Текст книги "Искушение"

Глава 7

Круглая луна ярко освещала улицу. Мягкий снег серебрился на мостовой и на остроконечных крышах домов, отбрасывающих четкие тени.

Айронс пропустил Веру немного вперед и любовался блеском ее волос в лунном свете. Вера шла очень быстро, почти бежала, и Флетчер догнал ее, стуча тяжелыми башмаками.

– Сударыня, куда это Вы так спешите? – произнес лейтенант чуть охрипшим голосом. – По какой улице Вы собираетесь идти, по Браттлз или по аллее Харвей? Браттлз гораздо безопасней в столь поздний час.

– В самом деле? Но я-то думаю совсем иначе, сударь, – запротестовала Вера. – Знаете ли Вы, что представляет главную опасность на улицах Бостона? Это пьяные солдаты! Так вот, на Браттлз их гораздо больше!

Вера остановилась перед сточным желобом и приготовилась перепрыгнуть через него, чтобы перейти на другую сторону улицы.

– Солдаты, возможно, – согласился Флетчер, – но только не пьяные. Миссис Эшли, позвольте мне помочь Вам.

Айронс протянул Вере руку, но она решила проявить независимость и самостоятельность и перепрыгнула через узкий поток.

Каждое движение миссис Эшли выражало возмущение и несогласие со словами Флетчера, что совсем не мешало ему смотреть с восторгом на свою спутницу.

– Скажите, лейтенант Айронс, а откуда Вам стало известно, в какую сторону мне надо идти. Ведь я сказала только, что направляюсь домой. По-видимому, Вы выслеживали меня. Это что, простое любопытство или долг службы?

Вера говорила очень запальчиво, но не смогла вывести Флетчера из того блаженного состояния, в котором он находился с тех пор, как они остались на улице одни.

– Сударыня, Вы, по-видимому, забыли, что во время ужина очень неосторожно сообщили свой адрес господину Джонсону. Неужели он больше заслуживает доверия, чем я?

– Не заслуживает, конечно, – Вера беззаботно рассмеялась, и все ее напускное высокомерие мгновенно испарилось. – Как он был неотразим, когда чуть не вылетел из-за стола! – Вера была очень довольна собой, вспоминая о своем подвиге. – Как он только посмел дотронуться до меня! И ведь это уже не первый случай, – доверчиво добавила она. – Джонсон пытался дотронуться до моей ноги под столом, но я решила, что это было случайностью, – у него был такой невинный вид.

– В самом деле? – произнес Флетчер, растягивая слова.

– Да, по-моему, этот человек просто глуп и невоспитан.

– А кроме того, он был пьян. За этот вечер он выпил гораздо больше, чем я за целый год.

– Так Вы человек умеренный и благовоспитанный? – с улыбкой спросила Вера.

– Разумеется, да, во всяком случае, надеюсь, что так, – ответил Флетчер с напускной серьезностью.

Темные облака скользили по небу, закрывая лунный диск и на мгновения погружая улицы в темноту.

Некоторое время молодые люди шли молча. Флетчер слышал звук шагов молодой женщины, он даже ощущал ее дыхание. Они шли совсем рядом, и Айронсу достаточно было протянуть руку, чтобы остановить миссис Эшли. Сам поражаясь своему поведению. Айронс повернулся к Вере и взял ее за руки.

Миссис Эшли смотрела на него совершенно спокойно, ее лицо не выражало ничего, кроме любопытства.

– Что-то случилось? – безмятежно спросила она.

Флетчер, не отрываясь, смотрел в сияющие зеленые глаза, представляя себе, как прижимается своими губами к ее, как целует ее холодные щеки и прячет лицо в шелковистых волосах.

– Так, что же, Айронс? – повторила Вера. Флетчер опустил руки, и миссис Эшли продолжила путь.

– Миссис Эшли, – произнес Флетчер, сам не узнавая своего охрипшего от волнения голоса.

Вера посмотрела на него через плечо и остановилась. Звук его голоса заставил ее сердце забиться сильнее. Щеки запылали, Вера испугалась своего волнения. Неужели она способна потерять голову от нескольких слов, произнесенных мужчиной, и не просто мужчиной, – врагом, британским офицером?

