Текст книги "Демократия для начинающих"

Реформация

В 1517 году Мартин Лютер (1483–1546 гг.) опубликовал свои «95 тезисов». Эти постулаты являли собой результат долгих лет злости и разочарования от его мыслей по поводу того, что Лютер считал для католической церкви излишним. В частности, его расстраивала продажа индульгенций (освобождение из чистилища и отпущение грехов) за суммы, которые потом, среди всего прочего, использовались для все большего обогащения Ватикана и его экспансии.

Также процветал бизнес по продаже реликвий: от лучин креста до пузырьков с кровью святых и кусочков костей и волос апостолов. Торговля была настолько масштабной, что, казалось, из двенадцати апостолов 28 было похоронено в Германии!

На все это Лютер отреагировал, заявив, что простая вера может заменить власть папства.

Местным государям и знати понравилась эта мысль, потому что бо́льшая часть их земель принадлежала католической церкви. Если вера и Библия были всем, что нужно, то давайте отделяться от церкви, а заодно и забирать обратно свои земли. Такого рода непреднамеренные выводы стали повсеместны, и вскоре начали появляться всевозможные секты. Реформация обернулась революцией, поскольку политики реального мира выступили против когда-то бывшей вселенской (catholos) церкви.

Против воли Лютера тень религиозных войн вскоре накрыла Европу. В 1572 году Варфоломеевская ночь показала миру насилие, которое человек может причинить человеку во времена гражданских волнений.

И без того ужасная, она также продемонстрировала то, что происходит при расколе общества, а также показала всем философам, в особенности Томасу Гоббсу (1588–1679 гг.), как выглядело бы естественное состояние.

«Левиафан», написанный им в 1651 году, стал первой попыткой к развитию того, что мы называем политологией. Исходя из Новой науки, Гоббс стремился объяснить «человеческое движение» тем же образом, что и Галилей, бравший за основу свою науку для описания физического движения.

Наблюдения Гоббса за гражданскими и религиозными войнами дали ему возможность увидеть, каким образом в расколе общества проявляет себя естественное состояние – в качестве «война всех против всех», в условиях которой жизнь становится «гнусной, жестокой и короткой». В таком состоянии также прослеживается наша истинная суть.

Картина мрачная. Наша суть проявляется в наших страстях (в тщеславии и страхе смерти), а наши жизни сводятся к одному естественному закону: самосохранению.

Личные интересы становятся нашими основными принципами, а также единственным спасением, поскольку личный интерес, работая в паре с разумом, указывает нам направление выхода из естественного состояния.

Возьмите любую гражданскую войну или природный катаклизм и дайте обществу расколоться. Скорее, чем вам кажется, люди начнут собирать еду, охранять свои запасы. В ход пойдут пушки и другое оружие.

Однако даже сильнейшим нужно спать, и в этом состоянии они могут быть убиты. В этом плане мы все равны.

К счастью, мы также можем распознать потребность в выходе из естественного состояния (потому что это входит в наши личные интересы), и сделать мы это можем при помощи передачи нашей власти государству (Левиафану), которое станет действовать на благо нашей безопасности.

В каком-то смысле мы составляем договор с государством (будь в нем демократия, аристократия или монархия) и говорим: «Ладно, ты защищаешь меня и мою собственность, а я подчиняюсь твоим законам, если они способствуют поддержанию мира».

Нечто подобное часто происходит, когда, например, общество погружается в анархию. Одним из первых действий людей становится создание устава, устанавливающего новую гражданскую власть со своими законами и порядками. Также во времена Гоббса было очень много разговоров о контрактах и теории контрактов. Он использовал это понятие для описания того, что мы называем «общественным договором».

В истории демократии «Два трактата о правлении» Локка стоят на распутье. Несмотря на то, что Гоббс рассматривал демократию в качестве варианта для своего Левиафана, традиционно он отдавал предпочтение сильной монархии (с ее способностью быстро принимать решения). Гоббс даже надеялся, что за это короли будут его любить, хоть этого и не произошло. Джон Локк (1632–1704 гг.) был другим.

