Текст книги "Время смерти"

10
Подозрения

У порталов было пусто. Все будто попрятались.

Как началась заварушка, все только и твердили, что теперь корпорации снова возьмутся за интервеб и, возможно, всё-таки добьются своего. Малейшее падение каналов в направлении того или иного корпоративного клауда тут же вызывало волну паники и вайна, тут же находился умник, который начинал травить, что у них в лаборатории, дескать, троих поймали на том, что те ходили в интервеб, и выпнули в пять минут без выходного пособия, зато с волчьим билетом. Каждая такая речь завершалась мыслью, что, мол, вот увидите, шифрация интервеба почти взломана, не сегодня-завтра процессы в клаудах будут локализованы, и тогда мы все окажемся перед ними как на блюдечке.

Выступавшего тут же начинали толсто троллить, закидывали виртуальными какашками, а пародиями на эти речуги были увешаны все топы демотиваторов. Заодно выступающего обзывали вебопродавцем, сейлзом и корпоративной шлюхой.

Но надо быть полным идиотом, чтобы не задумываться в сложившейся ситуации о завтрашнем дне.

Стэнли самолично разговаривал с тремя знакомым одминами, они, потрясая матаном, с цифрами в руках доказывали, что квантовые алгоритмы шифрования не имеют даже теоретических изъянов в алгоритмах расчёта коллизий контрольных сумм, так что возьмутся за дело корпоративные технари или лишь будут делать вид под грозными окриками наскипидаренного начальства, максимум, что они могут – начать плотно чистить треды в клаудах, да и то, не раньше полусуток от момента их создания, даже самые свежие конструкции квантовых вычислителей на полностью распараллеленных ку-БВЕ-алгоритмах не позволяют быстрее разбирать паттерны данных.

То есть да, если напрягутся и поставят половину мощностей работать на контроль второй половины, то смогут и существенно снизить пропускную способность каналов, и даже связанность на время нарушить. Но и только. Опасаться нечего.

Однако если бы дело было только в квантоптоэлектронных заморочках, мало кто бы обеспокоился, офисный криль слишком глуп для этого, но стали ходить какие-то мутные истории о том, как по жизни начинали просто принимать на улице с карточками входа, которые у некоторых даже ума не хватало отстрелить. Да и сами карточки, ещё вчера продававшиеся на каждом углу, внезапно оказалось не достать ни за какие деньги, и самые конченные пушеры, всю сознательную жизнь толкавшие по подворотням синтетравку и что похуже, внезапно теряли к разговору всяческий интерес, стоило только заикнуться об интервебе.

Само слово стало вдруг хуже всяческого ругательства.

Впрочем, не сразу. Сперва наоборот, когда Предупреждение разошлось по сетям, все только и обсуждали, еды было так много, что Стэнли не успевал всё документировать.

Общественность сразу разделилась на два непримиримых лагеря – одни считали, что это такой ловкий розыгрыш, толстый троллинг, концептуальная акция прямого действия. Взять и поставить весь мир на уши. Вторые напротив, принялись разводить теорию заговора, что это сами корпорации решили придумать самим себе повод для закручивания гаек в отношении пользователей интервеба, о чём давно мечтали, только достойных поводов не находилось. Теперь, стало быть, нашлось.

Слабый голос тех немногих, кто воспринял всё за чистую монету, тонул в общем веселящемся хоре.

Однако корпоративные крысы шуток не любили, и им было наплевать на любителей теории заговора. Они были её каждодневными практиками.

И началось.

В сетях поднялась волна нагнетаемой истерии.

Фрагменты Предупреждения с подвёрстанным к ним угрожающим комментарием звучали из каждого робоутюга, и любой, кто не пользовался интервебом, а таких, разумеется, было большинство, уже через неделю свято верил в одну вещь: что интервеб – это гнездо агентов Корпорации, которая тридцать лет готовилась к своему возвращению, и теперь нанесла самый коварный из возможных превентивных актов – стала сеять панику в человеческом социуме.