– Да, лейтенант, – тихо отозвалась Вера, стараясь не выдать своего волнения. – Вы что-то хотели сказать?

Она подняла глаза на Флетчера. Бронзовые пуговицы его безупречного мундира поблескивали в лунном свете. Военная форма очень шла Айронсу и, как ни странно, миссис Эшли уже не испытывала былого отвращения при виде красной куртки – символа британского владычества.

– Ваше постоянство вызывает восхищение, миссис Эшли, – начал Флетчер, – но оно мне кажется чрезмерным. Неужели мундир, который я ношу, так много значит для Вас?

– Я не понимаю Вас, лейтенант. Почему Вы задаете этот вопрос сейчас?

Но Флетчер продолжал, будто не расслышав слов своей спутницы.

– Когда Вы вошли в гостиную Бриггса, то разгневались при виде британского мундира, который заслонил для Вас человека. Меня Вы просто не увидели. Но я человек, миссис Эшли. В форме или без нее. Посмотрите на меня.

– Я вижу британского офицера, – ответила Вера, глядя ему в глаза.

– Нет, сударыня, Вы видите только мундир. Вглядитесь в человека.

– Мистер Айронс, я не могу этого сделать. Невозможно отделить человека от дела, которому он посвятил свою жизнь. Я бы не хотела обсуждать это.

– Почему же нет, миссис Эшли? Ситуация в колониях очень опасна. Я выполняю свой долг.

– Да, конечно, – ответила Вера.

Чувства, охватившие молодую женщину, совсем не соответствовали ни холодности ее голоса, ни строгости ее слов. Она не могла избавиться от , воспоминаний о прикосновениях его сильных и нежных рук, о запахе крови, исходившем от его рубахи, который заставил ее испытывать чувство сострадания к раненому спутнику.

Вера тряхнула головой, чтобы избавиться от этого наваждения, и постаралась придать побольше убедительности своим словам:

– Возможно, Вы лучше поняли бы меня, лейтенант, если бы Вам самому пришлось отстаивать права и свободу своего народа, а также свою личную свободу, – в голосе молодой женщины звенела сталь.

– Объясните, что Вы ставите нам в вину?

– Присутствие Вашей армии. Что она делает здесь? Что защищает? Те порядки и законы, которые попирают права нашего народа и каждой отдельной личности? Ваша армия не дает нам возможности иметь свое правительство, которое могло бы ввести законы, отвечающие нашим нуждам, и устанавливать справедливое налогообложение. Парламент служит только самому себе, а что касается короля Джорджа…

Вера внезапно замолчала, поняв, что зашла слишком далеко. А от поэтического настроения Айронса не осталось и следа. Последние слова миссис Эшли вызвали гнев и раздражение лейтенанта.

– Пожалуй, Джиллиан был прав. Мне следовало бы арестовать Вас. Но, к сожалению, мы не имеем права арестовывать за измену. У нас нет законов, которые дали бы нам возможность привлечь бунтовщиков к суду. Самое строгое наказание, которое они могут получить сейчас, – это предупреждение. В то время как сами «патриоты» ведут настоящую войну с лояльно настроенными горожанами, поджигают их дома, уничтожают их собственность, уничтожают и оскорбляют их самих…

– Но это же не вся правда, лейтенант, – воскликнула миссис Эшли, – это только одна сторона медали.

– Вы правы, сударыня. Это далеко не вся правда, – отвечал оскорбленный Флетчер. – Генерал Гэйдж, который, кстати, является Вашим губернатором, располагает такими фактами о жестокости восставших, от которых волосы встают дыбом!

– Зачем Вы говорите это, лейтенант? Генерал Гэйдж всегда был настроен против жителей Массачусетса, и в особенности против Бостона! Возможно, он просто ищет повод для того, чтобы провести аресты.

– Я не буду отвечать Вам, сударыня, – произнес Айронс с ироничной улыбкой. – Я не собираюсь сообщать Вам больше никакой информации.

– Да, конечно. Теперь я вспомнила, как Вы с Джиллианом говорили о каких-то письмах, которые то ли уже написал, то ли должен написать генерал Гэйдж, – ответила Вера.

Но терпению лейтенанта Айронса пришел конец. Он галантно, но твердо, взял свою даму под руку и, не обращая никакого внимания на ее слова, повлек в сторону улицы Браттлз.

