Текст книги "Крепкий орешек"

Согнав заложников в кучу и используя их в качестве прикрытия, они смогут увезти на грузовике до сорока человек. Если они вооружены автоматами, то, вероятно, у них есть и осколочные гранаты.

И вдруг Лиленд понял, что слышит шум работающего лифта.

* * *

20.56, тихоокеанское поясное время

Он босиком бежал по ковру. Судя по звуку, лифт двигался вверх, и Лиленд хотел убедиться в этом.

Холл на тридцать втором этаже был освещен, как в рабочее время. Он отчетливо услышал шум работающего лифта и приложил ухо к двери, как оказалось, вовремя – где-то очень высоко двери лифта с грохотом открылись.

Сорок этажей. До последнего этажа – семь лестничных пролетов. Если высота одного этажа десять футов, то в общей сложности надо преодолеть семьдесят футов. Он был в хорошей форме, каждое утро делал приседания, много ходил пешком в любое время года. С тех пор, как бросил пить, не курил. Единственное, что он наверняка знал о сороковом этаже: там находился офис Риверса, а возможно, и офисы и других руководителей компании.

В очередной раз он оказался на северо-западной лестнице, прикинув, что услышит, когда лифт пойдет вниз. Он задерживался на каждом этаже, чтобы запомнить планировку. Чем больше информации – тем лучше, а ее явно не хватало. Самое большее, что он мог сделать, – освободить заложников. Он остановился на тридцать восьмом этаже, тоже совершенно открытом, чтобы передохнуть.

Можно попытаться нарушить планы бандитов. Можно сделать так, что о них узнают раньше, чем они того хотят. Вахтер заметил, что сегодня дежурит очень мало офицеров полицейского управления Лос-Анджелеса, возможно, двести – триста человек на весь город. Штурмовой отряд должен быть приведен в готовность по первому сигналу, однако членов отряда оповещают индивидуально. Но в данном случае полицейскому управлению города понадобятся значительно большие силы, чем штурмовой отряд и капитан в придачу. Лиленд знал процедуру подготовки: не менее трех часов, а руководить операцией будет заместитель начальника.

А все это время, если Лиленду, конечно, удастся выбраться из здания и предупредить полицию, заложники будут оставаться в руках террористов. А что если попробовать оказать на них какое-нибудь давление?

Каким образом? Что можно сделать?

Если дождаться момента, когда лифт снова пойдет вниз, и нажать на кнопку вызова, он остановится и двери откроются раньше, чем террористы сообразят, в чем дело.

Даже если их будет всего двое, у Лиленда с его браунингом практически нет никаких шансов, поскольку они вооружены автоматами.

Допустим, ему все-таки удастся уложить обоих. И завладеть их оружием. Но по характеру и количеству ран на теле все равно можно догадаться, что их было двое против одного.

Им станет ясно также, что он вооружен пистолетом.

Чем меньше они знают о нем, тем больше у него шансов остаться в живых. И пожить еще.

Тут ему пришло в голову, что самый большой шанс у него будет в том случае, если он вообще ничего не предпримет, выйдет из этого дела...

Но он мог запросто сорвать их планы. Мог подать сигнал из здания. В конце концов, он мог вызвать огонь на себя.

Эта идея понравилась ему.

Но что делать с браунингом и его чертовой дюжиной патронов? Пусть они думают, что он не вооружен. Чем дольше они не будут знать о браунинге, тем большую роль он сыграет в нужный момент.

Он задержался на тридцать девятом этаже, чтобы записать, что видел ниже. Что ж, он выбрал подходящее место для хранения и последующего извлечения информации, поскольку на тридцать девятом размещался компьютерный комплекс «Клаксона», – целый этаж, сверкающий больничной чистотой; банки данных и терминалы.

Лиленд набросал небольшой план, составленный на основе наблюдений и выводов:

40-й. Офисы руководства.

39-й. Компьютеры.

38-й. Открытый – одни столы.

37-й. Северная сторона – личные кабинеты; южная сторона – открытая – подготовка текстов.

