Текст книги "После неё. Рассказы"

После неё
Рассказы
Роман Иванов

Корректор Галина Иванова

Фотограф Роман Иванов

© Роман Иванов, 2017

© Роман Иванов, фотографии, 2017

ISBN 978-5-4485-6808-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Люди и вещи

 
В основу положены реальные события
 

Они сидели в салоне экономкласса самолета, который собирался выполнять рейс «Милан – Стокгольм» из аэропорта «Мальпенса». Каждый занимался своим делом, обстоятельно, увлеченно, в предвкушении скорого отдыха во время перелета. Вообще, предполетная суета никогда никого не удивляет. Пассажиры снуют туда-сюда, чинно и молчаливо проходят пилоты, стюарды говорящие на нескольких языках, оказывают услуги по распихиванию сумок в багажные отделения над головами хозяев. С шумом щелкают дверцы этих самых отделений. Пассажиры рассаживаются, успокаиваются, мило начинают знакомиться друг с другом. Люди, которые собираются лететь из точки «А» в точку «Б», склонны на это время, найти себе приятного попутчика, немного поболтать, а если такого не окажется, то уткнуться в гаджет или почитать журнал, а может попросту вздремнуть, расслабиться.

Вот, например, Анна. Она всегда перед полетом, выпивала снотворного, чтобы всю воздушную «прогулку» проспаться и к месту прибытия вернуться посвежевшей и незамотанной. Однако из-за этих лекарств у нее постоянно болела голова, но эта мелочь, которой Анна предпочитала пренебречь, ее мало волновала. Ведь сон гораздо важнее в ее наполненной сюрпризами жизни. Ей уже двадцать восемь. И эти регулярные рейсы ей необходимы для ведения юридических консультаций по сделкам с недвижимостью. Такой бизнес приносил неплохие доходы и поэтому три раза в месяц путешествия ей были обеспечены. Она уж и не помнила когда всё это началось, но выгоды, которые сулили ей её «тет-а-тет» с итальянскими толстосумами, охотниками за участками и виллами в районе Генуэзского залива, заставляли ее не задумываться о том, когда всё это закончится. Устала ли она от перелетов? Ну, конечно же, устала. Но желание заработать побольше и жить достаточно безбедно без этих унизительных госдотаций заставляли садиться ее в самолет, выпивать свои снотворные и дрыхнуть до самой посадки.

Красавчик-стюард принес бокал с водой, и Анна уже было поднесла заветную таблеточку к губам, как ее взгляд заинтересованно остановился на багажном трейлере авиакомпании, которой она летела. Она воззрилась в иллюминатор и, кажется, даже позабыла про воду и снотворное. Анна могла без усилий разглядеть всю панораму целиком, и даже детали – лица грузчиков и их рьяные и «заботливые» действия. Странно, но ей в эту секунду пришло на ум воспоминание, случай, который уже произошел с ней несколько лет назад, в Швеции, в международном аэропорту «Арланда». Тогда она и не подозревала, что только сейчас представшая перед ее взором картина, раз и навсегда развеет ее наивные неведения в том давнем отголоске памяти.

Анна с некоторым усилием выпила таблетку, потому как от волнения она пошла «не в то горло». От этого пришлось осушить весь бокал и попросить второй – на всякий случай. Ее внимание по-прежнему оставалось приклеенным к предполетной подготовке у посадочного терминала. Несколько багажных трейлеров – одни полупустые, другие доверху забитые всевозможной поклажей, другими словами тем, что не позволили законопослушные работники аэропорта взять с собой в авиасалон, вырулили к самолету, и как на автомобильной выставке пристроились в общий ряд к первым, с которых уже вовсю шла самая рядовая погрузка. Это называется: «Бери больше, кидай дальше». Грузчики прекрасно справлялись со своей работой. Сумки «летели» из трейлеров в самое чрево самолета. Почти все «долетали» до своего места.

– Вот от этого и ломаются на чемоданах колёса, – вполголоса, скорее для себя, чем для кого-то произнесла немного расстроенная Анна.

