Текст книги "Золотой шут"

– Весьма возможно, так оно и было бы. Но я боюсь, что ты прочтешь какой-нибудь пыльный манускрипт и рискнешь собой сейчас, когда Шесть Герцогств нуждаются в тебе больше всего.

Чейд мрачно фыркнул и поставил фигурку на каминную полку.

– Кстати, ты мне напомнил: королева просила передать тебе это. – Он взял небольшой свиток с каминной полки и вручил мне.

Я сразу же узнал прямой почерк Кетриккен. Она так и не научилась завитушкам, принятым в Шести Герцогствах. На пергаменте были тщательно изображены двенадцать рун, рядом с каждой из них она написала по слову:

«Гавань, берег, ледник, пещера, гора, дом, охотник, воин, рыбак, единая мать, кузнец, ткач».

– Это из игры, в которую она играла с Пиоттром. Я понимаю, почему она хочет, чтобы ты изучил список. А ты сообразил?

Я кивнул.

– Присланные ею руны напоминают те, что начертаны на монолитах Силы. Они не совпадают, но явно принадлежат к одной системе письма.

– Очень хорошо. Но одна руна почти полностью совпала. Вот, взгляни. Эти руны начертаны на колонне, которой воспользовались вы с принцем. Она расположена возле старых курганов.

Чейд взял со стола второй свиток, на котором опытной рукой мастера-писаря были тщательно изображены четыре символа с указанием граней колонны и подробным описанием размеров оригинала. Чейд серьезно отнесся к загадке и разослал своих шпионов собирать информацию.

– Какой из символов привел тебя на берег? – спросил Чейд.

– Вот этот. – Он почти соответствовал руне «берег» из списка Кетриккен, не хватало лишь пары хвостиков.

– А вернул вас обратно такой же символ?

Я нахмурился.

– Я не успел его запомнить. А ты, похоже, в мое отсутствие времени даром не терял.

Чейд кивнул.

– В Шести Герцогствах есть и другие подобные камни. Через несколько недель я получу их описание. Очевидно, когда-то для перемещений в пространстве ими пользовались люди, владеющие Силой, но потом это умение было утеряно. Сейчас у нас появился шанс его восстановить.

– Риск очень велик. Чейд, хочу тебе напомнить, что одно из перемещений привело нас с принцем в морские глубины. А могло быть гораздо хуже. Представь себе, что с нами произошло бы, если бы колонна лежала на земле нужной гранью вниз или была разбита. Кто знает, какая судьба ждала бы путешественника?

Мои слова не слишком расстроили Чейда.

– Ну, тогда ты увидел бы, что путь закрыт, и вернулся обратно.

– А я полагаю, что меня затянуло бы внутрь камня. Переход не похож на проникновение в комнату через дверь, когда ты можешь слегка ее приотворить и заглянуть внутрь. Тебя сразу выбрасывает в другое место, словно ты провалился в люк.

– Понятно. Ну, значит, нам придется проводить тщательное исследование. Изучая свитки о Силе, мы расшифруем значение каждой руны и выясним, где раньше открывались «врата». Таким образом постепенно мы установим, какими из них можно пользоваться безопасно. Кто знает, а вдруг мы сумеем восстановить остальные… И тогда мы овладеем возможностями древних мастеров Силы.

– Чейд, я совсем не уверен, что колонны созданы мастерами. Не исключено, что некоторые из мастеров ими пользовались, но для меня переход всякий раз сопровождался почти полной потерей ориентировки и ощущением… – Я замолчал, пытаясь подобрать нужные слова. – Чего-то абсолютно чуждого, – наконец проговорил я. – Вот почему я сомневаюсь, что монолиты установили мастера Силы. Я даже не уверен, что за этим стоят люди.

– Элдерлинги? – предположил Чейд.

– Не знаю, – ответил я.

Я вспомнил наш разговор, глядя на разложенные на столе свитки и запертые сундуки с манускриптами, посвященными Силе. Быть может, там меня ждут ответы на многие вопросы.

Я выбрал три свитка, выглядевшие поновее. Пожалуй, начну с тех, что написаны на языках, которыми я владею лучше всего. Среди них не оказалось ни одного, составленного Солисити, и это меня удивило. Наш последний мастер Силы должна была оставить после себя какие-то записи. Всегда считалось, что у человека, достигшего статуса мастера, есть о чем рассказать будущим поколениям.

