Текст книги "Жизнь мальчишки"

– А твой отец, он разве не хочет, чтобы ты играл, он не любит спорт? – спросил я Немо.

Пожав плечами, тот зачерпнул пыль кончиком туфли.

– Он вшегда жанят, у него нет на это времени.

Я был потрясен до глубины души. Передо мной в образе тощего шепелявого очкарика стоял настоящий талант.

– Можешь бросить мне пару мячей? – спросил я.

Он согласился.

Я взял перчатку Джонни, которую тот с радостью снял со своей превратившейся в один сплошной синяк руки, и бросил мячик Немо. Потом отбежал ко второй базе и приготовился.

– Давай влепи его прямо в перчатку! – крикнул я и выставил вперед руку, держа свою перчатку на уровне плеча.

Немо кивнул, размахнулся и швырнул мяч. Мне даже не пришлось делать движение рукой. Мяч врезался в перчатку с такой силой, что вся рука от кончиков пальцев до ключицы на несколько мгновений занемела. Когда я бросил мячик обратно Немо, ему пришлось пробежать вперед и вильнуть в сторону, чтобы поймать его. Для второго броска я отошел еще дальше к центру поля, где росли сорняки. Перчатку поднял над головой и снова приготовился.

– Давай бросай, Немо! – скомандовал я.

На этот раз, чтобы как следует размахнуться, Немо припал к земле, почти опустившись на колени. Его голова подалась вперед, словно он хотел завязать себя в тугой узел. Несколько секунд он оставался в таком положении, в его очках блестело солнце. Потом словно взорвался.

Он, как пружина, распрямился из низкой стойки, словно Супермен, выскакивающий из телефонной будки. Правая рука Немо метнулась назад, а потом так же молниеносно рванулась вперед. Попадись чья-нибудь челюсть под костлявый локоть Немо, ее хозяину пришлось бы выплевывать целую пригоршню выбитых зубов. Оторвавшись от ладони Немо, мяч со свистом, словно снаряд, понесся в мою сторону.

Мяч летел удивительно низко, едва не вздымая пыль между кругом питчера и местом отбивающего. Возле круга питчера мячик, как по волшебству, приподнялся повыше и полетел дальше, набирая скорость. Он все еще поднимался, когда со свистом проносился над второй базой. Я слышал, как Дэви что-то орал мне, но не мог разобрать ни слова. Все мое внимание было приковано к мчащейся ко мне белой сфере. Я продолжал держать перчатку над головой в точности там, где она находилась в момент броска, но при этом готов был в любой миг броситься ничком на землю, чтобы мяч не засветил мне прямо в лоб. Мяч добрался до дальней границы поля – я слышал, как он, полный энергии и угрозы, шипит и плюется, разрезая воздух. Но я остался на месте. У меня хватило времени ровно на то, чтобы один раз сглотнуть, и мяч с треском скрылся в моей перчатке.

Сила удара оказалась такова, что толкнула меня назад; чтобы удержаться на ногах, я был вынужден отступить на пару шагов. Я засунул руку в перчатку, потрогал пойманный мяч и ощутил тепло, пульсировавшее в нем сквозь сыромятную кожу.

– Кори! – кричал мне Дэви Рэй, приложив руки ко рту рупором. – Кори!

Я понятия не имел в тот момент, что мне кричит Дэви, да не настолько это было важно. Я пребывал в трансе. Немо Керлисс обладал неземной, сверхъестественной рукой. В какой мере это было дано ему от природы, а чего он достиг самостоятельными тренировками, я не знал, но одно выглядело несомненным: в лице Немо я видел то редкостное сочетание силы броска и меткости глаза, которое поднимало его на высоту, недосягаемую для остальных смертных. Он был парень что надо, своего рода гений.

– Кори! – на этот раз кричал и Джонни. – Смотри, сзади!

– Что? – непонимающе переспросил я.

– Сзади! – повторил Джонни.

Я услышал тихое шуршание, похожее на звук кос, рассекающих воздух на пшеничном поле, и мгновенно обернулся.

Они уже были рядом.

