, ворот оторочен джайрекрузскими кружевами, облегающие тело складки бледно-желтого шелка подчеркивают фигуру. Сколько раз она называла подобные тарабонские одеяния неприличными? Сколько? Пожалуй, столько же, сколько ей приходилось их надевать, чтобы не выделяться среди жительниц Танчико. Похоже, Найнив даже не осознавала, как привыкла к таким платьям.

В сердцах дернув себя за косу, злясь на непостоянство собственных мыслей, Найнив махнула рукой на платье и не стала его менять. Пусть платье не то, какое бы ей хотелось, но она не взбалмошная девчонка, чтобы из-за этого капризничать и ножками топать. Платье есть платье. В нем она и дождется появления Эгвейн, кто бы из Хранительниц Мудрости ни сопровождал девушку на сей раз, и если кто-то из них хоть словом обмолвится… «Я же сюда пораньше пришла вовсе не о нарядах болтать!»

– Бергитте? – Молчание. Найнив повысила голос, хотя нужды в том не было. В этом месте та услышит свое имя даже на другой стороне мира. – Бергитте?

Из-за колонн шагнула женщина: в голубых глазах – спокойствие и горделивая уверенность в себе, золотистые волосы заплетены в косу еще более вычурную, чем у Найнив. Одежду незнакомка носила такую, какая пришлась ей по вкусу более двух тысяч лет назад, – короткая белая куртка и широкие желтые штаны из шелка, присборенные на лодыжках над короткими сапожками на высоком каблуке. Стрелы в колчане на боку походили на серебряные, каким казался и лук в руке.

– Гайдал здесь? – спросила Найнив.

Гайдал Кейн всегда был подле Бергитте и всегда нервировал Найнив, отказываясь ее замечать и сердясь, когда Бергитте с ней разговаривала. Найнив была немало потрясена, когда впервые обнаружила в Тел’аран’риоде Гайдала Кейна и Бергитте – давно умерших героев, чьи имена связаны одно с другим во множестве легенд и преданий. Но, как говорила сама Бергитте, где же еще, как не во сне, героям, связанным с Колесом Времени, ожидать возрождения? Во сне, который существует столько же, сколько и само Колесо. Именно их, Бергитте и Гайдала Кейна, Рогоша Орлиный Глаз и Артура Ястребиное Крыло и всех остальных призовет Рог Валир на Последнюю битву, на Тармон Гай’дон.

Бергитте мотнула головой, качнулась причудливая коса.

– Нет, что-то я его не видела. Думаю, его вновь вызвало Колесо. Так всегда случается. – В голосе ее слышались тревога и ожидание.

Если Бергитте права, то где-то в мире родился мальчик – агукающий младенец, который еще не ведает, что его ждет удивительная судьба и его приключения дадут начало новым легендам. Колесо, когда нужно, вплетает героев в Кружево эпохи, формируя Узор, а когда они умирают, оно возвращает их сюда для нового ожидания. Вот что значит быть связанным с Колесом. Новые герои могут обнаружить, что и они связаны с Колесом – мужчины и женщины, чьи храбрость и достоинства возвышают их над обыденностью, но, будучи однажды связаны с Колесом, они навечно остаются в его власти.

– И долго еще тебе ждать? – спросила Найнив. – Наверняка еще годы.

Бергитте всегда была вместе с Гайдалом, эти имена стояли рядом в истории и в преданиях, эпоха за эпохой, связанные общими приключениями и романтической любовью, неподвластной даже Колесу Времени. Бергитте всегда рождалась после Гайдала – через год, через пять или через десять, но после.

– Не знаю, Найнив. Время здесь не похоже на время в мире яви. С тобой я, как мне представляется, встречалась десять дней назад, а с Илэйн всего за день до того. А как для тебя?

– Четыре дня и три, – пробормотала Найнив. Они с Илэйн являлись поговорить с Бергитте как можно чаще, хотя и не так часто, как хотели, ведь в лагере вместе с ними были Том и Джуилин, которые ночами дежурили по очереди. Бергитте и в самом деле помнила Войну Силы, по крайней мере свою тогдашнюю жизнь – и Отрекшихся. Прошлые ее жизни напоминали страницы любимых, давно прочитанных книг, которые остались в памяти; прожитые раньше запечатлелись слабее, чем недавние, но Отрекшиеся врезались в память очень глубоко. Особенно Могидин.

