Текст книги "Древнейший"

Каллен и Кадайль грустно переглянулись. Услышанное не стало для них новостью. Кое-что в Хонсе было неизменным.

– У нас почти не осталось денег. Мы надеялись, вы купите лошадей и повозку, – сказала Каллен.

– Купить? Этих развалин?

– Так ведь пройдено сколько…

– И то правда, – согласился Ениум. – А что с ослом?

– Его мы оставим. Нам предстоит еще долгий путь, – пояснила Каллен.

Убедившись, что переговоры идут успешно, Брансен с Кадайль отошли подальше. Вскоре к ним присоединилась Каллен, позвякивая кошельком с серебряными и даже одной золотой монетой.

– Он согласен бесплатно приютить Дулли, пока мы в Делавале, – довольно улыбнулась она. – Хорошо сторговались.

– Более чем, – кивнула Кадайль.

Она закинула дорожный мешок на плечо и только собралась позвать спутников на прогулку в город, пока не село солнце, как за городскими стенами раздался рев труб. Послышались радостные возгласы, к воротам со всех сторон потекли шумные толпы крестьян.

Каллен и Кадайль подхватили Брансена под руки и тоже поспешили в город, чтобы не попасть в давку. К счастью, ворота были невдалеке. Молоденький стражник лихо подмигнул Кадайль и пропустил всех троих. За городской стеной было такое же столпотворение. На главной площади собралось несколько тысяч человек, все кричали, прыгали, махали красными лоскутами.

– Что происходит? – спросила Кадайль у какой-то женщины.

Та посмотрела на нее как на сумасшедшую.

– Мы только что приехали, поэтому не знаем, что за праздник у вас.

– Владыка прибыл, – ответила женщина.

– То есть король, ты хотела сказать, – поправила ее другая.

– Владыка Делавал, король Делавал, милостью Абеля и Древнейших никакой разницы, – откликнулась первая.

Брансен не переставал удивляться, с какой легкостью крестьяне смешивают святыни обеих главных религий, чтобы никого не обидеть. Ведь только после смерти станет ясно, какая из них истинная.

– Он приехал с супругой и со всей свитой, – продолжала первая. – Сегодня храброго принца Иеслника провозгласят владыкой земель Прайда. Столько добродетелей в этом человеке! И красив, и отважен! Представляете, он убил сотню воинов Этельберта.

Кадайль закивала и поспешила отвернуться, чтобы ее понимающую ухмылку увидел только Брансен. Он слишком хорошо знал фатоватого принца Иеслника, чтобы верить в эти россказни. Но, обнаружив, что Каллен стоит одна, молодая женщина мгновенно посерьезнела и схватилась за мешок. Он стал заметно легче!.. Нетрудно было догадаться, что именно оттуда пропало.

Кадайль неловко поклонилась крестьянке, взяла мать за локоть и отвела в сторону.

– Что это он задумал? – спросила она.

– Решил, что пора с ними всеми расквитаться, – Каллен кивнула в сторону замка.

Кадайль беспомощно вздохнула. Брансен упрямец, это ей было известно. За свое упрямство он мог поплатиться жизнью.

Только скрывшись в тени под стенами самой высокой и самой охраняемой замковой башни, Брансен переоделся в черный шелковый костюм. Необычное одеяние уже несколько лет служило Разбойнику верой и правдой, но по-прежнему блестело, будто какое-то волшебство не позволяло ему испачкаться. Правый рукав блузы Брансен оторвал, сделал из него косынку, под которой носил гематит, и повязку на плечо. В косынке были прорезаны отверстия, и, надвинутая на глаза, она служила Брансену маской. Повязка же прикрывала слишком узнаваемое родимое пятно на правом плече.

Расчет оказался верным. Почти вся охрана замка вышла в город поглазеть на шествие и церемонию помазания владыки Иеслника. Пробираясь закоулками, Брансен также заметил, что входы в замок, включая главные ворота, по-прежнему охранялись. Но зачем пользоваться дверьми, если ты почти Джеста Ту?

