Текст книги "Монах: время драконов"

Но зиндзя не владеет собственной жизнью. Он не владеет ничем. Он проходит по этому миру не оставляя следа. Если она хочет позабавиться его рассказом, он развернет его перед ней, как бумажный веер, чтобы она, когда натешится, могла с легкостью выбросить его.

– Я не такой человек, который получает удовольствие, видя, как другие люди умирают, – сказала Танико. – Но рассказ – это совсем другое! Откуда пришел твой отец? Кто убил его? Как ты родился? – Как маленькая девочка, она подпрыгивала в седле от нетерпения. – Прошу тебя! Начинай немедленно! Рассказывай!

– Моего отца звали Дзамуга. Он говорил моей матери, что его народ пришел из пустынной местности далеко на западе.

– Из Китая?

– С севера Китая. Это были кочующие племена, как айну, которые живут на наших северных островах. Они пасли скот и все время воевали между собой. Они были настолько бедны, что не имели собственных домов, а жили в палатках из звериных шкур. Фамилий у них не было.

– Неудивительно, что твой отец пришел в Страну Восходящего Солнца!

– Нет, он пришел сюда некоторым образом против свой воли. Он убегал от чего-то. Отец прибыл сюда на торговом судне из Кореи, и моя мать говорила, что он расплатился за перевозку драгоценным камнем, на который можно было купить целый флот таких судов. Он привез с собой несколько таких камней, зашитых в его одежду.

– Удивительно, что корейцы не убили его и не выбросили за борт, забрав себе камни. Всем известно, что у корейцев нет чести, и они не постыдились бы сделать такое.

– Они не посмели бы. Мой отец был воином, который легко мог перебрить вето команду судна. Он был огромен, больше меня, но быстрый, как ветер, и мастерски владел любым оружием. Только его честь потребовала от него заплатить за перевозку. Для варвара он был необычно хорошим человеком, так говорила моя мать. Итак, он сошел на берег в Модзигасеки и направился в близлежащую сельскую местность. Там он представился местному землевладельцу и на другой камень купил себе поместье с лошадьми. На третий камень он купил мою мать, самую красивую женщину во всей округе, которая стала его женой.

– Где он взял эти камни? Ты говорил, что его народ очень беден.

– Они воевали с другим, более богатым народом и победили. Камни были долей моего отца в добыче.

– Это противозаконно, продавать землю чужеземцу. И как мог человек продать свою дочь такому странному созданию, которым, вероятно, был твой отец?

– Чернила на законах быстро выцветают, если отъехать подальше от Хэйан Кё. А этот землевладелец получил камень от моего отца за бедные земли пастбища, непригодные для выращивания риса, а сам купил на него огромный участок плодородной земли. Один камень сделал его богатым. Что касается отца моей матери, он был бедным крестьянином, и дочь, даже такая красивая, была для него лишним ртом. Сейчас он самый богатый торговец рисом в провинции. Несколько горячих молодых людей в той местности, ухаживающих за моей матерью, были недовольны приездом отца, и ему пришлось драться с ними. Он постарался не убить ни одного из них, что ввергло их в крайний стыд и заставило уехать из деревни. Он был мастером в военном искусстве.

– Но кто-то убил его?

– Кто-то, кто был лучшим воином, чем он. Мне хотелось бы узнать, кто. И почему.

– Ты сказал, что это был рыжеволосый чужеземец, как и он.

– Да. По соседству был монастырь зиндзя, Храм Водной Птицы. Как только мой отец поселился там, он посетил монастырь и подружился с настоятелем, Тайтаро. Он часто ходил в монастырь и проводил там долгие часы, пил саке и разговаривал с настоятелем Тайтаро. В один из дней он услышал, что буддистский монах гигантского роста из-за моря едет по дороге из Модзигасеки, расспрашивая всех о Дзамуге Коварном.

– Коварном?

– Несомненно, он был прозван так своими людьми за то, что был гораздо умнее большинства. Когда мой отец услышал это имя, он сказал, что приехал его давний враг требовать его жизнь. Он отвел меня и мать в монастырь и вверил нас заботам Тайтаро. Если он должен был умереть той ночью, его земля и оставшиеся камни переходили во владение зиндзя.

