Текст книги "Квантовая психология. Как программное обеспечение мозга формирует вас и ваш мир"

4
Наши «я» и наши «вселенные»

Я хотел бы еще раз сформулировать наш главный тезис: Неопределенность, Неоднозначность и Относительность появились в современной науке по той же причине, по какой они появились в современной логике, современном искусстве, современной литературе, современной философии и даже современной теологии. В нашем столетии человеческая нервная система открыла и свой творческий потенциал, и свои собственные ограничения.

В логике, например, мы признаем теперь существование не только «бессмысленных» высказываний, но и «Странных Петель» (утверждений, которые содержат скрытые противоречия самим себе). И те, и другие могут заполонить любую логическую систему (как вирус, вторгшийся в компьютер) – причем эти логические «микробы» часто остаются незамеченными на протяжении целых столетий.

Люди веками убивали друг друга в жестоких войнах и революциях и продолжают это делать – и все это во имя идеологий и религий, которые, если представить их суть в виде утверждений, не истинны и не ложны для современной науки. Это бессмысленные утверждения, которые могут казаться осмысленными лишь лингвистически неграмотному человеку. (Например, значительная часть данной книги посвящена тому, чтобы показать вам: любое утверждение, которое содержит в себе невинное слово есть («является»), содержит в себе также и некий скрытый изъян. Это, конечно, будет шоком или Безумной Ересью для тех американцев, которые сейчас устраивают бурные демонстрации и акты гражданского неповиновения по поводу важнейшего для них вопроса: «является» ли зародыш – или, может быть, оплодотворенная яйцеклетка – человеком или «не является».)

А тем временем Пикассо и его преемники уже показали нам, что, скажем, скульптура может воздействовать на нас очень глубоко, даже если в ней нет и намека на фотографическую точность в нашем понимании. Одна из классических работ Пикассо, например, очень сильно на меня воздействует, хотя я в ней вижу то голову быка, то седло и руль велосипеда.

«Улисс» Джойса – это роман-мутант, в котором описывается самый обычный день, но не как «объективная реальность» в аристотелевском смысле, а как лабиринт, в котором почти сотня рассказчиков (или «рассказывающих голосов») излагает различные версии происходящего. Это, как мы говорим, – различные «туннели реальности».

Современная философия и современная теология пришли к таким созвучным заключениям, как «нет никаких фактов, есть лишь интерпретации» (Ницше), или «нет никакого Бога, а Мария – Его матерь» (Сантаяна), или даже «Бог есть символ Бога» (Тиллих).

Все это результаты нашего нового осознания наших «я» как соавторов наших же собственных «вселенных». Как говорит доктор Роджер Джонс в своей книге «Физика как метафора»*, «что бы мы ни описывали, человеческий ум не может отделиться от этого». На что бы мы ни взглянули, мы прежде всего должны увидеть наш собственный «ментальный архив» – структуру программного обеспечения, которую использует наш мозг для обработки и классификации впечатлений.

Под «программным обеспечением» я подразумеваю и наш язык, и наши лингвистические привычки, и наше общее «родовое» или культурное мировоззрение – то есть наши правила игры, или бессознательные предубеждения, или туннели реальности, которые состоят из лингвистических конструкций и других символов.

В повседневной жизни программным обеспечением для большинства читателей этой книги будут индоевропейские языковые категории и индоевропейская грамматика. В передовой науке программное обеспечение включает в себя и то и другое, плюс математические структуры и категории. Но и проблемы кухонной раковины, и проблемы ядерного реактора мы «видим» через символическую или семантическую решетку – ведь математика, как и язык, функционирует как код, который накладывает свою собственную структуру на данные, которые он описывает.

Художник «мыслит» (когда пишет картину) формой и цветом, музыкант – звуковыми последовательностями, и т. д., но в основном в мыслительной деятельности человек задействует слова. Даже такие узкие специалисты, как математик, художник, музыкант и т. п., при мышлении используют слова.

Независимо от того, что мы знаем (или думаем, что знаем) о наших «я» и наших «вселенных», мы не можем сообщить друг другу ни о внутренних, ни о внешних сферах, не используя язык или символы – то есть мозговое программное обеспечение. Чтобы понять эту книгу, читатель должен снова и снова напоминать себе о том, что даже при мышлении и даже в особых областях вроде математики или изобразительного искусства мы используем те или иные виды символов для «разговора с самим собой» или для визуализации.

