Книга: Семь жизней (сборник) - Захар Прилепин

России обязательно нужен один поэт. Один святой, один вождь. Нужен.И ещё оружие. Ещё нужно много оружия.

Я перечитала у него много чего - после "Обители", которая была и останется великой книгой, искала того, что сочетало бы ту же мощь, честность, страстность, непредвзятость. Не нашла,  теперь уж вряд ли и найду, творческая деградация сегодняшнего Прилепина чудовищна,  довольно вспомнить "Ополченский романс".

Печально, но закономерно, попытки поставить дар на службу государственности обычно так заканчиваются,  он не первый и не последний, пожранный Жругром. Но сборник "Семь жизней" - это еще тот яркий Прилепин, спустя немного времени после "Обители". Проза, для жанровой характеристики которой лучше всего подошло бы определение "автофикшн", хотя в 2016 термин еще не вошел в употребление.

Пусть будет "реализм с элементами мистики". Десять рассказов, большая часть от первого лица, но и там, где от третьего, личность рассказчика явственно проступает, и приятной я бы ее не назвала. Не потому, что автор намеренно лишает героя обаятельных черт, как делает  Селин с Бердамю в "Путешествии на край ночи"или Камю с Мерсо в  "Постороннем".

Скорее напротив, представить себя с выгодной стороны: "Кто супергерой? Я супергерой!" - для героя-рассказчика Прилепина принципиально важно. Вот я такой, простой деревенский мальчишка, рос в неполной семье, и в школе, случалось, обижали. Но природная крутость проступила, заставила противников съежиться и уползти в тень. Я бил их кулаком и метким словом, и скоро не осталось того, кто мог мне противостоять. А женщин я имел, во множестве и  во всех возможных смыслах. Одновременно оставаясь нежным супругом и заботливым отцом.

Оксюморонность последнего Захара не смущает, коль скоро он и необходимость мирного неба утверждает с автоматом в руках.  Мир соткан из противоречий и движим ими  - чётаковата?  Десять рассказов сборника, на первый взгляд, имеющие мало общего выстраиваются в четкую последовательность, компендиум настоящего мужчины. Но по порядку.

"Шер аминь" - декларативное высказывание по поводу жизни вообще. Каламбур заглавия вмещает французское "Милый друг" с несколько мопассановым оттенком пройдохи. который пойдет ради достижения цели по головам; шаромыжника, в которого бесславный конец наполеоновской войны трансформировал гальскую галантность; "аминь" в значении "конец" - кто попробует перейти мне дорогу, тому, значит, он. Героя оставил отец в детстве и не было того, кто мог защитить, ободрить, научить, и жизнь его побила. Но теперь уж он, выросший, всем им показал кузькину мать и так будет отныне вовек. Но отца все никак не удается догнать.

"Попутчики" - а вот так настоящий, состоявшийся мужик ведет себя на досуге. Не то командировка. не то деловая поездка. поезд через несколько часов, а пока, в составе пестрой компании случайных, но подчеркнуто "непростых" людей: писатель-почвенник,  красивая тонкая звонкая таджикская певица, еще одна девица (не то драматург, не то стриптизерша) - пока едемте в баню. Такое, сочетание "эй, ямщик. гони-ка к Яру" и "не взять ли нам господа. по хлысту, постегать прохожих на мосту". Допившись до белочки, потеряв телефон, опоздав на поезд и лишившись в пути денег, обоссанный прилепинский Улисс добирается до дому, где "ждала молодая жена, беременная, с животом тугим, яблочным, ароматным" и ласковая мама. Финита.

"Зима". А вот так настоящий мужчина ведет себя с женщинами.  Он так влюблен, что сам поражается силе звенящей в себе неистовой нежности. Привозит ее в зимний Неаполь и, пока любимая спит, совершает практически паркуровый рывок по окрестностям, через крыши и заборы ближних зданий к морю. Задор и сила бурлят в нем. А вернувшись в гостиничный номер, к любимой, он совершит нечто, что ошеломит не только ее, но и читателя. Хотя для героя-рассказчика подобное поведение скорее в порядке вещей.

"Рыбаки и космонавты". А вот так настоящий мужчина заботится о жене и новорожденном ребенке. Его кинули на двести баксов. на которые сам он практически кинул клиента ночного клуба, где работал вышибалой. Но ему можно, у него все это выглядит красиво и бла-ародно, в то время, как с ним так ни в коем случае нельзя.  И вот, в самый момент, когда жена родила, а денег шаром покати, герой встречает обидчика.  Киднепинг с путешествием в багажнике зимней колымаги прилагаются, и - будь спокоен, маленький космонавт, за таким папкой ты как за каменной стеной.

