Текст книги "Ассистенты"

ДЖЕБ

Агентство «Ауткам» – ранний вечер

Сейчас половина седьмого вечера. Большинство сотрудников уже закончили работу. Но только не я. Мой придурок босс все еще здесь: ему делают маникюр, а я не могу уйти раньше его. Занимаю время, заполняя карточки с сообщением об отказе от сотрудничества. У нас длинный список клиентов, которые скоро перестанут быть ими. Карточки выглядят вполне представительно. Их уже целая стопка. На каждой напечатан очень простой текст: «С сожалением сообщаем, что наше агентство больше не представляет ваши интересы». Другими словами: ты – отстой, у тебя нет таланта, на тебе не заработаешь денег, успехов тебе, идиот!

Минг заканчивает полировать ногти босса и приходит ко мне за оплатой. Эта сексапильная девушка напоминает Мулан из мультфильма, и я подмигиваю, передавая ей конверт с банкнотами. Она краснеет и опускает глаза. Наверное, она может расплакаться, если предложить ей заняться сексом. Фантазии о гейшах приходят мне в голову, и я моментально возбуждаюсь, но тут же осознаю, что остается всего несколько минут, чтобы переговорить с Блумом до его ухода.

Быстрая смена кадров: офис Блума – ранний вечер

Стучу в дверь его кабинета.

– У вас есть пара минут?

Блум тут же вскакивает и начинает складывать вещи в портфель – достаточно осторожно, чтобы не испортить маникюр. Он понял, что я собираюсь спросить его о сценарии. «Не читал и не собираюсь», – написано на его лице.

– Мне тоже нужно с тобой поговорить, – сообщает он.

Я невольно расслабляюсь. Может, он уже прочел? Решаю не медлить и спрашиваю:

– Вы прочли мой сценарий?

– Да… – Блум вынимает из портфеля бумаги, избегая моего взгляда. Плохой знак.

– И?..

Он протягивает мне сценарий.

– К сожалению, я знаю о существовании трех проектов на ту же тему.

– Вы знаете три истории о том, как белый игрок участвует в лиге афроамериканских команд? – сжимаю я кулаки.

– Эта тема – дискриминация наоборот – сейчас очень популярна, – кивает Блум. – Ты зарегистрировал сценарий в Гильдии?

Кулаки сжимаются еще сильнее.

– Нет, я ждал вашего мнения. Мне хотелось представить им максимально исправленную копию.

Блум, кажется, успокаивается.

– Каждый новичок сталкивается с трудностями. Зарегистрируй его. Сценарии постоянно крадут.

– Крадут? Вы единственный человек, читавший его!

– Джеб, я обращаюсь к тебе как к другу: нужно быть осторожным в этом городе.

Мои бицепсы наливаются силой, и я чувствую напряжение в области шеи. Вот чертов лгун! Блум, должно быть, заметил мое состояние, и на его лице отражается волнение. Я действительно могу выглядеть устрашающе, если захочу.

Блум закрывает портфель и обходит стол.

– Есть еще кое-что, о чем я хотел поговорить с тобой, и это не очень приятная тема, – начинает он. – Уверен, для меня это даже сложнее, чем для тебя.

– В чем дело?

Блум разглядывает только что отполированные ногти.

– Я хотел сказать тебе завтра, но почему бы не сделать это сейчас? – тянет он. Я мог бы отгрызть ему нос, разжевать и выплюнуть прямо в эту чертову рожу. – Мы больше не нуждаемся в твоих услугах.

Я не уверен, правильно ли его понял.

– Что, простите?

– Сегодня утром состоялось совещание партнеров. Мы вынуждены провести сокращения, потому что впереди реструктуризация. И к сожалению, это означает увольнение некоторых ассистентов. – Он делает паузу и пренебрежительно ухмыляется. – Ты знаешь, мы очень избалованы, а ведь многое можем делать сами.

«Как бы не так, придурок!»

– Но ты не единственный, – снова становится он серьезным. – Ассистент Паркера Кинга тоже будет уволен.

– В связи с сокращениями? – уточняю я, борясь с желанием задушить Блума.

– Извини, Джеб, ты был прекрасным ассистентом, – хлопает он меня по плечу, выходя из офиса. – И послушай, дружище, если тебе потребуются рекомендации, я никогда не откажу.