Ее соседка, Кьяра, молодая темноволосая итальянка, которая сидела перед ней, тоже не была слепой.

– Боже, куда только начальство смотрит? – встрепенулась Кьяра от увиденного.

– Такое впечатление, что никуда.

– Вы заметили, что никакой реакции от других служб не происходит?

– Ага, как кидали, так и продолжают. Вот поэтому и едет по ленте на выдаче процентов десять багажа, без колес и ручек, – вспомнила давнюю статистику юридически подкованная Анна.

– Какие тут десять, все пятьдесят, – накручивала себя Кьяра.

Диалог двух женщин постепенно стал привлекать к себе внимание.

– Это еще что. Мы много чего не знаем про наш багаж. Может это еще «цветочки»? – предположил пожилой сосед справа от Кьяры. Он нагнулся корпусом на ее колени и своими голубыми глазами пытался увидеть вопиющие несправедливости с его скарбом. Надо сказать, что такое положение тела его вполне устраивало. Левым боком он чувствовал грудь Кьяры, и ему было приятно, что молодая итальянка, положила руку ему на плечо. То, что Кьяра пыталась его немного отодвинуть от себя, его ни сколько не смущало.

– А ведь дерут деньги за билеты и не малые, – возмущалась Кьяра, морща лицо от неприятной близости незнакомого мужчины.

– Мне уже несколько чемоданов испортили. Какое свинство. Неужели это везде? – в некотором замешательстве говорил сосед, возвращая свое тело в исходное положение.

– Поверьте, синьор, везде, – через проход спортивного вида дядька успокаивал голубоглазого, – я сам бывший работник транспортной службы. Точно также перекидывают багаж из самолёта в тележки, если нет багажных контейнеров. И поверьте, начальство об этом отлично знает. Я двадцать восемь лет проработал… насмотрелся и не такого…

– Сразу бы тогда из самолета вышвыривали на взлетную полосу, что уж тут по тележкам еще таскать? Там разберутся, где чей! – с досадой и злостью прокричала Кьяра.

– А ведь еще будут кидать из тележек на транспортеры в зале прибытия, – догадывалась Анна. – Какой кошмар.

– А мы в прошлом году, с женой ездили в Рио на отдых, – сетовал симпатичный крепыш, сидящий рядом с Анной, которому на вид было около сорока, – там такая же ситуация. Мы когда увидели, были в шоке… И после этого наш чемодан уже не ехал на своих колесах…

Это была супружеская чета, соседи Анны, Роберто и Мира, португальцы, живущие однако в Милане. Оба дипломированные биохимики.

– Что и говорить… У меня тоже часто то колёсика нет, то бок чемодана согнут, – донесся женский голос откуда-то сзади.

– Стараются, – язвительно прицокнула языком Кьяра, глядя на погрузку.

– Господа, это надо всё заснять, а потом привлечь к ответственности соответствующих должностных лиц, – предложил голубоглазый. Он облизывал свои сухие губы, а в моменты, когда не делал этого, то быстро двигал языком из правого уголка рта в левый, пребывая при этом в некотором забытьи, ровно до того момента, когда какое-нибудь явление снова не оживляло его. К слову сказать, в салоне уже давно шла полномасштабная съемка уникальных материалов для портала «YouTube». Все те, кто сидел у иллюминаторов, подоставали мобильные. Некоторые привстали с соседних кресел и, выйдя в проход, настраивали планшеты и видеокамеры.

– Где привлечь? В Швеции? Кто там будет отвечать за наш итальянский багаж? – не отворачиваясь от стекла, спросила Кьяра.

– А это не важно где мы находимся территориально, – села на свой юридический конек Анна, – все претензии к авиакомпании. Именно она несет полную ответственность за наши кейсы и сумочки.

– Даже расхотелось куда-либо лететь этим самолётом! – Кьяра в негодовании стукнула кулаком по находящейся перед ней спинке кресла.

