Текст книги "Город Драконов"

Глава 6. Отмеченные Дождевыми чащобами

– Ты никак собираешься в Кассарик? – Малте показалось, что Янни стремилась произнести это так, чтобы в голосе ее не прозвучало осуждения.

Она отложила кисточку для пудры в сторону и мягко ответила:

– Да. Я отправляюсь туда вместе с Рэйном.

Она видела отражение Янни в зеркале перед собой. Лишь легкий стук двери предупредил ее о приходе свекрови. Малта постаралась не хмуриться. Она возилась с косметикой, пытаясь скрыть темные круги под глазами. Из-за тонкой чешуи на лице наносить пудру и румяна стало куда сложнее, чем в те времена, когда она была обычной молодой женщиной с гладкой кожей.

– Зачем? Он и без тебя во всем разберется! Там ведь всего-навсего возникла небольшая проблема с землекопами, а Рэйн более сведущ в раскопках, чем кто-либо из нас.

– Конечно, он прекрасно справится с этим, даже не сомневаюсь. – Малта всегда гордилась познаниями мужа в такой сложной области. – Но я хочу поехать. Может быть, мы узнаем новости о Смоляном. Даже если это будут лишь слухи. До Кассарика ведь всего сутки вверх по реке. Я не думаю, что мы надолго задержимся там.

Она снова взяла кисточку для пудры и нанесла последний штрих сзади на шее, там, где под ее распущенными волосами виднелась серебристо-серая метка – характерный шрам, последствие весьма странного происшествия, случившегося несколько лет назад. Это место было просто невероятно чувствительным. Если Рэйн целовал шрам, это возбуждало ее почти так же сильно, как и прикосновение к «короне» Старшей, которая появилась у нее на лбу. Когда Малта поднялась, чтобы продолжить упаковывать вещи, Янни решилась войти в комнату невестки. Она плотно закрыла за собой дверь, поскольку снаружи бушевала очередная метель.

То, что мать мужа нанесла визит без приглашения, не было чем-то необычным. За годы брака Малта к этому привыкла. Несмотря на полную обособленность, ее комната все же являлась частью отчего дома Рэйна. Все многочисленные комнаты и залы этого дерева входили в состав владений Янни Хупрус, так же как и спальня Малты в ее родовом поместье в Удачном была частью особняка ее родителей. Так что для Янни это был не поход в гости, а просто прогулка по коридору, даже если он и представлял собой тропинку вдоль изгиба громадной ветви дерева.

Поколения назад, когда сатрап Джамелии изгнал «преступников» в Дождевые чащобы, предки Рэйна выбрали это дерево. Прочные нижние ветви, которые когда-то вмещали первое жилище Хупрусов, теперь поддерживали торговые конторы, лавки и специальные заведения, где чистили находки из поселений Старших и исследовали их магические свойства, а также площадки, где рабочие когда-то распиливали части диводрева на доски, и склады, где и по сей день хранились и выставлялись товары, ожидающие покупателей. Следующий уровень ветвей отводился под жилые помещения семьи.

Тут находился большой зал для официальных приемов, выстроенный из цельного древесного массива, который окружал весь ствол. Он был не менее крепок, чем любой особняк в Удачном. Дальше, по мере расхождения ветвей от центрального ствола, располагались рабочие кабинеты и маленькие столовые, спальни и игровые комнаты. Каждое строение было обособлено от других. Какие-то из них поместились на крепком веере смежных веток; другие раскачивались, как скворечники, подвешенные там, где до них могли добраться солнечный свет и легкий ветерок. Все это было соединено между собой тропинками, проходящими по несущим ветвям дерева, а также рукотворными мостиками и подъемниками.

Шли годы; как само дерево, так и жившая на нем семья разрастались, а потому Хупрусы пристраивали все больше и больше помещений, забираясь все выше и выше. Малта и Рэйн поселились в прекрасной секции надежных комнат, построенных вблизи ствола, всего лишь одним уровнем выше собственных покоев Янни. Даже по меркам Удачного покои были просторными и хорошо обставленными. Правда, коридорами тут служили дорожки или мостики, следующие вдоль ветвей или перекинутые от одной ветки к другой, но Малта со временем к этому привыкла. Ведь с некоторых пор это был ее дом, и даже привычки родственников Рэйна свободно наведываться к ним в любое время теперь казались ей нормальными.