"Спички и табак, и все такое". А вот так настоящий мужчина встречается с бывшим сослуживцем. Еще более настоящим, способным еще больше выпить,  еще более интеллигентным (а вы не думали, что такое возможно? бывает). Хотя прототип Павленко, реальный Евгений Павленко, нацбол, погиб в Дебальцевском котле, от комментариев воздержусь. Кстати, с ним у героя пророческая диалог: "– Где будет новая война? – спросил я, чтоб не обсуждать всё это позже в нетрезвом виде. – Везде будет, – сказал Павленко, улыбаясь. – В Казахстане, на Украине, в Прибалтике. Здесь." 

 "Петров" - сложно выплетенный и по-настоящему сильный рассказ сборника. А вот так настоящие мужчины не строят свою жизнь. Все у Петрова было, чтобы стать таковым, но где-то он свернул не туда, не нашел основополагающей идеи, не обзавелся женщиной и другом, и глупая его бесполезная жизнь глупо бесполезно закончилась новогодней ночью, с котом, которого собирался выбросить на лютую смерть, в объятиях.

"Первое кладбище" А вот таким настоящий мужчина не становится, невзирая на искалеченную войной психику. И потому настоящий возвращается с войны, добивается успеха в мирной действительности, чтобы... снова отправиться на войну (см. абзац "Спички и табак, и все такое") .

  "Эмигрант". А вот так настоящий мужчина ведет себя с обожателями, идейными последователями и прочими попутчиками, которые не дотягивают в итоге до его уровня. Неважно, что этот самый Роберт может раскачаться до мышечных объемов терминатора и набить татуировок на всех видимых и невидимых частях тела. В чем сила, брат? А сила в правде!

"Ближний, дальний, ближний".  А вот так настоящий мужчина ведет себя в кругу семьи. Ребенок уже не один - трое, четвертый на подходе, семейство со щенком сенбернара совершает автовояж по дорогам отчизны. Герой  добился уровня творческой и финансовой состоятельности, позволяющего поразить воображение провинциалов широтой заказа в кафе и целой замороженной курицей, отданной на растерзание щенку (нельзя, кстати, ни в коем случае, собачьи зубы не приспособлены для перемалывания трубчатых костей и куриные кости рвут кишечник щенка в клочья). Но тут беда приходит с другой стороны. Барственная вальяжность рассказчика. привлекает внимание местных бандюков.

"Семь жизней" - титульный рассказ как финальный аккорд и квинтэссенция смысла сборника. Вот так настоящий мужчина живет свою непростую жизнь и совершает множество выборов. отмечающих вехи на пути к счастью - которое неразрывно связано для него с миссией добра и справедливости, с Путем Воина Света.

Гиперкомпенсация в психологии, в отличие от спортивной,  скорее признак деструктивности отношений личности с миром, разрушительных воздействий, которым индивид подвергает свое внутреннее ядро в стремлении стать более успешным.

В рассказах пульсирует жизнь, где-то по «пацанским» понятиям, где-то с примесью криминала, а где-то просто жизнь без прикрас, настоящая, со своими обшарпанными стенами, соседом-алкашом, безвольным 40-летним мужиком. Не всем быть известными, не всем быть «хорошими», не всем быть порядочными, но все мы живем в России. Нельзя сбежать от прошлого, от нищеты, от спаивания тысяч мужчин по стране, и пусть сборник веет девяностыми и началом двухтысячных с их бандитами и перестрелками, какие-то образы всплывают в моей памяти. Возможно, из разговоров родителей, из телевизора, где рассказывали про Афган, но образы героев сборник представлялись мне очень ярко и живо.

Сложный сборник, но каждая история заставляет немного узнать ту, другую жизнь, и остановившись на миг, подумать, а что ты я рассказал в своей книги жизни?

Пустоты как пространство для ледяного ветра бытия или для бытия ледяного ветра -- позволяют автору искать искры жизни в себе, в людях, там, где другие ищут что-то еще, вроде средств для продления игры в пустоту. Мне не нравится та жизнь, которую ищет и обсуждает автор, и он сам, но мне импонируют его открытые глаза на проблему бесприютности современного человека, который уносится потоком истории своей страны туда, куда не думал, и думал ли вообще на самом деле.

Прилепин видит в моменте некоторый праздник, раскрытие костра, в котором сгорают годы жизни, надежды, глупости и героизм. Для него деталь это печать инобытия на знакомом лице, на типичном лице. Он конечно пишет отчасти для себя, и письмо для него это средство для того, чтобы быть. В этом смысле чтение Прилепина это больше театр, чем музыка. Документальный театр. А музыка, которую он ставит в некоторых мизансценах, больше похожа на саундтрек к бумеру или к брату, чем к русской классике.