Единственная «вещь» (или процесс), которая в точности равняется Вселенной, – это сама Вселенная. Любое описание, или модель, или теория, или произведение искусства, или карта, или туннель реальности, или фразеология и т. д., всегда меньше, чем Вселенная, а значит, вмещает в себе меньше, чем Вселенную.

Что же остается в нашем сенсорном континууме, когда мы НЕ говорим и НЕ думаем? Это нечто несимволическое, невербальное, нематематическое – словом, невыразимое, как говорят мистики. Этот невербальный режим представления можно поэтически называть Хаосом (как это делал Ницше) или Пустотой (как это делал Будда). Но и «Хаос», и «Пустота» – это всего лишь слова, а стоящий за ними опыт упрямо остается невербальным.

По этому поводу вспомним высказывание Витгенштейна из его «Tractatus Logico-Philosophicus»: «О чем нельзя говорить, о том следует хранить молчание». Мастера дзэн в таких случаях просто указывали или размахивали своим посохом.

Когда мы покидаем область невербального, когда мы снова говорим и думаем, нам поневоле приходится создавать символические карты или модели, которые по определению не могут во всех отношениях равняться тем пространственно-временным событиям, которые они представляют. Это кажется настолько очевидным, что мы никогда не задумываемся об этом и поэтому забываем. Но ведь в самом деле, меню не имеет вкуса пищи, карта Нью-Йорка не имеет запаха Нью-Йорка (и слава Богу!), а живописное изображение корабля в штормовом море не содержит в себе капитана и экипажа, которым приходится иметь дело с реальными судами в реальных штормах.

Любая карта или модель при ближайшем рассмотрении всегда демонстрирует «ментальность» ее создателя и – в не меньшей степени – ментальность общества, в котором живет создатель, и его лингвистические системы. Иначе говоря, семантическую среду.

Опытный моряк сразу же обнаружит разницу между кораблем, который изобразил художник, бывавший в море, и кораблем, который рисовал человек, только читавший о мореплавании.

Многие романы и пьесы, написанные в 1930-е годы и тогда считавшиеся «грубо реалистическими», сейчас кажутся несколько наивными и «надуманными», поскольку мы уже 60 лет не живем в той семантической среде. «Улисс» Джойса избежал этой судьбы благодаря тому, что вообще не имел единой точки зрения (техника множественных рассказчиков обеспечивает множественность перспектив). В этом смысле Джойс близок к посткопенгагенским физикам, которые придерживаются так называемого модельного агностицизма, то есть ни одну модель не считают равной всей Вселенной.

Представьте себе карту, которая пытается отобразить даже не Вселенную, а нечто более скромное по масштабам – скажем, Дублин. Очевидно, такая карта по объему должна быть такой же, как сам Дублин. В ней должен быть по крайней мере триллион подвижных элементов – полтора миллиона людей, столько же крыс, несколько миллионов мышей, миллиарды насекомых, сотни миллиардов микробов и т. д.

Чтобы рассказать о Дублине «всё», эта карта должна дать возможность своим движущимся элементам находиться в движении хотя бы 2000 лет, поскольку примерно столько времени этот город (который не всегда назывался Дублином) стоит на реке Анна-Лиффи.

Но такая карта все равно не рассказала бы нам о Дублине «все», даже на сегодняшний день (то есть не учитывая будущего), если бы в ней каким-то образом не отображались мысли и чувства людей и других обитателей этого места…

Но даже и в этом случае карта оказалась бы малополезной для геолога, который хочет знать химию и эволюцию горных пород и почв, на которых стоит Дублин.

И заметьте, мы говорим пока только о «внешнем» мире.

А вы можете хоть представить себе карту, которая рассказывала бы «всё» о вас?

Упражнения

1. Пусть сексуальные партнеры (муж и жена или двое влюбленных) воссоздадут свою последнюю ссору. (Если никто не захочет признать, что они «ссорятся», пусть выбранная пара воссоздаст свой последний спор.)

2. Теперь пусть эта пара продолжает ссориться (спорить), поменявшись ролями. Каждый партнер должен «сыграть» роль другого. Попробуйте применить метод Станиславского: каждый «актер» должен пытаться прочувствовать точку зрения того, кого он играет.

3. Найдите в вашей группе двух человек с разными взглядами на какой-нибудь злободневный вопрос (например, запрещение абортов, свободное владение оружием, легализацию наркотиков и т. п.). Пусть каждый из них попытается по методу Станиславского принять точку зрения другого – как можно искреннее.