Потом мой отец вернулся в поместье, в котором работал последние два года. Он оседлал свою лучшую лошадь, надел самурайские доспехи, которые специально изготовил для себя, достал лук со стрелами и меч, привезенные из далекой пустынной страны. Он ждал. После наступления ночи монах из-за моря появился на дороге. Мой отец выехал ему навстречу. Незнакомец скинул одеяния монаха. Под ними оказался гигантский воин в красном плаще, накинутом поверх доспехов. Они стали кричать друг на друга на странном языке, который не понял ни один из крестьян, наблюдавших за ними из укрытия. Они выпускали друг в друга стрелу за стрелой, а когда все стрелы кончились, подъехали друг к другу и начали драться на мечах. Оба предпочитали драться верхом. Наконец незнакомец сумел пробить защиту моего отца и вонзил меч ему в горло. Мой отец упал, и его враг отрезал ему голову. Он завернул ее в ткань и положил в седельную сумку.

Дзебу перестал рассказывать, увидев мысленно, как уже много раз, сцену смерти своего отца. Она не печалила его. Скорее озадачивала и зачаровывала. Он хотел знать все о том, кем был его отец, это было для него более важным, чем даже быть зиндзя. Когда-нибудь он узнает все, даже если ему придется отправиться в пустынные земли за морем. Наконец Танико сказала:

– Твой отец, должно быть, был храбрым человеком и великим воином. А воин в красном после этого уехал и исчез?

– Нет. Он задал много вопросов, прежде чем встретился с отцом, и знал, что у Дзамуги Коварного есть сын и он находится в Храме Водной Птицы. Он той же ночью поднялся на гору, встал у ворот и потребовал, чтобы меня ему выдали. Он сказал, что это его предназначение – убить Дзамугу и всех из его рода.

– Убить младенца? Как жестоко!

– Он не знал, кто такие зиндзя, и, я подозреваю, думал, что имеет дело с обычными безвредными монахами, Тайтаро наконец надоело спорить с ним, и он послал трех братьев, чтобы его убить. Он, быть может, был поражен атакой, но сам также поразил Орден. Он убил двух монахов и сумел скрыться. Обычный воин редко превосходит в бою зиндзя, но чтобы один воин победил трех зиндзя – это было неслыханно!

– Отец сказал мне, что один зиндзя стоит десятка самураев. После того как я увидела, что ты сделал с Икено, я верю этому.

– Да, но тот красный воин не был самураем. Я думаю, что он все еще живет Где-то в мире и все еще хочет убить меня. Когда-нибудь я встречусь с ним и нанесу ему поражение. Это одна из причин, почему я посвятил свою жизнь тому, чтобы стать зиндзя. Чтобы подготовиться к встрече с ним. Прежде чем я его убью, заставлю его рассказать, почему все это случилось.

Танико смотрела на Дзебу, благоговейно приоткрыв ярко-красные губы.

– Для монаха ты довольно привлекателен, Дзебу!

Она покраснела и повернула лошадь, чтобы отъехать от него. Ее жеребец, как будто случайно, прижался к Алтею, и ее маленькая ручка, как будто случайно, погладила руку Дзебу.

Глава 6

На следующее утро Дзебу, проснувшись, обнаружил в колчане среди стрел лист бледно-зеленой бумаги. Лист был сложен в узкую полоску, которая, в свою очередь, была обернута вокруг крошечной сосновой веточкой.

Когда он развернул бумагу, то обнаружил на ней написанное красивыми мазками стихотворение:

 
Красный огонь поглотил одинокую сосну,
Но крылья молодой водной птицы
Воспарили над пламенем.
 

В окружающей его тишине Дзебу услышал пение иволги и стук собственного сердца. Она создала это прекрасное творение для него, для него одного. Он подъехал к ней, посмотрел на нее и ничего не сказал. Под ее взглядом он аккуратно сложил стихотворение и положил к себе под одежду, прижав к обнаженной груди.

В этот день они ехали рядом, иногда разговаривая о чем-то, но в основном молча. К вечеру они добрались до Милиа и остановились в особняке господина из рода Такаши. Дзебу попросил слугу принести чернильный камень, кисточку и бумагу и лучшим своим почерком написал стихотворение, как учил его Тайтаро, сначала погрузившись в медитацию, потом записывая пришедшие в голову слова, не задумываясь и не критикуя их после:

 
Молодая водная птица попыталась взлететь.
Но ловушка, спрятанная в ветвях сирени, крепко схватила ее.
 

Бумага, которую дал ему слуга, была сиреневой. Он нашел опавший кленовый лист, подходивший к ней по тону, и обернул стихотворение вокруг него.

