Текст книги "Обеспечение обязательств (залог, поручительство, гарантия)"

Теоретически каждый из этих вариантов имеет право на существование, поэтому выбор между ними должен быть сделан на основе политико-правовых рассуждений. Первый вариант является прокредиторским; второй – пропоручительским; третий – компромиссным. Представляется верным выбор все-таки первого варианта, так как он лучше всего защищает слабую сторону в обязательстве – кредитора, который, предоставив должнику причитавшееся исполнение (выдав кредит, отгрузив товар и т. п.), не получил от него встречного предоставления. Именно к этому варианту в итоге и склонился Пленум ВАС РФ в п. 32 комментируемого постановления.

34. Традиционно сложным является вопрос: что происходит с поручительством при расторжении обеспеченного договора? Главная проблема заключается в том, что ответ на этот вопрос тесно связан с квалификацией отношений сторон расторгнутого договора, что само по себе является делом весьма и весьма непростым.

Напомню, что в соответствии с п. 4 ст. 453 ГК РФ стороны расторгнутого договора не вправе требовать друг от друга возвращения того, что было исполнено ими по обязательству до момента расторжения договора. Эта норма ГК РФ явно рассчитана на случаи, когда предоставления, которыми обменялись стороны расторгнутого впоследствии договора, являются эквивалентными (например, были даны авансы, на эту сумму были отгружены товары и т. п.).

Сложности начинаются, когда одна из сторон сделала предоставление, превышающее по своей стоимости встречное предоставление, либо последнее вообще отсутствовало (например, был дан аванс, а товары не были отгружены); ГК РФ описанную ситуацию вообще не регулирует.

Судебная практика нашла решение для этого казуса, применив к отношениям сторон правила о неосновательном обогащении. Так, Президиум ВАС РФ признал, что при расторжении договора сторона не лишена права истребовать ранее исполненное, если другая сторона неосновательно обогатилась[170]170
  См. п. 1 информационного письма Президиума ВАС РФ от 11 января 2000 г. № 49 «Обзор практики рассмотрения споров, связанных с применением норм о неосновательном обогащении».


[Закрыть]. Впоследствии этот вывод был подтвержден в постановлении Пленумов Верховного Суда РФ и ВАС РФ от 29 апреля 2010 г. № 10/22 «О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при разрешении споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав»: «…в случае расторжения договора продавец, не получивший оплаты по нему, вправе требовать возврата переданного покупателю имущества на основании ст. 1102 и 1104 ГК РФ» (абз. 4 п. 65 постановления).

На основе этих разъяснений о порядке возврата того, что было передано по расторгнутому договору, в юридической литературе и судебной практике сложилось мнение о том, что при расторжении договора любое требование, направленное на устранение неравенства в имущественных предоставлениях, следует квалифицировать как требование о неосновательном обогащении. Именно как неосновательное обогащение суды квалифицировали требования о возврате кредита по расторгнутому кредитному договору; о взыскании просроченных лизинговых платежей по расторгнутому впоследствии договору лизинга и т. п.

Этот подход, несмотря на всю его внешнюю привлекательность и простоту, тем не менее является ошибочным. Это связано, во-первых, с тем, что в п. 4 ст. 453 ГК РФ говорится о том, что при расторжении договора сторона не вправе требовать возврата того, что ею было предоставлено по обязательству до момента расторжения договора. В описанных случаях речь идет явно не о том, чтó было предоставлено самой стороной. Возврат кредита, выплата задолженности по лизинговым платежам – это действия, которые должна была совершить другая сторона по договору. Поэтому норма п. 4 ст. 453 ГК РФ явно не рассчитана на описанные случаи.

Во-вторых, идея о том, что к возврату долга, который имелся у должника перед кредитором на момент расторжения договора, будут применяться правила о неосновательном обогащении, серьезно осложняет положение кредитора. Применение этой идеи будет означать, что по требованию к должнику перестают начисляться договорные проценты. Кроме того, в связи с тем, что требование о неосновательном обогащении является новым требованием, возникшим в связи с расторжением договора, неизбежно должно прекратиться и обеспечение, которое было выговорено кредитором по договору, впоследствии расторгнутому сторонами. Поэтому данная идея должна быть отвергнута как резко и необоснованно ограничивающая права кредитора по обязательству.