36-й. Небольшие комнаты – стены и прозрачные перегородки.

35-й. Открытый.

34-й. Открытый.

33-й. Небольшие комнаты и офисы; телевизоры.

32-й. Заложники.

Ценная информация, но чего она стоит, если ее нельзя передать? Лиленд понимал, что если недооценит сложившееся положение, то он, считай, уже труп. Ведь это нечто иное, чем война. Наверняка у террористов были свои люди в здании. Они подали сигнал, что все приглашенные собрались наверху. То, что они полностью контролируют ситуацию, свидетельствует о получении предварительной информации, например, от какой-нибудь придурковатой секретарши, наподобие той, что прикололась к нему в холле. Он был уверен в этом.

Значит, банда была в курсе, кто из присутствовавших был влиятельным лицом, а кто нет. Вопрос заключался только в том, как много они знали. Лиленду оставалось предположить самое худшее.

Он поднялся на самый верх. Дверь с лестничной клетки вела в холл, более узкий, чем на нижних этажах. Холл был отделан красным деревом и застлан мягким уютным ковром. Горел свет. Лиленд слышал только шум работающего кондиционера. Не этаж, а, по-видимому, настоящий лабиринт из офисов, конференц-зала, столовой, коммутатора и, вероятно, небольшого, но полностью оснащенного спортзала.

Лиленд замер. Что еще?

Макет моста.

Что еще он знает про мост?

Лиленд предположил, что все террористы – немцы или европейцы. Интересно, а как выглядит чилийский молокосос? Военная хунта, правившая в Чили, была самым репрессивным в Америке режимом, практиковавшим пытки и отправлявшим людей на смерть с не меньшим азартом, чем диктатор Дювалье на Гаити в наиболее страшные годы своего правления.

Лиленд опять услышал звук работающего лифта. Теперь он так близко находился к крыше и механизмам, приводящим в движение лифты, что уже не мог с уверенностью сказать, какой из них поднялся на этаж. Одно он знал наверняка: бандиты еще не отключили их.

Машина поднялась на самый верх. Лиленд, толкнув дверь, приоткрыл ее.

– Wo sind sie? – спросил знакомый Лиленду голос.

– Durch diese Turen, ganz da hinten.

Знаний Лиленда в области немецкого хватило, чтобы понять, о чем шел разговор: Малыш Тони спросил, где они были, на что в ответ его послали к такой-то матери. Лиленд решил рискнуть. Он вышел в холл и направился, как ему казалось, в противоположную от говоривших сторону.

Все на этаже свидетельствовало о тех привилегиях, которыми пользовалось только руководство компании. Да, здесь будет труднее найти лестничную клетку, чем на нижних этажах.

Лиленд находился в южной стороне здания. Офисы президента и председателя должны были располагаться с северной, чтобы в них не проникал прямой солнечный свет. Учитывая положение Риверса, его офис должен быть там же. Лиленд пытался ориентироваться по огням за окнами.

Вдруг он оказался в небольшом кабинете, без окон, расположенном внутри здания. Еще одна дверь представляла собой массивный монолит. Лиленд достал браунинг.

Дверь была открыта; в следующей комнате было темно, но из щели под дверью на противоположном конце пробивалась яркая полоса неонового света, достаточная, чтобы увидеть, что он попал в своего рода читальный зал со столом и стульями. Юридическая библиотека корпорации. На основе того, что он знал о ведущих корпорациях, Лиленд мог в дюймах подсчитать расстояние до офиса президента.

Из-за двери доносились какие-то звуки и, как ему показалось, доносились издалека. Ручка изнутри была снабжена замком. Он медленно открыл ее, и первое, что он увидел, были рельефные буквы на наружной стороне двери, указывавшие на то, что это действительно библиотека.

Он оглядел длинный коридор, который тянулся по всей длине здания, на целый квартал, до бульвара Уилшир. Он, оказывается, обошел вокруг лифтового блока. Он уже так хорошо ориентировался, что чувствовал себя здесь, как дома.

