Текст книги "«Чингизово право». Правовое наследие Монгольской империи в тюрко-татарских ханствах и государствах Центральной Азии (Средние века и Новое время)"

3. Привлекательность претендентов из рода Угедэя в глазах их покровителей (всесильных временщиков в Мавераннахре, Иране и Монголии) объяснялась тем, что Угедэиды принадлежали к захудалой, можно сказать, находящейся в забвении ветви рода Чингис-хана, не обладали в этих государствах ни владениями, ни связями с влиятельными эмирами и потому всецело находились в зависимости от своих покровителей и не имели возможности претендовать на какую бы то ни было реальную власть. Зависимость их от временщиков была тем больше ещё и потому, что в качестве номинальных правителей на трон возводились представители тех ветвей дома Угедэя, которые прежде вообще никогда не занимали трон, тогда как потомки Гуюка, Ширэмуна, Хайду, являвшихся великими ханами, в качестве претендентов на трон даже не рассматривались.

§ 2. Равенство происхождения как причина многовластия в государстве Шайбанидов

Тот факт, что все Чингизиды (по прямой мужской линии) имели право на трон, приводил к многочисленным переворотам, междоусобицам и гражданским войнам, в результате которых тюрко-монгольские государства ослабевали, раскалывались или вообще исчезали. Однако в ряде случаев своеобразным компромиссом становился одновременный приход к власти нескольких правителей с равным статусом в одном государстве. Естественно, между ними возникала конкуренция, и одни старались возвыситься над другими (в т. ч. и с помощью военной силы), однако в целом такая ситуация несколько отличалась от обычных междоусобиц. Постараемся показать это на примере исследования феномена многовластия в государстве Шайбанидов, известном также как Бухарское ханство (1500–1601 гг.).

У власти в этом государстве находились родственники его основателя Мухаммада Шайбани-хана (дети, племянники, дядья и их потомки), и сложные, запутанные родственные отношения между ними приводили к тому, что Бухарское ханство в XVI в. неоднократно сотрясали смуты, на власть в государстве одновременно претендовали несколько правителей, носивших ханские титулы. Эта эпоха довольно скудно и при этом односторонне освещена в научной литературе, поскольку исследователи базировались преимущественно на письменных источниках – официальных придворных историях и хрониках. Между тем ни для кого не секрет, что авторы этих сочинений были весьма субъективны и обычно излагали в них официальную идеологию своих патронов – «заказчиков» указанных сочинений[273]273
  Султанов Т. И. Заказчики исторических книг и воля заказчика (по материалам персидских и тюркских сочинений) // XX научная конференция по историографии и источниковедению истории стран Азии и Африки. Санкт-Петербург. 6–7 апреля 1999 г. – СПб., 2000. – С. 153–155.


[Закрыть]. Соответственно, исследователи, имеющие в своём распоряжении только такие труды, формируют не вполне объективное представление о ситуации в государстве Шайбанидов и склонны представлять междоусобную борьбу представителей династии как мятежи некоторых амбициозных султанов против законных правителей – именно так эта ситуация излагается в исторических сочинениях, создававшихся при дворе ханов-победителей.

Однако сегодня, когда в научный оборот вводятся не только письменные памятники, но и другие исторические источники – официальная документация Шайбанидов, а также богатый нумизматический материал Бухарского ханства, имеется возможность существенно пересмотреть сложившуюся точку зрения. Значительная работа в этом направлении проделана Е. А. Давидович, весьма подробно и всесторонне проанализировавшей монетный материал Шайбанидов, которым сегодня располагают исследователи. Использование результатов её исследований, их соотнесение с данными письменных источников и официальной точкой зрения историографов позволяют внести существенные уточнения в вопрос о расстановке сил и причинах борьбы за власть тех или иных претендентов на трон, равно как и о степени законности их претензий[274]274
  Сразу оговоримся, что здесь речь пойдёт именно о претендентах на ханский титул и верховную власть в Бухарском ханстве, а не о султанах-«сепаратистах», которые стремились всего лишь проводить независимую политику в рамках своих уделов.


[Закрыть].

В истории Бухарского ханства можно выделить несколько периодов обострения борьбы за верховную власть: 1510–1512, 1550–1551, 1556–1557, 1570-е – 1582 гг. Эти события довольно скупо и однобоко освещены в исторической литературе, поскольку придворные историки ханов-победителей отнюдь не были заинтересованы в сохранении памяти о тех ханах и султанах, которые были побеждены их повелителями в борьбе за власть. Тем ценнее в таких условиях «независимый» источник – монеты Бухарского ханства XVI в.

Первый этап многовластия в Бухарском ханстве относится к нач. второго десятилетия XVI в., когда после гибели Мухаммада Шайбани-хана (28 или 30 ноября 1510 г.) его родичи никак не могли поделить его наследие. В результате в 1512 г. на ханский трон в государстве Шайбанидов претендовали сразу четыре хана! Первым был Суйундж-Ходжа, сын Абу-л-Хайра, которого объявили ханом ещё в 1510 г., сразу после гибели своего племянника. Затем Мухаммад-Тимур, сын Мухаммада Шайбани, имевший основание претендовать на трон как наследник своего отца по завещанию (валиахд). В 1512 г. он захватил Герат, повелел читать хутбу со своим именем и даже успел отчеканить собственную монету, но сорок дней спустя вынужден был оставить Хорасан под натиском персов. Тем не менее первенец Шайбани-хана юридически считался ханом, пусть и очень короткое время[275]275
  Ср.: Султанов Т. И. Чингиз-хан и Чингизиды. – С. 302.