– Вот видишь, Найнив? И ход времени здесь прихотлив и меняется по-разному. До моего нового рождения могут минуть месяцы или дни – здесь, для меня. В мире же яви могут пройти годы.

Найнив с усилием подавила досаду.

– Тогда не будем терять драгоценное время. После нашей последней встречи ты кого-нибудь из них видела? – Не было нужды уточнять, о ком идет речь.

– Слишком многих. Конечно, Ланфир частенько наведывается в Тел’аран’риод, но я видела и Равина, и Саммаэля, и Грендаль. Демандреда. И Семираг. – При последнем имени голос Бергитте дрогнул. Даже Могидин, которая ненавидела ее, не пугала девушку столь явно, но с Семираг дело обстояло иначе.

Найнив тоже содрогнулась – об этой Отрекшейся золотоволосая женщина рассказала слишком многое – и поняла, что на ней теперь плотный шерстяной плащ с глубоким, скрывающим лицо капюшоном. Вспыхнув, она усилием воли заставила плащ исчезнуть.

– Никто из них тебя не заметил? – с тревогой спросила Найнив. Во многих отношениях, несмотря на свое знание Тел’аран’риода, Бергитте была куда более уязвима, чем она. Прекрасная лучница никогда не имела дара направлять Силу, и любой из Отрекшихся уничтожит ее, точно наступит на муравья, – пройдет и не замедлит шага. А если ее уничтожат здесь, для нее никогда более не будет возрождения.

– Я не настолько неумела или безрассудна, чтобы допустить такое. – Бергитте оперлась на свой серебряный лук; легенды утверждали, что с этим луком и серебряными стрелами она не ведала промаха. – Они опасались друг друга, а не кого-то другого. Я видела Равина и Саммаэля, Грендаль и Ланфир, все невидимками выслеживали других. Демандред и Семираг тоже тенью крались за ними. С тех пор как они освободились, я не видела столь многих сразу.

– Что-то они замышляют. – Найнив в досаде и недовольстве прикусила губу. – Но вот что?

– Не могу пока сказать, Найнив. В Войну Тени они всегда строили козни, и в равной мере друг против друга, но их затеи не сулят ничего хорошего для мира, ни наяву, ни во сне.

– Бергитте, постарайся вызнать, но только чтобы тебе ничто не грозило. Не надо рисковать. – Лицо той не изменилось, но Найнив показалось, будто Бергитте подобная просьба позабавила. Видно, глупая женщина так же мало думает об опасности, как и Лан. Как бы Найнив хотелось порасспросить о Белой Башне, о том, что за интриги плетет Суан, но Бергитте, пока ее не призовет Рог Валир, не могла ни видеть, ни касаться реального мира. «Ты просто увиливаешь от вопроса, который хочешь задать!» – Ты видела Могидин?

– Нет, – вздохнула Бергитте, – но не потому, что не старалась. В обычных условиях я могу выследить любого, кто понимает, что находится в Мире снов. От них точно рябь по воздуху распространяется. Вернее, от их сознания, я точно и не знаю. Я – воин, а не ученый. Либо она не появляется в Тел’аран’риоде с тех пор, как ты ее побила, либо… – Она замешкалась, и Найнив захотелось остановить ее, не дать сказать то, что она и без того знала, но Бергитте была слишком сильна, чтобы уклоняться от неприятных предположений. – Либо она знает, что я ее разыскиваю. Она умеет таиться, такова уж она. Ни за что ни про что ее Паучихой не прозвали бы. – В Эпоху легенд словом «могидин» назывался крохотный паучок, плетущий свои сети в потаенных местах, его ядовитый укус убивал в одно мгновение.