На следующее утро он украдкой положил стихотворение в ящик с продуктами, которые их хозяин передал Танико на этот день.

В Милиа дорога Токайдо обрывалась на морском берегу, и они целый день плыли на судне до Кувана, где смогли продолжить прерванное путешествие по земле. Наблюдая с носа судна за Танико, Дзебу увидел, как она подошла к лееру, развернула сиреневую бумагу и прочла стихотворение. Глаза их встретились, и она быстро отвернулась.

В последующие дни путешествие напоминало спуск по круто бегущему вниз склону холма. С каждой минутой казалось, что отряд все быстрее и быстрее приближается к Хэйан Кё. Чем ближе они подъезжали к столице, тем лучше становилась дорога, легче путешествие и сильнее желание Дзебу никогда не доехать туда.

Когда он был ребенком, мать рассказывала ему истории о чудесном городе Сына Небес и приключениях людей высокого происхождения, живших там. Многие годы он мечтал о столице, как центре всего благородного, мудрого, древнего, прекрасного и богатого. Он грезил увидеть Хэйан Кё всю жизнь. Теперь столица превратилась в последнее место в мире, которое он желал бы увидеть, так как это будет означать конец отношений между ним и Танико.

Наконец они приблизились к горам, окружающим имперский город. Этим вечером они сойдут с дороги Токайдо и остановятся в храме зиндзя Новой Луны на горе Хигаши, возвышающейся над столицей. Это была одна из крупнейших обителей зиндзя, приютившая более четырехсот монахов. Имперские чиновники Хэйан Кё жили в постоянном смертельном страхе перед обитающими на горе Хигаши зиндзя. Не раз монахи спускались с горы, чтобы наказать оскорбившего их аристократа. Имперские войска не могли тягаться с тренированными по собственной системе зиндзя. Один или два раза зиндзя могли даже захватить власть в столице, но правила Ордена запрещали им обладать политической властью.

Дзебу почувствовал неладное при первом же взгляде на храм. Там, где должны были возвышаться стены и башни, лежали кучи битого камня. Над этими кучами не было видно ни одной крыши. Приказав остальным подождать, он проехал вперед.

– Землетрясение, – сказал ему один из группы монахов, сидящих на обрушившихся стенах монастыря. – Две ночи назад ками этой горы потряс нас, как дикая лошадь трясет пытающегося оседлать ее человека. Потом он принял обличив акулы, раскрыл пасть и пожрал несколько сотен из нас.

– Сотни?

– Эти братья, которых ты видишь, только и уцелели, – монах предостерегающе поднял руку. – Ты выглядишь потрясенным. Не нужно. Мы не должны позволять несчастью охватить нас. Мы проходим сквозь жизнь, не оставляя следа. Это справедливо и для сотен, и для одного. То, что случилось, не было ни плохим, ни хорошим. Это просто случилось. Мы продолжаем жить.

– Вы попытаетесь вновь выстроить храм?

– Быть может. Подождем решения Совета настоятелей – вновь возводить храм или присоединиться к другой общине. Мне очень жаль, что мы не можем встретить тебя и людей с тобой гостеприимно, но вы будете чувствовать себя более удобно, если проведете ночь под звездами. Чуть дальше по дороге стоит красивая усыпальница императора Дзимму. Там вы будете под защитой духа императора. Оттуда видно Хэйан Кё. Позволь мне проводить вас туда!

Тропа вывела их из леса к краю утеса. Внезапно взору их открылся весь Хэйан Кё, расположенный в чуть покатой долине внизу. Солнце стояло низко над горами на западе, заливая город золотистым вечерним светом. Темные крыши города и деревья, из которых они выступали, простирающиеся на большие расстояния отсюда, приняли пурпурный оттенок и, казалось, плавали в сиреневой дымке.

Дзебу узнал Девятикратную Ограду – земли императорского дворца – по многим слышанным описаниям. Это был город в городе. Гигантский Государственный Дом, с его замысловатой крышей из зеленой черепицы, возвышался над другими домами. К югу от дворца раскинулся обширный парк с озером, холмом и беседкой, крытой соломой.

От центральных ворот дворца до самой южной стены города простиралась широкая, как река, улица, мощенная черным камнем. Другие улицы, идущие с севера на юг и пересекающиеся с идущими с запада на восток, делили город на множество квадратов, каждый из которых являлся парком, в каждом располагался дворец.

