Текст книги "Дрожь"

Глава 23

Оливия собрала мячики для гольфа. Вокруг лунок копошились множество других игроков. Большинство из них не умели толком управляться с клюшками и по сравнению с ней выглядели неуклюже. Вероятно, они и сами это замечали, поэтому безропотно уступали ей.

Половина мячей уже достигла цели, но она продолжала корпеть над остальными. Она вела себя так же настойчиво, как и раньше, когда они с Джимми еще были вдвоем. Ее темные волосы блестели под утренним солнцем. Сегодня она надела кремовый кашемировый свитер и брюки цвета хаки, подвернутые до колен. На ногах красовались шипованные ботинки – очень стильные и практичные. Вероятно, Оливия и сама не сознавала, насколько хороша.

– Оливия?

Она оглянулась и ударила по мячу. Мяч покатился, она последовала за ним.

– Надо поговорить.

Оливия наклонилась за другим мячом, и он увидел капельки пота над ее верхней губой. В этот раз мяч пошел не так хорошо. И тогда Оливия повернулась.

– Я чуть не совершила огромную ошибку с тобой в ту ночь. Хотелось бы винить в этом травку – ты знаешь, как она на меня действует. Но это все равно не оправдание.

– Единственная ошибка, которую ты совершила в воскресенье, – это то, что вышла за дверь. – Джимми попытался взять ее за руку, но она ее выдернула.

– Отлично, – скривилась Оливия. – Помню, когда ты уехал, твоя мать сказала, что ты измотан историей с Яйцом и винишь себя в том, что случилось. А еще, что женщина в моем возрасте уже готова к браку, а ты боишься ответственности. Всегда боялся.

– А что сказал Джонатан?

– Ты не должен был бросать меня, Джимми.

– Я говорил тебе, что волновался за тебя и...

– Все верно, ты был вынужден бежать, защищая меня, – медленно покачала Оливия головой. – Полная чушь!

– Это правда.

– А почему тогда не предложил мне поехать с тобой? Если ты любил меня, то мог хотя бы спросить. Боялся, что соглашусь?

Джимми не ответил. Вовсе не так он представлял себе эту встречу. Он скучал по ней сейчас даже больше, ведь она находилась так близко, что казалось, он слышит стук ее сердца. Только дотронуться до нее уже нельзя. Она далеко и рядом одновременно.

– Несколько месяцев до твоего отъезда мы только и делали, что ссорились. – Ветер разметал ее волосы. – Твои друзья, мои друзья – все только мешали. Казалось, мы были счастливы, только когда оставались вдвоем.

– Устрою! Будем вдвоем!

– Ты не хочешь меня вернуть, – снова покачала головой Оливия. – Просто хочешь отнять у Джонатана.

– Это не...

– Это правда! – Оливия приложила палец к его губам. – Это не оскорбляет меня. Я выше всего этого, Джимми.

– О'кей.

– Это было непросто. Даже когда между нами с Джонатаном начинались отношения, я старалась как-то связаться с тобой...

– Я же сказал – о'кей.

– Я не знаю, пыталась ли я дать тебе последний шанс или просто хотела рассказать о происходящем, – продолжала Оливия, игнорируя его слона. – Я оставляла сообщения в Берлине, Стокгольме, Токио... Сама не знаю, как часто я звонила, прежде чем менеджер группы связался со мной и заявил, что ты вернулся в Рим вместе с музыкантами. Ты ни разу даже не потрудился сообщить мне о своем местонахождении.

– Я не мог, – неуверенно сказал Джимми, замялся, но все же продолжил: – Я был в тюрьме. Адвокат каждый день говорил мне, что завтра я выйду, а в итоге я просидел почти три месяца.

– Что ты натворил?

– Я собирался домой, смешно, да? Сдал багаж в аэропорту Рима и сел ждать своего рейса. Тут ко мне подошли полицейские и арестовали. В моем чемодане нашли револьвер. Он мне не принадлежал. Никаких отпечатков не обнаружили.

