Текст книги "Мистер Морг"

– Возможно, – сказал Мэтью.

– Тогда пойду дальше. Вы молодой юрист, а он – страж порядка из ополчения. Может быть, капитан. Я знаю, как выглядят капитаны: сам был солдатом. Значит, вас послали проследить, чтобы все было сделано по правилам, а он здесь, потому что не понаслышке знает, как обращаться с наручниками, кандалами и пистолетами. Сэр, вы сами успели побывать в тюрьме или дурдоме?

Надо отдать должное самообладанию Грейтхауса: он ничего не ответил.

– Торгуете огнестрельным оружием? А, вот, наверное, что! Вы как-то связаны с тюремным начальством? Значит, вам двоим велели приехать за мной, за два фунта связать, как птицу со сломанным крылом, и притащить в Нью-Йорк. Так, мистер Корбетт?

– Нам заплатили пять фунтов, – сказал Мэтью, только чтобы остановить этот поток болтовни.

– А-а-а, понятно. – Морг кивнул, глаза его заблестели. – Серьезная сумма! Стало быть, нью-йоркские чиновники еще три доплатили? Пять фунтов, между собой поделите, да? – Он изобразил пальцами, будто пересчитывает деньги. – По два с половиной фунта в карман каждому! Щедрая плата за такой старый мешок с кишками, как я!

– Морг, – отрывисто бросил Грейтхаус, не оглядываясь, – если ты не заткнешься, я делаю остановку, и дальше не поедем, пока я тебе хотя бы три зуба не выбью. Понял?

– Прошу прощения, сэр. Я не хочу ссориться. Да и зубов терять больше не хотелось бы – природа и психбольничная диета и так их у меня достаточно отняли. – Он ласково улыбнулся Мэтью. – Но, мистер Корбетт, прежде чем я снова почувствую себя как в одиночном заключении, что мне так привычно, могу ли я спросить вас, совпадает ли ваше мнение относительно того, сколько нам осталось ехать до реки, с моим? Наверное… чуть меньше двух часов, так?

Мэтью знал, что Морг говорит о реке Раритан. Паром должен был переправить их повозку на другой берег.

– Да, так.

– Как медленно плетутся эти клячи, – сказал Морг и снова закрыл глаза.

Мэтью не терял бдительности, понимая, что арестант замолчал ненадолго. Он пытался представить себе, что будет делать, если Морг вдруг бросится на него. Но руки и ноги преступника – в кандалах, к которым прикован тяжелый громовой шар; ни на кого Морг сегодня не нападет. Вскоре лицо его расслабилось, веки дрогнули, и Мэтью осмелился предположить, что арестант забылся в крепких объятиях Морфея.

Через некоторое время на Морга села еще одна муха (а может быть, та же самая) – она приземлилась около уголка его рта. Он не пошевелился и даже не открыл глаз. Муха неспешно поползла по нижней губе, крылья ее настороженно дрожали. Она продолжала свой путь словно по краю обрыва над лесистой долиной.

Когда муха добралась до середины губы, Морг внезапно сделал быстрое движение ртом. Послышался короткий всасывающий звук, и муха исчезла. До Мэтью донесся едва различимый хруст.

Морг открыл глаза и уставился на Мэтью. В глубине зрачков арестанта вспыхнул красный огонь, а когда Морг оскалился, на одном из передних зубов был виден кусочек раздавленной мухи. Потом веки его снова захлопнулись, он отвернулся от солнца и затих.

– Все в порядке? – спросил Грейтхаус, возможно заметив, что Мэтью вздрогнул и чуть не подскочил на сиденье.

– Да. – Голос Мэтью прозвучал примерно на пол-октавы выше обычного. Он сделал еще одну попытку – поубедительнее. – Да. Все хорошо.

– У тебя треуголка съехала, – сказал Грейтхаус, быстро взглянув на Мэтью, дабы убедиться, что с ним и правда все в порядке. – Хочешь, поменяемся местами?

– Нет. – Он поправил ослушавшийся головной убор. – Спасибо.