Внезапно Найнив вновь ощутила на себе невидимые глаза, и ее пробрала крупная дрожь. Нет, ее не трясло. Просто дрожь. Однако она упорно держала в голове обтягивающее тарабонское платье, чтобы вдруг не обнаружить себя в доспехах. Однажды так случилось, но тогда Найнив была одна и происшедшее привело ее в замешательство. Куда более неприятно оказаться в таком виде под холодным голубоглазым взором женщины, храбростью не уступающей Гайдалу Кейну.

– Бергитте, а ты отыщешь ее, если она желает скрытничать? – Важно было спросить об этом. Ведь коли Могидин знает, что ее выслеживают… Тогда это все равно что искать льва в высокой траве, вооружившись лишь палкой.

Бергитте не замешкалась с ответом:

– Наверное. Я постараюсь. – Взвесив на руке лук, она добавила: – Пожалуй, я пойду. Не хочу рисковать. Не надо, чтобы меня видели остальные, когда они тут появятся.

Найнив положила ладонь на руку Бергитте, останавливая ее:

– Стоило бы сказать им. Тогда бы я смогла поделиться с Эгвейн и Хранительницами тем, что ты рассказала мне об Отрекшихся, а они передали бы Ранду. Бергитте, ему нужно знать…

– Ты обещала, Найнив. – Яркие голубые глаза были непреклонны, как ледяная глыба. – Правила гласят: никому нельзя знать, что мы обитаем в Тел’аран’риоде. Разговаривая с тобой, я нарушаю многие запреты, а оказывая помощь – еще больше. Но поступаю я так потому, что не могу стоять в стороне и наблюдать за вашей битвой с Тенью, – в этой битве я сражалась во многих своих жизнях! Не помню в скольких. Однако я буду соблюдать столько заповедей, сколько сумею. Ты должна сдержать свое слово.

– Конечно, я сдержу его, – возмущенно вскинулась Найнив, – если только ты сама не освободишь меня от обещания. И я прошу тебя…

– Нет.

И Бергитте исчезла. Рука Найнив покоилась на белом рукаве, а в следующее мгновение под пальцами была пустота. Мысленно она выдала несколько ругательств, подслушанных у Тома и Джуилина, вроде тех, к которым прислушивалась Илэйн, за что сама Найнив хмуро косилась на девушку. Но употребляемых гораздо реже. Вновь звать Бергитте нет смысла. Скорей всего, она и не придет. Оставалось надеяться, что золотоволосая лучница откликнется, когда ее в следующий раз позовут.

– Бергитте! Я сдержу обещание, Бергитте!

Это-то она наверняка услышит. Может, к следующей встрече лучница разузнает кое-что о делишках Могидин. Найнив почти хотелось, чтобы Бергитте ничего не узнала. Ведь в противном случае это значит, что Могидин и в самом деле тайно обшаривает Тел’аран’риод.

«Глупая женщина! „Не остерегаешься змеи, так и не жалуйся, коли она тебя укусит“». Нет, не мешает как-нибудь встретиться с этой Лини, нянюшкой Илэйн.

Пустота громадного зала давила на Найнив, невыносимы были все эти огромные полированные колонны и ощущение, будто из сумрака оттуда за ней наблюдают. «Если бы там и в самом деле кто-то был, Бергитте бы знала».

Найнив поняла, что разглаживает на бедрах шелк, прогнала прочь мысли о невидимых глазах, которых тут и нет, и сосредоточилась на платье. Впервые Лан встретил ее в добротном двуреченском шерстяном платье, а в любви ей признался, когда она была в простом платье с вышивкой, но Найнив хотела, чтобы тот увидел ее в одеянии вроде этого. Не будет ничего неприличного, если в таком платье ее увидит только он один.

Возникло высокое стоячее зеркало, в котором ее отражение поворачивалось и так и этак, даже через плечо заглядывало. Желтые складки плотно облегали ее, подчеркивая и обрисовывая то, что было под шелком. Круг женщин в Эмондовом Луге поволок бы ее для хорошего разговора куда-нибудь в тихий уголок, будь Найнив Мудрой хоть сто лет. Однако платье было очень красивым. Здесь, наедине с собой, она могла признать, что вполне готова носить на людях одежду вроде этой. «Это платье тебе нравится, – выбранила себя Найнив. – Да ты стала такой же развязной, какой, по-видимому, становится Илэйн! Точь-в-точь как она!» Но ведь платье прекрасно. И может, не так уж непристойно, как она сама всегда заявляла. Разумеется, нельзя, чтобы вырез был чуть не до колен, как, например, у Первенствующей Майена. Ну, пожалуй, у Берелейн он не до колен, но все равно куда ниже, чем позволяют приличия.