– Почему ты не позвонил мне? Я бы прилетела первым же самолетом.

– Я надеялся, что все быстро уладится, но их правовая система работает так же плохо, как и у нас.

– Все равно надо было позвонить мне.

– А что бы это изменило?

Оливия выдержала его взгляд, и Джимми первым отвел глаза.

– Не грусти, – сказала Оливия. – Ты получил то, что хотел. Мы оба получили.

– Ага, а сейчас у нас сентиментальное Рождество!

Оливия рассмеялась, заливисто и гортанно, звонко, словно хрустальный ручеек.

– Порой я действительно скучаю по тебе. Никто не умеет так рассмешить меня, как ты, – проговорила она сквозь смех.

Джимми поцеловал ее.

– Я больше не хочу смешить тебя. – Он увидел слезы в ее глазах, а может, это был блеск его собственных глаз, отразившихся в ее зрачках. – И друзьями быть не хочу.

– Не говори так.

– Хочу и говорю. Я так больше не могу!

Оливия понимающе кивнула и отвернулась.

Глава 24

– Спасибо, что так быстро согласились меня принять, – сказала Хоулт. – Несмотря на свою занятость.

– Пятницы у меня всегда безумные, но я счастлива помочь, чем могу, детектив, – улыбнулась Мишелл, выходя из-за белого стола в античном стиле.

– Пожалуйста, зовите меня Джейн.

Мишелл указала на цветастую софу, стоявшую в кабинете, и женщины сели.

– Думаю, вы не откажетесь от чашки кофе?

– Нет, спасибо. – Хоулт положила ногу на ногу.

Офис Мишелл Фэрфилд выглядел шикарным, дорогим и при этом уютным. Он был уставлен растениями и украшен макраме. На полу лежали персидские ковры, а на стенах висели фотографии детей. Хоулт старалась не глазеть по сторонам. Она привыкла к современной простоте офисов законников, а этот словно был предназначен для семейного права.

Мишелл взбила маленькую расшитую подушку, положила ее под спину и откинулась.

– Джимми в беде?

Хоулт заметила на ее лице смущенное любопытство.

– Я сказала, что хочу поговорить о Джимми и Джонатане. Почему вы решили, что проблемы именно у Джимми?

– Так в чем дело... Джейн?

– Я просто пытаюсь понять их обоих чуточку лучше, – сказала Хоулт, пораженная стойкостью Мишелл. Та явно не давала увести себя в сторону. Комфортная и домашняя атмосфера оказалась обманчивой. – Они оба очень помогли мне в моем расследовании. Я подумала, что ваши наблюдения могли бы быть полезными.

Мишелл холодно посмотрела на Хоулт. Фэрфилд была, бесспорно, хорошенькой женщиной, но ее проницательные глаза резко контрастировали с идеальными кукольными чертами лица. Подобное личико вкупе с копной прелестных волос может открыть любые двери. Такая внешность упрощала жизнь. Но бесстрашный взгляд сильного человека нельзя приобрести, не испытав в жизни трудностей и жестокой борьбы.

– Надеюсь, вы не возражаете? – спросила Хоулт.

– Почему именно я? – спросила Мишелл, не отводя глаз.

– Я нашла список гостей с вечеринки Джонатана. Знаю, что там между братьями произошла перепалка, но меня интересует не это. Я говорила с Оливией Гейдж, и она сообщила, что вы ходили в школу вместе с Джимми и Джонатаном. Об этом я и хотела поговорить.

– Собираетесь расспросить меня о школе? Вы уверены в том, что вы полицейский, Джейн?

– Абсолютно уверена, – улыбнулась ей в ответ Хоулт. – Я просто пытаюсь их понять. Сейчас каждый из них носит некую маску. По собственному жизненному опыту я знаю, что люди наиболее полно раскрываются именно в старшей школе. Потом они учатся прятать свою индивидуальность.

– Интересная версия, – усмехнулась Мишеля.

