Текст книги "Квартирантка с двумя детьми (сборник)"

Шанс

Террористы захватили торговый центр в неподходящее для себя время: через несколько минут после открытия. А может, и в подходящее – их было мало, и справиться с сотнями людей, толкущимися здесь днём, они бы вряд ли смогли, а с десятками вполне.

На третьем этаже находились кафе, предприятия быстрого питания, и в одной из подсобок, предварительно обыскав, отобрав телефоны, планшеты, заперли человек пятнадцать – продавцов, поваров и посетителей.

Довольно долго заложники, сбившись в кучу у дальней от двери стены, сидели молча, слушали, как бьются, осыпаются стёкла окон и витрин…

– Сука, сам сбежал по пожарке, а меня здесь, – скулила далеко не юная, но моложавая, подтянутая особа в сером спортивном костюме и поблескивающих стразами кроссовках. – Я ему устрою, скоту, покатится у меня…

– Может, розыгрыш? – спрашивал один из поваров, до сих пор не снявший нелепую голубоватую шапочку с резинкой, напоминавшую бахилу. – А?.. А?

Мужчина с пустой сумкой от ноутбука вскрикнул:

– Какой розыгрыш к чёрту!

– Тише!

– Какой розыгрыш? Этот когда шмальнул, с потолка куски полетели… У него боевые там. Бо-е-вы-е!

– Господи-и, – сдавленно, боясь зарыдать в голос, стала плакать пожилая тётенька, полная, безвольно, как мешок, привалившаяся к стене.

Её успокаивал тоже пожилой и полный, но более подвижный, живой, что ли, муж.

– А у меня холодец варится, – жаловалась другая тётенька, суховатая, с костистым лицом. – Гости вечером… у мамы юбилей. Восемьдесят пять. Сюда вот за соусом забежала… В «Каэфси» соус сырный, мама его очень любит… И вот…

– Тихо!

Ропот и скулёж мгновенно стихли. Стал слышен голос, выкрикивающий непонятные слова, обращенные явно к тем, кто был там, снаружи торгового центра.

Люди в подсобке старались разобрать их – всем казалось, что если разберут, поймут, то это поможет освобождению.

– Ну вот чего он хочет! – не выдержав, сказал с досадой человек в дорогом, поблескивающем костюме. – По-русски не может? Кто у нас тут понимает его тарабарщину?

Нашёл взглядом узкоглазого повара.

– Не, не, не мой язык! – тот замотал головой. – Не мой совсем.

– Поймут, кому надо, – отозвался крепкого сложения, похожий на офицера, мужчина лет пятидесяти. – Теперь везде есть подразделения против терроризма. Сейчас устроят им. Время потянут, подготовятся и ликвидируют.

Эти простенькие слова вроде как успокоили людей, и они стали смелее двигаться, удобнее усаживаться. Но другой мужчина, тоже крепкий, правда, не офицерского вида, а рабочего – такой слесарь типичный, – тут же разрушил только-только устанавливающуюся надежду:

– Ну-ну, помним, какой ценой.

Полная тётенька снова тихо заскулила; похожий на офицера возмутился:

– Ты чего панику сеешь? Ты чего хочешь вообще?

Типичный слесарь не ответил.

За дверью тихо. Некоторым стало казаться, что это всё – террористы, выстрелы, загон их сюда, звон стекла – пригрезилось. Случилось минутное коллективное помутнение, и они зачем-то забежали в подсобку. Сейчас поднимутся, отряхнутся, выйдут, а там спокойная, обыкновенная жизнь.

Город был небольшой, расположенный далеко от внешних границ. Этот торговый центр – единственный, открыт недавно, и им городские власти очень гордились, сделали символом цивилизации. Может, поэтому именно его террористы решили захватить…

– Есть сотовый? Остался у кого? – спросил похожий на офицера.

Люди молчали. Стало ясно – ни у кого нет, никто не сберёг.

Где-то за многими поворотами коридоров зазвучал частый, острый цокот. Поначалу люди не поняли, что это. Потом стали догадываться – такие звуки издают бегущие на каблуках по плитке.

– А-а, ая-яй! – резкий мужской крик и – щелчок, какой-то игрушечный. Но после него – страшный, раздирающий душу крик. Женский.

Ещё два щелчка, и крик прекратился.

Протопали рядом с дверью, на этот раз тяжело. Пробежал кто-то в мягкой обуви.

