Текст книги "Круглосуточный книжный мистера Пенумбры"

Вечером я возвращаюсь и вижу такое, чего не видел еще ни разу, и ахаю, и застываю как вкопанный.

В магазине Пенумбры темно.

Тут что-то не то. Он ведь всегда открыт и никогда не спит, он как маячок на этом неказистом отрезке Бродвея. Но теперь свет погашен, а на двери изнутри приклеен аккуратный бумажный квадратик. Паучьим почерком Пенумбры на нем написано:

ЗАКРЫТО (ДО ДАЛЬНЕЙШЕГО УВЕДОМЛЕНИЯ)

У меня нет ключа от магазина – он никогда мне не требовался. Дежурство всегда передавалось из рук в руки – от Пенумбры Оливеру, от Оливера мне, от меня – Пенумбре. Какой-то миг я злюсь, горю эгоистичной яростью. Какого хрена? Когда он снова откроется? А почему мне не написали? Ответственные работодатели так себя не ведут.

Но потом я начинаю нервничать. Утро-то выдалось за гранью всего. А вдруг Пенумбра так переволновался, что у него случился небольшой сердечный приступ? Или даже большой сердечный приступ? А вдруг он умер? Или сидит рыдает в одиночестве у себя в квартире, где его никто не навещает, потому что дедуля Пенумбра какой-то странный и от него пахнет книжками? Меня охватывает стыд, и из стыда с яростью получается такое едкое месиво, что меня мутит.

Я отправляюсь в винный магазин на углу, чтобы купить чипсов.

Следующие двадцать минут я стою на тротуаре и бездумно жую «Фритос», вытирая руку о штанину и не понимая, что мне теперь делать. Уйти домой и вернуться завтра? Поискать Пенумбру в телефонном справочнике и попробовать ему позвонить? На фиг. Я заранее знаю, что Пенумбры в справочнике не будет, и к тому же я не представляю, где взять справочник.

И вот я стою, пытаясь придумать какой-нибудь умный план, как вдруг вижу, что по улице скользит знакомая фигура. Это не Пенумбра – он не скользит. Это… мисс Лапин. Я ныряю за мусорный бак (почему я ныряю за мусорный бак?) и наблюдаю, как она семенит к магазину, ахает, сообразив, что с магазином что-то стряслось, подлетает к двери, встает на цыпочки и, прижавшись носом к стеклу, изучает записку «Закрыто (до дальнейшего уведомления)», несомненно догадываясь, что эти три слова таят в себе очень много смысла.

Потом мисс Лапин украдкой озирается, и когда бледный овал ее лица поворачивается в мою сторону, я вижу, что оно сковано страхом. Развернувшись, мисс Лапин скользит обратно, откуда пришла.

Бросив чипсы в мусорку, я следую за ней.

Лапин сворачивает с Бродвея к Телеграф-Хилл. Скорость ее движения неизменна, даже несмотря на то, что земля под ногами забирает вверх; эксцентричная старушка, паровозик, который верит в себя. Я негодующе пыхчу, стараясь держаться на квартал позади нее, но едва поспевая. Впереди на холме высится сопло Койт-Тауэр – тонкий серый силуэт, словно вырезанный из более темного неба. На середине узкой улочки, огибающей холм, Лапин исчезает.

Я бегу туда, где видел ее в последний раз. Там под прикрытием деревьев обнаруживается узенькая каменная лестница, крутым проулком поднимающаяся на холм между домами. Лапин умудрилась пробежать уже где-то половину.

Я было кричу ей вслед: «Мисс Лапин!» – но выдохся, и из горла вырывается лишь хрип. Так что, кряхтя и кашляя, я бегу за ней на холм.

На лестнице тихо. Ее освещают лишь крошечные окошки в вышине по обе стороны; свет первым делом падает на ветви деревьев, обвисших от тяжести темных слив. А впереди слышится громкий шорох и птичий хор. В следующий миг стая диких попугаев вспархивает со своих насестов и устремляется по обрамленной деревьями трубе в ночной город. Кончики крыльев задевают мою макушку.