Филадельфийский тракт все тянулся сквозь джерсийские леса, клячи переставляли копыта, крутились колеса повозки, и Мэтью казалось, что никогда еще он не ехал так медленно. Дорога постепенно загибалась направо, потом опять шла прямо, потом начинала сворачивать влево, и так снова и снова. Лес по обеим сторонам как будто нисколько не менялся – ни дать ни взять нарисованная декорация. Но нет, они все-таки продвинулись вперед: вдалеке, на вершине холма над вспаханными полями, возник одинокий фермерский дом. Дорогу грациозно перебежал олень. Вверху, несомые потоками воздуха, кружили два ястреба. Земля продолжала вертеться, и время не остановилось.

Они проехали мимо маленького серого дома, стоявшего за каменной стеной слева от дороги и однажды, в отличие от стены, не уступившего напору бури: крыша его обрушилась. Тут уже давно никто не жил; бывшее поле заросло сорняками и кустарником. Большой дуб с огромными кривыми ветвями, росший справа от дома, словно говорил: можно трудиться на земле в слезах и поте лица своего, преодолеть множество невзгод и даже завоевать на время благосклонность судьбы, так что ты будешь в состоянии прокормить семью, но окончательное решение о том, добьешься ты успеха или потерпишь неудачу и вообще останешься ли жив, всегда выносит на этой земле суровый суд природы. Человек может считать себя здесь хозяином, но на самом деле ему лишь разрешили временное проживание.

Цепи на Морге зазвенели, и у Мэтью что-то непроизвольно сжалось в животе.

– Можно попить? – попросил арестант.

Мэтью достал из-под сиденья фляжку, откупорил ее и протянул Моргу, подставившему сложенные в пригоршню руки. Пил он беззвучно, как животное. Потом Мэтью убрал фляжку и принял прежнее положение: пистолет на коленях, рука на рукоятке.

Морг оглядел окружающий пейзаж – сплошную стену леса по обе стороны дороги.

– Сколько я проспал?

Мэтью пожал плечами, не желая втягиваться в разговор.

– Скоро до реки, наверное, доедем. Сколько еще до нее осталось, не скажете?

– Какая тебе разница? – оглянувшись, бросил Грейтхаус. – Когда доедем, тогда доедем.

– Ну как, разница есть, сэр. Большая разница, причем для всех нас. Видите ли, как я уже сказал, время уходит.

– Опять за свое? Хватит.

– Так, надо понять, где же это мы.

Морг попробовал встать на колени, и цепи загремели, как когти дьявола по шиферной крыше.

– Сидеть на месте! – почти в один голос приказали ему Мэтью и Грейтхаус.

– Не стоит беспокоиться, джентльмены. Скован я крепко, поверьте. Ну ладно. Я так понимаю, мы уже проехали каменную стену и Гидеонов дуб – есть такой ориентир на тракте. Давно? – Ответа он не получил. – Думаю, не очень. Примерно через полмили слева вы увидите дорогу, которая сворачивает в лес. Дорогой ее, вообще-то, трудно назвать. Скорее, тропа. Предлагаю вам поехать по ней, пока время не вышло.

– Да что ты такое несешь? – Грейтхаус, похоже, начинал терять терпение.

– Время для вас и мистера Корбетта истечет, сэр, когда вы въедете на этой повозке на паром. Потому что, когда мы переправимся через реку, – тихим, спокойным голосом сказал Морг, – вы упустите свой шанс найти целое состояние, путь к которому могу указать я – и только я.

На некоторое время воцарилась тишина, и слышно было лишь, как скрипят колеса, позвякивает упряжь, долбит ствол сосны дятел да вдалеке кукарекает свихнувшийся петух, но вдруг все это заглушил дикий хохот. Он не был похож на погребальный колокол, – скорее, так могла бы смеяться пьяная гагара.

Мэтью никогда раньше не слышал, чтобы Грейтхаус хохотал так безудержно, до изнеможения. Лицо его налилось кровью, и Мэтью испугался, как бы старший товарищ не потерял контроль не только над лошадьми, но и над своим рассудком и не свалился с козел в сорную траву.

– Ну ты придумал! – выдохнул Грейтхаус, когда к нему наконец вернулась способность говорить. На глазах у него даже выступили слезы. – Отличная попытка, Морг! Теперь я понимаю, почему ты загремел в дурдом! Ты ведь и вправду псих!

На него снова напал приступ сдавленного смеха, и Мэтью подумал, что от такого веселья можно и задохнуться.

У Морга нисколько не изменилось выражение лица, то есть оно оставалось пустым, лишь чуть приподнялись брови.