4. Найдите следующие тринадцать предметов:

• игрушечную пожарную машину

• куклу Барби

• репродукцию картины Пикассо

• кирпич

• отвертку

• молоток

• куриное перо

• пробку

• резиновый мячик

• кусок твердого дерева

• портативный стереомагнитофон

• порнографический роман

• философский трактат епископа Джорджа Беркли

Разложите все эти предметы на полу и рассядьтесь вокруг них. Прежде всего разделите их на две группы – красные и не красные. Подсчитайте, сколько у вас окажется спорных случаев. (Например, книга с красно-белой обложкой – к какой категории ее отнести?)

Теперь разделите предметы на другие две группы – полезные предметы и игрушки. Сколько у вас получилось спорных случаев? (Относится ли искусство к игрушкам? А порнография?)

Каждую неделю придумывайте еще один пример дуализма и делите 13 предметов на две кучки по новому критерию.

Обратите внимание, что в одной дуалистической системе две вещи попадают в разные группы, а в другой те же две вещи оказываются в одной группе. (Например, пробка и твердое дерево попадут в одну группу, если делить вещи на «деревянные» и «не деревянные», но в разные группы, если делить вещи на «плавающие на поверхности» и «не плавающие на поверхности».)

Обратите внимание, как будет выглядеть аристотелевский аргумент «это либо А, либо не-А» после того, как вы найдете несколько предметов, которые оказываются на одной стороне при одном дуализме и по разные стороны – при другом.

Вот несколько дуализмов в качестве подсказки: «предметы для образования» и «предметы для развлечения», «научные» и «ненаучные» предметы, «хорошие» и «плохие», «органические» и «неорганические» предметы.

Постарайтесь придумать побольше странных и изощренных дуализмов.

А сейчас стоит отметить один очевидный факт.

Вы извлечете для себя гораздо больше уроков, если будете выполнять эти упражнения в группе, а не просто читать о них.

5
Сколько у вас голов?

Позаимствовав одну шутку (или гениальное открытие?) из книги Бертрана Рассела «Наше познание внешнего мира»*, я сейчас покажу, что уважаемый читатель имеет две головы.

Большинство западных философов пришли к консенсусу, что мы существуем «внутри» «объективной вселенной», или – если сказать то же самое, но по-другому – «объективная вселенная» существует «вне» нас. Это же подсказывает нам здравый смысл.

Мало кто когда-либо в этом сомневался. Но те люди, которые сомневались, неизбежно приходили к самым эксцентричным заключениям.

Давайте пока что избегать всякой эксцентричности и полагаться на общепринятые воззрения. Итак, как мы можем знать что-нибудь об этой «внешней вселенной»? Как мы ее воспринимаем?

(Для удобства в дальнейшем я буду учитывать только зрение. Читатель может проверить себя сам: если заменить зрение на слух или любое другое чувство – сработает та же логика или нет.)

Мы видим объекты во «внешней вселенной» с помощью глаз, а затем в мозге создаем картинки, или модели. Мозг «интерпретирует» то, что глаза передают ему как энергетические сигналы. (Пока что проигнорируем данные о том, что процесс интерпретации этих сигналов мозгом – скорее игра случая.)

Опять-таки, мало кто из людей Запада когда-либо сомневался в этом, но тот, кто сомневался, приходил к очень странным и «невероятным» выводам.

Итак, мы живем «внутри» некоей «внешней вселенной» и создаем ее картинку, или модель, «внутри» мозга, складывая (синтезируя) и интерпретируя картинки, или модели, различных ее частей, которые мы называем «объектами». Из этого следует, что мы вообще не знаем «внешней вселенной» и ее «объектов». Мы знаем лишь модель «внешней вселенной», которая существует в нашем мозге, который, в свою очередь, существует у нас в голове.

Таким образом, все, что мы видим, существует не вовне (как мы привыкли думать). То, что мы видим, существует внутри, у нас в голове.

Но мы еще не пришли к солипсизму. Мы по-прежнему предполагаем, что существует «внешняя вселенная». Просто мы обнаружили, что не можем видеть или знать ее. Мы видим модель, которая существует у нас в голове, но забываем об этом и действуем так, будто эта модель существует вне нашей головы. Иначе говоря, мы действуем так, будто:

1) модель и Вселенная занимают один и тот же объем пространства (помните карту, которая, чтобы показать «все» о Дублине, должна была бы занимать то же пространство, что и Дублин?) и

2) этот объем пространства существует «вовне».