– Я никак не ожидал, миссис Эшли, что мне придется провести целый вечер с Вами на холодных улицах. По крайней мере я надеялся, что это будет приятно. Не будем понапрасну терять время на бесплодные политические споры. Давайте-ка прибавим шагу. Я бы хотел попасть домой как можно скорее.

Вера шла молча. Несмотря на поток резких слов, в гневе брошенных Айронсом, он по-прежнему бережно держал ее под руку. Миссис Эшли ощущала его крепкое пожатие даже через грубую ткань плаща, и это прикосновение значило для нее намного больше, чем все слова на свете.

Человек, почти незнакомый и принадлежащий к враждебному лагерю, человек, который угрожал благополучию ее друзей, и, наконец, человек, которого она боялась, – этот человек приобрел над ней огромную власть.

– Пожалуйста, отпустите меня, лейтенант, – прошептала Вера.

– Отпустить Вас? – Флетчер был возмущен. – Да я и не предполагал, что…

Они остановились на перекрестке под раскачивающимся фонарем, при свете которого копна Вериных волос, рассыпавшаяся по плечам, напоминала расплавленный металл. Миссис Эшли подняла лицо и посмотрела на Флетчера. По щекам ее текли слезы, и гнев Флетчера тотчас утих.

– Я сделал Вам больно?

– Нет, что Вы.

– Так, значит, я обидел Вас?

– Нет.

Вера вся дрожала. Он был так красив, добр и привлекателен. Это и заставило ее бояться, бояться самой себя.

– Лейтенант, Вы хотели узнать, что я думаю о Вас как о человеке, – заговорила Вера, тяжело дыша от волнения. – Что бы я делала, если бы могла воспринимать человека отдельно от мундира, который он носит? Но ведь Вы сами выбрали свой путь – путь солдата, и Вы всегда солдат – в мундире или в штатском.

Миссис Эшли опустила глаза.

– Все-таки Вы не можете ненавидеть человека только за его мундир! – горячо возразил Флетчер.

– Почему же нет, лейтенант? – голос ее дрожал.

– Я очень прошу Вас об этом.

Вера подумала, что нельзя разрешать Айронсу говорить с ней так нежно.

Флетчера поразила тоска и безысходность на лице молодой женщины, упрямо твердившей ему «нет» вопреки порывам своего сердца. Он нежно взял ее лицо в свои ладони, стер со щек горячие слезы. Тепло его рук успокоило Веру, она закрыла глаза.

Господи, что это с ней происходит? Как она может себе это позволить?

Флетчер гладил ее щеки, шею, нежный затылок, зарываясь пальцами в золото густых и тяжелых волос. Его дыхание обожгло молодую женщину, и губы их слились. Рука Флетчера скользнула под плащ и обвилась вокруг талии Веры. Лейтенант поразился, какая она тонкая и стройная. Так они стояли в тени дома, крепко прижавшись друг к другу, опьяненные близостью, до тех пор, пока не перехватило дыхание. Флетчер с трудом оторвался от ее пылающих губ, и Вера прижалась лицом к его груди.

– Мне ужасно стыдно, лейтенант… Я никогда…

– Не надо ничего говорить, милая.

– Но мы едва знакомы, – прошептала Вера.

– Это не важно.

– Это должно быть важно!

Флетчер прижал к себе ее головку и начал целовать шелковистые тяжелые пряди волос, от которых исходил запах лета и цветов. Как он мечтал об этом!

Молодой человек скорее почувствовал, чем услышал тихий вздох своей возлюбленной.

– Боже, что же Вы теперь думаете обо мне?

– Я думаю, – ответил он, прижимая к себе ее хрупкую фигурку еще крепче, – я думаю, что Вы самая удивительная женщина на свете и, будь мы знакомы даже тысячу лет, я не мог любить бы Вас сильнее.

– Но, Вы…

– Ну, конечно, я – «красный мундир». Но неужели мы не можем справиться с этим злом? – засмеялся Флетчер.

– Нет, лейтенант.

Верины пальцы гладили черные отвороты мундира. Кровь стучала у нее в висках, и томительный жар разливался по телу.

– Когда мы встретимся, Вера?