Но если после Солисити и остались какие-то свитки, здесь их не было. Выбранные мной три манускрипта принадлежали перу некоего Трикни и являлись переводами трудов мастера Силы по имени Оклиф, выполненными по просьбе мастера Силы Барли. Мне никогда не приходилось слышать ни об одном из них. Захватив их с собой, я покинул башню через потайной ход за камином.

Я решил оставить свитки в башне Чейда, понимая, что им не место в спальне Тома Баджерлока. Но, проходя по тайным коридорам замка, остановился возле глазка, из которого смог заглянуть в покои Сивила Брезинги. Там никого не оказалось. Чейд сказал мне, что Сивил собирался отправиться на прогулку с принцем, его невестой и другими придворными. Хорошо. Пожалуй, стоит воспользоваться моментом и быстро осмотреть его комнаты, хотя я и не рассчитывал обнаружить ничего интересного.

Так и вышло – я нашел лишь одежду и обычные вещи, какие есть у каждого молодого человека. По вечерам Сивил либо отсутствовал, либо коротал время в одиночестве, часто играл на маленькой свирели – получалось у него не лучшим образом – или курил трубку, глядя в окно. Шпионить за ним было невыносимо скучно.

Я уже подходил к тайным покоям Чейда, но, прежде чем задействовать скрытый механизм, остановился, чтобы послушать и заглянуть внутрь. Из комнаты доносились негромкое бормотание и стук поленьев об пол. Я решил было оставить свитки в коридоре и вернуться за ними позднее, но вдруг страшно рассердился: не слишком ли часто я откладываю дела на потом или рассчитываю на Чейда? Никто не станет делать это за меня. Я сделал несколько медленных вдохов и выдохов, заставив себя успокоиться и сосредоточиться. Потом осторожно опустил стены.

Пожалуйста, не пугайся. Я вхожу в комнату.

Но это не помогло. Стоило мне шагнуть в комнату, как на меня обрушилась волна ненависти.

Не смотри на меня, песья вонючка! Не делай мне больно! Уходи!

Однако я уже поднял стены и приготовился отразить атаку.

– Прекрати, Олух. Ты ведь знаешь, что на меня твои штучки не действуют, к тому же я не собираюсь тебя обижать. Почему ты меня боишься? – Я положил свитки на рабочий стол.

Олух встал мне навстречу. У его ног лежала куча дров. Часть он успел сложить в стоящий перед камином ящик. Он прищурил сонные глаза.

– Не боюсь. Просто ты мне не нравишься.

У него оказался странный выговор. Олух не шепелявил, но слова получались какими-то незаконченными, как у маленького ребенка. Он стоял и смотрел на меня, высунув кончик языка. И все же я решил, что он не ребенок и не следует разговаривать с ним, словно с несмышленышем.

– Правда? Я всегда стараюсь сначала узнать человека, а уж потом решаю, нравится он мне или нет. У тебя нет причин плохо ко мне относиться.

Олух мрачно смотрел на меня и хмурил брови. Потом обвел рукой комнату.

– Много причин. Из-за тебя больше работы. Вода для ванны. Приносить пищу, убирать тарелки. Больше работы, чем для одного старика.

– Да, тут ты прав. – После коротких колебаний я спросил: – А как мне с тобой расплатиться?

– Расплатиться? – Он подозрительно посмотрел на меня.

Я очень осторожно опустил стены, пытаясь понять, что Олух чувствует. Не стоило трудиться. Ответ был очевиден. Всю жизнь над ним смеялись. Или дразнили. Он не сомневался, что сейчас будет то же самое.

– Я мог бы дать тебе денег за работу.

– Денег?

– Монеты. – Я поднял кошелек и позвенел монетками, которые там еще остались.

– НЕТ. Нет монеты. Я не хочу монеты. Он бил Олуха, брал монеты. Бил Олуха, отбирал монеты. – Повторяя слова, он снова и снова показывал, как его били, ударяя большим кулаком по своему плечу.

– Кто?

Его глаза сузились, но он упрямо покачал головой.