Найнив была наслышана о том, что зачастую носят доманийки, – даже тарабонцы называют те одеяния непристойными! Одна мысль – и складки желтого шелка превратились в волнующие линии с узеньким пояском плетеного золота. А ткань стала тонкой. Лицо Найнив зарделось. Очень тонкой. Почти прозрачной. Теперь уж точно платье более чем недвусмысленно намекало на определенные вещи. Если Лан увидит ее в этом наряде, уж он не станет бубнить, что его любовь к ней безнадежна и что он не смеет предлагать ей как свадебный дар вдовий траур. Один взгляд – и у него кровь в жилах охватит огнем. Он…

– Света ради, Найнив, что это на тебе? – шокированно промолвила Эгвейн.

Найнив рывком выпрямилась, крутанулась. Когда она оборотилась лицом к Эгвейн и Мелэйн – как назло, рядом с Эгвейн оказалась именно Мелэйн, хотя обе Хранительницы одна другой стоят, – зеркало исчезло, а сама Найнив была уже в темном двуреченском платье из толстой шерсти – в самый раз для лютой зимы. В немалой степени огорченная и тем, что ее застали врасплох, и тем, что испугалась, – пожалуй, последнее оскорбило ее больше всего, – Найнив мгновенно вновь сменила платье, даже не думая, обратно на фривольное доманийское, а потом, столь же быстро, на желтый тарабонский наряд в складках.

Лицо Найнив пылало. Несомненно, они считают ее круглой дурой. Угораздило же так осрамиться перед Мелэйн! А ведь она красавица, эта Хранительница, – с длинными рыжевато-золотистыми волосами и чистыми зелеными глазами. Не то чтобы Найнив хоть капельку волновало, как та выглядит. Но в прошлую встречу вместе с Эгвейн была именно Мелэйн. И когда она принялась насмешливо поддразнивать Найнив относительно Лана, Найнив взорвалась. Эгвейн твердила, что они ничуть не подтрунивали над ней, даже по меркам айильских женщин, но Мелэйн-то расхваливала плечи Лана, восхищалась его руками, глазами. Да по какому такому праву эта зеленоглазая кошка пялится на плечи Лана? Нет, в его верности она нисколько не сомневается, но он ведь мужчина и сейчас далеко от нее, а Мелэйн совсем рядом и… Найнив решительно оборвала нить своих размышлений.

– Как там Лан?.. – Ей казалось, что она сейчас со стыда сгорит. «Что, язык тебя уже вовсе не слушается?» Но отступать поздно – не перед Мелэйн же пасовать! Эгвейн мечтательно улыбнулась – в этом мало хорошего, но Мелэйн посмела напустить на лицо такое понимающее выражение!.. – С ним все хорошо? – Найнив пыталась удержаться в рамках холодного спокойствия, но напряжение в голосе выдавало ее.

– С ним все хорошо, – ответила Эгвейн. – Он беспокоится, не грозит ли чего тебе.

Найнив перевела дыхание, которое невольно, сама не сознавая, задержала. Даже без Куладина с его Шайдо Пустыня – опасное место, а этот безрассудный мужчина не понимает, что такое осторожность. Он беспокоится о ней? Чтобы ей ничто не грозило? Неужели этот балбес считает, будто она сама о себе не в силах позаботиться?

– Мы наконец добрались до Амадиции, – быстро заговорила Найнив, надеясь словами прикрыть свой промах. «Сначала языком точно метлой мела, а потом еще и вздохи! Из-за мужчины напрочь мозгов лишилась! Украл он их у тебя, что ли?» Но по лицам собеседниц не угадать было, удалось ли ей добиться своей цели. – Мы остановились в деревне под названием Сиенда, к востоку от Амадора. Белоплащники тут кишмя кишат, но ни один из них не взглянул на нас дважды. Нам о других нужно тревожиться, а не о себе.