– Го-осподи!

– Тихо!

– Да что тихо! Так нас всех…

Люди прижимались друг к другу плотнее, инстинктивно стараясь друг за друга спрятаться… Не обратили внимания, как девушка в коричневом переднике с малиновой надписью «Бургер ХИТ» подползла к холодильному шкафу и стала сдёргивать металлическую решётчатую панель под дверцами. Обернулись, когда панель с лязгом выскочила из одного паза.

– Ты чего? – вскинулся похожий на офицера. – Услышат… Ты что делаешь, эй?

Девушка, не отвечая, сняла панель и заглянула туда, под холодильник. Сказала тихо, но так, что услышали все:

– Открылся.

– Что?.. Кто открылся? – сыпанули вопросы. – Что там?

– Открылся, – неуместно, возмутительно в такой обстановке, радостно повторила девушка. – Портал снова открылся.

– Какой портал ещё? Чего ты несёшь? – сказал типичный слесарь.

– Этот… временной портал. Там в прошлое возвращаешься.

– О господи, – вздохнула полная тётенька, – как быстро, оказывается, с ума сходят.

И другие закивали сочувствующе.

– Угу, счас Халк прибежит и стену проломит, а Супермен вынесет в безопасность…

– Да я не сошла, – сказала девушка по-прежнему радостно, – у меня так уже было. Правда!

– Может, у кого успокоительное есть? – дрожащим голосом спросила женщина в кроссовках со стразами. – Дайте ей, ещё истерики не хватало.

Полная полезла в сумку:

– Да есть… Феназепам пойдёт?

– А вы на феназепаме?

– А что?

– Да нет, ничего, пойдёт… И мне можно таблеточку?..

– Мне не надо никаких успокоительных, – сказала девушка. – Я правду говорю. Три года назад… три с небольшим… В общем, короче, меня хотел изнасиловать менеджер. Пьяный… У нас был корпоратив… Он напился и полез. Я забежала сюда… Панель зачем-то была снята как раз, я туда сунулась. Ну… в общем, и оказалась на три года раньше, в школе ещё.

Она замолчала. Пятнадцать пар округлившихся глаз уставились на неё.

– Может, вас током ударило, и показалось…

– Да у неё срыв, разве непонятно?

– Нет-нет, правда, – в голосе девушки появилась обида. – Да вот, – нашла повара в шапочке, – Леш, скажи, как я от Михайлова всё время шарахалась. Это менеджер этот… А на корпоратив не пришла. И он с Янкой устроил…

Повар некоторое время таращился тупо и бессмысленно, потом судорожно кивнул и хрипнул:

– Ну да… – Откашлялся. – Да, что-то такое… С Михайловым ты действительно слишком… А тогда не пришла… Точно.

– Потому и не пришла!

– Тихо! Не ори!

– Вот потому и не пришла, – повторила девушка, – что знала.

И снова глаза стали её буравить, ждать от неё чуда. Спасения.

– Погоди-погоди, – быстро заговорил похожий на офицера, – и все три года… Три, ты говоришь?.. Три года жила и помнила, что этот Михайлов к тебе полезет?

– Ну, почти…

– Как – почти?

– Так, как о сне помнила, а жизнь всё время показывала, что я уже в этом жила…

– А зачем тогда сюда устроилась, – спросил повар в шапочке недоумённо, – если знала, что так случится?

– Ну как… Нормальная работа… И я, говорю, знала так… вроде было, а вроде приснилось… Смутно, короче. Михайлова я все время боялась, хотя до последних дней не понимала точно, почему именно. И на корпоратив не стала оставаться – будто что не пускало. И утром только поняла, что правильно не осталась, когда узнала, что он с Янкой сотворил…

– Хм, – усмехнулся похожий на офицера, – какой-то бред… Слушай, ты спецом нам мозги пудришь, чтоб мы другого выхода не искали?.. Ты здесь работаешь – есть отсюда выход какой-нибудь?

Он сам, не дожидаясь ответа, медленно обвёл взглядом комнату. Холодильники, металлические столы… Все стены были покрыты кафелем; отверстия вентиляции такие маленькие, что в них не влезет и пятилетний. Одна дверь – через неё их сюда загнали.

– Ясно, – произнёс с долгим выдохом, – тупик.