Итак, он нашел укромное место в тени черной стены, облачился в свой костюм и огляделся. С площади доносился шум празднества. Стражников вокруг не наблюдалось. По-видимому, те, кому было не покинуть замок, оставили свои посты и следили за событиями из нижнего двора. Но Брансен медлил. А вдруг он ошибается?

«Смелее!.. Ты же Разбойник!» – ободрил он себя и улыбнулся под черной маской.

Уверенность вернулась к нему. Брансен представил себе малахит, вызвал в памяти ощущения, которые рождаются от прикосновения к зеленому минералу, и сосредоточил энергию этого камня в точке Ки-Чи-Крии. Он знал, что с малахитом в руках сейчас воспарил бы над землей. Но даже мысли о силе камня было достаточно, чтобы тело Брансена сделалось очень легким. Держась за камни лишь одной рукой, он стал подниматься по стене.

Ловкий, как паук, Гарибонд руками и ногами цеплялся за углубления в каменной кладке. Вес тела совершенно не мешал ему, глубина выбоин и цепкость стали неважны. Не прошло и минуты, как Разбойник преодолел семьдесят пять футов и добрался до узкого окна, расположенного с обратной стороны башни. Он задержался в проеме, чтобы полюбоваться обширной панорамой южного Делавала, затем проскользнул в слабо освещенную комнату.

Башня была прямо-таки набита ценностями: картинами, гобеленами, вазами, скульптурами, посудой и прочими дорогими вещами. Никаких сомнений – здесь обитала семья правителей.

Разбойник потер руки и принялся за работу.

– Этот затянувшийся церемониал был недостоин вас, – с такими словами, обращенными, видимо, к принцу, который остался в соседней комнате, в будуар вошла леди Олим. – Надо было вашему дяде провозгласить вас владыкой Делавала и на том успокоиться. И так понятно, что у его единственного сына нет шансов.

Из комнаты Иеслника донеслись невнятные возражения, слишком искусственные, чтобы к ним прислушиваться.

Впрочем, леди Олим и не старалась.

– Владыка города Прайда, – медленно проговорила она.

Судя по тону, титул мужа ее совершенно не радовал.

– И на кой черт мне сдалось это богом забытое место!

Леди Олим сняла с себя пышное платье и многочисленные украшения. Облачившись в тончайший пеньюар, женщина устроилась за мраморным трюмо и залюбовалась отражением напудренного лица в зеркале. Один за другим она стягивала тяжелые перстни с крупными самоцветами.

Но ожерелье на шее леди Олим затмевало собой великолепие всех колец, вместе взятых. От плеча до плеча, без промежутков, в три ряда сверкали бриллианты, изумруды и рубины. Словно завороженная, Олим гляделась в зеркало, слегка поглаживая драгоценные камни. Она была до такой степени поглощена этим занятием, что, конечно же, не заметила, как прямо за ее спиной возник силуэт в черном.

– Позвольте мне помочь вам, леди, – мягко прозвучал мужской голос, и чья-то ладонь легла на руку Олим.

Дама в ужасе подскочила и попыталась закричать, но незнакомец зажал ей рот.

– Не надо, прошу. Я не причиню вам вреда, даю слово, – пообещал Разбойник.

Он положил подбородок на плечо леди Олим, их взгляды встретились в зеркале. Она тяжело дышала и, казалось, могла в любой миг потерять сознание.

– Даю слово, – повторил гость и просительно посмотрел на свою заложницу.

Олим кивнула. Но стоило Разбойнику ее отпустить, как леди тут же заголосила.

– Ты пришел, чтобы надругаться надо мной! – кричала она не столько с испугом, сколько с надеждой.

Разбойник остолбенел. Тогда Олим резко обернулась.

– Что же ты медлишь? Делай свое дело и проваливай! Но знай: мне это не доставит никакого удовольствия!

Даже без душевного камня Брансену еще ни разу не приходилось с таким трудом подбирать слова, хотя гематит был на месте.

Олим изобразила отчаяние, откинув голову назад и прикрыв лицо рукой. Ее грудь под тонкой тканью пеньюара призывно вздымалась.

– Возьми меня, давай же! Изнасилуй со страстью дикого зверя!

– Со страстью волка в овчарне, леди? – предложил Разбойник, едва удерживаясь от смеха.