РЕЙЧЕЛ

Мне немного жаль тех, кто работает в «Кинко». Захожу туда отправить по факсу резюме и вижу, что там толпится больше людей, чем в студии крутого музыкального шоу на Эм-ти-ви во время выступлений Бритни. Приходится встать в очередь, передо мной оказывается человек двадцать, и никто не хочет терпеливо ждать. Жаль, что они не понимают: работа в «Кинко» не является жизненной целью Трикси и Лэнгли – двух сотрудников, стоящих за прилавком. (У обоих традиционные таблички с именами.) Может, Трикси и не стоит висеть на телефоне, но, мне кажется, ей сообщают плохие новости. Так и есть, она вешает трубку и в слезах убегает.

– Ну и где теперь она шляется? – ворчит лысый парень. Очередь волнуется и брюзжит.

Лэнгли безуспешно пытается увеличить фотографию чьей-то любимой игуаны. Похоже, процесс может затянуться надолго. Но к счастью, возвращается Трикси. По черным пятнам туши в уголках глаз можно догадаться, что она сильно плакала. Мне хочется броситься и обнять ее, но впереди так много людей, что, боюсь, со мной расправятся еще до того, как я доберусь до прилавка.

Томясь в ожидании, я пытаюсь позитивно настроиться на предполагаемую работу. И когда подходит моя очередь, уже переполнена положительными эмоциями. Особенно по отношению к Трикси. Когда та отправляет мое резюме, я широко улыбаюсь и говорю:

– Не переживай, ладно? Завтра наступит новый день.

– Какого черта тебе надо? – огрызается она.

* * *

Поворачиваю на Пятую улицу и оставляю машину под небольшим навесом у дома, где я снимаю жилье. Ответ из Калифорнийского университета может прийти в любой день, но, подходя к почтовому ящику, я стараюсь особо не надеяться. Это может случиться сегодня, завтра, послезавтра или еще позже – в любой день. Или вообще никогда! И все же я расстраиваюсь, обнаружив, что в ящике ничего нет. Чувствую странную пустоту внутри.

Но я борюсь с грустными мыслями, поднимаюсь по шаткой лестнице и вставляю ключ в замок. И в этот момент слышу, как в квартире кто-то занимается сексом. Это Дэн – мой сосед, с которым мы вместе арендуем жилье. Отличный парень, но с некоторыми сложностями.

Стучу в дверь.

– Дэн, я пришла!

– Не входи! – орет он.

В течение нескольких секунд за дверью слышится возня, потом хлопает дверь спальни Дэна. Вхожу внутрь и вижу все доказательства состоявшегося соблазнения: четыре пустых банки джин-тоника «Зима» на кофейном столике рядом с двумя миниатюрными свечками. И – фу! – пустая пачка «Мальборо лайт» рядом с переполненной пепельницей.

Белье Дэна валяется на диване. Подвигаю его, сажусь и смотрю на часы. До Стоуна еще три часа – я имею в виду Стоуна Филипса, ведущего программы «Дэйтлайн» на Эн-би-си. Я тащусь от него! Он такой красивый и умный! И высокий!

Включаю телевизор, начинается шоу «Рики Лэйк». «Давай, Рики! Давай, Рики!» – я люблю эту песню.

Через двадцать минут Дэн выходит из комнаты: полотенце обернуто вокруг талии.

– Извини за беспорядок, – говорит он.

– Мне казалось, мы никому здесь не разрешаем курить! – Это одно из правил нашего дома. Два других: не есть и не трахаться на диване.

– Но эта девчонка выглядит так сексуально, когда курит. Тебе стоит посмотреть.

Дверь открывается, и из комнаты Дэна выходит женщина, напоминающая сорокалетнюю версию певицы Блонди. Ее макияж размазался, и она не натуральная блондинка – два дюйма темных волос, отросших от корней, делают ее похожей на скунса. Дэн провожает ее и через несколько минут возвращается.

– И как давно вы знакомы? – интересуюсь, не глядя на него. Я хочу, чтобы он понял: я разочарована и знаю, что он способен на большее.

Он собирает свое белье.

– Около трех часов. Она покупала одеколон для мужа.