Гота и Гордо Брэнлины, злобно ухмыляясь, катили ко мне на своих черных велосипедах. В высветленных перекисью волосах братьев играло солнце. Налегая на педали, они мчали ко мне сквозь высокую, по колено, сорную траву, росшую за выстриженными окраинами поля. Зеленые кузнечики и черные полевые сверчки спасали свои жизни, разлетаясь во все стороны из-под скрежещущих колес. Первым побуждением было обратиться в бегство, но ноги отказались мне служить. Братья Брэнлин остановились по обе стороны от меня, Гота справа, а Гордо слева. На костлявых лицах братьев блестел пот, а взгляды их злобных глаз проникали мне в самую душу. Где-то в лесу за моей спиной хрипло каркнула ворона, будто сам дьявол насмехался надо мною.

Гота, старший из братьев, четырнадцати лет, протянул руку и ткнул указательным пальцем в мою бейсбольную перчатку:

– Что ты с ней делаешь – шарики катаешь? А, Кори?

Тон, которым был задан вопрос, придавал ему отвратительно грязный и унизительный смысл.

– Свои шарики он катает, – подхватил Гордо и мерзко захохотал.

Ему было всего тринадцать, но он почти не уступал в росте брату. Брэнлины не отличались особой статью или силой, но оба были жилисты и быстры, как гончие. Лицо Гордо украшали два шрама – между бровями и на подбородке: это свидетельствовало о том, что он знаком с болью и видом крови. Он посмотрел на «дом» и окинул взглядом Джонни, Дэви Рэя и Немо:

– А это еще кто, мать его, такой?

– Это новенький, – ответил я. – Его зовут Немо.

– С виду полный придурок, – проговорил Гота. – Пошли, Гордо, позырим на придурка.

Гордо тоже воззрился на Немо, и я заметил, что в глазах Брэнлинов появилось что-то волчье, словно они учуяли кровь беззащитного ягненка. Гота, нажав на педали, покатил к «дому». Гордо неожиданно ударил снизу по моей бейсбольной рукавице, так что мяч вылетел и упал на землю. Как только я наклонился, чтобы поднять мяч, он сплюнул мне в волосы комок жвачки. Потом как ни в чем не бывало покатил вслед за братом.

Дальнейшие события я в общих чертах себе представлял. Немо был обречен уже в силу своей низкорослости и худобы, а как только Брэнлины услышат, как он шепелявит, они зададут ему на полную катушку. Брэнлины поравнялись с Ракетой, и я затаил дыхание. Проезжая мимо Ракеты, Гота с презрительным высокомерием столкнул ее ногой на траву. Во мне поднялся гнев, но я сглотнул его, будто горькое семя, еще не зная, что скоро оно принесет плоды.

Остановив свои черные велосипеды возле моих друзей, Брэнлины взяли их в клещи.

– Во что это вы тут играете, пацаны? – спросил Гота и улыбнулся, словно змий в райском саду.

– Вот вышли побросать мячик, – отозвался за всех Дэви Рэй.

– А ты что уставился, негритянский ублюдок? – рявкнул в лицо Джонни Гордо. – Что ты там углядел?

Молча пожав плечами, Джонни принялся рассматривать землю у себя под ногами.

– От тебя несет дерьмом, ты это хоть знаешь? – продолжал гнуть свое Гордо.

– Нам не нужны неприятности, – снова подал голос Дэви. – Разойдемся мирно, хорошо, парни?

– О каких это неприятностях ты там щебечешь, пацан? – Плавным, змеиным движением Гота слез с велосипеда, поставил его на траве на подножку, облокотился о руль. – Никаких неприятностей, что ты. Дай-ка мне сигаретку, Гордо.

Тот вытащил из заднего кармана пачку «Честерфилда» и протянул ее брату. Гота достал коробок спичек с рекламой магазина «Скобяные товары и корм для скота. Зефир».

Потом, зажав сигарету во рту, он протянул спички Немо Керлиссу:

– Зажги-ка.

Немо взял спички. Руки у него тряслись. Только с третьей попытки ему удалось зажечь спичку.

– Дай и мне прикурить, – приказал Гордо.

Немо, наверняка повидавший в городках, куда забрасывала судьба его семью, немало таких гордо и гот, молча исполнил то, что ему велели. Глубоко затянувшись, Гордо выпустил дым через широко раздутые ноздри.