Бросив взгляд в сторону переполненного дорожного сундука, Янни приподняла бровь:

– И все это для поездки на несколько дней?

Малта смущенно рассмеялась:

– Никогда не умела путешествовать налегке. Я понимаю, что это бесит Рэйна, но ведь никогда не угадаешь заранее, какая одежда тебе понадобится, особенно если имеешь дело с Советом торговцев Кассарика. Возможно, мне придется сопровождать мужа на деловых встречах, и я должна буду выглядеть соответственно. Не знаю, понадобится ли мне быть царственной и устрашающей или простой и непритязательной.

– Лучше царственной и устрашающей, – решила за нее Янни. – Там ведь у них одни сплошные выскочки, невесть что мнят о себе. Совет Дождевых чащоб сглупил, позволив Кассарику организовать свой собственный Совет. Это внушило им ложное чувство собственной значимости. На какой бы встрече ты ни сопровождала Рэйна, не позволяй никому запугать вас. С самого начала поставь этих людей на место – пусть даже и не пытаются диктовать вам условия. Возьми власть в свои руки и крепко держи ее от начала до конца.

– Ох, Янни, боюсь, ты права. В Кассарике все торговцы думают лишь о получении выгоды, а честность и справедливость для них пустой звук.

– Надень свои кристаллы огня, чтобы сразить их наповал. Да, и еще плащ Старших. Напомни им, что ты из старейшей семьи торговцев Дождевых чащоб. Потребуй, чтобы члены Совета относились к вам обоим с должным уважением. Между прочим, Хупрусы были одними из первых, кто рисковал своими жизнями, когда раскопки в Трехоге еще только-только начинались. В свое время мы немало потрудились и теперь имеем полное право требовать. А если есть новости о Смоляном, хорошенько расспроси обо всем. Напомни Совету об их давнем соглашении с Тинтальей. И о том, что однажды королева драконов может потребовать отчета обо всем, что они сделали для ее собратьев-драконов.

– Или о том, чего эти люди не сделали. Меня беспокоит, что от Смоляного до сих пор нет никаких вестей. Я отправила в Совет запрос и поинтересовалась, не собираются ли они послать еще один корабль, чтобы выяснить судьбу пропавших. И знаешь, что мне ответили? «В настоящее время у нас нет подходящего судна, чтобы снарядить его в дорогу».

Малта тяжело вздохнула и села на кровать. Она посидела немного, переводя дыхание, Янни молча смотрела на нее. Улыбаясь, невестка сказала:

– Собираешься напомнить мне, что я беременна, и спросить, зачем, ради всего святого, я решила куда-то ехать в таком положении?

Янни улыбнулась в ответ, при этом тонкие чешуйки на ее лице разошлись волнами:

– Какой смысл задавать вопросы, если я наперед знаю, что мне на это ответят? Чем ближе время родов, тем больше ты хочешь быть рядом с Рэйном. Это нормально. То, что ты чувствуешь эту потребность, меня только радует. Тем не менее мы обе прекрасно понимаем, что ты рискуешь. Мы ведь не понаслышке знаем, что такое потерять ребенка, поскольку проходили через это, и не однажды. С другой стороны, от судьбы не уйдешь: чему быть, того не миновать. Некоторые женщины чуть ли не с первого дня беременности укладывались в постель и лежали там неподвижно, словно в коконе, надеясь спасти ту новую жизнь, что растет внутри их. – Янни неожиданно тяжело вздохнула. – И все равно дело заканчивалось выкидышем. Или же они рожали настолько слабого или так сильно отмеченного Дождевыми чащобами младенца, что у него не было абсолютно никаких шансов. Ты можешь сделать свой выбор, как и я когда-то, и продолжить жить полной жизнью. Разумеется, нет никаких гарантий, что ребенок родится здоровым. Но поверь, за те годы, что я вынашивала своих детей, я поняла, что это гораздо лучше, чем ждать в неподвижности в темной комнате, заполняя долгие месяцы надеждами и страхами.