– Как бы вы описали Джонатана и Джимми в то время?

– Я ни с одним из них близко не дружила. У меня тогда вообще было мало друзей.

Хоулт кивнула, скрывая удивление.

– Любые ваши замечания могут оказаться очень полезными. – Она подвинулась ближе к Мишеля. – Это важно.

Мишеля наблюдала за ней, водя крашеным ногтем по вышивке на подушке.

– Ну, – начала она наконец, – Джонатан всегда был спокойным и серьезным. Он сторонился других, впрочем, как и я, но у меня просто не было выбора. – В уголках ее губ промелькнула легкая улыбка. – Джонатан же осознанно выбрал такую манеру поведения. Он словно был чуть лучше всех нас, умнее, увереннее и целеустремленнее. Джонатан всегда знал, чего хочет от жизни, кем желает стать в будущем. – Она отвела взгляд и коснулась рукой подбородка.

– А Джимми? – нетерпеливо спросила Хоулт. – Он какой был?

– Джимми... – Мишеля покачала головой. – Он был... другим. Мог просто идти по коридору или сидеть на занятиях, но ты видел, что он особенный. Джимми не сильно корпел над учебой, но был способным, за это его любили преподаватели. И девочкам он нравился... Я сама с ума по нему сходила.

– Я вижу, – сказала Хоулт.

Мишелл покраснела.

– У Джимми бывали конфликты в старших классах?

– Не понимаю, о чем вы, – удивилась Мишелл.

– В старших классах случаются стрессы, – пояснила Хоулт. – Гормоны бурлят...

Но ответа она так и не дождалась.

– Вчера я говорила с Джонатаном, и он упомянул, будто Джимми участвовал в каком-то акте насилия в школе.

Вероятно, случай оказался серьезным, Джимми даже исключили.

Взгляд Мишелл стал жестче.

– Я пыталась проверить записи об исключении сегодня утром, но безрезультатно. Я подумала, может, вы мне поможете.

– Вы именно об этом хотели со мной поговорить?

– Да. – Хоулт понимала, что в отношениях с людьми следует быть предельно честной.

– Джимми – мой друг, – сказала Мишелл.

– Хочу надеяться, что и мой тоже, – ответила Хоулт. Мишелл кивнула, словно приняв решение.

– Если бы вы задали мне этот вопрос в прошлом году, я бы могла рассказать вам только о том, что Джимми подрался с тремя игроками футбольной команды. Но пару месяцев назад мне позвонил один из них, Грег. Сейчас он продает автомобили. Я не общалась с ним с самой школы. Даже, наверное, и тогда я с ним не общалась.

– А почему он позвонил именно вам?

– Хотел замолить былые грехи.

– Не понимаю.

– Грег недавно вступил в общество анонимных алкоголиков, – сказала Мишелл, нервно разглаживая юбку. – Он живет теперь по двенадцатиступенчатой программе. Девятая ступень призывает повиниться перед теми, кого обидел в прошлом. Попросить у обиженного тобой человека прошения.

– Так, значит, в школе этот Грег причинил вам боль?

Джимми побил его за это?

– Он не успел причинить мне боль. Джимми вовремя его остановил. – Мишелл сделала глубокий вдох, а затем медленно выдохнула, стараясь вернуть себе самообладание. – Грег сознался, что они втроем собирались изнасиловать меня после школы. Он разрыдался, когда рассказывал об этом. Покаялся, что они с дружками частенько подумывали об изнасиловании, когда видели, как я возвращалась домой. – Мишелл говорила очень тихо.

Хоулт с удивлением смотрела на нее.

– Каким-то образом Джимми все узнал. В тот день он пришел туда, где они меня поджидали. – Мишелл тряхнула головой. – Меня там даже не было, я раньше ушла домой с занятий, потому что плохо себя почувствовала. Я и о драке-то услышала только в понедельник утром, в школе. – Она закинула ногу на ногу и наклонилась к Хоулт. – Я хотела поблагодарить Джимми на вечеринке на прошлой неделе, но он сделал вид, что не понимает, о чем речь. Представляете?