– Да я не вру, – сказала девушка уже без всякой радости и оживления, явно понимая, что ей не верят. – Но так было. И сейчас… – она глянула под холодильник, – там свечение синеватое. И оно крутится… вращается так…

Похожий на офицера осторожно, то и дело оглядываясь на дверь, в полуприседе подобрался к холодильнику.

– Угу, мерцает. Датчик какой-то.

– Это он, – шёпотом поправила девушка, – портал. Он меня тогда этим вращением и поманил. И я туда… И… ну, и переместилась.

– Ты серьезно? – вопросительно хмыкнул типичный слесарь.

Похожий на офицера выставил руку:

– Погодите!.. И что – влезаешь туда… Как это произошло, перемещение?

– Ну, я говорила же, – я залезла и оказалась на уроке в школе… как спала, а потом – раз! – проснулась.

– И всё помнила?

– Ну-у…

– Давай без «ну». Если ты нам тут лепишь, то ведь пойдёшь как пособница. Учти!

Девушка смотрела хоть и глуповатыми, но честными глазами.

– И как там, – смягчил он интонацию, – ты жила и видела, что все то же? Все три года жила второй раз?

– Нет, не то что видела, что то же… То есть это было, как это… Как его? Когда чувствуешь, что это уже было раньше с тобой…

– Дежавю! Дежавю! – подсказали несколько человек с таким пылом, словно именно от этого слова зависела их жизнь. Вот продемонстрируют, что знают его, дверь откроется, и их выпустят. Как в квесте.

– Да-да, точно…

– И что, – спросила тётенька с костистым лицом, – получится, если я туда попаду – я и лытки на холодец не ставила? И он сейчас не выкипает стоит?

Девушка дернула плечами:

– Наверное… У меня, кажется, всё повторялось, кроме последнего… Я не пошла на корпоратив, и Михайлов меня не тронул. А остальное, что замечала, то же было.

– И плохое повторялось?

– Да.

– Эт значит, – поморщился парень с пустой сумкой для ноутбука, – я только-только с этой мозгодеркой разбежался, а там опять повторится?

– Не надо женщин обзывать, – сказала моложавая со стразами.

– Хм! Вам можно своего парня скотом, а мне – нет?

– Потому что скот он. Скотина!

– Тише!

Мужчина и женщина замолчали, и стал слышен лепет костистой:

– И я маму совсем недавно вытащила – она хоть на человека походить стала… Опять мучиться? Я не смогу… А она ведь лучше, и даже встаёт сама иногда… Может, встанет, выключит лытки эти неладные… Ох, ведь советовали плиту с таймером купить…

– Вы говорили уже про лытки, – перебил похожий на офицера. – Так… – Он снова заглянул под холодильник.

– Лытки, это что вообще такое? – спросил мужчина в деловом костюме.

– Х-хо! Ты из приезжих, что ли? – удивился типичный слесарь. – Вот это место, – пошлепал себя по голени, – лыткой зовется. Не знал?

– Так! – повторил похожий на офицера громче и внушительней. – Там действительно что-то мерцает. И вроде как вращается. Но перемещение – это бред, это Голливуд какой-то, «Назад в будущее».

– Но ведь Голливуд от чего-то отталкивался, – заметил представительный пожилой человек, и тон у него был тоже представительный, весомый. – И не только Голливуд.

– В плане?

– Что-то есть в природе, что заставляет верить в возможность перемещений во времени. Есть масса примеров. Китайская лощина чёрного бамбука, Голосов овраг в Москве… Недавно и учёные доказали, что оно возможно…

– Так, погодите, – сказал напоминающий офицера, – лекцию послушаем в следующий раз.

– Типун тебе на язык! – задыхаясь, произнесла полная тётенька.

– В другой обстановке, я хотел сказать… Я вот о чём – вы утверждаете, что это возможно. Вот так взять, залезть в эту щель и исчезнуть. И оказаться в прошлом?

– Теоретически, да, – качнул подбородком представительный. – Конечно, машина времени – это, на мой взгляд, всё-таки дело очень далекого будущего – а вот природные скачки вполне возможны… Вот смотрите, нас здесь больше десятка. Мы все напуганы. Так?

– Ещё б.

– Вот. Этот коллективный испуг, а испуг – состояние кратковременное, в отличие от страха, – вполне мог создать такой зазор, некое нарушение времени. И сейчас оно держится на нашем испуге… Мерцает там ещё?

Девушка и похожий на офицера резко глянули в отверстие, чуть не столкнувшись головами.