Он почти распахнул дверь, как вдруг что-то остановило его и заставило вернуться в библиотеку. В конце коридора появился свет. Лиленд слышал, как колотилось его сердце.

В поле зрения появилось двое мужчин, один из них – Антон Грубер. Они разговаривали. Лиленд затаил дыхание, чтобы расслышать, о чем они говорят. Но они находились так далеко, что их голоса звучали приглушенно, словно говорили по телефону через подушку.

– Besteht eine Moglichkeit, dass er uns helfen wird?

– Ich glaube nicht. Der weiss doch, dass wir ihn umbringen werden, sobald er uns gibt, was wir wollen. – Они говорили о Риверсе.

– Ich mag das Toten nicht.

– Je schneller wir ihn umlegen, umso leichter wird uns das Toten in der Zukunft fallen, wenn es notwending wird. Dieser Mann verdient den Tod. Bring ihn jetzt her und wir erledigen das.

Лиленд переждал мгновение, потом выглянул. Сверх всякого ожидания его охватило странное чувство. Будто смотришь сквозь зеркало. Это чувство не покидало его весь вечер, но когда оно впервые появилось? У Грубера был «вальтер». Он хотел убить кого-то, как тот юнец, психологический портрет которого был точно воссоздан на инструктажах. Перед ним стоял Риверс. Значит, Риверс. Грубер смахнул воображаемую пылинку с его костюма. Риверс не верил в то, что сейчас должно было произойти. Он вообще не понимал, что происходит. Грубер приставил дуло «вальтера» к лацкану пиджака Риверса и нажал на спусковой крючок. На какую-то долю секунды, пока звучал выстрел, Риверса охватил неописуемый ужас. В следующее мгновение он был уже мертв, повалился на пол и растянулся на нем. При падении тела раздался неясный звук, словно уронили мокрое белье.

Теперь Лиленд бежал что есть мочи.

Он добежал до тридцать четвертого этажа и остановился. Ему нужен был открытый этаж. Как будто смотришь сквозь зеркало или нет? Внизу, под ним, текла своим чередом городская жизнь, безмятежная, сверкающая предрождественская жизнь, а Риверс лежал мертвый, с простреленным сердцем, напоминавшим теперь кусок тушеной говядины. Говорят, что сраженные пулей умирают еще до того, как оказываются на земле. Так говорят охотники. Простреленный олень падает на землю так, словно его сбросили с грузовика. Как в Зазеркалье; впервые это чувство возникло у него в Сент-Луисе, в заснеженном аэропорту Ламберт-Филд. Офицер Лопес, которому следовало быть в Лос-Анджелесе. Лиленд так и не выяснил, кто из пассажиров самолета был начальником федерального управления полиции, но он встретил Кэти Лоуган. Ему захотелось вновь оказаться в самолете.

Ты никогда не прислушивался к себе. Лиленд прочитал это на лице Риверса. За какую-то долю секунды он понял, что произойдет дальше. За Риверсом наступит очередь Эллиса, потом Стеффи. Судьба Эллиса будет зависеть от него самого, от того, как скоро он сообразит, что Риверс мертв. Но от Эллиса не было никакого прока на сороковом этаже, так как его офис и, возможно, его отдел располагались на тридцать втором.

Было одиннадцать минут десятого.

Грубер и его дружки находились в здании больше часа. Необходимо было критически оценить ситуацию и разработать план. Он не мог подать сигнал и при этом не обнаружить себя. Это значит, что он отвлечет на себя одного или несколько человек. Надо сделать так, чтобы они недооценили его как противника. А что потом? Если они ошибутся один раз, сможет ли он заставить их ошибиться вторично? Если да, то сможет ли он извлечь из этого выгоду?

Ему придется действовать, не зная самого главного: увидели ли его сигнал те, кому он предназначался.

Он пытался разработать план действий, который не только даст ему преимущество, но и позволит перейти в наступление. Он запомнил планировку всех этажей, ну а если забудет, то все записано на бумажке, как в школьной шпаргалке.

Если повезет сразу, то в его распоряжении окажутся другие средства связи, не говоря уже об оружии. Ему необходимо заполучить один из автоматов. Но с этим можно повременить, а пока нужен нож.