– Джимми напал на них? На троих сразу?

– О да! – усмехнулась Мишелл. – Надрал им задницы!

Глава 25

Дверь лимузина закрылась, и Джимми откинулся на черное кожаное сиденье рядом с Антонино Напитано. За рулем был водитель. Напитано нашел его в Бельмонте, пляжном городишке недалеко от Лонг-Бич, чудесном месте, где наркоторговцы заводили дорогих кошек вместо питбулей, а девушки в тоненьких бикини стройными рядами заполняли пляж, хлопая пузырями из жвачки и читая «Мэри Клер».

По дороге Джимми обратил внимание на тинейджера, проезжавшего мимо на скейтборде. Тот был весь в татуировках, а на плече у него орал огромный приемник.

– Надеюсь, ты прихватил с собой аппетит? – Напитано оскалил свои маленькие белые зубки и посмотрел на Джимми с восхищением. Как обычно, он был в черных шелковых брюках, напоминавших пижамные, и в черных лакированных туфлях. При росте не больше пяти футов с четвертью, с непропорционально большой головой и сальными глазками, Напитано походил на испорченного ребенка.

– Ты никак не отреагировал на мой новый автомобиль – я чувствую пренебрежение!

Джимми огляделся. Просторный салон, обтянутый мягкой кожей, два телевизора, бар, холодильник, компьютер и три телефона.

– На фоне всего этого твой предыдущий красавец кажется просто вшивым фургоном, – сказал он, сожалея, что встретился с бывшим начальником, и все еще расстроенный разговором с Оливией. Она точно не поверила бы его словам о Джонатане. Да и остальные тоже. Джимми наклонился вперед, заметив какое-то мохнатое существо.

– Нино, это что такое?

Напитано приподнял с сатиновой подушки маленькую пушистую собачку.

– Это Тина. Скажи Джимми «здравствуй», Тина! – Собачка уставилась на Джимми, высунув язычок. – Пожалуйста, Джимми, поздоровайся с ней. Ты же не хочешь ее обидеть?

– Ты уверен, что это собака?

Напитано потрепал малышку за мордочку.

– Это йоркширский терьер, правда, Тина? Да, ты терьер! – Он потерся щекой о ее носик.

– Будь осторожен, Нино. Я слышал, эта порода выведена для охоты на крыс.

– Да ты совсем отупел! – Напитано поцеловал собачку и отправил ее обратно на подушечку.

Потом он достал бутылочку «Дом Периньон» из ведерка со льдом, наполнил пару бокалов дорогим шампанским и вручил один Джимми.

– За возвращение блудного сына! – провозгласил он и влил шампанское в рот, громко прополоскав горло, перед тем как глотнуть. И улыбнулся, обнажив мелкие белые, словно молочные, зубки. Джимми всегда удивлялся, как они до сих пор не сточились, ведь их хозяин отличался звериным аппетитом и никогда не чувствовал себя сытым и удовлетворенным.

Когда Джимми впервые его увидел, Напитано сидел за огромным рабочим столом в редакции, положив на него босые ноги и держа большую тарелку икры на коленях. Босс смотрел на Джимми через собственные пальцы на ступнях. Оба мужчины молчали. Подождав минутку, Джимми снял ботинки и носки и тоже водрузил ноги на стол. Все это происходило в полнейшей тишине. Это было самое странное интервью из всех, что Джимми когда-либо брал. В итоге Нино нанял его на работу и разрешил писать обо всем, что угодно. А также предложил отметить сделку несколькими ложечками икры.

Заверещал один из телефонов, и Напитано снял трубку, но не ответил, просто слушал.

Пока длился этот разговор, Джимми допил шампанское, показавшееся ему еще вкуснее того, что подавали на вечеринке Джонатана. Его разморило в мягком кожаном сиденье, и он зевнул.