– Кое-кто. Ты не знаешь. Я никому не сказал. Бил Олуха, отбирал монеты. – Он вновь взмахнул кулаком, вспоминая прежнюю обиду.

Его дыхание становилось более быстрым и прерывистым.

Я попытался отвлечь его.

– Олух, кто тебя обижал?

– Бил Олуха, брал монеты. – Он вновь замахал кулаком, из разинутого рта торчал язык.

Я быстро шагнул к нему и положил руки на плечи, рассчитывая успокоить и спокойно поговорить. Однако он громко закричал и отскочил в сторону.

ТЫ МЕНЯ НЕ ВИДИШЬ! НЕ ДЕЛАЙ МНЕ БОЛЬНО!

Я вздрогнул и отшатнулся.

– Олух, не делай больно мне! – ответил я. – Ты же видишь, у тебя не всегда получается! Некоторые люди не чувствуют, когда ты их толкаешь, правда? Есть другие способы их остановить.

Вот как. Некоторые слуги не ощущают его Силы или только еще больше злятся. Любопытно. Мне казалось, что с его талантом Олух может навязать свою волю кому угодно. Нужно поговорить с Чейдом. Еще одна вещь, которую следует отложить на потом. От его атаки моя головная боль заметно усилилась. Сквозь красную пелену, застилающую мир, я с трудом проговорил:

– Я могу заставить их перестать, Олух. Я заставлю их перестать.

– Что? Что перестать? – подозрительно спросил он. – Перестать Олуха?

– Нет. Других. Я заставлю их перестать обижать Олуха и отнимать у него монеты.

Олух презрительно фыркнул.

– Он сказал: «На конфетку». А потом отнял мои монеты. Бил Олуха, забрал монеты.

– Олух. – Мне никак не удавалось достучаться до него. – Послушай меня. Если я заставлю их прекратить тебя обижать, если они больше не станут отбирать у тебя монеты, ты будешь меня ненавидеть?

Он стоял и молча хмурился. Я решил, что ему не удается связать две мысли воедино, и попробовал выразиться попроще.

– Олух. Я могу заставить их тебя не трогать.

Он вновь фыркнул.

– Ты не знаешь, – неожиданно заявил он. – Я тебе не сказал. – Забросив остальные дрова в ящик, Олух с угрюмым видом ушел.

Когда дверь за ним захлопнулась, я уселся в кресло и обхватил руками голову. Прошло некоторое время, прежде чем я сумел подняться, сложить свитки на столик и прилечь на постель. Я тут же заснул.

VIII
Амбиции

Каждый вид магии занимает свое место в многообразии волшебства, а вместе они образуют великий круг могущества. Все знания о магии заключены внутри этого круга: умения скромного сельского колдуна с его амулетами и хрустальными шарами, Звериная магия Дара, божественная магия Силы и волшебство домашнего очага. Все они, как я уже указывал выше, занимают свое место в великом многообразии, и необходимо понимать, что все они связаны единой нитью.

Но из моих слов вовсе не следует, что каждый может или должен пытаться овладеть этим кругом целиком. Охватить столь много не под силу смертному, и на то есть свои причины. Не нужно стремиться стать мастером всех видов магии. Но тот, кто наделен Силой, может научиться предсказывать будущее. Существуют также легенды о звериных магах, овладевших волшебством огня или способных находить воду, подобно сельским колдунам.

Как показано на рисунке, каждая из этих меньших магий примыкает к более великим, а посему маг способен овладеть мелкими видами волшебства. Но рассчитывать на нечто большее – серьезная ошибка. Тому, кто ищет предсказания будущего в хрустальном шаре, опасно познание могущества огня. Эти виды магии не являются родственными, и усилия, необходимые для работы с ними, могут привести к потере рассудка. Человеку, наделенному Силой, не стоит опускаться до Звериной магии Дара, поскольку это приведет лишь к разложению и унижению его высокого искусства. Те, кто замечен в таких попытках, должны быть прокляты.

Перевод Трикни из манускрипта мастера Силы Оклифа «Круг магии»

Оглядываясь назад, я подозреваю, что во время нашего первого урока с Дьютифулом я узнал значительно больше, чем он. Я познал страх и почтение. Я осмелился стать наставником в науке Силы, которой сам владел не в полной мере. И с тех пор мои дни и ночи стали полнее, чем я мог предполагать, поскольку мне приходилось одновременно быть учеником и учителем, да еще и продолжать играть роль слуги лорда Голдена, отца Неда и шпиона Видящих.