35. Другая проблема – толкование п. 2 ст. 453 ГК РФ, в соответствии с которым при расторжении договора обязательства сторон прекращаются. Означает ли она, что, например, в результате расторжения неисполненного договора кредита или договора лизинга соответствующие долги заемщика или лизингополучателя аннулируются?

Мне представляется, что такое понимание нормы п. 2 ст. 453 ГК РФ является настолько противоречащим здравому смыслу и потому абсурдным, что всерьез его обсуждать нет смысла. По причинам, описанным выше, не может быть признано удачным и такое понимание этой нормы: договорные долги прекращаются, трансформируясь при этом в неосновательное обогащение. Так как кредитор в этом случае утрачивает право на договорные проценты, неустойку и обеспечение, это решение также не может быть признано удачным.

Намного более справедливым представляется принцип сохранения договорного характера тех обязательств, которые образовались у должника перед кредитором на момент расторжения договора. В этом случае расторжение договора влияет лишь на те обязательства, которые должны быть исполнены в будущем, не затрагивая уже возникшие договорные долги.

36. Таким образом, верным представляется следующее понимание последствий расторжения договора по действующему праву.

В силу п. 2 ст. 453 ГК РФ на будущее прекращаются лишь те обязательства, к исполнению которых стороны еще не приступали (например, обязанность банка выдавать кредиты; обязанность арендодателя претерпевать владение арендатора; обязанность поставщика отгружать товары покупателю; обязанность подрядчика выполнять будущие работы и т. п.).

Если по расторгнутому договору сторона что-либо уже предоставила контрагенту (вещь, авансы) и не получила за это встречное вознаграждение, то такое имущество может быть возвращено на основании правил о неосновательном обогащении (ведь сторона так и не получила встречное предоставление, поэтому имущество приобретено другой стороной экономически безосновательно).

Однако если к моменту расторжения договора у одной из сторон перед другой имеется задолженность, то это требование кредитора сохраняет договорный характер, не прекращаясь и не трансформируясь в требование из неосновательного обогащения.

37. Верность описанного подхода подтверждается практикой ВАС РФ.

Недвусмысленный вывод о том, что п. 2 ст. 453 ГК РФ распространяется лишь на будущие обязательства и не затрагивает уже существующие долги, был сформулирован Президиумом ВАС РФ в 2005 г., когда Суд признал, что, если иное не вытекает из соглашения сторон, расторжение договора влечет прекращение обязательств на будущее время и не лишает кредитора права требовать с должника образовавшиеся до момента расторжения договора суммы основного долга и имущественных санкций в связи с неисполнением или ненадлежащим исполнением договора[171]171
  См. п. 1 информационного письма Президиума ВАС РФ от 21 декабря 2005 г. № 104 «Обзор практики применения арбитражными судами норм Гражданского кодекса РФ о некоторых основаниях прекращения обязательств».


[Закрыть].

Чуть позднее он был подтвержден в деле о взыскании задолженности по расторгнутому договору лизинга. В постановлении по этому делу[172]172
  Постановление Президиума ВАС РФ от 18 мая 2010 г. № 1059/10.


[Закрыть] Президиум ВАС РФ пришел к выводу, что последствия, вызванные расторжением договора, наступают на будущее время и в силу общих норм обязательственного права (ст. 307, 408 ГК РФ) не прекращают возникших ранее договорных обязательств должника, срок исполнения которых уже наступил. Поэтому кредитор вправе требовать с должника образовавшиеся до момента расторжения договора суммы основного долга и имущественных санкций в связи с неисполнением или ненадлежащим исполнением договора.

Это дело примечательно в первую очередь тем, что в нем вопрос о договорном или внедоговорном (неосновательное обогащение) характере требований кредитора по расторгнутому договору имел не умозрительный характер, а вполне конкретные правовые последствия: сохранение или прекращение поручительства. Суды сочли, что задолженность по лизинговым платежам по договору лизинга, расторгнутому вследствие одностороннего отказа лизингодателя от договора лизинга, является долгом из неосновательного обогащения. На этом основании суды сделали вывод, что поручительство, которое обеспечивало исполнение лизингополучателем обязательств по лизинговым платежам, прекратилось. Однако Президиум ВАС РФ не согласился с этим, посчитав, что долг лизингополучателя даже после расторжения договора сохранил договорный характер. В связи с этим Президиум ВАС пришел к выводу, который является актуальным и для обсуждаемого вопроса о судьбе поручительства при расторжении договора: поручительство было признано существующим и Президиум ВАС РФ удовлетворил иск о взыскании долга с поручителя.