– О, все, что угодно, лишь бы не принять смерть от твоего клинка!

«Но мне нужны только драгоценности», – уже собирался ответить незваный гость, но за дверью послышались шаги.

– Прошу, ни звука, – шепнул Разбойник, поднес палец к губам и исчез в темном углу за гобеленом, словно его здесь и не бывало.

Леди Олим уставилась в пустоту и непонимающе заморгала.

В будуар вошел Иеслник.

– Ах, дорогая, такой нервный день… Мне надо снять напряжение, – проговорил принц и с вожделением посмотрел на жену. – О, похоже, я не одинок в своем желании! – добавил он, отметив ее легкую наготу и явное возбуждение.

Теперь пришел черед Олим бормотать и заикаться. Она то и дело бросала взгляд туда, где растворился в темноте Разбойник.

Иеслник подкрался к ней и привлек к себе, глаза его сощурились.

– Я владыка Прайда! Я владыка Прайда! – повторял он снова и снова, с каждым разом все крепче сжимая ее в объятиях.

– Мой господин, – пролепетала Олим и снова посмотрела в тот угол, где скрылся незнакомец.

На сей раз она увидела его. Разбойник стоял, прислонившись к трюмо и скрестив руки на груди. Его красивое лицо выражало откровенное веселье.

Олим застонала.

– Моя принцесса!.. – дрожал и задыхался Иеслник, тиская ее изо всех сил. – Я – владыка земель Прайда!

– Ты произнес это раз десять, – раздался у него за спиной мужской голос, и Иеслник оцепенел. – Может, повторив еще столько же, ты наконец убедишь себя в том, что достоин такого титула.

Принц обернулся.

– Ты!

– А кто же еще, – пожал плечами Разбойник.

– Но как?!

– Твое умение вести допрос оставляет желать лучшего, – заметил незваный гость. – Скажу больше, если кого-то в этой комнате и можно назвать пленником, то точно не меня.

– Не тебя? – озадаченно пробормотал Иеслник.

– Да, тебя, а не меня, – ответил Разбойник.

– Не меня?

– Тебя!

– Меня?

– Наконец-то понял, – заключил Разбойник и многозначительно добавил: – Тебя.

– Не смей его трогать! – закричала Олим и бросилась с раскинутыми в стороны руками, загораживая мужа и одновременно демонстрируя свои прелести незнакомцу. – Возьми меня, если тебе это нужно. Надругайся надо мной!

– Олим! – воскликнул Иеслник.

– Ради вас, мой господин, я готова на все, – проблеяла она.

– Ну вот, я же говорю, овчарня, – прокомментировал Разбойник.

Иеслник уставился на него.

– Я пожертвую честью ради вас, любовь моя, – продолжала Олим, обращаясь к мужу. – Я спасу вас своими женскими чарами!

– То есть своими драгоценностями, вы хотели сказать, – поправил ее Разбойник.

Прежде чем августейшие супруги поняли, что происходит, он сорвал ожерелье с леди Олим и сгреб в мешок кольца.

– Только не это! – вскричал Иеслник.

В приступе храбрости, больше похожей на безрассудный гнев, он оттолкнул жену и угрожающе замахал кулаками. Сбоку на трюмо владыка Прайда нащупал острый нож, которым Олим сбривала волоски на подбородке, и, размахивая им перед собой, пошел в наступление.

Разбойник вздохнул и приготовился защищаться.

– Больше не позволю тебе делать из меня идиота, – пообещал принц.

– Боюсь, ты им был задолго до нашего знакомства, – последовал ответ.

Владыка сообразил, что его оскорбили, и в ярости бросился на незваного гостя, однако тот увернулся.

Иеслник отступил и снова атаковал, но противник опять оказался проворнее.

Разозлившись, принц попытался вонзить нож ему в голову. Незнакомец ловко пригнулся, и лезвие вхолостую просвистело выше. С той же легкостью он избежал и последующего неумелого выпада.

– Честное слово, принц Иеслник, ты только усложняешь дело, – упрекнул противника молодой человек.