– Тут как в утробе, правда? – заметил Напитано, кладя трубку. – Тепло и мягко. Сидим вдвоем, словно братья-близнецы в матке...

– Этот образ я предпочел бы не вспоминать.

– Все американцы заносчивые ханжи, – прищелкнул языком Напитано. – Ты выглядишь измотанным, друг мой. Закрой глаза и отдохни. Скоро приедем.

Джимми снова зевнул.

– Я не хочу спать, – неуверенно произнес он.

Полуденное солнце отражалось в стеклах проезжавших мимо машин, но внутри автомобиля Нино царил полумрак.

– Проснись, Джимми! – Нино нетерпеливо тряс его за плечо.

Джимми осторожно потянулся, помня о поврежденных громилой ребрах. Вряд ли, конечно, он их сломал, но бока болели, когда Джимми пытался глубоко вдохнуть.

– Приготовься к королевскому ужину, – торжественно объявил Напитано.

Джимми выглянул в окно и увидел блеск разбитого стекла. Невдалеке располагалось кладбище старых автомобилей, но многие так и остались стоять на улице, без окон и с голыми колесами, словно не собрав сил для того, чтобы добраться на покой. В нескольких ярдах от этого грустного места располагался бар «Би-Кью», бетонное блочное здание с решетками на окнах и парой грубых деревянных столов на невзрачном внутреннем дворике. За одним из них сидели трое молодых латиноамериканцев в белых рубашках и галстуках. Они с любопытством уставились на лимузин Нино.

Напитано опустил стекло и взял бумажные пакеты у водителя, крупного мужчины в смокинге, на плече которого Джимми успел заметить кобуру.

– Ты позаботился о себе, Карлтон? – спросил Напитано.

– Как вам известно, мистер Напитано, я вегетарианец.

Напитано снова закрыл окно и распечатал пакеты, в которых оказались копченые ребрышки, печеные бобы, куриные крылышки, бисквиты, соус, сладкий картофельный пирог и кукурузные лепешки с перчиком.

– Кушай, Джимми, – угощал Нино. При виде еды ему на колени тут же прыгнул его терьер. Лимузин наполнился запахом соуса «Барбекк» и продымленного мяса.

Напитано вытащил два свиных ребрышка, одно из которых оставил себе, а другое отдал собаке. Пес быстро утащил косточку на свою подушку.

Джимми начал с куриного крылышка. Жир потек у него по подбородку, как только он надкусил сочное мясо.

– Странно, что ты объедаешься полными холестерина продуктами всего через четыре месяца после операции, – заметил он.

– О, ты слышал о небольшом хирургическом вмешательстве в мое тело? – Напитано громко чавкал, срывая мясо с кости. – Странствовал по Европе как бродячий принц и все равно интересовался жизнью Нино. Я знал, что ты по мне соскучишься.

– Новости о твоей операции разлетелись словно птицы. От них невозможно было скрыться. Твое лицо мелькало на первых страницах всех римских газет. Я даже видел старика, идущего в туалет с «Ла Стампа», а когда он вышел, первой страницы с твоим снимком уже не было.

Зубки Нино активно трудились над ребрышком.

– Эту сцену ты лицезрел в тюрьме?

Джимми перестал жевать, чуть не подавившись курицей.

– Откуда ты узнал?

Напитано отполировал косточку и отложил ее.

– А кто, как ты думаешь, тебя вытащил?

– Я думал... это... это кто-то другой.

– Как чудесно, что у тебя столько преданных друзей, что ты даже не знаешь, кого и благодарить. Почему ты мне не позвонил, когда попал в беду? Я узнал обо всем абсолютно случайно.

– У меня был один из лучших адвокатов в городе. Я думал, что все и так выйдет отлично. Что еще можно было сделать?

– Всегда найдется, что еще можно сделать. Твоя гордость стоила тебе трех месяцев жизни.

– Намного большего.

