Текст книги "Время смерти"

2
Крысы

Проводя всю жизнь в недрах гигантских агломераций вроде Гуанчжоу ты в первую очередь ценишь вовсе не личное пространство. Слишком сложно его обрести – в условиях тотальной скученности жилых областей даже генералитет корпораций мог себе позволить вид на горизонт только там, на частных виллах в Гималаях, Апалачах, плато Мату-Гросу и прочих малодоступных местах, куда не выберешься на личном винтолёте1010
  Винтолёт (тилтвинг конвертоплан) – здесь и далее бытовое наименование класса гибридных летательных аппаратов с изменяемой геометрией планера, сочетающих технологические особенности многороторных вертолётов и реактивных самолётов вертикального взлёта.


[Закрыть] после затяжных переговоров. Потому максимум, на что тут можно было рассчитывать – пентхаус жилой или офисной башни, да и то, располагались они зачастую прямо над общими ярусами, и дыхание тысяч людей себе в затылок здесь ощущали все. Потому ценили тут вещь более простую и тоже лишь кажущуюся легко выполнимой – тишину.

Находясь внутри металлопластовой коробки высотой почти в километр, постоянно слышишь сотни далёких ударов, шуршаний, твой слух непрерывно ощущает скрежет, шарканья, постукивания, эхо голосов, звуковых сигналов. Работают лифты, шумит вентиляция, хлопают двери, свистят сервоприводы, на крышу садятся один за другим винтолёты, за армированными окнами завывает ветер. К этому привыкаешь. Или начинаешь тихо сходить с ума.

Потому конструкторами башен огромные усилия тратились на то, чтобы погасить лишний звуковой фон, заключая особо выделенные помещения в кокон звуконепроницаемых коробов. Без этой роскоши сама башня могла стоить заказчику процентов на двадцать дешевле, но для больших боссов это была цена, которую они могли себе позволить. Именно это, а не соображения секретности, было основной причиной собирать совещания с участием директората в особо выделенных помещениях.

Вот и сейчас в тридцатиметровом по большой оси овальном зале, где собралось полтора десятка человек, царила идеальная, способная на кого угодно нагнать страху тишина. И многие из присутствующих уже были готовы поддаться панике, впрочем, причиной тому было вовсе не это повисшее в воздухе молчание, а человек во главе стола.

Небольшой, лысоватый, широколицый, со слишком большим для ханьца носом, в целом он ничем особым не выделился бы из толпы уроженцев провинции Хэнань, однако в его посадке головы, в этих набрякших веках, и даже в этом животе, нахально топорщившемся под красным шэнъи, было заключено что-то настолько веское, что в те моменты, когда этот человек хмурился, все вокруг трепетали. Когда же он начинал говорить, безмолвие, кажется, наступало само собой без изощрённых технических ухищрений.

Впрочем, пока что говорил другой – повыше и на вид постарше, он почтительно приподнялся с кресла, но, обращаясь к собранию, говорил ровным скучающим тоном уверенного в себе человека. Пусть среди присутствующих были люди выше его рангом, он явно знал себе цену.

– Когда на вторые сутки после нормализации магнитосферы Юпитера добывающая станция «Шугуан» так и не вышла на связь с Ганимедом, на орбиту вокруг Европы был запущен активный разведывательный зонд.

Его пунтухуа был практически идеален, но напевные нотки миньского1111
  Миньская или юго-восточная диалектная группа китайских языков, распространена на островах Тайвань и Хайнань.


[Закрыть] диалекта его выдавали, подспудно вызывая раздражение у большинства местоблюстителей верхушки «Янгуан Цзитуань». Особенно эти тягучие звуки становились заметны, когда он был на чём-то слишком сосредоточен. Как сейчас.

– Данные с зонда сразу же были отправлены в метрополию, после обработки изображения развёрнутый к тому моменту штаб по расследованию инцидента дал команду двум оставшимся нашим станциям на Европе произвести дополнительное ударное зондирование ледяной коры, после чего пассивные гляциологические датчики позволили установить окончательную картину произошедшего.