– Можете воспользоваться другим авиарейсом. Думаете, что-то поменяется? – резкий голос донесся через проход. Итальянка повернулась, даже приподнялась немного и, прищурив глаза, попыталась рассмотреть своего оппонента. Оказывается высокий и худощавый хлыщ, (совсем не ее «тип») совершенно открыто дерзил ей и не нес никакого наказания за это.

– Слушайте, я знаю, о чем говорю, – повысила раздраженно голос Кьяра, – мне в прошлом году вот так и оторвали ручку чемодана, она была не замотана скотчем! Вдумайтесь, мне пришлось обмотать свой саквояж трижды этой вонючей клейкой пленкой. Но в итоге – ручки нет.

– Что же вы там везли, сеньора, неужели свое нижнее белье?

В салоне послышались смешки. Кьяра темпераментная. Ей палец в рот не клади.

– Во-первых, не хами пожалуйста. А во-вторых, посмотришь на свои сумки в «Арланда». Вот мы все вместе и посмеемся.

– Не посмеёмся. Я в багаж ничего не сдавал. Как говорится, налегке.

– Какой умный, – не отставала от него Кьяра.

– Теперь я поняла, почему надо обматывать скотчем чемодан! – Анна, закинула прядку волос за ухо. – При таком «обслуживании» всё просто разлетится к чёртовой матери!

– Да причем тут ваш скотч, – добавил голубоглазый сосед Кьяры, – да хоть на десять раз перемотайте, без разницы. Когда замотан, его не видно где раскололи, а когда размотаешь, он рассыпается.

Пассажиры с интересом, кому позволяли места, выглядывали в иллюминаторы. Так или иначе, каждый пытался разглядеть именно своего красавца, мало беспокоясь о вещах других. Но чем дольше длилось наблюдение, тем всё меньше и меньше оставалось равнодушных. Некоторые дергали стюардесс за руки и предлагали им отреагировать на ситуацию. Те смущенно пожимали плечами и ссылались на то, что их функционал относится к другому департаменту.

– Вот негодяи, – Роберто с угрозой втиснулся в гущу реплик и восклицаний, – нам так уже два чемодана пластиковых сломали. Дорогая, в следующий раз будем в спортивную сумку складывать свое добро.

– Но, вообще-то, как мусор выбрасывают, с вещами можно было бы и поделикатнее, – делилась своим настроением шведка Адела, красавица-шатенка модельной внешности, которая сидела позади Анны. – Вот от чего наши дорогие чемоданчики уже после первого полета приходят в убогий вид. У меня и чемодан был сломан и несколько сумок порвано, но, кстати, в Таллинне дают новые сумки, старые сдавала в ремонт, потом мне их присылали и всё это за счёт аэропорта.

– Вот-вот, так и моего «пузанчика» сломали в нашем аэропорту «Ференца», прибыл в Чехию разбитым вдребезги. Ужас какой-то, – возмутилась с плоским лицом соседка дерзкого хлыща.

– А вы откуда? – едва ли из сочувствия поинтересовался он.

– Из Венгрии.

– Н-да… Всё у нас через Венгрию.

– Что вы имеете ввиду? – не совсем уяснив интонацию и намек спросила женщина.

– Совсем ничего.

– А вы? Швед?

– Я здешний.

– Подумать только. У вас изумительный английский.

– Спасибо. Я продюсер местного телешоу, представьте себе, говорю на нем чаще, чем на родном.

– А я русская, из России, – тоже на хорошем английском, правда с акцентом, знакомилась бесцветная и полноватая женщина, в белой трикотажной блузке и черных вельветовых джинсах в обтяжку. Бедная пуговица на животе, судя по всему, держалась из последних сил. Женщина сидела прямо у прохода и чтобы ее хорошо слышали соседи, слегка напрягала голосовые связки. Обращаясь ко всем и ни к кому в частности, она рисовала свою историю.