Вот черт! Ведет себя, как Ричард Гир в «Американском жиголо», только ему за это не платят. Я знаю Дэна всю жизнь и люблю как брата, но иногда он очень сильно меня раздражает. Не говорю уже о том, насколько аморальны его поступки и каким чрезмерно упрямым он может быть. И я считаю, что он не должен работать в «Мейси». В средней школе Шугарленда Дэн был одним из самых умных учеников.

– Тебе не надоело спать с незнакомыми женщинами? – спрашиваю я.

– Нет, – говорит он и идет в душ.

Нас часто принимают за родственников, и мы действительно похожи. Дэн – пять футов десять дюймов, долговязый, с фигурой пловца: длинные руки и ноги, широкие плечи и крепкие грудные мышцы. У него темно-коричневые, почти черные волосы, а глаза– цвета джинсовой рубашки. Мы похожи на близнецов, за исключением двух мелких деталей: я на четыре дюйма ниже и совсем без груди.

Дэн всегда говорил, что смотается из Техаса при первой возможности, и клялся забрать меня с собой. И как вы думаете, что произошло? Мы здесь! Он тащил меня, а я упиралась и кричала! Я не хотела уезжать от матери: она алкоголичка, и я боялась оставить ее без присмотра. Но Дэн убедил меня, что все к лучшему, и думаю, он прав.

В нашей маленькой квартирке две спальни, зеленые пушистые ковры, тканевые обои цвета травы и узор из голубых маргариток от «Раббермейд» на ванной. Район Венис совсем не спокойный и не богатый, почти каждую ночь здесь слышны выстрелы и сирены полицейских машин. Но ведь мы живем рядом с пляжем, настоящим пляжем и голубой водой! Единственный пляж, который мы знали в детстве, находится в Галвестоне, в часе езды от Хьюстона, и там не так уж плохо, если вас не волнуют нефтяные пятна на воде. А в море в Венис можно купаться по-настоящему. Практически всегда. Но наше любимое занятие – наблюдать за необычными людьми. Особенно нам нравится старик на роликах, всегда одетый в балетную пачку и охотничью шапку. Если бы мне хватило смелости, я бы подошла, обняла его и попросила рассказать о детстве.

Дэн выходит из душа, плюхается на диван рядом со мной и спрашивает:

– Что сегодня в шоу «Рики» ?

Я смотрела невнимательно, поэтому Дэн читает надпись на экране: «Католические священники и влюбленные в них женщины-заключенные». И сразу же женщина в оранжевом спортивном костюме через спутник из окружной тюрьмы города Литл-Рок заявляет о своей любви к отцу Фланагану: «Отец, я все для вас сделаю. Все, что угодно».

– Как дела с работой? – спрашивает Дэн.

– Отправила резюме какой-то знаменитости.

– Кому?

– Не знаю, одной голливудской паре.

– Рейч, если не сложится, я завтра же могу договориться о тебе в «Мейси». Назови, какую косметику ты хочешь продавать: «Ланком», «Клиник», «Эсте Лаудер». Я дружу со всеми, кроме женщин из «МАК» – эти настоящие стервы.

– Мне нужна работа, которая даст мне шанс, – объясняю я. – Думаю, для меня это единственная возможность.

– Но ведь можно совмещать учебу с работой?

– Для этого нужны связи.

– Для того чтобы получить работу, за которую не платят?

– Дэн, мы уже давно не в Шугарленде.

В этот момент отец Фланаган начинает рассказывать о роли воздержания. Он говорит об этом как о заболевании, и я понимаю, что тоже больна.

– Шерил Лэнзинг заходила сегодня, – сообщает Дэн.

– Кто?

– Ну она вроде президент одной из студий. Думаю, Эй-би-си. Очень красивая женщина. Я готов переспать с ней, если это поможет твоей карьере.

– Очень мило с твоей стороны. – Стараюсь, чтобы это прозвучало иронично. Я не большой специалист в подобных интонациях. Как-то читала статью о силе иронии, но ничего не поняла. Да и кому понравится жить в мире, полном иронии? Жизнь достаточно сложна и без попыток разобраться, что в действительности имеет в виду говорящий.

Звонит телефон. Дэн сидит ближе, поэтому он смотрит на определитель. Если надпись сообщает «не зарегистрирован в районе», мы понимаем, что сейчас нам снова предложат товары по телефону. По закону продавцы не должны звонить, но некоторые ему не подчиняются. Дэн не отвечает на такие звонки, а я не возражаю. Мне жаль, что правительство приняло жесткие меры именно против этих людей, ведь все, что они пытаются сделать, – это заработать на хлеб для тех, кого любят.