[Закрыть]. Его двоюродный брат Убайдаллах-султан в то же время отвоевал у Бабура Самарканд и по настоянию местной знати также принял ханский титул. Но вскоре под давлением своих старших родичей ему пришлось отказаться от верховной власти, сохранив, впрочем, за собой Бухару и даже ханский титул. Сам Суйундж-Ходжа также отказался от титула старшего хана, передав его своему старшему брату Кучкунджи – старейшему из оставшихся в живых потомков Абу-л-Хайра[276]276
  См.: Семёнов А. А. Первые Шейбаниды и борьба за Мавераннахр // Труды академии наук Таджикской ССР. – 1954. – Т. XII. – С. 114, 134, 142; Horikawa T. The problem of the four khans in the early Sheybanid dynasty // XI Turk tarih Kongresi’nden ayribasim. – Ankara, 1994. – Р. 1708–1711.


[Закрыть].

Казалось, на этом период многовластия прекратился, и все Шайбаниды признали власть Кучкунджи-хана. Однако нумизматический материал убеждает нас, что всё было не так просто: бухарский правитель Убайдаллах, как оказалось, не собирался отказываться от ханского титула и проводил совершенно независимую политику, на что указывает тот факт, что в правление Кучкунджи-хана в Самарканде и Бухаре чеканились монеты разных стандартов[277]277
  См.: Давидович Е. А. История денежного обращения средневековой Средней Азии (медные монеты XV – первой четверти XVI в. в Мавераннахре). – М., 1983. – С. 227, 244.


[Закрыть]. Таким образом, бухарский Убайдаллах-хан не считал себя подчинённым самаркандского Кучкунджи-хана и проявлял это даже в форме такого явного атрибута суверенной власти, как монета собственного чекана!

В 940 г. по х. (1533 г.) Убайдаллах стал верховным ханом, и дуализм власти на некоторое время был ликвидирован. И даже когда после его смерти в 946 г. по х. (1539/1540 г.) в Самарканде утвердился Абд ал-Латиф-хан, сын Кучкунджи-хана, а в Бухаре – Абд ал-Азиз-хан, сын Убайдаллах-хана (причём оба, опять же, чеканили собственные монеты), фактически государство сохраняло единство во главе с самаркандским ханом.

Однако сразу после того, как они один за другим скончались в 957 г. по х. (1550/1551 г.), в Бухарском ханстве вспыхнула очередная смута, и на трон верховного хана претендовали сразу несколько Шайбанидов, что немедленно отразилось и на бухарской нумизматике. Преемником Абд ал-Азиз-хана в Бухаре стал Йар-Мухаммад-султан, внук Мухаммада Шайбани, а на трон Самарканда предъявил права Пир-Мухаммад, правитель Балха.

Опираясь на письменные источники (создававшиеся при дворе представителей других ветвей рода Шайбанидов), современные исследователи оценивают Йар-Мухаммад-султана как весьма слабохарактерного человека и пассивного деятеля, считают, что он являлся всего лишь удельным правителем Бухары, причём держался у власти только благодаря поддержке влиятельных родичей. Однако в 957 г. по х. (1550/1551 г.) монеты с его именем и ханским титулом чеканились не только в Бухаре, но также в Самарканде и Балхе. Таким образом, противники Пир-Мухаммад-султана признавали внука Мухаммада Шайбани верховным ханом, а Бухара в очередной раз (после Убайдаллаха) на некоторое время стала основным политическим центром государства Шайбанидов[278]278
  Давидович Е. А. Корпус золотых и серебряных монет Шейбанидов (XVI в.). – М., 1992. – С. 135–140.


[Закрыть]. В глазах своих приверженцев Йар-Мухаммад-Султан как старший из прямых потомков Шайбани-хана, основателя династии, являлся наиболее законным претендентом на трон.

Впрочем, верховное правление Йар-Мухаммада продлилось очень недолго: в том же году его соперник изгнал его из Бухары, вернуть которую внуку Мухаммада Шайбани-хана удалось только при помощи ташкентских и самаркандских Шайбанидов[279]279
  Ахмедов Б. А. Роль джуйбарских ходжей в общественной жизни Средней Азии XVI–XVII веков // Духовенство и политическая жизнь на Ближнем и Среднем Востоке в период феодализма. – М., 1985. С. 28.


[Закрыть]. Авторы исторических сочинений, состоявшие при дворах представителей других ветвей Шайбанидов, предпочитали не упоминать о царствовании Йар-Мухаммада, в результате чего в современной историографии утвердилось мнение, что «прямые потомки Мухаммада Шейбани-хана никогда и нигде официально не правили»[280]280
  Султанов Т. И. Чингиз-хан и Чингизиды. – С. 302.


[Закрыть]. Однако, как видим, кратковременное правление внука Мухаммада Шайбани оказалось зафиксировано в нумизматическом материале.