Полгода спустя после рассмотрения этого дела Пленум ВАС РФ принимает постановление, посвященное практике разрешения залоговых споров, в котором аналогичный подход был сформирован в отношении вопроса о сохранении залога при расторжении договора.

В соответствии с п. 26 постановления Пленума ВАС РФ от 17 февраля 2011 г. № 10 при расторжении договора залог сохраняется, продолжая обеспечивать те обязательства, которые возникли у должника перед кредитором до момента расторжения договора.

Еще полгода спустя в обзоре судебной практики разрешения споров, связанных с кредитными договорами (информационное письмо от 13 сентября 2011 г. № 147), Президиум ВАС РФ повторил эти доводы, признав, что отказ от исполнения договора кредита (который в силу п. 3 ст. 450 ГК РФ имеет те же последствия, что и расторжение договора) направлен на прекращение обязательств по кредитному договору на будущее, и в первую очередь на прекращение обязанности банка выдавать заемщику очередные транши кредита. В связи с этим отказ от договора не затрагивает тех договорных обязательств сторон, которые существовали в связи с исполнением ими кредитного договора к моменту заявления отказа от исполнения договора.

38. На фоне этой практики представляется вполне логичным, что в комментируемом постановлении (п. 15) Пленум ВАС РФ опять подтвердил верность квалификации обязательств, которые возникли до момента расторжения (или в момент расторжения) договора, как договорных обязательств. Констатировав договорный характер таких требований, Суд тем самым сохранил и связанные с ними акцессорные правоотношения, и в первую очередь обеспечительные: «… после расторжения договора, из которого возникли обязательства, обеспеченные поручительством (ст. 310, 450 ГК РФ), поручительство продолжает обеспечивать те из них, которые сохраняются при расторжении такого договора (например, основная сумма долга и проценты по кредитному договору, задолженность по выплате арендной платы) либо образуются в результате его расторжения (например, обязательства по возвращению того, что было предоставлено стороной по договору, либо по выплате стоимости предоставленного имущества)».

Таким образом, общий вывод, к которому Пленум ВАС РФ пришел в результате анализа проблемы расторжения договора и сохранения обеспечения, заключается в том, что при расторжении договора поручительство сохраняется. Любопытно, что акцессорность поручительства не помешала ВАС РФ признать, что в некоторых случаях обеспечительная сделка вполне может «пережить» обеспечиваемый договор. Такое понимание акцессорности хотя расходится с классическим представлением о строгой связи между двумя указанными сделками, но оно тем не менее представляется наиболее справедливым обоснованием защиты кредитора при расторжении не исполненного должником договора.

39. Еще более серьезный отход от строгого понимания акцессорности поручительства представляет собой правовая позиция, сформулированная в абз. 2 п. 15 комментируемого постановления. В нем речь идет о возможности сторон договора поручительства вообще нивелировать связь между поручительством и обеспеченным договором. Обсуждая казус с включением в договор поручительства условия о том, что в случае признания основного договора недействительным (или незаключенным) поручительство будет обеспечивать обязательство должника по возврату того, что было им получено от кредитора по недействительной (незаключенной) сделке в качестве реституции (кондикции), Пленум ВАС РФ признает возможность заключения поручительства на таких условиях.

Догматическим основанием для такого вывода служит идея о том, что поручительством могут обеспечиваться обязательства, которые возникнут в будущем (абз. 2 ст. 361 ГК РФ). Допустив такое условие в договоре поручительства, Пленум ВАС РФ по сути сконструировал обеспечительную конструкцию с альтернативным предметом обеспечения: либо договорные обязательства, либо реституция (кондикция), что, в общем-то, не запрещено законом, но слабо укладывается в рамки классического понимания акцессорности поручительства.

Как мне представляется, обоснование обсуждаемой конструкции должно быть скорее политико-правовое: включение в договор поручительства подобного условия делает практически бессмысленными попытки должника или поручителя оспорить обеспеченный договор, чтобы освободить поручителя от обязательств перед кредитором, ведь признание основного договора недействительным или незаключенным лишь изменит основание для предъявления кредитором требования к поручителю, но не освободит последнего от обязательств перед кредитором.