– Меня Людмилой зовут. Я как-то летела из Омска в Москву в «Шереметьево». И нате – получила свой чемодан расколоченный и без одного колеса, и никто за это не ответил. А у отчима в «Домодедово» взломали замок и сперли блок сигарет. Не дешевых, между прочим.

– Да у вас в России, всегда так. То бордель, то революция. Это менталитет уже такой, – съязвил голубоглазый.

– Не бордель, а бардак, – попыталась поправить Людмила нерадивого собеседника.

– Какая разница, – с досадой перебил тот.

– И причем тут менталитет, синьор? Такой способ погрузки, – она эмоционально ткнула пальцем в сторону иллюминаторов, – везде, к сожалению. А еще – твой портфель могут отправить вместо Парижа в Прагу или Хельсинки… Мои документы, таким вот образом, уехали не пойми куда… Это жизнь, – покорившись судьбе закончила русская.

– Вы правы, Людмила. Это везде, – соглашалась Мира. – Я как-то одна прилетела с Америки, была пересадка в Польше, потом Вильнюс. В итоге получила свой чемодан без колёсика. И при чем здесь Россия? С моим знакомым такая же история, тоже по Европе летал… Милый ты помнишь Джерри, я про него говорю… И ему тоже погнули бок чемодана. Везде одно и тоже… Хорошо, что не каждый раз… С нас деньги берут. Мы верим. А в итоге? То обкрадут, то переломают.

– А мне несколько лет назад, в Стокгольме, изуродовали тканевый, очень дорогой чемодан, – делилась в свою очередь горестями Анна, слегка наклонившись вперед, чтобы видеть Миру, – теперь пользуюсь только пластиковым из поликарбоната. Я даже тогда письмо писала на возмещение убытков.

– Если летаете, пластиковые не покупайте никогда… Они в ста процентах случаев трескаются, – добросердечно передавал свой опыт бывший работник транспортной службы, который в иллюминатор уже не выглядывал, а все обсуждение воспринимал на слух, – у моего друга, таким образом чемодан в Лиссабоне разбили, с тех пор он либо без багажа, либо берет задрипанную дорожную сумку, которую не жалко.

– Это не выход, знаете ли… Мне в Стокгольме, тоже предложите с задрипанной сумкой на приемы ходить? – открыто вошла в дискуссию, Адела, – нет уж извините, сдаю багаж, плачу пошлину, будьте добры доставить всё в целости и сохранности.

– А я согласна с синьором, – снова провозглашала свою солидарность Мира, – я тоже, после того, как оторвали ручку – слава богу, одну из двух, теперь летаю со старым чемоданишком.

– А ещё лучше с бабушкиным сундуком – он ведь железом окован? – не успокаивалась Адела.

– Милочка, не заводитесь, вы так. Все наши пререкания на самом деле никому не нужны. Обратите внимание на персонал авиарейса. До сих пор никто и не пошевелился.

Правота высказанного тезиса заставила всех ненадолго замолчать. Понимание, что страсти и эмоции никого кроме самих хозяев не волнуют, навалилось совершенно неожиданно. Только теперь обида и недовольство стали осмысленно себе искать путь для собственной реализации и хоть маломальского отмщения.

– Ой, ой, ой, – высоким голоском вставил молодой мужчина, лет тридцати, импозантный, в розовой рубашоночке. Уже пять минут он с написанным на лице ужасом, всматривался в соседский иллюминатор и охал. По его виду было видно, что он весьма голубоват. Манерничал, прикладывал ладонь к груди, закатывал глаза. Его звали Клеман, он француз, живет со своим партнером в Биарриц. – За что мне это, господи? Грузчики – идиоты! Много раз летал на самолёте, и почти всегда ломают чемодан на колёсиках! Варвары… – он живописно махнул кистью руки и откинулся на спинку кресла. Его мягкий выговор английского легко ложился на уши, а приятная витиеватая речь, звучащая как мантра, могла усыпить любого.