В присутствии Мелэйн пришлось осторожничать – по правде говоря, чуть-чуть погрешить против истины тут и там, – но Найнив рассказала о Ронде Макуре и ее странном сообщении, о ее попытке опоить их с Илэйн. О попытке – не могла же Найнив признаться перед Мелэйн, что белошвейка преуспела в своем злодейском замысле! «Свет, что же я творю? Я в жизни прежде Эгвейн не солгала!»

Перед одной из Хранительниц Мудрости нельзя было упомянуть и предполагаемую причину – возвращение сбежавшей принятой. Ведь Хранительницы убеждены, что Найнив и Илэйн – полноправные Айз Седай. Но надо как-то сообщить Эгвейн правду.

– Возможно, случившееся как-то связано с планами в отношении Андора, но у нас с Илэйн и с тобой, Эгвейн, есть нечто общее, потому-то я считаю, что и нам нужно быть осторожнее. И Илэйн тоже. – Девушка, выслушав Найнив, медленно кивнула. Выглядела она будто оглушенная, но, похоже, поняла, о чем речь. – Вкус этого чая возбудил во мне подозрения. Представь себе: попытаться опоить чаем из корня вилочника ту, которая, как я, на травах собаку съела!

– Интриги внутри интриг, – проворчала Мелэйн. – Пожалуй, для вас, Айз Седай, Великий Змей – весьма подходящая эмблема. Когда-нибудь того и гляди сами себя невзначай проглотите.

– У нас тоже есть новости, – быстро сказала Эгвейн.

Найнив же, в отличие от Эгвейн, не видела причины для такой спешки. «Нет, ни за что эта женщина не вынудит меня своими насмешками выйти из себя. И я не рассержусь. Пусть сколько угодно оскорбляет Башню». Найнив подальше отодвинула руку от косы. Однако сказанное Эгвейн напрочь выбило из головы Найнив всякие мысли о вспыльчивости.

Куладин намерен пересечь Хребет Мира – уже мрачное известие, а то, что Ранд отправился следом, ничуть не лучше. Он ускоренным маршем, от первого света до сумерек, ведет айильцев к перевалу Джангай, и, как сказала Мелэйн, очень скоро они будут там. Обстановка в Кайриэне и без того плоха, чтобы на этой земле еще и война между айильцами разгорелась. А если Ранд попытается воплотить в жизнь свой безумный план, неминуема новая Айильская война. Безумный? Нет, пока еще Ранд не сошел с ума. Как-то он еще цепляется за здравый рассудок.

«Много ли прошло времени с тех пор, как я беспокоилась, хотела защитить его? – с горечью подумала Найнив. – А теперь я лишь хочу, чтобы он оставался в своем уме, дабы сразиться в Последней битве. Ну, не только поэтому, но и эта причина имеет место. Он тот, кто он есть. Испепели меня Свет, да я ничуть не лучше Суан Санчей! Любой из Айз Седай!»

Но то, что Эгвейн сообщила о Морейн, буквально потрясло Найнив. Она, не веря своим ушам, спросила:

– Она ему подчиняется?

Эгвейн энергично закивала – в этом своем нелепом айильском шарфе:

– Прошлым вечером у них вышел спор – она не оставляет попыток убедить его не идти за Драконову Стену. И в конце концов он велел ей выйти из палатки и погулять, пока не остынет. Она будто язык проглотила, но сделала, как он сказал. Так или иначе, она битый час проторчала на ночном холоде.

– Это плохо, – заметила Мелэйн, резким движением поправляя свою шаль. – Не дело, когда мужчины командуют Айз Седай. Все равно что они Хранительницам приказывать станут. Даже Кар’а’карну это не приличествует.

– Вот-вот, не их это дело, – поддакнула Найнив, а потом, спохватившись, захлопнула рот. «Да какая мне разница, если он даже заставит ее под свою дудку танцевать? Она-то вдоволь натешилась, заставляя нас плясать под свою!» Но все равно это неправильно. «Я не хочу быть Айз Седай, я просто желаю побольше узнать об Исцелении. Я хочу остаться той, кем была. Ну его, пусть как угодно ею вертит!» Однако это все же нехорошо.