– Что такое «Холи-Понд»? – спрашивает Дэн.

– О Боже! – кричу я. – Ты сказал «Холи-Понд» ?

– Да!

– Я знаю, кто это! – Вскакиваю с дивана. – Это меня!

Дэн поднимает трубку, прежде чем я успеваю остановить его.

– Алло, – говорит он, – да, она здесь. Секунду, я узнаю, может ли она ответить.

Дэн – молодец, всегда приходит мне на помощь. Но я ужасно нервничаю! Он протягивает мне трубку, и я, трясясь как лист, беру ее.

– Алло! – Чувствую, что становлюсь красная, как свекла, руки потеют. Паника! Паника! Стараюсь успокоиться. – Да, это Рейчел.

Дэн начинает меня передразнивать. Отворачиваюсь, чтобы сконцентрироваться. Дама говорит энергично и строго.

– Меня зовут Микаэла Марш, я из «Холи-Понд продакшнс». Я только что получила твое резюме. Когда ты сможешь подъехать на интервью?

– В любое время, – отвечаю после маленькой паузы.

– Завтра в час дня устроит?

– Да, мадам, – пищу я.

– Отлично. Приезжай в Брентвуд, дом сто шестьдесят два по Бичвуд-лейн.

Не могу найти, чем записать адрес. Паника! Паника! Мы должны всегда держать ручку рядом с телефоном. Я никак не усвою это! Дэн хлопает меня по плечу и протягивает карандаш.

– Сто шестьдесят два по Бичвуд-лейн в Брентвуде, – повторяю я, записывая.

– Ты знаешь, где это? – спрашивает дама.

– Да, мадам, – лгу я.

– Отлично, увидимся завтра, и, пожалуйста, не опаздывай.

– Можете не сомневаться. Я буду вовремя! – Кладу трубку, поворачиваюсь и смотрю на Дэна.

– «Можете не сомневаться»… – снова корчит он рожу. – Где ты набралась таких выражений?

– Я еду на интервью в «Холи-Понд продакшнс»! – кричу я.

– Что это?

– В объявлении говорилось об известной голливудской деловой паре, но я знаю, кто это! Виктория Раш и Лорн Хендерсон!

Логотип «Холи-Понд» появляется в титрах последнего комедийного сериала с участием Виктории – «Мидлайф». И когда Дэн увидел эти слова на определителе, я сразу же догадалась! Я так сильно переволновалась, что едва не ринулась прямиком в ванную. Паника! Паника!

Нужно взять себя в руки. У меня не лучшие шансы. На собеседование в «Холи-Понд» придет масса других претендентов, и, возможно, более квалифицированных, чем я. Но я готова работать усерднее любого из них. И если получу шанс лично поговорить с Королевой телевидения, то попробую убедить ее взять меня.

– Виктория Раш! – Дэн поражен. – Я бы справился с ней за минуту!

Не обращаю на него внимания и отправляюсь в комнату, чтобы подыскать в гардеробе что-нибудь подходящее для серьезного интервью. У меня нет элегантной одежды, не говоря уже о деловой. Достаю пару черных брюк, в которых работала в «Старбакс», и пытаюсь определить, что лучше всего надеть вместе с ними. Только выцветшая голубая хлопковая блузка с подходящим по цвету кардиганом выглядят более или менее прилично. Дэн входит в комнату с громким свистом.

– Полиция моды! – говорит он, зажимая нос. – "Ы арестованы!

– Но это все, что у меня есть, – оправдываюсь я.

– Не может быть. – Он принимается рыться в моем гардеробе. Одну за другой достает все вещи, разочарованно качает головой и кладет их на место. – Ты права! Тебе нечего надеть!

Валюсь на постель.

– Замечательно!

– Не ной! Дай мне сотворить чудо! – Он возвращается к шкафу и в итоге выбирает черные брюки и голубую блузку с кардиганом. – А как насчет обуви? Только не те поношенные черные мокасины! – предупреждает он. – Тебе нужны новые туфли.

– Мне нужно новое все, – мрачно киваю я.

Дэн соглашается.