– Сэр, я был бы благодарен, если бы вы не забывали обращаться ко мне как к джентльмену.

– Ну ладно, мистер наш Морг! – сказал Грейтхаус. Он едва сдерживал смех, на смену которому чуть заметно начинал приходить гнев. – Ты что, думаешь, мы тебе пара дураков, черт тебя побери? Свернуть с тракта на какую-то дорогу в никуда? Господи помилуй!

– Да будет вам смеяться, – вкрадчиво сказал Морг. – Когда сможете слушать и не хихикать, скажите. Но, говорю вам, эта дорога ведет куда надо, и в конце ее – горшочек, набитый золотом.

– Все, хватит. – Голос Грейтхауса звучал твердо и уже вполне серьезно. Он тряхнул вожжами, потом еще раз, сильнее, но лошади упрямо отказывались ускорить шаг. – Расскажешь нам про это, когда будешь в тюрьме.

– И кто же здесь псих, сэр? На кой ляд и за какими шестнадцатью чертями мне рассказывать вам об этом, когда я буду в тюрьме? Я хочу поделиться с вами секретом, чтобы как раз не попасть в тюрьму.

– Но ты в нее попадешь, будь уверен. Заткнись, а?

– Мистер Корбетт! – Теперь Морг вперил умоляющий взгляд в Мэтью. – Я говорил, что, по-моему, из вас двоих вы умнее будете. Можно я хотя бы объясню, о чем речь?

– Нет! – отрезал Грейтхаус.

– Мистер Корбетт! – не отставал Морг. – Мы скоро доедем до этой дороги. Если мы не свернем на нее и переправимся через реку, ни вы, ни вы не захотите вернуться и упустите возможность, о которой я еще никогда никому не рассказывал и никогда бы никому не рассказал, если бы меня… гм… слегка не беспокоило мое будущее. – Он помолчал, чтобы Мэтью обдумал его слова. – Можно я расскажу?

– Это обещает быть интересным! – сказал Грейтхаус, презрительно фыркнув. – Бред сумасшедшего! Ну валяй!

– Спасибо. Хотите знать, почему квакеры привлекли констеблей – а правильнее их называть вооруженными наемниками – для сопровождения экипажей и охраны тех, кто ездит по этой дороге? Потому что мы с Ратси чертовски преуспели в нашем нелегком труде. Мы окучивали участок тракта от реки до Филадельфии почти два года, джентльмены. Хоть в зной, хоть в дождь. Из-за нас тракт, кажется, стал пользоваться дурной славой. Квакеры забеспокоились, что их безупречная репутация защитников законности и порядка будет подорвана. Потому они наняли этих мушкетеров, и однажды свинцовая пуля вышибла Ратси мозги.

– Жаль, что второй выстрел… – Грейтхаус поискал нужное слово, – и тебя не чикнул.

– О, в меня тоже стреляли, как же. Попали в коня, и он меня сбросил. Я полетел вверх тормашками, лишился чувств и очнулся в цепях в повозке – очень похожей на эту. Воспользовавшись тем, что вся голова у меня была в крови, я слезно умолял, чтобы меня приютили в сумасшедшем доме, – я знал, что квакеры должны рассмотреть такую просьбу, они ведь, черт возьми, образец человеколюбия.

– И так закончилось господство дерзких рыцарей большой дороги, – сказал Грейтхаус, на секунду оглянувшись. – Прости, что я не рыдаю.

– Сэр, вы упускаете главное. А именно, что наши вылазки были очень удачными. Почему нас и сочли такими опасными и решили поймать и посадить. – Морг перевел взгляд с затылка Грейтхауса на Мэтью. – Мы награбили кучу денег.

– Слушай, слушай его вранье!

– Большую кучу денег, – повторил Морг. – В конце дороги, мимо которой вы собираетесь проехать минут через десять, спрятан ларец, а в нем – больше пятидесяти фунтов.

Мэтью думал, что Грейтхаус снова рассмеется или скажет какую-нибудь грубость, но тот сидел тихо.

Колеса повозки продолжали крутиться.

– И там не только деньги, – продолжал Морг, упершись взглядом в глаза Мэтью. – Золотые кольца, драгоценные камни в красивеньких брошках, серебряные булавки и прочее. Все сокровища, что мы за два года натаскали у проезжавших купцов, разных пижонов и дамочек. В общей сложности, я бы сказал, там добра на кругленькую сумму – хорошо за сто фунтов. В модных камешках я не сильно разбираюсь, так что, может, и куда больше выйдет. Почем нынче нитка жемчуга?