Напомню, что точно такая же правовая позиция была высказана Пленумом ВАС РФ годом ранее относительно залога, устанавливаемого в том числе и на случай недействительности обеспечиваемой сделки. Разница между п. 26 постановления Пленума ВАС РФ от 17 февраля 2011 г. № 10 и п. 15 комментируемого постановления заключается в том, что в первом не упоминается случай признания обеспечиваемого договора незаключенным и возникновения между сторонами обязательств вследствие неосновательного обогащения, которые также должны считаться обеспеченными залогом.

IV. Отношения между должником и поручителем. Участие должника в отношениях поручительства

40. Вопрос об участии должника в отношениях, связанных с выдачей поручительства, длительное время является предметом споров как в юридической литературе, так и в судебных разбирательствах. Суть проблемы можно описать следующим образом: является ли юридически значимым наличие или отсутствие согласия должника на заключение кредитором и третьим лицом обеспечительной сделки – поручительства, направленной на обеспечение долга? Можно поставить вопрос еще шире: имеет ли значение факт знания либо незнания должника о том, что третье лицо выдало поручительство по долгу?

Сама постановка вопроса о знании должника о выдаче поручительства или о его согласии с этим фактом с точки зрения юридической догматики представляется излишней: договор поручительства – это сделка между кредитором и поручителем, должник в ней не участвует. Следовательно, его волеизъявление (либо отсутствие такого волеизъявления) совершенно не имеет какого-либо значения для договора поручительства. Именно такой подход сегодня доминирует в судебной практике; он довольно недвусмысленно поддержан и высшей судебной инстанцией (абз. 1 п. 5 комментируемого постановления).

Однако полное игнорирование поведения должника по отношению к поручителю и совершенной им сделки поручительства, а также взаимоотношений поручителя и должника все же вряд ли оправданно, так как наблюдения за практикой обеспечения обязательств показывают следующее. В подавляющем большинстве случаев инициатива по обеспечению обязательства поручительством какого-либо лица исходит все же от должника, т. е. именно вследствие его действий (сообщения третьему лицу о долге и просьбе обеспечить долг) и возникает сама возможность заключения договора поручительства. Другими словами, нормальной и общераспространенной является ситуация, когда именно должник приводит лицо, которое готово поручиться по его долгам, к кредитору.

41. Отношения, которые объясняют причину, по которой одно лицо соглашается с просьбой должника выдать за него поручительство, традиционно именуют отношениями покрытия. Возможны три варианта отношений покрытия, складывающихся между должником и поручителем: первый имеет в своей основе обязательственную связь поручителя и должника; второй – корпоративную связь между ними; третий же связан с отношениями приязни будущего поручителя к должнику, взаимной симпатии, дружбы, стремления облагодетельствовать и прочими мотивами, которые лежат вне хозяйственной сферы и не регулируются правом (за исключением разве что норм о дарении).

42. Обязательственный вариант отношений покрытия, в свою очередь, также распадается на две ситуации. Первая из них основана на случае, когда одно лицо (будущий поручитель) уже имеет долг перед другим лицом (должником в обязательстве, которое предполагается обеспечить поручительством), возникший из каких-то их предшествующих отношений. Должник, имея в виду этот долг, предлагает такому лицу заключить с его кредитором договор поручительства на сумму, соответствующую этому долгу.

С точки зрения будущего поручителя, такая сделка имеет смысл, так как в результате ее исполнения (т. е. выплаты кредитору денежной суммы за должника) он получит требование к должнику (являющемуся, в свою очередь, кредитором поручителя по иному обязательству) и сможет осуществить зачет своего долга перед должником перешедшим к нему требованием. Единственный риск, который такой поручитель принимает на себя, – это риск банкротства должника, при котором зачет осуществить не удастся и поручитель будет вынужден уплатить причитающиеся с него денежные средства кредитору с одновременным включением перешедшего к нему требования к должнику в реестр его кредиторов. Таким образом, вполне может оказаться, что, уплатив кредитору должника, поручитель окажется в проигрыше, потому что он не сможет использовать перешедшее к нему требование в полной мере для целей зачета.

Описанная модель отношений покрытия пусть и не часто, но все же встречается на практике.