Зимние дни становились все короче, теперь мои уроки с Дьютифулом начинались затемно. Обычно мы покидали башню Верити до восхода солнца. Мальчик и Чейд хотели, чтобы мы быстрее продвигались вперед, но я твердо решил больше не рисковать – ведь мы едва избежали катастрофы.

По той же причине я отказывался оценить Силу Олуха, хотя Чейд постоянно понукал меня. Браться за это теперь было бы бессмысленно, поскольку Олух не хотел иметь со мной ничего общего. Трижды Чейд устраивал нам с ним встречи в своих покоях, но дурачок не являлся в назначенный час. Впрочем, убедившись, что его нет на месте, я поворачивался и уходил. Всякий раз Олух говорил Чейду, что забыл о встрече, но ему не удавалось скрыть, насколько сильно он не желает иметь со мной дело.

– Как тебе удалось вызвать у него такое стойкое отвращение? – однажды спросил Чейд.

На что я совершенно искренне ответил, что не сделал Олуху ничего плохого. Я и сам не понимал, почему тот всячески меня избегает, но был этому рад.

А вот уроки с Дьютифулом доставляли мне удовольствие. Мальчик встречал меня радостно и всегда ждал занятий с нетерпением. Это поражало меня. Иногда я даже завидовал ему и гадал, как бы сложились мои отношения с Силой, если бы моим первым учителем стал Верити. Быть может, я занимался бы с ним с таким же наслаждением, как его сын со мной? Об уроках мастера Галена у меня сохранились самые худшие воспоминания. Все его упражнения для стимуляции разума казались мне дурацкими. Да Дьютифул в них и не нуждался. Сила давалась ему легко.

Очень скоро я пришел к выводу, что мое отвращение к учению связано прежде всего с Галеном. Мне приходилось прикладывать усилия, чтобы выйти за пределы собственных защитных стен; Дьютифул вовсе не замечал границ. Он был готов разделить со мной все – начиная от расстройства желудка и кончая самыми сокровенными мыслями. Когда он открывался, его мысли напоминали вырвавшийся на свободу поток. Я стоял на страже его бурлящего разума, с трудом сохраняя собственное «я». Это зрелище завораживало и пугало, эмоции мешали принцу сосредоточиться на поставленных мной задачах. Еще хуже у нас получалось, если Дьютифулу требовалось войти со мной в контакт, – это походило на попытки вдеть в иголку канат. Однажды Верити сказал мне, что общение при помощи Силы с моим отцом, Чивэлом, напоминало ему ощущение, которое он испытал, упав под копыта лошади: Чивэл налетал на него, делал свое сообщение и уносился прочь. Точно так же вел себя Дьютифул.

– Если он сможет справиться со своим талантом, то быстро превзойдет учителя, – пожаловался я Чейду однажды поздним вечером, когда он зашел в свои прежние покои. Я сидел за старым столом, заваленным манускриптами о Силе. – Я испытал огромное облегчение, когда начал учить его игре в камни. Сначала он никак не мог ухватить суть, а когда понял, стал быстро продвигаться вперед. Надеюсь, это поможет ему осмыслить глубинные аспекты магии Силы. Все остальное дается ему удивительно легко. Он погружается в Силу так же естественно, как щенок берет след. Словно вспоминает, что нужно делать, а не учится.

– Разве это плохо? – удивленно спросил старый убийца.

Чейд принялся рыться на верхних полках, где лежали запасы травяного чая. Там всегда хранились самые опасные смеси. Я улыбнулся, глядя, как он залезает на стул. Неужели Чейд до сих пор думает, что мне до них не добраться?

– Как только Дьютифул превзойдет меня, он начнет экспериментировать с другими аспектами Силы. И тогда даже я не смогу предупредить его о возможных опасностях, не говоря уж о том, чтобы защитить.

Я с отвращением отодвинул в сторону свиток и свой неуклюжий перевод. Дьютифул превзошел меня и здесь. Он обладал даром Чейда к языкам и алфавитам. Мои переводы были неловкими попытками понять одно слово за другим, а принц воспринимал новое целыми предложениями, тут же преобразуя их в осмысленные строки. За годы пренебрежения подобной работой мои способности притупились. Быть может, я завидовал легкости, с которой все давалось моему ученику? И был плохим учителем?..