Впереди раздается резкий щелчок и скрип, узкая полоска света разрастается в квадрат. В него заходит тень моей жертвы, после чего он плотно захлопывается. Розмари Лапин дома.

Добравшись до лестничной площадки, я сажусь на ступеньку, чтобы перевести дыхание. Какая выносливая дама. Может, она легкая, как птичка. Может, ее не так притягивает к земле. Я оборачиваюсь туда, откуда пришел, и сквозь черное кружево веток вижу вдалеке городские огни.

А в доме мисс Лапин звенит посуда. Я стучу в дверь.

Надолго воцаряется подчеркнутая тишина.

– Мисс Лапин? – зову я. – Это Клэй… из книжного магазина. Продавец. Хочу у вас спросить кое о чем. – (Или даже обо всем.)

Все еще тишина.

– Мисс Лапин?

Полоску света под дверью пересекает тень. Сначала тень выжидает, потом щелкает замок и выглядывает мисс Лапин.

– Привет, – дружелюбно говорит она.

Ее дом – нора хоббита-библиофила: с низким потолком, тесная и битком набитая книжками. Домик хоть и маленький, но удобный; в нем сильно пахнет корицей и едва заметно – коноплей. Перед опрятным камином стоит кресло с высокой спинкой.

Но Лапин в нем не сидит. Она забилась в угол камбуза, который заменяет ей кухню, как можно дальше от меня. Наверное, она бы вылезла в окно, если бы могла.

– Мисс Лапин, – говорю я, – мне надо связаться с мистером Пенумброй.

– А чая вам налить? – предлагает она. – Да, выпьете чая и пойдете. – Она берется за тяжелый медный чайник. – У молодежи-то дел по вечерам, должно быть, полно: всюду побывать, со всеми повидаться…

– Вообще-то, я в это время обычно работаю.

Ее руки трясутся над плитой.

– Да-да, но рабочих мест много, не переживайте…

– Но я не ищу работу! – Уже тише я продолжаю: – Мисс Лапин, я серьезно. Мне надо связаться с мистером Пенумброй.

Лапин останавливается, но ненадолго.

– Столько интересных профессий. Можно стать пекарем, таксидермистом, капитаном парома… – Потом она поворачивается и, кажется, впервые смотрит на меня в упор. Глаза у нее серо-зеленые. – Мистер Пенумбра уехал.

– А когда вернется?

Лапин молча смотрит на меня, а потом отворачивается к своей крошечной плите, где уже подпрыгивает и шипит чайник. В голове у меня разливается слепящий коктейль любопытства и ужаса. Пан или пропал.

Я достаю ноутбук – возможно, это самая продвинутая техника, когда-либо пересекавшая порог логова Лапин, – и ставлю его на стопку толстых книг (одни Суперстары). Сверкающий «Макбук» тут – словно несчастный инопланетянин, старающийся как-нибудь слиться со столпами человеческой цивилизации. Я его открываю – инопланетянин сидит сверкающими кишками наружу – и запускаю визуализацию. А Лапин шагает ко мне с двумя чашками и блюдцами.

Едва она узнает на экране 3D-магазин, блюдца совершают жесткую посадку на стол. Сложив руки под подбородком, Лапин склоняется к экрану и смотрит на формирующийся каркас лица.

– Ты его нашел! – пищит она.

Убрав со стола книги, мисс Лапин разворачивает широкий свиток из тонкой, практически прозрачной бумаги. Теперь моя очередь разевать рот: это наш магазин, нарисованный серым карандашом, где паутина линий так же соединяет точки на полках. Но рисунок неполон – точнее, едва начат. Проступает лишь линия подбородка, крючок носа, и все. Вокруг этих темных уверенных линий видны многочисленные потертые следы от резинки – многослойная история призрачных линий, многократно наносившихся и стиравшихся.

Интересно, сколько Лапин над этим работала?

По ее лицу видно. У нее дрожат щеки, будто она вот-вот заплачет.

– Вот почему, – она снова смотрит на мой ноутбук, – вот почему мистер Пенумбра исчез. Что же ты наделал? И как?

– С помощью компьютеров, – говорю я. – Больших.

Лапин вздыхает и наконец опускается в кресло.