– Ладно хоть теперь он с ней разговаривает, – сказала Эгвейн. – Прежде, когда она футах в десяти от него оказывалась, он точно в ежа превращался. Найнив, у него голова с каждым днем распухает.

– Помнится, когда я считала, что ты станешь Мудрой, – кривя губы, заметила Найнив, – то учила тебя опухоли снимать. Для него будет лучше, если ты так и сделаешь, пусть даже он в королевского быка на выпасе превратится. Может быть, самое то, раз он нынче таким стал. По-моему, короли – да и королевы – выставляют себя дураками, забывая, кто они, и потакают лишь своим слабостям. Но еще хуже они оказываются, когда помнят, что они важные шишки, но забывают о том, что все равно остаются людьми. Много нужно потрудиться тому, чья единственная забота – напоминать, что сильные мира сего едят, потеют и плачут точно так же, как любой фермер.

Мелэйн закуталась в шаль, не зная, то ли согласиться, то ли возразить, но Эгвейн сказала:

– Я попробую. Но порой он сам на себя не похож, а когда похож, то обычно такой надменный, что этакий гордый пузырь не проколоть – уж слишком толст.

– Постарайся как следует. Помоги Ранду, не дай ему забыть самого себя. Наверное, это лучшее, что для него можно сделать. И для него – и для остального мира.

Потом воцарилось молчание. Найнив с Эгвейн определенно не хотели говорить, что со временем Ранду суждено сойти с ума, и Мелэйн эта тема не доставляла никакого удовольствия.

– У меня еще есть кое-что важное, – промолвила наконец Найнив. – По-моему, Отрекшиеся что-то затевают.

Как она и обещала, о Бергитте не было сказано ни слова. Пусть считают, будто она сама видела Ланфир и прочих. По правде говоря, Найнив только Могидин бы узнала в лицо. Ну еще, пожалуй, Асмодиана, хоть и видела его единожды, да и то издали. Найнив надеялась, что никто из собеседниц не вздумает расспрашивать, каким образом ей удалось узнать, кто есть кто, или почему ей кажется, будто Могидин может затаиться. На самом деле вопросы возникли вовсе не об этом.

– Ты бродила по Миру снов? – Глаза Мелэйн превратились в зеленые льдинки.

Найнив встретила ее суровый взор не менее суровым, сколько бы Эгвейн ни качала сокрушенно головой.

– Вряд ли бы я иначе увидела Равина и остальных.

– Айз Седай, ты мало знаешь, а пытаешься взять на себя чересчур много. Тебя не стоило учить той малости, что ты умеешь. Что до меня, то я порой жалею, что мы даже на эти встречи согласились. Необученных женщин нельзя пускать в Тел’аран’риод.

– Я сама обучилась куда большему, чем научили меня вы. – Найнив усилием воли сохраняла спокойствие. – Направлять я научилась сама, а что касается Тел’аран’риода, не вижу особой разницы. – Лишь из чистого упрямства и из-за гнева она так сказала. Верно, направлять Силу она научилась сама, но не понимая, что делает, и не очень-то у нее получалось. Еще до отправления в Белую Башню она иногда Исцеляла, не ведая ничего, пока ей это не доказала Морейн. Наставницы в Башне объяснили, почему Найнив, чтобы направлять Силу, нужно разозлиться: она скрывала от себя эту способность, боялась ее, и только ярость могла пробить давние, загнанные глубоко-глубоко страхи.

– Значит, ты одна из тех, кого Айз Седай зовут дичками. – Последнее слово было произнесено с неким намеком, то ли с насмешкой, то ли с жалостью – Найнив очень не понравился тон Мелэйн. В Башне это слово редко считалось похвалой. Конечно же, у айильцев дичков – или, как их еще называли, дикарок – не было. Способные направлять Хранительницы выискивали даже тех девушек, которые с рождения обладали самой слабой искрой дара, тех, в ком эта способность рано или поздно проявится, будут они учиться или нет. Также Хранительницы заявляли, что ищут и тех девушек, в ком нет подобной искры, но кого можно научить. Ни одна из айилок не погибла, пытаясь освоить этот дар собственными силами. – Тебе известно, Айз Седай, какие опасности подстерегают того, кто постигает Силу без должного руководства. Не думай, что опасности сна меньше. Они столь же велики. Пожалуй, даже больше для тех, кто осмеливается бродить в Мире снов, не обладая нужными знаниями.