Солнечный свет блестел на поверхностях двух рек, окаймлявших город, каналов и прудов, затененных ивами. Огромные черные башни ворот массивно возвышались, сложные и нарядные, через равные промежутки над низкой городской стеной. Сквозь восточные ворота, в обоих направлениях, лился непрерывный поток людей – пеших, в носилках, паланкинах, запряженных волами повозках и верхом.

Сквозь западные ворота движение было незначительным. Половина города к западу от центральной улицы казалась пустынной и заросшей деревьями. Там было всего несколько зданий, крыши которых торчали из зелени.

К Дзебу подъехал Моко.

– Прекрасный город! – сказал он. – Как всегда. Великолепная улица, ведущая от дворца на юг, называется улицей Иволги. Она так широка, что сто человек могут пройти по ней плечо к плечу. Ворота в южном конце улицы Иволги называются Расёмон. Там можно встретить воров, нищих и шпионов. Я часто убегал от матери при первой возможности, чтобы поговорить с дурными людьми у Расёмон. Вы знаете, очень давно там обитал злой дух. Отвратительная дьяволица, из-за которой исчезали люди. Но Муратомо-но-Цуна отрубил ей руку своим знаменитым мечом Нигекери и прогнал прочь.

– Почему так пуста западная часть города?

– Она такая уже многие сотни лет. Земля там Я мягка и болотиста, и там очень много воров, которых пугаются добропорядочные горожане. Все предпочитают жить в восточной части города. Мы сейчас будем спускаться, шике?

– Нет. Слишком далеко. Нам не удастся добраться до ворот прежде наступления ночи. А после того, как ты рассказал мне о демонах и ворах, я не хотел бы ночевать рядом с ними. Мы остановимся здесь, а завтра утром спустимся с горы.

Дзебу слез с лошади и кивнул в сторону грота и сосновой рощи, рядом с которыми, охраняя Хэйан Кё, стояла потертая, вырезанная из светлого камня фигура Дзимму Тенно, первого императора Страны Восходящего Солнца, потомка богини солнца. Император был изображен воином в полном снаряжении, в шлеме, в форме чашки, со свирепым выражением на лице, держащим короткий широкий меч, более похожий на оружие зиндзя, чем на длинный меч самурая.

Ночь была по-осеннему холодной. Завернувшись в толстый плащ, позаимствованный из багажа Танико, Дзебу лежал рядом с краем утеса и наблюдал за восходом полной луны, похожей на лампу, которая коснулась крыш и каналов Хэйан Кё серебряным светом. Он знал, что поэты называют луну Восьмого месяца самой прекрасной в году, но в груди его, как в темной заводи, скопились печальные, горькие чувства. Завтра он потеряет Танико навсегда. Только потому, что он молод и никто, а князь Сасаки-но Хоригава – аристократ. «Ты не очень хороший зиндзя»– сказал он себе. Те монахи смогли смиренно пережить потерю сотен своих братьев и разрушение монастыря. Он должен постараться забыть Танико в тот самый момент, когда повернется к ней спиной.

Но сможет ли он?

Наконец он уснул.

Проснулся он внезапно и мгновенно. В Храме Водной Птицы мальчиков награждали или наказывали за воровство друг у друга во время сна или за удачную поимку ворующего. К восьми годам Дзебу уже мог проснуться в тот момент, когда чувствовал присутствие постороннего, но оставаться неподвижным и продолжать дышать как во сне. Сейчас он лежал, чуть приоткрыв глаза и сконцентрировав все свои тренированные чувства на скрытно приближающемся к нему человеке. Маленький, легкий человек, едва тревоживший траву. Шелест шелка, частое дыхание. Запах цветов.

– Кто ты? – прошептал он.

– Сайхо.

– А кто такая Сайхо?

– Служанка госпожи Танико. – К этому времени женщина подкралась так близко, что он ощущал ее дыхание на щеке. Луна высоко стояла в небе, но лицо ее было в тени капюшона плаща.

– Что тебе нужно?

– Моя госпожа Танико говорит только о тебе. По ее словам, ты очень интересен, Дзебу. Почему только она должна обладать тобой?

Дзебу рассмеялся и потянулся, чтобы погладить мягкую щеку.

– Скажи мне, Дзебу, ты такой же доблестный в сердечных делах, как в боях с мечом и стрелами?

Дзебу откинул капюшон. В лунном свете открылось лицо Танико.

– Ветвь сирени! – прошептал он.