В центе зала сгустилась и, обретя чёткость, начала плавно прецессировать голограмма. Некоторые из присутствующих не выдержали и принялись шушукаться. Однако вновь заговоривший докладчик восстановил тишину.

– Наши инженеры в настоящий момент строят модели, но уже сейчас ясно одно, вряд ли потерю базы можно списать на техногенные либо естественные причины внешней природы. В настоящий момент наиболее вероятным объяснением случившегося считается диверсия.

Тут пошевелился председательствующий.

– И кто же это мог быть?

Высокий с достоинством пожал плечами, мол, пока рано высказывать предположения, работаем.

– Директор Ван Ланьцзюй, я вижу, вы успешно проводите расследование, и я не собираюсь вас торопить сверх меры, но, директор, какие будут рекомендации по… – сидящий во главе стола пожевал губами, подбирая слова, – недопущению повторения этого инцидента?

Высокий сделал жест пальцами, меняя голограмму на какую-то разветвлённую схему со стрелочками и подпунктами.

– Как видно из подготовленной моими аналитиками презентации, директор Цуй, наиболее простой вариант – свернуть все каботажные рейсы внутри системы Юпитера до прибытия транспорта с отрядом тяжёлой пехоты, специально подготовленной для действий в условиях открытого космоса – невозможен прежде всего по причинам чисто экономического свойства. Поставки лития для нас сейчас критичны как никогда, ради этого мы были вынуждены в своё время свернуть программу орбитальной выработки трипротона в самой метрополии. Даже двухмесячная задержка сейчас, когда мы, слишком оперативно воспользовавшись скачком цен на общем рынке, неудачно сбыли большую часть реакторного лития из наших стратегических запасов, может привести к коллапсу наших основных производств, прежде всего – по линии внутреннего спроса. Со всеми вытекающими последствиями для бизнес-процессов.

Высокий нервно дёрнул щекой, поясняя свою озабоченность.

– Поэтому основная рекомендация сейчас – свести внутрисистемный трафик к минимуму, прекратить своё участие в программе вылова бесхозных рудовозов, сосредоточиться на погрузке и заправке ожидающих перегона транспортов, а также сменить все коды доступа к системам безопасности оставшихся баз и станций. Плюс удвоить бдительность при контактах с чужими челноками, а лучше просто объявить мораторий на стыковку с посторонними кораблями, включая принадлежащие нам дейтериевые заправочные станции, объяснив подобное решение, скажем, карантином. Топливо нам пока и самим пригодится, пару месяцев можно поработать и над повышением запасов в хранилищах. Даже если наша… проблема станет известна конкурентами, повод для эмбарго у нас вполне законный.

– То есть вы предлагаете не разыгрывать карту жертвы, а придержать информацию об инциденте?

Впервые с самого начала собрания подала голос сидящая слева от председательствующего фигура. Этот человек выделялся из кружка уединившихся в овальном кабинете тем, что он даже тут оставался в очках-проекторах. Вообще-то в эту часть башни не пускали с подобными приборами, даже собственный «айри» все сдали по требованию «желтожетонников» референтам тремя этажами ниже, но этому человеку такое позволили по одной простой причине – это были вовсе не проекторы, а стилизованная под них система искусственного зрения. Человек был слеп, хотя кроме председательствующего и высокого тут ещё максимум трое знали, при каких обстоятельствах этот вхожий в высшие круги корпорации человек мог потерять зрение.

Знали и помалкивали. Остальные же хоть и косились на слепца, но виду не подавали. «Личные тайны» в «Янгуан Цзитуань» были пустым звуком, а вот тайны самой «Янгуан Цзитуань» были для случайного человека штукой смертельно опасной в самом непосредственном смысле этого слова.

– Советник, что вы этим хотите сказать?

– Я провёл собственное небольшое расследование, и буквально за полчаса до начала нашего совещания мне в частном порядке сообщили, что заправочные терминалы «Три-Трейда» и «Джи-И» на Ганимеде прекратили принимать на заправку каботажные суда. Я попросил нашего глубокоуважаемого коллегу заранее поделиться с моими экспертами данными свежей фотосъёмки восточно-экваториального сектора поверхности Европы и мои люди без труда обнаружили там два аналогичных пятна.