Он продолжал уклоняться от ножа и ждал подходящего момента. Когда Иеслник отвел руку назад, чтобы снизу нанести удар в подбородок, Разбойник левой рукой схватил принца за предплечье, а правой стал выгибать его кисть по направлению к полу, одновременно выворачивая ее. От боли Иеслник выпустил нож. Едва успев понять, что произошло, он получил удар по лицу, затем еще один, наотмашь, и третий – для верности.

– Может, усложним задачу? – спросил Разбойник и протянул принцу нож рукояткой вперед.

Иеслник, обезумев от ярости, махал клинком направо и налево, но не оставил на теле незнакомца даже царапины. Наконец в полном отчаянии он метнул нож в противника. Каково же было его удивление, когда Разбойник с легкостью поймал оружие.

– Забирай мою жену! – завопил принц и бросился к двери.

Разбойник перекувырнулся через трюмо и преградил Иеслнику путь.

– Ты кое-что забыл. – И он подкинул нож в воздух.

Принц остановился, впился взглядом в падающее оружие и, надо отдать ему должное, поймал, но тотчас же в дюйме от лица заметил острие очень хорошо знакомого меча. Иеслник издал странный звук, весьма похожий на блеяние супруги, и выронил нож.

Незваный гость покачал головой.

– Что бы мне с вами сделать?

– О-о-о, – жалобно завыла леди Олим, прикрыла лицо рукой и очень удачно упала навзничь на огромную кровать.

Разбойник и принц в один голос вздохнули.

Шум, донесшийся снизу, возвестил о том, что церемония завершилась и обитатели замка расходятся по своим комнатам.

– Под кровать! – скомандовал Разбойник и пригрозил Иеслнику мечом.

– Чтобы ты изнасиловал мою жену у меня над головой?

Леди Олим снова застонала, бедра ее разомкнулись.

Разбойник подтолкнул принца к кровати и заставил опуститься на колени.

– Вы тоже, леди, – приказал он Олим.

– Но… – жалобно запротестовала она тоном невесты, брошенной у алтаря.

– Живо под кровать! Оба!

Подгоняемый острием меча, Иеслник заполз наконец куда требовалось.

Леди Олим пришлось взять в охапку и стащить с кровати. Она тяжело рухнула к ногам Разбойника и взглянула вверх в полном недоумении.

«Не ушиблась, но удар по самолюбию получила», – отметил про себя Брансен.

Принц схватил супругу и увлек под кровать.

– На середину! – велел Разбойник и, продолжая грозить мечом, вынудил супругов отползти от края.

Он огляделся в поисках мебели, которой можно было бы закрыть щели между полом и кроватью со всех сторон, но, увы, ничего подходящего не нашлось.

Звуки за дверью заставили незваного гостя поторопиться. Он перекатился через ложе и утвердился на полу. Взор его попеременно падал то на меч, то на тонкие ножки кровати. Потом он присмотрелся к изголовью. Перепрыгнуть его нетрудно, главное – не ошибиться с техникой прыжка. Движения должны быть четкими и быстрыми, ведь он Джеста Ту.

Молодой человек замер, держа меч перед собой, и сделал глубокий вдох. Голосов Иеслника и Олим он больше не замечал. Полностью сосредоточившись на предстоящем ударе, он крепко сжал рукоять обеими руками и медленно поднял клинок перпендикулярно полу.

Сделав шаг влево, Разбойник молниеносно отсек ножку кровати и вернулся в прежнее положение прежде, чем успел качнуться угол, лишенный опоры. Затем ударом наотмашь он отрубил другую ножку.

Кровать покосилась. Прыжок вправо, кувырок в воздухе, взмах меча – и третья ножка покатилась по полу.

Ложе завалилось набок. Иеслник и Олим закричали, поняв, что враг догадался об их намерениях и теперь им не выбраться.

Держа меч левой рукой, Разбойник подошел к кровати вплотную, резко оттолкнулся от пола, в мгновение ока перелетел через нее и ухватился правой рукой за край изголовья. Гарибонд оперся на него, вытянулся свечкой, развернулся, сгруппировавшись, несколько раз перекувырнулся в воздухе и приземлился напротив кровати. В следующую секунду он уже нагнулся и точным ударом расправился с последней ножкой. Массивное ложе всем своим весом обрушилось на принца и леди. Под толстой периной их крики стали почти не слышны.