То, что сеяла панику вовсе не Корпорация, а сами хозяева сетевых медийных активов, никого уже не волновало.

Как только начались первые реальные аресты пользователей интервеба, все уже забыли про слово «предупреждение», человечество помнило только одно – ему угрожают злокозненные анонимы из невесть откуда снова взявшейся Корпорации, угрожают из недр развращённого хаосом и безнаказанностью интервеба. И это уже был приговор.

По интервебу словно прошла чума, толпы набов, раньше здесь житья не дававшие, разом растворились в небытие, предпочтя легальные, хоть и более унылые корпоративные сети. Риск влететь по жизни никого не устраивал, даже многие госу и заслуженные олдфаги предпочли на время затаиться, пока волна не уляжется и всё не вернётся на круги своя.

Жизнь мгновенно переместилась на новое место.

Говорят, вчера клауд «Яблоком» уложили целиком на шесть часов, когда там выложили урезанную линейную версию «Аватара 3 Ревампед», чего на офсерверах не делали никогда ранее. А вальнули потому, что в интервебе эта штука уже валялась бы неделю, никому не нужная, а в легальных сетях никому бы и искать не пришло в голову, тут же – куча завсегдатаев убожества по имени «Реалити 3», никогда в жизни оттуда не выползавших, внезапно была вынуждена начать общаться со сбежавшими из интервеба троллями, которые чисто рефлекторно принялись даже в отсутствие анонимности гонять местных лохов ссаными тряпками по таким местам, куда те отродясь не заглядывали. Вот под наплывом внезапно обнаруженной халявы клауд и ушёл в вечный своп, превысив расчётные нормы нагрузки в шесть раз.

В общем, движуха в урезанном виде перебралась в сети, здесь же, в интервебе, продолжали ворчливо отсиживаться по тёмным углам лишь самые упоротые, которым, в отличие от многих позёров, толпы набов действительно мешали жить, а не только создавали клакерскую массовку для кидания туда сахарных костей в виде разнообразного поп-креатива.

Самыми же пострадавшими оказались сейлзы, которым нечего и некому стало впаривать. Да ещё писари, для которых больше не было еды.

Стэнли бродил по опустевшим переулкам, как в старые добрые времена натыкаясь на совершенно прекрасные штуки, которые, тем не менее, он раньше бы просто не заметил, не стой вокруг них толпа серотабардной шелупони.

Раньше для его призвания писаря хватало всего остального, а тут надо же, поневоле дошли руки.

Вот, например, милейшее граффити на стене, какой-то сущий мастерпис, а не банальный таггинг. Аж где-то ностальгически защемило. В бытность свою обыкновенным набом, Стэнли, который тогда звали просто Джоном, увлекался вирт-реслингом, ходил вечерами на файтклабы, даже пробился в итоге в Золотую лигу, хотя там и не блистал.

Вот тогда, после полудюжины дуэлей они с согильдейцами вечерами шатались по интервебу и рисовали на стенах такие же граффити.

Характерная манера, вензеля знакомые, и даже, погодите, акрорисунок, вот, пожалуйста, если внимательно вглядеться вот сюда, получится… да, посыл в пеший эротический.

Это явно писал кто-то из давних и хороших знакомых.

Стэнли не удержался и сделал в сторону рисунка традиционно неприличный жест, который был принят у них в гильде вместо приветствия. Эх, хорошее было время!

С мелодичным перезвоном стена под граффити чуть провернулась, оставляя небольшой проход внутрь.

Интересно как.

Стэнли заглянул внутрь, тёмный коридор, знакомая картина. Вообще, интервеб был полон таких штук, но после двух суток неиспользования все эти виртуальные углы автоматически подтирались пауками-чистильщиками. Иначе зачем интервебу писарь.

Кто-то здесь недавно был, оставив проход для кого-то ещё. И Стэнли крепко повезло влезть в чужую нору. Нехорошо, конечно, но не будь он Стэнли, если не посмотрит, как глубока эта нора.