– Мы никогда не должны встречаться!

– Мы могли бы встречаться тайно, – жарко шептал Флетчер.

Вера вырвалась из его объятий. Раздался звук шагов, и в этот момент молодые люди услышали громкий крик мистера Джонсона, возникшего из темноты. Он был сильно пьян и настроен весьма решительно.

– Эй, лейтенант! Это Вы, Айронс? Язык у господина Джонсона заплетался. Флетчер затаил дыхание. Вера скользнула в тень, сделав шаг назад.

– Вы мне не ответили, – еле слышно произнес Флетчер.

– Нет, – прошептала Вера, не сводя глаз с приближающегося Чарльза. – Мы не можем, не должны встречаться ни тайно, ни явно, лейтенант Айронс, – голос миссис Эшли окреп, хотя она продолжала говорить очень тихо.

Вера попыталась отодвинуться от лейтенанта, но он крепко держал ее за руку.

– Не уходите, Вера. Я обещал довести Вас до самого дома, позвольте же мне выполнить свой долг джентльмена. Похоже, правда, что у нас будет «чудесный» спутник – мистер Джонсон. Добрый вечер, Чарльз.

– Вот уж не ожидал Вас здесь застукать. Примите мои поздравления. Может, вместе проводим даму, а? – пробасил Джонсон.

Флетчер вздохнул, с трудом сдерживая растущее раздражение.

– Это целиком зависит от миссис Эшли. Что скажете, сударыня? – спросил он холодным тоном.

Вера смотрела в сторону, не решаясь поднять глаза на Флетчера.

– Почему бы и нет, – согласилась миссис Эшли, чем привела Чарльза в бурный восторг.

– Просто чудесно! – проорал он. – Позвольте предложить Вам руку, сударыня.

– В этом нет необходимости. Улица прекрасно освещена, – строго заметил Флетчер.

Джонсон был разочарован, но ему пришлось смириться. Вере так не хватало тепла и уверенности руки лейтенанта, а Флетчер с трудом сдерживался, чтобы не погладить золотые волосы миссис Эшли. Флетчер пропустил ее немного вперед и с восторгом смотрел, как вспыхивали золотом волосы миссис Эшли, когда она вступила в круг света под уличным фонарем. Когда Вера оборачивалась, ее зеленые глаза сверкали и искрились.

Комок подкатил к горлу Айронса. Он подумал, что его отец испытывал такой же восторг, когда впервые встретил его мать, и те же мечты томили его. Менее сильное чувство не могло бы привести его к решению взять в жены бесприданницу Джейн вопреки воле родителей.

Флетчер вспомнил ту неповторимую улыбку, которой обменивались его отец и мать, сидя у камина по вечерам. Стоило Флетчеру отвести взгляд от пылающих дров и обернуться на родителей, он видел, как нежно они смотрели друг на друга. Когда Флетчер стал юношей, то, как ему казалось, вполне постиг сущность их отношений. Но только теперь он смог действительно осознать, какая глубина чувств и сила любви соединяла его родителей.

Когда Вера вошла в гостиную, Элизабет, сидя в кресле, дремала, склонившись над своим шитьем. Огонь в камине почти погас, а масляная лампа чадила. Вера осторожно забрала шитье с колен девушки и, ласково разбудив ее, отправила спать. Вера не стала отвечать на бесчисленные вопросы, которые спросонья пыталась задавать Элизабет. Она присела в кресло-качалку и загасила лампу. Комната погрузилась в темноту. В черной глубине камина вспыхивали последние искры, напоминая Вере о том, что ее решимость угасла так же быстро.

«Как я теперь смогу стать женой Эзры? Как я отвечу согласием человеку, которого знала и любила много лет, у которого надеялась найти защиту от незнакомца, после того как сама устремилась в его объятия, ответила поцелуем на его поцелуй и сама разрушила стену неприступности, которую возвела вокруг себя много лет назад?»

Вера думала о встрече с Флетчером со смешанным чувством стыда и восторга. Она обхватила себя за плечи, пытаясь хоть немного успокоиться.

«Эзра, я не могу стать Вашей женой, – продолжала корить себя миссис Эшли, – я не достойна Вас, я глупа и эгоистична, а сердце мое принадлежит другому. И это позор для меня, Эзра».