Движение пальцами, и знакомых голограмм стало три.

– Ни одна из двух корпораций не заявила о случившемся. Надо ли нам поступить так же? Если перед нами диверсия, то диверсия в высшей степени тщательно спланированная и умело проведённая, так что я хочу вернуться к основополагающему вопросу, ответ на который наш безмерно уважаемый коллега так легкомысленно оставил на потом.

Высокий сообразил, что до сих пор стоит, выслушивая простого советника, словно провинившийся школяр перед классом, и поспешно рухнул в кресло.

– И самое главное. Нам неясна и цель этой диверсии, а раз неясно это, мы не знаем, достигнута ли она уже, или будет ещё продолжение. Тем более – о том, что происходит на Европе, теперь наверняка знают «Три-Трейд» и «Джи-И». Но доподлинно об этом знает только тот, кто это всё организовал.

Слепой приподнялся и «смотрел» теперь, чуть склонив голову на бок, только на председательствующего, от чего даже он почувствовал себя на миг неуютно.

– Предлагаю скорейшим образом вытащить из сетей всю информацию о независимых каботажных рейсах в систему Юпитера за последний год, мониторить любые упоминания о происшествии на станции «Шугуан» в открытых источниках с целью вычисления возможной утечки, вероятно, она приведёт нас не к нашим товарищам по несчастью, а к кому-то ещё. Наконец, я предлагаю поддержать прочие меры, предложенные директором Ваном.

Слепой коротко поклонился высокому. Тот поспешно ответил, чуть привстав.

Председательствующий долго осматривал обоих, но в итоге лишь молча откинулся в кресле, вяло мотнув ладонью. Собрание было распущено.

Младшие директора из числа «земельных» не успели вскочить со своих кресел, как тут же на бегу зашептали на своём юэ1212
  Юэ (кантонский) – группа диалектов китайской языковой группы, распространённая, в частности, в провинции Гуандун, в Гонконге и Макао


[Закрыть]. Однако стоило оставшемуся сидеть председательствующему зыркнуть в их сторону, их и след простыл. Коротышка поёрзал в своём красном шэнъи, будто даже собственная одежда в нём сейчас вызывала раздражение. В зале остались слепой и высокий, но последний всё тем же магическим мановением руки был отправлен восвояси. Всё, что нужно, ему передадут через референтов и прочих «белых» клерков.

В помещении снова наступила гробовая тишина. Слепой молча глядел в окно своей стрекозиной пластиной, огибающей лицо наподобие повязки на незрячих глазах. За окном колыхалось привычное марево, влажность в недрах Гуанчжоу даже летом редко понижается ниже восьмидесяти процентов, что уж говорить про зиму. Зачем вообще придумали эти окна, от них одни неудобства. Слепой поджал губы и отвернулся к стене, где слабо шевелились четыре иероглифа – корпоративная символика в декоре подобных помещений приветствовалась особо.

– Ты когда-нибудь сможешь меня простить, советник?

Слепой даже не повернулся на голос. Они уже много раз проговаривали этот ритуальный диалог.

– Зачем прощать то, с чем можно просто смириться, директор Цуй. Сделанного уже всё равно не исправишь.

– Но каждый раз, когда я тебя вижу в этих стенах, я вспоминаю, и не могу избавиться от мысли, что совершил тогда самую большую ошибку в своей жизни.

Ошибка. Занятно.

На человека по имени Ма Шэньбин, который тогда ещё не был слепым, пало подозрение в сотрудничестве с неуловимой Корпорацией, главной страшилкой «безопасников», разветвлённой анонимной сетью мелких компаний, в пору расцвета пронизавшей своими агентами влияния всю планетарную структуру корпоративного общества. За ней тогда, в середине десятых годов XXII века, начали охотиться буквально все, никто не имел иммунитета против допросов и преследований. Добрались и до Ма Шэньбина, тогда ещё никакого не советника, а просто клерка средней руки, делающего успешную карьеру в корпоративных кругах «земельного» уровня.