Театральность жизни, к которой он стремится осознанно или нет, может быть стратегией для каких-то молодых последователей, и я раньше сам играл персонажа своей истории, но ее результат сквозит уже в самом тексте -- тишина после вопроса без собеседника, без приюта, если не считать приютом сам текст.

Сегодня видел узкие губы и усталые глаза Прилепина на видео, где он говорит о патриотизме, и он мне показался трагичным персонажем, потому что в его ярости и страсти к правде или скорее к правде жизненности, есть обреченность отправившегося на борьбу, выигрыш в которой не сулит спасения. Он заранее знает, что выход где-то еще. И проза его наполнена красками любви к жизни, которая проходит, которая не остается в вечности.

Он рисует домик своего бытия и разговор со своим прошлым и будущим как место общения с духовным и историческим, которое в итоге обрастает деталями жизни как риф кораллами. Эта интуиция цельности земного пути, его как бы собранности в единое околовременное полотно со своей композицией -- близкое, знакомое средство для описания иначе бессмысленных переживаний. Но кажется, что, можно шагнуть недалеко -- и это домик бытия окажется сожжен адом в одночасье. Такое понимание менее успокаивающее, но более правдивое.

Спасибо Прилепину за этот разговор.

Захар Прилепин - имя для меня новое и неопознанное, подходила к нему с опаской. И, честно говоря, первые три рассказа из сборника эту опаску не убрали. Но, погружаясь все глубже в реальность нашей страны, чувствуешь, что книга хоть и не про тебя, но про всех живущих рядом. Откуда мне знать, что за судьба у алкаша из моего подъезда? А если взглянуть на мир его глазами? Что заставляет людей идти в политику или религию? А на войну?

Я не буду превозносить каждый рассказ из книги: какие-то вышли слабее, а какие-то ярче; но в каждом из них есть концовка полная смысла. Даже там, где она остается открытой. Пара рассказов пробудили во мне слезы, и это многое значит. Я могу понять тех читателей, которым не понравился антураж сборника, но копните глубже! Там есть над чем подумать, есть чем насладиться - Прилепин пишет о суровой реальности, но как-то по-доброму и красиво. Результат вышел неожиданный и неоднозначный, но теперь я знаю, что не пройду мимо прозы Прилепина, если мне выпадет такой шанс.

Девятнадцать лет спустя заехал в свою деревню - я возвращался туда каждый год, словно что-то там потерял - калошу в снегу? серебряную монетку? первый нательный крестик? - приехал, а деревню опять накрыло снегом, иду и думаю: если смести снег - там следы моих босых детских ног. Если пойти по этим следам - приду ровно к себе, войду в свою жизнь, всю ее проживу, опять подумаю на том же самом месте: если смести снег - там следы...

В последующих текстах, останавливаясь на разных возрастных отрезках, Прилепин вспоминает о встретившихся ему людях, с кем ему довелось общаться и чьи жизненные нити либо трагически оборвались, либо разошлись с автором в силу всевозможных обстоятельств. Особенно порадовали рассказы «Зима» (прогулка и размышления одного мужика у моря зимой, где-то в Италии + неожиданная концовка), «Рыбаки и космонавты» (новоиспечённый папка отмечает рождение сына на лодке с внезапно встретившимися приятелями (причем всех троих зовут Иванами), «Ближний, дальний, ближний» (дружная семья и их щенок сенбернар в поездке по безымянным городам; легкий и душевный рассказ, приятно напомнивший «Ничего не будет» из сборника «Грех»)… Единственное, что слегка подпортило общее впечатление от «Семи жизней», - это невнятный (для меня!) рассказ «Петров». То ли сам герой показался мне настолько серым, неприглядным нелюдимом, в чьей жизни нет места настоящим чувствам и эмоциям, то ли построение текста – непонятно зачем взявшиеся 2 сюжетные линии о других героях – ввело меня в состояние недоумения… в общем, точно не знаю, почему, но, мягко говоря, не в восторге от «Петрова» (хотя удивительно, на «Медузе» в рецензии Галины Юзефович об этой книге как раз об этом рассказе написано в скобочках: пожалуй, лучший текст сборника). Мнения иногда (но, к счастью, редко) расходятся. В итоге, имеем: умеренный, чисто прилепинский юмор, живые образы героев, в которых понемногу узнаешь кого-нибудь из знакомых, такие жизненные истории, порой довольно грустные, но неизменно внушающие веру в возможность повернуть при желании свою жизнь в нужное русло.