– Ну-ну, ври дальше, – ответил ему Грейтхаус. – Совсем нас за идиотов держишь?

Он снова с силой тряхнул вожжами, как будто хотел отдалиться от арестанта, но это ему, увы, не удалось.

– Мистер Корбетт? – Морг снова приподнял брови. – Вы совсем идиот?

Мэтью выдержал его взгляд. Он пытался прочесть что-нибудь в его глазах, выражении лица, уловить в том, как он держит голову или сжимает руки, хоть какой-нибудь сигнал, который бы выдал его, но тщетно: Морг был непроницаем.

– Я думаю, вы лжете, – сказал Мэтью.

– Вы так считаете? Правда? Или думаете, как, небось, и ваш коллега, что вот переправят меня через реку, отвезут дальше, в Нью-Йорке запихнут в тюрьму, потом посадят на корабль, а в Лондоне повесят, и никакого ларца в конце той дороги так и не найдут даже к тому времени, когда вы, джентльмены… осмелюсь сказать… уже будете вовсю гнить в могилах? Если найдут когда-нибудь вообще. – Морг оскалил зубы. – А я прямо вижу этих людей будущего! Как они роют землю – и лопата звякает о спрятанный ларец! А потом открывают его и видят все это сияющее добро – что они подумают, мистер Корбетт? Что они подумают? Что кто-то давным-давно соврал, дабы спасти свою шкуру? Кто-то, закованный в цепи, под дулом пистолета? Нет, они подумают… что это за полный идиот закопал тут ларец с сокровищами, да так за ним и не пришел? А следующей их мыслью будет: ну что ж, теперь он наш, ведь тех людей давно уж нет в живых, а мертвым деньги не нужны. – Он чуть подался вперед, словно хотел поделиться секретом. – Но живым они нужны, верно? Да, живым нужно много денег – чтобы жить хорошо. И это никакое не вранье.

Мэтью молча изучал лицо Морга. Понять, правду он говорит или все выдумал, было совершенно невозможно.

– Тогда объясните мне вот что, – сказал он ровным, невыразительным голосом. – Почему вы прятали награбленное добро аж здесь, так далеко от Филадельфии?

– Это не единственный наш тайник. Я решил, что безопаснее будет держать деньги в двух разных местах. Если одно обнаружили бы, у нас есть запасное. Первое – дом в нескольких милях к северо-западу от города, в лесу. Там спрятан еще один ларец, а в нем – фунтов тридцать и немного драгоценностей. Но туда я вам ехать не предлагаю, это в наш с вами договор не входит.

– Наш с вами договор?! – гаркнул Грейтхаус, и тихоходные лошади, несмотря на свой почтенный возраст, казалось, быстрее застучали копытами.

– Вот мое предложение. – Морг говорил тихим, сдержанным голосом, с каким-то почти нездешним спокойствием. – Я покажу вам второй дом – в конце дороги, которую мы с вами вот-вот увидим. Я отдаю вам в дар ларец со всем его содержимым. А за это вы там снимете с меня цепи и выпустите на свободу. Дальше я сам о себе позабочусь.

– Не пьян ли я? – непонятно у кого спросил Грейтхаус. – Не подцепил ли я у психа его душевную болезнь?

– И затем, – продолжил Морг все с тем же выражением, – клянусь перед вами как подданный королевы и гражданин Англии, что я возьму деньги из первого ларца и потрачу их, чтобы уехать в… – Он помолчал. – Куда бы вы хотели, чтобы я уехал? В Амстердам? В южные моря? Не могу сказать, что я большой любитель солнца, но…

– Я окончательно схожу с ума, – сказал Грейтхаус. – Слышу потусторонние голоса.

– С этой страной для меня покончено. – Морг обращался к ним обоим, но взгляд его был устремлен на Мэтью. – И с Англией тоже. Все, чего я хочу, – это исчезнуть.

– Мы вас не отпустим, – сказал Мэтью. – Все, конец.

– Да, но какой конец? Почему бы вам не сказать, что вы застрелили меня при попытке к бегству и что мое тело упало в реку? Кто и когда дознается, что это не так?

– Мы будем это знать.