Допрос вели пятеро, сменяясь по очереди на моцион и передышку. Ему передышки не давали. Однако он не желал говорить, даже в точности зная, что именно они от него хотят услышать. Именно тогда один из пятерых, на миг выйдя из себя, перестарался и выбил подследственному левый глаз. Правый остался в орбите, но отёк зрительного нерва кончился вот этим – стрекозиными «проекторами». Обвинение тогда с него запоздало сняли, найдя более сговорчивого кандидата на роль крайнего, а пятерых дознавателей шесть лет спустя он лично удавил одного за другим на глазах друг у друга. А последний удавил себя сам – самозатягивающейся полимерной струной, обмотанной вокруг мошонки и шеи так, чтобы в самом конце хоть как-то дышать можно было, лишь почти упершись самому себе подбородком в живот. Такое милое соревнование, что произойдёт раньше – треснут позвонки, оторвутся яйца или наступит долгожданная асфиксия. Боль при этом подопытный испытывал ровно такую, чтобы ни в коем случае не потерять сознание до самого конца.

Приказ о взятии Ма Шэньбина под особый надзор, а потом и о его допросе с пристрастием отдавал этот самый коротышка со слишком большим носом, Цуй Хунхай. Он же потом снял со слепого все обвинения. И оставил у себя личным помощником, а потом и возвёл в статус советника корпорации «Янгуан Цзитуань». О чём ни разу не пожалел за прошедшие с тех пор более двух десятков лет. Но оба так и не забыли. Да и как забудешь, что слепой – слепой.

– Оставим это. Вы хотели у меня что-то спросить?

Директор Цуй снова заёрзал.

– Я не хотел говорить тебе при всех, именно помня, что между нами когда-то произошло.

Произошло. Какое хорошее слово.

– Но я вижу в этом всём руку Корпорации. И твой рассказ о ещё двух диверсиях мои догадки только укрепил.

Слепой даже бровью не повёл, продолжая исследовать стену.

– На Земле и в космосе застыло перемирие. Много лет не было ни значительных конфликтов, ни даже заметных торговых эмбарго между корпорациями. Наёмники и кучка прикормленной тем или иным гигантом шушеры не в счёт, они давно уже лежат у наших ног и ждут подачки. Где в этом застойном болоте спрятаться Корпорации. Мы до сих пор, – слепой показал на свои глаза, – толком не знаем, существовала ли она в действительности. Пара полузасыпанных котлованов и заброшенных лабораторий у нас под носом – всё, что мы имеем. Таких котлованов северные варвары нарыли тысячи, от них вообще одни котлованы да старые нефтяные вышки и остались, когда туда пришёл народ хань. Знаете, директор, поговорите на эту тему лучше с Ван Ланьцзюем.

– Директор Ван, – коротышка словно выплюнул это имя, – он расходует много кредитов и требует всё больше ку-ядер для своих лабораторий. А в результате он мне сообщает ровно то, что я сам бы смог догадаться без всех его университетских дармоедов. Ты мне скажи, если Корпорация всё-таки существовала, то по какой причине она так надолго залегла на дно?

– И главное, что её могло заставить сейчас снова начать действовать? Вы же это хотите меня спросить?

– Да.

Слепой твёрдым шагом подошёл к коротышке и склонился над ним, словно пристально всматриваясь.

– Пусть мне доставляют все данные о происшествиях. Любые. Только не надо мне этих ваших сыскных отбросов из допросных камер. Только факты. Где, когда, участники, пострадавшие, результаты первичного осмотра на месте. А директор Ван пусть занимается восстановлением нормального функционирования нашего промкомплекса в системе Юпитера. Это ему как раз по плечу.

Слепой снова распрямился и отошёл на пару почтительных шагов.

– Лучше не скажешь. Так и поступим.

С этими словами директор Цуй удалился.

Слепой некоторое время вновь не отрывался от мороси за окном, потом тоже вышел.

По дороге в апартаменты ему пришлось пройти через три кордона «красножетонников», однако его статуса было достаточно, чтобы всё ограничивалось дистанционным просвечиванием там, где референтов обычно банально обыскивали. Перед ним дежурящие за бронестеклом почтительно склонялись, двери распахивались сами собой. Десять секунд ожидания лифта, одного из трёх выделенных для нужд директората, и он почти дома.