Пройдя по коридору налево, он высмотрел ведущую куда-то наверх лестницу. Ой, щас дадут здесь ему люлей. Ничего, скажу, знакомое граффити, и вообще, можно было и посложнее запоры ставить. Вдруг правда кто из старых знакомых? А как он их узнавать-то собирается.

Наверху оказалась такая же тёмная ниша, откуда открывался вид на небольшой дворик с фонтаном посредине.

Знакомые, да?

Те самые две ёшисейто, которые были в колизее приснопамятным вечером. Даже гольфы не изменились – на левой ноге пониже, на правой повыше. У кого-то слишком бедное воображение или просто лень.

Кажется, они так и не заметили, что в их разговор вклинился кто-то третий, так были увлечены беседой. Сам же Стэнли, расслышав первые же фразы, тут же расхотел привлекать к себе внимание. И решил побыстрее отсюда валить.

Но ноги его не слушались. А рука сама собой потянулась к кнопке записи.

Этого нельзя было упустить.

Разговор шёл о Корпорации.

– Ты же понимаешь, что это не могло быть ошибкой. Потому что если Корпорация начала допускать такие ошибки – нам всем конец.

Вторая ёшисейто в ответ радостно хихикнула. В отличие от первой, она была полна задора. Только этим они и отличались. Даже голоса были одинаковые.

– Посмотри вокруг, ничего не замечаешь? Нам уже – конец. Думаешь, теперь, после Предупреждения, всё вдруг снова станет как прежде?

Первая проворчала в ответ:

– Это Предупреждение – главная ошибка. Если они действительно хотели лишь предупредить…

– Предупреждение, братец, это лишь символ. Все наши разом узнали, что «Сайриус» наконец вернулся, и вернулся с дурными вестями, готовьтесь. Точка. Цель достигнута.

– А остальные? Кто-нибудь думал об остальных?

– Остальные – стадо. Увы, это так. И пока нас не станет больше, гораздо больше, они останутся таким же стадом. И ты это прекрасно знаешь.

– Да уж, лучший способ привлечь к нам людей – дать корпорациям повод пугать нами детей. Ты в курсе, они зарядили ролики даже в семейные сектора сетей.

– Ты же знаешь, я не лажу в эти зомбо-помойки, кроме как по делу.

– Ну так вот, нами уже пугают детей. Ты сам говоришь, что как прежде теперь не будет, ну так, может, это хоть какой-то повод делать всё так, чтобы не дать противнику возможности поймать нас на ошибке?

– Ты опять за своё. Ошибки не было. Да, я не знал, что мы идём брать именно тебя, но наводка и планирование операции были идеальны. Если бы это был не ты, мы бы уже знали всё, что нам нужно.

– А у корпораций был бы ещё один повод обрушивать на нас удар за ударом. И да, это всё-таки был я.

– Это был ты.

– Тебе весело?

– Забавная сцена, ты не находишь, мы стояли там и сверлили друг друга взглядами.

– А потом ты ушёл. Ты знаешь, сколько мне пришлось написать докладных и отчётов по поводу этого вашего чёртового нападения? И главный вопрос, который мне задавали, угадай, какой? Почему я в результате остался жив.

– Ну, это же просто, не первый день в этом бизнесе, броня крепка и винтолёты наши быстры, я был ранен плотным огнём твоих гвардов, понял, что всё равно не успею пробиться с тобой обратно, и ретировался вослед штурмовой группе.

– Это объясняет, почему ты меня не захватил, но не объясняет, почему я остался жив. Твои кумулятивные снаряды смели бы нас, будь у тебя такое желание. Но ты даже не выстрелил. Видимо, предположил я в отчётах, тебе нужен был только живой советник. Ведь именно я занимаюсь сбором данных по Корпорации. Для неё я – главная находка. Считай, меня теперь не только директор Цуй принимает всерьёз.