Разбойник отступил на шаг и посмотрел на дело рук своих со смесью удивления и удовлетворения, потом заглянул в привязанный к поясу мешок, туго набитый золотом и драгоценностями, и довольно кивнул.

– Помни, я не убил тебя, хотя это не составило бы труда, – произнес он, наклонившись к самому полу и заглядывая под кровать, где кряхтел разгневанный принц. – Помни также, что я и пальцем не тронул твою жену.

Иеслник выругался и плюнул в лицо Разбойнику, но тот вдруг сам задумался над только что произнесенными словами и даже не обратил внимания на брань и плевки.

– Ты помни, что я ее не тронул, – снова посмотрел он на принца. – А дражайшая леди Олим пусть поскорее об этом забудет. Уверен, что мое бездействие злит ее гораздо больше, чем любые безобразия, которые я мог бы учинить, включая твое убийство.

– Да как ты смеешь?! – возмутился Иеслник.

– О, это нетрудно, – заверил его Разбойник, поднес два пальца ко лбу и устремился к окну.

Однако еще не стемнело, и в верхнем дворе было полным-полно стражников.

Прошло не меньше часа, прежде чем принцу Иеслнику удалось выбраться из-под тяжелой кровати. Еще через некоторое время он наконец докричался до своих слуг. Совместными усилиями они приподняли ложе, чтобы вызволить леди Олим.

– Ты!.. – едва поднявшись, набросилась она на мужа. – Ты воображаешь себя владыкой и не можешь справиться с одним-единственным вором?

Дама была в такой ярости, что даже не пыталась прикрыть наготу, хотя в будуар на шум сбежалось довольно много народу.

– Какой же из тебя герой, когда ты прячешься от презренного человечишки под женину кровать, словно трусливый заяц?

Олим замахнулась, чтобы дать принцу пощечину, но Иеслник схватил ее за руки.

– Если бы он изнасиловал тебя, ты бы так не кипятилась? – В его голосе звучал не столько вопрос, сколько обвинение.

Леди Олим застонала – впервые за этот день без притворства – и рухнула в изнеможении на то, что осталось от кровати.

Иеслник вдруг осознал, что кругом полным-полно людей, которые пялятся на его полунагую супругу.

– Вон отсюда! Вон!

Принц выгнал всех из будуара, бросил полный отвращения взгляд на леди Олим и вышел следом. Страже он приказал из-под земли достать Разбойника и без его головы не возвращаться.

Оставшись одна, Олим долго рыдала, закрыв лицо руками. В комнату прокрались сумерки, и она уже дремала, когда вдруг нежный поцелуй коснулся ее лба.

Дама подскочила и вытаращила глаза, чтобы убедиться, что это не сон.

– Прекрасная леди, – вежливо произнес Разбойник, который и не покидал будуара. – Кодекс чести не позволяет мне брать силой замужнюю женщину. Но уверяю вас, стоило огромных усилий не поддаться искушению, когда я увидел такую красоту.

Он протянул руку и нежно погладил Олим по щеке. Она откинулась на подушки и зажмурилась от удовольствия, впиваясь пальцами в плюшевые одеяла.

– Я ухожу в дикие северные земли. Думайте обо мне, – сказал Разбойник на прощание и исчез в окне так быстро, что леди Олим даже не успела проводить его взглядом.

– Нам нечего бояться, – заверил Брансен своих спутниц, когда на следующий день они в компании осла Дулли вышли из Делавала. – Я сказал леди Олим, что направляюсь на север.

– Но мы ведь и правда идем туда, – отвечала Каллен.

– Вот именно, – подтвердил Брансен с самодовольной и вместе с тем обезоруживающей улыбкой.

В то утро воины правителя Делавала по распоряжению принца Иеслника, конечно же, отправились на юг искать Разбойника. В точности так, как указала леди Олим.