– Ужас, – говорит она. – А мы столько работали.

– Над чем вы работали, мисс Лапин? Зачем все это?

Она закрывает глаза:

– Мне запрещено об этом говорить.

Затем смотрит на меня одним глазком. Я тих и открыт, я стараюсь казаться как можно безобиднее. Лапин снова вздыхает:

– Но ты Пенумбре нравился. Очень нравился.

Это прошедшее время пугает. Лапин тянется за чаем, но не достает, и я подаю ей чашку с блюдцем.

– Но все же приятно об этом поговорить, – продолжает она. – Я столько лет только читала, читала и читала. – Она замолкает, отпивает чай. – Ты никому не расскажешь?

Я качаю головой. Никому.

– Ладно, – начинает она, затем делает глубокий вдох. – Я новичок в товариществе, которое называется «Жесткий переплет». Ему пятьсот с лишним лет. – И чопорно добавляет: – Как и самим книгам.

Ух ты. Лапин всего лишь новичок? Ей же лет восемьдесят.

– А как вы начинали? – рискую спросить я.

– Я была клиенткой магазина. Ходила туда лет шесть или семь. Однажды, когда я расплачивалась – как сейчас помню, – мистер Пенумбра посмотрел мне прямо в глаза и сказал: «Розмари… – она очень правдоподобно изображает Пенумбру, – Розмари, почему вы так сильно любите книги?» – «Ну, не знаю», – сказала я. – (Она воодушевилась, как девчонка.) – «Наверное, потому, что они молчат и их можно взять с собой в парк». – Лапин щурится. – Пенумбра молча смотрел на меня. И я сказала: «На самом деле я люблю книги потому, что они мои лучшие друзья». Тогда он улыбнулся – у него такая чудесная улыбка, – пошел, и ступил на лестницу, и забрался высоко-высоко – он так высоко при мне еще не поднимался.

Ну конечно. Понятно.

– И он дал вам книжку из Суперстаров.

– Как ты сказал?

– Ну, знаете, дальние стеллажи. Книги с шифром.

– Это codex vitae, – четко выговаривает старушка. – Да, мистер Пенумбра дал мне одну из них, а также ключ для расшифровки. Но предупредил, что это первый и последний ключ. Следующий я должна буду найти сама. Как и все остальные. – Лапин слегка хмурится. – Еще он сказал, что попасть в лигу без переплета можно быстро, но мне это дается тяжело.

Что?

– В лигу без переплета?

– Есть три ордена, – объясняет Лапин, загибая пальцы. – Новички, без переплета, в переплете. Чтобы перейти в лигу без переплета, надо разгадать загадку Основателя. В магазине. Отгадываешь книгу за книгой, расшифровываешь их, чтобы найти ключ к следующей. На полках они стоят в определенном порядке. И ты словно разматываешь клубок.

– Я так и сделал, – соображаю я.

Она кивает, хмурится, делает глоток чая.

– Знаешь, – она словно только что вспомнила, – я же была программисткой.

Быть не может.

– Компьютеры тогда были серые и громадные, как слоны. Непростая, скажу тебе, работенка. Мы же были первыми.

Потрясающе.

– А где вы работали?

– В «Пасифик Белл» на Саттер-стрит. – Лапин показывает куда-то в сторону центра. – В те времена телефоны еще считались современной технологией. – Она улыбается и театрально хлопает ресницами. – Я была очень современной девушкой.

Охотно верю.

– Но машинами я давно не пользовалась. Мне даже в голову не приходило сделать то, что сделал ты. Хотя все вот это, – она рукой обводит кипу книг и бумаг, – было просто мучительно. Я с трудом перебиралась от книги к книге. Некоторые рассказы были хороши, но другие… – Мисс Лапин вздыхает.

Вдруг на улице раздается топот, бодрые птичьи вскрики, после чего кто-то настойчиво стучит в дверь. Лапин пугается. Стук не прекращается. Дверь ходит ходуном.

Лапин толчком поднимает себя с кресла, поворачивает ручку, и перед нами предстает всклокоченный Тиндал с выпученными глазами. Одной рукой он держится за голову, вторую занес, чтобы снова стучать.