Нигде не видно световой сигнализации. Возможно, она есть в цокольном этаже или на продовольственном складе. На всех этажах были инструменты для тушения пожара и шланги. Интересно, можно ли проверить напор? Его интересовало и многое другое, и он чувствовал, что ситуации полностью овладела его воображением. Ах да, зеркало. Он не переступил через него. За него это сделал другой, тот, что лежит сейчас на сороковом этаже, этот рубаха-парень, этот идиот по имени Риверс.

Ножницы! Ему нужны ножницы, чтобы отрезать кусок электропровода!

* * *

21.27, тихоокеанское поясное время

Он опять спустился на тридцать четвертый этаж. До этого он побывал на тридцать пятом и сделал его чертеж. Один меткий выстрел, и он – труп. Он готов к этому? Готов, и в большей степени, чем Риверс, который теперь с гордым видом лежит там, наверху, в виде бесформенной кучи. Лиленд видел много трупов, и ему не раз приходилось быть свидетелем того, как умирают люди, но ему никогда не доводилось видеть, чтобы человек был застрелен столь хладнокровно и безжалостно. Размышляя над этим, Лиленд вспомнил, как сам угрожал браунингом здоровенному водителю фургона в заснеженном Сент-Луисе. Интересно, как там у него дела. Он был дома, со своей семьей, поэтому Лиленду нечего было беспокоиться о нем.

Его план – утопия, но попытаться все равно надо. Нельзя допустить, чтобы они узнали о браунинге. Он сделал для себя открытие: можно передать сообщение азбукой Морзе, используя флуоресцентные лампы. Одновременно необходимо наблюдать за лифтами. Двери, ведущие на лестничные клетки, надо подпереть пожарными топорами, которые с грохотом упадут, если их откроют. При первых же признаках приближения кого-либо, он выключит свет. Не очень изящное и остроумное решение, но будет интересно посмотреть, сколько их попадется на эту удочку.

Он посмотрел на Голливудские холмы. Что видно с их высоты? Одиноко стоящее здание, вокруг которого – ни одного строения выше десятого этажа. Слово «КЛАКСОН» своими массивными вытянутыми буквами окаймляет крышу здания; на большом расстоянии буквы сливаются в одну светящуюся полоску. На всех этажах здания горит свет. Лампы на тридцать четвертом этаже, мигающие в ритме морзянки, – три длинные вспышки, три короткие, опять три длинные – на фоне освещенного здания будут казаться тоненькими, как спички, и едва различимыми. Не приходилось сомневаться в том, что вспышки будут наверняка замечены теми, кто находился внутри здания.

* * *

От яркого света резало глаза, сосредоточиться удавалось с трудом. Если верить тому, что пишут общественно-политические журналы, то совершенно бесполезно обращаться за помощью к людям, живущим на этих холмах. Лиленд живо представил себе некоего подвыпившего молодого артиста, который примет мигающие лампы за огни рождественской дискотеки. «Эй, мне это нравится!» Карен всегда казалось, что он осуждает таких людей. Нет!

Они лишний раз напоминали ему, что все, чем он занимается, в сущности, не так уж важно. Это был особый способ существования, образ жизни, который не зависел ни от какой политики, ни от самой цивилизации. Карен никогда не верила, что он видит связь между пьющими артистами и некоторыми людьми его профессии, оставшимися не у дел, как тот вахтер внизу, которого так обрадовала перспектива арестовать парня в «ягуаре». Жители Лос-Анджелеса тратили на парфюмерию и посещение косметических кабинетов больше денег, чем кто бы то ни было. Это особенно забавляло жителей Сан-Франциско, которые значительную часть денег тратили на одежду...

Заработал лифт. Звук гудящего мотора подействовал на него, как электрошок.

Лиленд выключил свет. Он спрятался под стол, сжимая в руке браунинг. Весь лифтовый блок был как на ладони. Звякнул тоненький колокольчик, и над второй парой дверей появился белый свет. Значит, лифт поднялся и остановился. Сами того не желая, они даже подсказали ему, на какие двери обратить внимание.