– О Господи! – Морг возвел очи горе. – Неужели мне попалась парочка благородных дурачков? Из всех созданий божьих мне встретились двое, которым не нужны деньги, которым достаточно сладенького, но ничего не стоящего киселя добрых дел? Вот она, дорога! Видите?

Они ее увидели. Слева в лес сворачивала узкая, изрытая колеями тропа шириной едва ли с их повозку. По сторонам буйно рос подлесок, деревья были толстые, как винные бочки, а высоко над головой пламенеющим балдахином сходились их ветви и листья.

– Вот же она! – воскликнул Морг. – Туда, джентльмены. Вон та тропа к вашему… Сэр! Вы не повернули!

Грейтхаус, чуть ссутулившись, сидел на козлах, а упряжка продолжала двигаться вперед.

– Сэр, там одними только деньгами больше пятидесяти фунтов! Прибавьте к этому драгоценности и все остальное – вы же оба богачами станете! Вы не понимаете, что я вам предлагаю? – (Но повозка продолжала катиться дальше.) – Клянусь, я уеду из страны! Что еще вам нужно? Чтобы я погнил за решеткой, прежде чем меня вздернут за то, что я разных гадов убивал? Вы думаете, те, кто послал вас сюда, отказались бы от моего предложения? Думаете, им есть дело до чего-то, кроме самих себя? – Он хрипло и глухо усмехнулся. – Ну тогда поезжайте дальше! Катитесь себе мимо, и будьте вы за это прокляты! Только знайте: вы могли разбогатеть, но по глупости прошляпили свою награду!

Мэтью отвел взгляд от напрягшегося лица Морга, которое во время этой филиппики стало покрываться красными пятнами.

Колеса повозки прокрутились еще три раза.

А потом Мэтью услышал, как Грейтхаус приказывает лошадям:

– Тпру!

Можно было подумать, что в горле у Грейтхауса застрял камень. Он мягко набрал вожжи на себя. Лошади остановились.

– Что вы делаете? – резко спросил Мэтью.

Грейтхаус поставил повозку на тормоз.

– Пойду отолью.

Он отложил вожжи, слез на дорогу и пошел в лес.

Морг снова сидел, смежив глаза и запрокинув голову. Он молчал и не шевелил ни единым мускулом. Видимо, копит силы для следующей попытки, предположил Мэтью.

Прошла минута или больше. Мэтью посмотрел в сторону леса, куда удалился Грейтхаус, но за чащей его не было видно. Одна из лошадей недовольно заржала и переступила с ноги на ногу, как будто ей было неловко просто стоять и ждать, а потом принялась щипать сорную траву, чем уже и занималась ее товарка.

Прошла, может быть, еще минута, прежде чем появился Грейтхаус. Он медленно шел сквозь кустарник, глядя в землю и отшвыривая ногами камни и желуди.

– Мэтью, – сказал он, не поднимая глаз, – подойди, пожалуйста, сюда.

– А как же…

– Он никуда не убежит.

Мэтью внимательно оглядел Морга – тот так и застыл в неподвижной позе.

– Мэтью, – произнес арестант. Глаза у него были закрыты, чтобы не слепило солнце, от которого его борода пылала, как огонь в камине. – Какое хорошее имя. Ступайте же, а я пока отдохну.

Не выпуская из руки пистолета, Мэтью слез с повозки. Прежде чем пройти расстояние шагов в двенадцать, отделявшее его от Грейтхауса, он еще раз на всякий случай оглянулся на Морга – но тот сидел все так же, не шевелясь.

– В чем дело? – спросил Мэтью, увидев глубокие складки, пролегшие на обеспокоенном лице Грейтхауса. – Что-то случилось?

Грейтхаус поворошил листья носком сапога, потом, наклонившись, поднял белый камень и стал внимательно его изучать.

– Хочу знать твое мнение, – наконец сказал он негромко, так чтобы не было слышно через двенадцать шагов. – Врет он про деньги или нет?

– Не знаю. – Вопрос, заданный Грейтхаусом, ударил Мэтью как обухом по голове. – Господи, вы что, ему поверили?

– Тише. – Грейтхаус вертел камень в руке, рассматривая трещинки и прожилки на нем. – А вдруг это правда, Мэтью? Ну, то есть… зачем ему врать, сейчас-то уже? Для него все кончено, и он это знает. Для чего ему лгать?