– Он исчез! – кричит Тиндал, вваливаясь в комнату. – Вызвали в библиотеку! Как это возможно? – Он стремительно ходит кругами, твердя одно и то же, словно расправляющаяся пружина сжатой нервной энергии. Замечает меня, но не останавливается, даже не замедляется. – Его нет! Пенумбры нет!

– Морис, Морис, успокойся, – говорит Лапин.

Она подводит его к своему креслу, он плюхается туда, но продолжает дергаться и ерзать.

– Что будем делать? Что мы можем сделать? Что надо делать? Без Пенумбры… – Тиндал смолкает, смотрит на меня и склоняет голову набок. – Ты сможешь руководить магазином?

– Погодите, – говорю я. – Он же не умер. Он просто… Вы же только что сказали, что он уехал в библиотеку?

Судя по лицу Тиндала, я чего-то не знаю.

– Он не вернется. – Тиндал качает головой. – Не вернется. Не вернется.

Тот коктейль – в котором теперь больше ужаса, чем любопытства, – переливается в живот. И это неприятно.

– Мне сказал Имберт, а ему Монсеф. Корвина разозлился. Пенумбру сожгут. Сожгут! И мне конец! И тебе конец! – Он тычет пальцем в Розмари Лапин. У нее дрожат щеки.

Я вообще ничего не понимаю.

– Что значит – мистера Пенумбру сожгут?

– Не его самого, – отвечает Тиндал, – а книгу! Его книгу! Но это не лучше, а то и хуже. Уж лучше бренное тело, чем страницы. Они сожгут его книгу, как и Сандерса, Моффата, Дона Алехандро – врагов «Жесткого переплета». Этого, Гленко, и, что еще хуже, у него была дюжина новичков! И всех бросили, все потеряны. – Тиндал смотрит на меня влажными, полными отчаяния глазами и выпаливает: – А я почти закончил!

Я реально вляпался в секту.

– Мистер Тиндал, – говорю я спокойно, – где она? Библиотека?

Он качает головой:

– Не знаю. Я новичок. И теперь я ни за что, ни за что… если только… – Он поднимает взгляд, в нем светится слабый огонек надежды, и он снова спрашивает: – Ты сможешь заведовать магазином?

Я не смогу заведовать магазином, но смогу им воспользоваться. От Тиндала я узнал, что Пенумбра попал в беду. Причем из-за меня. Я не понимаю как или почему, но он однозначно исчез из-за меня, и теперь я всерьез за него боюсь. Возможно, эта секта прицельно охотится на пожилых книгочеев – типа саентология для престарелых книжных червей. Если так, Пенумбра уже увяз в их сетях. В общем, хватит робких догадок: я пойду в магазин и отыщу там ответы на свои вопросы.

Но туда надо как-то войти.

В середине следующего дня я стою на Бродвее и, дрожа, разглядываю стеклянную витрину. Внезапно рядом возникает Оливер Гроун. Блин, этот здоровяк подкрался совсем незаметно.

– В чем дело? – спрашивает он.

Я настороженно смотрю на него. Вдруг Оливер тоже уже в секте?

– Почему ты тут стоишь? – спрашивает он. – Холодно ведь.

Нет. Он, как и я, тут посторонний. Но вдруг у него есть ключ?

Оливер качает головой:

– Магазин же никогда не закрывали. Я всегда сменял мистера Пенумбру, сам знаешь.

Да, а я – Оливера. Но Пенумбра пропал.

– Мы больше не можем войти.

– Ну… Можно попробовать через пожарный ход.

Двадцать минут спустя мы с Оливером напрягаем мышцы, натренированные во мраке среди книжных полок. Мы купили стремянку в хозяйственном магазине неподалеку и поставили ее в проулке между нашим книжным и стрип-клубом.

Неподалеку на перевернутом пластмассовом ведре сидит и курит тощий бармен из «Попца». Бросив на нас взгляд, он снова утыкается в свой телефон. Похоже, он играет во «Фруктониндзя».