Из лифта вышел один, всего один; в руках – пистолет-пулемет Томпсона, черт возьми! Надо заставить парня первым проявить себя. Для этого есть старый, как мир, способ. Вот он появился!.. Лет двадцати пяти. Двери лифта закрылись за ним, но кабина не тронулась с места. Это надо запомнить. Парень шел, осторожно ступая и держа палец на спусковом крючке. У него в обойме двадцать патронов. Но он был еще слишком далеко, чтобы попасть в него из браунинга.

– Эй, ты, послушай! Давайвыходи, руки вверх! Мы видели, как ты сигналил. Выходи, не тронем тебя.

Еще один немец. Нельзя высовываться, надо помнить, что силуэт может быть виден на фоне света, освещенного снаружи окна. Пригибаясь, Лиленд побежал к западной стороне: там он был недосягаем для автоматной очереди. Ему бы сейчас очень пригодилось увесистое пресс-папье. Парень шарил в темноте, нащупывая выключатель, который находился далеко от него. Лиленд стал пробираться к лестнице.

– Выходи! Хуже будет! Мы вооружены! Надо будет – пустим в ход оружие!

Цветочный горшок! Небольшой полосатый филодендрон с очаровательными белыми листьями. Лиленд крепко сжал горшок и швырнул его как гранату в направлении окон северной стороны. Из летящего горшка на столы посыпалась земля; возникший при этом шум никак нельзя было принять за топот бегущего человека, но этого оказалось достаточно: парень успел выстрелить пять-шесть раз еще до того, как горшок ударился об пол и разбился.

Затем произошло нечто странное: раздался звук лопающегося и трескающегося стекла. Окна разлетались на куски, рассыпались на миллион крошечных матовых осколков. В комнату со свистом ворвался уличный воздух. Прыгая по столам, парень бросился к окнам.

Лиленд направился к лестнице, к выключателю.

Он располагался почти у самого края стены, и Лиленд мог легко дотянуться до него из своего укрытия. Когда свет зажегся, парень завертелся, пригибаясь, и стал стрелять. Лиленд услышал грохот за своей спиной. Автоматная очередь повредила полиуретановое потолочное покрытие, куски которого упали на столы. Лиленд ждал, когда парень, ослепленный ярким светом, высунется опять. Браунинг он спрятал. Его трясло. Он уже заключил сделку со своей совестью и убьет парня, но не уверен, что ему удастся сделать это так, как он задумал.

– Эй ты, дерьмо собачье, я здесь!

Прогремела еще одна очередь, и пули с глухим стуком ударились о пластиковые стены. Конечно, там, внизу, все слышно. Стефани и Эллис понимают, что происходит. Лиленд побежал вверх по лестнице и выскочил на тридцать пятый этаж. Он отрезал несколько кусков электрического провода, связал их, обмотал стул компьютерными распечатками и с помощью провода подвесил его к окну. Это была паршивая имитация человеческой фигуры, напоминавшая садовое пугало. Лиленд подумал, что после стольких промахов парень, возможно, начнет лучше соображать. И он понимал, что ему не может везти бесконечно. Он крутанул свое сооружение и выбежал на лестницу.

Штуковина медленно вращалась и была хорошо видна. Лиленд услышал шорох на лестнице. Он спрятался за углом недалеко от двери. Появился парень. Нет, он не дурак, сразу не купился. Он шагнул в сторону вращающегося стула, держа «томпсон» наготове. Вот-вот выстрелит. Лиленд ринулся на него, вскинув браунинг, как полицейскую дубинку.

Парень обернулся почти вовремя. Он успел слегка увернуться, но браунинг обрушился на его голову, ударив в висок. Оглушенный, парень повалился на спину. Он был в сознании и пытался выстрелить в Лиленда, когда тот еще раз изо всех сил ударил его. Парень головой ударился о виниловый пол, «томпсон» вылетел у него из рук. Он встал на четвереньки, пытаясь отползти в сторону. Лиленд крепко обхватил его за шею, перехватил дыхательное горло. Парень вскинул руки. Нельзя было терять ни минуты. Лиленд уперся плечом в его шейные позвонки.