43. Другая разновидность обязательственных отношений покрытия, которая встречается значительно реже, – это случай, когда обязанность выдать поручительство возникает у поручителя на основании договора, заключенного между поручителем и должником. Такой договор обычно именуется договором о выдаче поручительства. В тексте п. 3 ст. 365 ГК РФ законодатель упоминает этот договор, называя его «договор поручителя с должником». Как правило, поручитель, обязываясь выдать поручительство, выговаривает себе за это некоторое вознаграждение; последнее обстоятельство имеет особое значение в случаях, когда выдача поручительств по просьбе третьих лиц осуществляется поручителем систематически, в качестве вида предпринимательской деятельности[173]173
  Собственно, бизнес банков по выдаче банковских гарантий за вознаграждение является одним из примеров профессиональной деятельности по выдаче обеспечения.


[Закрыть].

Эта разновидность отношений покрытия встречается значительно реже.

44. И наконец, возможен иной вариант отношений покрытия, связывающих должника и поручительства, – это корпоративная связь. В этом случае поручитель и должник, являясь членами одной группы и будучи связанными участием в капитале друг друга, общностью участников или лиц, исполняющих обязанности органов юридических лиц, участвуют в обеспечении обязательств, имея в виду наличие общего экономического интереса должника и поручителя. Такой интерес может заключаться в получении кредита одним из членов предпринимательской группы, в заключении им договоров поставки со значительной отсрочкой платежа и т. п.

Есть еще одно наблюдение: в банковской практике чрезвычайно распространено получение поручительств физических лиц по долгам юридических лиц, мажоритарными участниками которых они являются. Этот прием позволяет юридически связать имущественную сферу такого физического лица и долги учрежденной им компании. По сути, это пример договорного «прокалывания корпоративной вуали», осуществляемого по взаимной воле сторон, в результате которого участник хозяйственного общества является фактически лично ответственным по отдельным долгам своей компании[174]174
  Этот нехитрый договорный прием лишний раз показывает, что конструкция юридического лица, позволяющая участнику компании ограничить свою ответственность по долгам компании, не устраивает кредиторов с сильной переговорной позицией, которые всегда стремятся связать долгом не только компанию, но и ее участников.


[Закрыть].

45. Возникает вопрос: каковы последствия отклонения от описанных мной наиболее распространенных в обороте отношений покрытия, например, когда эти отношения вообще отсутствуют? В частности, когда будущий поручитель, не будучи как-либо связан с должником, сам проявляет инициативу и предлагает кредитору обеспечить обязательства должника? Или когда кредитор сам отыскивает потенциальных поручителей за своих должников и заключает с последними договоры поручительства?

Эти случаи хотя и не представляются упречными с точки зрения закона, но тем не менее вызывают определенные сомнения именно своей необычностью. И раз эти казусы являются нетипичными, то от юристов (в первую очередь от судей) требуется проявление большего внимания к квалификации соответствующих отношений, в частности определение того, не является ли заключение договора поручительства без согласия или против воли должника попыткой злоупотребить правами кредитора.

46. Практика свидетельствует о том, что имеется два наиболее распространенных случая, в которых отсутствие отношений покрытия между поручителем и должником может привести к выводу о том, что поручительство было дано для целей, не связанных с обеспечением обязательств.

Первая из этих ситуаций – использование поручительства для преодоления содержащегося в договоре кредитора и должника запрета уступки требования к должнику без его на то согласия.

Второй случай – использование поручительства для искусственного создания выгодной кредитору или крайне невыгодной должнику подсудности дела государственному суду или преодоление включенной в договор кредитора и должника оговорки о подсудности или третейской оговорки.

Разберем каждый из этих случаев.

47. Допустим, между кредитором и должником заключен договор поставки, в соответствии с условиями которого поставщик не вправе уступать третьим лицам денежные требования, возникшие в результате отгрузки товара покупателю, без согласия покупателя. Представим себе, что товар был отгружен, но не оплачен покупателем. Сам поставщик не заинтересован в проведении процедуры взыскания долга и готов уступить это требование третьему лицу, однако положения договора поставки запрещают ему это делать без согласия покупателя, который, в свою очередь, в даче согласия на уступку отказал.

Однако практика выработала следующий договорный прием, направленный на преодоление несогласия должника с уступкой: заключение между кредитором и лицом, желающим приобрести право, договора поручительства, при исполнении которого «поручителем» (а на самом деле – цессионарием) к последнему в силу положений закона (п. 1 ст. 365 ГК РФ) переходят права кредитора по обязательству. Таким образом, вопреки ограничению, установленному договором, требование к должнику переходит от прежнего кредитора к новому.

