Текст книги "Время смерти"

5
Спящий

Винтолёты шли ниже уровня сопок, на ходу корректируя курс по спутнику. С тех пор, как Ангара перестала замерзать зимой, здесь года не проходило, чтобы ещё недавно точнейшие топограммы не начинали показывать отсебятину, так что летать так низко здесь приходилось с оглядкой.

Остатки таёжной чащи, скрывающиеся в тени сопок, тоже глаз не радовали – обычное вязкое болото, откуда тебя хоть потенциально спасут, если не задохнёшься от гнилого смрада, в таких местах переходило в смесь голых скал на месте оползней с частоколом вполне ещё годной древесины, больше похожей на камень. Ствол давно мёртвой, но даже не собирающейся гнить сосны мог прошить винтолёт насквозь, и понадобится ещё лет сто, чтобы здешняя гать окончательно переварила остатки былого царства вечной мерзлоты. А уж что рассказывали про местную фауну… лучше не повторять.

Автопилот ничего этого не знал, но, переключенный в режим максимального внимания, тоже быстро начал напоминать параноика, принимая выбросы болотного газа то за пуск ПЗРК с тепловым наведением, то за фантомные препятствия на пути, начиная судорожно тасовать построение. В таких случаях приходилось брать управление на себя.

Цагаанбат считалась лучшим проводником в эти места во всём Северо-азиатском филиале «Янгуан Цзитуань», но для неё эти места были даже страшнее, чем для других, о чём догадывался любой, кто хоть раз видел Цагаанбат «в лицо», без бронемаски.

Её родители, отец ханец и мать русская, в девяностых бежали из Абакана, спасаясь от захлестнувших уже и степные предгорья эпидемий, перебрались сначала в Дарви, а потом и во Внутреннюю Монголию. Маленькую дочку, родившуюся ещё там, на берегах Енисея, записали, во избежание проблем с иммиграционными службами, как монголку, имя придумали соответствующее. Она, в общем, и знать-то не должна, что имеет к этим местам какое-то отношение, однако нет, что-то её в этих болотах подспудно каждый раз тревожило, не давало спокойно заниматься своим делом.

Гиблое место, да, на полторы тысячи километров от горных отрогов до постоянно отступающей южной границы мерзлоты сначала сплошная, ровная как стол протухшая лужа, а потом вот это – древнейшие горные хребты подобно окаменевшим скелетам едва проглядывают из-под гниющего бурелома, и посреди – заброшенные рудники, зияющие язвы карьеров, проржавевшие, лежащие вповалку вышки. Но тревожило Цагаанбат не это, а какое-то отдельное чувство близости к этим краям. Здесь пару десятков лет вообще человека не сыщешь за пределами последних обслуживающих городков под куполами, однако что-то её сюда всё равно тянуло.

Родители, само собой, ничего ей о Сибири не рассказывали, да только себя не обманешь – внешность «северного варвара» у неё была в мать, ничего ханьские гены с этим не могли поделать.

Потому сюда летать было страшно, но интересно. Так что, сжимая в руках штурвал ведущей машины, Цагаанбат успевала ещё и головой по сторонам вертеть.

В её тридцать четыре года вояки обычно плотно сидели на антидепрессантах или кололись, пока не поймают. Работа тупая, а комплекс сверхчеловека у них – профессиональное заболевание. Да и то сказать, тяжело молча тащить лямку, когда ты – непревзойдённая машина убийства. Вживлённые генинженерные мио-волокна, усиленный углеродным волокном скелет, собственная рабочая масса тела – до двухсот килограмм, плюс сверху силовой экзоскелет по необходимости, плюс ускоренная реакция, плюс железные нервы. В теории, если не считать не преходящей депрессии.

Женщин в вояки брали неспроста – чем легче основа, тем больше в неё можно напихать. Только рост высокий желателен – вот тут русские гены и пригодились.

И русский же пофигизм. В отличие от остальных, нервы у неё были отнюдь не железные, а вот способность к обучению и банальное любопытство – они-то её и спасали, и делали лучшей.

Вот и на этот раз «приключением» полёт не назвал бы даже тот напыщенный янгуанский говнюк, что летел во второй машине. Презрительное выражение скучающего лица, он с самого начала только и старался изобразить, как он недоволен тем, что его заставили поднять жопу и тащиться с ними, убогими вояками, за тридевять земель в самые болота.