– Мерцает… Вращается.

– Ну вот. Что там может мерцать и вращаться объективно?

– Может, этот… хлор… азот из шланга, – предположил кто-то сзади.

– Тогда бы запах был.

– Ну да, запах…

Некоторое время все молчали, придумывая каждый порознь, но одновременно, ещё версию, что может синевато мерцать.

– Единственный способ – проверить, – сказал представительный. – Всё, касающееся настоящих открытий, сопровождалось экспериментами на себе.

– Прошу. – Похожий на офицера подвинулся, приглашая представительного лезть под холодильник.

– Я не о себе лично говорю.

– Хм! Ловко.

– Да я и не войду. Узко.

– Нормально. Давай! – Похожего на офицера стало пробивать бешенство; так бывает с теми, кто долго заставляет себя выглядеть сильным и рассудительным посреди хаоса и ужаса. – Лезь, говорю!

– Никуда я не… Я не хочу, и уберите руки. – И представительный вдруг захныкал: – У меня жена умерла два месяца назад… Морг, похороны… Я второй раз не вынесу…

– А на хрена тогда нам тут доказывать!

Типичный слесарь остановил рычание похожего на офицера успокаивающим баском:

– Тишь-тишь… Куда там действительно лезть? Вон мотор в десяти сантиметрах. Не надо с ума сходить.

– Но она же говорит, – плачуще сказала полная, кивнув на девушку в переднике, – что получилось. Переместилась…

– И вы хотите сказать, – словно очнувшись, заговорила женщина со стразами, – что три года… на три года назад? Да?.. Эй, девушка, я вас спрашиваю.

Та была, кажется, уже не рада, что рассказала о своём путешествии.

– Ну да… У меня на три… В этот раз, может, не так будет…

Мужчина с сумкой для ноутбука стукнул кулаком по полу:

– Блин, и всё по новой? Я только развелся, только человеком себя снова почувствовал. Работать стал… Я роман пишу, – добавил как по секрету, – а тут снова. Мы с ней почти два года бодались, такие её истерики перетерпел, и что… Чёрт! – подскочил. – Ноутбук ведь… Что они там с ним сделают? Я ведь писал как раз… люблю утром в таких местах… за столиком… кофе… Страницы две на мыло переслать не успел… Я всегда – напишу кусок, и на почту свою…

– Да всё будет нормально, – сказал типичный слесарь. – Лежит ваш этот ноутбук с нашими телефонами в мешке. Когда кончится – вернут.

Мужчина с сумкой посмотрел на него с сомнением, зато другие облегчённо зашуршали:

– Кончится… Освободят… Вернут…

– Кончится, – выделился голос моложавой со стразами, – и я ему устрою. Так сиганул, аж ветер дунул. А ночью: жизнь за тебя положу, ты для меня всё. С-скотина!

– Понимаете, – осторожно вклинился в её негодование представительный, – в таких случаях нельзя судить слишком строго.

– Да я не слишком. Не слишком! Я просто выставлю его вон из дому – и точка. Ещё и в суд подам. Это знаете как называется – оставление в опасности. За это уголовная статья…

Похожий на офицера, отойдя от своего приступа, усмехнулся:

– А вы не думаете, что сейчас ваш муж…

– Какой он муж! Не смешите. Колокольчик сопливый, которого я чуть за мужчину не приняла. Спасибо, эта ситуация глаза открыла.

– А вы не думаете, – настойчиво продолжал похожий на офицера, – что сейчас он лежит убитый? Как та, за дверью…

– Да он так сиганул – хх-а! – ни одна пуля не догонит.

– Не пожалеть бы вам о вашей иронии.

– Это не ирония. Это так и было. И, уверена, сидит теперь, в Сети гуглит, как мы тут…

– А мои сейчас как?! – вскрикнула молодая женщина в голубых джинсах, до того как-то одеревенело скорчившаяся под металлическим столом, прижав колени к подбородку. – Места ведь не могут найти…

– У всех не могут.

– До всех мне, знаете… Я на десять минут буквально выскочила. Специально позвонила, заказ сделала и побежала получить эту пиццу несчастную… Дети пиццу захотели с утра… Пицца-завтрак… «Пять сыров»… С какао…

Где-то немного ниже, на втором, наверное, этаже, страшно закричали на непонятном языке, а следом несколько раз ударило басовито, с оттягом.