– Для того, чтобы направить нас по этой дороге, а самому сбежать, вот для чего.

– Сбежать, – мрачно повторил Грейтхаус. – Как он сбежит? Закованный в цепи, с ядром на ноге? Под прицелом пистолета? Как он, черт возьми, сумеет сбежать? Может, он и полоумный, но не совсем же псих. – Грейтхаус продолжал крутить в руках белый камень, словно хотел изучить его под всеми возможными углами. – Он знает, что я его не убью, но также понимает, что с простреленным коленом ему далеко не уйти. Хотя, разрази меня гром, могу и убить. Я не квакер и ни под какими их дурацкими приказами не подписывался.

– Он лжет, – сказал Мэтью. – Хотели услышать мое мнение – вот оно.

Грейтхаус зажал камень в кулаке.

– Думаешь, я с ним не справлюсь?

– Я думаю, нам обоим нужно…

– Да тише же, – шикнул на него Грейтхаус. Он шагнул вперед и оказался почти совсем лицом к лицу с Мэтью. – Я с ним справлюсь. Не с одним таким справлялся, бывали и похуже, поверь, – и с ним сладим.

Мэтью покачал головой. Грейтхаус так сверлил его взглядом, что Мэтью опустил глаза на палые листья у них под ногами.

– Пятьдесят фунтов, – прошептал старший партнер. – Даже больше. Золотые кольца, драгоценности. Мэтью, этого хватит, чтобы выкупить Зеда. Понимаешь?

Мэтью вдруг все понял, лицо его стянулось в маску изумления, и, глядя в глаза Грейтхаусу, он спросил:

– Так вот для чего вам нужны деньги?

– Ну да. А для чего же еще?

Мэтью пришлось снять треуголку и приложить тыл руки ко лбу: уж не лихорадка ли у него начинается?

– Какую бы там цену ни назвал ван Ковенховен, мы сможем заплатить, – продолжал Грейтхаус. – И у Корнбери вольную справим. Там же такие деньжищи, еще, может, и останется. Ну, нам с тобой – поделим поровну.

Мэтью стал искать, где бы присесть: у него подкашивались ноги. Хорошо было бы хоть прислониться к какому-нибудь массивному валуну, но ничего подобного рядом не было. Внутренним взором он видел шкатулку, замаскированную под книгу, а в ней – черный кожаный мешочек, наполненный сверкающими золотыми монетами, что сделали его молодым богачом.

– Но не думай, отпускать я его не собираюсь ни за какие коврижки, – сказал Грейтхаус. – Это было бы преступлением против человечества. Послушай, Мэтью, мы можем внушить ему, будто договорились с ним, а когда деньги будут у нас, мы снова выезжаем на эту дорогу, переправляемся через реку, едем дальше, и его сажают за решетку. Что скажешь?

Мэтью не находил слов. Он думал о золотых монетах, своих долгах, новых костюмах по последней моде и о том, что приближается зима и ему в дом нужен камин.

– Знаю… тебе, наверное, не хотелось бы ему врать. Я понимаю и ценю твою порядочность, но он ведь сказал, что ему «из всех созданий божьих встретились двое, которым не нужны деньги». Так вот, мне они нужны, и тебе, я знаю, тоже. – Грейтхаус нахмурился, принимая продолжающееся молчание Мэтью за крайнее неодобрение. – Мэтью, мы его обхитрим. Солгать лжецу – не грех. Ну или ты можешь вообще ничего не говорить, врать буду я. У меня в этом деле опыта побольше будет, чем у тебя.

– Дело не в этом, – услышал Мэтью свой голос, хотя ему казалось, что никаких слов он не произносил.

В голове у него жужжали осы, да так громко, что ничего больше не было слышно. Самое время сейчас рассказать Грейтхаусу про золотые монеты. Если этого не сделать, с Грейтхауса станется свернуть на лесную тропу и отправиться искать тайник Морга. В кожаном мешочке достаточно золота, чтобы поделиться. Да, вполне. Пятьдесят фунтов или больше уйдет на то, чтобы освободить Зеда и сделать его телохранителем, который Мэтью не нужен, а остальное можно будет потратить на давно запланированные покупки. Про камин придется забыть до следующей зимы. Одежды у него и так хватает, куда ему еще? Да, поделиться есть чем.