Янни замолчала, как будто вдруг поняла, что ни она сама, ни Малта не хотят обсуждать эту тему. И заговорила совершенно о другом:

– Что ж, стало быть, ты отправишься в Кассарик вместе с Рэйном? Он сказал мне, что хочет поговорить с семейством Варгус о том, как они ведут раскопки нашего участка. Ходят слухи, якобы они продвигаются слишком быстро и не укрепляют туннели должным образом. Рэйн боится, что алчные Варгусы ставят получение прибыли выше человеческих жизней. Это не то, о чем мы договаривались, когда сделали их своими партнерами.

– На самом деле все еще хуже, – подтвердила Малта. Она была благодарна свекрови за смену темы. – Рэйн говорит, что Варгусы используют в качестве землекопов татуированных, скудно платят им и не заботятся об их безопасности так, как они бы заботились о безопасности коренных жителей Дождевых чащоб. Татуированные не получают никакой доли, независимо от того, насколько ценна находка, равно как и доплаты за опасность, которой себя подвергают. Эти люди даже не понимают, что в городе Старших существуют более страшные и необычные угрозы, чем обвалы и затопления. Торговцы из семейства Варгус отправляют татуированных на такие участки, куда следует посылать лишь очень опытных рабочих, которые достаточно знают не только о раскопках, но и о других особенностях города.

– Да, до меня тоже доходили подобные слухи, – признала Янни и нахмурилась. – В результате Варгусы сами подталкивают рабочих к воровству и безрассудному поведению. Если человека держат на поденщине и он не получает отдельного вознаграждения за хорошо раскопанное помещение, то с какой стати ему проявлять осторожность и вести скрупулезные записи? Если Варгусы относятся к рабочим почти как к рабам, то почему эти люди должны вести себя иначе?

С другой стороны, – продолжала Янни, – я слышала и то, что говорят сами татуированные. Дескать, мы обещали им, что хорошо примем их и сделаем частью нашего общества; что они смогут тут работать и строить дома, получат право решать свою судьбу; что здесь они не будут гражданами второго сорта, а будут спокойно жить среди нас, вступать в брак и, как мы надеялись, рожать здоровых детей, чтобы населить наши города. Я сама обещала им это. – Янни с горечью покачала головой. – Ну а теперь мы видим, что все пошло не так, как было задумано. Торговцы вроде Варгусов относятся к ним с презрением и считают способными только на черную работу. Заставляют их трудиться на износ, а платят гроши. В ответ многие татуированные ожесточаются и держатся обособленно. Они живут в собственных кварталах и не участвуют в содержании общественных дорог и мостов. Они вступают в брак только друг с другом и производят на свет множество детей, в то время, как наше население продолжает неуклонно сокращаться. Со временем татуированные выживут нас. Они не соблюдают наших обычаев, что ведет только к росту возмущения со стороны исконных жителей Дождевых чащоб. – Янни снова тяжело вздохнула. – А ведь пригласить сюда татуированных было моей идеей. В смутное время войны с Калсидой это казалось прекрасной затеей, в результате которой выиграем мы все. Когда я говорила этим людям, что они смогут жить среди нас, в обществе, где их татуировки на лицах будут не знаком позора, а лишь метками на коже, я искренне полагала, что они в ответ тоже примут те изменения, которые привносят в нас Дождевые чащобы. Я от всей души надеялась, что мы найдем общий язык.

– Но на деле получилось иначе, – согласилась Малта.

Она не в первый раз слышала в голосе Янни сожаление и раскаяние. Все это было ей уже хорошо знакомо: пожилая женщина постоянно сокрушалась из-за того, что ее изначальный план потерпел неудачу.

Малта потянулась, достала пару чулок и медленно скатала их в клубок.