– Эсвэдэ, – сказал похожий на офицера, – или что-то типа.

– А? Что? – дрожащие вопросы.

– Из винтовки бьют. Может, по переговорщикам или группе захвата.

– Го-осподи-и!

И вслед за этими ударами защёлкало, замолотило, затрещало разнообразное оружие. Одиночными выстрелами и очередями. Там, за стенами, изгибами коридоров начался бой.

Люди в подсобке со страхом и надеждой смотрели на дверь, потом одновременно, как по неслышной команде, как будто в каком-нибудь флешмобе, оглянулись на тёмную щель внизу холодильного шкафа. Потом уставились на девушку. Та поняла, зачем на неё смотрят, замотала головой:

– Нет, я не полезу. Не хочу снова… Опять то же самое, а я только…

– Ну, кто-то ведь должен. Ты нам показала, значит, ты должна. Отвечай за слова.

Выстрелы смолкли и крики тоже. Тишина. В подсобке стали успокаиваться.

– Да это идиотство, – сказала женщина со стразами. – Как человек может исчезнуть? Ка-ак?

– Как обычно, – ответил представительный, – как исчезают тысячи людей по всему свету. И некоторые потом возвращаются в другое время.

– РЕН ТВ надо поменьше смотреть.

Некоторые усмехнулись, кивнули, а костистая сказала с такой решительностью, что остальные обернулись на неё:

– А я бы оказалась. Чтоб не думать об этом холодце треклятом. Как он сейчас горит. И мама на кровати задыхается… Дура я, дура набитая! Мама, прости, ты в детстве учила, что нельзя, нельзя на включенной плите ничего оставлять. Даже на пять минут, на минуту. А я…

Людям показалось, что сейчас эта худая пожилая женщина ляжет на живот и извиваясь, как змея, юркнет в щель. И пропадет. Они заглянут туда, а её нет.

Но она продолжала сидеть и причитать.

– Так давайте, – перебил похожий на офицера. – Переместитесь, и ничего не будет.

– Аха, ничего… Там мама в таком состоянии… я её только-только вытащила… И опять три года мучений…

– Сказка про белого бычка.

– Слушайте, – осенило мужчину в деловом костюме, – а может, вы в будущее попадете. Ведь это не обязательно, что на три года назад… Может, вообще во вчерашний день.

– А если нет?

Мужчина вздохнул:

– У меня уже встреча полчаса как идти должна. Очень важная… Главная. А я тут… Не пришёл. Со мной после этого вообще дел больше иметь не станут.

– Да ладно, – попытался успокоить типичный слесарь, – эт уважительная причина – в заложниках оказался… Кстати, – заметил узкоглазого повара, – а ты, кунак, не хочешь попробовать?

– Чего пробовать?

– Ну, залезть туда. Чик, и на улице окажешься, свободным.

Узкоглазый помотал головой:

– Я лучше тут, с вами.

– Да давай. Попытка – не пытка… Давай, говорю! – в голосе типичного послышалась угроза.

– Вам, может, таблетку? – перебила женщина со стразами. – Успокойтесь.

– А чё он?.. Сидим как бараны.

– А что вы предлагаете?

Типичный с силой потёр себя ладонями по вискам.

– А-а… Если б знать… Тошно…

С дальнего от холодильника края сидящих послышался смешок. Жутковатый в такой обстановке. Все стали искать взглядами, кто это.

Хихикавшим оказался совсем молодой щупленький парень в хип-хоповской толстовке… Заметил, что на него обратили внимание, и оправдывающимся тоном сказал:

– Все нормально… Просто… Я два раза пытался себя убить. В психане лежал после этого. Связанным на кровати. Долго. И злился, что спасли. Не орал, конечно, – если орать, тебя там навсегда оставят… Но злился сильно. Не хотел жить. Так вот, глубинно, весь не хотел… А теперь – хочу очень. И так страшно… Опять, как тогда… Рядом… И так страшно. – Парень снова захихикал и крупно затрясся, словно очень сильно замёрз.

– Э, действительно чувствуешь? – Типичный вгляделся в него, что-то понял и медленно, на заду, пополз к холодильнику.

Быстрые шаги по коридору.

Дверь открылась, и в подсобку вошёл человек в кожаной куртке с маленьким автоматом в руке.

На мгновение людям показалось, что это освободитель. Боец группы вроде «Альфы». Некоторые заулыбались, начали приподниматься.