– Мы с Уго ездили в Китай, – продолжил он. – Там нам купленную детскую коляску собрали и завернули. Зато в Биаррице – грязная, разобрана, колесико сломано! Это же не их багаж, зачем беречь! Да если бы только это. Я вам столько порасскажу, – он глубоко вдохнул воздух, покачал головой и, найдя глазами собеседника в лице Роберто, с экзальтацией продолжил.

– Во Вьетнаме…

– Про Антарктиду еще расскажите, – иронично заметил худой телепродюсер.

– А вы не перебивайте, человек дело говорит, – вступилась за Клемана русская Людмила.

– Во Вьетнаме, – снова начал с высокой ноты Клеман, выдали – ручки отдельно, колесики отдельно… Хорошо там чемоданы копеешные… Теперь не удивительно, что после каждой второй поездки мне постоянно приходится их менять. То колеса сломают, то порвут… Уго уже с ума сходит.

Он попытался выглянуть в иллюминатор и, заметив там какое-то движение, всплеснул руками:

– Ну разве так можно кидать? Такие дорогие чемоданы и сумки. Неужели не могут поставить поаккуратнее.

По салону пробежал тихий стон-вздох.

– Придумать пандус какой-нибудь или механизировать, в конце концов? – не унимался Клеман. – А мы потом думаем, почему наш чемодан раскололся? Ай, дебилы, – он прижал пальцы к вискам и быстро замотал головой. – Я не могу смотреть на это!

– Мы с женой летаем часто через Европу, – продолжил некоторое время спустя пожилой джентльмен в очках и с богатой седой шевелюрой, – в Евросоюзе пересадка, а потом уже в Америку. А мы – американцы, очень любим порядок. И вот в аэропорту Амстердама, просто видишь своими глазами, как загружают в твой самолет весь багаж. Милые мои, там не только ваши «корзины и узелки», но и продовольствие и посылки «летает» абсолютно также! В Штатах я такого не видел.

– Что вы говорите! В Чикаго, сама лицезрела как в «Мидуэй» из самолёта в тележку швыряли всё что швыряется – и это считается «нормально». Теперь мне понятно, почему мой чемодан приехал порванным, весь низ у колес отошел… А стоит денег… Большие молодцы, – устало закончила свою речь соседка джентльмена в очках – яркая блондинка с короткой, как у мальчика, стрижкой. Судя по диалекту, тоже американка.

– И ведь с такой ненавистью кидают еще, – дивилась Кьяра. – Паршивцы, так все ручки опять переломают.

– Бедные… При получении наверно уже ни ручек, ни колесиков не найти, – как-то поэтично и совсем с отрешенной интонацией в голосе пристроился к разговору двадцатилетний парень. Симпатичный молодой итальянец, безусый, смуглый, слегка подкаченный. Он сидел через три ряда от Анны. Его имя – Жерардо. Он студент университета имени Луиджи Боккони, учится на экономическом. В Стокгольм едет к своей матери, которая живет со своим новым мужем и держит небольшой магазинчик восточного текстиля.

– Надо иметь такой чумадан на колёсах, – специально исказил Жерардо, – что бы они вдвоем его еле поднимали. Тогда и кидать не смогут.

– Верно подмечено, – заметил Роберто.

Всё это время он сидел молча, жевал губы и только кивал головой, когда его супруга искала одобрения к своим словам.

– Здесь выживают сильнейшие, – продолжил студент, – вот от этого наши рюкзаки и чемоданы долго не живут. Пока до места доедут, от них уже ничего хорошего не останется. А я по недомыслию грешил на турбулентность, когда экойогурты для мамы оказались во всей сумке и, еще думал, что ручка самооторвалась…

– Ты такой наивный, – мягко ответила Кьяра.

Итальянский понимало половина салона. Но отозвалась почему-то только Кьяра. Интуитивная симпатия? Да. Причем, взаимная. Жерардо приветливо откликнулся девушке своей ласковой и очаровательной улыбкой и даже козырнул ей рукой, как это делают военные. Неброско, и по-мужски крепко, открыто. Она кокетливо поймала его послание и знаком – молчаливым кивком – указала в сторону иллюминатора, где грузчики с равнодушным видом продолжали свою «неблагодарную» работу. Сколько было перекидано, они не считали, но было видно, что их физические силы, увы, тоже не бесконечны. Перелет поклажи проходил с каждым разом всё менее и менее точно, иногда чемодан не попадал в конечную цель и, ударившись то углом, то боком об обшивку, шмякался прямо на землю.