Но Цагаанбат твёрдо знала одно – даже самого занюханного советника никогда не выпустят за пределы агломераций без крайней необходимости. Куда там, они на свои горные виллы летали исключительно по бумажке с тремя подписями в директорате. Значит, в болотах оказалось нечто крайне интересное для «Янгуан Цзитуань». А раз это интересно корпорации, недурно и простым людям разнюхать. Это конторский криль может бояться узнать чего лишнего, нужная информация в правильных руках на современной Земле дорогого стоит. Собственно, ничего дороже информации человечество ещё не придумало.

Однако что-нибудь существенное вызнать не удалось. На место прилетели довольно быстро и без происшествий, там оказался лишь довольно большой даже для старых кемберлитовых разработок заброшенный конический карьер несколько неправильной формы. На вид, судя по размытости винтовых уступов, здесь ничего не добывают уже лет тридцать. Выходит, работали тут до последнего, но когда началось окончательное отступление мерзлоты, всё-таки бросили. Интересно другое – непохожи здешние скальные породы на кемберлитовые. Что ещё могли вырабатывать с таким размахом, придерживаясь конической структуры уступов? И где остов роторного экскаватора? Обычно их просто бросали, вывозить этот металлолом – себе дороже. Опять же, где террикон отработанной руды?

Советник походил по краю верхнего уступа, походил, что-то позаписывал, связался с головным офисом, потом скомандовал возвращаться.

Интересно, он сам, с его-то годовым жалованием и тремя университетами, смог сообразить, что тут что-то не так?

Цагаанбат бросила последний взгляд на три выемки (полусферические, симметрично расположенные, каждая тридцати метров в радиусе) вблизи дна карьера и поспешила запускать турбины.

И вот, теперь обратный полёт, сверху такого же болотного цвета небо, внизу – мокрое царство малярии, сибирской язвы и туберкулёза, посредине она, вцепилась в штурвал лилтвинга.

Хоть бы разрешили высоту набрать. Но указания были чёткими – держаться над поверхностью, выше сопок не забирать. Откуда такая секретность?

Цагаанбат лишний раз сверилась с топограммой обратного маршрута. При текущей скорости ещё полчаса будет тянуться вот такая хлябь, потом начнётся степь, там нужно будет прибавить, потом довернуть чуть на восток, набрать высоту, проскочить над первым гребнем, а когда начнутся трёхтысячники – можно будет уже переводить обратно на автопилот.

Безопасно провести конвой по дну ущелий автоматике было сподручнее, топограммы там меняются только в результате схода лавин, а для них сейчас не сезон.

Под днищем винтолёта оглушительно свистнула верхушка сосны. Крутовато, так и машину повредить недолго. Что б вас с вашими инструкциями. Цагаанбат поднялась на всякий случай метра на три повыше. И тут же раздался сигнал обнаружения цели.

Что у нас там?

Следит, зараза. Что б тебе своими делами не заняться, а советник?

На семь часов по курсу приближается конвертоплан, одиночный, что прикажете делать?

Пусть решает. Он тут начальник. Вот пусть сам о своей безопасности и думает.

Курс не менять, если это преследователь – добрать высоты и увеличить скорость конвоя.

Ага, думаешь, по наши ли это души. Интересный вопрос. Вот только одиночная цель, зачем-то увязавшаяся на нейтральной территории за конвоем из пяти вооружённых бортов… Цагаанбат ситуация уже категорически не нравилась. Что-то тут не так.

Начали мелькать первые степные языки и обширные зеркала солёных равнинных озёр. Конвой, послушно набрав высоту, уже приближался к звуковому барьеру, когда сзади пришёл хлопок – преследователь, а отставать он не желал, перешёл на сверхзвук, предварительно заглушив роторы. Топливо его пилоты экономить не собирались.

Через 15 минут он нас нагонит, пройти степь мы не успеваем.

Задумчивое молчание. Ты не думай долго, советник, быстрее решай.

Борт 3, борт 5, отправляетесь на перехват, цель не преследовать, просто убедиться, что она отстала. Предупредить на открытом канале. Огонь открывать только в случае неподчинения.

Интересно, у нашего советника есть опыт настоящего огневого контакта?

Две замыкающих машины по широкой дуге принялись разворачиваться навстречу приближающемуся винтолёту. Телеметрия до сих пор отказывалась определить его класс и возможную вооружённость. Это могло быть что угодно. Впрочем, судя по скороприёмности, что-то средне-лёгкое. Вроде новой янгуанской модели «Лань». Так что отправка двух машин была разумной – при известной ловкости пилота, одну можно было просто обойти на встречных курсах.