– Я осторожна, – натянутым тоном произнесла Найнив. Не затем она здесь, чтобы ей читала нотации эта солнечноволосая лиса айильского роду-племени. – Я знаю, что делаю, Мелэйн.

– Ничего ты не знаешь и ничего не понимаешь. Ты такая же упрямая, какой была она, когда пришла к нам. – Мелэйн одарила Эгвейн улыбкой, которая вроде бы была ласковой. – Мы смирили это неумеренное буйство, и обучение ее теперь идет гладко и быстро. Хотя она все еще допускает много ошибок. – (Довольная улыбка Эгвейн потухла. Найнив заподозрила, что именно из-за этой ухмылки Мелэйн и добавила последнюю фразу.) – Если тебе хочется бродить по снам, – продолжала айилка, – то милости просим к нам. Мы точно так же обуздаем твое рвение и научим тебя всему.

– Спасибо вам большое, но обуздывать меня не нужно, – с вежливой улыбкой ответила Найнив.

– Аан’аллейн умрет в тот же день, когда узнает о твоей смерти.

Ледяная игла пронзила сердце Найнив. Аан’аллейн – так айильцы звали Лана. На древнем языке это значило «единственный», или «одиночка», или же «человек, который представляет весь народ» – точный перевод слов древнего языка бывал подчас затруднителен. Айильцы выказывали Лану большое уважение – человеку, не отказавшемуся от борьбы с Тенью и продолжающему вести войну с врагом, который уничтожил его страну и его народ.

– Это нечестно, это грязный приемчик в борьбе, – пробормотала Найнив.

– Разве мы боремся? – изогнула бровь Мелэйн. – Если так, то знай: в битве есть только победа или поражение. Правила не причинять боли – лишь для игр и забав. Я хочу, чтобы ты пообещала, что ничего не станешь делать во сне, не спросив сначала у одной из нас. Мне известно, Айз Седай не лгут, поэтому я хотела бы услышать, как ты сама скажешь эти слова.

Найнив заскрежетала зубами. Дать такое обещание легче легкого. Она ведь может и не исполнять обещанного – Тремя Клятвами она не связана. Но тогда получится, что Мелэйн права. Этого Найнив допустить не могла, поэтому ничего обещать не станет.

– Мелэйн, она не даст обещания, – сказала наконец Эгвейн. – Когда у нее такой упрямый вид, как у мула, то она не вылезет из дома, даже если крыша горит.

Найнив зло полыхнула взором на девушку. «Как у мула»! А она ведь просто отказывается, чтобы ее туда-сюда водили, точно тряпичную куклу.

Так и не дождавшись слова Найнив, хоть и ждала долго, Мелэйн вздохнула:

– Очень хорошо. Но нелишним будет напомнить, Айз Седай: в Тел’аран’риоде ты всего-навсего дитя. Пойдем, Эгвейн. Нам пора.

Изумление промелькнуло по лицу Эгвейн, когда они с Хранительницей медленно растворялись в воздухе.

Вдруг до Найнив дошло, что ее наряд изменился. Точнее, его изменили; Хранительницы Мудрости знали о Тел’аран’риоде достаточно, чтобы воздействовать и на других, а не только на себя. Теперь на Найнив оказались белая блузка и темная юбка, но, в отличие от одежды только что исчезнувших женщин, юбка у нее и до колен не доходила. Туфли и чулки пропали; волосы были заплетены в две косички над каждым ухом, а в них вплетены желтые ленточки. Возле ее голых ступней сидела тряпичная кукла с вырезанным из дерева и раскрашенным лицом. Найнив услышала яростный скрип своих зубов. Однажды такое уже случилось, и она выпытала после у Эгвейн, что так айильцы одевают маленьких девочек.