– Твое имя Придурок, верно? – спросил он Немо.

– Меня… жовут… Немо.

– Жовут? – Гордо сплюнул. – Тебя жовут? Что случилось с твоим ртом, придурок?

В тот момент я поднимал Ракету с земли. Мне предстояло сделать выбор: прыгнуть в седло и укатить домой, бросив своих друзей и Немо Керлисса на произвол судьбы, или же остаться и разделить их участь. Я не был героем и никогда не обманывался на этот счет. В драке от меня было мало проку, но я твердо знал одно: если я сейчас отсюда уеду, то буду опозорен на веки вечные. И я остался, хотя каждая частичка здравого смысла во мне кричала, умоляя немедленно сматываться.

Есть здравый смысл, к которому ты прислушиваешься, но есть и внутренний стержень, без которого твоя жизнь теряет всякий смысл.

И я двинулся навстречу побоям, слыша, как бьется, словно мышь, мое сердце.

– А ведь ты похож на пидора, – сообщил Гота Немо Керлиссу. – Тебе кто-нибудь об этом говорил?

– Эй, послушайте, парни. – Дэви Рэй выдавил из себя жалкую улыбку. – Почему бы вам не…

Гота метнулся к Дэви, ловко зацепил туфлей ногу моего друга за лодыжку и сшиб его на землю, сильно толкнув в грудь. Дэви плюхнулся на спину, подняв вокруг себя облако пыли. Встав над повергнутым неприятелем, Гота упер руки в боки, дымя своим «Честерфилдом».

– А ты заткнись. Понял?

– Мне нужно домой, – тихо проговорил Немо и повернулся, попытавшись уйти, но Гордо схватил его за ворот рубашки.

– Стоять, пацан, – прошипел он. – Никуда ты не пойдешь.

– Нет, мне нужно шкорее идти, потому что моя мама…

Услышав это, Гордо залился визгливым смехом, так что с деревьев, окружавших поле, снялись испуганные птицы.

– Ты только послушай, что этот придурок лопочет, Гота! У него же полный рот дерьма!

– Наверно, оттого, что он постоянно сосет концы, – отозвался Гота. – Верно?

Жесткий взгляд Готы впился Немо в лицо.

– Ты же любишь отсосать, верно?

Что заставляло Брэнлинов быть такими, не мог догадаться никто. Возможно, они родились с черной злобой внутри, а может быть, злоба развилась и нагноилась в них потом, превратившись в незаживающую рану. Как бы то ни было, Брэнлины не признавали никаких законов, кроме собственных. Стало ясно, что сложившаяся ситуация может привести к самым ужасным последствиям.

Гордо встряхнул Немо:

– Давай признавайся. Ты ведь сосешь концы, да?

– Нет, – отозвался Немо.

Его голос звучал едва слышно.

– Да врет он все, – подал голос Гота, чья тень тяжело упала на Дэви Рэя. – По роже видно, что он любит отсосать конец подлиннее и потолще, типа конского.

– Нет, не люблю.

Грудь Немо вздымалась от частого дыхания, наружу был готов вырваться первый всхлип.

– Ах, маменькин сыночек сейчас расплачется! – с кривой улыбкой проблеял Гордо.

– Мне… нужно… домой…

Немо уже отчетливо всхлипывал, за толстыми стеклами его очков собирались слезы.

В этом мире нет никого более жестокого, чем юный дикарь с озлобленным сердцем, всегда готовый к драке. Впрочем, братья предпочитали выбирать предметом своих издевательств лишь ребят моложе себя по возрасту.

Я оглянулся по сторонам. Мимо бейсбольного поля проехала машина, но водитель даже не взглянул в нашу сторону. Мы были предоставлены самим себе. Лишь равнодушное солнце палило наши головы.

– Поставь-ка детку на колени, Гордо, – приказал Гота. Гордо толкнул Немо, заставив его опуститься на землю. – А теперь накорми малютку, – продолжил со смешком Гота.

Гордо расстегнул ширинку своих джинсов.

– Эй, парни, – подал голос Джонни. – Прекратите! Не нужно!