Мира подозвала стюардессу.

– Девушка, взгляните, как багаж швыряют из машины прямо на поле… Прекрасное зрелище. Полгода назад у моего чемодана металлическую ручку согнули. Теперь вот снова беспокойство.

– Эх, парни молодцы, можно было бы ещё и ногами пинать, – весело, с задором, прокомментировал труды докеров теле-хлыщ.

– Как вам не стыдно, – решила поставить его на место блондинка из Чикаго.

– А вы не стыдите меня. С людьми не лучше обращаются в больницах после операции, а тут всего лишь вещи!

– Вы это по собственному опыту говорите?

– Вот именно.

– Что с вами сделали такого в вашей больнице, что после нее вы как цербер кидаетесь на всех, никому слова не даете сказать?

– Я разумные вещи говорю, в отличие от многих. Не так ли?

– Интересная у вас теория.

– Зато моя.

– А наша теория другая.

– Знаю. Вцепиться в свое барахло, чтоб не оттащили…

– Но ведь и подобное отношение к багажу тоже терпеть нельзя? – тонко склоняла к своему блондинка, при этом чинно сложив руки на груди.

– А что, с вашими чемоданами надо обращаться, как с хрустальными вазами? Что в этом ужасного? Рабочие не могут каждый чемодан аккуратно укладывать в самолет.

– Вы еще Маркса мне почитайте, о социальной несправедливости и всё такое…

– Надо выпускать не пластиковые чемоданы, а какие-нибудь кованые, – решила остановить это словесную перепалку Людмила. – Последний раз летала в Египет, так ручку нафиг сломали, а у соседки на новом чемодане отломалось колесо. Догадывалась, что с малой любовью обращаются с нашим багажиком, но чтобы уж так… Или в Германии сдала новый, купленный накануне пластик-кейс, а в Москве получила уже со сломанными колесиками. Ну, ей богу, я не понимаю, как так можно?

– Я с вами полностью согласен, – нашел в лице Людмилы, своего сотоварища по несчастью Клеман, – им бедненьким ужасно тяжело все сумки аккуратно перекидать. Два года назад после поездки пришлось просто выбросить отличный чемодан. Оторвали угол… В Индии у меня на сумке висел навесной замочек, я им скрепил две собачки соседних молний, чтоб не залезли туда. Так вот, всё, что было в боковых карманах – две шоколадки, зарядное для телефона, зубная паста со щеткой – всё обчистили, каждый карман! А в Маниле забрали сумку, хотя проходила как ручная кладь, но, глядя на ребят из охраны, такие парни крепкие, симпатичные… не решился протестовать, дурак конечно, в итоге – всё покоцано, ручка оторвана.

Анна улыбнулась. Нельзя было без улыбки смотреть на то, как Клеман разыгрывал сценки из собственной жизни и каждый раз совершенно искренне сокрушался над своими неприятностями. На какое-то время он даже стал центром, клеем всех перипетий собравшихся здесь пассажиров. Он как бы объединял, всё что наболело, был неким проводником чаяний и тяжелых дум каждого, кто вспоминал добрым словом свои любимые баулы и мешки с дорогими сердцу вещами.

– Купили в Касабланке помидоры с Уго, для ужина…

– Ну, сейчас начнется, – попытался прервать его телепродюсер. Однако, на него злобно зашикали, а Клеман чувствуя, что салон с ним заодно, смело продолжал, – возвращаемся домой… Весь вечер думал, почему у меня все помидоры мятые? А в соседнем отделении вся шампунь, закрытый пузырёк – в хлам! Жуть. Дебилы! После одной поездки кожаный чемодан пришлось выбросить на помойку. В Торонто, лично наблюдал через стекло, как багажи тащили по земле, пинали, думал, хоть бы с моим ничего не произошло… Увы – «мон сак» был сломан, поцарапан, ручку как-то вывернули, что мы потом с Уго никак не могли ее вставить обратно…

– Перестаньте уже, уши болят! – крикнули в хвосте.