Его первый трактат атаковал Роберта Филмера, отстаивавшего божественное право королей. Идея того, что королевский род уходил своими корнями прямо к Адаму, была глупой, писал Локк, и никоим образом не давала королям какого-либо превосходства над другими людьми. Люди не делятся на тех, у кого в жилах течет «голубая кровь», и на простой народ. В самом деле, во втором трактате мы видим естественный закон под новым ракурсом, объявляющим всех людей свободными и равными. Слова Локка также предвидели раннюю версию Декларации независимости, где говорилось о «жизни, свободе и собственности». Согласно Локку: ¹

Томас Джефферсон увековечил эти мысли в Декларации независимости:

«Естественная свобода человека… Это лишь один закон природы, обуславливающий ее… А также разум, этим законом являющийся, учит все человечество… что… никто не должен вредить жизни окружающих, их свободе или владениям…»

«Мы считаем самоочевидными истины, что все люди созданы равными и наделены Творцом определенными неотъемлемыми правами, к числу которых относится право на жизнь, на свободу и на стремление к счастью…»

Обратите внимание, что замена «собственности» более широким понятием «стремление к счастью» проникновенна точно так же, как и редакторская правка «священного и неоспоримого» в первых черновиках на «самоочевидное» в финальном варианте усиливает смысл.

Локк также придумал новую версию общественного договора, в этот раз основываясь на несовершенствах естественного состояния. В соответствии с пониманием естественного состояния по Локку каждый человек должен следить за его или ее благами и достояниями (такие блага появляются в результате труда: ручной труд, объединенный с природой для производства достояния, как, например, яблочное пюре, когда яблоневых садов в избытке).

Таким образом, естественное состояние у Локка более доброе и спокойное, чем у Гоббса, но, тем не менее, мы чувствуем потребность во вступлении в гражданское общество ради защиты нашей собственности (домов) от хищения какими-либо силами (теми, кто сильнее нас и т. д.). Более того, нам самим нужна защита наших ценнейших активов – жизни и свободы!

В этом Локк опередил Иммануила Канта (1724–1804 гг.), считавшего человеческую жизнь самоценной, как и обладание достоинством. Мы – самоцель, которую нельзя редуцировать до простых средств (как это было с крепостными во Франции и рабами в Америке).

Во втором трактате Локк также поместил в современный контекст ранние версии смешанного правления, представив систему представительного правления с исполнительной и законодательной ветвями. Он также полагал, что если короли продолжат самовольно, систематически нарушать естественное право, то у людей появится право на революцию. Как мы убедимся далее, последний аргумент использовался в Декларации независимости Америки.

Иммануил Кант

Кстати, Локк полагал, что политические решения религиозных конфликтов крылись в идее о религиозной толерантности. Вскоре законы о веротерпимости стали появляться по всему миру. Они гарантировали свободу религиозного вероисповедания или свободу сознания, по крайней мере, пока ты не становился слишком нонконформистом. Часто считалось, что атеисты находятся за гранью дозволенного. Они там и сегодня, по крайней мере для таких постов, как президент Соединенных Штатов.

Гоббс, Локк и Традиция негативного либерализма

Давайте обратимся к тому, как связаны Гоббс и Локк с нашими современными представлениями о демократии. Они оба считают нашу дополитическую жизнь ключом к пониманию нашей настоящей политической жизни: такова роль естественного состояния. Также они оба говорят о том, что человек выходит из первобытного состояния и приходит в гражданское общество (государство с определенной формой правления).

Согласно Гоббсу то, к чему мы стремимся, – свобода от (т. е. запрет) вмешательства других людей. Хотя Левиафан/государство может принудить меня, например, следовать правилам гражданского общества и наказать за отказ, государство также защищает меня от жизни «гнусной, жестокой и короткой».

Согласно Локку, то, к чему мы стремимся, – свобода от вмешательства в наши естественные права (на жизнь, свободу, недвижимость/собственность и т. д.). Государство защищает нас от, например, краж и тирании (оно может наказывать тех, кто осуществляет такого рода деятельность, обеспечивать исполнение договоров и т. д.)

Итак, в то время как Гоббс оставался верен монархии, Локк делал упор на моральную значимость свободы и равенства – и эти моральные атрибуты человечности открыто гарантируются «демократическими конституциями».