Но ведь модель и Вселенная занимают не одно и то же пространство! То пространство, в котором существует модель, может находиться только «внутри» нашего мозга. А мозг расположен внутри головы.

Теперь мы понимаем, что, хотя Вселенная существует вовне, модель Вселенной существует внутри и потому занимает гораздо, гораздо меньше места, чем сама Вселенная.

«Реальная» же Вселенная существует «вовне» и остается непознанной – и, пожалуй, непознаваемой. То, что мы переживаем и знаем (или думаем, что знаем), существует лишь в локальной сети электрохимических связей нашего мозга.

Если читатель усомнится в том, что было сказано выше, ему неизбежно придется придумать альтернативное объяснение восприятия. Такие альтернативы действительно есть, но они выглядят еще более странно и совершенно неприемлемы для приверженцев «здравого смысла».

Идем дальше. Теперь у нас есть очень большая «внешняя Вселенная» (в относительном смысле) и ее модель гораздо меньших размеров (тоже в относительном смысле). Первая находится «вне» нас, а вторая – «внутри». Конечно, между «внешней» и «внутренней» вселенной есть некоторое соответствие, или изоморфизм. Иначе я бы не мог встать со стула, подойти к двери, спуститься в холл и попасть в кухню, чтобы налить себе еще чашечку кофе из того объекта, который я идентифицирую как «кофеварку».

Но где же существует наша голова? Очевидно, она существует «внутри» «внешней вселенной» и «снаружи» нашего мозга, в котором содержится модель «внешней вселенной». Но поскольку мы видим только модель «внешней вселенной», а не саму Вселенную, то и голову мы воспринимаем как часть модели, существующей внутри нас. Конечно, пока мы живы, воспринимаемая нами голова не может существовать отдельно от воспринимаемого нами тела, а воспринимаемое нами наше тело (включая голову) существует внутри воспринимаемой нами вселенной. Все правильно?

Таким образом, та голова, которую мы воспринимаем, существует внутри другой головы, которую мы не воспринимаем и не можем воспринимать. Эта вторая голова содержит в себе модель Вселенной, модель этой галактики, Солнечной системы, Земли, континента и т. д., модель дома и самого себя, а модель самого себя увенчивается моделью головы. Итак, модель головы занимает гораздо меньше места, чем «настоящая» голова.

Подумайте об этом. Запритесь в своем кабинете, отключите телефон и тщательно исследуйте каждый шаг наших рассуждений. Обращайте внимание на то, какие абсурдные проблемы возникают, если подвергать сомнению любой шаг и пытаться искать ему альтернативу.

Воспринимаемая нами голова существует как часть (очень малая часть) нашей модели Вселенной, которая существует в нашем мозге. Мы уже доказали это, не так ли? Наш мозг, однако, существует внутри второй головы – «реальной», «настоящей» головы, в которой содержится модель Вселенной, в том числе и воспринимаемая нами голова. Короче говоря, воспринимаемая нами голова существует внутри воспринимаемой нами вселенной, которая существует внутри реальной головы, которая существует внутри реальной Вселенной.

Таким образом, мы можем дать названия обеим головам – у нас есть «реальная» голова вне воспринимаемой вселенной и «воспринимаемая» голова внутри воспринимаемой вселенной. И наша «реальная» голова, судя по всему, не только гораздо больше «воспринимаемой» головы, но и больше воспринимаемой вселенной!

Поскольку мы не можем знать или воспринимать «реальную» Вселенную непосредственно, наша «реальная» голова кажется большей, чем та единственная вселенная, которую мы действительно знаем и воспринимаем, – воспринимаемая нами вселенная, находящаяся внутри воспринимаемой нами головы.

Возможно, читателю будет приятно узнать о том, что Бертран Рассел, придумавший это логическое рассуждение, изобрел также математический класс всех классов, которые «не содержат самое себя». Этот класс, видите ли, не содержит самое себя, если только он не содержит самое себя. Кроме того, он содержит самое себя в том, и только в том, случае, если он не содержит самое себя. Уяснили?

Когда Рассел не был занят крестовыми походами за рационализм, мир во всем мире, общественную нравственность и другой подрывной деятельностью, он уделял много времени еще более разрушительной практике, изобретая таких вот логических «монстров», которые сводили с ума логиков и математиков.