– А вы не слушайте, скоро все останемся без сумок и без всего, – защищала Клемана Адела, – жаль тут не слышно как чемоданчики хрустят и поскрипывают…

– Безобразие! Кто-нибудь остановит этот произвол или нет? – заголосил сорвавшимся голосом обезумевший от всех этих страстей и драм голубоглазый старичок.

– Прошу, не шумите, господа! – успокаивал бывший работник транспортной службы уже не на шутку разволновавшихся пассажиров. – Ну что вы хотите? Как и везде, где используется примитивный способ погрузки-разгрузки, инструкция одна. Во всем мире ручки отрывают, багаж избитый приходит. Потому что экономят все, везде и на всем!

– Вот поэтому у меня и лопнул чемоданище по швам в «Домодедово», – вынесла окончательный вердикт Людмила.

– В «Домодедово», кажется, стащили сигареты у вашего отчима, если мне не изменяет память? – уточняла Мира.

– Да не все ли равно, – отпихивалась она от всепомнящей португалки, – ну в «Шереметьево», лопнул. Факт, в том, что лопнул. А где? Теперь это, не имеет значения. Чемодан-то не вернуть!

Погрузка окончилась совершенно естественно и без всякого вмешательства заинтересованных лиц. Багаж был загружен, трейлеры отъехали от самолета, самолет вздрогнул и покатил на взлетную полосу. Жаркое миланское солнце слепило аэропорт, а гул авиадвигателей навевал сладкую дремоту. Снотворное уже действовало и Анна, прикрыв жалюзи иллюминатора и откинув спинку кресла, сладко закрыла глаза и облегченно зевнула. Сон не заставил себя долго ждать. Последнее что мелькнуло в ее памяти, перед тем как окончательно забыться, это ее горячо любимый красный, с золотым замочком, круглый чемоданчик, на четырех колесиках и с изящной выдвижной ручкой.

Вместо эпилога

16: 30. Международный аэропорт «Арланда», г. Стокгольм, Швеция. Погрузочно-разгрузочный терминал. Департамент багажной доставки.

Покалеченные, без углов и колес, со сломанными ручками и разбитыми боками, прибывали они домой. Но вся эта «боль» принесенная нерадивыми сотрудниками ПРД забывалась, отступала, становилась тихой и тупой. Вера в то, что их ждут, что они значимы на этом свете, сотворила с ними чудеса чудесные. И вот теперь они с этой верой брошенные на транспортер, с трепетом и надеждой возвращались к знакомым лицам, к теплым и заботливым рукам.

Среди них был и красный чемодан с золотым замочком. Именно он плюхнулся на землю, больно ударившись об обшивку фюзеляжа, но страх рассыпаться и предать хозяйку не лишил его преданности, его стремления во что бы то ни стало попасть в эту жуткую пещеру, с названием «грузовой отсек». Его немой вопль разнесся на весь аэропорт: «Не забудьте меня! Ни в коем случае не забудьте! Я нужен! Во мне есть необходимость!»

И теперь уже не важно, что местами они были поцарапаны и избиты, что всю поездку их швыряли и топтали. Искренне таив догадку, что они любимы, что о них волнуются и переживают за их «искореженные» судьбы, они, кувыркаясь и шлепаясь на транспортные ленты в залах прибытия, с клокочущим нетерпением следовали через темные тоннели доставки, под скрипуче-страшные звуки направляющих роллеров. Совсем скоро они увидят лица своих хозяев и хозяек. А те улыбнутся им неизменно доброй и родной улыбкой. Ничего не имеет значения. Только Любовь…

Они верили. Они ждали…