Подсветка в комнатах по-прежнему была выставлена на полный минимум, так что контур присевшей в кресло фигуры был едва различим. Слепой о чём-то размышлял, время от времени отправляя какие-то запросы через свою «айри». Так он провёл два с половиной часа, а потом отправился спать. Слуг для этого он по заведённой привычке звать не стал.

Во всяком случае, именно об этом свидетельствовали многочисленные охранные системы здания, заодно неплохо справлявшиеся с функциями интеллектуальных ку-тронных шпионов.

А в это же время на внешнем балконе тридцатого яруса соседней башни, принадлежащей «Тойоте», появилась другая тёмная фигура. Тот же рост, вес, и даже фасетчатые очки-проекторы на носу – только одежда другая, больше подходящая для аскетических прогулок по сырому ночному Гуанчжоу. И да, эта фигура уже вовсе не так легко становилась объектом внимания охранных систем.

Снизу доносился привычный гвалт улицы. Кажется, в этом смысле здесь ничего не изменилось с девятнадцатого века, такая же бессмысленная толчея на открытом пространстве между тысячеметровыми громадами башен. Эта жизнь на уровне земли, продолжавшаяся до сих пор, несмотря на весь колоссальный трёхмерный лабиринт, выросший за последние сто лет в небе, была особенностью именно этой агломерации. Даже в Сан-Паулу, наиболее архаичном из мировых мегаполисов, «граунд зироу», не считая разве что побережья, давно уже был прибежищем автоматики, транспорта и стареющих коммуникаций, но не людей. Гуанчжоу предпочитал расти вниз так же быстро, как и вверх, потому до сих пор вне башен кипела жизнь.

Здесь можно было свободно встречаться, не вызывая ничьего пристального внимания. В общем хаосе миллиардов электромагнитных импульсов, пронизывающих мутное варево бурлящих воздушных потоков, в хоре миллионов голосов, в хаосе неупорядоченного движения, царящего вокруг, немудрено было затеряться. Иногда такая вот эмуляция свободы помогала привести себя в норму, ты словно переставал быть самим собой, а становился кем-то посторонним, кем-то безликим, беспамятным, ни обязательств, ни планов.

Жаль, что надолго этого чувства не хватает.

– Проветриваешься?

Слепой даже не утостоил говорившего оборота головы. Тот всегда появлялся из темноты, неощутимый, невидимый, неслышимый, уже по-настоящему безликий.

– Тебя жду.

Слепой продолжал смотреть на море смутно помигивающих в воздушном киселе огней. И только тень радом с ним слегка сгустилась, обрела чуть большую плотность.

– Я тебе завидую, иметь такую удобную легенду – редкое везение. Как думаешь, эта мразь Хунхай догадывается, что ты уже давно… видишь?

– Если бы догадывался, какая бы это была легенда. Тот же Сяо-Ван1313
  Префикс «Сяо» к имени в пунтухуа означает «маленький», то есть уменьшительную, пренебрежительную форму обращения.


[Закрыть] первый бы меня размазал по стенке, интель поганый. Ты сумел-таки туда проникнуть?

Тень захихикала. Он всегда был таким. Уже лет двадцать, сколько они друг друга знали. Человеку под полтинник, а он всё такой же ребёнок. Впрочем, не будем заблуждаться, слепой знал о тени не больше, чем тень знала о слепом. То есть почти ничего. Они помнили друг о друге лишь главное – что они оба всю сознательную жизнь были агентами Корпорации, и что они могли доверять друг другу. Всё остальное было вторично.

– Зачем ты это делаешь, я тебе всё бы и сам рассказал.

– Думаешь, зачем этот болван рискует собственной шеей, пробираясь в самое логово? Тебе не понять мышление оперативника. Всегда приятнее взять врага собственными руками за глотку, а не жать из безопасного укрытия на большую красную кнопку. Впрочем, что я тебе рассказываю.

– И всё равно я не понимаю.

Тень колыхнулась, голос её стал суше.

– Ладно, оставим. Значит, они по-прежнему подозревают. Годы нашего ожидания ничего не изменили. Ну, что ж, тем проще пустить накопленную информацию в ход. Чёрт, даже не верится!