Вернемся к нашим двум головам: лорд Рассел никогда не развивал свою шутку (или гениальное открытие?) дальше этой черты. Но, немного подумав и проанализировав вопрос, читатель легко сможет увидеть, что у нас три головы. Третья голова содержит в себе модель, которая содержит в себе «реальную» Вселенную, «реальную» голову, воспринимаемую вселенную и воспринимаемую голову. А как только мы подумали об этом, у нас стало уже четыре головы…

И так далее, до бесконечности. Когда мы говорим о восприятии восприятия – о способности воспринимать то, что мы воспринимаем, – у нас уже три головы, а как только мы это поняли, у нас их уже четыре, а если мы захотим продолжать этот анализ до бесконечности, у нас будет бесконечное число голов…

Модель сознания, которая почти с математической точностью логики приводит именно к такой бесконечной прогрессии, можно найти в книге Джона Уильяма Данна «Серийный универсум»*. Автор рассматривает не восприятие, а время, но делает точно такие же выводы, как и мы, – только вместо бесконечной серии голов у него получается бесконечная серия «умов».

Подобно учителю дзэн, я только что подвел вас к двери Закона и захлопнул ее перед вашим носом. Но ничего! Мы еще увидим «свет в конце туннеля». Если только сможем открыть эту проклятую дверь…

Или, может быть, вы уже нашли «убанги в запасе топлива» мистера Филдза[11]11
  У. К. Филдз (Уильям Клод Дьюкенфилд, 1880–1946) – американский комический киноактер и артист эстрады. Убанги – презрительное название чернокожих. «Убанги в запасе топлива» – это насмешливо замаскированная фраза «ниггер в дровах», означающая скрытую проблему и восходящая ко временам «Подпольной железной дороги» середины XIX века, когда чернокожие рабы бежали из южных штатов на свободный Север.


[Закрыть]?

Если нет, тогда пойдем дальше. Альфред Коржибски, которого мы уже неоднократно упоминали (и который оказывает на наши рассуждения сильное влияние, даже когда мы его не упоминаем), утверждал, что наше мышление было бы более научным, если бы мы почаще использовали математическую индексацию.

Однажды, размышляя об этом, я придумал следующий аналог рассуждений Данна, не прибегая к его бесконечным временным измерениям.

Я наблюдаю, что у меня есть ум. Следуя совету Коржибски, назовем этот наблюдаемый ум – «ум₁».

Но я наблюдаю, что у меня есть ум, который может наблюдать ум₁. Назовем этот самонаблюдающий ум – «ум₂».

Ум₂, наблюдающий ум₁, может в свою очередь стать объектом наблюдения. (Кое-какой опыт буддийского самонаблюдения подтвердит это экспериментально.) Наблюдателю ума₂ тоже надо дать какое-то имя, поэтому будем называть его «ум₃».

И так далее, снова до бесконечности.

Кстати, если уж речь зашла о буддизме, я должен добавить, что буддист никогда не примет формулировку «я наблюдаю, что у меня есть ум». Буддист бы сформулировал так: «Я наблюдаю, что я склонен предполагать в себе ум».

Но это уже, как сказал бы Филдз, позволяет felis domesticus[12]12
  Коту домашнему (лат.).


[Закрыть] убежать из мешка.

Упражнения

1. Пусть группа вспомнит упражнение 1 из главы 2. Попробуйте определить, какие из утверждений, которые я просил разделить на «имеющие смысл» и «бессмысленные», могли бы с таким же успехом подпасть под категорию Правил Игры или результатов молчаливо принятых Правил Игры.

2. Поразмышляйте над следующей цитатой из книги лорда Рассела «Наше познание внешнего мира»*:

• Бессознательная уверенность в том, что все предложения строятся по принципу «подлежащее – сказуемое», – иными словами, в том, что каждый факт есть некая вещь, обладающая неким качеством, – привела большинство философов к тому, что они перестали отдавать себе отчет о мире науки и повседневной жизни.

Рассмотрите принцип «подлежащее – сказуемое» как Правило Игры.

3. Подумайте над следующими предложениями:

• «Внезапно сверкнула молния».

• «Уже смеркается».

• «У меня несдержанный темперамент».

Попробуйте определить подлежащее в предложении «Уже смеркается». Кто или что смеркается?

Посмотрите, как правила игры «подлежащее – сказуемое» влияют на другие два предложения. Можете ли вы пересказать их на более феноменологическом языке?

Помогает ли все это вам раскусить трюк рассуждения о двух (или более) головах?