Гордо, уже державший свой перец в кулаке, стоял над Немо Керлиссом.

– Заткнись, негрила, если не хочешь, чтобы и на твою долю досталось.

Я не мог больше этого вынести. Опустив глаза, я взглянул на бейсбольный мяч в своей руке. Немо уже открыто плакал. Гордо дожидался, когда появится первая водичка. Мое терпение подошло к концу.

Я вспомнил, как они пнули и столкнули на землю Ракету. Я видел слезы на лице Немо. И я бросил в Гордо бейсбольный мяч. С расстояния в десять футов.

Нельзя сказать, чтобы я вложил в бросок все силы, но мяч с громким шлепком врезался в правое плечо Гордо. Взвыв, как дикий кот, Гордо пошатнулся, и именно в этот момент его мочевой пузырь расслабился и опорожнился. Моча залила джинсы Гордо сверху донизу, до самых ботинок, но ему было не до того: держась за плечо, он орал благим матом и всхлипывал одновременно. Гота Брэнлин повернулся ко мне, выпуская изо рта сигаретный дым. Его физиономия побагровела, и он бросился в атаку. Прежде чем я успел отпрянуть, он налетел на меня со всей силы. Еще через мгновение я уже лежал на земле, прижатый сверху Готой, который давил мне на грудь всей своей массой, не давая вздохнуть.

– Я… я… не могу… дышать… – прохрипел я.

– Вот и хорошо, – прошипел он и ударил меня кулаком в лицо.

Только от первых двух ударов боль была по-настоящему сильной. Потом я перестал ощущать боль. Я не прекращал борьбы: извивался и кричал, пытаясь вырваться, видя собственную алую кровь на костяшках кулаков Готы.

– О черт, он сломал мне руку! – стонал Гордо, стоя на коленях в траве.

Внезапно в высветленные перекисью волосы Готы впилась чья-то рука. Голова моего мучителя дернулась назад, сигарета выпала из его рта, и я увидел стоявшего над нами Джонни. Потом раздался голос Дэви Рэя: «Держи его крепче!» – и в нос Готы врезался кулак.

Из ноздрей Готы потекла кровь, залив его лицо. Он взревел, как дикий зверь, и скатился с меня. Набросившись на Дэви Рэя, он принялся молотить его кулаками. Джонни попытался схватить Готу за руки, но тот, извернувшись, что было силы врезал ему сбоку в голову. Гордо с перекошенной от ярости физиономией бросился на Джонни и ловкой подсечкой свалил его на землю. Я видел, как Гордо бьет его кулаком в глаз. С криком «Сволочи!» Дэви Рэй бросился на Готу, но тот был старше и сильней и, схватив его за шиворот, словно мешок с бельем, помотал в воздухе и отбросил на несколько шагов в сторону. Я сидел на земле с полным ртом крови. Немо вскочил на ноги и рванул наутек, спасая свою жизнь, но запутался в собственных ногах, споткнулся и полетел носом в траву.

О том, что происходило потом, я не люблю вспоминать. Сначала Гота и Гордо вдвоем обрабатывали плачущего Дэви Рэя, прижав его к земле, потом взялись за Джонни и долго с жестокой размеренностью трудились над ним. Оставив Джонни, захлебывавшегося кровью из ноздрей, лежать на земле, Брэнлины снова двинулись в мою сторону.

– Ты, кусок дерьма, – сказал мне Гота.

Из его носа все еще сочилась кровь. Он ударил меня ногой в грудь, и я снова рухнул на спину. Гордо, по-прежнему держась за свое плечо, заорал из-за спины брата:

– Дай-ка я сам займусь им!

Перед глазами у меня все плыло, я был не в состоянии защищаться. Но даже в лучшей своей форме я мало что смог бы сделать против этой парочки без ошипованной булавы, палаша и дополнительных пятидесяти фунтов веса.

– Надери ему задницу, Гордо! – подзадоривал брата Гота.

Гордо схватил меня за рубашку и рывком поднял с земли. Рубашка разорвалась, и я подумал, что по возвращении домой мама устроит мне головомойку.

– Я тебя убью, – неожиданно раздался чей-то голос.

Смех Готы прозвучал как лай.