Конечно, они с лейтенантом никогда больше не увидятся. Он – британский офицер, он – враг ее народа, он – ее собственный враг. Никакие отношения между ними невозможны.

Вера порывисто встала и подошла к камину. Разворошив кочергой догорающие дрова, она стала смотреть на языки пламени. Она бездумно смотрела на огонь до тех пор, пока не погасла последняя искра, а затем опустилась в кресло и тихо заплакала. Совсем одна в пустое и темной комнате.

Глава 8

Март, 1775 г.

Флетчер Айронс стоял у открытой двери подвала и, подняв свежевыбритое лицо к солнцу, наслаждался теплым весенним утром. Чуть расставив ноги и уперевшись широко раскинутыми руками в дверном проеме, он являл собой воплощение покоя и уверенности в себе. Позади него из холодной темноты коридора доносился шум хозяйственных приготовлений из кухни и столовой, но лейтенант не обращал на него никакого внимания.

Перед ним, прямо у входа в дом, у каменного крыльца, зеленела трава. Флетчер ступил на залитую солнцем лужайку и стал разглядывать кирпичный фасад гостиницы, с удовольствием греясь в лучах мартовского солнца.

Окно его комнаты было плотно занавешено. Для постороннего любопытного наблюдателя это должно было свидетельствовать о том, что ее хозяин никуда не отлучался и все еще спит.

Флетчер застегнул манжеты на рукавах рубашки, которые до сих пор свободно спадали на кисти рук, и подумал, что у него еще достаточно времени до завтрака, чтобы привести себя в порядок и надеть мундир.

После того злосчастного вечера у Эзры Бриггса Айронс ни разу не встречал старого адвоката. Флетчер отправил ему очень вежливую записку, получил в ответ не менее вежливое и очень короткое послание, но в гостинице Бриггс больше не появлялся. Флетчер не мог точно ответить самому себе, чем был вызван его неугасающий интерес к старому адвокату: сожалел ли он о потере приятного собеседника за завтраком или не терял надежду узнать через него что-нибудь о Вере Эшли.

Последний раз лейтенант видел миссис Эшли, когда провожал ее до дома вместе с этим омерзительным типом Джонсоном. Флетчер не пытался встретиться с ней, помня, как резко она высказала свое мнение на этот счет. Хотя, возможно, нежелание молодой женщины продолжить их знакомство было не совсем искренним.

Говоря по правде, Флетчер теперь гораздо реже вспоминал о ней, чем в первые недели после расставания. На него навалилось множество неотложных дел, связанных с его военной службой, и он не мог позволить себе роскошь расслабиться в мечтах о любимой женщине, как мальчишка. И все-таки по вечерам, когда он оставался один, образ очаровательной миссис Эшли вновь и вновь всплывал в его памяти. Не лишенный остроумия офицер пришел к выводу, что его любовный недуг сродни вирусному заболеванию и что мысли о Вере, подобно мельчайшим микробам, проникают в кровь, бередя его душу и плоть. Айронсом было определено и средство избавления от своего недуга – время.

Флетчер прошел в гостиницу через двойную дверь, выходившую прямо на улицу, и услышал, как кто-то позвал его.

– Айронс! Почему это Вы до сих пор не одеты, приятель? И что, собственно, Вы тут делаете?

Широко улыбнувшись, Флетчер обернулся к окликнувшему его офицеру.

– Доброе утро, Брайан! Я как раз собираюсь исправить положение – иду надевать мундир.

– Да уж, пожалуйста! Не сидеть же мне за одним столом с полуодетым офицером! Да и что скажет старик Перси! Даже подумать страшно, – продолжал Аптон. Глаза его искрились веселым озорством. – Думаю, мне придется долго дожидаться Вас к завтраку, приятель. Я-то готов.

– В самом деле? Наверное, уже гораздо позднее, чем я думал, – сухо ответил Айронс.

– Приятель, по-моему, Вы разучились понимать шутки. Времени еще вполне достаточно, но на Вашем месте я бы все равно поторопился.

– А что, собственно, случилось?

– Как Вы могли забыть, Айронс? Сегодня намечается хорошенькое дельце. Постреляем как следует и всему городу покажем, чего мы стоим.