– И тебе утроили охрану, переместили в особо охраняемый бункер и запретили его покидать.

– Да, цао ни ма, я теперь шагу не могу ступить!

– Так может, в этом и был план?

– План Соратников?

– Да. Заставить их спешить, заставить их нервничать, заставить их ошибаться, каждый день гадая, как близко нож застыл у их незащищённого горла.

– Они знают, что у нас нет таких сил. Одна операция, две операции, три операции, но у нас нет столько агентов, чтобы держать у каждого их горла по ножу!

– Ни черта они не знают. Ещё вчера нас считали мифом, завтра мы снова станем мифом. Но они – не забудут. А раз не забудут они, наши потенциальные союзники в недрах этих крысятников рано или поздно станут нашими окончательно. Неизвестность ломает куда лучше страха, тебе это должно быть хорошо известно.

– В каком смысле?

– Ты слишком долго был крысой. Вспомни, когда мы вместе работали в поле. Вспомни это чувство!

Ёшисейто в ответ покачала головой.

– Это уже не работа в поле, это война.

– Все так резко полюбили это слово, не из-за Предупреждения ли? И ты ещё говоришь, что оно не достигло цели. До последней крысы дошло!

– «Крысы»… ты всё время говоришь «крысы».

– А ты – нет?

– Крысы бывают разные. Корпорации для Ромула – безусловное зло, но мы-то с тобой знаем, что они очень разные. Даже «на земле», не то что в головных офисах, всегда есть десяток разрозненных кланов, на противоречиях которых можно и нужно играть, разделять их, а не сплачивать, множить противоречия, а не рисовать у них перед носом жупел Корпорации, которая завтра, а то и вчера начнёт военный захват сол-систем.

– Ты это так видишь?

– Я вижу? Я вижу гораздо более простую вещь – нас с тобой Ромул попросту бросил на амбразуру, с одной задачей – привлечь к себе максимум внимания, стать идеальным раздражителем, общим местом, главной темой для приложения усилий корпораций. Нами злят спящего дракона. Мы – наживка, которую рано или поздно попросту проглотят.

– А тебе не кажется, что куда проще разозлить корпорации, действительно нападая на их башни, действительно отлавливая их функционеров, а не устраивая спектакли с нападением одного агента Корпорации на другого? Хотя я и верю, что в этом тоже был смысл. Вот ты собираешь все данные о Корпорации, которые есть у «Янгуан», помнишь тот воздушный бой над Саянскими горами?

– Ты и там успел побывать?

– Нет, но мне пришлось вытаскивать из янгуанских лап нашего агента. О, я вижу, тебе не доложили?

Ёшисейто заливисто рассмеялась.

– Неудивительно, ваши ведь там облажались по полной. И да, то, что не смогли мы, смогла «спящая» девочка с подготовкой обычного вояки. Она за четырнадцать минут вынула из вашего советника то, что тебе бы тоже «забыли» доложить. А ты говоришь «нападение одного агента на другого». Мы же её саму чуть не накрыли вместе с тем советником, лишь чудом они успели запереться в бункере.

– Я не знал.

– Крысы засуетились, брат, крысы засуетились. И с каждой операцией мы ещё больше сбиваем их с толку. Ты говоришь, мы их консолидируем, да мы каждым своим шагом всё больше сбиваем их с толку!

– По версии следствия это были не мы, а «Ар-Раджхи». Это были их винтолёты, якобы угнанные. Какой смысл…

– Именно. А смысл простой, ты его уже назвал.

– Война?

– Война. Ты только сейчас понял? Соратники осознанно подставляют Корпорацию под удар такой силы, что он рикошетом пробьёт по самим корпорациям.

Повисло долгое молчание. Две девчушки в школьных платьицах обдумывали сказанное.

– Но нам тогда, и правда, конец.

Снова смех.

– Сегодня ты мне это говоришь третий раз, и каждый трагичнее предыдущего.