В течение пяти лет верховным ханом государства Шайбанидов и одновременно главой рода являлся Науруз Ахмад Барак-хан, сын Суйундж-Ходжа-хана (1551–1556 гг.). Несмотря на то что в течение всего своего правления ему приходилось бороться с султанами-сепаратистами, других претендентов именно на ханский трон в его правление фактически не было. Однако сразу после его смерти государство Шайбанидов сотрясла очередная смута, о которой, как ни странно, практически не упоминается в письменных источниках и, соответственно, в современных историографических работах. Поэтому на помощь исследователю снова приходят шайбанидские монеты.

Официально считалось, что преемником Науруз-Ахмада как старшего хана стал балхский правитель Пир-Мухаммад-хан, также находившийся у власти в течение пяти лет (1556–1561 гг.). Однако на основе данных нумизматики можно сделать вывод, что его приход к власти был отнюдь не так гладок. Оказывается, поначалу его власть признавали только Балх и Фергана, тогда как один из наиболее важных улусов (вилайетов) ханства, Ташкент, в противовес ему выдвинул ханом Тимур-Ахмад-султана, с именем которого были отчеканены ташкентские монеты в 963 г. по х. (1556 г.)[281]281
  Давидович Е. А. Корпус золотых и серебряных монет Шейбанидов. – С. 56, 91, 214–215.


[Закрыть] Анализ генеалогии потомков Шибана позволил выяснить, что Тимур-Ахмад был удельным владетелем Хисара и сыном Хамза-султана, а потому вообще не являлся членом династии Шайбанидов: он приходился четвероюродным братом Мухаммаду Шайбани, и их общим предком являлся лишь прапрадед золотоордынский царевич Ибрагим (Аба-оглан), живший в сер. XIV в.[282]282
  Хафиз-и Таныш Бухари. Шараф-наме-йи шахи («Книга шахской славы»). Ч. 1. – С. 76. Любопытно, что Хафиз-и Таныш Бухари упоминает его под именем «Тимур-хан», но нигде не сообщает о его ханствовании.


[Закрыть] На каком же основании Шайбаниды с готовностью признали власть своего столь дальнего родича?

Ответ содержится в сведениях Фазлаллаха б. Рузбихана, придворного литератора Мухаммада Шайбани-хана: оказывается,

отец Тимур-Ахмад-хана, Хамза-султан, «был самым старшим из султанов, в действительности главным военачальником войск ханского величества»[283]283
  Фазлаллах ибн Рузбихан Исфахани. Михман-наме-йи Бухара. – С. 127.


[Закрыть]. В соответствии с традициями тюрко-монгольских (в том числе и чингизидских) государств, главный военачальник нередко являлся фактическим соправителем официального монарха – даже если он не был членом правящего рода. Одним из ранних примеров такой практики в правящем монгольском семействе, согласно степным преданиям, являлось соправительство Хабул-хана, прадеда Чингис-хана и основателя первого Монгольского ханства, и его брата Каджули-багатура, его военачальника[284]284
  Григорьев В. История монголов. От древнейших времён до Тамерлана / пер. с перс. – СПб., 1834. – С. 12; Скрынникова Т. Д. Харизма и власть в эпоху Чингис-хана. – С. 217–218. Отметим, впрочем, что к сообщению Хондемира (чьё сочинение перевёл В. В. Григорьев) о соправительстве Хабул-хана и Каджули-багатура следует относиться критически, поскольку тимуридский историк привёл его в целях обоснования права на власть Амира Тимура (Аксак Тимура) и его потомков, которые возводили свою родословную к Каджули.


[Закрыть]. Затем следует вспомнить знаменитого темника Ногая, правнука Джучи, который первым в Золотой Орде получил титул беклярибека и в дальнейшем, по мнению ряда исследователей, в 1280–1290-е гг. являлся соправителем золотоордынских ханов, обладая властью над правым крылом Белой Орды[285]285
  См.: Вернадский Г. В. История России. Монголы и Русь. – С. 181–182; Трепавлов В. В. Государственный строй Монгольской империи XIII в. – С. 88–89.


[Закрыть]. Из числа нечингизидов фактическими соправителями являлись не менее известные временщики – Едигей в Золотой Орде и Амир Тимур в Чагатайском улусе: в предыдущем параграфе мы уже приводили примеры официального отражения их статуса на монетах, соответственно, Золотой Орды и Чагатайского улуса, на которых чеканились одновременно имена ханов и их беклярибеков (амир ал-умара).

Поэтому нет ничего удивительного, что Шайбаниды сочли Тимур-Ахмада, отец которого был фактическим соправителем самого Мухаммада Шайбани-хана (основателя бухарского ханства), достойным конкурентом своему близкому родичу Пир-Мухаммаду, по отношению к которому они находились в оппозиции. Факт чеканки монеты с его именем и титулом свидетельствует о легитимности этого хана.