Снова неудержимый восторг. Надолго же тебя хватает.

– Ты думаешь, Соратники вернулись?

– Кто это может ещё быть? Прилетевшие с Земли наёмники? Три одновременных диверсии на трёх станциях, принадлежащих трём разным корпорациям? Ты сам веришь в это?

– Если бы я планировал незаметное возвращение на Землю, то даже я бы сделал его по-настоящему незаметным. Соратники, допустившие ошибку – это невозможно. Сейчас поднимется такая крысиная возня, что только держись, будут потрошить каждую посудину, прибывающую из системы Юпитера или туда отправляющуюся. Каждого человека допросят. Искать будут все, не только пострадавшее трио. Особенно будут рыть землю те, кто вроде бы ни при чём. Если догадался Хунхай, допрут и остальные.

– Но поскольку акция была такой наглой и лобовой, наоборот, зачем приплетать сюда Корпорацию, для них – всё-таки скорее мифическую, чем реальную. Уж мы за эти тридцать лет постарались. Две несложных подставы, и нужные наёмники отыщутся, даже «ой» сказать не успеют. Мы же с тобой это и провернём.

Как быстро он любит решать за них двоих, вздохнул про себя слепой. Впрочем, последнее слово в таких решениях всегда оставалось не за безликой тенью.

– Провернём. Дело не в этом. Если это действительно Ромул, то он явно спешит. Что-то их подгоняет. Тридцать лет Соратников не было, тридцать лет – большой срок. Но сейчас это время на исходе. Мы же – даже не знаем, куда и с какой целью они совершали этот полёт, почему так торопились построить «Сайриус» и улететь. Оставив нас наедине с корпорациями, чёрт побери, они улетели тогда все! Ни один Соратник не остался даже для поддержания связанности сетей наших агентов!

Тень помнила, что тогда творилось. Почти десять лет у Корпорации, в одночасье лишившейся руководящего центра, ушло лишь на то, чтобы успевать заметать следы перед тем, как очередной промкомплекс приходилось без боя, через цепочку подставных компаний и фиктивных договоров, сдать корпорациям. Но безымянная Корпорация выдержала, обессилев, растворившись в море всё более жёсткой рукой контролирующих всё вокруг гигантских промышленных конгломератов, теперь она представляла собой лишь тончайшую сеть оперативников, агентов, аналитиков, осведомителей, просто сочувствующих. И большинство из них знало в лицо лишь двоих своих связных в реале и ещё двоих контактёров в сетях. Организация-призрак. Ни единого центра. Ни единой цели. Теперь, похоже, ей предстояло вернуться в физическую реальность. И разом обрести центр и цель. Только что это будет за цель? И кто такие эти Соратники, которых никто из ныне живущих не видел воочию? А Ромул? Не окажется ли он лишь ещё одной легендой?

– Меня пугает этот их полёт. Неужели там, за облаком Оорта1414
  Облако Оорта – внешняя сферическая область за пределами пояса Койпера и Рассеянного диска (2 тыс а.е. от Солнца), простирается до границ Солнечной системы (т. н. Сфера Хилла, 100 тыс. а.е. от Солнца).


[Закрыть], есть что-то настолько важное, чтобы оставить Землю на разграбление этим крысам на целых тридцать лет?

– У меня встречный вопрос, что же такое срочное вдруг нашлось тут, на Земле, чтобы этот полёт срочно прервать?

Оба помолчали. Не очень понятно, что их беспокоило больше, эти вопросы или возможные на них ответы. Впрочем, ответы-то они получат. Причём, кажется, даже против собственной воли.

– Ладно, гадать мы можем долго. В любом случае, мы должны рассчитывать на то, что это они, и что они возвращаются. «Сайриус» наверняка или брошен где-то в неприметном месте, или попросту уничтожен. Сюда летит одна или несколько посудин с тех трёх станций. Наша задача сейчас – привести всех лояльных нам людей в полную готовность и разработать для них инструкции на случай различных вариантов дальнейших событий.

– Ты сейчас так многословно развернул фразу «сидеть на жопе и ждать у моря погоды», что я аж залюбовался.