– Думаю, ты не собираешься идти туда с такой прической?

Поднимаю руку и трогаю резинку, удерживающую челку.

– А что в ней плохого?

Дэн стаскивает ее с моей головы.

– Так гораздо лучше! – Он хватает щетку с комода и проводит ею по волосам.

– Нужно их подрезать, – решаю я.

– Это сделает Ханс.

– Не хочу, чтобы Ханс меня стриг.

– Как ты можешь так говорить? – задыхается Дэн. – Это один из лучших парикмахеров в Лос-Анджелесе, он стрижет Микки Рурка.

– Я так волнуюсь, что у меня сводит желудок.

– Послушай, расслабься. Я уверен, ты получишь эту работу.

– Ты действительно так думаешь?

– Я бы тебя нанял.

Вот за что я больше всего люблю Дэна. Он всегда знает, что сказать. И он верит в меня.

– Спасибо, Дэн. Ты мой самый лучший друг!

– Знаю, – говорит он. – Теперь поспи немного. – И уходит из комнаты, прикрыв за собой дверь.

Прежде чем лечь, я, как обычно, читаю молитву. Во-первых, благодарю Господа за замечательный день и все, что он принес мне. Потом прошу блага для всех моих друзей и родственников, особенно для моей мамы, которой иногда не помешала бы поддержка. А сегодня вечером не могу удержаться и прошу еще кое о чем: помочь мне стать личным ассистентом одной из самых знаменитых женщин в мире! Неужели это происходит на самом деле? Я понимаю, что снова начинаю волноваться. Я люблю Голливуд! Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы Голливуд тоже полюбил меня!

ГРИФФИН

– Дорогой, это ты?

– Да, Мэл. – Я вхожу в нашу квартиру на втором этаже двухэтажного дома в Западном Голливуде. Во дворе есть маленький прямоугольный бассейн, что делает наш дом похожим на «Мелроуз-плейс».

– Я опять готовлю твое любимое блюдо, – говорит Мэл. – Coq au vin blanc [18]18
  Курица в белом вине (фр.).


[Закрыть].

– Отлично! – Снимаю пиджак от Кельвина Кляйна, который ношу со времен окончания колледжа, и просматриваю почту: как обычно, счета из банка и магазинов. Разбираю их и слышу громкий вздох, Мэл стоит в дверях в белом переднике и поварском колпаке – отличительный признак выпускников Калифорнийской школы кулинарного искусства.

– Ты должен говорить: «Привет, дорогой! Я дома», – укоряет Мэл. Его пышные усы напоминают гусеницу, разместившуюся над верхней губой.

– Ты выглядишь нелепо, – говорю я ему.

– Когда у меня будет собственное телевизионное шоу, я начну выглядеть нормально. Хочу назвать его «Бистро». Здорово звучит, как думаешь? – спрашивает он.

Прохожу в гостиную и падаю на диван. Мэл идет за мной.

– У кого-то на работе был неудачный день? – Будь любезен, не называй меня так.

– Как?

– Кто-то.

– Ладно, – удивленно смотрит он на меня.

– Постоянно слышу это от Джонни.

– Извини.

Мэл сидит на ручке дивана, положив ногу на ногу, и тяжело вздыхает – прямое свидетельство приближающейся нотации.

– Ты такой умный. Зачем растрачиваешь стэндфордское образование на шоу-бизнес? Ты мог бы стать врачом или адвокатом, – говорит он, как самая настоящая еврейская мать. – А еще лучше, если бы и тем и другим!

– Нет, я занимаюсь именно тем, чем хочу. Мэл, открывать новые таланты – в этом что-то есть! Это такая гонка, ничто в мире с ней не сравнится! Ты ищешь золото, долгими неделями и месяцами вкладываешь огромный труд, и вот наконец он – самородок, о котором ты мечтал. Это волшебство, перед которым невозможно устоять!

– О Господи, сегодня вечером у нас поэтическое настроение.

– Это очень возбуждающий процесс, даже лучше, чем секс.

– Бедный испорченный мальчик! – вздыхает Мэл, качая головой. – Ты так похож на брата и такой Же страстный. Словами не описать, как сильно ты мне его напоминаешь.