В 968 г. по х. (1561 г.) Пир-Мухаммада сверг его племянник Абдаллах-султан, который возвёл на трон своего отца Искандар-хана, но фактически сам стал верховным правителем Бухарского ханства. Около 978 г. по х. (1570/1571 г.) он официально провозгласил себя главой династии Шайбанидов, несмотря на то что были живы ещё многие его старшие родичи, включая отца и нескольких родных старших братьев. Это немедленно вызвало враждебную реакцию других представителей августейшего семейства, и в противовес ему были выдвинуты в Самарканде сначала Гадай-хан б. Абд ал-Латиф-хан, а затем Джуванмард-Али-хан б. Абу Саид-хан, внуки Кучкунджи-хана. В глазах сторонников Абдаллах-хана они являлись, несомненно, мятежниками против законного хана – именно так их и описывает официальный историограф Абдаллаха, Хафиз-и Таныш Бухари. Однако даже он вынужден признать, что в Самарканде и ряде уделов чеканились монеты и читалась хутба с их именем[286]286
  Хафиз-и Таныш Бухари. Шараф-наме-йи шахи (Книга шахской славы) / введ., пер., комм. М. А. Салахетдиновой. – М., 1989. – Ч. 2. – С. 121.


[Закрыть]. А эти атрибуты, вне всякого сомнения, свидетельствовали о легитимности упомянутых ханов, их правах на верховную власть в неменьшей степени, чем Абдаллах[287]287
  См., напр.: Алексеев А. К. Политическая история Тукай-Тимуридов: по материалам персидского исторического сочинения Бахр ал-асрар. – СПб., 2006. – С. 95.


[Закрыть]. Обоснованием законности их претензий на ханскую власть, несомненно, являлось то, что их отцы и дед также были верховными ханами в государстве Шайбанидов.

В 1578 г. Самарканд был взят Абдаллахом II, но политическая ситуация вынудила его сохранить двоевластие в государстве: Дарвиш-Мухаммад-султан б. Науруз Ахмад Барак-хан, правитель Ташкента, был признан Абдаллахом в ханском достоинстве. Подтверждение тому, что Абдаллах признавал Дарвиш-Мухаммада ханом, мы находим в актовом материале: сохранились послания, которыми эти два монарха обменивались в качестве равных правителей[288]288
  Хафиз-и Таныш Бухари. Шараф-наме-йи шахи (Книга шахской славы). – Ч. 2. – С. 164.


[Закрыть].

Последним опасным противником Абдаллаха II в борьбе за верховную власть в Бухарском ханстве являлся Баба-султан, сын Науруз-Ахмада Барак-хана и брат Дарвиш-Мухаммад-хана, владевший Ташкентом и Туркестаном. Как и другие противники Абдаллаха, он представлен в трудах придворных историков последнего (Хафиз-и Таныша Бухари и Мукими) мятежником против законного государя. В качестве такового он воспринимался и современными историографами. Однако привлечение данных дипломатики позволяет опровергнуть это мнение. В составе бухарской рукописи конца XVI в. «Раузат ар-ризван ва-хадикат ал-гилман» («Сад рая и роща пажей»), принадлежащей перу Бадр ад-Дина ал-Кашмири, сохранились несколько официальных и частных писем Абдаллах-хана, в которых он называет Баба-султана ханом[289]289
  Бадр ад-Дин ал-Кашмири. Раузат ар-Ризван / пер. Ж. М. Тулибаевой // История Казахстана в персидских источниках. – Алматы, 2007. – Т. V. – С. 248.


[Закрыть]. На наш взгляд, это – вполне убедительное свидетельство того, что Абдаллах таким образом признавал своего противника в ханском достоинстве. Тем более что Баба-хан являлся потомком ханов в четвёртом поколении, тогда как сам Абдаллах – лишь во втором: его отец был ханом, но дед ханского трона не занимал.

Итак, данные дипломатики и нумизматики в значительной степени корректируют выводы, сделанные в историографии государства Шайбанидов на основе преимущественно письменных источников. Однако это вовсе не означает, что мы должны полностью отказаться доверять историческим сочинениям – ведь без их сведений о родственных связях тех или иных Шайбанидов, информации об их предках мы вряд ли сумели бы понять причины предъявления ими претензий на ханский трон и признания их права на власть со стороны родичей. Тем не менее есть все основания относиться критически к сообщениям шайбанидских придворных историков – особенно теперь, когда в нашем распоряжении имеются куда более объективные источники, такие как монеты и официальные акты.

В завершение хотелось бы отметить, что данная статья оставляет больше вопросов, чем даёт ответов. Проблема многовластия в государстве Шайбанидов, их генеалогических и прочих прав на власть и трон, несомненно, нуждается в более подробном изучении и освещении. Весьма интересным представляется также сравнительной анализ феномена многовластия в Бухарском ханстве и в других средневековых государствах: в феодальной Европе и Древней Руси, а в особенности в государстве Караханидов, которое в X–XII вв. существовало на тех же территориях, что и шайбанидское государство, и даже имело сходную систему многовластия[290]290
  См. подробнее: Кочнев Б. Д. Нумизматическая история Караханидского каганата (991–1209 гг.). Ч. I. Источниковедческое исследование / ответ. ред. В. Н. Настич. – М., 2006. – С. 158–160, 167, 191–192. Пользуясь случаем, выражаю благодарность В. Н. Настичу, обратившему моё внимание на это сходство в системе организации власти Караханидов и Шайбанидов.


[Закрыть].