Через три месяца разочарования и пасты два раза в день Джимми наконец выпустили. Он сразу же отправился в отель, заказал номер и позвонил Оливии. Учитывая временную разницу в десять часов, он решил, что искать ее надо в клубе. Секретарь сказал, что Оливия вышла замуж день назад и уехала в свадебное путешествие. Джимми, греша на плохую связь, попросил мужчину повторить. После того как секретарь отсоединился, он еще долго держал трубку у уха. Если бы можно было вернуться во вчерашний день! Он смог бы поговорить с Оливией и все исправить. Но теперь поздно.

Напитано вытащил изо рта кусок разжеванного мяса и протянул его собачонке.

– Мне действительно жаль, что ты так глупо попался. В итальянских аэропортах всегда проверяют багаж, странно, что ты этого не знаешь. По-моему, все давно в курсе. К тому же зачем тебе пушка в Италии? Это же не Дикий Запад. Полиция очень строго относится к подобным вещам, особенно после недавних террористических актов.

– Это не мое оружие!

– Конечно.

– Меня подставили. Вероятно, кто-то в отеле его мне подсунул. Замки в чемоданах ни к черту! Я пытался объяснить полиции...

– Да, полицейские умеют слушать, – иронично заметил Напитано, дирижируя обглоданной косточкой. – Есть идеи о том, кто это с тобой проделал?

– Я подрался с вокалистом группы, с которой путешествовал. Вероятно, это он меня подставил, но я не уверен. Конечно, он бесился, но вряд ли был настолько зол, чтобы такое выкинуть.

– Мир полон ничтожеств! – изрек Напитано, потянувшись за шампанским. – Гиганты вроде нас всегда создают себе врагов. Это из-за нашего величия!

– Сколько тебе стоило мое освобождение?

– Дело не в деньгах, хотя, конечно, они сменили хозяина. Есть еще на свете люди, которые мне многим обязаны и всегда готовы помочь. Только налоговая служба остается упертой и неспособной прощать. Это безнадежный случай!

– Я твой должник, Нино.

– Конечно, мой мальчик. О! Смотри!

Один из молодых людей, сидевших за столиком, вскочил, опрокинув тарелки, и ринулся наутек, увидев, как из соседнего здания выбежала группа парней с платками на головах.

Нино облизал пальцы.

– Карлтон, – сказал он в микрофон.

– Вижу, мистер Напитано, – ответил водитель.

– Карлтон работал в спецслужбе, – спокойно произнес Напитано. – Я бы выписал ему чек на кругленькую сумму, если бы он раскрыл какой-нибудь маленький секрет какого-нибудь вашего американского президента, да вот только он отказывается. Никогда вас не пойму.

Пятеро парней разделились, неторопливо приближаясь к машине.

Карлтон вышел из лимузина и встал напротив окна, за которым сидел Джимми. Гейдж увидел широко расставленные ноги и дуло пистолета – да нет, какое там! – неимоверных размеров пушки. Он повернулся к окну, направил дуло прямо Джимми в лоб и нажал на курок.

Джимми истошно закричал и упал на пол автомобиля, пытаясь зарыться лицом в ковер. Внутри герметичного салона все завибрировало от выстрелов. Джимми насчитал их три. Он с изумлением услышал смех Нино и медленно сел. Пятеро парней попятились, с ужасом глядя на Карлтона, а затем и вовсе исчезли в том здании, из которого вышли. Карлтон вернул пистолет в кобуру. Джимми растерянно смотрел в окно. Пули явно не были холостыми и торчали в стекле, словно попавшие в мед мухи.

– Впечатляет, не правда ли? – Напитано указал на окно. – Последнее слово техники, разработано НАСА. Сверхпрочный материал толщиной в три дюйма. Отличная шутка, да? Джимми, ты бы видел выражение своего лица! Вся жизнь пролетела перед глазами? Собирался уже с ней проститься? Вспомнил все важные детали – от маминой сиськи до первого поцелуя? – Нино отправил в рот бобы, и несколько зерен упало ему на колени.