– Но почему? Что случилось там, в дальнем космосе, за эти тридцать лет, что вся наша работа пошла прахом?

– Ты видел Предупреждение, ты знаешь, они улетали искать помощь, обещанную в послании Ромула, ты знаешь, что они вернулись. Сделай вывод сам.

Снова молчание. Минута, две.

– Они вернулись ни с чем.

– Да.

– Нам никто не поможет. Никто не прилетит.

– Да.

– И теперь Соратники готовят войну.

– Скорее всего.

– Но какой, какой в этом смысл?!

Качание головы.

– Возможно, они видят то, что не видят другие, не видим мы с тобой.

– Ты так и не встретился ни с кем из Соратников? С Улиссом?

– Ты же знаешь, они на дух не переносят таких, как я. Мекк – это для них ругательство почерней прочих.

– Небось, раньше их это не останавливало.

– Раньше все мы были другими. И ты знаешь, мне кажется, с тех пор, как они улетели, с ними что-то случилось. Мы успокоились, остепенились, стали частью социума, а не его изгоями. Эдакими важными сокрытыми шестерёнками. Чистильщиками корпоративного общества. А их этот полёт – сломал. Но не сломил. И теперь им с нами тяжело, они видят в нас себя прежних, и им горько от одного этого.

– Это ты сам сейчас придумал?

– Сарказм? Понимаю. Да, сейчас и придумал, но это правда. Посмотри внимательно на их действия. Они сразу, не выжидая ни секунды, бросились в бой. Тысячи операций по всей метрополии, в движение пришли гигантские силы. Ещё вчера я понятия не имел, что мы сможем проворачивать столько дел одновременно. А ты горюешь об опустевшем интервебе.

– То есть ты веришь, что у них есть всему этому бардаку какое-то разумное объяснение?

– Да.

– Но почему они этого нам не скажут прямо?

Пожатие плечами.

– Понятия не имею, это так важно, всё проговорить?

– Мне – важно. Я хочу знать, за что мне придётся умереть.

– А если не придётся, уже неважно?

– Важно всё равно. За это уже многие погибли, помнишь?

– Вот тут ты меня начинаешь пугать, брат, тридцать лет мы были готовы умереть за абстрактную идею о спасении мира. Но вот вернулись Соратники и – что-то изменилось? Они больше не хотят спасти мир? Мы больше не хотим спасти мир? Или мы хотим, и они хотят, но разными путями?

– В таком случае мне придётся придумать свой план.

– А если этот мир уже не спасти?

Обе снова замолчали.

– Мне не нравится то, к чему нас привёл этот разговор.

– Он привёл нас к правильному ответу. Теперь всем нам нужно сесть и подумать. Потому что завтра нам дадут приказ стрелять друг в друга по-настоящему. Потому что таков будет план. И мы начнём стрелять. Или не начнём.

– Ты хочешь сказать, что это нам решать, а не им. Не Соратникам.

– Но это так и есть. Нам решать.

Тут ёшисейто щёлкнула пальцами, и на окаменевшего Стэнли со всех сторон пролился целый водопад света, так что он совершенно ослеп и почувствовал себя голым.

Лабораторной крысой на столе вивисектора.

– А вот и наш юный друг.

Голос теперь шёл словно отовсюду.

– Ты всё слышал?

Стэнли что-то прошептал в ответ одними губами.

– Тебе пора, писарь, отнеси эту запись Хранителям, им настало время вмешаться.

Свет погас, Стэнли затравленно озирался по сторонам, пытаясь кого-нибудь высмотреть.

Но никого не было.

Ёшисейто исчезли.

Как получилось, что он так легко попался? Откуда они знали, что он писарь? И самое главное, то, о чём они разговаривали – это правда? Нас всех ждёт война?

Стэнли растерянно оглядывался по сторонам, пытаясь собраться с мыслями.

В голове была каша.

Значит, Корпорация существует.