Не менее интересно отметить, что институт многовластия был также свойственен также другим среднеазиатским государствам Чингизидов. Известно, что Аштарханиды (Джаниды), сменившие Шайбанидов на троне в Бухарском ханстве, сумели прийти к власти во многом благодаря именно раздробленности последних, в связи с чем, казалось бы, должны были в полной мере осознать порочность такой практики. Тем не менее практически на всём протяжении существования династии Аштарханидов (1601–1785) в Бухарском ханстве одновременно правили фактически независимые друг от друга и равные по статусу ханы Бухары и Балха[291]291
  См.: Ахмедов Б. А. История Балха (XVI – первая половина XVIII в.). – Ташкент, 1982. – С. 107 и далее.


[Закрыть]. По-видимому, традиции многовластия уже слишком сильно укоренились в этом регионе. Аналогичным образом существовало многовластие и в Хивинском ханстве, где ханский трон занимала другая ветвь Шибанидов – потомки золотоордынского хана Арабшаха. Так, в 1530–1540-е гг. правили самостоятельные ханы в Ургенче Нисе и Абиверде, а в 1560-1590-е гг. – в Ургенче и Мерве[292]292
  Desmaisons P. I. Histoire des Mogols et des Tatares par Aboul-Ghвzi Bйhвdour Khвn: Souverain de Kharezm et Historien Djaghataп, 1603–1644. – Amsterdam, 1970. – Р. 253–254, 275.


[Закрыть]. Причиной многовластия в Хиве, несомненно, является то, что её ханы также были Шибанидами – потомками правителей улуса Шибана и Тюменского юрта, в которых уже в XIV–XV вв. существовала традиция многовластия. Отметим, впрочем, что многовластие в Хиве и государстве Аштарханидов в Бухаре носило не столь ярко выраженный характер, как в эпоху Шайбанидов, и нумизматический материал этих государств пока не даёт возможности подробного исследования этого феномена[293]293
  Примечательно, что в фундаментальном исследовании Е. А. Давидович по аштарханидской (джанидской) нумизматике (Давидович Е. А. История монетного дела Средней Азии ХVII – ХVIII вв. (золотые и серебряные монеты Джанидов). – Душанбе, 1964) нет сведений о том, что балхские ханы чеканили свою монету.


[Закрыть].

Тем не менее эти примеры свидетельствуют об определённых закономерностях политического развития среднеазиатских ханств, выявление и исследование которых требует дальнейшего изучения.

§ 3. «Из грязи в князи»: самозванцы, выдававшие себя за чингизидов (XVI–XVII вв.)

Монополия «золотого рода» потомков Чингис-хана на власть в тюрко-монгольских государствах Евразии являлась одной из политико-правовых традиций, сохранившихся со времён Монгольской империи. Однако в XV–XVI вв. она оказалась существенно поколебленной в результате появления государств, правителями которых становились нечингизиды – Тимуриды в Чагатайском улусе, потомки Идигу (Едигей) в Ногайской Орде, предводители ойратского племени чорос в Западной Монголии (Джунгарии) и др. Тем не менее в большинстве тюрко-монгольских государств позднего средневековья Чингизиды продолжали пользоваться большей легитимностью, нежели другие аристократические роды.

Поэтому влиятельные степные лидеры, боровшиеся за власть, предпочитали возводить на трон марионеточных ханов из рода Чингис-хана. Если же Чингизидов в их распоряжении не оказывалось, они сажали на трон самозванцев, выдавая их за Чингизидов. Так, в Золотой Орде в сер. XIV в. во время «Замятни великой» на престол претендовало несколько лиц с сомнительным происхождением: Кульна, Науруз и Кильдибек. Правда, из них только последний назван самозванцем в средневековых источниках, тогда как первых двоих считают самозванцами только современные исследователи[294]294
  Грумм-Гржимайло Г. Е. Джучиды. Золотая Орда // Мир Льва Гумилёва. «Арабески» истории. Кн. I: Русский взгляд. – М., 1994. – С. 118; Гумилёв Л. Н. От Руси до России. – М., 1995. – С. 167. Наш анализ родовой принадлежности золотоордынских ханов периода смуты в XIV в. см.: Почекаев Р. Ю. К вопросу о переходе власти в государствах Чингизидов. Золотая Орда в 1358–1362 гг.: династический кризис и феномен самозванства // Золотоордынская цивилизация: сб. ст. – Казань, 2009. – Вып. 2. – С. 39–49.


[Закрыть]. Наиболее «радикальной» является, пожалуй, точка зрения В. П. Юдина, который считает, что к золотоордынским Чингизидам ни хан Узбек, ни целая династия потомков Туга-Тимура не относились[295]295
  Юдин В. П. Переход власти к племенным биям и неизвестной династии Тукатимуридов в Казахских степях в XIV в. // Утемиш-хаджи. Чингиз-наме. – Алма-Ата, 1992. – С. 69–70, 75.


[Закрыть]. Аналогичным образом средневековые авторы считают Тоглук-Тимура, основателя ханства в Могулистане, законным потомком Чагатая, и лишь современные авторы высказывают сомнения в его происхождении[296]296
  Бартольд В. В. Очерки истории Семиречья. – Фрунзе, 1943. – С. 65; Караев О. Чагатайский улус. – С. 46–47. Ср.: Пищулина К. А. Юго-восточный Казахстан в середине XIV – начале XVI века (вопросы политической и социально-экономической истории). – Алма-Ата, 1977. – С. 43.


[Закрыть].