Проблема в том, что в конвое теперь оставалось три машины, причём существенно растративших запас топлива.

Цагаанбат собиралась высказать эти свои соображения, как на три и девять часов зажглось ещё два маркера. Кажется, их брали в клещи.

Основная группа шла уже на пределе скорости для экономичного ходового режима, однако до первых предгорий оставалось ещё довольно далеко.

Группа перехвата, отставить, вернуться в строй на форсаже.

Ну надо же, сам сообразил. А то пришлось бы ей это говорить.

Итак, три винтолёта неизвестного тоннажа и принадлежности пока предпочитали не мешать их конвою двигаться избранным направлением. Но где три, там и четыре, и эта мысль была неприятна сама по себе.

Советник, предлагаю экстренно сместить текущую курсограмму восточнее, это повысит наши шансы избежать…

И тут же, не дав ей договорить, снова просигналила система обнаружения.

Ещё одна цель, точно на двенадцать часов, медленная. Если это тяжёлый ракетоносец вроде «Янцзы», нам туда ни в коем случае нельзя. Да что тут вообще творится, за их конвоем такая охота, словно…

Словно они полезли туда, куда лезть не следовало, даже если ты полный советник «Янгуан» при пяти среднетоннажных винтолётах и двух дюжинах вусмерть прокачанных корпоративных вояк на борту. Вдали от агломераций, где, случись что, и целый полк не всегда поможет.

Цагаанбат, не отвлекаясь, чтобы договорить начатую ранее фразу, уже молча выполняла по пунктам чрезвычайную инструкцию. Подготовила к замыканию ку-ядра ЦБВС, отбила сигнал тревоги на спутник, скормила ему же всю известную телеметрию с курсограммой, плюс текущие показатели об уровне топлива и энерговооружённости всех пяти машин.

Советник, я веду конвой на прорыв, будут какие-то особые указания?

И пусть решает быстрее, пререкаться с ним ей было некогда, спустя пару минут они, скорее всего, уже будут под огнём, и тогда его мнение вообще ничего не будет стоить.

Вы сможете довести нас до первой группы стационаров?

На оперативном поле рассыпалась горсть искр, от пятидесяти до ста километров от границы предгорий.

Если сумеем прорваться, доберёмся без проблем.

Завидный оптимизм на борту.

Тогда прорывайтесь, разрешаю открывать превентивный огонь.

Разрешает он.

Цагаанбат скривилась под бронемаской.

Как и ожидалось, транспондеры всех четырёх окруживших конвой бортов молчали. Ладно, скоро мы узнаем, что вы за такое и с чем вас едят, тогда и будем прикидывать наши шансы.

Дождавшись, когда два отставших конвертоплана вернутся в строй, Цагаанбат получила от них подтверждения, что с севера к ним приближалась лёгкая машина, и лишь тогда начала первичное перестроение. Традиционная клиновидная походная колонна здесь не годилась. Так, север нам некоторое время мешать не сможет. Пять тилтвингов, поместив в центр борт с советником, косым уступом по радиусу к южному тяжеловесу начали ускоряться на восток, так что на одну машину противника в этом направлении устремилась двухсотметровая стена из пяти расчехливших стволы среднетоннажников. Если успеть отработать цель до того, как в бой вступят север и запад…

Однако их преследователи уже сообразили, что теряют инициативу, и разом открыли огонь.

Летающая крепость на юге буквально взорвалась пусками гиперзвуковых ракет, а лёгкая мелочь, подобравшаяся уже довольно близко, начала лупить прямой, целя в более уязвимые роторы. Винтолёт на востоке начал резонно смещаться южнее, прикрывая фланг жерлами союзника, но тоже успевал вести огонь; в тыл конвою издали садил вслепую отстающий запад.

Разом всё оперативное пространство вокруг Цагаанбат превратилось в кашу из зон обстрела и траекторий ракетных снарядов. Однако пилоты держались, успешно отрабатывая мероприятия подавления вражеского огня, а шальные пулевые и осколочные попадания в прочный корпус пока продвижению не мешали.

Зараза.

Цагаанбат поздно сообразила, что основной огонь противника сосредоточился на машине с тупоголовой шишкой. Надо было его не в центр, а вторым с севера… да теперь уже чего думать.

Ответным шквальным огнём восток сперва принудили сосредоточиться на маневрировании, так что он фактически прекратил вести активные боевые действия, а потом оттеснили ещё южнее, так что вскоре он начнёт перекрывать часть сектора обстрела тяжеловесу.