Нет, не так, она существовала всегда. И сам Стэнли – какая-то бессловесная деталька этого огромного механизма со своими управляющими центрами, силовыми установками, сборочными цехами и главное – целями.

И сейчас всю мощь сил метрополии некто по имени Ромул собирался обрушить на Корпорацию, чтобы что?

Уничтожить её, а на руинах создать нечто совершенно иное?

Боже, Стэнли, всю жизнь проведший в анархическом обществе интервеба, до смерти боялся фанатиков.

Фанатику ничего не объяснишь, с фанатиком не договоришься, ему плевать не только на свою, но и на твою, Стэнли, жизнь.

Для фанатика есть только символ веры, лежащий в основе каждого его вздоха, каждого жеста, каждого движения. А тех, кто этот символ веры не разделяет, фанатик бросит в топку вершащейся истории ещё вернее, чем своих братьев по вере. Впрочем, с ними он тоже не будет церемониться.

А ведь ещё вчера казалось, что войны тридцатых годов XXI века давно остались в прошлом.

Стало по-настоящему страшно.

Стэнли шёл по обезлюдевшим улицам, вжимая голову в плечи.

Но потом ему пришла в голову мысль.

Фанатики никогда не сомневаются.

Для них главное – соответствие канону, точность толкований священного знания, неотхождение от буквы и духа горних постулатов. Всё остальное – жизнь, смерть, чьи-то судьбы, а хоть бы и всего мира – фанатиков не волновало.

Этим двоим, Стэнли чувствовал каждой клеточкой своего тела, было не всё равно. Они беспокоились не о своей вере, они беспокоились о своих людях, о человечестве в целом, пусть оно и захвачено в липкие тенета прогнивших насквозь корпораций. Им важна была цель и смысл, а не следование каким-то там догмам. Ромул и его Соратники – для двух собеседников они не были богоподобными лидерами, чьё слово – закон сам по себе.

Им было важно знать.

Точно так же, как для Стэнли было важно помнить.

А значит, не всё потеряно. К чёрту интервеб с его анонимными склоками и высоким, но никому не нужным искусством. К чёрту толпы бессмысленного набского стада.

Стэнли, ты боишься войны?

Что тебя в ней пугает?

Боишься за собственное будущее? Какое у тебя будущее, ты, простой сетевой червь, только по недоразумению осознающий себя.

Боишься за свою жизнь? Ты, прочно сидящий на велфере стареющий подросток, всю жизнь проведший в самых глухих недрах Босваша, света белого не видевший и даже не мечтающий когда-нибудь чего-нибудь добиться.

Боишься за других? В отличие от той парочки, тебе плевать на людей. Ты социопат в нескольких поколениях, вообще непонятно, как ты смог появиться на свет, потому что уж у тебя потомков точно не предвидится, ты, любитель виртуальных утех. А трусы потом лавадора отстирает.

Твоя жизнь ничего не стоит даже в собственных глазах, ты сам – ноль.

Так чего же ты сейчас боишься?

Только одного – что завтра настанет, а тебе в нём не достанется даже той скромной роли, которая у тебя есть сейчас?

Ты писарь, Стэнли.

Ну так и делай своё дело.

Портал просипел звуком гигантской присоски, отдираемой от приросшей к ней поверхности.

Секунд пять приходило в норму зрение, Джон с проклятиями выскочил из кресла. Твою же мать, опять под тобой лужа.

Вот, вот, смотри, как ты жалок.

Страшно ему, холи щит.

Что угодно. Любая война, любой катаклизм. Лишь бы быть хоть кому-то нужным.

Но кому нужен писарь, которому нечего записывать?

Значит, он больше не будет писарем.

Но кем?

Кем скажут.

Полчаса спустя Джон уже дрожал на стылом ветру, коченея от промозглой мороси.

Он довезёт сегодняшнюю запись, но кое-что он добавит и от себя.

Те двое назвали близнецов Хранителями.

Ну, что ж, посмотрим, доверят ли они ему не только хранить чужие секреты.