А вот самозванцы, неоднократно появлявшиеся в XVI–XVII вв. в Центральной Азии и Казахстане, уже признавались таковыми и со стороны современных им авторов. Ниже мы рассмотрим примеры самозванства в государствах Евразии, зафиксированные в источниках за этот период и проанализируем их.

В 1558 г. в городе Чарджуй, входящем в состав Бухарского ханства, появился некий «сайид-заде», который выдавал себя за сына Бурхан-султана (Шах-Бурхан-хана) – шайбанидского правителя Бухары, умерщвлённого Абдаллахом II годом раньше. Чарджуй к этому времени был только что завоёван бухарским ханом, и противников его власти в городе оставалось довольно много. Они-то и решили сделать правителем мнимого султана, выдав его за сына одного из влиятельных противников Абдаллаха[297]297
  В шайбанидской историографии, представители которой создавали свои труды при дворе Абдаллаха II, его противник Шах-Бурхан-хан обычно предстаёт как малозначительный удельный правитель, к тому же обладающий массой качеств, позволяющих отнести его к «непопулярным, ставшим одиозными фигурам», см., напр.: Султанов Т. И. Чингиз-хан и Чингизиды. – С. 77–78. Однако в последующей бухарской историографии он представлен как законный обладатель бухарского престола и верховной власти. См., напр.: Мухаммед Юсуф Мунши. Муким-ханская история / пер., пред., комм. А. А. Семёнова. – Ташкент, 1956. – С. 58–59.


[Закрыть]. Ханский наместник в Чарджуе был убит, а самозванец посажен на трон. Однако хану не пришлось даже беспокоиться о самозванце: его сторонники в самом городе выступили против бунтовщиков и перебили их, и новому наместнику оставалось лишь вступить в город и восстановить порядок[298]298
  Хафиз-и Таныш Бухари. Шараф-наме-йи шахи («Книга шахской славы»). – Ч. 1. – С. 225.


[Закрыть].

В сер. XVI в. мервский хан Абу-л-Мухаммад из династии хивинских Шайбанидов (Арабшахидов) лишился единственного сына и, чтобы после его смерти город не перешёл к представителям другой ветви рода, признал своим наследником сына цыганской танцовщицы, утверждавшей, что она родила ребёнка от хана. После смерти Абу-л-Мухаммада (ок. 1567 г.) этот ребёнок вступил на престол под именем Нур-Мухаммад-хана, хотя многие хивинские султаны отказывались признавать его законным потомком Чингис-хана и презрительно именовали «Лули-бече» (цыганёнок). Несмотря на постоянные покушения на его власть со стороны других султанов-Арабшахидов и вторжения бухарских войск, он в течение длительного времени (более 20 лет) удерживал власть над Мервом, пользуясь поддержкой со стороны бухарского хана и персидского шаха. Лишь в начале 1590-х гг. под натиском бухарской армии он был вынужден покинуть Хивинское ханство и остаток жизни провести при дворе персидского шаха[299]299
  Абуль-Гази-Бахадур-хан. Родословное древо тюрков – С. 135; Бартольд В. В. Очерк истории туркменского народа // Бартольд В. В. Сочинения. – М., 1963. – Т. II. – Ч. 1. – С. 600.


[Закрыть].

Ок. 1588 г. каракалпакские вожди, воспользовавшись междоусобной борьбой в Бухарском ханстве, провозгласили ханом некоего самозванца, выдав его за недавно скончавшегося Шайхим-султана (внук бухарского хана Абу Саида из династии Шайбанидов). Самозванец около года боролся за ханский трон, совершив в союзе с каракалпаками и казахским Абу-Лайс-султаном несколько походов в окрестности Самарканда. Однако, в конце концов, «ложь его стала явной, [и] ему отрезали голову подобно барану и избавили себя от [источника] того беспокойства» [300]300
  Юдин В. П. «Тарих-и Шайбани» как источник по истории казахского и каракалпакского народов // Вопросы историографии и источниковедения Казахстана. – Алма-Ата, 1988. – С. 208.


[Закрыть].

В 1598 г., уже накануне крушения династии Шайбанидов, в Балхе (втором по значению городе Бухарского ханства) ханом был провозглашён некий Абд ал-Амин, известный также как Испанд-султан. Он был объявлен сыном Ибадаллах-султана (брат бухарского хана Абдаллаха II) и вступил на трон при поддержке его вдовы Джахан-ханум. В течение трёх лет (1598–1601) он удерживал власть над Балхом, Кундузом и другими областями, пока не пал жертвой заговора, организованного при прямой поддержке персидского шаха Аббаса I Сефеви, который возвёл на балхский трон своего ставленника Мухаммад-Ибрахим-хана – законного представителя династии Шайбанидов[301]301
  Ахмедов Б. А.: История Балха (XVI – первая половина XVIII в.). – С. 97–98; Его же. О времени и обстоятельствах смены на рубеже XVI–XVII вв. династии Шейбанидов Аштарханидами // Восточное историческое источниковедение и специальные исторические дисциплины. – М., 1994. – Вып. 2. – С. 163.


[Закрыть].