Тень опять язвительно хихикнула.

– Впрочем, ладно. Я займусь оповещением и разработкой тактических инструкций ключевым исполнителям. Ты собирай информацию по своим каналам. У нас есть минимум полгода, даже если они будут непрерывно жечь тритий и не вылезать из защитных капсул.

– Не удивлюсь, если именно так они и поступят. И времени у нас в обрез.

Тень прощально колыхнулась, но слепой одним неуловимым движением вцепился ей в плечо, останавливая.

Словно нехотя, чёрная на чёрном фигура начала проявляться. Сплетения миоусилителей под шершавой экранирующей шкурой ничем не походили на обычную человеческую руку, у человека не бывает столько мышц, выворачивающих неантропоморфный сустав самым прихотливым образом. А сколько всего пряталось внутри.

Мекк.

Так презрительно звали подобных людей. В среде наёмников они ценились, но среди агентов Корпорации таких были единицы. Слишком приметно, слишком требовательно к обслуживанию. Агент, которому постоянно требовалось пребывать в тени, уже наполовину мёртв, уже наполовину бесполезен. Мы оставаться быть невидимы при ярком свете дня, в тиши высоких кабинетов, на шумных званых вечерах. Мы должны быть корпорациям своими.

Но и такие, как эта тень, были неоценимы. К тому же, равных ему просто не было. Ни у корпораций, ни у наёмников.

Слепой по собственной глупости лишился глаз. Тень лишилась практически всего, кроме глаз. Да и те давно заменили более точные приборы. Она поступила так специально.

Мекк.

Это чудовище было единственным другом слепого на всей огромной перенаселённой Земле.

Объятия получились неловкими, словно два разлучённых ещё в детстве брата наконец встретились, и теперь даже не узнают собственное живое отражение.

Слепой вздохнул и отстранился. Когда теперь они ещё встретятся. Если, конечно, вообще когда-нибудь встретятся.

– Ты знаешь, на прошлой неделе мои люди уничтожили четвёртого арт-инта1515
  Арт-инт (иск-ин) – искусственный интеллект (англ. artificial intellect).


[Закрыть]. На стадии обучения отследили и вальнули. Хард-ресет железа, а бэкапы в этой фазе бесполезны.

Теперь голос тени так же по-детски гордился собой.

– Ты всё так же верен заветам Ромула, да?

– На том стоим, дружище, на том стоим!

И исчез, будто растворился в пространстве, как призрак.

Слепой же снова повернулся лицом в густое колышущееся пространство.

Кажется, Соратники ещё не вернулись, а в воздухе уже снова повисло то забытое ощущение обречённости и тоски, которое наполняло далёкие уже годы первых его шагов в Корпорации. «Сайриус» улетел, оставив их одних, и ощущение это с годами растворилось, вымылось, выветрилось и почти совсем пропало.

Но теперь, при произнесении вслух единственного слова – Соратники – оно тут же вернулось, словно никуда и не уходило.

Так, ладно.

Остались какие-то минуты, прежде чем кончится завод у фэйк-сигнальной «куклы». Пора была возвращаться. Пять минут свободы истекли.

И слепой ушёл.

Наверх, где уже начинали, сонно потягиваясь, но уже чуя опасность, копошиться жирные откормленные корпоративные крысы. Пока они лишь следка озадачены, они ещё не решили, бежать или атаковать, и с какой стороны ждать угрозу. Но они сообразительные, эти зверьки, и особенно сообразительна их стая.

Первые сигналы опасности уже кругами расходились сквозь металлопластовые перекрытия километровых башен, они распространялись по транспортным галереям и энерговодам, они вибрировали в лифтовых шахтах и шуршали в клаудах1616
  Клауд (англ. cloud), «облако» – программно-аппаратный комплекс т.н. «распределённых вычислений» или же базирующееся на этой технологии хранилище данных.


[Закрыть] бюрократической машины.

И крысы их чуяли, огрызаясь в пространство и делая боевую стойку.

Но пока не чуяли чужака. Пока. И если повезёт, они примут за чужака кого-нибудь из своих. И тут же сожрут, на время успокоясь.

Если повезёт.