Глава вторая. Богу на съедение

Низко склонившись над белой порослью и проваливаясь в нее по колено, самхаист Дантанна ступал по лужайке, поросшей мхом карибу. Из этого растения можно было приготовить сильнодействующую мазь или целебный отвар, но монах искал гораздо более ценный ингредиент: луковицы дауба. Они росли именно среди мха, причем попадались довольно редко – за день найти всего одну считалось большой удачей. Впрочем, чтобы сварить чудесный напиток, который на неделю с лишним избавил бы его от болей в суставах, большего и не требовалось.

В Альпинадоре Дантанне совершенно не нравилось. Он предпочел бы жить к югу от горного хребта, в Вангарде, – мягкий климат был монаху куда больше по душе. Но в его положении демонстрировать недовольство не приходилось, хотя самхаист постоянно напоминал себе, что надо отстаивать свои интересы. Он не так стар и изможден, чтобы оставаться в стороне, когда в мире назревают столь важные события.

Дантанна ускорил шаг, нагнулся и раздвинул белые побеги. Здесь, рядом с пышным кустом мха карибу уж точно должны расти дауба.

– Это шнурок, а не стебель, глупый мальчишка, – неожиданно раздался у него над головой хриплый голос.

Только теперь Дантанна обнаружил, что не один на поляне. Монах не мог понять, как получилось, что он ничего не заметил, пока не взглянул на говорившего. Обветренное лицо, пышные усы, остроконечная шляпа, украшенная перьями. Этому высокому, статному человеку можно было дать и сорок лет, и семьдесят. Его нестареющий облик говорил о силе и жизненном опыте, причем очень богатом. Теперь все стало ясно.

– Учитель Секуин, – пробормотал Дантанна, попятившись.

Странник ничего не ответил и продолжал пристально смотреть на самхаиста.

– Я не знал, что вы здесь, – добавил тот.

– Любишь утверждать очевидное? – наконец иронично заметил Секуин.

Дантанна глупо улыбнулся.

– Я Дантанна, самхаист. Мы как-то встречались с вами в Вангарде и там, где Абель…

– Пеллинорская часовня, – закончил Джеймстон Секуин.

Монах кивнул, стараясь не показать радости оттого, что такой великий муж его помнит.

– Я никогда не забываю лица или имени, если человек стоит того, – добавил странник.

Дантанна расцвел.

– Так как, говоришь, тебя зовут?

– Дантанна, – тут же сник самхаист.

– Путешествуешь со стариком Бедденом?

– Со старцем Бедденом, – поправил Дантанна неожиданно твердым для себя тоном.

– Далеко ты забрался от дома, парень!

– Так ведь война… – начал было Дантанна, не зная, как реагировать.

– Которую развязал твой старец Бедден, – перебил Секуин.

– Неправда! – горячо возразил монах и сам удивился своей реакции.

К войне с Вангардом он относился неоднозначно, если не сказать – с неодобрением.

– Это из-за госпожи Гвидры все началось. Она сделала неправильный выбор.

– Потому что влюбилась?

– Да, в абелийского монаха! Джеймстон Секуин фыркнул.

– Не высока ли цена? – спросил он.

Дантанна мотнул головой не то в знак согласия, не то наоборот. Сказать же что-то он не решился, чувствуя, что любой ответ прозвучит в его устах неубедительно.

– Что ж, воюйте, раз уж вы видите в этом смысл, – продолжал Джеймстон. – А народ Вангарда пусть сам решает, какая религия ему милее, самхаистская или абелийская.

– А какую предпочитает Джеймстон Секуин? – с лукавым видом спросил Дантанна.

В ответ Джеймстон расхохотался, и самхаист понял, что сглупил.

– Это пусть они предпочитают.

Не сводя испепеляющего взгляда с монаха, Джеймстон снял заплечный мешок и вытряхнул его содержимое на землю. К ногам собеседника покатились больше дюжины отрезанных остроконечных ушей.

– Но вы уже сделали выбор за них, – возразил Дантанна, словно загипнотизированный видом зловещих трофеев Секуина.

Это были уши троллей, тех самых существ, которых завербовал старец Бедден.

– Выбрать между троллем и человеком мне будет нетрудно, парень, – ответил Джеймстон. – Как уже сказано, я в ваши дела не вмешивался и не буду, но своему старцу передай, что я против того, чтобы ледниковые тролли убивали мирных жителей во имя Самха или кого бы то ни было другого.