48. Разумеется, обсуждение этой ситуации не может не сопровождаться определенными сомнениями политико-правового характера: а стоит ли вообще в описанном случае защищать интересы должника? Ведь он нарушил обязательство, причинив тем самым ущерб имущественным интересам кредитора. Напротив, на первый взгляд внимания требует именно кредитор – ведь он все-таки получил причитающееся (хотя бы и от третьего лица, а не от самого должника), поэтому недопущение правопорядком совершенной кредитором и «поручителем» сделки нарушило бы фундаментальную идею гражданского права – защиту кредитора.

Несмотря на эти аргументы, я все же думаю, что описанная мной выше ситуация не укладывается в стандарт добросовестного поведения в гражданском обороте. Напротив, и кредитор, и «поручитель», зная о выговоренном должником запрете на уступку без его согласия, совершают такие действия, которые нацелены на обход этого запрета и результатом которых является изменение кредитора по обязательству. Правопорядок, защищая кредитора, не получившего исполнения от должника, тем не менее не может и не должен совершенно игнорировать интересы должника – в противном случае правомерными оказались бы самые разнообразные приемы, при помощи которых средневековые кредиторы вынуждали должников исполнить долг (правеж, захват заложников, долговое рабство и т. п.). Совершенно очевидно, что современное этическое и нравственное состояние общества не предполагает право кредитора осуществлять насилие над должниками. И уж тем более должно быть отвергнуто допущение возможности для кредитора действовать вопреки его договоренности с должником.

Кроме того, как известно, по вопросу о возможности произвольного вторжения третьего лица в отношения кредитора и должника и неограниченного права третьего лица исполнять обязательство за должника действующий Кодекс (п. 1 ст. 313 ГК РФ) придерживается довольно сдержанного подхода, допуская исполнение обязательства третьим лицом лишь в случае, если оно будет возложено на третье лицо должником. Правильность такого подхода может быть предметом дискуссий, он может отчасти нивелироваться судебной практикой[175]175
  Ср., например, постановление Президиума ВАС РФ от 28 октября 2010 г. № 7945/10, в котором Президиум ВАС РФ пришел к выводу о том, что «…закон не наделяет добросовестного кредитора, не имеющего материального интереса ни в исследовании сложившихся между третьим лицом и должником отношений, ни в установлении мотивов, побудивших должника перепоручить исполнение своего обязательства другому лицу, полномочиями по проверке того, действительно ли имело место возложение должником исполнения обязательства на третье лицо». В общем-то, этот вывод значительно нивелирует действие п. 1 ст. 313 ГК РФ в отношении добросовестного кредитора. Проблема в том, что кредитор и «поручитель» в обсуждаемом казусе как раз и не могут быть признаны добросовестными…


[Закрыть].

ВАС РФ, обсуждая приведенный мной казус с преодолением кредитором запрета на уступку, пришел к выводу, что если будет установлено, что в результате согласованных действий кредитора и третьего лица при помощи поручительства и вопреки запрету, установленному в договоре кредитора и должника, осуществлена передача требования третьему лицу, то суды должны квалифицировать такую ситуацию как злоупотребление правом (ст. 10 ГК РФ). Последствием применения ст. 10 ГК РФ будет признание перехода права к «поручителю» несостоявшимся (абз. 4 комментируемого постановления).

49. Однако даже и при таком решении должник может пострадать лишь вследствие того, что договор поручительства был заключен без его ведома. Так, в соответствии со ст. 366 ГК РФ если должник исполнил обязательство и при этом не известил поручителя, то последний вправе взыскать с кредитора неосновательно полученное либо предъявить регрессное требование к должнику. Получается, что пусть и не через механизм суброгации, но путем возникновения регрессного требования такое третье лицо все же получит возможность взыскивать с должника, который, заметим, уже исполнил свой долг. Сложится парадоксальная ситуация: должник, не зная о том, что за него кто-то поручился, исполняет кредитору и прекращает свой долг; затем объявляется некто, заключивший до этого момента договор поручительства с кредитором (о котором должник, разумеется, не знает), и предъявляет должнику регрессное требование о взыскании того, что якобы было им уплачено кредитору. Буквальное применение ст. 366 ГК РФ в такой ситуации приведет к нелепому и несправедливому результату – должник будет вынужден заплатить дважды! Понятно, что он впоследствии не лишен права взыскать с кредитора неосновательно полученное (последнее предложение ст. 366 ГК РФ), однако перспективы быть затянутым в судебное разбирательство, риск банкротства кредитора и прочие негативные моменты заставляют задуматься о поиске какого-то другого решения.