В 1603 г. каракалпаки снова провозгласили ханом некоего претендента, выдав его за Абд ал-Гаффар-султана, сына Баба-хана из династии Шайбанидов (настоящий Абд ал-Гаффар был убит несколькими годами ранее казахским Таваккул-Мухаммад-ханом). В течение двух лет Лжеабд ал-Гаффар правил Ташкентом, Туркестаном, Саураном и другими областями, успешно противостоя натиску казахских ханов Бахадура и Ишима. Только в 1605 г. казахские предводители «пришли близко к Ташкенту с целью [напасть на] Абд ал-Гаффар-султана, схватили некоего человека и выяснили истинное положение Абд ал-Гаффара». После этого, неожиданно напав на его ставку, Ишим-хан покончил с самозванцем[302]302
  Юдин В. П. «Тарих-и Шайбани» как источник по истории казахского и каракалпакского народов. – С. 213–214.


[Закрыть].

Следующий пример самозванства среди Чингизидов имел место уже не в Центральной Азии, а в Крымском ханстве, но также представляется заслуживающим внимания. В конце XVI в. одна пленная полячка (по некоторым преданиям – из рода Потоцких) в ханском гареме родила сына, отцом которого объявила Фатх-Гирея, который в 1596 г. занимал крымский трон, но вскоре был смещён и казнён своим братом Гази-Гиреем II. Однако сам Фатх-Гирей своё отцовство отрицал и повелел отправить ребёнка в Ак-Мечеть, где тот был отдан на воспитание одному из местных пастухов, за что впоследствии и сам получил прозвище Мустафа-чобан, т. е. пастух Мустафа. Никаких попыток претендовать на родство с ханским домом он не предъявлял, однако в 1623 г. хан Мухаммад-Гирей III приказал вызвать его в Бахчисарай и официально подтвердил принадлежность бывшего пастуха к роду Гиреев, повелев отныне именоваться Девлет-Гиреем. А вскоре назначил его своим нураддин-султаном – вторым наследником после калга-султана (этот пост занимал ханский брат Шахин-Гирей). Столь странные действия хана объясняются тем, что он вступил в конфронтацию со всеми остальными представителями своей фамилии, которые отказались ему повиноваться, покинули ханство и пребывали при дворе османского султана. Поэтому он и вынужден был признать Мустафу-чобана[303]303
  Смирнов В. Д. Крымское ханство под верховенством Оттоманской порты до начала XVIII в. – С. 365; Халим Гирай Султан. Розовый куст ханов, или История Крыма / перел. А. Ильми; пер. и поясн. К. Усеинова. – Симферополь, 2004. – С. 57–58. См. также: Гайворонский О. Повелители двух материков. Т. II: Крымские ханы первой половины XVII столетия в борьбе за самостоятельность и единовластие. – Киев; Бахчисарай, 2009. – С. 87–88.


[Закрыть].

Впрочем, вскоре после получения поста нураддин-султана Девлет-Гирей погиб в бою с турками. Однако после этого самозванца осталось двое сыновей, при рождении получивших имена Кул-Булад и Чул-Булад, переименованные, соответственно, в Фатх-Гирея и Адил-Гирея. Этих царевичей остальные члены ханской фамилии презрительно именовали «Чобан-Гиреями» и своими родственниками не считали. Поэтому ничего удивительного, что после свержения своего благодетеля Мухаммад-Гирея III в 1628 г. они перебрались в Османскую империю, султан которой признал их членами династии Гиреев.

В 1666 г. Адил-Гирей, к негодованию всего крымского правящего семейства, был возведён на трон в Бахчисарае. Султан Мехмед IV назначил его ханом, тем самым показывая крымским Чингизидам, что он имеет полное право даровать ханский титул кому пожелает – независимо от происхождения. Таким образом, этот предположительно самозваный Чингизид оказался на троне исключительно благодаря вмешательству влиятельной внешней силы – турецкого султана, являвшегося сюзереном Крымского ханства. Поскольку хан, чингизидское происхождение которого многими оспаривалось, занял трон исключительно по милости османского монарха, он волей-неволей должен был сохранять лояльность своему сюзерену – в отличие от Гиреев, имевших легитимные права на ханский титул, влиятельных сторонников и многочисленные войска в Крыму. Адил-Гирей был вынужден лавировать между турецким султаном и могущественными крымскими аристократами, но в итоге всё-таки вызвал неудовольствие турецкого монарха, был низложен и умер год спустя в ссылке[304]304
  Смирнов В. Д. Крымское ханство под верховенством Оттоманской порты до начала XVIII в. – С. 412–417. См. также: Гайворонский О. Страна Крым. Крымское ханство в лицах и событиях. Симферополь, 2004. – Кн. 1. – С. 37–40.


[Закрыть]. Впрочем, стоит отметить, что этот пример довольно трудно классифицировать как самозванство, поскольку претенденты на трон не предъявляли прав сами, а явились в какой-то степени разменной монетой в руках различных политических сил.

Наконец, последний из случаев самозванства в рассматриваемый период имел место в Хивинском ханстве в 1694 г., когда молодой хивинский хан Эренг-Мухаммад, также из династии Шибанидов-Арабшахидов, погиб во время конной прогулки. Его мать, туркменка Токта-ханым, чтобы не упустить из рук власть, возвела на престол сына своего старшего брата, приходившегося двоюродным братом покойному хану и очень похожего на него. Около года он пребывал на троне под именем скончавшегося хана, но вскоре узбекскую знать Хивинского ханства насторожило то, что хан стал оказывать покровительство туркменам, а узбеков подверг гонениям. Они восстали против самозванца, убили его и казнили Токта-ханым[305]305
  Мунис и Агехи. Райский сад счастья // Материалы по истории туркмен и Туркмении. – М., 1938. – Т. 2. – С. 330–331; Бартольд В. В. Очерк истории туркменского народа. – С. 612.