– Янни, это не только твоя вина. В те дни это казалось прекрасным выходом для всех. Ты заключила честную сделку, и глупо теперь упрекать тебя в том, что все пошло не по плану. Мы не можем заставить татуированных объединиться с нами. Но всем известно, что в конце концов они будут вынуждены это сделать. Дождевые чащобы уже затронули некоторых из них, хоть и не так сильно, как ранних поселенцев. Часть татуированных из числа тех, кто перебрался сюда уже взрослыми, стали с возрастом покрываться чешуей, а их потомство перемены затронули в еще большей мере. Новое поколение татуированных стало рождаться с медным отблеском в глазах и с таким оттенком кожи, который ясно говорит о том, что со временем она сделается шероховатой. Так что их дети станут настоящими отпрысками Дождевых чащоб, нравится им это или нет. – Малта опустила ноги на пол и поднялась. Ее поясница запротестовала, и женщина машинально положила руки на живот.

Янни улыбнулась, глядя на невестку:

– Как и твой ребенок, Малта Вестрит Хупрус.

Ответная улыбка Малты была не столь радостной. Она быстро отвернулась и бросила свернутые чулки в сундук, а потом подошла к шкафу, чтобы взять зимний плащ. Слезы жгли ей глаза, и она не хотела, чтобы мать Рэйна их видела.

Янни тихо сказала:

– Не стоит держать страхи и печали в себе. Поделись с другими, и тебе сразу станет легче.

– Ну… – Малта стремилась заставить свой голос звучать обыденно, но потерпела неудачу: слова застревали в горле. – Просто повитуха кое-что сказала мне вчера, когда я ходила к ней.

– Коули – одна из лучших наших повитух, она вот уже много лет помогает роженицам.

– Я знаю, но иногда она слишком прямолинейна. Когда высказывается насчет наших шансов. Насчет того, что мы вообще сильно рискуем, пытаясь завести ребенка. – Малта порылась в шкафу и нашла плащ, который искала. Он был алым, отделанным бархатом, таким мягким и приятным на ощупь. Она потерлась щекой о его складку. – Коули сказала, что верить нужно в лучшее, а готовиться к худшему. Мы должны решить, что будем делать, если ребенок родится живым, но настолько измененным Дождевыми чащобами, что вряд ли выживет. – Малта старалась говорить спокойно. – И предложила: она может задушить младенца подушкой или утопить в теплой воде, перед тем как бросить его на съедение диким зверям. Она позволит нам убедиться, что малыш умер, и даст возможность попрощаться. Или мы можем полностью довериться повитухе, пусть избавится от него по собственному усмотрению, и мы никогда потом не станем обсуждать это снова. Если я выберу последнее, то мы даже не узнаем, сделал ли ребенок хоть один вдох или уже родился мертвым. – Голос молодой женщины предательски задрожал. – Коули говорит, что только мать имеет право решать, как поступить. Но я не могу об этом думать, Янни. Не могу, и все тут. Однако каждый раз, когда я встречаю Коули, она требует от меня ответа. – Малта сжала плащ так, словно это был младенец, которого хотели у нее отнять.

– Это ее работа, – мягко возразила Янни. – За долгие годы Коули стала в каком-то смысле черствой и даже циничной. Не обращай внимания на ее слова. Мы платим Коули за ее умения повитухи, а не за суждения.

– Я знаю, – еле слышно выдохнула Малта.

Она не хотела вспоминать, что еще наговорила ей Коули. Возможно, она и умелая повитуха, но к тому же весьма неприятная, мрачная и озлобленная старуха, у которой нет собственных отпрысков. Малта не хотела лишний раз огорчать мужа и свекровь, передавая им слова мерзкой карги. А сказала та следующее: «Ох, не надо было тебе вообще беременеть! И о чем только вы с Рэйном думаете? Ведь у его брата Бендира уже есть сын, наследник Хупрусов. Зачем тебе ребенок? Ты же знаешь, что он будет чудовищем, как и все твои недоношенные мертворожденные дети». И хуже всего, что это было очень похоже на правду, а потому никак не шло у нее из головы.