– А в чем же тогда? – ждал объяснения Грейтхаус.

Мэтью открыл было рот. Но что сказать? Он не знал. Может быть, так: «Я ведь богач» или «Нечестно вышло, я тут деньги нашел – в одиночку, несправедливо как-то получается…».

Все закружилось вокруг него, он уловил слабый дымный запах осеннего увядания.

– Я… – с заметным усилием произнес Мэтью, и тут само собой сказалось: – Его боюсь.

Грейтхаус хмыкнул и волком посмотрел на него. Но сердитое выражение постепенно сошло с его лица, он бросил наконец свой белый камень на землю и положил руку на плечо Мэтью.

– Послушай, я тоже. Немного боюсь, наверное. Но я обо всем позабочусь. Просто помогай мне, хорошо?

«Скажи ему», – говорил внутренний голос. И Мэтью приказал себе: «Расскажи!»

Но он ничего не рассказал, а только стоял и смотрел вниз, на листья, которыми была усыпана земля у его ног, – казалось, она может вдруг разверзнуться и мгновенно поглотить его.

– Давай. – Грейтхаус похлопал его по плечу. – Провернем это дело.

Мэтью проследовал за Грейтхаусом к повозке, где Морг так и лежал с закрытыми глазами, словно зверь, дремлющий под переменчивыми солнечными лучами. К нему подлетели еще две мухи и кружили над его лицом. Интересно, сколько их он уже умял за то время, что лежит тут, подумал Мэтью.

Грейтхаус хлопнул ладонью по борту повозки, отчего Морг лишь приподнял веки и зевнул.

– Ну, допустим, мы тебе поверили, – грубо сказал ему Грейтхаус, – и нас это заинтересовало. Как далеко нужно ехать по этой дороге?

Морг наклонил голову в одну сторону, потом в другую, разминая шею.

– До самого конца, я же сказал.

– Это сколько?

– Ну… шесть миль на запад, вдоль реки. Потом дорога поворачивает на юго-запад, и еще, наверное, мили четыре. Всего десять миль.

– Десять миль?! Далековато, с нашими-то клячами.

– Коней на переправе не меняют, – изрек Морг.

Грейтхаус резко потянулся и схватил арестанта за бороду, чтобы тот внимательно слушал.

– Если мы проедем десять миль до конца этой дороги и там не окажется никакого ларца, я расстроюсь. Пусть доктора и пообещали квакерам, что тебя доставят в Нью-Йорк живым, но я баптист. Если я решу не убивать тебя, то по крайней мере изукрашу так, чтобы помнил. Может, даже бороду твою поганую оторву. – Он потянул Морга за бороду, но тот никак не отреагировал. – Понял меня? Кивни.

Морг кивнул.

Грейтхаус отпустил его, обтер руку о штанину, и на ней осталось грязное пятно.

– Залезай, разворачивай лошадей, – сказал он Мэтью.

Мэтью взобрался на козлы и положил пистолет рядом с собой, так чтобы его можно было быстро схватить, если вдруг загремят цепи. Он снял повозку с тормоза, взял вожжи и заставил лошадей пятиться, а Грейтхаус налег на одно из колес и стал толкать. Вскоре повозка вернулась к тому месту, где нужно было свернуть. Тогда Грейтхаус снова влез наверх, взял пистолет и развернулся на сиденье, чтобы наблюдать за Моргом.

– Порядок, Мэтью, – сказал он. – Поехали.

Мэтью чуть помедлил, прежде чем тряхнуть вожжами. «Расскажи ему», – снова заговорил внутренний голос, но на этот раз он прозвучал тише и не так требовательно. Еще есть время. Может, через милю-другую. Нужно еще немного об этом подумать. А может, и не надо ничего рассказывать. Вообще ничего. Если Морг не соврал и ларец с сокровищами действительно там… то зачем когда-нибудь об этом рассказывать?

Но на душе у него кошки скребли, и прекрасный сюртук теперь, казалось, стал ему не впору.

Он тряхнул вожжами. Повозка тронулась, а одна из лошадей всхрапнула, оскорбленная тем, что возница сам не знает, куда ему ехать – назад или вперед.

Они въехали по узкой дороге в лес. Над их головами балдахином смыкались деревья. Мэтью еще какое-то время был погружен в свои мысли, но вдруг понял, что они едут прямо навстречу надвигающейся буре.