Конечно, Айронс все помнил. В этом году зима была на редкость теплой. Снег уже сошел, и дороги просохли. Это позволяло начать активные военные операции еще ранней весной. Промедление было чревато серьезными осложнениями, поскольку запасы оружия у мятежников росли с каждым днем. Только на прошлой неделе им удалось выкрасть пушку из-под самого носа у британской охраны. И это был уже второй подобный случай. Теперь серьезное столкновение между регулярной британской армией и бунтовщиками стало неизбежным.

Губернатор Гэйдж ждал только королевского приказа и надеялся получить с открытием навигации ответ на свои депеши, отправленные еще осенью. Полномочия, предоставленные королем, позволят губернатору либо открыть военные действия, либо начать переговоры. Многие, в том числе и Аптон, склонялись к первому варианту выхода из создавшегося тупика.

Тем временем число дезертиров из британской армии неуклонно росло. Айронс располагал достоверной информацией, свидетельствующей о том, что не меньше дюжины британских солдат обучали фермеров и добровольцев военному делу, в том числе и обращению с огнестрельным оружием. Секретные военные группы восставших формировались по всей стране.

В подразделении Флетчера пока все было в порядке, но постоянное напряжение сделало лейтенанта раздражительным, и он недовольно покачал головой в ответ на воинственные высказывания товарища по оружию.

– Вы что, не согласны со мной? – возмутился Аптон. – Как же тогда прикажете поступать с этими бунтовщиками? Ведь их десятки тысяч по всей стране. Может, пожурить их, как малых детей? А может, просто выпороть, а? Возможно, это кому-нибудь из нас и доставило бы удовольствие, особенно когда дело дошло бы до «патриоток». Но вряд ли это будет эффективно.

Флетчер нахмурил брови, взгляд его помрачнел.

– Не надо иронизировать, Брайан, – прервал он развеселившегося приятеля. – Положение очень сложное.

– Я понимаю это, – ответил Аптон, и улыбка исчезла с его лица. – Похоже, что в ближайшее время будут предприняты какие-то действия, – продолжил он, понизив голос, – причем гораздо более серьезные, чем все наши короткие набеги и отвлекающие маневры. Что Вас тревожит, Айронс? Давно пора положить конец забавам этих вояк-любителей!

– Не такие уж они «любители», – поправил Флетчер.

– Вы говорите об этих ублюдках-дезертирах, которые инструктируют повстанцев? Неужели Вы считаете, что они действительно опасны? Да, нет же, Флетчер. Они не представляют угрозы.

– Я этого не говорил, Брайан. Но не забывайте, что «строжайшее соблюдение секретности есть долг каждого военного, а офицера в особенности». Вы помните, кто это сказал?

– Конечно, Флетчер. Это – лорд Перси. Я не забыл.

– Надеюсь, Брайан. – С этими словами Айронс положил руку на плечо своему товарищу и слегка встряхнул его. – Отлично, приятель, я иду наверх одеваться и быстро спущусь к завтраку.

Флетчер двинулся вверх по лестнице, но Брайан снова окликнул его:

– Забыл предупредить Вас, Айронс. Наверху дожидается какой-то пожилой джентльмен. Он представился, но его имя тотчас вылетело у меня из головы. Я думал, что Вы у себя, поэтому послал его наверх.

Брайан помолчал немного и спросил:

– А где Вы, собственно, были, Флетчер, позвольте узнать?

– Нет, Брайан, я не могу Вам этого сказать, – ответил Флетчер и взлетел вверх по лестнице.

Брайана поразила быстрота, с какой его товарищ бросился навстречу гостю. Интересно было бы выяснить, кем приходился этот старичок Флетчеру. Лицо казалось очень знакомым, но Антон никак не мог вспомнить, где его видел. Он очень жалел, что не отнесся повнимательнее к этому нежданному гостю. Тогда, может быть, ему удалось бы подобрать ключ к таинственной личной жизни лейтенанта Айронса. Хотя, конечно, Антона это совершенно не касалось. Ему просто хотелось узнать о своем товарище чуть-чуть побольше.