Вздохнув, он обнял ее, и долгое время они лежали молча, прислушиваясь к дыханию друг друга и разглядывая залитый лунным светом Хэйан Кё. Немного погодя тела их задвигались, пальцы потянулись, чтобы коснуться друг друга под одеждой. Дзебу судорожно вздохнул, когда его пальцы дотронулись до теплой, нежной кожи. Он прижался к ней.

– Нет! Остановись!

– Что, если я не смогу остановиться?

– Ты должен, или жизнь моя разбита.

– Забудь о будущем. Есть только здесь и сейчас.

– Говорят, что зиндзя – волшебники. Сможешь ли ты чудесным образом восстановить ворота замка, если сорвешь их с петель?

– Что, если я сорву их с петель, будучи не в силах восстановить их?

– Тогда я буду вынуждена убить себя. А ты будешь казнен как насильник. И твой Орден дорого заплатит моему отцу!

– Я не буду врываться в ворота твоего замка. Орден приказал мне доставить тебя в целости князю Сасаки-но Хоригаве. Зиндзя не предает свой Орден.

– У тебя там тоже рыжие волосы? Она хихикнула.

– Да.

– Тогда я рада, что не могу видеть тебя в темноте. – Она снова хихикнула, дразня его пальцами.

– Зачем ты искушаешь меня? Он резко втянул в себя воздух.

– Есть другие удовольствия, не требующие, чтобы ты ворвался в мой замок. Ты можешь приятно провести время в саду замка…

Она продолжила то, чем занималась. Молния могла сверкнуть в любое мгновение. Он так давно не лежал с женщиной! Земля под ним слегка задрожала. Это ками горы или его собственное тело?

Сверкнула молния. Они вздохнули вместе.

Когда дыхание стало нормальным, он сказал:

– Ты очень добра ко мне.

– Для моей собственной безопасности. Теперь твой таран не угрожает воротам моего замка.

– Угроза может возникнуть снова.

– Пока этого не случилось. – Она выгнула спину и, прижавшись к нему, задвигала бедрами, – Быть может, ты насладишься трапезой в саду, о котором я тебе говорила?

Учение, сохраненное и передаваемое зиндзя, включало в себя не только искусство боя. Благодаря изучению привезенных из-за моря книг и с помощью живущих с ними женщин, каждый молодой зиндзя становился знатоком любовного искусства. Орден придавал ему огромное значение, как орудию для достижения просвещения. Даже когда он был слишком молод, чтобы участвовать в любовных играх, Дзебу разрешали наблюдать за другими, стремящимися поднатореть в этом искусстве.

«Плоть священна, – говорил Тайтаро. – Никакой из актов плоти не может быть низменным или незначительным. Раздуть огонь желания – значит, повысить силу ума. Вызвать силы жизни – значит, прямо прикоснуться к свету и мудрости Сущности». Тайтаро научил Дзебу ритуалу и молитве на случай его встреч с женщинами.

Сейчас губы и язык Дзебу исполняли ритуал, а мозг повторял молитву: «Я совершаю это таинство во имя Сущности. Я призываю Сущность с ее силой войти в меня. Пусть Сущность войдет в мое тело через тело этой женщины и наполнит нас обоих светом».

Танико стала кричать, потом зажала рот ладонью.

Они лежали, обняв друг друга, под толстым плащом, его губы прижались к ее шее, оба они смотрели на квадраты города под полной луной.

Дзебу прошептал ей, чувствуя, что слова не его, что могущественный ками говорит через него:

– Я твой до конца моей жизни и до конца твоей жизни. Я принадлежу тебе, как я принадлежу Ордену. Где бы ты ни была, позови меня, я приду. Все проходит, все умирает, но эта клятва, которую я приношу, на твоем священном теле, не умрет.

– О, Дзебу, какие бы слова ни произносились в благословение моего союза с князем Хоригавой, они будут сухи и мертвы, как осенние листья. Ветвь сирени всегда будет ждать водную птицу.

Дзебу почувствовал навернувшиеся на глаза слезы. Он видел перед собой годы и годы, пустыню времени, по которой он будет скитаться вдали от Танико.

Он, видимо, уснул. Когда снова проснулся, Танико уже не было, земля была холодной. Луна зашла, он увидел, что кто-то стоит рядом и смотрит из-за кромки утеса. Он встал. На востоке появилось розовое свечение, свечение восхода. Но совсем рядом горел красный огонь, от которого у Дзебу похолодела спина.

Хэйан Кё был объят пламенем.