– Брось-ка это на землю, детка, – проворковал он.

– Я убью тебя. Ешли ты не отпуштишь его, то, клянушь, я убью тебя!

Я немного проморгался, сплюнул кровь и оглянулся. В пятнадцати футах от нас стоял Немо Керлисс. Его тощая рука, отведенная назад для броска, сжимала бейсбольный мяч.

Ситуация принимала любопытный оборот. Я сумел хорошенько приложить Гордо мячом в плечо, и, можно сказать, мне повезло, что я вообще попал; в руках же Немо этот твердый маленький шар становился смертоносным оружием. В том, что Немо при желании способен влепить любому из Брэнлинов мячом меж глаз и вышибить мозги, я не сомневался ни капельки. Не сомневался я и в том, что, стоит Брэнлинам немного замешкаться, Немо так и сделает! Мне были отлично видны его глаза, увеличенные выпуклыми стеклами очков. Полыхавшую в них неудержимую ярость, похожую на отсвет далекого большого пожара, нельзя было не разглядеть. Немо больше не рыдал и не дрожал. С бейсбольным мячом в руке он был повелителем мира. Я действительно подумал в тот миг, что он готов пойти даже на убийство. Возможно, то была ярость шепелявого очкарика, самим своим видом привлекающего взгляд хулигана, подобно тому как вид молодого теленка заставляет наполняться слюной пасть хищника. Возможно, количество старых обид – всех перенесенных им тычков и насмешек – превысило некий предел, и чаша его терпения перелилась через край. Но как бы то ни было, в глазах его горела смертоносная решимость.

Гордо разжал руки и отпустил меня. С разбитой губой и в рваной рубашке, я плюхнулся в траву.

– Смотрите, я весь дрожу, – вкрадчиво проговорил Гота, делая шаг в сторону Немо.

Гордо отделял от брата всего один шаг. Его хозяйство все еще болталось на виду, свисая из незастегнутых джинсов. Лучшую мишень трудно было придумать.

– Так бросай же его, куриная душонка! – сказал Гордо.

Он и не подозревал, что находился всего на волосок от смерти.

– Эй, ребята! Что происходит?

Донесшийся до нас голос принадлежал человеку, стоявшему на другой стороне поля, на дороге, что проходила по самому его краю.

– Эй, вы, у вас что там, драка?

Я обернулся, ощущая, что мое лицо отяжелело, словно набитый камнями мешок. У обочины дороги стоял грузовичок почтальона. Сам почтальон спешил в нашу сторону. Лицо его скрывал тропический пробковый шлем. На нем были шорты, черные носки и голубая рубашка, промокшая под мышками от пота.

Подобно любому зверю, Брэнлинам отлично был знаком скрип петель на двери клетки, готовой вот-вот захлопнуться. Не сговариваясь, они повернулись и стремглав бросились к своим велосипедам, прочь от устроенной ими бойни. На бегу Гордо торопливо запихнул свой перец обратно в ширинку, застегнул молнию и оседлал велосипед. Гота чуть замешкался, тычком ноги вновь свалив Ракету на землю, – очевидно, инстинкт разрушения возобладал в нем над всеми прочими побуждениями. Оказавшись в седлах, братья стали неистово крутить педали, стремясь поскорей убраться с места преступления.

– Эй, обождите-ка минутку! – закричал им в спину почтальон, но Брэнлины повиновались только своим внутренним демонам.

Они пронеслись через поле, вздымая за собой клубы пыли, свернули на тропинку среди высокой сорной травы и скрылись в перелеске, что начинался неподалеку. Из леса донеслось воронье карканье: стервятники приветствовали своих собратьев.

Все закончилось, осталось только привести себя в порядок.

Наш почтальон мистер Джеральд Харджисон, ежемесячно доставлявший мне «Знаменитых монстров» в простом коричневом конверте, в ужасе остановился, увидев мое лицо.

– Господи боже мой! – выдохнул он. – Кори, неужели это ты?

Я молча кивнул. Моя нижняя губа распухла настолько, что стала большой, как подушка, мой левый глаз совершенно заплыл.

– Ты в порядке?