Аптон хорошо знал Флетчера как товарища по полку. Это был очень деятельный и смелый офицер, обладающий к тому же ясным и острым умом. Аптону не часто доводилось встречать сочетание всех этих добродетелей в одном человеке. Но в редкие свободные часы лейтенант Айронс становился совсем другим человеком: пожалуй, его даже можно было назвать романтиком и мечтателем. И хотя такая двойственность характера могла обречь его на душевные муки, Айронс был всегда спокоен и приветлив со своими товарищами и ничем не выдавал своих страданий, если таковые вообще имели место.

Брайан подумал, что неплохо было бы поговорить с Флетчером по душам. Он был даже готов пожертвовать ради этой благородной цели еще не распечатанной бутылкой коньяка, которую хранил в своей комнате. Но Аптон даже не представлял себе, как относится его приятель к спиртному.

Флетчер замер на пороге комнаты, пытаясь отыскать глазами своего гостя: окна были задернуты плотными занавесками, совсем не пропускающими света. Но зоркие глаза лейтенанта не подводили его никогда – ни во время походов в тумане, ни во время вылазок штормовыми безлунными ночами. И сейчас он почти сразу разглядел сгорбившуюся фигуру адвоката, притулившегося в углу комнаты на единственном стуле. Голова его склонилась на грудь, он, кажется, задремал.

– Эзра, – осторожно окликнул его Флетчер, – мистер Бриггс!

Лейтенант подошел к окну и отдернул занавески, в один миг наполнив еще недавно мрачную комнату ярким солнечным светом.

Эзра Бриггс очнулся и выпрямился, моргая белесыми ресницами. Парик его сполз, открыв редкие поседевшие волосы. В отличие от большинства мужчин, носивших парики, Эзра не брил голову.

– Доброе утро, мистер Бриггс, – сказал Флетчер, натягивая жилет и снимая куртку с крючка. – Вам, наверное, пришлось долго ждать? Лейтенант Аптон просто не знал, что меня нет дома, – продолжал Флетчер, застегивая пуговицы мундира.

Но Эзра не отвечал и сидел по-прежнему неподвижно, уставившись в окно. Он выглядел таким старым и беззащитным, что лейтенантом овладело чувство жалости и сострадания. Когда они встречались в прошлый раз, адвокат выглядел бодрым и полным сил.

Флетчер старательно расчесал свои черные блестящие волосы, перетянул их сзади лентой из тафты и вновь обратился к Бриггсу:

– Давно не встречал Вас за завтраком, сударь. Мне очень не хватало Вас. Надеюсь, Вы здоровы?

При этих словах Эзра наконец собрался с духом, прокашлялся и ответил:

– У меня все в порядке, сударь, а у Вас?

– Все хорошо, спасибо, – ответил Флетчер и, подойдя к окну, встал, сложив руки на груди. Он решил поговорить с адвокатом с полной откровенностью. – Эзра, скажите мне ради Бога, что случилось? Вы ужасно выглядите, – начал Флетчер.

Образ миссис Эшли возник перед мысленным взором лейтенанта, и он с большим трудом удержался, чтобы не спросить о ней.

Глубоко вздохнув, Эзра хлопнул себя по бедрам и вскочил со стула. Сначала он несколько раз пробежался по комнате от алькова до противоположной стены и обратно, затем, немного успокоившись, подошел к окну и встал с Флетчером, заложив руки за спину. Его нижняя губа дрожала. На старческой коже отчетливо проступали морщины, под глазами залегали тени, вены пульсировали на висках. Похоже было, что Бриггс давно не высыпался как следует.

– Я бы не очень хотел ускорять события, Айронс, – сказал он.

Разжав руки, он устремился в угол комнаты, где заметил паука, занятого плетением своей искусной паутины. Эзра с большим вниманием рассматривал узоры на паутине, которые даже через мощные линзы очков были плохо ему видны, а затем ногтем указательного пальца уничтожил это творение насекомого. Удовлетворенный вполне, он подошел к Флетчеру и выглянул в окно. Во дворе гостиницы он мог увидеть только фигуры в красных мундирах, прогуливающиеся по ярко-зеленой траве.

– Вы видели ее, лейтенант? – неожиданно спросил Эзра.

Флетчер тоже выглянул в окно, но, не заметив там никого, кроме солдат и негритянки-прачки, с удивлением посмотрел на адвоката.