Человек сжал автоматик обеими руками и стал поливать их пулями.

Когда рожок опустел, быстро отстегнул его, вставил новый и добил шевелящихся. Выбежал.

На полу осталось лежать примерно пятнадцать безжизненных тел.

Банальщина

Примерно через полгода после свадьбы Алина заговорила о кошке.

– Тебе со мной скучно? – Матвей не был рад этой идее.

– Ну что ты, любимый! Но представь, как будет хорошо: кошечка мурчит, мягонькая, ласковая.

– Не все они ласковые.

– Она нас полюбит. Мы ведь хорошие. – И показывала Матвею селфи инстаграммных красавиц с длинношерстными, короткошерстными, а то и вовсе лысыми подружками.

Матвей особо не сопротивлялся: оба они были фрилансерами, сутками дома, вдвоём. Тут немудрено друг другу осточертеть, несмотря на любовь. А кошка будет отвлекать, забавлять. Как ребёнок, но вариант помягче.

– Ну давай заведем. Это будет мой подарок на Новый год. О’кей?

Алина бросилась целовать Матвея:

– О’кей, милый!

– Только возиться с ней будешь сама.

– Конечно! Она станет моим питомцем. Питомицей, – уточнила Алина и засмеялась.

Она по-прежнему много времени проводила за письменным столом, но теперь, как отмечал Матвей, заглядывая в экран её ноутбука, в основном не редактировала чужие колонки, а выбирала питомицу.

За едой или после секса делилась находками:

– Смотри, какой персик! Чудесная. Но лучше короткошерстная, да? Чтоб шерсти было поменьше… Вот как тебе эта?.. А эта?..

Матвей пожимал плечами. Ему, в общем-то, было всё равно. Житель мегаполиса в четвёртом поколении, он не имел никакой тяги к животным. Даже в детстве. Пару раз родители водили его в зоопарк, но он больше пугался, чем интересовался и удивлялся всем этим лисам, львам, соболям, павлинам; в контактном зоопарке, который открылся в торгово-развлекательном центре рядом с их домом, когда ему было лет двенадцать, Матвей не погладил даже кролика. Матвею нравились игрушки в компьютере и телефоне.

– Ну вот симпатичная, – вымученно изображал он увлеченность, – и эта ничего… Но какие-то они все взрослые.

– Им почти по три месяца. Раньше заводчики не продают. Нужно все прививки сделать, ещё разное… – Алина красиво помахивала рукой.

– Три месяца, это, слушай, уже сформировавшаяся кошка.

– Да ладно! Маленькие ещё, плюшевые.

После недели изучений разных сайтов и каталогов Алина выбрала пятнистую кошку породы оцикет.

– Вот эта, Васса. Она моя, я чувствую. Смотри, какой гордый взгляд. Принцесса настоящая!

Матвей снова пожал плечами: как хочешь.

– Ура! Заводчица просит перевести ей пять тысяч – аванс.

– А вообще сколько она?

– Двадцать пять. Плюс корм, к которому привыкла, витамины…

Матвей с трудом проглотил возникший в горле ком горькой слюны.

– Хорошо.

Заехала навестить тёща. Алина показала фото кошечки ей.

– Подарок на Новый год. От Матвея.

– Зачем вам это надо? Скучно жить стало?

Тёща Матвею нравилась – реалистка без романтических закидонов.

Но ни слова своей матери, ни Матвеевой, ни бабушки не убедили Алину не заводить кошку. Впрочем, и аргументов весомых они не приводили.

Алина сводила Матвея в зоосалон. Купили розовый лоток, чесалку, кормушку, поилку, когтеточку, двухэтажный домик, мышку и рыбку на резинках, шлейку, чтобы гулять весной на улице. Все самое лучшее и дорогое.

Дней через десять после Нового года заводчица привезла Вассу.

– Высоко живёте. Двадцать четвертый этаж. Не страшно? Вот, принимайте.

Из сетчатого окошка переноски на Алину и Матвея глядели два круглых недобрых глаза.

– Вассочка, Вассочка, это мы-ы, – засюсюкала Алина, – твои новые хозяева и друзья.

– Странное имя для кошки, – заметил Матвей.