– Возможно, он получил этот талант от тебя, – задумчиво проговорил Чейд.

– Какой талант?

– Силу. Мы знаем, что ты входил в контакт с ним с раннего детства Дьютифула. Однако ты утверждаешь, будто Дар на такое не способен. Значит, речь может идти только о Силе. Из чего делаем вывод, что ты учил его владению Силой с давних пор или подготовил разум Дьютифула к восприятию этого вида магии.

Мне не нравились рассуждения Чейда. Я постоянно вспоминал Неттл, и всякий раз меня охватывало чувство вины. Неужели я подвергаю опасности свою дочь?

– Ты пытаешься во всем обвинить меня, – небрежно сказал я, словно надеялся отогнать нехорошие предчувствия.

Вздохнув, я вновь разложил перед собой пергамент с переводом. Раз я должен продолжать учить Дьютифула, мне необходимо самому побольше узнать о Силе. В этом свитке рассказывалось о системе упражнений, направленных на то, чтобы развить внимание ученика. Возможно, они мне пригодятся.

Чейд подошел и заглянул через мое плечо.

– Хм-м. А что ты думаешь о том свитке, где говорится о боли и Силе?

Я удивленно посмотрел на него.

– В каком свитке?

Он раздраженно тряхнул головой.

– Ты знаешь в каком. Я оставил его для тебя.

Я со значением посмотрел на стол, заваленный свитками. Здесь лежало не меньше дюжины.

– Ну и где же он?

– Где-то здесь. Я уверен, что показывал его тебе, Фитц.

Я не сомневался, что Чейд ошибся, но придержал свою уверенность при себе. Я знал, что память начинает его подводить. Он и сам все понимал, но никогда в этом не признался бы. Даже малейшее упоминание о такой возможности вызывало приступ ярости, которая тревожила меня гораздо больше, чем мысль о том, что мой старый наставник теряет остроту ума. Поэтому я молча наблюдал, как Чейд роется в свитках, пока он не нашел пергамент с голубой полосой.

– Вот. Я оставил его сверху, а ты даже не просмотрел.

– Да, ты прав, – легко согласился я, не собираясь с ним спорить. – Так о чем здесь написано?

Он бросил на меня недовольный взгляд.

– О боли во время применения Силы. О головных болях, которые бывают у тебя. Здесь говорится об упражнениях и лекарственных травах, но еще сказано, что постепенно боли должны прекратиться. Однако меня заинтересовало одно замечание в самом конце. Трикни утверждает, что некоторые мастера Силы использовали боль в качества барьера, не позволяющего ученикам проводить собственные эксперименты. Впрочем, там нет ничего про то, что боль может заставить человека полностью отказаться от Силы. Так вот, у меня возникло два занятных соображения. Быть может, твои головные боли – это штучки Галена. И еще я подумал, что с их помощью можно держать в узде Олуха.

Я отметил про себя, что Чейд не предложил управлять принцем.

Итак, мы вновь вернулись к Олуху. Что ж, старик прав. Рано или поздно нам придется разобраться с этим делом.

– Я бы не хотел применять боль для воспитания любого существа, – возразил я. – Олух почти постоянно находится в потоке Силы – я слышу его музыку. Если он начнет испытывать боль… Не представляю, что с ним может произойти.

Чейд презрительно фыркнул. Он прекрасно знал, что я не стану пытаться, пока он меня не попросит. Однако Гален мог без малейших колебаний поступить так со мной. Тут есть над чем подумать. Чейд развернул свиток, показав шишковатым пальцем заинтересовавшее его место. Я внимательно его прочитал, но не нашел ничего нового.

– Я пытаюсь вспомнить момент, когда занятия стали причинять мне боль, – сказал я, откинувшись на спинку кресла. – Они всегда выматывали меня. Когда Верити впервые воспользовался моей Силой, я потерял сознание. А за напряжение приходилось расплачиваться страшной усталостью. Но я не испытывал боли до тех пор, пока… – Я задумался и покачал головой. – Не знаю, когда это произошло в первый раз. Однажды, после нечаянного путешествия во сне я проснулся, дрожа от слабости, – тогда я выпил настой эльфийской коры. И начал его принимать, чтобы побыстрее приходить в себя. Через некоторое время слабость после применения Силы стала сопровождаться болью. – Я вздохнул. – Нет. Не думаю, что это барьер, установленный Галеном или кем-то другим.