Оливер лезет первым, а я придерживаю стремянку, потом взбираюсь и сам. Все это – терра инкогнита. Абстрактно-то я осознавал, что этот проулок существует и там есть пожарный ход, но до сих пор не понимаю, как именно он ведет к магазину. В глубины магазина я вообще ступал редко. За ярко освещенными стеллажами и темными рядами Суперстаров есть еще и крошечная подсобка со столиком и малюсеньким туалетом, а еще за ними – дверь с табличкой «Не входить», ведущая в кабинет Пенумбры. К табличке я относился серьезно, как и ко Второму правилу (по поводу неприкосновенности Суперстаров), – по крайней мере, пока не вмешался Мэт.

– Да, дверь выходит на лестницу, – сообщает Оливер. – Лестница ведет вверх.

Мы стоим на металлической площадке запасного выхода, которая стонет, если переминаться с ноги на ногу. В стене широкое окно, старое стекло в покоцанной деревянной раме. Я тяну, оно не подается. Оливер наклоняется, тихо кряхтит, как и подобает студенту последнего курса, и, щелкнув и взвизгнув, окно распахивается. Я смотрю вниз на бармена. Он нас игнорирует с выдержкой, какая частенько требуется ему на рабочем месте.

Мы запрыгиваем в окно, во тьму кабинета Пенумбры на третьем этаже.

Попыхтев, еще покряхтев и громко ойкнув, Оливер нащупывает выключатель. На длинном столе расцветает оранжевая лампа, и мы видим, что́ нас окружает.

А Пенумбра-то, оказывается, компьютерщик, хотя виду не подает.

Стол заставлен машинами, произведенными не позднее 1987 года. К приземистому коричневому телевизору подключен старый TRS-80. Есть тут и продолговатая «Атари», и IBM PC с ярко-синим пластмассовым чехлом. Вытянутые коробки с дискетами, стопки мануалов, на которых квадратными буквами напечатаны такие названия:

«ЯБЛОКО» ВАМ ПО ЗУБАМ

БАЗОВЫЕ ПРОГРАММЫ ДЛЯ ИГР И ЗАРАБОТКА

МАСТЕР-КЛАСС ПО VISICALC

Рядом с ПК стоит длинная металлическая коробка с двумя резиновыми кольцами. А рядом старый дисковый телефон с длинной гнутой трубкой. По-моему, коробка – это модем, возможно древнейший в мире; чтобы выйти в Сеть, надо положить трубку на эти кольца, как будто компьютер по правде звонит. Я своими глазами такого еще не видел, только в блогах, где предлагалось поржать над тем, как все работало в допотопные времена. Я в шоке: значит, было время, когда Пенумбра отваживался на цыпочках выйти в киберпространство.

На стене за столом висит карта мира, очень большая и очень старая. На ней нет ни Кении, ни Зимбабве, ни Индии. Вместо Аляски – пустота. Кое-где на карте сияют булавки. Они пронзают Лондон, Париж и Берлин. Санкт-Петербург, Каир и Тегеран. И не только. Там, должно быть, расположены другие книжные магазины, маленькие библиотеки.

Пока Оливер роется в бумагах, я, громко щелкнув тумблером, запускаю ПК. Компьютер оживает. Он гудит, как самолет на взлете: сначала рычит, потом скрипит, потом издает отрывистый писк. Оливер подскакивает.

– Что ты делаешь? – шепчет он.

– Пытаюсь отыскать след, как и ты.

Не знаю, почему он шепчет.

– Но вдруг там что-нибудь стремное? – Он тем не менее продолжает шептать. – Типа порнухи.

Компьютер выдает приглашение командной строки. Ничего, разберусь. Когда ваяешь веб-сайты, приходится взаимодействовать с удаленными серверами, и эти способы связи с 1987 года особо не изменились, так что, вспомнив «Новый бейгл», я на пробу вбиваю инструкции.

– Оливер, – рассеянно говорю я, – а ты не занимался цифровой археологией?

– Нет, – отвечает он, склонившись над тумбочкой. – Я обычно не лезу, если оно моложе двенадцатого века.

Крошечный диск ПК забит текстовыми файлами с непостижимыми названиями. Открыв один, я вижу лишь набор значков. Либо сырые данные, либо зашифрованные, либо… да. Это одна из Суперстаров, которые Лапин назвала codex vitae. Похоже, Пенумбра перенес ее в компьютер.