Малта сдержала всхлип. «Хватит уже глупить!» Всем известно, что беременные женщины не умеют держать себя в руках. Нужно заняться делом, сосредоточиться на сборе вещей. Малта свернула плащ, положила его в сундук и заставила себя думать о хорошем. Она собирается поехать в Кассарик вместе со своим мужем. Его сестра Тилламон тоже отправится с ними, чтобы навестить подругу детства, перебравшуюся туда. Им предстоит славная однодневная прогулка на корабле вверх по реке. Приятный день, когда можно будет ненадолго сменить обстановку и провести время на свежем воздухе в компании Рэйна. Надо только потеплее одеться: вдруг на реке будет ветрено и дождливо.

Помимо красного зимнего плаща, у Малты был еще один, ее любимый: черный, расшитый летящими драконами – зелеными, синими и алыми. Его преподнес ей в подарок некий ткач еще в ту пору, когда они с Рэйном гостили у сатрапа Джамелии, где их принимали как короля и королеву Старших. Возможно, они и есть Старшие, – так назвала их драконица Тинталья. Но драконы ничуть не честнее людей и могут говорить то, что в данный момент выгодно им самим. Порой Малта сомневалась: может быть, она, Рэйн и Сельден просто отмечены Дождевыми чащобами, но им повезло, поскольку в их случае изменения обернулись диковинной красотой? Ну а если они и впрямь Старшие, то уж точно никакие не король и королева; таковыми их сделало слишком живое воображение джамелийского сатрапа.

После их невероятных приключений на Пиратских островах, после того как Малта бесчисленное множество раз спасла жалкую жизнь сатрапа Касго, ему было приятно представить их с Рэйном своему двору как королевскую чету Старших. В то время Малта получала искреннее удовольствие от внимания и роскоши, которыми он их окружил. За несколько лет лишений и невзгод она соскучилась по милым безделушкам, красивой одежде и пышным празднествам. Но милость сатрапа распространилась гораздо дальше. Местная знать буквально осыпала их подарками и похвалами, в их честь слагали песни, создавали гобелены и витражи, призванные увековечить их визит в Джамелию, изобретали диковинные яства и выдавали их за излюбленные лакомства Старших.

Те несколько месяцев, когда у нее было все, что только душа пожелает, напоминали мыльный пузырь. Балы и приемы, драгоценности и торжества, благовония и представления… Ее до сих пор поражало, что они с Рэйном в конце концов устали от всего этого и захотели отправиться домой, чтобы пожениться и начать совместную жизнь. Малта вытащила плащ и перекинула его через руку: от мягкой ткани все еще исходил слабый аромат давно закончившегося бала, унося ее обратно в воспоминания о диком водовороте танца, когда она смотрела в лицо красивого молодого мужчины, который должен был стать ее супругом.

Подступившие минуту назад слезы внезапно высохли.

– Вот та улыбка, из-за которой мой мальчик полюбил тебя, – ласково сказала Янни.

– Ой, я чувствую себя так глупо: то плачу без причины, то радуюсь не пойми чему.

Янни громко рассмеялась:

– Ты беременна, моя дорогая, только и всего.

– Только и всего? – Голос Рэйна был полон напускного гнева, когда он вошел в комнату, подгоняемый порывом ветра, и захлопнул дверь, чтобы не впустить в помещение зимнюю стужу. – Да как ты можешь так говорить, мама, если сама постоянно твердила: «Дети – это все! Непременно роди нам маленького Хупруса, дорогая Малта! Пополни семейство еще одним наследником или даже парочкой!»

– Ну и что в этом плохого? – воскликнула Янни.

– Вы говорите обо мне, как о племенной корове! – возмутилась Малта.

– Ну, если только о такой маленькой прелестной коровке! Из-за которой мы все опоздаем на корабль, если она не закончит собираться прямо сейчас и не поковыляет за мной на своих чудесных копытцах, помахивая хвостиком.

– Сравнение хоть куда! – Малта попыталась изобразить обиду, но испортила все, рассмеявшись.

– Невоспитанный мальчишка, – упрекнула Рэйна мать, ласково толкнув его. – Не дразни свою жену! Ты можешь гордиться ее кругленьким животиком!