[Закрыть].

Проанализировав вышеперечисленные случаи самозванства, можно выявить некие закономерности прихода к власти лжечингизидов. Чаще всего вступление самозванцев на трон имело место в результате смуты (Лжешайхим-султан, Абд ал-Амин /Испанд-султан, Лжеабд ал-Гаффар-султан). Причины активизации движения самозванцев в такие периоды вполне объяснимы: покровители лжечингизидов делали ставку на то, что в обстановке анархии и неопределённости не сразу выяснится, что их ставленники – самозванцы, тем более что высшие сановники,

лично знавшие настоящих султанов (за которых выдавали себя самозванцы), в большинстве своём погибали в междоусобицах. Однако в ряде случаев нечингизиды возводились на трон именно с целью избежать смуты и сохранить власть в руках тех, кто и возводил самозванцев на трон (Нур-Мухаммад-хан, Лжеэренг-Мухаммад-хан). Совершенно особое случай представляет возведение на трон Адил-Гирея в Крыму: нечингизид оказался на троне исключительно благодаря вмешательству влиятельной внешней силы – турецкого султана, являвшегося сюзереном Крымского ханства.

Свои права на власть все претенденты обосновывали родством с подлинными потомками Чингис-хана. При этом одни выдавали себя за реальных Чингизидов, умерших ко времени выхода самозванцев на политическую сцену (Лжешайхим-султан, Лжеабд ал-Гаффар-султан, Лжеэренг-Мухаммад-хан), другие же объявляли себя потомками ханов или султанов чингизидского происхождения, не имевшими реальных «прототипов»: так, Абд ал-Амин / Испанд-султан считался сыном Ибадаллах-султана (хотя у последнего был только один сын, Йадгар-Мухаммад-султан, скончавшийся в возрасте трёх-четырёх лет[306]306
  Ахмедов Б. А. О времени и обстоятельствах смены на рубеже XVI–XVII вв. династии Шейбанидов Аштарханидами. – С. 170.


[Закрыть]); Нур-Мухаммад был объявлен сыном мервского Абу-л-Мухаммад-хана путём легитимации, т. е. фактически был усыновлён им. Адил-Гирей считался побочным потомком крымского хана из рода Гиреев.

Как мы убедились, большинство самозванцев, в конце концов, разоблачались и их правление заканчивалось насильственной смертью. Исключение составляли лишь Нур-Мухаммад-хан, нашедший убежище в Иране, и Адил-Гирей-хан, низложенный и окончивший жизнь в ссылке. Тем не менее все они в течение некоторого времени удерживали власть и пользовались признанием со стороны различных политических сил.

Конечно, во многом своей властью и её сохранением лжечингизиды были обязаны своим прямым покровителям, которые возводили их на престол. Вместе с тем далеко не последнюю роль играло и международное признание самозванцев в качестве легитимных правителей. И чем более могущественные монархи признавали право самозваных потомков Чингис-хана на власть, тем более длительным оказывалось их правление. Так, законность нахождения на престоле Нур-Мухаммад-хана в Мерве признали бухарский хан Абдаллах II и персидский шах Аббас I, которые оказывали ему содействие в борьбе с внутренними противниками – хивинскими султанами-Арабшахидами, что и обусловило длительность его правления. Лжешайхим-султан довольно быстро сошёл с политической арены, поскольку из всех Чингизидов его признал лишь казахский Абу-Лайс-султан. Неудивительно, что вскоре сами каракалпакские предводители, провозгласившие его ханом, избавились от претендента. Положение Испанд-султана в Балхе подкреплялось тем, что его признал сам глава рода Шайбанидов – бухарский хан Пир-Мухаммад II, который отчаянно нуждался в любых союзниках для борьбы с казахскими султанами и мятежными бухарскими царевичами из рода Аштарханидов[307]307
  Там же. – С. 164–166.


[Закрыть]. Поддержка главы Бухарского ханства и позволила самозванцу (который даже не назвался именем настоящего царевича-Чингизида!) удерживать власть в Балхе в течение трёх лет. Лжеабд ал-Гаффар-султан считался законным ханом из рода Шайбанидов и успешно противостоял казахским ханам Бахадуру и Ишиму, по-видимому, поначалу считавшим его природным Чингизидом. Лишь когда они узнали о его самозванстве, они предприняли решительные меры по устранению правителя Ташкента. Адил-Гирей, благодаря поддержке турецкого султана, в течение пяти лет удерживал власть, несмотря на постоянные заговоры и открытые мятежи султанов-Гиреев и крымской аристократии. В противоположность всем вышеупомянутым самозванцам, покровители хивинского Лжеэренг-Мухаммад-хана не сочли нужным добиваться международного признания и поддержки, сделав ставку исключительно на то, что мало кто знал о смерти настоящего хана, а самозванец был очень похож на него; в результате вскоре против Лжеэренга вспыхнул бунт хивинских узбеков.