А вот программа под названием EULERMETHOD[13]13
   «Метод Эйлера» (англ.).


[Закрыть]. Я ввожу команду запуска и, сделав глубокий вдох, нажимаю ввод… Но ПК пищит в знак протеста. Ярко-зелеными буквами он сообщает мне, что в коде есть ошибки – и много. Программа не работает. Может, никогда и не работала.

– Смотри, – зовет Оливер с другого конца кабинета.

Он стоит, склонившись над толстой книгой на шкафчике для документов. Она в кожаной обложке, как и книги учета в магазине, и подписана словом «PECUNIA»[14]14
   «Деньги» (лат.).


[Закрыть]. Может, частная книга учета всех пикантных нюансов книжного бизнеса? Но нет. Оливер открывает книгу, и ее назначение проясняется. Это журнал прихода и расхода, каждая страница поделена на две широкие колонки с десятками узких рядков, и в каждый вписано что-то паукообразными каракулями Пенумбры:

FESTINA LENTE CO. 10 847,00$

FESTINA LENTE CO. 10 853,00$

FESTINA LENTE CO. 10 859,00$

Оливер перелистывает страницы. Месяц за месяцем тут расписаны десятилетия. Вот и наш покровитель: компания Festina Lente наверняка связана с Корвиной.

Оливер Гроун умеет вести раскопки. Пока я играл в хакера, он отрыл нечто полезное. Взяв с него пример, я медленно обхожу кабинет в поисках зацепок.

Вот еще один низкий шкафчик. На нем лежит словарь, тезаурус, помятый издательский еженедельник «Паблишерз уикли» 1993 года, меню навынос из бирманской забегаловки. В шкафчике – бумага, карандаши, резинки для денег и степлер.

Еще в кабинете есть настенная вешалка, а на ней лишь тонкий серый шарф. Я раньше видел его на Пенумбре.

На дальней стене рядом с лестницей вниз висят фотографии в черных рамках. На одной изображен сам магазин, только, должно быть, несколько десятилетий назад – фото черно-белое, улица выглядит совсем иначе. А по соседству не «Попец», а ресторан «У Аригони», со свечами и клетчатыми скатертями. Еще есть цветная фотография, снятая на пленку «Кодахром». На ней красивая блондинка средних лет, с короткой стрижкой, улыбается камере, обняв секвойю и задрав ножку в туфле на каблуке.

На последней трое мужчин позируют перед мостом Золотые Ворота. Один постарше, похож на профессора: острый крючок носа и обаятельная кривая улыбка. Двое других куда моложе. У одного широкая грудь и массивные руки, как у олдскульного бодибилдера. А также черные усы и крутые залысины. Он показывает в объектив большой палец. Другая его рука лежит на плечах третьего, высокого и худощавого, с… Стоп. Третий – Пенумбра. Пенумбра много лет назад, с копной каштановых волос и еще не впалыми щеками. Он улыбается. Он такой молодой.

Я снимаю рамку и достаю фотографию. Она подписана почерком Пенумбры:

Два новичка и великий учитель

Пенумбра, Корвина, Аль-Асмари

Потрясающе. Старший, должно быть, Аль-Асмари, тогда усатый – Корвина, ныне босс Пенумбры, руководитель всемирной сети самых безумных книжных под названием, я так полагаю, «Фестина Ленте компани». И по всей видимости, этот Корвина вызвал Пенумбру в свою библиотеку, чтобы наказать, уволить, сжечь или того похлеще. На фотке он здоровяк, но должен уже быть так же стар, как и Пенумбра. Наверняка стал злобным скелетом.

– Посмотри! – снова зовет меня Оливер из другого угла.

Детектив из него явно лучше, чем из меня. Сначала он нашел книгу учета, теперь это: он показывает мне свежераспечатанное расписание поездов «Амтрака». Разворачивает распечатку на столе – и вот он, обведенный четким прямоугольником, пункт назначения нашего работодателя.

Пенн-стейшн.

Пенумбра едет в Нью-Йорк.