Чейд направился к своим полкам и вернулся с двумя закупоренными флаконами.

– Быть может, это как-то связано с твоим Даром? В свитках часто упоминается о том, что практиковать оба вида магии опасно.

Он что, решил напомнить мне, как мало я знаю? Его вопросы раздражали и злили меня. Они напоминали о том, что я веду принца по чрезвычайно опасному пути. Я грустно покачал головой.

– И вновь, Чейд, я не знаю ответа. Быть может, если у принца после наших занятий появятся головные боли, мы сможем ответить положительно на твой вопрос.

– А я думал, ты намерен отделить его Дар от Силы.

– Я бы с удовольствием так и поступил, если бы знал как. Сейчас я пытаюсь заставить Дьютифула использовать Силу, не опираясь на Дар. Я не могу разделить два вида магии и не могу отменить свой приказ, который внедрил в сознание Дьютифула на берегу.

Чейд, который насыпал чай в чайник, приподнял седую бровь.

– Приказ не сражаться с тобой?

Я кивнул.

– Ну, мне эта задача не кажется слишком трудной. Отдай противоположный приказ.

Я стиснул зубы и не стал говорить Чейду, что задача представляется ему простой только потому, что он не понимает, о чем говорит. Я слишком устал, был раздражен и понимал, что срывать зло на старике не следует.

– Я не знаю, как именно внедрил приказ в его сознание, и мне неизвестно, как его отменить. Что я должен ему сказать? Сражайся со мной? Вспомни – Чивэл сделал то же самое с Галеном. Разозлившись, он выжег приказ в его сознании. Даже вдвоем с Верити они не смогли ничего изменить.

– Но Дьютифул – твой принц и ученик. У тебя должны быть преимущества.

– Не вижу никакой связи, – ответил я, стараясь, чтобы мои слова не прозвучали резко.

– Понятно. Я просто хотел сказать, что принц может помочь тебе снять приказ. – Он накапал немного жидкости из флакона в чайник и осторожно спросил: – А принц знает о том, что ты с ним сделал? Ему известно о твоем запрете?

– Нет! – Я выплеснул свое разочарование в этом коротком слове и замолчал, стараясь успокоиться. – Нет, и мне стыдно, что я так поступил, стыдно признаваться тебе, что я боюсь рассказать Дьютифулу о своем поступке. Я все еще продолжаю его узнавать, Чейд. И мне совсем не хочется лишиться его доверия. – Я потер лоб. – Ты же знаешь, наша первая встреча произошла не при самых благоприятных обстоятельствах.

– Да, конечно. – Он подошел и потрепал меня по плечу. – Ладно. Так что ты собираешься с ним делать?

– Прежде всего я стараюсь получше его узнать. Мы вместе переводим манускрипты. Кроме того, я позаимствовал деревянные мечи для тренировок, мы устраиваем поединки. Он хороший фехтовальщик. Если судить по количеству синяков, полученных мной, мне удалось слегка ослабить выжженный в его сознании приказ.

– Но ты не уверен?

– Конечно, ведь во время тренировочных боев мы не пытаемся нанести друг другу настоящие ранения. Это просто игра, как если бы мы боролись. Однако я ни разу не замечал, чтобы он сдерживался или нарочно поддавался мне.

– Прекрасно. Знаешь, я считаю, что это большая удача – ну, что рядом с принцем появился такой человек, как ты. Мне казалось, что ему необходим друг. – Чейд снял котелок с огня и вылил горячую воду в чайник на смесь листьев. – В любом случае только время покажет, правильное ли мы приняли решение. А ты сам применяешь Силу во время обучения?

Я поднес руку к лицу. От запаха листьев у меня начали слезиться глаза, но Чейд, казалось, ничего не замечал.

– Да. Мы оба делаем одни и те же упражнения, чтобы сосредоточиться.

– Сосредоточиться? – Чейд легонько поболтал чайник и накрыл его крышкой.