Я вряд ли был в состоянии крутить хулахуп, это уж точно. Но я твердо стоял на ногах, и все мои зубы были на месте. Дэви Рэй тоже вроде особо не пострадал, хотя его лицо и превратилось в один сплошной синяк, к тому же кто-то из Брэнлинов наступил ему на пальцы. Больше всех досталось Джонни Уилсону. Мистер Харджисон, плотный краснолицый мужчина, неизменно куривший манильские сигары с пластиковым наконечником, сочувственно поморщился, помогая Джонни сесть. Нос Джонни, напоминавший теперь по форме томагавк индейца племени чероки, был, несомненно, сломан. Из ноздрей его текла красная и густая кровь, взгляд заплывших глаз не мог сфокусироваться на одной точке.

– Парень, ты слышишь меня? – с тревогой спросил его мистер Харджисон. – Сколько пальцев у меня на руке?

Выставив руку, он развел три пальца перед носом у Джонни.

– Шесть, – ответил Джонни.

– Похоже, у него…

Затем последовало слово, от которого у меня всегда бегут мурашки по коже: в воображении возникает кровавая каша в голове.

– …сотрясение мозга. Его нужно срочно отвезти к доку Пэрришу. Вы сможете сами добраться до дому?

Вопрос был обращен ко мне и Дэви Рэю. Оглянувшись по сторонам, я обнаружил, что Немо и след простыл. Мяч, которым он недавно грозил Брэнлинам, лежал на земле. Мальчик с волшебной рукой исчез.

– Парни, что избили вас, были братья Брэнлин, верно? – Мистер Харджисон помог Джонни подняться на ноги и, вытащив из кармана носовой платок, прижал его к ноздрям Джонни. Не прошло и минуты, как белый платок стал насквозь мокрым от крови. – Этим негодяям нужно хорошенько надрать задницу!

– С тобой все будет в порядке, Джонни, – сказал я другу, но тот ничего не ответил – на подгибающихся ногах он направился к грузовичку, поддерживаемый мистером Харджисоном.

Мы с Дэви стояли и смотрели, как мистер Харджисон усаживает Джонни в свой грузовичок, потом обходит машину, садится за руль и заводит мотор. Джонни сидел, безвольно откинувшись на сиденье, его голова свесилась на сторону. Ему действительно здорово досталось.

После того как почтовый грузовичок мистера Харджисона, развернувшись, умчался в больницу дока Пэрриша, мы вместе с Дэви откатили велосипед Джонни под трибуны, где он не так бросался в глаза. Брэнлины вполне могли вернуться и разнести его велик на мелкие кусочки еще до того, как отец Джонни заберет его домой. Увы, это все, что мы могли сделать. Чуть позже в наши затуманенные головы пришла мысль, что Брэнлины могли затаиться в перелеске, дожидаясь, пока уедет мистер Харджисон.

Это заставило нас поторопиться. Дэви подобрал бейсбольный мяч и оседлал свой велосипед, а я, садясь на Ракету, на какое-то мгновение увидел в фаре золотой глаз. Глаз взирал на меня с холодной жалостью, словно говоря: «Так вот ты каков, мой новый хозяин! Тебе во многом придется помогать, сам ты мало еще на что годишься!» Первый день у Ракеты выдался тяжелым, но я от души надеялся, что дальше у нас все будет хорошо и мы подружимся.

Мы с Дэви покатили с поля прочь, каждый по-своему страдая от боли. Мы знали заранее, что ждет нас впереди: ужас родителей при виде нас, гнев Брэнлинов, неприятные телефонные разговоры, возможно, визит шерифа, пустые обещания мистера и миссис Брэнлин, что их мальчики больше никогда не сделают ничего подобного.

Но мы-то знали, на что способна эта парочка.

Сегодня мы сумели избежать расправы, но Гота и Гордо затаили на нас злобу. В любой момент они могли появиться из-за угла на своих черных велосипедах, чтобы завершить начатое. Или, вернее, то, что начал я, когда бросил в Гордо этот чертов мяч.

Лето внезапно оказалось отравлено этим столкновением с Брэнлинами. Впереди нас ожидали еще июль и август, но шансов на то, что до сентября нам удастся дожить со всеми зубами, было крайне мало.