Они изучали этот прием по рисункам и диаграммам, но не на практике. «Поверьте мне, что он действует безотказно, – сказал инструктор из ФБР почти четверть века назад. – Но чертовски не хочется, чтобы вам когда-нибудь пришлось им воспользоваться».

Человеческий позвоночник не толще ручки бейсбольной биты. Сосредоточив все свое внимание на том, чему его учили, Лиленд забыл, что перед ним был такой же человек, как и он. Надо резко, всем корпусом согнуться вперед, словно вы ныряете в воду. При этом плечом, изо всех сил давящим сзади на шею, вы отделяете череп от позвоночника, иными словами, вы попросту ломаете шею.

И Лиленд сделал это, выбросив себя вперед, словно прыгнул с трамплина в воду. Он сломал парню шею. Раздался звук, похожий на хруст молодого деревца, безжалостно погубленного руками силача. Голова парня повисла, как у цыпленка, которому свернули шею.

Лиленд чувствовал, что его вот-вот вырвет. Он набрал полную грудь воздуха и задержал дыхание. Ноги парня дергались, кулаки сжимались, как будто не знали, что принадлежали уже мертвому человеку.

Лиленд взял пистолет-пулемет Томпсона и положил его на стол, затем осмотрел содержимое вещмешка. Две полные обоймы – сорок патронов. Небольшая, но ужасно тяжелая рация. И шоколад! Плитка «Млечного Пути» и две плитки «О'Генри». Ни одной гранаты.

Лиленд надел вещмешок на плечо. Было бы безумием считать, что он получил хоть какое-то преимущество. Теперь его будут не просто искать: за ним будут охотиться. Теперь они знают, что имеют дело с серьезным противником.

Считай, что тебе уже не повезет, что удача тебе больше не улыбнется. Надо примириться с мыслью, что ты уже покойник. Так он поступал во время войны, хотя ему безумно хотелось жить. В такие минуты, когда разум и тело действуют заодно, ты забываешь о себе. В этом весь фокус. Карен никогда этого не понимала.

Он подкатил секретарский стул, подхватил тело и с трудом попытался усадить его. Голова парня болталась на груди лицом вниз, скорее даже лицом внутрь. Он вынул оставшиеся патроны из «томпсона» и вставил новую обойму. Затем взял со стола бумагу и ручку...

Когда все было готово, он подкатил тело к лифтовому блоку. На тридцать четвертый этаж поднялся второй лифт; если его не вызвали вниз, то он будет здесь, на тридцать пятом, в один момент. Лиленд нажал на кнопку и нырнул за угол.

Почти сразу звякнул колокольчик, и, когда двери раздвинулись, он увидел, что лифт пуст. Лиленд уперся ногой в дверь, чтобы вкатить тело, и развернул стул.

Он посмотрел наверх, чтобы удостовериться, сможет ли он залезть на крышу кабины и опустить на место крышку до того, как лифт остановится на тридцать втором.

Дулом «томпсона» Лиленд сдвинул крышку люка. Сначала надо забросить туда оружие. Он может выиграть секунд десять, если нажмет на кнопки тридцать четвертого и тридцать третьего этажей. Вопрос заключался в том, хватит ли у него сил забраться в люк. Если это не получится, двери откроются и закроются на тридцать втором, а это значит, что он успеет сделать тринадцать выстрелов, чтобы защитить себя.

Он встал на цыпочки и подтянулся. Забросил «томпсон», потом нажал на нужные кнопки и подождал, пока двери закроются.

Он был уже на крыше кабины, когда та достигла тридцать третьего этажа. Лифт шел вниз, а он все пытался задвинуть на место крышку люка. Он как раз встал на ноги и поднял «томпсон», когда двери открылись на тридцать втором этаже.