Ну вот, а вы говорили, что могут быть какие-то проблемы. Осталось окончательно вырваться из клещей…

Первым загорелся борт 3, тот самый, который замыкал построение на юге. Кумулятивный снаряд сдетонировал слишком близко к корпусу – левый ротор серьёзно посекло, сперва упали обороты, а потом показалось и пламя – силовой агрегат перегрелся, не успев своевременно сбросить мощность.

Сверкнула пика прямоточного, это пилот пытался экстренно скомпенсировать перекос в подъёмной силе, но тут же отставшую машину тряхнуло ещё от одного, на этот раз прямого попадания в корму. Винтолёт начало тяжело водить, вот он уже отчётливо закоптил и пошёл по диагонали вниз, методично отстреливая тепловые ловушки.

Цагаанбат послала свою машину в отчаянный кувырок, чтобы прикрыть оголившийся фланг, но тут открыл уже прицельный огонь спешащий на сверхзвуке, чтоб его, западный преследователь. Даже мелочь на сервере никак не удавалось пришибить, хотя все зенитные орудия дальнего фланга до сих пор были заняты только им. Стрелки́, чтоб вас.

Однако не успел винтолёт Цагаанбат выровняться, как телеметрия показала, что второй винтолёт начал терять ход. Разбираться, в чём дело, было некогда.

Замедляемся, выравниваемся, борт 2, держать машину.

Наконец загорелся и отвалил на вынужденную север, но толку. С каждой секундой всё ближе запад и юг, да и восток оклемался и вновь забасил носовым гауссовым орудием.

Мать вашу.

Манёвр воздушной стыковки и в тренировочных условиях неприятная для пилота штука – винтолёты приходилось чисто конструктивно «приставлять» бортами под тридцатиградусным креном, что в зависе даже для гибкого в управлении тилтвинга было не так просто. Однако на Цагаанбат словно снизошло вдохновение, грохнули сдвигаемые бронеплиты, и вояки живо втащили внутрь бледного советника.

А теперь – валим.

Борт 2 – заградительный огонь на 6 часов по курсу, сколько продержишься, борт 4, борт 5 – штурмовая атака на два часа, выполнять.

С этими словами Цагаанбат бросила свой конвертоплан к земле.

Наверху заухало и загрохотало, заревели роторы, дробным рокотом пробудились прямоточные, готовясь выдать пиковую мощность в нижней точке траектории. Остаётся надеяться, что вояки не подведут.

Маневрировать у самой поверхности, пусть и ровной как стол, было непросто. Бортовые системы орали благим матом, заходясь хаосом звуковых сигналов, тактика была сплошь испещрена трассами приближающихся снарядов, плюс со всех сторон к земле летела шрапнель осколков – это двумя эшелонами выше началась настоящая контактная рубка.

Звучало ритмичное дум-дум гауссовых орудий, раздавались хлопки гиперзвука и детонации кумулятивных разрывов, но Цагаанбат было не до того, что творилось наверху, она описывала отчаянные бочки, уводя самонаведение управляемых снарядов себе под брюхо – туда, где они лишь бесполезно перепахивали болотистое разнотравие.

Полторы тысячи, две.

С каждой секундой треклятая летающая крепость удалялась, ослабляя плотность огня, теряя точность наведения.

Уже начинали подходить к концу средства пассивного экранирования, тепловых ловушек хватило и вовсе ненадолго, так что теперь приходилось полагаться на кормовых стрелков, бившихся в падучей в своих гнёздах, не успевая отрабатывать цели.

Надеюсь, оставшимся в грузовом хватило ума как следует прикрыть советника, а то шальной осколок мог ненароком пробить броню и наделать внутри делов.

Когда последняя ракета самоуничтожилась в тридцати метрах правее, израсходовав запас топлива и только чуть тряхнув винтолёт, Цагаанбат наконец смогла добрать лишних двадцать метров над грунтом и оглядеться.

Основное поле воздушной схватки уже вышло за пределы тактики, на среднем радаре было видно, как измочаленный, но сохранивший маневренность бывший восток окончательно отошёл под прикрытие тоже сбавившего темп юга. Две группы машин постепенно расходились, потеряв друг к другу видимый интерес.

А где же запад?

Мать вашу.

Цагаанбат на форсаже прямоточных запоздало потащила нос к зениту. А она уж думала, что пронесло. Зенитные ракеты второго борта всё-таки упустил запад. И теперь эта дура, свежая, с почти полным навесным боекомплектом, заходила на них в штурмовое пикирование.