Приглядевшись, он увидел, что знамена пламени развевались только над некоторыми дворцами, разбросанными по городу, тогда как другие были ярко освещены, но не тронуты огнем. В свете восхода и пожара Дзебу увидел снующих по улицам и вокруг ворот людей. Вопли и воинственные крики доносились до, его ушей.

Подошел Моко и поднял к нему испуганные глаза:

– Шике, война на улицах столицы! Чуть раньше я слышал звуки, которые встревожили меня. Я встал и посмотрел вниз. Я видел, как вспыхивали дворцы, видел сражающихся на улицах людей. Мне разбудить остальных? Что мы будем делать?

– Ничего, пока не узнаем, что происходит. Пусть остальные спят. Мы с тобой будем наблюдать. – Дзебу присел на краю. Взглянул на темную тихую палатку, которую Танико делила со служанками.

К тому времени, как тепло солнца разбудило остальных, над Хэйан Кё нависла пелена дыма. Были видны неподвижные тела на широких улицах и аллеях, скачущие взад и вперед всадники.

По лицу Танико струились слезы.

– О Дзебу, все было так прекрасно ночью, а теперь все разрушено! – Солнце сверкало в ее наполненных слезами глазах.

«Быть может, глаза наиболее прекрасны, когда они мокры от слез», – подумал Дзебу. Он почувствовал, как его глаза становятся горячими и мокрыми, лицо затуманилось. Но он плакал не по Хэйан Кё. Она прикоснулась пальцами к его ладони.

– Ты была прекрасна ночью, – сказал он, – и ты прекрасна на восходе солнца.

Она покачала головой:

– Для меня солнце заходит.

Она повернулась и пошла к служанкам, стоящим у статуи императора Дзимму в темно-зеленой сосновой роще. Дзебу не мог описать свои чувства. Женщина доставила тебе наслаждение, и ты вспоминаешь ее с нежностью. Это чувство было приятным. Это чувство было не более чем лесной пруд. То, что он чувствовал сейчас, было болью, болью, которая почти заставила его забыть странную и ужасную картину агонии Хэйан Кё. Это чувство было океаном. Казалось в этот момент, что жизнь кончилась для него, что он был уже мертв. Тайтаро всегда говорил, что мы должны жить, будто уже умерли. Если он имел в виду это, он был не прав. Это невыносимо.

Чтобы облегчить страдания, он заставил себя задуматься над насущными проблемами.

– Моко, ты знаешь Хэйан Кё. Спустись вниз и постарайся выяснить, что произошло. Найди дом князя Сасаки-но Хоригавы и убедись, что с ним все в порядке. Посмотри, безопасно ли будет для госпожи Танико сейчас войти в город. Потом возвращайся сюда.

Косоглазый плотник вернулся после полуденной трапезы. Он грустно покачал головой:

– Прекрасные улицы Хэйан Кё стали полем боя для самураев. Такие вещи не случались, когда я был ребенком.

– Скажи мне точно, что случилось, Моко-сан.

Моко горестно махнул рукой:

– Все началось из-за пустяка. Уличная стычка между самураями Такаши и Муратомо. Но в нее включились сотни. Потом банды самураев стали атаковать жилища людей. Самураи Такаши сожгли дома семьи Муратомо и убили их слуг. Муратомо сделали то же самое с Такаши.

– Что с князем Хоригавой?

– Трудно было узнать что-либо о нем, шике. Если спрашиваешь слишком многое, люди смотрят на тебя как на подозрительную личность, а такие сегодня не живут долго в Хэйан Кё. Такаши выставили сильную охрану вокруг его дома. Он в безопасности.

Дзебу вспомнил, что семья Танико была ветвью рода Такаши.

– Семья госпожи Танико в опасности?

– Шике, все, кто живут в Хэйан Кё, в опасности сегодня. Но особняк Шимы не упоминался среди сожженных.

Дзебу почувствовал мгновенную панику, когда понял, что не уверен, что предпринять дальше. Единственное, в чем он не сомневался во время этой поездки, была ее неизменная цель.

«Не полагайся ни на что под небесами».

Теперь ему предстояло решить, провожать ли Танико в раздираемый на части воюющими самураями город, или поискать сомнительное убежище здесь, в этих холмах. Быть может, он должен бросить вызов ее отцу и Ордену и убежать с ней, в надежде, что они смогут жить вместе, где-нибудь спрятавшись? Как его отец убежал от своего народа.

Он посмотрел на тлеющий Хэйан Кё. Что бы он ни решил, это может принести скорую смерть и ему и Танико.