– Но наша борьба…

– Она меня не касается и не волнует, – закончил за Дантанну странник. – Но если я увижу тролля, то убью его и не стану спрашивать, кому он служит.

Он презрительно усмехнулся и пошел прочь с поляны.

– Учитель Секуин, – окликнул его Дантанна. – Если мы снова встретимся, вы вспомните мое имя?

– Я уже забыл его, – ответил Джеймстон, не оборачиваясь.

Старец Бедден стоял на самой кромке Колдринского ледника и с высокого уступа вглядывался в южные дали. Мысленный взор его устремился сквозь морозную тундру Альпинадора к густым лесам Вангарда. Ему виделись жестокие битвы. Люди Хонсе дрались с гоблинами, ледниковыми троллями, дюжими альпинадорскими варварами. Так его армия наказывала хонсейцев за все более милостивое отношение к еретикам блаженного Абеля.

Они надолго запомнят этот урок. Старец Бедден улыбнулся. Зубы, удивительно белые для человека его лет, сверкнули из-под пышных черных усов, переходивших в окладистую бороду. Ее жесткие пряди были склеены пометом, перевязаны красными и черными лентами и торчали в разные стороны, обрамляя суровое лицо самхаиста колючим полукругом.

Пришло известие о падении Пеллинорской часовни. Разъяренные хонсейцы принесли ей больше вреда, чем полчища старца Беддена. Нескольких монахов, оставшихся в живых, они отправили сюда, на север, чтобы принести в жертву старцу Д’но, червеобразному богу этих студеных земель.

Бедден перевел взгляд на облака пара, поднимавшиеся над тем местом, где горячие воды озера Митранидун касались отвесного склона ледника. Туман казался гуще обычного. Это могло означать, что бог Д’но доволен новостью. А может, он предчувствует скорую трапезу и трепещет от предвкушения?

Воображение дорисовало старцу Беддену то, что скрывалось за клубами пара: священное озеро и расщелину Самха. Такова была награда, которую получили от Древнейших их потомки за титанический труд на этой земле.

Внезапный оглушительный грохот заставил самхаиста обернуться. Футах в пятидесяти к северу от того места, где он стоял, в разломе ледника работали два великана – ростом пять с половиной ярдов, плечи шириной с размах крыльев большого орла. Они вскидывали высоко над головой увесистые молоты и со всего маху одновременно обрушивали их на большой деревянный костыль, который с каждым ударом уходил все глубже в ледяную толщу. Как только верхушка клина оказывалась вровень со льдом, старец Бедден освящал его, опаливал магическим огнем и специальными заклинаниями готовил к соединению с новым костылем, забивавшимся следом.

Чуть правее и несколько выше, где разлом увеличивался, на перекладине болтались несколько ледниковых троллей, подвешенных за ноги на тонких веревках. К их связанным рукам был привешен груз, отчего существа позой напоминали ныряльщиков. Из перерезанных запястий капала кровь и стекала струйками в ущелье. Там на ветру она превращалась в мельчайшую пыль, которая оседала на поверхности льда. Кровь троллей никогда не замерзала и потому, покрывая лед тонким слоем, не давала ему таять. Это упрощало задачу великанов. Старец Бедден заметил, что кое-кто из троллей уже умер и красная струйка под ними стала высыхать. Но стоит ли волноваться, если этих жалких созданий вокруг так же много, как зайцев по весне в Вангарде?

Взор самхаиста скользнул правее, туда, где красовался великолепный ледяной мост – магическое творение старца. Он возвышался над самым широким местом ущелья и был построен с таким расчетом, что позволял увеличить разлом до запланированных размеров. Еще правее, на фоне темных отвесных скал, подступавших к леднику с востока, виднелся замок из прозрачного льда, словно хрустальный, с изящными витыми шпилями и толстыми стенами, с замысловатыми лабиринтами, прекрасными и полезными в то же время. Бедден не мог не улыбнуться, глядя на него. Это был Девонгл, его дом, его шедевр.