– Я всем своим подобные даю. Они и сами серьёзней от имен становятся – дворянестей… Этот помет у Инессы третий, и все детки на «в»: Васса, Виллиса, Василиса, Велес. Так, – заводчица спохватилась, – к делу. Мне ещё Витуса отвозить…

Помимо кошки у неё был с собой мешок сухого корма, несколько паучей, витамины, наполнитель для лотка и горстка использованного в полиэтиленовом пакетике.

– В новый насыпьте, чтоб поняла, куда ей свои дела делать.

Матвей тут же это исполнил. Поставил лоток рядом с унитазом.

– Вот сюда, Вассочка, – сказала заводчица, – сюда, поняла?

Кошка обнюхала лоток и, вроде кивнув, пошла на кухню.

Заводчица дала несколько советов по уходу, погладила воспитанницу и даже слегка всплакнула, забрала деньги и ушла.

– Ведь прелесть же, а? – тиская полосатую Вассу, безвольную от неожиданной перемены в жизни, говорила Алина. – Скажи!

– Симпатичная.

Минут сорок она не выпускала кошку из рук, позируя с ней так и этак. Матвей давил на белый кругляшок на дисплее айфона.

В конце концов жена спустила Вассу на пол:

– Отдохни, красавица. – И стала постить лучшие фотки в «Инстаграм», «Фейсбук», «Твиттер», «ВКонтакте»; Матвей пошёл в комнату работать.

Только увлёкся переводом с айтишного языка на русский статьи про новую компьютерную программу – на кухне раздался визг.

«Поцарапала!» – Матвей вскочил.

Алина застыла с перекошенным от ужаса лицом. Кошка возле двери на лоджию деловито скребла ламинат.

– Что случилось?

– Она… Она написала. Взяла и написала.

Матвей выдохнул.

– Ну и что?

– Мы же ей показали куда… Почему она так? – в голосе Алины зажурчали слёзы.

– О господи… Привыкнет.

Алина посмотрела на Матвея растерянно; её двадцатитрёхлетнее личико сделалось совсем детским. Матвею представилась Катя Самбука, и он передёрнул плечами от неожиданного отвращения и возбуждения.

– Вытри, пожалуйста, – попросила Алина.

– Хм! Кажется, ты обещала за ней все делать.

– Ну я не могу сейчас. Мне надо привыкнуть.

Продолжая хмыкать, Матвей нарвал бумажных полотенец, впитал в них желтоватую лужицу, потом протёр ламинат влажными салфетками. Взял в руки Вассу.

– Только не бей её, пожалуйста, – испуганно попросила жена.

– Ты за кого меня принимаешь?

– Извини…

Отнес её в туалет и посадил в лоток.

– Вот сюда надо ходить. Сюда, ясно?

Кошка, брезгливо поднимая лапы, выбралась на пол.

– Может, ей не нравится, что там использованный наполнитель есть? – предположила Алина.

– Может… Но не после же каждого пописа его меняют.

– Ну да, наверное…

С того дня кончилась для них спокойная жизнь. Права была тёща. Васса лоток не признавала напрочь. Выбрала место и ходила туда. Раза по четыре в сутки по-маленькому и утром и вечером по-большому.

– Надо поставить что-нибудь, – сказала Алина на третий день. – Вассочка увидит, что её место занято, и пойдет на лоток.

– А если туда лоток поставить? И постепенно его двигать к туалету?

– Точно! Ты гениальный мужчина. – Алина обняла Матвея и поцеловала его; позже ему вспоминалось, что это был последний искренний, по-настоящему страстный поцелуй.

Лоток не помог – кошка стала гадить в прихожей.

– О, это ближе к туалету! – обрадовался было Матвей и, морщась и содрогаясь от брезгливости, убрав какашки, поставил на это место лоток.

На другое утро Васса сходила в комнате.

Матвей с Алиной ещё спали, когда послышался уже знакомый им скрёб по ламинату. Энергичный, быстрый. Во сне Матвею представилось, что это умелый мастеровой шпатлюет стену их квартиры. Они делают ремонт, наняли рабочих, отличных, профессиональных, и вот кипит работа…

Матвей открыл глаза. Правой передней лапой Васса энергично засыпала несуществующим песком вполне реальные колбаски.

– Да что ж это! – закричал Матвей.

Кошка оглянулась на него и не стала убегать. Смотрела зло и серьезно, словно говоря: я буду испражняться там, где считаю нужным.

Этот взгляд Матвея взбесил. Соскочив с кровати, он схватил Вассу за загривок.