– А я и горжусь им, да еще как! – Рэйн осторожно положил руки на живот Малты.

Его глаза светились такой нежностью, что она зарделась, а его мать тактично отвернулась, как будто между супругами происходило нечто интимное, не предназначенное для ее глаз.

– Я позову людей, чтобы они отнесли вниз сундуки. Береги жену, сынок. Будь осторожен, и не только, пока вы будете спускаться к судну.

– Ты же знаешь, я никогда глаз с нее не спускаю, – ответил Рэйн.

Казалось, что ни он, ни Малта даже не заметили, как Янни закрыла за собой дверь. Однако, едва только Рэйн услышал щелчок замка, он обнял жену и прижался губами к ее губам. Он целовал ее нежно и страстно, как будто они все еще были молодоженами, пока она не отстранилась и не склонила голову ему на грудь. Рэйн погладил ее блестящие золотистые волосы, а потом дотронулся рукой до метки Старших – гребня у нее надо лбом. Малта задрожала от его прикосновения и, шепча тихие упреки, слегка отодвинулась.

– Я знаю, – вздохнул Рэйн. – Не сейчас, это может навредить ребенку. Я подожду. Но я не хочу, чтобы ты думала, будто я жду слишком уж терпеливо!

Она тихо рассмеялась и высвободилась из его объятий:

– Тогда потерпи чуть-чуть и дай мне выбрать, что нужно взять в дорогу.

– У нас нет времени, – сказал Рэйн. Подойдя к шкафу, он некоторое время оценивал его содержимое, а потом быстрым движением схватил охапку одежды, повернулся и кинул ее в дорожный сундук. Малта попыталась было слабо протестовать, но он решительно утрамбовал вещи и захлопнул крышку. – Вот так, готово! А теперь вперед. Мы поедем на лифте, а не пойдем по лестнице вдоль ствола, а ты знаешь, как медленно они ползут.

– Я еще вполне могу спускаться по лестнице, – возмутилась Малта, хотя втайне и была рада предусмотрительности мужа. Она чувствовала себя не такой подвижной, как прежде, в последнее время ноги у нее частенько отекали и болели.

– Не спорь. Ну, чего ты ждешь? Пошли! Я уверен, что положил достаточно всего в этот сундук, тем более что у тебя есть еще один, который отправили на корабль нынче утром.

– Там были только вещи для ребенка. На всякий случай, если вдруг он надумает родиться в Кассарике. А где Тилламон? Она что, до сих пор собирается?

– Моя сестра ждет нас в лифте.

Малта тоскливо взглянула на платяной шкаф, но Рэйн уже взял ее под руку и открыл дверь. Малта решила, что пора изобразить послушную жену, которая во всем подчиняется мужу. Она лишь в последний момент прихватила второй плащ и накинула его на плечи, когда Рэйн вывел ее наружу.

Даже в самую хорошую погоду не так много солнечного света достигало жилого уровня семейного дерева. А уж в серые зимние дни вроде сегодняшнего повсюду царил лесной полумрак. Ветер бушевал высоко в кронах деревьев, с которых время от времени осыпались вниз иголки. Большинство деревьев, которые сбрасывали листья на зиму, уже стояли голые. Но в этом районе Дождевых чащоб росло достаточно вечнозеленых хвойных деревьев, укрывавших жителей от всего, кроме проливных дождей.

Лифты представляли собой череду платформ с плетеными стенками, что-то вроде корзин, снующих вверх-вниз. Ими управляли решительные мускулистые мужчины, хорошо разбиравшиеся в сложной системе канатов, блоков и противовесов. Не то чтобы Малта получала удовольствие от поездки на лифте, но она, по крайней мере, уже не боялась этого так, как раньше. По правде говоря, теперь ее гораздо больше пугали длинные спирали лестниц, вившихся вокруг стволов деревьев, – здесь, в лесу, это был единственный, помимо путешествия на лифте, способ попасть на другой уровень.