Я в шоке. Не могу вспомнить, когда в последний Раз меня сравнивали с Роджером. На каминной полке стоит фотография Мэла и Роджера. Это была последняя зима в жизни моего брата, и они отдыхали в Палм-Спрингс, отмечали пятую годовщину.

– Мне не хватает его, Мэл. Он сжимает мое плечо:

– Мне тоже, дорогой!

Я не говорю о брате. Ни с кем. Никогда. Это слишком грустная тема. Я уже год не виделся с родителями, потому что, недовольные занятием, которое я себе выбрал, они обязательно вспомнят Роджера. Но я докажу им.

– Когда-нибудь я стану менеджером, и у меня будет свое агентство, – уверенно заявляю я.

Он гладит меня по волосам, и я чувствую приближение спора, который возникает у нас каждую неделю.

– Гриф, я волнуюсь за тебя. Нормальный парень, который притворяется геем, – это так же ужасно, как гей, делающий вид, что он гетеросексуал. Нет, я не так выразился: это еще ужаснее.

– Джонни Тредуэй никогда не взял бы меня на работу, знай он, что я не гей. Он чувствует угрозу от гетеросексуалов. Ему нужен «мальчик для битья», и я буду им, сколько понадобится.

– Не понимаю. Брайан Лаурд был очень успешным агентом, гетеросексуалом, женился на Кэрри Фишер, и на пике карьеры бросил ее и сбежал с «голубым». А Джон Голдвин из «Парамаунт»? Я слышал, он устроил настоящую оргию прямо на съемочной площадке, когда ушел от женщины, с которой жил.

Тогда все было по-другому. Еще до того, как «голубая» мафия начала бороться за влияние с могущественными гетеросексуалами, которые управляли этим городом. Я же хочу войти в круг Дэвида Геффена и тусоваться с Элтоном Джоном.

– И что же? Разве тебя не тревожит, что ты живешь во лжи? – качает головой Мэл.

– Я сказал неправду о собственной сексуальной ориентации всего лишь одному человеку. Я не думал, что все об этом узнают.

Мэл кивает.

– Как только у нас появляется новенький, мы рассылаем сообщение. Может, ты действительно гей, но не знаешь этого?

– Почему у вас всегда так получается? Пол Ньюман? Гей. Брюс Уиллис? Гей. Клинт Иствуд? Определенно, гей.

– Как узнать, нравятся ли тебе мужчины, не попробовав?

– Я уверен, что не хочу, чтобы кто-то на меня мочился, и, естественно, этого не пробовал.

– О-о! Может, мы могли бы начать с этого момента?

Стук в дверь. Мэл идет открывать, а я продолжаю изучать счета.

– Привет, Руби, – слышу я его голос. – Гриффин, это к тебе.

Иду к двери и здороваюсь с Руби. Моя девяностолетняя соседка похожа на бладхаунда в халате и домашних тапочках. На лице она нарисовала брови и губы – почти в тех местах, где они были раньше.

– Сегодня в восемь мы играем в покер, – сообщает она дребезжащим прокуренным голосом. – Ты с нами?

– Приду с огромным удовольствием.

– Я сообщу всем, – отвечает Руби и ковыляет Дальше по коридору.

Когда я закрываю дверь, Мэл говорит:

– Она так похожа на Рут Гордон из фильма «Ребенок Розмари».

– В противоположность Рут Гордон в «Как ни крути – проиграешь», – парирую я.

Мы смеемся.

* * *

В квартире Руби в центре гостиной установлен покерный стол, затянутый сверху зеленым войлоком. За ним могут уместиться восемь человек, но сегодня играют четыре старые женщины и я. В этой игре, проходящей раз в неделю, я занял место своего брата. Все мои партнерши живут в этом доме и знают друг друга уже больше сорока лет. Они давно овдовели и часто рассказывают мне истории из своей молодости, когда они были актрисами и снимались во второсортных малобюджетных фильмах.

– Сдает Роуз, – сообщает Руби и делает глоток бренди. Комната пропитана сладким, тошнотворным запахом духов, сигарет и старости.

Роуз семьдесят. Она самая молодая «девушка» из всей компании и всегда безупречно одета. Сегодня вечером она в костюме цвета лаванды и маленькой белой шляпке. Она заканчивает тасовать карты и кладет их перед Мардж, которая сидит справа от нее.

– Снимай, – говорит Роуз.