Джимми подумал, что когда-нибудь, наверное, сможет восстановить в памяти этот момент и посмеяться над ним. Когда-нибудь... но явно не в этой жизни!

– Когда ты приступишь к работе?

– Чем раньше, тем лучше, – ответил Джимми, чувствуя, как все еще сильно колотится сердце. – Мне придется одолжить у тебя десять тысяч долларов – ты сможешь постепенно вычитать их из моей зарплаты весь следующий год. Я бы не стал просить, но мой близкий друг в беде.

– О, друзья познаются именно в беде! – Напитано потер пузо. – Положу чек тебе на стол.

– Спасибо. – Джимми постучал пальцем по толстому пуленепробиваемому стеклу: – Зачем тебе такой танк? Кого ты опасаешься?

– Всех, мой мальчик, всех. – Напитано отправил в рот бобы, упавшие на брюки. – Хотя я больше не страшусь смерти. Мне не приходится о ней думать. У Нино пи забот, ни хлопот. Секс прекрасен, еда и питье великолепны, а безопасность – безупречна. – Он похлопал по стенам лимузина. – Даже если Карлтон наедет на противотанковую мину, вреда от нее будет не больше, чем от взорвавшейся зажигалки.

– Вот только одна проблема, Нино: подобные штуки рассчитаны на прямые нападения, на взрывы, пули и прочее. А настоящие умные мерзавцы никогда не следуют банальным правилам. Они приходят оттуда, откуда не ждешь. Нет безопасных мест.

– Поживем – увидим. – Напитано взмахнул в воздухе куском картофельного пирога и впился в него зубами. – Думаю, теперь тебе надо работать в журнале немного в другом направлении. Было бы глупо пытаться повторить свой прошлый успех. – Он жевал с открытым ртом. – Яйцо создал такую рекламу изданию, такую фантастическую... стимуляцию. – Нино ухмыльнулся удачно подобранному слову. – Мы оказались в выигрыше. Пока ты сидел в римской тюрьме, я налаживал контакты. От этой дамы с канала Си-эн-эн жутко воняло, – он поморщился, – но зато с ее помощью мне удалось заполучить тридцать минут в прямом эфире с Ларри Кингом. Увы, такие возможности редки, и теперь пора уложить наше Яйцо спать и забыть о нем. Может, тебе применить свой талант в жанре очерка...

– "Наше" Яйцо?

– Дух смерти только добавил тебе очков, Джимми. Теперь все станут тебя читать... – Напитано заметил недовольный взгляд Джимми. – В чем дело?

– Нино! – Джимми смотрел в ноги Напитано, и мысли хаотично метались у него в голове. – Я понимаю, что тебе выгодно всячески спекулировать на теме Яйца и его письма, я уже взрослый, все эти приемы знаю. Но сейчас настало время признаться – это ты написал письмо? Скажи мне правду, я должен знать. Если я узнаю, что ты мне лгал, тебя не спасет твоя жалкая колымага.

Напитано откусил еще пирога и рыгнул. Запахло корицей.

– Я не боюсь никого и ничего. Я в большей безопасности, чем сам папа римский!

– В папу римского стреляли, когда он благословлял толпу на площади Святого Петра. – Джимми изобразил, будто нажимает на курок воображаемого пистолета, наставленного на Напитано. – Бах! Вот так все и может произойти. Бах, и весь этот миленький кожаный салончик будет заляпан мозгами.

– Не смешно, – отодвинулся Напитано.

– Так это ты послал письмо? – Джимми приставил дуло – указательный палец ко лбу Нино. – Правду, и только правду, Нино. Иначе я выстрелю.

– Мистер Напитано? – Голос Карлтона прозвучал неожиданно громко.

– Все в порядке, Карлтон. – Напитано разгладил шелк на коленях и посмотрел на Джимми. – Я не придумываю монстров. Я только на них наживаюсь. Но в одном ты прав – безопасных мест действительно нет.