Исторически понимание «свободы от» подчеркивает свободы индивида от вмешательства государства. Государство существует для защиты жизни и собственности, но его роль должна быть ограничена в других аспектах. Здесь берет начало классическая либеральная традиция, которая подчеркивает важность свободы человека и компактного государственного аппарата. Именно об этой традиции говорит Томас Пейн, когда пишет:

«Каждый человек хочет заниматься тем, что ему по душе, и наслаждаться плодами своих трудов и тем, что производит его собственность при наименьших возможных затратах. Если эти условия выполняются, на все вопросы, ради которых создается правительство, находятся ответы»[12]12
  Пейн Т. Права человека.


[Закрыть].

Томас Пейн

Жан-Жак Руссо

Жан-Жак Руссо (1712–1778 гг.) предлагает иную, радикально отличную теорию общественного договора. Он француз, так что почему бы ему не быть бунтарем?¹

В соответствии с его пониманием естественного состояния, мужчины и женщины вкушают праздность и удовольствия собственного существования, как на беззаботных изображениях островитян Южных морей. Такой «дополитический человек» обладает естественной способностью сочувствовать страданиям окружающих, а также чувством совершенного, наряду с естественным желанием самосохранения.

Все идет хорошо до тех пор, пока кто-то не начинает говорить «это мое» и сочувствие не замещается личной заинтересованностью. В противовес точке зрения Локка собственность, по мнению Руссо, в таком понимании – начало конца – исток «неравенства». В какой-то момент те, кто располагает собственностью, предлагают договор по созданию гражданского общества, гарантируя, таким образом, законность такого неравенства. Насколько же цивилизованный человек отличается от первобытного!

Как только мы покидаем естественное состояние, назад дороги нет, но мы можем скорректировать все так, чтобы основать справедливое гражданское общество, нравственное общество с твердыми обязательствами в отношении окружающих.

Как нам этого добиться? При помощи сообществ (Руссо имел в виду нечто похожее на небольшие швейцарские кантоны), и принятия законов, защищающих не только собственность, но также и права людей. Он представлял, как граждане собираются вместе, чтобы сказать «вот как мы хотим, чтобы осуществлялось правление, вот как мы должны поступать». Когда бы ни формировалась новая Конституция, формируется она именно так. Когда бы в нее ни вносились поправки, они должны вноситься именно так.

Договор человека с обществом затрагивает не только человека как такового, но и как гражданина. И когда человек выступает в качестве гражданина, по словам Руссо, он по-настоящему свободен (т. е. даже если кто-то, может, и не хочет платить налоги, он все равно это делает, потому что это его долг как гражданина: в известной степени люди сами устанавливают для себя законы, которым потом следуют).

Исторически понятие самоуправления (автономии) называлось «позитивной свободой». Руссо считал, что оно было связано с идеей общей воли и его можно использовать в конституционном собрании, когда его отдельные участники соглашаются только на то, на что могли бы согласиться все (на либерально-демократическую конституцию). Правительство, сформированное таким демократическим уставом, должно быть достаточно мощным для того, чтобы управлять определенными желаниями граждан (напр., налогообложением), но не чрезмерно мощным для подчинения себе общей воли или законов, основанных на ней (т. е. вносить изменения в Конституцию или нарушать законы страны, как это иногда могут делать некоторые лидеры, избранные демократическим путем).

Если бы дела обстояли таким образом, то, возможно, мы могли бы и последовать за Руссо. Но пока Руссо, сияя, говорил о человеческом достоинстве и добродетели выбора общей воли вместо личной, он также говорил о потребности общества образовывать и наказывать тех, кто сбился с пути, «заставляя их быть свободными». История первой Французской революции с ее народными судами и Эпохой террора вскоре обеспечила примерами режимов, само существование которых было горькой насмешкой над этими идеями.

Эпоха террора – Франция (1793–1794 гг.)

Было это критикой Руссо или карикатурой на его взгляды, остается только гадать. Но в любом случае, идеи Руссо были в центре политических дискуссий ХХ века со дня публикации «Двух концепций свободы» Исайи Берлина. В этом эссе Берлин солидарен с пониманием негативной свободы и утверждает, что концепция позитивной свободы приводит к тоталитарным режимам наподобие того, что был в Советском Союзе. Индивидуальность подминается под себя Общей Волей (или британской партией лейбористов).