– Сейчас, когда принц использует Силу, он буквально кричит с верхушки башни – всякий, кто наделен этой магией, способен его услышать. Мы пытаемся сузить поток его Силы, научить шептать, а не кричать, обращаясь только ко мне. И еще мы стараемся, чтобы, входя в контакт со мной, принц сообщал только то, что хочет, а не вываливал все, что знает. Поэтому мы делаем специальные упражнения. Он с кем-то разговаривает и должен послать мне определенную мысль, не прерывая беседы. Потом я даю другое задание: сможет ли Дьютифул рассказать мне о блюдах, стоящих на столе, скрыв имена тех, кто делит с ним трапезу? Добившись успеха, мы ставим другие задачи. Способен ли он не пускать меня в свой разум? Способен ли выстроить стены, которые я не сумею преодолеть даже ночью, когда он спит?

Чейд нашел чашку, протер ее рукавом и налил себе чаю. На его лице застыло хмурое выражение. Я с трудом сдержал улыбку. Иногда, оставаясь со мной наедине, он превращался в старого шпиона, который обучал меня секретам своего ремесла.

– А тебе не кажется, что учить Дьютифула закрывать свой разум опасно?

– Ну, принцу необходимо овладеть этим искусством, чтобы защищаться от людей, которые захотят причинить ему зло. Сейчас лишь я могу общаться с ним при помощи Силы – но кто знает, что будет через много лет?

– Есть еще Олух, – заметил Чейд, наливая чай в чашку и с отвращением глядя на зеленовато-черную жидкость.

– Сейчас мне не справиться с двумя учениками, – запротестовал я. – А ты сам придумал, как быть с бедой Олуха?

– Какой бедой? – Чейд поднял чашку.

Я ощутил тревогу и попытался скрыть ее за небрежностью тона.

– По-моему, я уже тебе говорил. Олух жалуется, что другие слуги бьют его и отбирают деньги.

– А, вот ты о чем. – Он откинулся на спинку кресла, словно дело не стоило выеденного яйца.

Я облегченно вздохнул. Значит, он не забыл о нашем разговоре.

– Я нашел повод поселить его отдельно, возле кухни. Считается, что он там работает. Теперь у него собственная комната возле кладовой. Она совсем крошечная, но у него впервые появилось место, где он может оставаться один. Мне кажется, Олух доволен.

– Ну, тогда все в порядке. – Я немного помолчал. – А почему бы тебе не отправить его куда-нибудь прочь из замка? Пока принц лучше не овладеет Силой? Иногда Олух очень нам мешает. Представь себе, что нужно производить сложные вычисления в уме, когда кто-то рядом считает вслух.

Чейд сделал несколько глотков своего отвратительного чая, скорчил гримасу, но продолжал пить. Я сочувственно кивнул, дожидаясь, когда он допьет. Он молча протянул длинную руку, схватил мой стакан с вином и залпом его осушил.

– До тех пор пока Олух остается единственным человеком, имеющим способности к Силе, я не стану отсылать его прочь, – хрипло проговорил он. – Пусть будет у нас на глазах. Надеюсь, со временем ты сумеешь заслужить его доверие. Ты пробовал с ним разговаривать?

– А как?

Я встал, взял еще один стакан и налил нам обоим вина. Чейд вернулся к столу, поставил рядом чашку и стакан и скорбно посмотрел на них.

– Возможно, он меня избегает или слишком занят, но я с ним практически не встречаюсь.

– Да, в последнее время он выполнял другие поручения.

– Ну, тогда понятно, почему он перестал поддерживать здесь порядок, – недовольно заметил я. – Иногда он заменяет огарки свечей на новые, но частенько забывает. Временами камин очищен от золы, а ящик полон дров, но мне нередко приходится заниматься этим самому. Мне кажется, я ему не нравлюсь, поэтому Олух старается ничего для меня не делать.

– Он не умеет читать, поэтому я не могу дать ему список поручений. Бывает, он выполняет все, что я ему говорю, а иногда забывает половину. Олуха можно назвать плохим слугой, но я не считаю его ленивым или вредным…

Чейд сделал еще один глоток чая. На сей раз он поперхнулся, и мне пришлось убрать в сторону драгоценные свитки, чтобы он их не забрызгал. Чейд вытер рот платком и привел в порядок стол.