Цагаанбат, матерясь сквозь зубы на никак не желающие убираться в корпус лопасти, одновременно пыталась разглядеть на тактике данные с радаров. Какая-то неизвестная модель конвертоплана, среднего тоннажа, но, зар-раза, трёхроторная. Маневренность в ущерб аэродинамике.

Оверкиль при такой осевой перегрузке дался с трудом, но зато оба стрелка теперь разом увидели цель и начали жарить.

Маневренный? На, поманеврируй, не мешай мамочке думать.

Так, у нас есть штатные две секунды прикинуть шансы, прежде чем прямоточные на своих десяти процентах вертикальной тяги не свалят нас обратно к земле. Преследователь послушно заюлил, гася скорость. Метров двести, да?

И тут Цагаанбат увидела на тактике показавшееся на пять часов первое щупальце отрога. Нужно тянуть его туда, и если он не захочет жёсткой посадки прямо там, в горах, пусть начинает экономить топливо.

Две машины, поливая друг друга огнём, на полном ходу неслись строго на юг, то и дело полностью скрываясь в клочьях сползающего по распадкам тумана, чтобы в следующую секунду очередная детонация проделала в этой медлительной молочной реке полуторасотметровую брешь.

Нанополимерная броня пока держалась, а за предусмотрительно убранные лопасти роторов можно было пока не беспокоиться. Преследователь их покуда убрать не мог, не зря беспокоясь за свою живучесть после существенной потери в маневренности. Цагаанбат же, вовремя сообразив, что все управляемые снаряды противник отстрелял из кассет подвески ещё на подлёте, дала команду стрелкам «боеприпасы не экономить, трупам они не пригодятся», тем временем восполняя неуклюжесть своего манёвра прямоточными ювелирным следованием топограмме.

Теперь бы перебраться через хребет и там разом выйти на полтора маха, хрен он нас догонит.

Обе машины набрали уже порядка двух с половиной сотен, так что вся огневая мощь уходила в «молоко». Мы разойдёмся сегодня мирно, да, парень? Или кто там ты.

Последний опасный огневой контакт случился перед самым перевалом, где распадок исчезал, переходя почти в отвесную стену. Машина Цагаанбат тут была как на ладони, ничего не поделаешь, оставалось только втопить штурвал в ограничители и сбросить последнюю заготовку – контейнер кувыркнулся в никак не желающий здесь растаять даже в июне снег, и тут же в том месте в небо рванула белая пелена. Три сотни килограмм в эквиваленте, если повезёт, их серьёзно посечёт.

Увы, не повезло, в последний момент Цагаанбат разглядела на тактике, что преследователь всё-таки убирает лопасти. Ну, что ж, в таком режиме у него запас минут на пять хода. Решительный пацан, ничего не скажешь. Не за жалование работает, тут что-то личное. Чем ему так насолила «Янгуан»?

С тоской проследив шквал прямых попаданий по броне, Цагаанбат тоже рванула ограничитель мощности, второй рукой запирая в замки всех, кто находился на борту. Вроде ходовая «зелёная». Ну и прекрасно.

Хлопок пробитого барьера был почти неразличим на фоне заполнившего кабину рёва двигателей, однако тряхануло изрядно. Штурмовые винтолёты всё-таки не слишком приспособлены для движения на сверхзвуке, не та у них геометрия подветренных рёбер, спасибо что вообще хватает прочности сочленений для преодоления барьера. Под брюхом тут же нарисовался на снегу конус проекции расходящейся ударной волны.

А где наш злой шериф? На месте, но уже потихоньку отстаёт, уже почти щелчок расстояния по тактике. Это хорошо.

Цагаанбат бросила машину на снижение, едва пройдя перевал. Теперь точно – рвать когти и побыстрее.

Курсограмма к ближайшему стационару продолжилась без задержек. Интересно, что это за объект – полноценная станция дозаправки и полевого ремонта или просто кусок скалы, пара причальных замков, а сбоку дверь в нору – пересидеть снежную бурю?

Вот сейчас и узнаем.

Мать вашу.

Цагаанбат устало выдохнула.

На восемь часов по курсу радар показал в пяти щелчках приближение минимум тройной цели. Они шли сюда на двух махах, особо и не скрываясь.

И не нужно было обладать математической степенью, чтобы понять, что от них уже никуда не уйдёшь.