Американское восстание против короля Георга

Мы вернемся к концепциям негативной и позитивной свободы, когда будем рассматривать возможности современного либерального государства и их пределы. Кстати говоря, в эпоху антимонархических революций XVIII века вопрос о возникновении либерального государства постепенно начинает переходить из исключительно теоретической в практическую плоскость. В 1765 году парламент Британии издал Закон о гербовом сборе, требующий наличие штемпеля на всех видах товаров, цена на изготовление которых формировалась за счет налоговых сборов с американских колоний. Поскольку Британия приняла этот акт без консультации или одобрения со стороны колониальных законодательств, такое решение было воспринято как налог без представительства. В колониях начала вскипать ненависть к британской власти.

Налогами также облагались порты и товары, которые через эти порты проходили. По большей части это было обычной практикой. Однако в 1773 году правительство Британии приняло «Чайный закон», позволявший британской Ост-Индской компании продавать чай колониям по значительно сниженным ценам, сбив тем самым цены на товар у местных колониальных торговцев и тех, кто ввозил контрабанду в колонии (одним из таких «контрабандистов» был Джон Хэнкок). Протест против такого хода британского парламента стал известен как Бостонское чаепитие.

После протестов в Бостоне Британия ввела туда боевые войска. В 1775 году в Лексингтоне и Конкорде разразились бои, возвестившие начало для Войны за независимость США.

Права человека

Идеи о человеческом достоинстве и правах человека приобрели вес в период, названный эпохой Просвещения, и стали моральным обоснованием для революций во Франции и Америке. Воплощением этих идей стала борьба в американских колониях, завершившаяся разрывом с королем Георгом и получившая свое отражение в Декларации Независимости (которую мы уже упоминали ранее):

«Мы считаем самоочевидными истины, что все люди созданы равными и наделены Творцом определенными неотъемлемыми правами, к числу которых относится право на жизнь, на свободу и на стремление к счастью… что для обеспечения этих прав люди создают правительства, справедливая власть которых основывается на согласии управляемых; что, если какой-либо государственный строй нарушает эти права, народ вправе изменить его или упразднить и установить новый строй, основанный на таких принципах и организующий управление в таких формах, которые должны наилучшим образом обеспечить безопасность и благоденствие народа».

(4 июля 1776 года)

«Что мы имеем в виду, когда говорим об Американской революции? Осознает ли она войну? Революция свершилась еще до войны. Революция была в умах и сердцах людей… Такое радикальное изменение принципов, мнений, чувств и привязанностей людей и было настоящей Американской революцией». Джон Адамс[13]13
  Из письма Адамса своему другу Х. Найлсу


[Закрыть]

Собственность и торговля

Другие идеи XVII и XVIII вв. касались ценности собственности и человеческого труда. Джон Локк утверждал, что вещи приобретают ценность через труд. Адам Смит утверждал, что трудом должна управлять незримая рука капитализма. Вариант общества, позволяющий людям процветать благодаря свободной промышленности, будет лучшим из всех:

«Осуществляя [это] производство таким образом, чтобы его продукт обладал максимальной стоимостью, он преследует лишь свою собственную выгоду, причем в этом случае, как и во многих других, он невидимой рукой направляется к цели, которая совсем и не входила в его намерения; при этом общество не всегда страдает от того, что эта цель не входила в его намерения. Преследуя свои собственные интересы, он часто более действенным образом служит интересам общества, чем тогда, когда сознательно стремится делать это».

«Исследование о природе и причинах богатства народов» 1776 год

Адам Смит

Написание Конституции

Эти идеи о природе и правах человека, а также о важности торговли были сознательно выбраны как отвечавшие духу времени. Они стали предпосылкой для создания важнейшего документа Америки: Конституции (1787 г.).

«Мы, народ Соединенных Штатов, в целях образования более совершенного Союза, утверждения правосудия, обеспечения внутреннего спокойствия, организации совместной обороны, содействия общему благосостоянию и обеспечения нам и нашему потомству благ свободы, учреждаем и принимаем эту Конституцию для Соединенных Штатов Америки».

Так начинается сильно формализованный и сухо звучащий свод правил правления этими Соединенными Штатами[14]14
  Монтескье, чей труд «О духе законов» оказал влияние на составление Конституции, утверждал, что структура правительства, а не какое-то обращение к основным принципам, является лучшей защитой свободы. – Прим. авт.