Но улыбка растаяла, едва старец повернулся в сторону работавших великанов и заметил приближавшегося человека, облаченного в светло-зеленую самхаистскую рясу. Она была гораздо скромнее, чем мантия самого Беддена, которую украшали клыки и когти хищников, а искусно вытканные узоры из желтых и зеленых листьев смотрелись так естественно, что казалось, стоит старцу войти в заросли кустарника, как он попросту исчезнет. Наряд верховного самхаиста довершал повязанный узлом на талии широкий красный кушак, обтрепанные концы которого свисали до самой земли. Больше никто из его собратьев не имел права носить этот священный пояс. Теперь, будто желая напомнить себе о высокой чести, Бедден положил руку на узел кушака и стал дожидаться Дантанну, один вид которого вызывал у него раздражение.

Скорчив недовольную мину, Дантанна обошел великанов на почтительном расстоянии, перепрыгнул через расщелину, хотя уже в десяти футах от вбитого костыля она превращалась в узкую трещину, и решительной походкой направился к старцу Беддену. На последних ярдах монах отвесил несколько поклонов, впрочем, не столь подобострастных, как хотелось бы его господину.

– Наверное, ты уже слышал о судьбе Пеллинорской часовни? – обратился к нему старец Бедден.

– Сожжена дотла и погребена под собственными руинами, – отрывисто проговорил Дантанна, словно каждое произнесенное слово причиняло ему боль.

– Абелийские еретики вновь потерпели поражение. Разве ты не рад?

– В битве погибли не только абелийцы.

Старец Бедден пожал плечами, будто это не имело никакого значения. Впрочем, ради великого замысла Самха он и правда не считался с подобными жертвами.

– Убиты гоблинами, троллями и варварскими наемниками, – добавил Дантанна.

– Таков порядок вещей, – равнодушно отозвался старец.

– Это мы сделали его таковым! Когда-то бок о бок с хонсейцами из Вангарда мы сражались против той самой армии, которую натравили на них теперь.

– Тогда они знали свое место, – ответил Бедден.

Дантанна вздрогнул и притих. Повисла напряженная тишина. К югу от залива Короны война шла повсеместно. Помещик против помещика, Этельберт Энтлийский против могущественного Делавала. Что мог возразить монах, когда было очевидно, что настоящим победителем в этой борьбе станет абелийская церковь, а не кто-то из светских властителей. Ведь абелийцы с их волшебными самоцветами, способными как исцелять, так и разрушать, пришлись ко двору каждому владыке. У самхаистов тоже, конечно, была своя магия, но по количеству полезных фокусов она не могла сравниться с абелийской.

– Они надеются на помощь с юга. – Дантанна наконец решился прервать тягостное молчание. – Народ Вангарда рассчитывает, что их хонсейские братья дадут войне обратный ход.

– Обратный ход от нас и от Древнейших. Но это вопрос времени, ты же понимаешь, – заметил старец Бедден.

Дантанна ничего не ответил, лишь лицо его приняло упрямое выражение.

– У абелийцев в запасе много эффектных трюков, – пояснил старец. – Они удобны и даже полезны в битвах. Но эти фокусники даже представления не имеют о масштабах наших приготовлений. Помещиков и крестьян – всех ждет смерть. Чем тогда глупые мальчишки, следующие заветам болвана Абеля, смогут утешить смертельно раненных воинов?

– Благодаря им смертельно раненных будет меньше.

– Кого это волнует? Умереть суждено всем.

– Тогда, может быть, наша роль состоит в том, чтобы действовать совместно с абел… – Дантанна не договорил.

Слова застряли у него в горле, глаза от страха округлились, когда он взглянул на Беддена. Никогда еще старец не выглядел таким грозным. На его лице застыла гримаса опасности и смерти. Дантанне показалось, что самхаист растет, становится все выше и насмехается над его беспомощностью.

Но иллюзия длилась недолго. Старец Бедден успокоился и лишь зло улыбнулся.

– Признайся, ты ведь мечтаешь об этом? – поинтересовался он. – Тебе бы хотелось мирно уживаться с абелийцами? – уточнил Бедден, заметив вопросительный взор собеседника.

Дантанна замотал головой и стал озираться, словно в поисках убежища.