Лифт ждали. Охнула женщина, судорожно глотая воздух. Как он и думал, среди них были женщины. Лифт дрогнул, когда в него вошли люди, и двери стали закрываться прежде, чем их успели заблокировать. Лиленд видел только узкую полоску пола не более, чем в футе от дверей. Он знал, что с обеих сторон были лифтовые шахты, но почему-то не испытывал желания посмотреть вниз.

Малыш Тони опять интересовался, что происходит.

– "Теперь у нас есть автомат", – прочитал он и спросил: – У него сломана шея? Говорите по-английски.

– Может быть, это охранник, которого мы не заметили?

– Зачем ломать шею, если есть оружие. В записке говорится «у нас». Любопытно. Что вы обнаружили в том офисе?

– Пиджак, ботинки и носки.

– Причем одного мужчины. «У нас»? Судя по вашим словам, это мужчина и женщина. Они что, уединились, чтобы заняться любовью, а женщина полностью одета? Любовники, которые ломают шею тем же приемом, что и «зеленые береты»? Нет, не похоже.

– Надо что-то предпринять.

Кровавый Малыш Тони вздохнул.

– Нам придется сказать Карлу, что его брат мертв. Тело поднимите наверх, чтобы его никто не видел. Я хочу, чтобы эти люди как можно дольше чувствовали себя спокойно, – Его почти не стало слышно. – Вызови Карла по рации и скажи ему, чтобы спустился сюда. Пока он будет спускаться, ты и Франко отнесите тело Ганса туда, где лежит тот, другой. Этот тип – или эти двое – имеют теперь одну из наших раций, хотя в записке об этом – ни слова. Малый – не сопляк какой-нибудь и не дурак. Вы е Франко пройдете по лестницам, но будьте все время начеку, оружие держите наготове. Мы расчистим для вас дорогу.

– Карл спускается, – сказал незнакомый голос. – Езжайте.

Двери шумно закрылись, и кабина пошла наверх. Лиленд хотел было убить их прямо сейчас, выстрелив через крышу лифта, но многое было против этого решения. Выстрелы услышат, и он может повредить лифт, причем так, что сам окажется в ловушке и погибнет. Может он не убьет, а только ранит их. Может быть, они оказывают ему настоящую услугу, что везут его на самый верх. Мимо него так стремительно прошел вниз соседний лифт, что ему пришлось одной рукой ухватиться за трос. Остаток пути он проделал, крепко держась за него.

Он дождался, пока они выкатили из кабины тело Ганса, затем перебрался на рабочую площадку, расположенную внутри лифтовой шахты над сороковым этажом, при этом ему пришлось перелезть через двойное ограждение. Он весь вымазался в густой черной смазке. Если не удастся почиститься, то придется быть крайне осторожным, чтобы не поскользнуться и не сорваться. Когда двери лифта закрылись, он оказался в кромешной темноте. Лишь тонкий луч света пробивался через вентиляционное отверстие.

Четыре лифта с одной стороны, четыре – с другой, а что между ними? Бетонная стена. Он пробирался на ощупь, пока не дошел до металлической двери; в центре ее была прикреплена пластина с надписью, которую он не смог прочитать. «Наверное, предупредительный знак», – подумал Лиленд. Дверь с трудом открылась наружу. Из вещмешка он достал один из сорока патронов, просунул его в дверную щель и бросил. За первую секунду патрон пролетает тридцать два фута, за вторую – шестьдесят четыре, за третью – сто двадцать восемь и так далее. Почти через четыре секунды патрон упал, звонко ударившись, но не разорвался, закончив путь. Лиленд нашел систему кондиционирования воздуха. Он улыбнулся. Все, что ему требовалось сейчас – это веревка, ботинки, молоток и крюки, и он мог бы облазить все здание, как крыса. Он пошел дальше.

В дальней стене была еще одна дверь, достаточно большая, чтобы в нее мог пройти человек. Она была не заперта, но что-то придерживало ее снаружи, не давая открыться. Ветер. Он ревел и завывал здесь и, судя по всему, дул в сторону океана. Город сиял. Он посмотрел на юг, в сторону высотных зданий, видневшихся на горизонте. Автомобильные потоки были по-прежнему устремлены к ним. Стефани говорила, что это районы Лонг-Бич и Сан-Педро. Он находился на высоте двух-трех этажей над светящейся кромкой крыши. Ему стало ясно, что вертолет не сможет сесть на крышу. На нее можно высадить подразделение десантников, но заложникам будет не под силу взбираться по гибким лестницам в вертолеты, зависшие на такой высоте.