Тилламон, закутавшись в плащ и скрыв лицо под густой вуалью, уже ждала их. Малта удивилась, увидев золовку, но ничего не сказала. А Рэйн, который вообще не отличался особой деликатностью, поинтересовался на правах брата:

– Зачем ты напялила вуаль, как для поездки в Удачный?

Тилламон уставилась на него сквозь плотное кружево:

– Теперь спуститься на более низкие уровни – это почти как съездить в Удачный. Нынче в городе развелось так много глазеющих на нас чужаков. И далеко не всем, братец, повезло так, чтобы изменения сделали их красивее.

Малта знала, что упрек предназначался Рэйну, а вовсе не ей. Тем не менее она поежилась. В последнее время она стала сильнее осознавать, что обладает всем, чего лишена Тилламон. У нее есть муж и скоро родится ребенок. И она, несомненно, очень красива. Изменения, произошедшие с ней по милости Дождевых чащоб, были мягче, чем у прочих. Лицо ее оставалось гладким, а цвет его был приятным. Она выросла более высокой, чем ожидала, и обрела стать, а ее длинные руки отличались изяществом. Ее эффектная внешность составляла разительный контраст шероховатому, покрытому многочисленными наростами лицу Тилламон, грубой чешуе, бахромой свисающей с подбородка и ушей. Малта чувствовала себя виноватой в том, что оказалась удачливее остальных, хотя ни одной из сестер Рэйна, казалось, даже и в голову не приходило обижаться на нее за это.

Она последовала за Тилламон в лифт и подождала, пока муж присоединится к ним. Рэйн дернул за шнур. Высоко над ними лифтер позвонил в колокольчик, и тут же снизу раздался ответный свист его напарника. Некоторое время они висели в ожидании, и сердце Малты тревожно замерло, а затем начали спускаться.

Лифт двигался быстрее, чем ей хотелось бы, и она обнаружила, что сжимает руку Рэйна. Малта с облегчением вздохнула, когда они достигли первой платформы и вышли на площадку, чтобы перейти в следующий лифт.

– Медленнее, пожалуйста, – строго предупредил служителя Рэйн, и тот склонил голову в ответ.

Он был татуированным, и Малта обратила внимание на то, как его глаза с любопытством задержались на вуали Тилламон. Тилламон тоже заметила это, потому что резко отвернулась и стала смотреть на лес. Она заговорила только после того, как лифт пришел в движение:

– Иногда, когда эти люди смотрят на меня так, мне кажется, что это я здесь чужая, а не они.

– Парень еще просто не привык, но со временем он научится правильно себя вести, – возразил Рэйн.

– Когда? – язвительно поинтересовалась Тилламон.

– Возможно, когда у него родится ребенок, отмеченный Дождевыми чащобами, – тихо сказала Малта.

Рэйн изумленно уставился на жену, но Тилламон горько усмехнулась:

– И чему же, интересно, он тогда научится? Как убивать детей, которые никогда не будут красивыми? Но я родилась красивой. Просто изменения рано коснулись меня, и теперь я все равно что мертва. Я никогда не выйду замуж, не рожу ребенка. Да, этот пришелец бестактно пялится на меня, но ведь мой собственный народ от меня отвернулся. Может быть, я должна быть благодарна, что хоть кто-то видит меня.

– Тилламон! Я тебя вижу. Я тебя люблю. – Рэйна явно потрясли ее слова. Он ласково положил руку ей на плечо, но сестра не обняла его в ответ. Ее голос был приглушен вуалью.

– Я не сомневаюсь в твоей любви, братишка. Но вот действительно ли ты видишь меня? Замечаешь ли ты, кем я становлюсь?

– Я не понимаю… – начал Рэйн, но тут лифт прибыл к следующей остановке, и Тилламон подняла руку в кружевной перчатке, призывая его замолчать.

Малта почувствовала поднимающуюся в груди волну отчаяния. Она не могла придумать, что бы такое сказать Тилламон, но как только они перешли в следующий лифт, тихонько взяла золовку за руку.

Поскольку лифт двинулся, Рэйн вновь завел было:

– Тилламон, я…

Но его сестра быстро сказала:

– Вот что, давайте не будем сейчас говорить о грустном. Малта ждет ребенка, а значит, она должна думать только о приятном и не тревожиться лишний раз. – И она чуть сжала руку невестки, перед тем как отпустить ее.