– Сколько можно? Ты офигела вообще!..

Васса зашипела как-то по-змеиному, извернулась и вцепилась зубами Матвею в запястье. Он рефлекторно ударил её свободной рукой в голову.

– Перестань её бить! – закричала Алина.

– Да я её!..

– Отпусти быстро! Отпустил, сказала!

Матвей швырнул Вассу в прихожую.

– Ты живодёр, я тебя боюсь.

Матвей устало сел в кресло. Сказал глухо:

– Иди лучше говно убери.

– Сам убери!

– Твоя кошка.

– Она даже ко мне не подходит. Спит где-то под диваном. Теперь понимаю – ты её запугал.

– Я её пальцем не трогал.

– Аха, видела. И это при мне. А без меня вообще её лупишь.

– Я, – повторил Матвей, четко отделяя каждое слово, – её не трогал.

Какашки наполняли комнату своим запахом. Алина лежала в кровати, натянув одеяло на нос, без всякой нежности смотрела на Матвея.

Матвей сходил в туалет, нарвал бумажных полотенец. Убрал твердые, ещё теплые колбаски, протер ламинат влажными салфетками.

Умылся. Проходя на кухню, покосился на розовый, с ровным слоем наполнителя лоток.

Только стал варить кофе, появилась Васса.

– Мя!

Обнюхала свою миску для паучей и повторила нагло и требовательно:

– Мя!

Матвею захотелось выругаться. Вообще-то материться он не любил, да и не имел привычки, но тут прямо затрясло. Пересилил себя, поднял миску – кошка тут же легла на её место, такой у неё был обряд, – помыл, выдавил в неё содержимое пакетика Brit. Поставил миску в микроволновку, включил на десять секунд и спросил:

– Ты когда будешь в лоток ходить?

Васса сурово и смело смотрела на него. Взгляд говорил: вот вырасту, ты у меня получишь, отомщу.

Звенькнули часы микроволновки, Матвей вынул миску. Потрогал пальцем кошачью еду. Горячевата. А Васса поднялась, задрала хвост и ждала.

– Мя! – не выдержала. – Мя-а!

– Сейчас остынет…

Вспомнил про турку на плите. Метнулся, и как раз вовремя – кофе поднималось коричневой шапкой. Успел.

– Мя-а!

– Что я тебе, слуга, что ли? – прыгающим голосом сказал Матвей и закричал: – Алина, корми свою кошку!

– Накормлю, когда встану! – злой, совсем чужой крик в ответ.

– Она тут мякает!

– Ну так накорми – не надсадишься!..

Их семейная жизнь давала трещинки. Мелкие, но частые. Потрескивала с каждым походом Вассы не в лоток. А лоток она попросту не замечала. Замечала, изучала, обнюхивала всё, кроме лотка.

– Вы скажите, – на грани истерики требовала Алина по телефону у заводчицы, – вы сами – сами! – видели, что Васса ходила в лоток?.. Вы – видели?.. – Некоторое время слушала, теребя вышитую бабочку на домашнем худи, потом резко оборвала стрекочущую из трубки скороговорку: – Вы, получается, нас обманули. Да, обманули. Сказали, что Васса приучена, а на самом деле это не так. И всё, до свидания! – Бросила телефон на тахту, повернулась к сидящему в кресле Матвею: – Говорит, типа у кошки стресс, нужно подождать. У меня тоже стрессы, но я не ссу где попало… Помнишь, какая от неё вонь была?

Матвей хотел уточнить, от кого, но не стал, чтоб лишний раз не раздражать жену. Наверняка от заводчицы. Кивнул.

– Ну вот. У них там в одном помещении тридцать кошек – разве проследишь, кто куда ходит.

На кухне послышалось знакомое царапанье, и Матвей бросился на него, надеясь опередить кошку. Сначала Васса как будто разгребала ламинат, а потом присаживалась… Схватил за шкирку, понёс к лотку. Опустил на наполнитель. Но из той уже всё вылилось по дороге.

– Да сколько можно!..

Алина сходила в зоосалон и принесла две пластиковые бутылочки. В одной был спрей для приучения котёнка к лотку, в другой – корректирующий его поведение, отпугивающий. Первый пшикнули, естественно, на наполнитель, второй распылили по полу квартиры.

Не помогло – лоток был по-прежнему чист, а на ламинате возникали желтые лужи и коричневые то колбаски, то лепешки…