Оно и было предложено Пленумом ВАС РФ в абз. 5 п. 5 комментируемого постановления: было признано, что «в силу общих правил об обязательствах (ст. 308 ГК РФ[176]176
  Ссылка на положения ст. 308 ГК РФ, устанавливающей, что обязательство связывает только тех, кто в нем участвовал, необходима для того, чтобы при отсутствии однозначных оснований для признания поручительства, заключенного без ведома должника, недействительным исключить распространение негативных последствий такой сделки на не участвовавшее в ней лицо – должника.


[Закрыть]) на должника, доказавшего наличие обстоятельств, указанных в абзаце втором настоящего пункта [заключение договора поручительства без ведома должника и во вред его интересам – Р.Б.], не могут быть возложены негативные последствия неисполнения обязанности по уведомлению поручителя, установленные в ст. 366 ГК РФ».

50. Другой случай, когда конструкция поручительства используется во вред интересам должника, – это заключение поручительства для целей искусственного изменения подсудности или подведомственности спора. Этот прием получил широкое распространение некоторое время назад, причем некоторые коллеги, публиковавшие статьи в периодических профессиональных изданиях, даже описывали его в своих публикациях, адресованных практикующим юристам, как способ «избежать рассмотрения дела «проблемным» судьей или предотвратить поездку из Калининграда во Владивосток». Аналогичными «советами» наводнены и юридические форумы в Интернете, где бывалые «юристы-практики» поучают молодых бойцов, как грамотно «закинуть» иск в нужный суд. Понятно, что подобные процессуальные «домашние заготовки» не имеют ничего общего с юридической этикой. И грош цена тогда юриспруденции в целом, если она не смогла бы противопоставить что-либо таким «изобретателям».

Самое поразительное, что изучение судебной практики свидетельствует, что все попытки должников, которые благодаря таким процессуальным хитростям оказывались в неудобном для них суде (одновременно удобном, к примеру, кредитору), не имели успеха – суды, оставаясь на почве формального применения § 5 гл. 23 ГК РФ, отказывались игнорировать процессуальные последствия договора поручительства, заключенного кредитором без ведома должника с лицом, находящимся под юрисдикцией того суда, в котором кредитор желал бы разрешить спор с должником. Суды констатировали, что по общему правилу для заключения договора поручительства не требуется согласие или даже извещение должника; тот факт, что поручительство мнимо, судами отвергался (впрочем, вполне обоснованно – ведь такая сделка заключалась не для вида, а для того, чтобы породить совершенно определенные правовые последствия в виде изменения подсудности, поэтому такая сделка не мнима хотя бы в связи с этим).

51. Другой пример такого использования поручительства – преодоление договорной подсудности дела государственному суду или третейской оговорки, установленной в договоре кредитора с должником. Заключение договора поручительства в этом случае позволяет разрешить спор по долгу не в том суде, о котором договорились стороны, а в том, который выбрал кредитор.

И наконец, последний пример использования поручительства для решения тактических процессуальных задач – это перенос дела, подведомственного арбитражному суду, в суд общей юрисдикции за счет заключения договора поручительства с гражданином, проживающим на территории, на которую распространяется юрисдикция соответствующего суда общей юрисдикции. В последнем случае привлечение поручителя в процесс повлечет за собой возникновение формального основания для определения спора как подведомственного суду общей юрисдикции – вторым ответчиком (наряду с первым ответчиком – юридическим лицом – должником) становится физическое лицо, не являющееся индивидуальным предпринимателем[177]177
  Здесь я хотел бы обратить внимание на дело, недавно разрешенное Президиумом ВАС РФ, в котором обсуждается возможность разрешения арбитражным судом по существу спора между кредитором – юридическим лицом, должником – юридическим лицом и поручителем-гражданином, не являющимся индивидуальным предпринимателем (последний выполнял функции единоличного исполнительного органа должника и был его единственным учредителем). Суды сочли, что это дело не может быть рассмотрено в арбитражном суде, однако Президиум ВАС РФ не поддержал этот подход, отменив судебные акты о прекращении производства по делу и передав его на новое рассмотрение по существу в суд первой инстанции (дело № А40-63017/11-23-510).


[Закрыть].