– Прошу прощения, – мрачно проговорил он, прижав ладонь к слезящимся глазам. – Мне не помешает пара глотков вина.

– Что ты заварил? – спросил я у Чейда, когда он поставил стакан на стол.

– Листья силва, ведьмову патоку и кое-что еще. – Он вновь глотнул из чашки и запил вином.

– И для чего ты пьешь эту гадость? – спросил я, чувствуя, как в памяти всплывают какие-то смутные воспоминания.

– Чтобы решить кое-какие свои проблемы, – ушел Чейд от ответа, но я встал и принялся перебирать свитки.

Почти сразу же мне в руки попалось то, что я искал. Яркие иллюстрации практически не потускнели за долгие годы. Я развернул свиток и показал на изображение листа силва.

– Здесь написано, что это растение используется для выявления Силы.

Чейд мрачно на меня посмотрел.

– Ну и что?

– Чейд, чего ты пытаешься добиться?

Некоторое время он продолжал холодно смотреть на меня.

– Ты недоволен? – ядовито спросил он. – Ты тоже полагаешь, что я не имею права на Силу по рождению?

– Что?..

Он быстро заговорил, и сдерживаемый десятилетиями гнев вырвался наружу.

– Меня никогда не проверяли на наличие Силы. Бастардов не положено учить владению Силой. Ты стал первым, для кого Шрюд сделал исключение. Но я такой же Видящий, как и ты! И владею более мелкими видами магии, в чем ты давно мог убедиться…

Он был расстроен, но я не понимал причины.

– Ты умеешь читать по воде, – сказал я, стараясь, чтобы мой голос прозвучал успокаивающе. – Именно благодаря этому много лет назад ты узнал о нападении красных кораблей на Ладную бухту.

– Да, – удовлетворенно кивнул Чейд, откидываясь на спинку кресла, однако его руки продолжали шарить по столу, словно два голодных паука. – Да, я владею кое-какой магией. Быть может, если бы мне позволили, я бы познал и Силу. Я имею на это право, ведь в моих жилах тоже течет кровь Видящих. И не пытайся меня отговорить, Фитц. Мой брат так и не позволил мне пройти проверку. Я был достоин прикрывать его спину, достоин учить его сыновей и внука. Но меня не подпускали и близко к фамильной магии.

Интересно, как долго зрела в душе Чейда жестокая обида? Потом я вспомнил, как он был возбужден, когда Шрюд разрешил пройти проверку мне, и его разочарование, когда выяснилось, что у меня ничего не выходит и я отказываюсь обсуждать с ним свои занятия.

– Почему ты захотел заняться этим теперь? – спокойно спросил я. – Свитки лежат у тебя пятнадцать лет. Почему ты так долго ждал?

Я думал, что знаю ответ на свой вопрос: он хотел быть рядом со мной, хотел помочь. Однако Чейд снова удивил меня.

– А с чего ты взял, что я ждал? Да, в последнее время я стал заниматься усерднее, поскольку отчаянно нуждаюсь в Силе. Мы и раньше говорили с тобой об этом. Я знал, что ты не захочешь мне помочь.

Он был прав. Если бы он попросил меня о помощи тогда, я бы не понял, чем вызвана его просьба.

– А зачем тебе понадобилась Сила именно сейчас? В стране царит мир. Стоит ли рисковать собой?

– Фитц. Посмотри на меня. Посмотри! Я старею. Время сыграло со мной жестокую шутку. Когда я был молодым и сильным, мне пришлось прятаться в этих покоях, я не смел показаться людям на глаза. Теперь, когда мне удалось укрепить трон Видящих, когда моя семья особенно нуждается в помощи, я стар и дряхл. Мой разум разрушается, спина ноет, память тускнеет. Неужели ты думаешь, что я не замечаю разочарования на твоем лице, когда говорю, что мне нужно посмотреть свои записи, чтобы найти нужные сведения? Представь себе, Фитц, каково это: не владеть памятью! Искать имя, терять нить разговора. Мальчишкой ты приходил в отчаяние, когда тебя подводило собственное тело. Однако разум всегда оставался с тобой. А мне кажется, что мой начинает мне отказывать.