[Закрыть].

Важно, что эти правила устанавливают представительную демократию и утверждают меры по обеспечению легитимности правительственных действий.

«Раздел 1. Все законодательные полномочия, настоящим установленные, принадлежат Конгрессу Соединенных Штатов, который состоит из Сената и Палаты представителей.

Раздел 2. Палата представителей состоит из членов, избираемых раз в два года народом отдельных штатов…»

В 1791 году, после сомнений в необходимости, был принят ряд поправок, добавляющих Билль о правах (Первая поправка: «Конгресс не должен издавать ни одного закона, относящегося к установлению религии либо запрещающего свободное ее исповедание, либо ограничивающего свободу слова или печати…»)

«Записки Федералиста»

После составления Конституции ее нужно было ратифицировать, чтобы выразить волю народа. Однако вскоре начали появляться статьи и заметки, предостерегавшие против того, чтобы Конституция вверяла власть в руки федерального правительства. Чтобы ответить на эти антифедералистские нападки, а также дать разъяснения в пользу новой Конституции, Джеймс Мэдисон, Александр Гамильтон при содействии Джона Джея написали ряд статей для нью-йоркских газет, ставший известным как «Записки Федералиста». Все вместе они представляют большую важность для политической философии Америки.

Джон Джей, Джеймс Мэдисон, Александр Гамильтон

Авторы выступали в поддержку республиканской формы представительной демократии («республиканский» означает отсутствие монархии). В некоторых самых известных статьях Мэдисону удалось развеять озвученные ранее опасения о возможности демократии, усмирив страсти вокруг различий, размера Американского континента и разделения власти:

«Под фракцией я подразумеваю группу граждан – независимо от того, составляют они большинство или меньшинство целого, – которые объединены и побуждаются к действию неким общим эмоциональным влечением или интересом, противоречащим правам других граждан или долговременным и совокупным интересам общества. Существуют два способа избавления от вреда, причиняемого фракционностью: первый – устранить ее причины, второй – контролировать ее последствия».

(Федералист No. 10)

Мы не можем и не должны действовать первым способом (например, принуждая каждого подчиниться), но мы можем контролировать последствия естественного состояния и даже использовать его на благо нашего правительства. Во-первых, нам нужно понять, что демократия работает лучше, если покрывает большие территории. Таким образом, естественные интересы людей распространятся на различные регионы (север и юг), а также на различные локации (города и сельская местность). Сюда также добавятся личные ассоциации (религиозные и спортивные), а также сферы деятельности (фермерство и мучное производство). Трудно вообразить большинство, состоящее из людей, придерживающихся лишь одной точки зрения.

Теперь нам нужна форма правительства, ставящая даже такие неоднородные фракции в созидательную оппозицию по отношению друг к другу. Добиться этого можно посредством разделения власти – на законодательную, исполнительную и судебную: у каждой будут свои интересы.

• Затем мы разделяем Конгресс (законодательная ветвь власти) на Палату представителей (ближе к народу) и Сенат (склонный к более тщательному рассмотрению повестки).

• Судебными полномочиями будет обладать Верховный суд. И раз законодательство с Конституцией (теперь ратифицированные) полагаются на волю народа, суды могут правомерно использоваться для контроля законодательства по вопросам, касающимся Конституции. Это может послужить предохранительным клапаном от тирании большинства над правами меньшинства.

«Независимость судей в равной степени нужна для охраны Конституции и прав человека от влияния дурных настроений, которые в результате ухищрений интриганов или стечения обстоятельств иногда распространяются в народе, и хотя они быстро уступают место лучшей информации и более взвешенным суждениям, но все же успевают дать толчок опасным нововведениям в правительстве и серьезному подавлению меньшинства в сообществе». (No. 78)

Это очень современный взгляд на демократию. Он тесно связан с политической наукой, признающей природу человека, контролирующей худшие естественные проявления посредством правительственной системы, основанной на системе сдержек и противовесов (механизм сдерживания амбиций амбициями). Ее задача – попытаться описать, как преследующие собственные цели индивиды – «homo economicus» могут способствовать сохранению демократических институтов.