Было понятно, что Тилламон хочет сменить тему, и Малта с радостью пришла ей на помощь:

– Смотрите. Там, внизу, за деревьями. Это что, наш корабль?

Это было длинное узкое судно с множеством гребцов, рассчитанное на то, чтобы преодолевать течение, двигаясь вверх по реке. На корме виднелась небольшая надстройка для пассажиров, а по центру корабля располагалась длинная палуба для грузов. Какой-то крепкий мужчина лениво опирался на длинное весло, служившее рулем. Вид у него был скучающий.

– Да, это судно ждет нас. Оно называется «Речная змея». – В голосе Рэйна послышалось облегчение. Он тоже предпочитал думать о приятных вещах. Пожалуй, на некоторое время можно было ему это позволить.

Тилламон спросила:

– Это один из тех новых кораблей, о которых столько рассказывают? Говорят, что в Удачном якобы строят суда, способные выдерживать речную воду не хуже живых кораблей.

– Нет, «Речная змея» сделана в Дождевых чащобах, и экипаж тоже из местных. Но не исключено, что по дороге мы сможем увидеть один из удачнинских кораблей. Я слышал, один из них сейчас как раз совершает плавание по Дождевым чащобам, чтобы показать всем, что он и впрямь непроницаем для кислоты и как быстро он может двигаться даже на небольшой глубине. Это новомодное изобретение корабельный мастер из Джамелии прозвал «несокрушимыми кораблями». Предполагается, что это судно сделает остановку в Трехоге, а затем пойдет в Кассарик. Вы знаете, что стало камнем преткновения для торговцев: шлюзы, которые мы построили в помощь змеям для достижения Кассарика, сейчас в основном уничтожены зимними паводками. И живые корабли с глубокой осадкой не могут пройти по этому участку реки. Если и впрямь появятся грузовые суда, которые сумеют миновать мелководье и не окажутся разъеденными кислотой после полудюжины рейсов, это станет настоящим переворотом в речной торговле.

– Значит, их строят в Удачном?

– Да. Во всяком случае, то судно, о котором я слышал. Но вроде бы формулу состава для покрытия корпуса придумал какой-то парень с Пиратских островов, так что это будет совместное предприятие. И кстати, джамелийцы тоже собираются в нем участвовать. Говорят, что они хотят вложить в это деньги.

– Ясно, – произнесла Тилламон внезапно упавшим голосом. – Как только эти корабли начнут курсировать в наших водах, в Дождевых чащобах появится великое множество жителей Удачного, татуированных и джамелийцев. Так?

Рэйн непонимающе взглянул на сестру:

– Ну… я думаю, так и будет. А что, разве это плохо?

– Да уж хорошего мало, – решительно заявила Тилламон и стремительно вошла в очередной, последний лифт, который как раз остановился на посадочной платформе.

Наконец они добрались до самого низа, и лифтер выпустил их на аллею. Малта была рада, что спуск закончился, но передвигаться по твердой земле было необычно, она уже успела отвыкнуть от этого. Рэйн взял жену за руку, и Тилламон последовала за ними к дожидавшемуся пассажиров судну. Малта услышала за спиной какой-то стук и, обернувшись, увидела, что это скоростной грузовой лифт доставил ее сундук. Слуга взвалил его на плечо и двинулся к причалу.

– Я надеюсь, для наших вещей оставили место на грузовой палубе? – забеспокоилась Малта, и Рэйн ответил:

– Из пассажиров сегодня только мы одни, а груза у них не много, так что места будет достаточно.

Выйти из вечной тени леса на солнце оказалось почти таким же потрясением, как и ступить на твердую землю. «Я действительно во всем становлюсь жительницей Дождевых чащоб, – подумала Малта. Она взглянула вниз, на изменившуюся кожу на тыльной стороне руки. – Да уж, буквально во всем». С реки налетел порыв ледяного ветра, и она плотнее завернулась в плащ.