Всем приготовиться покинуть машину, сброс навесных бронеплит на двадцати метрах, метра три допуск по скорости, боковой ветер десять метров. Это бункер, я и бортстрелки уводим советника внутрь, остальные прикрывают. Каждому отработать по два ЗРС на два часа по северу, потом бросаем всё и отходим, но держаться кучно, вдруг им советник нужен живым. Сверху нас будет прикрывать автопилот. Всем понятно? Хреновое сегодня лето, цао ни ма я.

Насупленное молчание было ей ответом. Воякам всегда всё понятно.

Одновременно отправлять мэйдэй, замыкать ку-ядра ЦБВС, выходить из сверхзвука с последующим полным торможением, разворачивать и раскручивать лопасти роторов, настраивать автопилот на заградительный огонь, сбрасывать боковые бронеплиты и выдираться из некстати заевшего замка было делом трудным, но выполнимым. В грузовом отсеке уже ждали два задраенных стрелка и ошарашенный советник в своём нелепом лёгком бронекостюме без воротника. Сверху на него кто-то из догадливых вояк нахлобучил запасной шлем, а за плечи – чьи-то вериги. Получился такой головастик на тонких ножках, шатающийся под тяжестью брони. Остальные уже были снаружи.

Цагаанбат дала сигнал, и все трое, уцепившись в амуницию советника, сиганули вниз, только тросы засвистели в скобах. Не обращая внимания на суетящихся вояк, они развернулись треугольником, прикрывая уже окончательно обделавшегося советника, и принялись отступать к гостеприимно распахнутой внешней бронеплите гермовхода.

Пророкотали вышибными зарядами пуски ЗРС, потом так же дробно зарычали основные ускорители, однако, стоило Цагаанбат протиснуться в узкую щель прохода, как скала под ногами дрогнула, и на лицевую бронепластину снаружи плеснуло чем-то чёрным с вкраплениями бурого.

Недолго они соображали, что мышка сейчас ускользнёт. Вояк жалко, если бы ЗРС отвлекли птичек хоть на пару секунд, успели бы отступить. Но они не отвлекли.

Стрелки, запереть бронеплиту, сидеть тут.

Интересно, сколько она продержится? На вид – довольно толстая. Хотя, смотря из чего сработана.

Цагаанбат подтолкнула пошатывающегося советника в спину, шагай, мол. Через тридцать метров была внутренняя гермодверь. За ней – генератор, баллон с кислородом, тридцатилитровая алюминиевая канистра с водой, брикеты с сухпаем. Дверь мягко вошла в паз, и стало тихо. Только скала чуть подрагивала.

Цагаанбат помогла советнику избавиться от бронешлема и вериг, усадила его в угол, не стала отговаривать, когда он откинул лицевой щиток. Сама она осталась с закрытым забралом, как учили.

И медленно достала из-за голенища нож.

Однажды ей выдастся шанс, так ей сказали. Пообещали.

Так, у неё есть пятнадцать минут.

– А теперь – говори.

Спустя четырнадцать минут двадцать секунд она открыла гермодверь, бросив короткий взгляд на раскуроченную внешнюю скорлупу в том конце прохода и на два трупа стрелков у себя под ногами.

Подняла небольшой осколок с пола, аккуратно поместила его в паз, один хороший рывок и дверь успешно заклинило, ни туда, ни сюда.

Так. Теперь будет понятно, как они добрались до советника, хотя вояки и держались до последнего. Впрочем, времени у них было мало, ничего узнать бы они всё равно уже не успели. Тогда они убили приковавшего себя карабином к крепёжной скобе советника. О, он тоже был героем, всё сделал, чтобы помешать врагу заполучить важную для «Янгуан Цзитуань» информацию. Наградить семью, похороны с почестями.

Цагаанбат отошла к телам стрелков, убедилась, что оба мертвы, положила между телами одну импульсную и две пирокинетических гранаты, потом отошла на пять шагов вглубь, сняла свой «люсинчуй» с крепления, села на пол, привалившись к стене и пристроив разрядник на сгибе локтя.

Зашипело, отдавшись острой болью в затылке.

Бронекостюм стал словно каменным.

Теперь в ход пошла заветная капсула каппа-трамадола. Металлический вкус и холод на языке. Цагаанбат из последних сил приподняла ствол и выстрелила в стену. Плазменный сгусток послушно срикошетил, напрочь разворотив ей левую ступню. Теряя сознание, она почувствовала, как снова подрагивает скала. Ровно пятнадцать минут, надо же.

Разрывов пиро-гранат она уже не почувствовала.