По лестнице Лиленд спустился на саму крышу. Все четыре лестницы здания, конечно, не могли выходить прямо сюда, но одна должна обязательно. Возможно, кто-нибудь из террористов рассуждает так же, как он, хотя нет причин считать, что кто-то из них догадался, что он забрался на крышу лифта.

Одно было бесспорно: в лице Малыша Тони он имел достойного, хитрого противника, которому не составит труда понять смысл путаной записки Лиленда. Если Лиленду и дальше не будет сопутствовать удача, то этот парень еще покажет ему, на что он способен и, возможно, обыграет его. Лиленд спросил себя, как бы он вел поиски, будучи на стороне противника?

Теперь он считал непоправимой ошибкой, что не убил тех двоих в лифте. Они ждали, что он воспользуется рацией. Если бы его обнаружили на крыше кабины, то поняли бы что действовать надо крайне осторожно.

Лучше было бы, если лифт поднялся на сороковой этаж с тремя трупами; тогда в создавшейся неразберихе у него было бы больше времени передать сообщение наружу.

Конечно, террористы услышали бы выстрелы, но, если бы он лучше работал головой, если бы он только захотел воспользоваться предоставившейся возможностью, он мог бы изрешетить их, спрыгнуть обратно в кабину и успеть покинуть лифт до того, как тот достигнет сорокового этажа.

Его снова затрясло. Неужели он впадает в шоковое состояние? Он до сих пор слышал хруст ломаемой шеи. Нет, он не имеет права думать об этом! Если он поддастся чувствам, то его обязательно поймают и убьют – это всего лишь вопрос времени. На сей счет он не должен заблуждаться: если его поймают, его убьют.

В юго-западном углу он обнаружил открытую дверь. За ней оказалась большая комната, в которой были сложены флуоресцентные лампы для вывески на крыше. Там же была лестница, ведущая вниз, в коридор, по которому он проходил здание перед тем, как на его глазах убили Риверса. Если Лиленд правильно понял ход их действий, Карла отправили вниз, поэтому на сороковом этаже должен был остаться только один человек. Часы показывали 22.25. Значит, чтобы найти дорогу и спуститься из лифтовой башни, ему понадобилось почти десять минут. Сколько этажей они успели осмотреть? Лиленду не терпелось узнать, что они делали в помещении руководства. Но гораздо важнее было передать сообщение наружу. Он вернулся на крышу.

* * *

Рация имела пять диапазонов рабочих частот, которые кто-то заботливо пронумеровал. Переключатель был установлен на частоте двадцать шесть. Лиленд включил рацию.

– ...вы видите, что дальнейшее сопротивление бесполезно. Если не сдадитесь к половине одиннадцатого, мы начнем расстреливать заложников. Кто знает, может быть, среди них окажется дорогой и близкий вам человек...

Дерьмо! Малыш Тони Грубер бросил пробный камень. Он же хотел, чтобы заложники чувствовали себя спокойно. Поэтому он не будет расстреливать их. Он даже не знал наверняка, слушает ли его Лиленд. Конечно, если Лиленд ответит, дело получит иной оборот, и не в его пользу. Что-то в связи с этим не давало ему покоя. Да, теперь они знали, что он вооружен, но Лиленд все равно не мог понять, почему Грубер так церемонился с ним, тратя столько сил и энергии.

Они еще не были готовы придать делу огласку. Им позарез нужно то, в чем отказал Риверс здесь, на сороковом этаже.

За две минуты до срока Лиленд включил рацию и нажал на кнопку «вкл.».

– Строчишь, как из пулемета, черт тебя побери. Слово невозможно вставить. Хочу заключить с тобой сделку. Ты слушаешь?