Мардж похожа на старого моржа, одетого в длинное свободное платье, обладает великолепным боковым зрением и редко поворачивает голову, глядя только вперед или вниз. Она снимает колоду, и Роуз начинает сдавать.

– Пять карт и еще одна, – объявляет Роуз. Когда напротив Делл ложится туз, Роуз рявкает: – Делл, твоя ставка.

Делл – чернокожая старуха: на ней надето нечто красно-желтое, а сама она кожа да кости. Страдающая сонной болезнью, она снова задремала, и ее тихий храп напоминает глухое шипение радиатора. Крики Роуз будят ее.

– Один доллар, – сообщает Делл.

– Я не потяну, – говорю я, складывая карты.

– И я тоже, Гриффи, – заявляет Руби.

Роуз называет свою ставку. Мардж еще предстоит принять решение. Она осторожно отклоняется назад.

– Мардж, не нужно смотреть по сторонам, – замечает Роуз.

– Я только потянулась, – невинным тоном отвечает Мардж.

– Единственное, с чем ты тянешь, – это с честной игрой, – возмущается Делл.

– Я участвую, – говорит Мардж.

Она вбрасывает фишку, и Роуз продолжает сдавать. Руби толкает меня локтем:

– Хочу познакомить тебя со своим внучатым племянником.

– Зачем? – улыбаюсь я.

– Он еще не заявил об этом открыто, но я знаю, что он гей.

– Как ты определила? – интересуется Мардж.

– Ему нравится новая песня Шер, – объясняет Руби.

Мардж сбрасывает карты.

– Мне она тоже нравится, но это ведь не значит, что я лесбиянка.

Роуз выигрывает, сгребает фишки и передает карты.

– Делл, просыпайся, тебе сдавать!

Делл открывает глаза и берет карты.

– Давайте делать ставки с дамы, – касается она моей руки. – Ничего личного.

– Нет проблем, – отвечаю я.

Делл сдает карты, и в этот момент стучат в дверь. Руби смотрит на меня:

– Не будешь так любезен?

– Да, конечно.

Открываю дверь и вижу чернокожего подростка: руки в карманах мешковатых джинсов, в ухе серьга с бриллиантом в один карат, а на шее длинная толстая золотая цепочка с богато украшенным драгоценными камнями крестом. Первая моя мысль: «Как эта маленькая звезда рэпа Bay Bay-извините, Бау Bay– узнал о нашей игре? »

– Моя ба здесь? – спрашивает он.

– Делл, к тебе пришли, – сообщаю я, придерживая дверь, пока парень проходит к покерному столу.

Делл оборачивается.

– Это мой внучек? Иди, обними меня. Кенвин пока живет со мной, – объясняет она нам.

Парень подходит и быстро обнимает ее. Долгие, больше пары секунд, нежности с бабушкой – это сейчас не круто.

– Кенвин такой умный, – сообщает Делл. – Собирает мне компьютер.

– Зачем тебе компьютер? – бросает Руби.

– Хочу найти себе мужчину, правильно, Кенвин?

– Именно так, ба.

– Есть сайт знакомств для нас, чернокожих, правда, я подумываю и о приятном еврее.

Ты собираешь компьютеры? – спрашиваю я Кенвина. Тот застенчиво кивает, изучая пол. – Это здорово! Сколько тебе лет? Тринадцать? – Он снова кивает. – Ты немногословен, да, Кенвин? Тебе принести что-нибудь? Коку, конфету, штаны по размеру?

Мои слова вызывают у него улыбку, правда, мимолетную. Присоединяюсь к дамам, когда те заканчивают очередной круг.

Роуз открывает карты:

– «Полный дом». Короли против семерок.

– Мы видим твои чертовы карты, – шипит Мардж.

– Конечно, видите. Ты подглядываешь сегодня весь вечер.

– Послушай, Рип ван Винкл-морщинкл, – вспыхивает Мардж, – возьми свои слова назад.

– Взять назад? – Делл поднимается с кресла… И начинается «кошачий концерт». – Не раздражай меня, ты, толстозадая, волосатая, бесчестная мошенница, никчемная склочница…

– Давай, продолжай! – кричит Мардж.

Такое впечатление, что я оказался в центре съемок низкосортного телевизионного сериала, который можно было бы назвать «Золотые девушки испортились».