– Кого Вы имеете в виду, сударь?

– Я Вас отрываю от чего-нибудь, лейтенант?

– Нет.

Айронс уклонился от прямого ответа, но сделал это так артистично, что Бриггс ничего не заметил.

– Вы говорите о миссис Эшли? – спросил Флетчер.

– Да, – ответил Бриггс, – скажите, Вы видели ее в последнее время?

Выражение лица Флетчера резко изменилось, а сердце застучало сильнее. Тем не менее он ответил достаточно безразличным голосом:

– Прошу прощения, сударь, но вряд ли это было возможно. Мы оба знаем ее отношение к тем, кто носит мундиры красного цвета. Я не видел миссис Эшли с тех самых пор, как провожал ее от Вас домой.

Эзра приоткрыл рот, намереваясь что-то сказать, но не решился. Он достал из внутреннего кармана сюртука флакон с ромом.

– Вы не против, сударь?

– Нет, что Вы!

– А чашка у Вас есть?

– Нет, чашки, к сожалению, нет, – ответил Флетчер.

Он с удивлением наблюдал, как адвокат поднес флакон к губам и сделал большой глоток рома. Запах спиртного, разнесшийся по комнате, был чрезвычайно неприятен Флетчеру, и он вежливо отказался от предложенной ему порции.

Адвокат поставил флакон на подоконник, достал батистовый носовой платок и приступил к своему любимому ритуалу – протиранию очков. Несколько раз он пытался обратиться к Айронсу и наконец решился.

– Скажите, сударь, я когда-нибудь говорил Вам, что собираюсь жениться на Вере Эшли?

– Нет, я этого не знал, Эзра, – ответил Флетчер, как только смог прийти в себя после этого неожиданного сообщения.

– Да, по Вашему тону я вижу, что это так, – с этими словами Эзра отошел от окна и присел на стул. Он начал нервно барабанить пальцами по коленям, затянутым в бархатные бриджи. – И Вы, конечно, слишком деликатны, чтобы спросить у меня, что она ответила. Так вот, молодой человек, она мне отказала. Очень вежливо, конечно. Вы еще за ужином могли заметить, что она всегда очень предупредительна со мной. Я для нее просто «любимый дядюшка».

Флетчер присел на кровать и зажал ладони между коленями. Он пытался казаться спокойным.

– Почему Вы мне все это рассказываете, Эзра?

– Почему? Да потому, что Вы любите ее, лейтенант. Я знаю эту женщину многие годы, а Вам понадобились недели, нет – часы, чтобы привязать ее к себе. Молчите, сударь, молчите! Ваше чувство невозможно скрыть. Оно явно отражается на Вашем лице, как только при Вас упоминают ее имя. Так было у меня на ужине, так было и сейчас. И мне жаль Вас, лейтенант. Вы молоды, красивы, у Вас масса достоинств, и, возможно, Вы именно тот человек, с которым Вера могла бы найти свое счастье. Но вы носите этот красный мундир и выполняете свой долг королевского офицера. Вам никогда не преодолеть это препятствие. Все Ваши усилия будут тщетны!

Флетчер закрыл лицо руками и стиснул зубы. Он хотел удержать охвативший его порыв ненависти, но ничего не мог с собой поделать.

– И это все, что Вы хотели мне сказать, Эзра? – произнес Флетчер напряженным голосом. – Вам не стоило так утруждать себя.

– О, Господи! – воскликнул Эзра умоляющим тоном. – Я рассердил Вас, но я не хотел этого. А быть может, и хотел, – не удержался от признания Бриггс. – Да, я хотел этого! Уже тогда, когда видел вас, уходящих вдвоем из моего дома. Вы моложе, Вы сильнее меня, Вы тот человек, который сможет удержать Веру.

– У меня нет ни малейшего желания «удерживать» ее, – холодно сообщил Айронс. – Что касается нашей прогулки, то, если помните, именно Вы предложили мне проводить миссис Эшли, Вы даже настаивали. И зачем, хотел бы я знать, – продолжил офицер, – Вы устроили нашу встречу? Вы собирались жениться на миссис Эшли, и не было никакого смысла знакомить меня с ней. Вы сыграли со мной жестокую шутку, сударь.